Текст книги "Дневник. Первые потрясения (СИ)"
Автор книги: shellina
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)
– Да, он у какого-то дома на Тисовой улице терся. Что он там, интересно, забыл?
– Не важно. Поттера он там забыл. Где он?
– Ну, наверно на Тисовой улице, – пожал плечами Малфой.
– Вы его что, там оставили? – я охеревал с их тупости. Я их вообще для чего отправлял?
– Команды тащить Поттера в Министерство не было, – спокойно проговорил Мальсибер.
– Причем здесь этот хренов Поттер? Где шавка эта блохастая я вас спрашиваю? – я заметил, что меня уже начало потряхивать.
– В кабинете у меня сидит, спит, – посмотрел на меня Рей. – Сев, ты что разорался, все же нормально.
– Нормально?! Я вам сейчас покажу это нормально.
Я схватил этих… двоих и потащил к атриуму, чтобы аппарировать в тюрьму для нехороших волшебников.»
– Так, это вы вытащили Блека из тюрьмы? – проговорила в сторону Рея Гермиона. – Зачем?
– Вот видишь, какой я у тебя хороший и добрый, – прошептал на ухо Гермионе ее законный супруг. Она вздрогнула и с ужасом посмотрела на него. – Да что же ты меня боишься – то, – вскинулся Рейнард, на что миссис Мальсибер сжалась еще больше. Рей потер переносицу обеими руками. – Как же тяжело будет.
– Да ты не переживай, здесь тебя все боятся. Ну, кроме меня, Эйлин, Дамблдора, Нарциссы, Аберфорда. Невилл, вон не боится уже давно. Поттера не считаю, у него инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Так что, Рей, тебя вообще здесь никто, кроме твоей жены, не боится, – похлопал по плечу временного начальника Отдела Тайн Люциус.
– Ты вот можешь утешить. Я между прочим преданнейшим палачом у Лорда был.
– Ага, только чуть не сдох раз пятнадцать, – усмехнулся Малфой.
– Ну, так и дали бы помереть, когда я просил. Дорогая, между прочим, это твой любимый профессор виноват в том, что ты оказалась в таком непривлекательном для себя положении. Он меня с того света вытащил. Один раз буквально. Второй – практически. А за остальные разы благодари мадам Помфри – она просто чудо.
– То есть, ты хочешь сказать, что всегда приползал от Тома умирать в Хогвартс? – сочувственно произнесла Минерва.
– Да, – и медведьма разревелась, – это не сопли у детей лечить. Я такого никогда не видела. Я его всегда почти по кускам собирала. Вы даже представить себе не можете, что этот зверь делал с мальчиком.
– Поппи, успокойся. Все нормально же. После последнего раза, я вообще у тебя редко бывал. Так царапину замазать, да отлежаться.
– Да если бы Северус на тебя такую защиту не поставил тогда, ты бы вообще ни разу больше не дополз до меня! Некому было бы доползать. Я тебя тогда практически похоронила, – и она завыла в голос.
– Ты вообще знаешь, что они со мной тогда сделали? Извращенцы проклятые, – покосился в сторону Малфоя Рей.
– А вот не нужно на личности переходить, – возмутился Люциус. – Вы меня тоже тогда на кровати распяли.
– Ну, ведь нужно было Северусу опыта набираться, – они в голос засмеялись, и к ним присоединился Альбус. Рей, повернувшись к Гермионе, слегка ее приобнял. – Дорогая, ты не переживай, я не такой. Я не принимал в этом участия, я только держал этого белобрысого, чтобы он не дергался слишком. А до этого я был просто жертвой их чудовищного насилия.
– А вам было больно? – прошептала Гермиона, глядя в глаза своему мужу.
– Вначале да, а потом хорошо стало, – улыбнулся Рей.
– Я не об этом, – сказала девушка, слегка покраснев.
– Люциус, что за испорченная молодежь нынче пошла, – обратился Мальсибер к своему соседу. Затем, посмотрел на Гермиону, которая впервые за этот день не отводила от него взгляда, ожидая ответа. Он обнял ее, крепко прижав к себе, и прошептал. – Да, забудь. Все прошло уже. Все прошло. Перси, читай, а то мы не закончим никогда.
