Текст книги "У каждого своя дорога (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Интересно, что там могло так рвануть? – равнодушно проговорил Грубер, глядя на то, как горит ферма. – Хотя нет, не интересно.

Он повернулся к ферме спиной и зашагал к городу. Он шел практически не скрываясь, и лишь когда город предстал перед ним как на ладони, инстинкт самосохранения взял верх, и Грубер залез в те самые кусты, откуда они с Гансом еще вчера наблюдали за происходящим.

Глава 6

Лежа в кустах, Грубер наблюдал за городом через оптический прицел, потому что забыл прихватить бинокль Ганса. Он вообще ничего не взял у покойного, только спораны, да фляжку с живчиком.

Здесь в кустах он встретил рассвет, который был тусклым из-за дыма, окружающего город плотным кольцом. Пожаров уже вроде бы не было видно, но некоторые здания все еще продолжали дымиться. Наскоро поев, съев при этом всю оставшуюся тушенку и запив все это живчиком, Грубер поставил винтовку на сошки, и принялся наблюдать.

Он почти пропустил момент, когда увидел первых измененных. Они еще больше, чем бегуны, напоминали зомби. Многие все еще были в одежде, если судить по информации, которую дал ему Ганс, изменения начались недавно.

Грубер отвлекся всего на несколько секунд, чтобы дать отдых уставшим глазам, а когда снова приник к прицелу, то увидел как со стороны кластера, где он недавно сжег ферму, появилась целая толпа зараженных. Была ли это ожидаемая Гансом орда, или кто-то просто так притащился посмотреть на новый кластер, было непонятно, как было непонятно, откуда они вообще узнают о таких событиях как перезагрузка кластера – вряд ли зараженным, находящимся поблизости сообщения рассылают, мол, добро пожаловать, не желаете ли кем-нибудь перекусить? А самое интересное заключалось в том, что зараженные очень редко, а чаще всего никогда, появлялись на новом кластере до образования первых медляков.

Грубер думал обо всем этом, соображая, а как он вообще проникнет в город, если в одной твари он опознал элитника, или кого-то похожего ранга, потому что трудно было представить, что кто-то еще будет так впечатляюще выглядеть. Огромное чудище, массивное, просто гора, да и к тому же гора хорошо вооруженная когтями, зубами и различными шипами, растущими из самых неожиданных мест. А еще, эта гора была хорошо защищена плотными пластинами, закрывающими грудь, спину, споровой мешок. Пробить эту броню не представлялось возможным, если только из танка, и Грубер, мысленно присвистнув, подумал: «А нужно ли мне попадать в этот город? Может потихоньку свалить, пока не поздно?»

К самому городу, как бы фантастически тот не выглядел, у Грубера интереса не было. Просто он все еще надеялся встретить здесь команду рейдеров какого-нибудь стаба, чтобы прибиться к ней. Несмотря на то, что ему пришлось пережить в этом мире за каких-то два дня, он все еще был новичком, который практически ничего не знал. К тому же у него начали возникать сомнения насчет дара Улья. За все-то время, которое прошло с момента лечения от заражения, если оно вообще было, ведь в этом вопросе Грубер мог полагаться только на слова покойного Анжа, никаких признаков дара у него не наблюдалось. Да и само заражение все же было сомнительным: сам за собой он никаких изменений не чувствовал, как до сих пор не ощущал никаких сверхъестественных способностей. Ему нужно было во всем разобраться, желательно в относительном спокойствии обитаемого стаба, и только после этого начинать планировать, что же делать дальше. Поэтому он и лежал в этих кустах и ждал команды рейдеров. Ему важно было не только дождаться эти команды, но и аккуратно за ними понаблюдать, чтобы не нарваться на муров или еще каких отморозков, о которых ему весьма красочно и частично матерно поведал Ганс.

И вот он дождался на свою голову. Нужно было просто двигаться в противоположную от проклятого города сторону, куда-нибудь да вышел бы.

