Текст книги "Дар неба (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Самый хороший ученик Йоши съедает только половину, а вторую незаметно, как он думает, перекладывает в тарелку тому, что с бинтом, коротко тепло улыбаясь.

Йоши это видит, но не останавливает его и делает вид, что все в порядке, а Шен это сердит.

Никто из них не додумался предложить Миве ничего, хотя ее порция так мала.

«Йоши не имеет права отнимать у нее кусок и отдавать им… Она же ребенок. Его ребенок! Почему он так поступает?»

Устало поднявшись с кровати, Шен постояла минуту, а потом направилась на кухню.

Над плитой горел слабый свет одинокой электрической лампочки.

Присев к столу, она задумчиво рассмотрела ящик-кладовку, где хранились продукты. Тенг Шен знала, что там почти пусто сейчас. Горсть ячневой крупы и остаток темного старого шоколада – все их богатство.

Нынешняя жизнь вынуждала Йоши ночами рыскать по городу, добывая пропитание себе и ученикам. Поэтому ели они, что придется. Он воровал и не скрывал этого, поправ свою честь воина ради этих черепашат.

«Но Мива не может так питаться. Ей нужна хорошая здоровая пища, и не горстка крупы и кусочки фруктов от случая к случаю…»

– Не спишь?

Шен чуть не вскрикнула от тихого голоса за спиной.

– Сегодня не самый удачный день, – за стол напротив нее сел Сплинтер и покачал головой, устало и расстроенно.

Она кивнула, взяв холщовый мешок, который он положил на стол, и развязала его.

Полупустая коробка лапши, пакетик риса, несколько кусков хлеба и большое чуть подпорченное яблоко.

– Но я раздобыл микстуру от кашля, – он через силу улыбнулся. – Завтра, думаю, мне повезет больше. Клан Фут прочесывает город, так что приходится быть еще более осторожным, чем раньше.

– Ясно, – Шен вздохнула, рассматривая продукты. – Саки не перестанет нас искать. Йоши, скажи мне, как мы будем справляться со всем, когда нам даже еды не хватает? Нас слишком много…

– Я справлюсь, – он осторожно взял ее руку в свои и погладил длинные тонкие пальцы. – Главное, что мы все вместе. Я придумал, как решить сложность с тем, что ты не различаешь мальчиков в лицо – теперь все станет проще.

– А с этим как быть? – Шен подперла голову рукой, тяжело глядя на развязанный мешок. – Мива не может вечно недоедать из-за них.

Сплинтер дернул ушами. Шен видела, что ее слова задели его.

– Я решу эту проблему. Никто из вас голодать не будет, обещаю.

– А еще у нее скоро День Рождения, – Шен высвободила свои пальцы из его ладони и устало закрыла лицо руками. – Йоши, это не жизнь. Нам нужно думать, как быть дальше. Как и где нормально жить, как вернуть тебе человеческий облик, как дать ей достойное образование и обеспечить всем.

Он вздохнул, поднялся и, подойдя, осторожно обнял ее со спины.

– Всему свое время, родная, – тихо-тихо произнес он. – Все будет так, как судьбе угодно. Она и так очень щедра к нам, соединив через все невзгоды.

Шен едва заметно кивнула, вздохнув и не открывая глаз.

– Давай, я приготовлю нам ужин. Я видела, что ты не ел.

– Ничего, – он отстранился, улыбнувшись. – Я могу обходиться без пищи несколько дней.

– А я вот нет, – Шен высыпала в кастрюлю пригоршню риса и поставила ее на огонь. – И Мива тоже. Отнесу ей яблоко, хоть какие, а витамины.

– Хорошо, – после секундной паузы согласился Йоши. – Я буду здесь.

Шен вышла, даже не заметив, что в темноте коридора за ней пристально наблюдала пара больших внимательных глаз

– Куда ты собрался?

Донни напуганно ойкнул и кубарем скатился с лестницы, по которой осторожно взбирался к люку.

– Ой, Лео, ты меня напугал. Как ты тут оказался?

– Хочу задать тебе тот же вопрос, – Лео вышел из тени и сел напротив брата, потиравшего ушибленный локоть. – Ты зачем вышел? Мастер не разрешает…

– Я… заснуть не мог… хочу погулять вот…

– Врешь, – рядом с Лео приземлился Рафаэль, соскочивший с трубы под потолком. – Куда наладился? Книжки опять доставать себе? Я же сказал, что на свалке в конце южного тоннеля есть.