«Мы аппарировали прямо в бывшую камеру Блека. Просторное помещение два на два метра с сырыми стенами, за одной из которых что-то бубнила наша всеми любимая Беллатрикс. Я поставил заглушающее заклятие и повернулся к этому дуэту баранов. По пристыженному виду Мальсибера я понял, что он поставить заглушку забыл. Я мысленно его убил несколько раз, причем каждый раз оказывался все более мучительным. Про Малфоя я даже и не вспоминал, потому что колдовать в Азкабане он не мог. Тут вообще колдовать кроме нас двоих никто не имел права. За несанкционированное колдовство в коридоре сразу же шла расплата в виде поцелуя дежурного дементора. Что же касается камер…
– Вот ты… Люциус, посмотри на меня. Колдовать в камере можешь?
– Я что, дурак? Я даже пробовать не собираюсь, – обиженно фыркнул Малфой.
– А ты попробуй. Я тебе разрешаю.
– Империус, – буднично произнес Малфой. У меня упала челюсть.
– Ты на кого его сейчас накладывал? – осторожно спросил я.
– На него, – и он ткнул пальцем в охреневшего Рея. Судя по виду Мальсибера, он хотел сломать Люциусу все оставшиеся неповрежденные позвонки.
– Люциус, я тебя вместе с Драко отправлю на его третий курс, чтобы ты выучил еще какие-нибудь заклинания, кроме Империуса. Ну как, получилось?
– Ну, судя по всему, нет, – пробормотал Люциус, пятясь к стене с маленьким окошечком, находящимся под потолком – Рей, что это ты в меня палочкой своей тыкаешь. Я помню, что твоя магия здесь действует. Северус, ну сделай же что-нибудь!
– Рей! Прекрати его пугать, все равно ты ему ничего не сделаешь! А теперь, козлы, посмотрите мне в глаза и объясните: какие трахнутые черти надоумили вас внушить Блеку и Фаджу заодно, что бедный, несчастный Сириус, пользуясь тем, что он анимаг, превращался в собачку вот здесь, в этой камере, чтобы спасти свой разум от дементоров?!
– Ну…
– Пошли дальше. Смотрите под потолок. И что вы там видите?
– Окно? – робко предположил Рей.
– Правда? Я вот вижу там зарешеченную бойницу, через которую можно просунуть лук. А теперь представьте себе, как пес, даже если до этого он никогда не ел, и у него остались только кожа и кости смог протиснуться вот в это, как вы говорите окно?
– Ну…
– Ладно, допустим, он может здесь пользоваться магией невербальной и беспалочковой. Допустим. Также допустим, что он постоянно превращался в собаку и смог расширить в образе собаки окно, чтобы в него протиснуться. А потом, в полете, вернуть все как было. Он у вас что, симуран? Ну, допустим, он собака и умеет летать. – Я подошел к этим героям ментальной магии и, взяв их за руки, аппарировал на крышу. – Вот, прямо подо мной находится камера Блека. А теперь объясните мне, каким образом, выпрыгнув в окно, Блек смог долететь до земли и не разбиться вон о те скалы, потому что он явно не симуран!
Рей осторожно подошел к краю и посмотрел вниз. До моря было метров сто. А берег состоял из острых валунов. Наверное, для всяких симуранов и созданных.
– Рей, допустим, что он все-таки долетел до моря и не разбился. А теперь покажи мне, куда должна была плыть обессилившая изголодавшаяся и истощенная собака?!
– На сушу?
– Покажи мне направление.
– Э, на запад? – и он почему-то показал мне на юг.
– Правильно! На восток он должен был плыть, – я подошел к нему и развернул его руку, показывающую предположительное направление, на девяносто градусов, – и не тыкай мне югом! Ну, хорошо, допустим, он выбрал правильное направление. Сколько ему нужно плыть миль до берега?
– Пять? – робко предложил Малфой.
– Ты абсолютно прав, конечно же пятнадцать! А, я понял. Сириус у нас не просто собака, он симуран–барбет! Идиоты! Вы сейчас пойдете в камеру и будете там сидеть!
– Но…
– Ты вообще здесь тринадцать лет гниешь! – я ткнул пальцем в Мальсибера. – А тебя, я вообще хочу здесь случайно забыть! Марш в камеру, дебилы! Мне из-за вас сейчас визит вежливости нашей драгоценной Белле наносить придется.