Элитник внезапно остановился. Он замер на месте, а затем очень медленно начал поворачиваться в ту сторону, где находились облюбованные Грубером кусты. Грубер напрягся так, что голова заболела. Казалось, что элитник видит его, что это порождение Улья, которое когда-то было человеком, а возможно каким-то животным, этого теперь никто уже не узнает, чувствует спрятавшегося человека. Сердце сделало очередной кульбит. Грубер так и не заставил себя оторваться от прицела, и теперь боролся с ощущением, что они с элитником смотрят друг другу в глаза.

Это походило на наваждение. Нечто подобное Грубер испытал в далеком прошлом, когда на занятиях по психиатрии ему не повезло стать подопытным, на котором профессор объяснял некоторые методики гипноза. Грубер моргнул и наваждение исчезло. Теперь в прицеле было отчетливо видно, что элитник спешит в раскинувшийся перед ним беззащитный агонизирующий город, а не стоит, пристально разглядывая новичка.

Как только группа зараженных скрылась из вида, Грубер отложил ствол в сторону и уткнулся лицом в обнаженное запястье. Когда же он поднял голову, то увидел на коже следы крови.

– Что за... – он поднес ладонь к лицу и провел ею под носом. Так и есть, кровь хлестала из носа. – Гадство какое, – прошипел Грубер, срочно потроша свою сумку. Найдя бинты, он сделал две турунды, и кое-как, на ощупь, затампонировал носовые ходы. Теперь дышать приходилось через рот, но это было лучше, чем вот так терять кровь. После этого он достал бутылку, которую предусмотрительно наполнил водой еще на ферме и умылся, смывая с лица и рук кровь. Засунув все обратно в сумку, он вытащил живчик, самое универсальное местное средство и сделал два глотка. – Просто средство Макропулоса и панацея в одном флаконе, – пробормотал он, снова устраиваясь с винтовкой, разглядывать окрестности.

Чем дольше он смотрел на город, тем беспокойнее становилось на душе. Что-то не давало Груберу покоя. Он сам не понимал, с чего это его так ломает, но совершенно определенно это было связанно именно с городом. Точнее, это было связано с желанием, во что бы то ни стало, попасть в этот город. Постепенно желание становилось навязчивым. Несколько раз Грубер уже начинал собираться, но вовремя одергивал себя. Он уже не смотрел на то, что происходит в пределах его видимости с новым кластером. Все силы Грубера уходили на то, чтобы заставлять ставшее непослушным тело оставаться на месте. Со зрением творилось что-то совершенно непонятное: картинка не просто плыла перед глазами, она словно распадалась на несколько отдельных кусков, каждый из которых показывал что-то свое.

– Какого черта? – прохрипел Грубер, вытаскивая из носа мешавшие турунды. В этот момент ему было наплевать, идет у него кровь или уже нет.

Открутив трясущимися руками крышку на фляжке, он чуть не пролил драгоценный напиток, но ухитрился влить в себя остатки живчика. Засунув пустую фляжку в сумку, он вытащил ту, которая принадлежала Гансу. Она была уже наполовину пустой, а остальные, которые он собрал с трупов парней Анжа, были вроде почти полными. Живчик ненадолго помог, во всяком случае зрение вернулось в норму, но острая потребность двигаться к нолдскому кластеру никуда не исчезла, а, казалось, даже усилилась. А еще очень сильно заболела голова. Боль была настолько сильной, что Грубер решил воспользоваться единственным доступным ему сейчас инструментом, для обезболивания: намешав литическую смесь, он вонзил шприц в бедро, наплевав на антисептику, прямо через штанину.

Инъекции, какими бы они крутыми не были, действуют не сразу, лекарственному веществу необходимо попасть в кровь, а для этого нужно время. Эти несколько минут Грубер мужественно сражался с болью. Его даже пару раз вырвало, но боль от этого не уменьшилась. Почему-то появилось ощущение, что стоит ему пойти туда, куда его тянуло, и боль сразу же станет меньше.

