Текст книги "Prognosis bona (СИ)"
Автор книги: Sgt. Muck
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Снова? – несколько озадаченно спросил Кроули, пытаясь найти его пульс.
– Нет, – ошарашенно пробормотал Габриэль. – Он спит, – после чего его разом покинули все силы, на которых он держался эти две недели. Последним, что он помнил, был странный кругляшок, на черном шнурке, на котором было написано «никогда-никогда не сдавайся». Он еще подумал, до чего же это нелепо выглядит на Кроули.
========== Часть III. Similia similibus curantur (Подобное лечится подобным) ==========
Поработав по другую сторону больницы, Габриэль не сразу воспринял свое положение как больного. Он не был больным, строго говоря, тем более что Кроули успел обследовать его еще до того, как он вообще очнулся на следующий день. Поэтому его никто и не мог удержать на койке, когда он в казенной белой пижаме, выданной ему по секрету, бросился по коридору к первой палате мимо ошарашенной Анны и не успевшей возразить Джо. Он совершенно не успел подумать о том, откуда взялся его вчерашний первый в жизни обморок, но, вовремя увидев у кровати Винчестера, собрался круто повернуться, но не успел.
– Вероятно, вы тоже в курсе, – незаметно они снова вернулись к этому уважительному тыканью. Габриэль, ощущая себя нелепо в пижаме и босиком, тем не менее кивнул. Он сперва почувствовал себя, как обычно, не в том месте и не в том времени, когда наткнулся на взгляд тех же ореховых глаз, изучавших его с любопытством. Вероятно, он мог слышать и видеть, но все остальные функции требовали тренировки, как в детстве – об этом Кроули предупредил его давно.
– Здравствуй, Сэм, – просто сказал он, надеясь, что возникшая неловкость (и это притом, что Сэм не разговаривал вообще!) исчезнет быстро. Он даже не подумал до обращения к нему старшего Винчестера, что его не будет рядом все то время, что Сэм будет проходить восстановление. И хотя он знал, что речь возвращается с логопедом очень быстро, он все равно был уверен, что задержиться дольше. Сэм неожиданно улыбнулся ему, хотя Габриэль так и не смог узнать выражение в его глазах. Очень воодушевляющая встреча в пижаме, тут ничего не скажешь.
– Спасибо за… за вчерашнее, – хриплым голосом произнес Дин Винчестер, оборачиваясь к нему с незнакомым превосходством. Это было не то отчаяние, с которым он приходил просить Габриэля сидеть с его братом. – Я говорил с доктором Сингером – в ваших услугах больше нет нужды. И тем не менее – огромное спасибо, – Габриэль сузил глаза, сдерживая вчерашнюю ярость. Он настолько привык, что Сэм без сознания, что не сообразил посмотреть на выражение его лица. Сэм смотрел на Дина с каким-то отчаянным желанием понять и вспомнить, но он не был тем, кто это решение принял.
– В самом деле, – холодно произнес Габриэль. И хотя он больше был занят тем, как мог он скопировать интонации Кроули, это все равно произвело на Дина Винчестера большой эффект. Скрипнув стулом, он подошел к Габриэлю, намереваясь вывести его в коридор, тогда как Габриэль снова воспользовался семейной чертой – он попросту проигнорировал то, что ему было должно сделать. Наметанным глазом он обнаружил, что какая-то сволочь не закрыла систему питания, и простынь с одной стороны пропиталась банановой кашей (а шоколадной Габриэль вообще завидовал), к тому же Кроули возобновил раздачу таблеток. Закатав рукава пижамной кофты (и пользуясь правилом, мол, так и надо) он принялся за свои привычные обязанности. Когда он наконец, прибрав все за вчерашними спасениями и мимоходом подивился, кто из врачей под личную ответственность не допустил перевода Винчестера в палату интенсивной терапии, поднял взгляд на Винчестера, он обнаружил, что он едва сдерживает смех. Тогда Габриэль впервые почувствовал себя слегка сбитым с толку. По теории Люцифера предполагалось, что Винчестер тут же с первого взгляда в него влюбиться, но чтобы над ним ржать? Словом, Габриэль собирался обидеться до глубины души, когда догадался посмотреть на Дина Винчестера. Он был похож на выброшенную из воды рыбу и все это время пытался найти слова, чтобы Габриэля отсюда выгнать. Тем блестяще было появление Кроули и Сингера, замерших на пороге, чтобы понаблюдать за попытками Винчестера родить слова, после чего кивнувшими в знак приветствия и прошедшими к постели Винчестера, которого Габриэль по старой практике легко наркомил и таблетками, и даже успел убрать половину белья, разве что не знал, сможет ли Сэм сам встать и подождать, пока Габриэль сменит белье.