Донни опустил голову. Врать он не умел совсем. Старался иногда схитрить и не сразу что-то сказать братьям, но они словно всегда насквозь его видели.

Вот Майки обмануть получалось.

Тот сейчас же поверил, что Донни просто в туалет надо, пока старшие плескались в душе, и легко отпустил его из комнаты, пообещав ждать в кровати.

– Куда? – Лео вздохнул и подсел поближе, внимательно посмотрев Донни в глаза. – Что тебе там понадобилось? Ты сам не свой весь день.

Раф тоже вскинул заинтересованный взгляд, но промолчал.

Донни мотнул головой, отчаянно борясь с подкатившими к горлу слезами обиды и отчаяния.

– Мы же все вместе, помнишь? – Лео взял его за руку и сплел их пальцы. – Все есть друг у друга, чтобы поддерживать и защищать. Навсегда.

Донни кивнул, вытер нос ладонью, а потом вдруг всхлипнул и разревелся, как малявка, зажмурив глаза и закрыв лицо руками.

– Я за пирогом пошел, – сквозь слезы выдал он.

Рафаэль дернул бровью и непонимающе посмотрел на Лео.

– Я услышал их разговор, я все узнал теперь! Ты мне врал, Лео, и Мастер тоже! Дело не в том, что вы не хотите есть, а дело в том, что еды у нас нет! И ты Майки свою отдаешь, а Мастер вообще не ест, и… это так ужасно… а я ни о ком не думал, я всегда…

– Тише ты, – Лео неловко похлопал его по плечу, пересаживаясь еще ближе. – Никто тебе не врал, Донни, ну чего ты…

Донни на секунду замер, а потом заревел еще горше.

Раф вздохнул и сел с другой стороны, обхватив его рукой.

– Хорош, – проворчал он. – Никто от этого не умирает. Ну хочешь, я завтра сам Мастеру свою кашу отдам? Ты тогда успокоишься?

Донни помотал головой, утыкаясь лбом в колени.

– И мама нас не любит, потому что мы едим ее еду и Мивы… им мало…

– Не сдохнут, – Раф скривился, сердито выдохнув. – Все так живем. Никто их не обделяет, всем поровну. Это честно.

– Донни, – Лео погладил его по плечу. – Ты хотел ей пирог принести? Как тогда Майки на День Рождения торт?

– Угу, – Донни кивнул, вытирая глаза и нос руками. – Хотел… я быстро, честное слово…

– Ты быстро домой пойдешь, – Рафаэль дал ему несильную оплеуху. – Выдумал, тоже мне, на поверхность одному лезть.

– Но…

– Иди к Майки, – Лео вздохнул, переглянувшись с Рафаэлем. – Он сказку ждет очень.

Донни моргнул, с трудом успокаиваясь, и недоверчиво посмотрел на них на обоих.

– А… а вы?

– А мы потом придем, – Раф улыбнулся ему, поднимаясь. – Еще надо голову помыть с шампунем и бальзамом.

– Но пирог…

– Иди, пока в нос не получил, – Раф погрозил ему кулаком. – Живо. И не вздумай рот открывать. Сиди и жди, ясно?

Дождавшись, когда Донни скрылся за дверью их дома, Лео вздохнул и глянул на лестницу, ведущую вверх.

– Мы это правда сделаем?

Раф кивнул и усмехнулся.

– А че такого-то? Мы быстро. И осторожно. Мы же теперь настоящие ниндзя!

Он дернул Лео за хвосты маски и первым полез вверх.

Проснувшись утром, Донни обнаружил прямо у себя на подушке мятую коробку с кусками хлеба, миндальным пирожным и корками от пиццы, а на полу привычно спали его старшие братья, уткнувшись друг в друга лбами.

У Рафа ладони были замотаны обрывками простыни, а Лео казался слишком бледным.

«Спасибо, братья, – улыбнулся он, бережно взяв коробку. – Здорово, что вы есть».

Тихо встав, Донни положил кусочек миндального пирожного на подушку, рядом со спящим Майки, потом вышел и заторопился на кухню.

Ему очень хотелось порадовать их новую маму целой коробкой вкусного, чтобы она больше не переживала, что им нечего есть, и рассказать, что это все для нее и Мивы достали Лео и Раф.