Наконец лекарство подействовало и наступило долгожданное облегчение. Грубер закрыл глаза и повалился на землю, даже не сдерживая стона.

Урчание, раздавшееся совсем близко, заставило Грубера распахнуть глаза.

То, что он увидел перед собой, заставило его зажмуриться, но затем инстинкт самосохранения взял верх, и он снова открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на стоящей невдалеке женщине, а не на том, что эту женщину окружало.

Это была та самая женщина, которая выбегала из города, когда они с Гансом прятались в зеленке, кажется, ее звали Кристина. Но узнал ее Грубер только по сарафану, в остальном же она ничем не отличалось от классического зомбака. Даже передвигалась очень медленно, неестественными, дерганными движениями. А еще она громко урчала, и целенаправленно двигалась в сторону Грубера, явно с гастрономическими намерениями. Из перекошенного рта только что слюна не капала. Оценив расстояние между ними, Грубер задумался: проще всего было быстро уйти от нее, но Ганс предупреждал, что зараженные обладали ненормальной целенаправленностью, то есть, эта переродившаяся дамочка могла упрямо двигаться за ним, время для нее уже было неактуально, тем самым демаскировав его. С другой стороны, стрелять – это привлечь к себе внимание тварей посерьезней, чем эта едва стоящая на ногах особь.

Грубер повел плечом, ну что же, хоть винтовка при нем, значит, какую бы хрень он не творил, находясь в полузабытье, о собственной безопасности ему хватило ума позаботиться. На другом плече висела сумка.

Наконец, он принял решение и осторожно, стараясь не совершать резких движений, снял винтовку и положил на землю, а затем, то же самое сделал с сумкой.

– Идиот, почему я сразу его не достал? – пробормотал Грубер, вытаскивая из сумки великолепный охотничий нож, в кожаных ножнах.

И все-таки разум не совсем покидал зараженных, или включались какие-то ассоциативные цепочки в больном мозге, подсказывающие на уровне примитивнейших инстинктов, что что-то представляет угрозу. Грубер пришел к этому выводу, когда медляк, шедший на него, внезапно, прилагая все доступные для него силы, ускорился, едва в свете догорающих пожаров сверкнуло лезвие ножа.

– Извини, дорогуша, ничего личного, – несмотря на то, что медляк был физически сильнее Грубера, ему не хватало ловкости, чем Грубер и воспользовался, одним прыжком очутившись у измененной за спиной. Схватить за длинные волосы, резко дернуть голову на себя, открывая шею, хорошо отточенным движением перерезать глотку, четко попадая между хрящами трахеи и перерезать сонные вены и артерии – все это заняло у Грубера меньше минуты. – Я превращаюсь в мясника. Это, говорят, весьма почетная профессия, – он говорил негромко, но не прекращал это делать, потому что ему стало важно почти на физическом уровне слышать человеческую речь.

С минуту Грубер стоял, глядя на агонирующее тело. Он не заляпался ее кровью, он знал, как нужно резать, чтобы кровь не попала на него. Только когда тело медляка, недавно бывшее женщиной с красивым именем Кристина, перестало содрогаться, Грубер решил оглядеться. Он находился в том самом городе, который так долго рассматривал через оптический прицел, лежа в полукилометре отсюда. Находился он, судя по всему, на окраине. Может это и не была реальная окраина города, но это была окраина кластера, на который этот город загрузился. Как он сюда шел, сколько времени у него заняли сборы, и самое главное: за каким чертом он это сделал – все эти вопросы остались без ответов, потому что ответов на них Грубер не знал.

Но факт оставался фактом, он зачем-то, вероятно подчиняясь какому-то неведомому проклятью, приперся в то самое место, куда совсем недавно пожаловала элита со своей свитой. Голова не болела, и вообще, чувствовал Грубер себя относительно хорошо. Вот только зрение снова начало чудить.