Далее последовала весьма занудная процедура с полным опросом Сэма. Тот кивал один раз и два, после чего они еще долго объясняли ему, что происходило и будет происходить следующую неделю. Когда Кроули склонился к Винчестеру, чтобы проверить реакцию зрачков снова, Габриэль успел заметить вчерашний кулон – это было забавной слабостью Кроули, о которой он знал.
– Вероятно, с сегодняшнего дня с вами будут заниматься несколько специалистов, а потому мы будем вынуждены забрать Габриэля, – для Габриэля это стало таким же сюрпризом, как и для Сэма. Тот не мог даже возразить, что было самым отвратительным с точки зрения Габриэля – только взглядом, который легко игнорировать тем, кто чаще заботиться о юридической стороне в таких вопросах. – Габриэль, пожалуйста, переоденься и приходи ко мне в кабинет, – произнес Сингер, не давая ему даже слова вставить. Тот покорился, хотя и без особенного желания.
Он не стал разговаривать даже с Анной и Джо, не понимая, почему это его так ранило. Ведь он спас кому-то жизнь? Он медленно переодевался, будучи в одиночестве в платной палате, после чего причесался перед зеркалом, осознавая, что пусть он стал еще меньше весить и потерял с лица, он все же незаметно стал взрослее. Да и веснушек стало много меньше – вот что делает с человеком отсутствие солнца! Он постарался сказать своему отражению, что все будет как и прежде, но получалось плохо.
В основном потому, что Габриэля никто никогда не искал в прочих парнях целенаправленно на протяжении нескольких лет.
– Габриэль, – Кроули окликнул его у того самого закутка с окном, где еще недавно стоял Дин Винчестер. – Прежде чем ты выскажешь Сингеру все, что о нем думаешь, тебе будет полезно узнать, что это мое решение. А ты выскажешь, потому что твой брат сделал точно так же. Он, собственно, мне и позвонил, – и он поверел в руках мобильный телефон.
– Какого хрена? – только и сказал Габриэль, мигом растеряв все свое красноречие. И вроде бы речь готовил, но как ее вывалишь на того, кто еще вчера в тебя поверил? Ему было жаль, что он не может пристыдить хотя бы Кроули, потому что тот внутри гораздо выше и сильнее – все вокруг будто бы сильнее самого Габриэля, а он, знай, ходи и подчиняйся. – В смысле, в чем дело? – поправился он, помня о наставлениях Люцифера. Брат братом, но Люцифера он уважал за дела, а не за слова. – Я ведь жизнь ему…
– А я спасаю твою, – весьма резко ответил ему Кроули. – Не заставляй меня повторять все, что я говорил тебе. Прежде всего, не будь эгоистичен в том, чтобы радоваться чьей-то к тебе привязанности. Если ты останешься сейчас, он будет думать, что ты сделал это… Из иных побуждений, а значит будешь всегда, потому что самое страшное прошел с ним. А это не так, Габриэль. По крайней мере, я надеюсь, что в этом я не так слеп. Ты спас его, и он, возможно, когда-нибудь скажет тебе спасибо, но подумай прежде, захочешь ли ты после освободить себя, когда он уже не в силах будет вынести такое еще раз? И тем более внимание всего медицинского мира тебе ни к чему – ты этого не вынесешь. Они разобьют логикой все, что мы здесь видели, найдут самое идиотское объяснение, которое выставит идиотом не только меня, доктора Сингера и прочих, но и тебя, а тебе лишь придется начинать работать. С таким грузом ты не протянешь.