====== А если мы станем?.. ======

Забившись под парусину в углу комнаты, сжавшись таким плотным клубком, словно хотел спрятаться в себе самом, Донни жмурил глаза, беззвучно давясь воздухом, чтобы его не нашли. Впервые с того мига, как начал осознавать себя, он жалел, что не остался обычной черепахой, которая могла бы сейчас спрятаться в панцирь и ничего вокруг не слышать и не знать. Он всегда гордился своим умом и талантами, особенно с того момента, как Мастер отметил его лиловой лентой именно за это.

Прежде гордился…

– Донни, Донни, брат! Где ты? – в комнату забежал Майки и начал ворошить кровать, разбрасывая подушки. – Донни!

Отвечать не хотелось, и Донни еще сильнее зажмурился, укусив себя за пальцы, чтобы не закричать.

Он не знал, как жить дальше. Не знал, что делать и как забыть…

– Это для вас, – Донни ставит на стол коробку и отступает назад, широко улыбаясь.

Глаза Мивы, до этого сидевшей за столом в молчаливой задумчивости, радостно вспыхивают, она придвигает коробку к себе и заглядывает в нее.

– Спасибо, Леонардо, – мама вымученно и устало улыбается в ответ, бросая быстрый взгляд на содержимое коробки. – Это очень… нужные вещи…

– Я Донателло, – Донни, продолжая улыбаться, показывает на свою маску. – Мастер сказал, что фиолетовый – это цвет разума и мудрости, поэтому у меня такая маска.

Мива дергает бровями, отвлекаясь от коробки, и вскидывает на него взгляд, а мама как-то нервно усмехается и кивает.

– А, ну да, конечно, Донателло. Ты что-то еще хотел?

Донни минуту смотрит на них, не решаясь сказать, а потом отрицательно мотает головой.

Вообще-то хотел, конечно. Ему очень хотелось узнать, каково это – когда мамина тонкая красивая ладонь гладит по голове. Их мама гладит только Миву так, и он теперь понял почему.

Но он же это исправил вот только что благодаря братьям, и Мива рада их подарку, уже рассматривая пирожное. Отчего же мамины глаза не стали теплее? Она не верит, что он больше никогда не возьмет ее еду?

Но ему неловко сказать об этом – если услышат братья, засмеют, сказав, что он нытик и размазня.

– Ну, хорошо, иди тогда, – мама кивает, отводя взгляд на стену, и начинает поспешно искать что-то. – Иди… в свою комнату.

Донни послушно выходит, но задерживается за дверью. Мастер сто раз говорил ему, что подслушивать чужие секреты плохо, но так хочется узнать, как мама обрадуется. Она же наверняка такая же сдержанная, как Мастер, и не будет при нем выражать свои чувства.

– Мива, положи это немедленно, – слышит он тихий голос. – Мало ли из какой помойки они это достали. Еще заразишься чем-нибудь…

В ответ слышится глухой удар, с каким маленькие кулаки могли бы опуститься на стол, и злой отрывистый стон.

– Донателло слишком умный, чтобы рыться в помойках, – тихо возражает Мива после минутной паузы. – Наверняка, все это они утащили где-то, чтобы порадовать нас. А я даже не подумала… он действительно умнее всех остальных, и Мастер Сплинтер не зря дал ему маску такого цвета.

Ее голос обрывается рваным выдохом.

– А мне – ничего… я опять хуже всех.

– Девочка моя, – мама пересекает кухню, судя по шагам, и садится к столу. – Эти маски просто цветные ленточки, чтобы мне проще было их различать. Не более. Для черепахи он, конечно, очень сообразительный, но в сравнении с тобой…

– Ну, конечно! – Мива зло смеется, а после в стену ударяется что-то, брошенное ее рукой. – А то мне самой не видно, какие они и на что способны! Не надо меня жалеть, мама, я в этом не нуждаюсь!..

И Мива вихрем выскакивает из кухни, даже не заметив прижавшегося к стене Донни, который потрясенно смотрит мимо нее.

Он осторожно ощупывает узел своей маски, которой так гордился еще утром, и моргает.

– Господи, – мама на кухне начинает плакать. – За что мне это? Неужели моя девочка не видит, какая она замечательная? Ну, почему она вечно сравнивает себя с этими уродцами? Что в них такого особенного?.. Господи, Господи, как же мне быть дальше…

Донни отворачивается и бежит в их общую с братьями комнату, зажмурив глаза. Он так старался, но мама их не любит все равно. И дело не только в еде, дело еще и в том, что Мива считает их лучше. И мама за это сердится.