Уже привычным движением Губер открыл фляжку с живчиком, покачал ее, затем решительно закрыл. Он понятия не имел, существует ли передозировка от этого странного раствора, и если существует, то какова все-таки суточная норма?

Стоять здесь и ждать непонятно чего – не вариант, это Грубер понимал очень отчетливо. Первое, что нужно было сделать – убраться с открытого места, а потом осторожно осмотреться, раз он все равно уже здесь.

С первым пунктом проблем не было: подобрав винтовку и сумку, предварительно повесив ножны с ножом на пояс, Грубер быстрым шагом направился в ближайшую подворотню, где и спрятался за каким-то баком. В чудом сохранившиеся дома он решил не входить: во-первых, потому что не знал, как это делается, система замков была ему незнакома. Грубер не удивился бы, если бы узнал, что у каждого местного жителя куда-нибудь вшит опознавательный чип, а нервная система присоединена к суперсети с рождения и одним движением мысли перед их глазами представал удобный интерфейс. Во-вторых, даже если бы он разобрался с замками, может там достаточно руку приложить к считывающему устройству, чтобы машина определила, что ты человек прямоходящий обыкновенный, возможность того, что часть жителей оказалась заперта в своих квартирах и там переродилась, оставалась весьма высока, а рисковать понапрасну Грубер не хотел. Ну и, в-третьих, Грубер не собирался задерживаться в этом городе, однако ему нужна была еда, желательно свежая одежда, и что-нибудь, что могло пригодиться, например, топор. Он успел подумать о том, что топором было бы гораздо сподручнее упокоевать ту мертвячку, в тот момент, когда резал ей глотку.

Суммировав все «за» и «против», Грубер решил найти неразрушенные магазины, чтобы продолжить новую для него карьеру мародера, справедливо рассудив, что жителям этого города все те вещи, которые были ему нужны, уже вряд ли пригодятся.

– Я надеюсь, что смогу найти магазин с топорами, – Грубер крадучись начал пробираться поближе к центру города. Изнутри было хорошо заметно, что далеко не все здания были взорваны, скорее всего, только стратегически важные объекты. – Есть же здесь что-нибудь более приземленное и примитивное, а не только супермегабластеры и световые мечи. Хотя от светового меча я бы не отказался.

Он продвигался очень медленно, старательно обходя места с максимальной задымленностью. Ему удалось пройти больше половины от намеченной цели, когда он заметил одну из команд рейдеров. Никакого желания выбегать, начинать здороваться, кидаться обниматься и хоть как-то себя обнаружить, у Грубера не было, поэтому он слегка отступил в тень дома, присаживаясь за каким-то большим контейнером, стараясь быть как можно более незаметным.

В голове опять зашумело, а четкая картинка перед глазами пропала, все было как в тумане, и, тем не менее, Грубер сумел различить отдельные фразы, которыми перекидывалась команда, вылезшая из потрепанного грузовика. Очень скоро он пришел к выводу, что идея спрятаться была просто отличной.

– Жрон, ты как узнал про этот кластер? – Грубер не видел говорившего, но сама манера говорить, слегка растягивая слова, ему не понравилась. Это наталкивало на какую-то мысль, что-то подобная тянучка должна была значить, но из-за пелены перед глазами он никак не мог сосредоточиться.

– Да внешник один из нолдов подкинул. Ты бы не жрал столько спека, уже на дебилоида похож.

– Затухни, а то за базар отвечать придется...

Голоса отдалились, и Грубер, нащупав фляжку с живчиком, на этот раз не стал себя отговаривать, а сделал пару глотков. Перед глазами начало проясняться, и, проморгавшись, Грубер выглянул из-за контейнера, мусорного, судя по надписи, за которым вполне успешно прятался.

Всего возле грузовичка толкались семь человек, что-то негромко обсуждая. Один из них внезапно откинул голову и расхохотался неприятным визгливым смехом.