– Почему они не поверят нам?
– Потому что медицина не верит в чудеса, – просто ответил Кроули. – Это так кажется, что везде можно услышать о чудесном исцелении, но медицина здесь, больничная, никогда не скажет, что есть области, которые ей не постичь. В нашем веке это мгновенно бы родило панику.
– А как же твоя диссертация? – от разочарования начал «тыкать» ему Габриэль. – В смысле, ты же ради нее столько дней и ночей…
– Я умею расставлять приоритеты не только для себя, Габриэль. Иди к Сингеру, – он отвернулся к окну, принимаясь набирать на мобильном телефоне смску.
– А как же «никогда-никогда не сдавайся»? – спросил совсем уж отчаянно Габриэль, не понимая, почему все еще не хочет уходить. Да, он эгоистично хочет, чтобы кто-нибудь от него зависел до смерти, но это лишь еще детская жестокость, он должен понимать, что это прежде всего чужая жизнь, а не игрушка… Но он в то же время хотел повзрослеть не только в этих стенах, но и за их пределами.
– Это никогда не нужно доказывать другим людям, – ответил несколько смущенно Кроули и застегнул воротник черной форменной рубашки.
Габриэль не совсем понимал, зачем ему идти к Сингеру. Он замер перед дверью, уже зная, что сегодня же днем просто уйдет и все, закончив свою практику, которая на поверку будет самым интригующим приключением во всей его жизни. Он уйдет, зная, что приходил, не зная, кем будет, а сейчас уверенный, что он подходит много больше иных студентов. Он посмотрел мельком на новых студентов – они снова держали тряпку двумя пальцами, снова с ужасом смотрели на больных, а у единственного на всем отделении гепатитника боялись даже баночку из-под таблеток забрать, свято веруя, что это передается по воздуху. Большинство из них не представляло, что перед ними тоже люди.
Как хорошо, что Габриэль больше не относился к этому большинству, но не каждому придется встретить однажды одного парня, который придет в себя только из-за вас после длительной комы и бессилия врачей.
– Войдите, – услышал он глухой приказ войти доктора Сингера. Помявшись, Габриэль все же вошел. Сингер был занят рассчетом денег на потраченные средства и прочие услуги для платных палат. Он жестом пригласил Габриэля сесть, после чего еще несколько минут дописывал чью-то выписку. Наконец, он оторвался от бумаги и посмотрел на Габриэля.
– Твое решение? – просто спросил он.
– В смысле? – опешил Габриэль, вжимаясь в спинку стула. Он ожидал чего угодно, только не этого.
– Наше отделение тебя воспитало как потенциального сотрудника, а ты возьмешь и уйдешь? – ворчливо спросил Сингер Габриэля. Идиотская, но широкая улыбка мгновенно осветила лицо Габриэля – ну точно снова выглядит маленьким мальчиком. – Мы тебя обучили, как быть первоклассной сиделкой, а ты даже не хочешь попроситься к нам на работу.
– Но мне сказали…
– Как ты там вчера говорил, кого ты слушаешь? – усмехнулся в бороду Сингер. – К тому же, у меня ощущение, что ты станешь когда-нибудь хорошей помощью для Кроули, – Габриэль был уверен, что тот просто нагло улыбается и прячет улыбку в бороду, так что не поймешь, как это воспринимать. Он вспыхнул мгновенно – в медвузах основной упор делался на теоретическое выживание, но большинство с легкостью могло удивленно спросить вас, сколько существует паращитовидных желез и зачем они вообще нужны. Тогда как теоретически не существовало таких предметов, как тонкости общения с родственниками, основы работой сиделкой, методы общения с пациентами – точнее, они, конечно, существовали, но на высших курсах, а до того студентов бросали именно на встречу с этим.
– Я был бы рад работать здесь, – сказал честную правду Габриэль. – И если бы я вдруг устроился, то Винчестер бы меня никогда не выгнал, к тому же у меня ощущение, что я могу помочь… – он замялся и не закончил фразу.