– Я могу сам сходить, – начал, было, Рей.
– Лишний раз своей смазливой мордой светить будешь? Ты вообще ментальной магией на зачаточном уровне владеешь! Марш в камеру!
– Будто у тебя морда не смазливая. И не надо к моей шее руки тянуть. В камеру так в камеру. Люциус, пойдем. Он нас не ценит, – и Рей, взяв Малфоя за руку, быстренько аппарировал.»
– Люциус, я же говорил, что все купятся, – сказал Рейнард, обводя взглядом зал. Под взглядом этих почти прозрачных глаз, почти каждый пытался уменьшиться и стать менее заметными. – А ты ныть начал, что общественность не поддержит этот бред. Дорогая, ты мне казалась умненькой девочкой. – Рей посмотрел на Гермиону, которая сидела, опустив глаза в пол. – Гермиона, может, ты мне уже отвечать что-нибудь будешь, а то, что я из себя клоуна тут строю? – и он посмотрел куда-то под потолок. – И не надо ржать! Андре? Сейчас буду, оставьте его мне, – и он резко встал и вышел не оглядываясь. Весь зал вздохнул с облегчением.
– Дорогая, не переживайте так, ваш муж вернется к вам в целости и сохранности. Уизли, продолжайте.
« У Беллы я пробыл недолго. Отмечу, что Азкабан на нее никак не повлиял. Как была дурой ненормальной, так и осталась. Может только стала агрессивнее. Пока я не почистил ее память, я понял, что Рея она узнала. Трудно было это не понять, когда тебе прямо в ухо орут: «Этот предатель Мальсибер за все ответит перед моим Лордом. Я его сама убью». А вот Люциуса она почему-то не узнала. Возможно, его аристократическая выдержка, на сей раз оказала ему добрую услугу. Он всегда говорит тихо. А вот Рей вполне мог повысить голос. Ладно, забыли – теперь она и Мальсибера не помнит. И то, что Сириус сидел с ней в соседней камере, тоже.
Вернувшись к этим асам логического мышления, я некоторое время внимательно смотрел на них.
– Давайте здесь сфотографируемся на память, – я недобро усмехнулся.
– Что мы сделаем? – переспросил Рей.
– Сфотографируемся. Когда Лорд воскреснет, он должен будет полюбоваться вашими смазливыми мордашками в камере Азкабана, чтобы убедиться, как вы пострадали ради него.
– А я тут причем? – возмутился Люциус. – Я не должен сидеть здесь.
– А на всякий случай, мало ли. Сидите здесь, я сейчас приду, – я аппарировал в Министерство за колдокамерой, парой тюремных роб и незаполненных именных табличек.
Вернувшись в камеру, я кинул это все добро им.
– Заполняйте таблички.
– Зачем? Сам не мог? – ворчал Люциус.
– Я вам что, секретарь Визенгамота? Я что, должен все ваши имена знать?
– У меня нет родового имени, – прямо посмотрел на меня Рей.
– С хера ли? – я позволил себе удивиться.
– С того самого. Я сам от них отказался, и гоблины это все документально зафиксировали. Я даже не знаю, жив ли кто-нибудь. Мне это даже не интересно.
– Рей, не зли меня. Под каким именем ты у меня зарплату получаешь, твою мать! Пиши его!
Мальсибер вздохнул и написал всего два слова: Рейнард Мальсибер. Насколько я понимаю всю эту муть с родословными, у моего начальника службы безопасности рода нет. С него и с его будущей жены начнет свой путь новый росток нового рода. Причем наличие жены и будущих детей он должен был гоблинам гарантировать. То ли Рей надеялся, что его в скором времени прибьют, то ли до сих пор на это надеется. Нет уж, Рей, ты у меня просто так не сдохнешь. А наличие жены я тебе гарантирую. Будешь сильно артачиться, Империус наложу и насильно женю. Ты его не скинешь – у меня все эти мозголомные штуки гораздо сильнее Малфоевских. Гораздо сильнее. С другой стороны, он от женитьбы сможет отвертеться, если его кто-то введет в свой Род. Причем в любой. Он сейчас никто. Нет, проще жениться – зачем ему куча новых родственников?