– Нет, Жрон, это прикольно, внешники за своих же даже больше дают, чем за всех остальных.

– Ты сегодня заткнешься, Шиза? – Жрон, видимо был тут главным. Он выглядел поумнее остальных, что и позволяло ему стать главарем. – Свои ценнее, потому что у них все генетические особенности ближе к заказчикам. Хотя, кому я это говорю? Так, всем все понятно? Не разбредаемся, идем не выпуская друг друга из вида. На такие новые кластеры могут кто угодно пожаловать.

– Да хватит умничать, Жрон, мы не тупее паровозов, – ответил ему еще один. – Ну, разве что Шиза.

– Ты че сказал? А ну повтори!

– Да заткнись ты, – отмахнулся от Шизы тот, кто ответил главарю. – Выдвигаемся?

Они отошли от грузовика. К счастью Грубера пошли они в противоположную сторону от того места, где он прятался.

– Желаю вам войти в местное высшее общество, – проговорил Грубер, потихоньку отходя от этого переулка, где так неудачно нарвался на банду муров. – Познакомиться с местной элитой, так сказать.

Кроме муров больше никто на пути у Грубера не попадался, и он дошел почти до центра без происшествий. Это было очень странно. И странность состояла именно в том, что он каким-то невероятным образом выбирал именно те улочки, где не было ни зараженных, ни иммунных, вообще никого.

– Может это у меня такой дар Улья? Ну, вроде, предчувствия, или что-нибудь вроде этого?

Грубер осторожно выглянул за угол и тут же спрятался обратно. Сердце сделало кульбит и заколотилось как бешенное. Матеря себя последними словами, теперь уже мысленно, за то, что непозволительно расслабился, Грубер начал красться по стене дома, к которой прислонился в обратном направлении. Того, что он увидел, хватило ему для полноты ощущений. За тем углом, из-за которого он так неосторожно выглянул, располагалась площадь. Она была завалена обломками зданий, вспучившимся дорожным полотном и трупами. Эпицентр недавних пожаров располагался именно здесь. А еще это место весьма приглянулось тому самому элитнику, которого Грубер разглядывал издалека. С расстояния ста метров элитник просто поражал воображение: огромный, даже на вид очень сильный, но самое неприятное заключалось в том, что он был окружен своей довольно внушительной свитой. Грубер еще довольно плохо разбирался в классификации местных тварей, но одно он мог сказать с полной уверенностью – почти все твари были большими, сильно измененными и крайне опасными.

Он уже почти добрался до конца этого дома, как услышал душераздирающие крики и беспорядочную стрельбу. Отряд муров Жрона вышел на площадь с другой стороны.

В том побоище Грубер принимать участие не собирался, поэтому уже приготовился бежать, как вдруг виски словно проткнули острейшей иглой, и появилось чувство, что глаза взорвались. До крови закусив губу, чтобы не заорать, Грубер нащупал руками дверь, возле которой только что остановился, и которая имела вид самой обычной привычной ему двери, толкнул ее и упал в открывшийся проем. Дальше ему хватило сил только на то, чтобы закрыть дверь, свернуться на полу клубочком, обхватив голову руками, и подвывать от разрывающей его на части боли.

Когда он подумал, что это все, конец, в глазах внезапно прояснилось, вот только он увидел не то помещение, где оказался, а площадь. При этом картинка была не единой, а словно транслировалась ему на сетчатку из множества различных источников, и представляла собой огромный экран, разбитый на несколько экранов поменьше, каждый из которых транслировал свой канал. Зрелища на каждом из этих экранов были не для слабонервных: на них на всех кого-то методично мочили, а потом пожирали. А на одном кого-то, сильно напоминающего Шизу, кажется, жрали, окончательно не убив. За всей этой вакханалией внимательно наблюдал стоящий посредине площади элитник. Вот этот экземпляр присутствовал на каждом экране.