– Ты можешь многим помочь, Габриэль. Особенно, если хорошо умеешь подслушивать, – с этим Сингер отпустил его, наказав принести все для заключения договора с больницей. Для тех, кто никогда не работал в этой сфере, вся радость сего момента не была бы понятна, тогда как один простой факт – здесь тебя научат – решал все. Поэтому Габриэль вылетел из кабинета и, не стесняясь, обнял обеих медсестер, заявив, что будет надоедать им гораздо чаще.
***
– Я все же думаю, что это очень плохое решение, – высказал в который раз за ужин Кроули, духовный брат Габриэля по ощущению кандалов на руках и ногах. Люцифер тем временем был совершенно беззаботен и ничего не смущался, даже кислых мин на лице и Кроули, и Габриэля.
– Если разобраться, – смилостивился Люцифер. – Гейб, ты маленький мальчик?
– Шел бы ты, – пробурчал Габриэль, нехорошо сверкнув глазами. Перед ужином он, набравшись храбрости, все же позвонил Майклу, сперва не собираясь особенно много рассказывать, но, увлекшись, рассказывал часа два, сбивчиво, восторгаясь тем, что узнал и делал своими руками, после чего Майкл выдал весьма туманную фразу о том, что знает он одного такого рукастого. Но по тону Майкла можно было угадать редкую улыбку, так что все вроде бы закончилось хорошо. И все же ощущение чего-то нерешенного оставалось внутри Габриэля после этого разговора.
– Отлично. Кроули, ты не стесняешься маленьких мальчиков? – спросил его Люцифер, положив вилку на уже пустую тарелку. – Фу, кошмар какой, ты их еще и любишь? – Кроули меланхолично снял со спинки стула полотенце и профессионально замотал им голову Люцифера.
– Так гораздо тише, не находишь? – спросил он Габриэля, поднимая бокал с водой. Люцифер пыхтел, ворчал, но развязать так и не сумел, так что на помощь ему пришел Габриэль – девочки тихо научили его на посту, как развязывать этот персональный кошмар имени Алистера Кроули.
– И опять только против меня, – недовольно пробормотал Люцифер, заставленный совместными силами мыть посуду. – Что ты будешь делать с этим коматозником?
– Он больше не в коме, и его зовут Сэм, – тут же вышел из равновесия Габриэль. Он проклял себя за привычку краснеть и только и мог, что принять независимый вид и не выдавать себя. Однако с того момента, как Сингер отправил его за документами, он ни разу не зашел к Винчестеру. К ужину он обнаружил, что ему надо много чего сказать Винчестеру касаемо его так называемых проблем, после чего сказать еще раз для закрепления материала. Да и в принципе он не против учить кого-то заново жить – это скорее представлялось ему отличным шансом научиться реабилитации.
– О, значит все серьезно, – и Габриэль испытал желание замотать старшего брата еще раз полотенцем. – Как ты с ним живешь? – спросил он у Кроули, тем временем спокойно читавшего в кресле один из учебников Габриэля с великим интересов.
– Тяжело, – не отрываясь от книги, ответил Кроули, после чего почесал затылок и захлопнул учебник. – В мое время так не учили. А ты еще и из интернета скачать можешь что нужно. Не пойму, зависть это во мне или торжество.
– Да твое время не так давно было, – возмутился Люцифер. – Тебе всего двадцать восемь!
– Ты еще это моему отделению сообщи, – поморщился Кроули. – Здравствуйте, мне двадцать восемь, и я буду лечить вашу бабушку, – он потер лоб, словно выражая вселенскую грусть по поводу общения с такими людьми, как эти братья.
– А сколько отделение тебе дает? – с интересом обратился к Габриэлю Люцифер. Габриэль, изо всех сил пытавшийся разобрать анатомию, сданную по типу «вышел и забыл», устало на него посмотрел.