«А если… если мы станем хуже?.. Может, это поможет?»

Он с размаху угождает в руки Лео, который открывал дверь.

– Донни? Что с тобой?

– Лео, Лео, – Донни хватает его за руки и просительно смотрит в глаза. – Ты поможешь мне, правда? Ты же говорил, что мы навсегда вместе, да?

Лео потрясенно кивает и легонько встряхивает брата.

– Рассказывай уже толком. Конечно, помогу.

Донни сжал голову руками, стараясь раздавить ее, или хотя бы вышвырнуть прочь все то, что произошло всего 10 минут назад.

«Мама! Мама, почему так?!»

Он все рассказал братьям в тот вечер.

Все-все-все, кроме того, что узнал о масках.

Это он виноват в случившемся.

Но он так хотел, чтобы все получилось.

– Ты издеваешься? – Раф валяется на кровати, развлекаясь тем, что кидает в нарисованную на стене мишень теннисный мячик и ловит его. – Может, нам сразу начать на карачках ползать или молится на нее? А еще из миски у порога жрать.

Донни мотает головой и смотрит на Лео, ища поддержки.

Тот вздыхает, но молчит, напряженно что-то обдумывая.

– А я согласен, я тоже хочу, чтобы мама нас всех любила! – Майки запрыгивает на кровать и падает прямо на Рафа. – Донни же самый умный, значит, его идеи хорошие!

– Одна лучше другой, – Раф спихивает его ногой и ловит свой мячик. – Нет, Дон, унижаться – это последнее дело, даже за ради вот этой маминой любви. Мастер Сплинтер всегда говорил, что честь – главное для воина.

– Погоди, – Лео поднимает руку и сосредоточенно совсем не по-детски хмурится. – Я сделаю, Донни, раз ты уверен, что это поможет тебе. Это не унижение, это тактика, Раф…

Тот фыркает и скашивает на него взгляд.

– В рыцаря играть собрался? Валяй. Но я в этом не участвую.

Лео ничего не отвечает, с улыбкой обнимая благодарно кинувшегося к нему Донни.

Лео знает, что больше всего на свете Донни хочется, чтобы у них была мама. Настоящая мама, которая будет их любить.

Значит, надо постараться, чтобы та мама, которую привел Мастер, полюбила их ради Донни.

– Я проиграю ей завтра на тренировке, я не буду лучшим, а ты спроси, как дописать твою сказку.

– А я? – Майки снова запрыгивает на кровать. – А я что буду делать?

– Тебя и так все любят, – Лео широко улыбается ему и сдергивает за ногу на пол.

Майки падает и подкатывается ему под бок, довольно жмурясь.

– Правда?

– Правдивее некуда, олух, – Раф хмуро продолжает кидать мячик. – Ладно, Ди, я тоже постараюсь, раз тебе так приспичило.

Услышав, как хлопнула дверь, Донни позволил себе громко хлюпнуть носом и зареветь, вытирая щеки и лицо парусиной. Он остался один в комнате, значит, можно позволить своему горю вылиться наружу.

«Что же я натворил, мама? Что я наделал?..»

– А потом, Мастер Сплинтер, я поставила вот такую подсечку и уронила его! – Мива, сверкая глазами, сидит за столом и размахивает руками, дополняя свой рассказ. – А он упал, я сверху с разворота, и прямой коленом, а потом двойку, как отец меня учил…

Раф хмуро ковыряет обед, глядя на совершенно спокойного Лео, который сосредоточенно ест.

На лице брата здоровенный синяк, который Рафа бесит, а локоть разбит.

«Ага, так бы ты его и побила! Два раза!»

– А потом мы читали стихи маме, и я вспомнила всю Балладу о верности…

– Ты еще мне подсказывала, – Донни отрывается от еды и улыбается Миве.

– Не перебивай, Донателло, – Мастер чуть дергает ушами. – И не разговаривай за едой.

– А ей почему можно? – Майки недоуменно оглядывается, отвлекаясь от своей тарелки.

Сплинтер бросает на него немного удивленный взгляд, но его опережает Шен.

– Потому что Мива умеет красиво кушать и говорить, а вот ты, Рафаэль…

– Я Майки!

Мастер ударяет ладонью по столу.