Дождавшись, пока Люциус впишет все свои пятнадцать имен, точнее, пока это сделает Рей, под диктовку нашего Лорда Малфоя, я отобрал у них таблички, и быстро пририсовал на них первые пришедшие мне на ум номера. Затем швырнул им робы, и не терпящим возражения голосом заставил переодеться. Мальсибер беспрекословно, выполнил мое распоряжение, натянув робу прямо поверх своей кожаной одежды, и так же безропотно позволил мне себя запечатлеть на память. Единственное, что он спросил, это, а не будет ли слишком подозрительно, что он весь такой вылизанный и выбритый заключенный получился. Надо же, иногда он все же включает мозги. Я сквозь зубы поведал ему о том, что если их бред сойдет за правду, то на подобные мелочи никто абсолютно точно внимания не обратит.
А вот с Люциусом возникли ожидаемые проблемы. Он наотрез отказался надевать робу, даже поверх собственной одежды. Пришлось применить силу. В итоге из Люциуса получился на фото истинный узник Азкабана. Растрепанный, с кандалами на руках (а вот не нужно было сопротивляться), и в воротнике Шанца. Великолепно!
Позволив этим… двоим снять робы, я великодушно разрешил им оставить их вместе с именными табличками на память.
Перед тем как аппарировать в Отдел, я прошипел:
– Память Сириусу подправьте, кретины. Хотя бы окно оттуда уберите и замените его на дверь.
– А ты куда?
– Как куда? В Отдел, колдографии делать. Да, Рей, как ты думаешь, Андре понравится твое изображение? Думаю, я сделаю приятный сюрприз своему секретарю, и подарю один экземпляр ему, – и, под возмущенную ругань Мальсибера, я аппарировал.»
– А почему нельзя было добиться оправдания Сириуса после возрождения Волдеморта? Тогда же Питера уже не нужно было скрывать? – по всей видимости, Гарри надоело реагировать эмоционально и он включил таки в работу мозг, в наличие которого всегда сомневался профессор Снейп.
– Почему нельзя? Северус добился этого уже осенью 94 года. Уж не знаю, чего это ему стоило, но все обвинения с Сириуса были сняты, его розыск прекратился, и ему была даже переведена на счет очень приличная компенсация, – ответил Люциус.
– Но тогда почему Сириус до самой смерти прятался, из дома практически не выходил? – в голосе Гарри звучала растерянность.
– Ну, откуда же мне об этом знать? Может, ему это нравилось?
– Профессор Снейп мог же сказать Сириусу о том, что тот свободен?
– Поттер, а почему ты думаешь, что Северус никогда ему об этом не говорил? Он пытался, много раз. Но твой крестный не хотел его слушать. Постоянно перебивал, оскорблял. В конце концов, Северус плюнул и заявил ему: «Если хочешь сидеть дома, сиди, пока остальные делом заняты», – никто не услышал, как Мальсибер вновь появился в зале. Пояснения Гарри он давал на ходу. Добравшись до своего места, Рей сел, вновь слегка приобняв Гермиону, та предсказуемо сжалась. Люциус вопросительно посмотрел на Рея.
– Ложная тревога. Я ничего не пропустил интересного? Нет? Рыжий читай дальше.
========== Глава 20. “Разработки Отдела Тайн” ==========
«10 сентября 1993 года.
В Отделе все наконец-то наладилось, и он заработал.
Глядя на работающих в лабораториях маньяков науки, я понял одну вещь: никуда они от меня не денутся. Где еще они могут делать все что угодно, не оглядываясь на законы и ограничения. Каждый из них притащил своих учеников, которые теперь трудились вместе с ними. Всех этих людей проверили и перепроверили, да и, вдобавок, они какие-то клятвы принесли по типу Непреложных обетов. Я даже удивился: ни один из них не отказался. В момент приношения клятв, они нервно и многозначительно поглядывали в сторону лабораторий. В общем, понятно – такие же маньяки, как и их учителя.
Давлин с Иллиадой поделили один кабинет на двоих и теперь выполняли функции подотдела по связям с представителями различных рас.