– Всем плевать до того момента, пока это не прозвучит, – Габриэль вновь постарался сконцентрироваться на анатомии. Он сделал как большинство студентов, конечно, ведь все запомнить невозможно сразу, а, как показала практика, на любом предмете все начинается оттуда же – с клетки – так что если ты не мог выучить ее строение на первом курсе, ты расскажешь ее трупом в полнолуние к третьему так, что тебя никто это больше спрашивать не будет. Теперь же он осознал, что большинство этих знаний реально необходимо на практике, не то, что там какой-нибудь гуманитарный ВУЗ, и спешно наверстывал. Он был близок к тому, чтобы первым заговорить с Кроули и попросить его помочь с экстренным повторением, как Кроули вдруг спросил его:
– Почему ты все еще хочешь помочь Винчестеру?
– Потому что это мой долг, – без зазрения совести и задней мысли сказал Габриэль. – По крайней мере, тем, чем смогу.
– А если не как врач? – с любопытством спросил его еще Кроули. Люцифер переводил взгляд с одного на другого.
– Пока я на работе, я не могу думать иначе, – подумав, выбрал правильный ответ Габриэль. Он для своего курса звучал, может быть, слишком самоуверенно, однако этот ответ Кроули удовлетворил. И все же осталось кое-что из всего случившегося в жизни Габриэля, что он никак не мог осознать. Это было подобно мысли о вине Дина Винчестера – она была где-то рядом, но он никак не мог поймать ее.
С этой мыслью он лег спать перед первым рабочим днем.
***
Устраиваясь на работу, он как-то забыл о том, что отделение включает в себя девять палат, но никак не одну. Поэтому когда он выполнил все утренние обязательства, изрядно выматавшись, он осознал, что подошло время обеда и можно начинать все сначала. Он тоскливо посмотрел в сторону нужной ему палаты, в которую заходил с утра, чтобы помыть пол, однако Винчестера там не обнаружил. Взмокший и порядком усталый от кормления ничего не соображавшего деда с менингеальным синдромом, он даже не стал спрашивать, как менингит передается – и без того проблем хватало. В коридоре стоял кожаный диван для родственников пациентов. Он сидел там как раз тогда, часов в одиннадцать, когда одна из родственниц пришла навестить свою бабушку.
Когда она в истерике вышла из палаты, Габриэль думал, что она упадет. Он подхватил ее, не зная, как поддержать и что сказать, бессильный при виде ее слез. Она говорила что-то о том, что «может быть она еще была жива», но даже Габриэль знал, что в морг просто так не увозят. Мертвого человека он так и не видел, но глядя на ее слезы, уже не знал, хочет ли увидеть. Ее забрал вызванный психолог, а сам Габриэль поспешил с вопросом к постовой – почему она узнала именно так, жестоко, когда приехала, ожидая, что бабушка еще жива?
– Родственникам не звонят после одиннадцати вечера, – равнодушно сказала ему медсестра. – Это вообще проблема дежурных врачей, а не нас. Они звонят, мы только готовим и отвозим.
Приставать к Кроули посреди рабочего дня Габриэлю как-то не хотелось, тем более что он впервые видел – из-за одной квартиры на всех в целях экономии – Кроули с утра, и это мало напоминало того ни в чем не нуждающегося человека. С утра он нуждался прежде всего в возвращении в кровать. Поэтому Габриэль вернулся к своему дивану и с радостью вытянул ноги. Он считал себя достаточно выносливым, но с семи утра до часу дня на ногах – это слишком даже для тренированного человека. Ноги гудели, а пятки по ощущениям стали квадратными. Поэтому, вытянув их, Габриэль познал нирвану.
– Привет, – незнакомый голос сначала не заставил его открыть глаза. Слово было каким-то усиленным, словно произносить его было для человека крайне тяжело, – При-вет, – повторил голос уже по слогам и гораздо четче. Габриэль лениво открыл один глаз. Перед ним, тяжело опираясь на старческие ходунки, стоял Сэм Винчестер и улыбнулся. Ему было тяжело говорить, но еще тяжелее стоять, и тем не менее он пытался делать и то, и другое.
– Привет, – ответил ему Гейб и мгновенно передвинулся по дивану. Вчера они спрашивали его так, словно это он решает, быть ему рядом с Винчестером или не быть в его реабилитации, но сегодня это все совсем не нужно – Сэм может решать сам. – Я смотрю, тебе хорошеет, – Винчестер на мгновение закрыл глаза, так что Габриэль успел порядком испугаться.