Не сильно, но ощутимо, чтобы все смолкли.

– Микеланджело, ешь аккуратнее и не отвлекайся. Продолжай, Мива.

– Донни?

Испуганно ойкнув, Донни сморщился от яркого света, вдруг ударившего под парусину, когда ее кто-то приподнял.

– Я все собрал уже, брат, пойдем.

Раф хмуро протянул ему руку, отбрасывая ткань в сторону.

Донни отчаянно замотал головой и снова зажмурился.

«Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! Пусть все это только кошмарный сон!»

– Тренируешься? – в зал, где Раф старается вмазать по манекену для отработки ударов как можно сильнее, заглядывает Мива. – Правильно. Старайся, может, и поможет. Я тоже ката попрактикую. Мастер Сплинтер сказал, что у меня очень хорошо получается.

Раф скашивает на нее глаза и возвращается к своему занятию, торопливо прикусывая свой ядовитый язык, на котором уже вертится масса язвительных мыслей.

Мива смеется и заходит.

– Я думала, вы лучше, – она встает в стойку и начинает медленно переводить руки, внимательно повторяя сложный разворот ладони. – Вы все же ограниченные. Один хороший удар, может, и знаете, но не больше. Я думала, он крутой, а оказалось… Леонардо и в самом деле не так уж хорош…

– Согласен, он – крутой, – Раф щурится и бьет манекен еще раз. – Лучший.

– Но я честно выиграла! – Мива вскидывается, прерывая движение. – Я его победила! Я сильнее и лучше!

Раф ядовито усмехается ей, поняв, что задел за живое.

– Ну да, конечно! Дону тоже честно подсказывала? Твоя мама всегда любит тех, кто слабее, потому что их жалеть можно, да?

Глаза Мивы опасно сужаются, но Раф этого не замечает, складывая руки на груди.

Он не может навалять ей как следует – Мастер же не велел, да и Донни обещал быть паинькой. Но он может разнести ее словами, эту девчонку, которая крадет у его братьев так нужные им крохи внимания Мастера, только потому что она его дочь.

– Что? Что ты сказал?! Мама меня любит, потому что я ее дочка! – Мива сжимает кулаки, разворачиваясь. – Она меня будет любить в любом случае больше, чем любого из вас, а я докажу всем, что достойная этого, потому что я – лучшая! И вашему Мастеру докажу, и своему отцу!!

– Ты лучшая, пока тебе это позволяют! – Раф с разворота бьет ногой в манекен так, что тот отлетает к стене. – Лео тебе просто поддавался, поняла! Тебе его никогда не побить. И лучше Донни не рассказать ни стих, ни сказку! Он наизусть знает все собрание сочинений Да Винчи, и азбуку Морзе, и таблицу алгоритмов…

Кулак Мивы врезается ему в скулу, на секунду раскрашивая все вокруг в красную вспышку боли.

– Врешь! – она бросается вперед, целясь ногой в бок. – Врешь все! Я лучше!..

Раф встречает ее коленом, довольно отмечая, что девчонка сгибается от первого же удара.

– Верь, чему хочешь, – тихо шипит он. – Но Мастер нам, а не тебе, дал настоящие маски ниндзя, отмечающие наши таланты. Донни – ум и мудрость, Лео – силу духа, Майки радость, а мне, дура, силу и гнев…

Мива вскидывает на него взгляд. Смотрит всего только одну секунду, но так, что Рафу становится нехорошо. Он запоздало понимает, что что-то в ее взгляде не так…

– И ты поверил? – с кривой усмешкой шипит она. – Поверил, что ваш Мастер действительно таланты в вас рассмотрел? Да ты глупее, чем я думала.

Она поднимается, тяжело держась за живот, в который прилетело Рафово колено, и продолжает улыбаться.

А Раф вдруг отступает на шаг. Он уже чует, что она знает что-то, эта мелкая наглая девчонка, и сейчас ударит на поражение…

И готовится поставить блок из привычных ему злых слов.

– Это просто цветные ленточки, чтобы мама вас различала, идиот, – Мива снисходительно качает головой. – А вам он это сказал, чтоб не расстраивались сильно – он же видит, что вы почти как люди умные…

Раф готовился защищать голову, но удар прилетел в грудь…

Он не ожидал… пропустил…

И в груди стало как-то холодно и пусто.