Все были при деле, даже Гарретт. Он у нас тестировал различные охранные системы. Чтобы удовлетворить его клептоманию, я придумал следующую схему: в течение месяца вор изучает новую защиту, выделяет ее слабые места, а затем достает свою зарплату, защищенную этими чарами. А после проделанной работы, пишет подробнейший отчет. Это было сделано, чтобы ему было, чем заняться, а то работа по его «специальности» была как-то не востребована Отделом ежедневно.
Когда Эван с Реем узнали об этой схеме, они ржали полдня, пока не наткнулись на идущего по коридору Гарретта, который просто светился довольной мордой. Довольной, потому что он напоролся на сложную штуку, которую не смог взломать. И теперь забрать свои деньги – это не просто получить законную зарплату, но и вызов его мастерству. Тоже маньяк! Меня окружают одни помешанные на своей работе люди. Не могу сказать, что я не доволен.
Одной из первых новинок Отдела стал модифицированный думосбор. Теперь в нем можно было не просто просматривать воспоминания, но и работать с ними. Комбинировать, проводить монтаж, менять местами фрагменты и выполнять другую работу. Воспоминания оставались подлинными, просто мог меняться их смысл. Также, можно было запускать несколько различных воспоминаний одновременно и, используя режим замедления, вдумчиво их изучать, а также сравнивать. Когда я увидел это чудо на столе у Фламеля, я тут же его конфисковал. Пора бы уже разобраться с тем, что я видел тогда в призрачном поезде Салазара.
Я приволок думосбор в свой кабинет. Предупредив Андре, что меня нет, не было и не будет в ближайшее время, я принялся за долгую и кропотливую работу.
Слив в думосбор несколько воспоминаний, составляющих те картинки, которые я видел за окном поезда, я погрузился в Омут. Прошло не менее трех часов, прежде, чем я разобрался. Начал я с той картины, которая кольнула меня сразу. На этой картинке я кладу цветы на чью-то могилу. Этого в принципе не могло быть. Я никогда не прихожу на могилы, никогда. Однажды попрощавшись с ушедшими, я больше не тревожу их покой. Поэтому, я начал именно с этого фрагмента. Вынырнув из омута на минуту, я перевел дух. На этой картинке, я возложил лилии на могилу Поттеров. Этого не было! Я не был у Поттеров ни разу, и я никогда бы не опустился до такой пошлости, как притащить лилии на могилу Лили. Но! Это могло быть? Запросто. Быстро просмотрев другие картинки из моего детства, я быстро вычленил то, чего никогда со мной не происходило. Например: я никогда не разговаривал в поезде одновременно с Лили, Поттером и Блеком. И другие подобные, казалось бы, мелкие вещи. Но это могло бы быть. Так, к какому выводу это приводит? А к такому, все те ужасы, что заставили меня заикаться, могут произойти. Значит, нужно на них сосредоточиться и постараться не допустить. Ключевых моментов немного. На смерть Альбуса я не обратил внимания. Судя по картинке – это была Авада. Ну-ну, Авада убила Темного мага? Бред.
А вот остальные…
Смерть Поттера, смерть МакГонаглл, смерть того мальчика, в котором я, при повторном просмотре, опознал Седрика Диггори, наконец, смерть Малфоев, и страшная смерть Рея. Я содрогнулся. В тот раз именно эта картинка не произвела на меня никакого впечатления, я ее даже не запомнил. А сейчас, я прихожу в ужас от осознания, что могу потерять Мальсибера.
Странная штука жизнь. Еще год назад я даже о нем ни разу не вспомнил, а сейчас Рей стал одним из немногих по-настоящему близких мне людей. Даже не друг. Как там говорила статуя, брат по духу? И что-то мне говорит о том, что это взаимно.
Так, нужно срочно ставить защиту на разум Рея. Возвращение Лорда не за горами, а на такую мучительную и извращенную смерть послать может только он. За предательство, например.
Собрав воспоминания, я запихнул их обратно к себе в голову. Поставил думосбор на одну из полок. Будет здесь стоять. Если нужно, мои артефакторы себе такой же быстренько смастерят. Да, не забыть попросить их мне для Хогвартса такой же сделать.
Я нашел Рея не сразу. Он постоянно где-то бегал. Не терпящим возражения тоном приказал ему пройти в мой кабинет. Рей очень хорошо чувствует настроение людей. Он вмиг посерьезнел и быстро пошел за мной, даже не позубоскалив с Андре.