Грубер почувствовал накатывающую волнами тошноту. Внезапно боль стала настолько сильной, а все эти изображения перед глазами словно взорвались в яркой вспышке, что измученный Грубер с облегчением осознал, что сознание, наконец-то уплывает. Его в этот момент не волновало, что на него может здесь кто-нибудь наткнуться, и он в итоге очнется в чьем-то желудке, скорее всего, по кускам. Последнее, что он услышал перед тем как потерять сознание, был женский голос, который отчетливо произнес:

– Как интересно. Вот этот, похоже, подходит по всем параметрам.

Глава 7

Грубер очнулся в небольшом обезличенном холле. Такие холлы с мраморными плитами на полу присутствовали почти в каждом госучреждении, в которых Груберу посчастливилось побывать. Эти учреждения были настолько безликими и стандартными, что, казалось, над ними не властны ни время, ни пространство, ни сам Стикс. Создавалось ощущение, что, реши зараженные организовать свое министерство, то его холл выглядел бы точно так же: мраморная плитка на полу, обязательно сероватая, и антивандальные обои на стенах – а вот тут были возможны варианты: от нежно-персиковых, до темно-бежевых. Все пятьдесят оттенков нюда.

Тело словно проткнуло сотней мелких иголочек, и Грубер не выдержал и тихонько застонал, пытаясь вернуть кровообращение в затекшие мышцы.

Наконец ему удалось перевернуться на спину. Он вытянулся на холодном полу, переживая очередную волну весьма болезненных мурашек и разглядывая потолок, такой же типовой, как и всё остальное в этом небольшом холле.

– Интересно, и где я оказался? – негромко произнес Грубер, и едва не подпрыгнул, несмотря на болезненные ощущения в мышцах, когда услышал в ответ.

– В биотехническом отделе, изучающем развитие и применение нанотехнологий корпорации Нибеус, – голос был женским, довольно приятным, но каким-то безэмоциональным что ли. Грубер сел и принялся крутить головой, надеясь увидеть говорившую.

– Здесь кому-то удалось выжить?

– Нет, к сожалению, выживших нет.

– А ты тогда кто? – Грубер продолжал озираться, поднимаясь с пола и подбирая винтовку.

– Замещающий, интеллектуальный, нанотехнологичный автомат, или ЗИНА.

– Здорово, и что же ты замещаешь? Интеллектуально? – Грубер медленно двинулся по небольшому коридору, ведущему из холла. Внезапно в стороне ему показалось какое-то движение, и он резко развернулся, целясь в ту сторону, едва сдержавшись, чтобы не нажать на курок. Он почти минуту рассматривал стоящего напротив мужика с винтовкой, целящегося в него, пока не сообразил, что смотрит в зеркало. – Ау, Зинок, так что ты замещаешь?

– Не торопи меня, я пытаюсь найти приемлемый вариант ответа, – Груберу показалось, что в голосе мелькнуло легкое раздражение. – Пожалуй, вот это подойдет: меня создали, чтобы помочь человеку, который в результате болезни, несчастного случая или злого умысла потерял часть нейронных путей в головном мозге, восстановить эти пути или ускорить создание новых.

– Так, стоп, – говоря это, Грубер сам остановился. Он встал прямо под арочным входом, через который можно было попасть в большую круглую комнату, в которой располагались несколько столов с подобиями знакомых ему компьютеров, а в центре стояла стеклянная доска, на которой все еще виднелись обрывки наскоро затертой сложной формулы. – И каким образом ты можешь устранить что-то утерянное человеком, если это утерянное находится в его голове?

– Но это же очевидно. Я могу сделать это только изнутри.

– Постой, ты хочешь сказать, что находишься сейчас в моей башке?!

– И не нужно кричать. Здесь неподалеку расположились несколько крайне антогонистичных тебе биологических объектов, своим криками ты можешь привлечь ненужное внимание. Более того, ты вообще можешь не говорить вслух, просто проговаривать мысленно то, что хотел сказать.