Вытирая слезы, Донни принял раскрытую ладонь брата и позволил поднять себя на ноги.

– А… а как же Лео и Майки?..

– Они нас ждут, – Раф дернул плечом, забрасывая на него небольшой мешок-торбу. – Я только за тобой вернулся.

– Да хоть бы и так! – Раф скалится в лицо Миве. – Как и зачем нас Мастер отметил, не твоего ума дело! Ты лучшей хотела стать, так вот – не дано тебе! Не сможешь! Никогда! Тебе ни в жизни не написать сказки лучше Донни, и не сделать ката так же, как Лео, и меня тебе не побить! Потому что мы – одно целое, а ты просто выскочка, которая хочет показать всем и каждому, какая она крутая!

Может, Мастер и в самом деле для твоей мамочки эти ленты принес, потому что она так глупа, что не может различить нас в лицо, но мы-то хуже от того не стали, как и ты – лучше! Он знает, чего мы стоим на самом деле, а тебя не потому Мастер твой выгнал, что совсем никуда не годная?! Ограниченный Донни подумал, что тебе и твоей маме хочется есть, а такая великая ты даже этого не смогла!

Мива отшатывается прочь, сжимая кулаки. Слова Рафаэля прилетели ей в сердце больнее, чем его колено в грудь. Отец и в самом деле считал ее никчемной и жалкой, и говорил это, не скрывая, много раз. Вот этих… этих бы он точно оценил… и не только за умение драться.

За силу духа, за волю, за их умение жертвовать ради других чем-то своим, пусть и последним.

Отец всегда восхищался в других этими качествами, которых не было у нее.

Их Мастер высоко оценил ее… но потому ли, что она и в самом деле была так хороша, или же?..

«Он сказал, что он мой отец, и мама говорила про какого-то Йоши…»

– Это не правда! – Мива чувствует, как у нее начинают дрожать губы, а на глаза наворачиваются слезы.

Она пришла, чтобы показать Рафаэлю, насколько она лучше него.

Она смогла победить Леонардо.

Она подсказывала Донателло стихи.

Она шутила лучше Микеланджело.

Она была лучше них всех всего 10 минут назад…

– А что правда? – Раф смотрит на нее, сжимая и разжимая кулаки. Мива видит, что ему тоже больно от ее слов. Как два самурая из легенд, они медленно режут друг друга на куски, проверяя выдержку и выносливость. – Правда в том, что Донни для вас хотел еду достать, а ты хоть спасибо сказала ему? Лео простудился там, наверху, пока искал все это, но Майки только крошечный кусочек достался этой заботы. Правда в том, что ты хочешь быть лучшей, утверждаясь на моих братьях, но не становясь такой же сильной, как они…

– Нет! – Мива смазала кулаком по глазам и шмыгнула носом. – Я стала! Я же выиграла…

– Потому что он тебе поддавался! А знаешь зачем, дура?! Знаешь?!

Раф хватает ее за плечи и начинает трясти.

– Потому что Донни его попросил! Донни хочет, чтобы у него была мама! И он это заслужил! Он заслужил, чтобы его любили!

Мива отшвыривает Рафовы руки прочь и прыгает в сторону.

– Мы друг за друга на все готовы пойти, – Раф тяжело дышит, глядя на нее. – И ради вас теперь, потому что вы стали частью нашей семьи. Мастер так сказал. А ты? Ты-то на что готова ради других? Вот поэтому ты и не лучше, и никогда не станешь…

Мива цепляется взглядом за его замотанные ладони и вздрагивает. Тряпки грязные и бурые – она знает, как больно, когда порезал тонкую кожу на сгибах пальцев… когда он только успел так пораниться?..

– Я все равно… я смогла… – сама она уже не верит в собственные слова.

– Угу, – Раф пренебрежительно дергает плечом. – Смогла она…

И отворачивается, возвращаясь к своему занятию.

====== там, где все-все будет хорошо... ======

Вытирая глаза и вздрагивая, Донни вышел следом за Рафом из их комнаты и на секунду позволил себе оглянуться.

Дом. Их дом хранил молчание им в спину, нарушаемое едва уловимым плачем в додзе. Горьким, пронзительным, помноженным на тихие проклятия миру и… и им тоже. Это Донни знал.

Мама не называла имен, но не потому что они не были виноваты, нет. Она просто не помнила их…

«Мама…»

– Идем, – Раф потянул его за собой, низко опустив голову и упрямо дергая носом. Он не признавал никакой вины ни за собой, ни за братьями. Для него мир был виновен перед ними. – Нечего нам тут делать больше, раз так.