– Рей, сядь. Ты мне доверяешь?
– Почему ты спрашиваешь? – Мальсибер посмотрел на меня насторожено.
– Я хочу поставить защиту на твой разум. Она будет плавающая. То есть ты сможешь показывать лигеллименту то, что посчитаешь нужным, закрыв то, что необходимо закрыть. При этом не будет иллюзии стены, как если бы ты применял окклюменцию. И легиллемент не заподозрит, что ты что-то от него скрываешь. Но, Рей, ты должен открыть мне свой разум.
– Сев, что случилось? – теперь в голосе Рея звучало беспокойство.
– Ничего, Рей, пока ничего. – Картинка с умирающим Мальсибером снова встала у меня перед глазами. – Я просто хочу подстраховаться. – Я сглотнул подступивший к горлу комок, меня подташнивало.
Мальсибер стал серьезным. Он посмотрел мне в глаза и выдохнул:
– Я готов. Ставь свою защиту.
Я осторожно погрузился в разум друга. Не бойся, Рей, я никуда не полезу. Мне это не нужно. Если захочешь, сам мне все расскажешь. Так, теперь аккуратно запустить сетку. Теперь придать ей движение. А сейчас, мне нужно проверить. Думаю, что какое-нибудь детское воспоминание подойдет. Например, вот это, кажется разговор с отцом. И тут я чуть было не потерял контроль над собой, видя как Рей, которому не больше двенадцати – тринадцати лет падает на ковер, под накладывающим на него отцом… Я заставил себя досмотреть до конца.
Затем резко закрепил сеть, наверняка причинив Рею некоторую боль, и выскочил из его разума. Я упал на колени, меня все-таки вырвало. Когда-то давно, в прошлой жизни, я убил какого-то ненормального маньяка практически за тоже самое. Рей, как ты умудрился остаться хоть относительно нормальным?
– Как часто? – единственное, что я смог спросить, после того как отдышался.
– Не чаще раза в неделю. Когда я был в школе – реже. А ты чего так разволновался-то? Это нормально, для многих семей.
– Это. Не. Нормально! Моя мать убила бы любого, кто попробовал бы причинить мне боль, равносильную той, что вы, светлые, испытываете под Круциатусом. Ты думаешь, меня не воспитывали? Еще как воспитывали. До меня многие вещи только через ремень и доходили. Ты хочешь сказать, что Круцио вместо заслуженной затрещины для ребенка, часто практикуется в чистокровных семьях?
– Не знаю, как в других, а в моей – это была обычная практика.
– Рей.
– Что?
– Ничего.
Мальсибер сидел в кресле и смотрел в одну точку. Я знаю, что он не любит, когда до него дотрагиваются. Теперь понятно почему. Волдеморт и последующее изгнание довершили начатое его ненормальной семейкой.
Я сел на корточки перед ним.
– Если у меня когда-нибудь появятся дети, я никогда к ним пальцем не прикоснусь, чтобы наказать, – ровным голосом, продолжая смотреть в одну точку, сказал Рей.
Такое спокойствие – это неправильно.
– Рей.
– Я не понимаю, чего вашему Поттеру не хватает? Его голодом не морят. Одевают, пусть как пугало, но ты в его возрасте не лучше выглядел. Его не бьют. Ну, подумаешь, пару раз заперли, да ужина лишили. Его по своему, но любят. Иначе бы тетка собрала его вещи и пинком в Хогвартс отправила. А она пыталась его уберечь от магического мира. Ведь этот мир, скорее всего, ассоциируется у нее с теми, кто убил ее сестру. И, что бы Петунья ни говорила, она не желает смерти своему племяннику. Чего он ноет? Он что, думает, что в приемной семье когда-нибудь сможет обрести по-настоящему искреннюю любовь? Такого не бывает, Сев. Особенно в нашем жестоком мире, где большинству родителей наплевать на собственных родных детей. Знаешь, как хочется в школу, когда вроде бы все у тебя есть, ты мальчик-мажор, но в комплекте идет полное безразличие со стороны родителей. Мать, думающая, что исполнила свой долг перед тобой в тот момент, когда родила. И отец, который вспоминал о тебе только тогда, когда нужно было сеанс профилактического Круциатуса провести. Знаешь, меня всегда беспокоил вопрос, а как темные маги воспитывают своих детей? Их тоже проводят через боль?