– Пошла вон из моей головы, – процедил Грубер. – Мне плевать, что ты там замещаешь, мне даже почти неинтересно, как ты туда залезла, мне абсолютно насрать, насколько мы с элитником антогонистичны... – Грубер перевел дыхание. – Неужели ты можешь вот так запросто без согласия куда-то внедряться?

– Нет, не могу, – сейчас Губер точно осознал, что голос действительно идет словно прямиком из его черепушки. – Я не могу действовать без прямых указаний оператора. Но я могу объяснить...

– Пошла вон, – твердо произнес Грубер.

– Ты не понимаешь, – в голосе прозвучала растерянность. – Я не смогу больше существовать без оператора, ты был последним шансом...

– Мне плевать. Я не давал своего согласия становиться вместилищем для какого-то искусственного интеллекта из сюреалистичного города.

– Я не искусственный интеллект, я замещающий...

– Я помню, пошла вон!

– Я не получила твоего согласия, потому что ты был без сознания, – зачастил голос в его голове. – К тому же твой зрительный центр был готов вот-вот разорваться из-за несвойственной для него нагрузки. Твои нейронные связи не были сформированы и перераспределены до конца. Что-то прервало процесс формирования новой модели подчиненных сигналов в твоем мозге, но начальные изменения-то никуда не делись. А я смогла перенаправить поступающие сигналы из вне не напрямую в центры обработки информации, а в обход, используя собственную оперативную память как... ну, как отстойник. И теперь ты можешь видеть, точнее, осознано воспринимать только ту информацию, которая идет в зрительный центр с твоей сетчатки. Но стоит мне отключиться, и все вернется, ведь, повторяю, эти новые нейронные связи никуда не делись.

После того как Грубер осознал последние слова Зины, он опустился на стул и осторожно опустил винтовку на стол, стоящий перед ним. Несколько минут он смотрел в одну точку, затем зябко повел плечами.

– Значит, это неправда. Белая жемчужина не вылечивает зараженных, она просто ненадолго каким-то образом останавливает процесс. И я все еще остаюсь в группе риска стать таким же как та милашка Кристина, которую мне пришлось упокоить. И что же мне делать? А, Зина, что мне делать?

– Я не понимаю вопроса.

– Почему ты кажешься мне живой? Ведь ты по сути всего лишь машина.

– Я не машина, я замещающий, интеллектуальный, нанотехнологичный автомат, – поправила его Зина.

– Я помню.

– Выстраивая мост, замещая собой разорванные нейронные связи, занимая определенный объем твоей... ну пусть это будет оперативная память, я подстраиваюсь под тебя. Делаюсь такой, чтобы ты не чувствовал дискомфорта при общении, ведь это очень важно и необходимо для процесса реабилитации...

– Покороче, пожалуйста.

– Человеческий мозг напоминает самый совершенный компьютер, – у Грубера создалось ощущение, что Зина не знает, как ответить покороче. Ему внезапно стало все равно. Пусть болтает, пусть делает, что хочет. Он заражен, ему все равно недолго осталось сохранять человеческий облик. Возможно с этой дрянью в башке, у которой, похоже, сильнейший дефицит общения наблюдался, он подольше протянет. Зина тем временем пыталась ему что-то объяснить. — Пока он здоров, и все процессы в нем протекают ровно и без перебоев, не требуется никаких вмешательств извне, он и так совершенен. Его оперативная память безгранична, со скоростью его процессов не сможет сравниться ни одна самая совершенная технология, его самообучаемость, его хранилище информации... Об этом можно долго рассуждать. Но если происходит сбой... Рассмотрим твой пример: паразит, который начал в тебе развиваться, наиболее тропен именно к нервной ткани, и первое, что он делает, это перестраивает нейронные связи в мозге, замыкая их на себе. Таким образом, подчиненный сигнал идет не от органов чувств, а от паразита.