На самом деле он глубоко вздохнул, придержал нижнюю челюсть рукой так, чтобы ему было удобно произносить – его рука дрожала – после чего с трудом выговорил:
– Спа-си-бо, – и просто уронил руки на колени.
– Не за что, – так же просто ответил ему Габриэль, не зная, что еще сказать. Теперь ему подумалось, что он знал только бессознательного Сэма, а теперь откуда-то появилось смущение. – Я уже забыл твои дневники, если что, – предупредил он, ловя взгляд Винчестера. Тот сделал страшные глаза, пытаясь заставить себя говорить, но рукой поверх его предплечья Габриэль остановил его.
– Потом скажешь, я никуда не денусь, прям как твой брат и не хотел. Но твой брат вообще много чего не хочет, если честно, – Габриэль улыбнулся, после чего ему показалось, что взгляд счастливого щенка может как-то выйти ему боком. Он был не мастер неловких разговоров, но когда-то это бы пришлось сказать. – Слушай, по поводу твоего типажа, – Сэм как-то нехорошо выпрямился, оглядываясь по сторонам. – Да никого не волнует. Я просто хочу сказать, я не из-за этого здесь, просто это моя работа, – и Сэм, казалось, мгновенно расслабился. Хотя это его и огорчило порядком, он не стал скрывать ни того, ни другого.
Зато как ему понравилась фраза «Это просто моя работа!». Судя по взгляду Винчестера, тот как-то догадался и теперь снова так улыбался. Он вообще красиво улыбался, чего не скажешь о его брате. И когда Габриэль начал их сравнивать? Габриэль собирался встать – ему нужно было снова помогать кормить дедушек и бабушек, многих из них притом были далеко не так приятны. Были и те, кто переживал старость и инсульты, вновь превращаясь в ребенка, а иные хватались за разум, как сумасшедшие, и такими и выглядели. Очень трудно было справиться с внушительных размеров пациентами, но Габриэль не думал, как это сделать. Он просто делал. Проходя мимо палаты Сэма, он периодически видел там всех специалистов.
И почему-то каждый раз, когда Габриэль проходил мимо, Сэм умудрялся поднимать голову и улыбаться.
***
Габриэль был против с первой же минуты. Он вообще постоянно был против, но младшего Винчестера это не смущало. Он довольно легко ломал любое сопротивление, и вечером Габриэль оставался сидеть с ним за компанию и смотреть кино на ноутбуке, иногда оставался и разговаривал. С тех пор, как Сэм с трудом, но снова освоил речь, хотя порой с заиканием, особенно когда волновался, он не отставал от Габриэля. Кроули однажды вечером так ему и сказал: «Теперь ты для него подобен свету в окошке. Выбирай, ты Луна или НЛО». И Люцифер, и Габриэль дружно изобразили тошноту от такой фразы, а Кроули вообще хоть бы хны, пошел себе дальше книги свои читать и виски пить, накрывшись шотландским пледом. А ведь они ему его подарили только для того, чтобы подшутить!
– Я взаперти третий месяц, – привел контрдовод Сэм, притягивая колени к груди. Габриэль постарался применить тактику Кроули – тупо смотреть в ответ, пока не надоест, но обезоруживающая улыбка смущала. Он на этой улыбке мог президентом стать, если бы захотел. А ведь не улыбнется – и не подумаешь, что не отвести взгляд. А еще Габриэль краснел. Постоянно. В основном потому, что пытался объяснить дружбой, но как-то ему не верили, хотя сам он искренне и честно. – Пожалуйста, Габриэль, – тут Габриэль совсем не мог больше выносить этого жалостливого образа.
– Сперва тебе подгузники меняй, потом на крышу води, а детей не потребуешь? – пробормотал он от смущения, радуясь, что в сумраке не видно краски на щеках. На удивление, Сэм не выразил никакого отвращения или стыда, наоборот, он взял и рассмеялся.