– Нет. У темных это не принято, – я смотрел на него, не отводя взгляд. Через что же ты прошел? Мерлин…
– Почему?
– Считается, что мальчик в этом случае вырастет слабым, а девочек так воспитывать – просто стыдно.
– Я не слабый.
– Нет, Рей, нет. Ты сильный, ты гораздо сильнее меня.
– Я принял Метку. А как я ее мог не принять? Я действительно восхищался Лордом. Я пробился в Ближний Круг. Если бы ты только знал, как я гордился, когда Лорд приблизил меня к себе. Я убивал. Я не считал, что поступаю неправильно. Теперь я знаю, но ничего нельзя вернуть. Уже ничего не исправить.
– Рей.
– Я даже не знал, что можно жить как-то по-другому.
– Рей! Посмотри на меня!
Он наконец-то сфокусировал свой взгляд на мне. А меня вдруг осенила страшная догадка.
– Рей, где ты живешь?
– Нигде. Я ночую здесь в Отделе.
Его глаза снова были пустыми. В них не отражалось ничего. Де–жа–вю.
Я взял его за руку. И поднялся, заставляя Рея встать. В нем что-то сломалось. Он напоминал мне куклу. Осторожно протянув другую руку, я достал из уха Мальсибера, маленький наушник. И вставил его в свое. Он никак не отреагировал на мои манипуляции. Ну же, Рей, ты же сильный. Тебя не сломала твоя семья (я сжал кулак, как же мне хочется их уничтожить), тебя не смог сломать Лорд, тебя не сломала улица. Почему сейчас одно единственное воспоминание…
– Эван, это Северус.
– Сев, что случилось? Почему ты на канале Мальсибера?
– Эван, Рею плохо. Открой мне допуск для создания портключа. Нас несколько дней не будет.
– Хорошо. Я могу помочь?
– Пока нет, может позже.
Я подошел к столу, не выпуская руку Мальсибера из своей. Взял первый попавшийся карандаш.
– Портус. Пошли домой, Рей. – Я вложил карандаш ему в руку, ухватился за другой конец. – Эйлин.
Портключ перенес нас в сад, я сделал его таким машинально, по привычке.
Мы медленно шли по направлению к дому. Мальсибер шел за мной, все также ни на что не реагируя. И тут я увидел, что ко мне несется Офира. Я поморщился. Сейчас опять меня по земле катать будут.
А все потому, что эта кошка отожралась на колбасе и стала здоровенной, а приветствовать она меня любила таким образом: несясь с огромной скоростью, мантикора прыгала на меня. Я, естественно, падал, а она, устроившись сверху, начинала вылизывать мне лицо.
Поэтому, я сразу же отпустил руку Мальсибера и отошел на несколько шагов в сторону, как только увидел мелькнувшее между деревьями серое пятно.
Прыжок Офиры и мое, предсказуемое, падение на землю. И отчаянный, полный какого-то дикого ужаса вопль:
– Сев!
Рей не знал, что у меня столь оригинальный фамильяр. Я забыл ему сказать, а сам он не спрашивал.
Кое-как спихнув придавившую меня тушу, я метнулся к Рейнарду. Тот стоял на коленях, закрыв лицо руками. Офира у меня умница, почувствовала мое настроение и подошла к Рею вслед за мной.
– Рей?
Он отнял руки от лица и посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на жмущуюся к моим ногам мантикору. Я потрепал кошку по загривку и она, лизнув мне руку, побежала по своим делам.
Рейнард снова посмотрел на меня:
– Я так понимаю, это твой фамильяр?
– Угу, ее Офира зовут.
Пустоты в глазах Мальсибера уже не было. Испуг в них медленно, но верно начал сменяться яростью. Искренний страх за мою жизнь вывел Рея из этого своеобразного коллапса, в который он был погружен. Кажется, у магглов такие потрясения называются шоковой терапией. Рей вскочил с колен и прошипел:
– Убью!
Полетевший в мою сторону луч, быстро доказал, что Мальсибер не шутит.
– Рей, – я попятился. – Этой штукой ты меня действительно можешь убить!