– Мива! Мива!!

Когда в их комнату без предупреждения ворвалась мама, Донни пытался понять, что происходит с Лео, который вдруг сказал, что ему холодно, и спрятался в одеяло. Он не казался больным, как Майки неделю назад, не кашлял и не чихал на всю комнату.

«Странно…»

– Мива!

– Ее здесь нет, – Донни поднимает голову и улыбается, искренне обрадованный тем, что мама пришла к ним. – Наверное, в додзе. Я хотел спросить…

Она хлопает дверью, не дослушав, даже не взглянув на него, и по коридору пролетает поспешное эхо шагов.

– Что случилось, Ди? – ему под руку суется Майки, который до этого играл в солдатиков у кровати. – Что…

– Я не знаю, – Донни поднимается, тревожно отметив, что Лео тоже выбирается из одеяла и направляется к двери. – Сейчас пойду и спрошу у Мастера.

– Мастер ушел еще рано вечером, – Лео выглядывает за дверь. – Сказал, что хочет добраться до пирса и поискать там еду всем. Просил, чтобы мы вели себя хорошо и очень вежливо с Мивой и ее мамой.

– Она и наша мама тоже теперь, – Донни немного задетый этими словами, тоже выходит. – Значит, я спрошу у нее.

– Раф, – за дверью их ждал Лео и ничего не понимающий Майки. – Помнишь, мы с тобой видели в тоннеле, что справа от лестницы лаз? Я думаю, туда пойдем, это северная ветка, она ближе к пристани – еду проще будет искать…

– Мы отправимся в другой город, – Рафаэль громко хлопнул дверью, крепко держа за руку Донни. – Подальше от этого места. Чтобы никогда больше… никогда… никогда не видеть их всех!

Его глаза так ярко сверкнули в полумраке, освещенным единственным слабым фонариком, что Лео вздрогнул и не решился спрашивать ни о чем.

Значит, в другой город. Хоть на край света, только бы Раф сейчас успокоился.

Майки, когда поймет все, будет долго и горько плакать, а потом – забудет, как он один из них всех умеет делать с любой бедой.

Донни уже отплакал, судя по глазам. Он никогда не забудет. Он всегда будет помнить свою такую желанную и такую несбывшуюся маму, но у него будут они, Раф и Лео, которые всегда поддержат его и не дадут впасть в отчаяние.

Сам Лео точно все переживет и выдержит. И плакать не станет. У него есть братья, которым сейчас нужно где-то и как-то жить. У него слишком много дел для того, чтобы плакать.

А вот Раф… его глаза, сейчас такие блестящие, готовые переплеснуть через веки боль и обиду, скоро-скоро застынут льдом, как всегда у него бывает, когда ему делают больно. Раф не простит и ничего не забудет. И это всегда будет гореть в нем неизбывной болью разрушенной мечты.

– Идемте, – Лео кивнул, поправив на спине небольшой наспех увязанный из простыни мешок. – Мы там хотя бы переночуем, а потом решим все…

– Донни, идем, я сам все тебе объясню, – Лео неожиданно возникает в коридоре, загородив Донни дорогу, и упирается в стену. – Идем.

И дергает его за руку, как никогда не делал раньше.

Глаза у брата страшные. Донни становится холодно, потому что у Лео совершенно синие, стеклянные глаза, зубы сжаты до хруста, он даже говорит сквозь них, а щеки мокрые.

– Где ты… был? – Донни позволяет потянуть себя в сторону комнаты.

– Узнавал в чем дело, – Лео тащит его дальше, торопясь вернуться в комнату. Его горячая ладонь больно давит на запястье, сжимаясь все сильнее и сильнее. – Мы будем ждать Мастера. Никуда не ходи, сиди тут с Майки. Понял?

Донни потрясенно кивает, глядя на распахнутую дверь в их комнату.

– Я за Рафом, – Лео толкает его внутрь. – Ни-ку-да. Ясно?

Майки хлопает на них глазами, отрываясь от игры, а Донни стоит столбом и смотрит на Лео.

Он никогда таким его не видел.

Злой, что вообще для брата редкость, какой-то суровый и вдруг неожиданно взрослый.

А еще больной.

Донни видит, как у него колотятся венки на висках.