– За подгузники я уже извинялся, – серьезно добавил он. Говорил он не так быстро, как,видимо, привык, но тем не менее хорошо. Двигался он тоже гораздо лучше, но путь на крышу ночью означал шесть этажей, что могло быть ему не по силам. И тем не менее проклятая семейная черта вновь возродилась – он уже не знал, чем себя оградить. – Я целый день отвлекать от работы не буду, – ну это для Габриэля вообще было шантажом. Он фыркнул и помог Сэму слезть с кровати. Они оба бесшумно выглянули в коридор, но на посту было темно. Габриэль пробежал первым, для эффекта перекатившись через голову ниже поля зрения медсестры, если бы она там сидела,после чего, не очень грациозно и медленно передвигаясь, за ним последовал Сэм. Они, чертыхаясь и переругиваясь, добежали до лестницы – главной курильни всей больницы. Каждого курящего врача приходилось ждать по десять минут и зажимать носы, но уже через час Габриэль и порядком уставший Сэм добрались до выхода на крышу.
– Черт, ты же не собираешься прыгать? Я же достану с того света и снова убью, – крикнул на ветру Габриэль, кутаясь в плед, стащанный из палаты. Наверное, они ночью в коридорах больницы представляли то еще зрелище, но от этого путешествия становилось как-то легче. – Я тебе две недели своей жизни…
– Три! – возразил Винчестер, оглядывая огни ночного района и подъезжавшие внизу бесшумно машины скорой помощи. – Черт, это прекрасно! Как можно вообще отсюда прыгать?
– Хватит считать, – пробормотал себе под нос Габриэль, с напряжением следивший за каждым движением Винчестера, но к краю тот все же не подходил – не доверял своему телу. Ночной холод, сумрак и величие больницы под ними давало какое-то бешеное ощущение жизни, и вокруг, и в себе, так что Габриэль был готов к чему-то совсем не нормальному.
– А знаешь, – Сэм попробовал перекричать ветер, но крик задевал больное горло, и он срывал фразы, пытаясь прокричать их заново. – То, что ты рассказывал о Майкле – почему ты не скажешь ему спасибо? Ведь пусть и случайно, но он тебе помог, разве нет?
– У нас так не принято, – наморщил лоб Габриэль, хватая Винчестера за окоченевшую руку. – Пошли отсюда, меня убьют, если обнаружат, что я пациента свистнул на крышу. – Мне кажется, Майкл и сам знает.
– Я кое-что тут понял, – сказал Сэм уже на лестнице, когда они осторожно спускались в полной темноте до этажа иммунологической лаборатории. – В смысле, на личном опыте – они обычно не знают. Старшие братья – им лучше сказать, не то забота, она до…доведет, в общем, – он не стал упоминать то, что его брат, несмотря на внешнюю заботу, так и не пытался с ним говорить. – И вообще-то ты прав. У меня был типаж. Только я с ума сходил, потому что не такой. Если бы я ему сказал, он бы меня убил. Даже сейчас.
– А что изменилось? – полюбопытствовал Габриэль, проклиная себя за этот вопрос, после которого обратно вернуться будет трудно. Но если посмотреть – чем полна его жизнь? Учебой и квартирой пополам со старшим братом и врачом, которого он действительно уважал, между которыми отношения просто сложились, совпали иголками и шипами, так что вся жизнь начала проходить мимо него. Он отчаянно хотел повзрослеть, но не представлял, как из толпы выбрать того, кто способен на отношения вообще. Периодически прочитанные им записи из чужого дневника всплывали в голове – он знал, что Винчестер больше всех на свете готов к отношениям, но не с девушкой, а к тем, за которые надо бороться.
Но слова Кроули берегли его до последней секунды, пока он понял, что если уж Люцифер не слушает часто Кроули, то что ожидать от Габриэля? Он вздохнул едва слышно и сжал руку Сэма под предлогом помочь ему спуститься, тем более что правая сторона его слушалась пока хуже левой. Кроули был прав в одном – для Сэма это очевидно, но Габриэль впервые подумал, смог ли бы он сделать такое для какого-нибудь кривого и косого юноши, который не затронул бы его интересом в тот решающий первый момент, когда он вообще зашел в палату.