Следующий луч заставил меня пригнуться.
– Рейнард, ты же сам потом жалеть будешь!
Еще один луч.
– Рей, включи логику! Ты только что думал, что меня сожрали и переживал, не морщись, переживал, я видел. А сейчас ты меня хочешь убить! Ай! Хватит! Я понял, что ты умеешь убивать темных магов!
В следующие полчаса я резвым зайчиком бегал по саду, на ходу уклоняясь от заклятий. На дистанцию прямого контакта Рей не приближался. Видимо, правда, жаждал моей крови. За это время я проклял: Слизерина, за то, что в его голову когда-то пришла гениальная мысль – перевести формулы темных заклятий для Светлых магов; Мальсибера, за то, что он наткнулся в один далеко не прекрасный день именно на эту книгу; и себя, за тупость, которая заставила меня эту книгу Рею подарить.
Наконец, Мальсибер выдохся, ну, или остыл. Он сел прямо на траву. Я подошел, насторожено посматривая на него.
– Скотина! Какой же ты урод! – полупростонал, полупрошипел Рейнард. – Ты что предупредить меня не мог? Ты знаешь, что я пережил, когда эта серая хрень на тебя набросилась? Вот только попробуй мне сказать, что ты опять забыл меня предупредить!
Я устало опустился рядом с ним. Сорвал травинку и сунул ее в рот. Я не буду тебе говорить, что действительно забыл. Как же удачно вышло-то. Покосившись на Мальсибера, я вдруг неожиданно даже для самого себя предложил:
– Рей, а пойдем напьемся?
Рейнард довольно долго обдумывал эту гениальную мысль, а затем медленно кивнул.
Пить я так и не научился. Поэтому первое, что я сделал, зайдя в дом, это вызвал Динки – самого адекватного из моих эльфов, и не настолько наглого, как остальные. Приказав эльфу показать Рею его комнату, я, после того как они вернулись в гостиную, строго-настрого наказал Динки никуда нас с Рейнардом не пускать! Знаю я себя, опять куда-нибудь понесет, а утром в думосборе за голову хвататься будем. Эльфам разрешалось даже применить силу.
Мы напились. Как обычно, я не помню, что было после третей бутылки.
Проснулись мы в гостиной на полу в обнимку, почему-то голые по пояс, зато в штанах и ботинках, накрытые пледом. Видимо эльфам все-таки пришлось действовать жестко.
Следующий день мы провели в поместье. Много разговаривали, валяясь на траве в саду.
Офира приняла Рея благосклонно. Даже позволила ему себя погладить. Мальсибер вначале нервно вздрагивал, когда мантикора подходила к нему близко, но очень скоро перестал обращать на нее внимание, даже отмахивался от наглой кошки, которая почему-то решила, что колбаса в бутерброде Рея куда вкуснее, чем ее пайка.
Как-то запоздало до меня дошло, что мантикора считается одним из опаснейших хищников Магического мира. Практически неуязвима для магии, быстра, невероятно опасна. Выйти победителем из схватки с ней – большая удача. Одного мужика даже героем назвали, за то, что он победил мантикору, правда, погибнув при этом. Темному Лорду просто невероятно повезло, что нападавших на него мантикор, кто-то вовремя оттаскивал. Я привык видеть в Офире только толстую ленивую кошку. Этакий домашний любимец. К тому же фамильяр. Фрай вообще с ней не разлей вода. Теперь понятна реакция Рея, и его желание прибить меня, после того как он узнал, что никакой опасности нет.
В Отдел мы вернулись через два дня. Рей выглядел почти нормально.
Там нас ждала новая проблема – Блек каким-то образом ушел от наблюдения.
Я поручил Рею заняться им, пусть развеется. Уже очень скоро, я пожалел об этом необдуманном решении.
Этот придурок Мальсибер снова и снова упускал Блека. Пять раз за это лето. Иногда у меня возникает мысль, что Рей это делает намеренно. Такое чувство, что он настолько привык к бешеной жизни, что когда, наконец, пришла спокойная, он просто растерялся и теперь не знает, что с ней делать. Единственное, что заставляет меня мириться с его закидонами это то, что Рей постепенно оттаивает. Все чаще у него на лице проскальзывает искренняя улыбка, а не кривая усмешка.