– Это не объясняет, почему я стал видеть глазами тех тварей, которые были возле элитника.

– Как раз объясняет. Развитым особям же надо как-то общаться между собой.

– Твою мать, – выругался Грубер. – А элитник назван так не только за свои внушающие уважения габариты. Он еще и может использовать низших как средства коммуникации, камеры слежения, жучки... Класс. Вот откуда они знают, что где-то новый кластер образовался. Не караулят же они появление кисляка у каждого кластера, на самом-то деле. Подозреваю, что направление движения Жрона со товарищи я ему невольно подсказал. И он принял меня за своего.

– Немного примитивно, но, да.

– Так почему ты кажешься мне живой? Ты пользуешься ассоциациями, пытаешься шантажировать меня, лишь бы я тебя не выселил. Почему? Или мне все это кажется?

– Нет, не кажется. Просто у меня есть доступ к твоей памяти. Ко всем видам твоей памяти. Модель моего поведения – усредненная совокупность поведения всех женщин, зафиксированных твоей памятью, общение с которыми не вызывало у тебя отторжения.

– А почему именно женский образ?

– Так составлена моя изначальная программа. При изучения моего феномена, мой создатель пришел к выводу, что лучше всего работает связка противоположных полов.

– Любопытство – это тоже результат изучения феномена? – Грубер протер лицо. – Не отвечай, это был риторический вопрос. Как ты смогла перенаправить вайфай моего мозга и отрезать его от элитника? И как ты вообще смогла внедриться, пока я спал?

– Так ведь у тебя было практически все готово. Все те новые связующие элементы, которые в другом случае пришлось бы создавать искусственно, уже были созданы паразитом. Только ты не прав, самого паразита в тебе уже нет, остались только изначальные изменения.

– Значит, я не зараженный? – осторожно спросил Грубер. – Я не стану таким как они?

– Никаких предпосылок к этому нет. Есть, правда, несколько ограничений.

– Каких?

– Во-первых, тебе нужно больше, чем другим, ты называешь их иммунные, употреблять тот напиток, который у тебя во фляжке.

– Ну, думаю, что это не самая большая проблема, – Грубер взял фляжку и сделал два глотка. – Что дальше?

– Те особи, которые могут принимать сигналы от других зараженных, как тот, на площади Равновесия, скорее всего, будут продолжать воспринимать тебя как низшую особь. Не переживай, я буду перехватывать сигналы, направленные на тебя, и передавать тебе по мере необходимости в виде информативных блоков. А вот тот факт, что ты видел то же самое, что и та особь, дает основание полагать, что если бы изменения не были искусственно прерваны, и у тебя было бы достаточно пищи, ты мог бы со временем развить те же самые навыки, что и он.

– Это может трансформироваться в то, что здесь называют дар Улья?

– Нет. Это в-третьих. У тебя не сможет развиться никакого дара и именно потому, что процесс формирования новых элементов в мозге не был завершен. Ведь дар Улья – он формируется именно там, в области гиппокампа.

– А у меня теперь там ты, вместо сверхъестественного дара. Не слишком удачный обмен, но мне не из чего выбирать, – Грубер встал. – И что, нет никаких способов как-то сформировать хоть крохотный дар? Это у меня просто идефикс такой. Вот хочу и все. Почему я всегда и во всем обламываюсь? И там на родине и здесь в Улье? Просто какой-то кармический неудачник.

– Я не знаю, – в голосе дара Улья, как начал называть Зину Грубер, прозвучала растерянность. – Мне не хватает информации.

– Ладно, постепенно разберемся. А теперь скажи мне, свет мой зеркальце, тусовка на площади продолжается?

– Пока да. У главного зараженного имеется информация о приближение двух независимых команд. Он ждет.

– Вот сволочь, – Грубер поморщился. Он ничем не мог помочь этим командам. Сейчас он мог только не высовываться. – От меня сигналы все еще идут к элитнику?