– Я не хожу на свидания, – неожиданно сказал он в полной темноте. На дальней стене отсвечивали фонари садящегося на посадку вертолета скорой помощи, но здесь его не было слышно. – А еще у меня нет личной жизни, потому что я учусь в медицинском. И тем более я весьма вредный, упертый, – он замолчал, понимая, что будучи человеком легкого характера в плане отношений, решил давным-давно. И хотя Винчестер, очевидно, не помнил, как это делать – целовать кого-то, Габриэль все равно был… тронут.
Он вернул Сэма в палату в целости и сохранности, а сам по темному коридору прошел на пустой пост, зажигая забытую там лампу, чтобы никто, не дай бог, не навернулся на отделении по пути в ПИТ. Он подумал, что еще несколько недель назад нашел бы для совета Кроули в ординаторской, а теперь его можно найти там только во время круглосуточного дежурства. Работа помогала Габриэлю не стать свидетелем их личной жизни более необходимого, но и лишала возможности иногда с ними поговорить.
До того он никогда не испытывал надобности с кем-то поговорить.
Мобильный телефон зажужжал в кармане. Габриэль с удивлением обнаружил номер старшего брата, после чего ответил, взглянув на часы – три часа ночи.
– Поздновато для звонков, – сказал он, тем не менее благодарный брату за звонок.
– Я лежал в этом отделении. Тот месяц, что я врал вам о командировке в Италию, я был в больнице. Я не хотел, чтобы вы приезжали или что-то такое, так что я просто соврал. Меня ограбили, но это и не суть дело, давно было. Год назад я лежал здесь, а он меня лечил. Тебе, наверное, трудно понять, но в чем-то твой Винчестер уникален – он сразу знает, кто ему нужен. Я слишком долго к этому шел. А он мне отказал, хотя это все его персональные шотландские тараканы в килте в голове. Но только вот отказ не работает, если все на самом деле так…
– Ты кого шотландским тараканом в килте назвал? – раздалось на заднем плане, и Габриэль с трудом сдержал смех в пустом коридоре отделения. Медсестры спали в сестринской, а на ночь из санитаров остался только он один. Взглянув на систему оповещения, он убедился, что все кнопки опущены на свои места – этот сигнал он услышит так же хорошо, как и медсестры.
Перед ним снова открывались двери палаты. Привычная картина, только человек на кровати больше не хочет умирать. А еще он кажется каким-то своим, не из окружающего мира, и каждая его проблема уже известна Габриэлю. Это только кажется, что причин мало.
– Если твой брат вдруг принесет в больницу, прости за тавтологию, винчестер – я упирался до последнего, – предупредил он, опускаясь в свое обычное кресло. И хотя он был против того, чтобы решать всю в эту ночь, он уже хотя бы был не против, и одно только это заставило Сэма так широко улыбаться.
***
– Иногда я хотел его убить, – признался Габриэль следующим вечером. Сэм совершенно честно выменял у него право на рассказ о своей жизни – свою он все же написал. Тем же днем Габриэль увидел Джессику. Она узнала его прежде, как он даже вошел в палату, после чего танцевала ликующий победный танец, ведь она была права о типаже Сэма. Габриэль смотрел на это с поднятой бровью, после чего расслабился и смеялся вместе с Сэмом. Джессика была чудесной девушкой, такой же приятной в общении, как и Анна с Джо (или Габриэль умел с ними ладить), а еще в ней не было ни капли кокетливости или присущей женщинам игривости – ровно так же, как и Лиза, она была просто красивой девушкой. Удивительно, но она была именно такой, какой хотел Дин, но именно она его и не устраивала. Лучшего доказательства того, что старшие братья хотя бы чувствуют, и не придумаешь. За Джессикой пришел Дин, но об этом Сэм ему уже рассказывал. Сперва мялся, привычный к тому, чтобы все скрывать, а потом взял и рассказал, что он всегда был по девочкам и по одному единственному парню, на кого все предыдущие были похоже. Обычно такие люди никогда не встречаются, но по теории всегда существует тот своего пола, кто всегда подойдет.