– Лео… тебе нехорошо?

– Не важно, – тот шатнувшись хватается за ручку двери. – Сидите тут. Я быстро…

И неожиданно сползает по стенке.

– Куда мы дальше, Раф? – Лео сидел, привалившись к большой трубе, и грыз ноготь. Ему было страшно. Горько и совершенно пусто. – Может, все же стоило…

– Нет, – Раф ударил кулаком в стенку, размазав розоватый след по кирпичу. – Не надо нам никого больше. Хватит. Все! Мамы, папы, вся эта ерунда нам не нужна, бро. Мы есть друг у друга. И будем всегда. Ты сам так говорил.

Лео подавленно кивнул.

Да, это правда, они друг у друга есть и будут, но ему так хотелось, чтобы у них был еще Мастер.

Пусть он никогда больше ни единого доброго слова им не скажет, не станет вообще с ними разговаривать, но пусть он будет.

Такой мудрый, такой сильный, столько всего знающий…

– Майки тяжело будет…

– Справимся, – Рафаэль поднялся, наматывая на руку кусок своей красной маски. – Это Мастер виноват, что он стал таким. Если бы не та травма…

– Он всегда был немного странным, – возразил Лео, тоже поднимаясь, и поежился. – Пойдем, надо найти еду. Если повезет опять около того кафе…

Раф кивнул.

– Только не как в тот раз, ладно? В холодильник я полезу, а ты будешь держать дверь.

Несильно стукнув его кулаком в плечо, Лео согласно кивнул и улыбнулся.

Все же Раф тоже странный, а его забота еще страннее, чем он сам.

Напуганный Донни врывается в додзе, позабыв все приказы Мастера и его слова о том, что входить сюда без разрешения нельзя, а уж тем более открывать дверь в комнату, что за залом.

– Мама! Лео упал…

И замирает, чуть не споткнувшись о порог.

Мама плачет, скрутившись клубком на кровати.

– Что… с тобой? – Донни потрясенно подходит ближе и трогает ее за плечо.

Если ей плохо, больно или горько, он сейчас придумает, как помочь. Мама не должна плакать и так страдать. Никогда!

– Мива… – сквозь рыдания прорывается стон-крик. – Мива… девочка моя!

Донни вздрагивает, понимая, что что-то случилось.

– Что с ней? Я могу…

– Что с ней?! – мама вдруг резко садится и отталкивает его руки. – Ты еще спрашиваешь?! Это вы! Вы все это сделали, будьте прокляты! Моя девочка, Господи, моя бедная девочка столько выстрадала, столько старалась, столько стремилась…

Слова обрываются новым громким плачем.

Мама роняет лицо в ладони и снова кричит.

– Мива! Мива, зачем ты так поступила со мной?! Девочка моя родная!

Донни отходит на один шаг прочь, напуганный этими криками и, самое главное, тем что он ничего не понимает в происходящем.

Он не видел Миву с утра. Что могло сучиться? Она поранилась? Упала? Отравилась?..

– Я знаю, где аптечка лежит… – тихо лепечет он.

– Да и подавись ей, уродец, – мама всхлипывает в ладони, впиваясь пальцами себе в волосы.

Руки у нее такие тонкие и красивые, что Донни почему-то именно в этот миг очень хочется, чтобы она обняла его и рассказала, что же случилось. Он же умный, Мастер так сказал, он сможет помочь.

– Моя гениальная девочка. Мой ангел. Моя жемчужинка… ушла… ушла… ушла…

– Что? – Донни снова дергается вперед, не веря своему слуху. – Что? Мы найдем ее, мама…

Она вдруг вскидывает голову и начинает смеяться. Громко. Безумно. Обреченно и горько, как только в кино смеются герои, собравшиеся на смерть.

– Какая я тебе мама, убожество гениальное? Я только ей – мама. Только ей одной. Всему виной вы, надругательство над природой. Черепахе положено ползать на брюхе, а не быть лучше человека! Не дано ей Господом Богом снисходить и позволять детям Божиим! Кто вам право дал… как вы посмели только?.. Убирайся! Убирайтесь прочь все вы! Тварь! Лучше бы вам исчезнуть, чем моей девочке! Йоши никогда этого вам не простит! Никогда! Я же говорила... я говорила ему!.. Бедная моя девочка... если бы он послушал меня и вышвырнул вас, этого бы никогда не случилось!