Текст книги "Дар неба (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Что? – Тенг Шен непонимающе обернулась, обхватывая себя за плечи, словно ей было холодно. – Какой путь, Йоши? О чем ты?

– Мои ученики хоть и появились на свет черепашками, но сейчас разумны и все понимают, – Сплинтер заговорил тихо после длительного молчания, тщательно все взвесив. – Шен, они почти как дети, только выглядят иначе. Миве хорошо с ними. Если ты сможешь… хотя бы попробуешь посмотреть на них иначе… Мы могли бы жить все вместе счастливо.

Шен передернула плечами, но промолчала. Более всего ее пугало сейчас то, что ее дочь не желала ее видеть, запершись в комнате с этими существами.

«Вдруг они ей навредят? Или убьют?»

– И как я должна это сделать?

– Ты не должна, – Сплинтер снова подошел к ней ближе, заглядывая в глаза. – Просто посмотри на них – они умеют так много. Ты очень мудрая, мне кажется, ты увидишь в них больше, чем просто зверенышей. Они очень стараются.

Шен прикусила губу и промолчала, отведя взгляд.

– Помнишь, мы мечтали с тобой когда-то, что у нас будет много детей? – едва слышно произнес Сплинтер. – Не это ли ответ на наши мечты?

– Давайте пойдем их искать, – Мива прошлась туда-сюда по комнате. – Так много времени уже прошло.

– Мастер не велел, – Майки пожал плечами. – И Лео сам бы не хотел, чтобы мы выходили. Подождем лучше, а Донни почитает нам сказку.

– Какую? – Мива присела на край кровати, любопытно заглянув в тетрадку в руках черепашонка. – Ты переписываешь книжки?

– Нет, – Донни смущенно покраснел. – Я ее сам сочинил. Для Майки, но, если тебе интересно, можешь тоже послушать.

Мива кивнула, немного снисходительно и даже ласково, с ногами устраиваясь на кровати.

С этими двумя ей было гораздо проще, чем со вторыми.

Эти не были лучше нее.

Майки вообще казался наивным и глупым, но очень веселым, а Донни явно проиграл бы ей любой бой и не знал ни одного ката.

Они не были лучше – с ними просто было дружить.

«Но мне нужен Леонардо. Я хочу делать ката как он!»

– Давай, читай тогда.

Донни кашлянул, чуть смутившись, выпрямился, насколько это было возможно, и начал:

– В небе, где живет солнце и у каждого облака есть свое имя, живут духи смеха и радости. Один из них решил однажды спуститься на землю, чтобы подарить людям свой свет…

Раф проснулся от того, что под руками было холодно, и сел, зевнув.

Ему на полу спалось вполне себе хорошо, и мысль остаться тут насовсем показалась ему еще более привлекательной.

Вот только Лео свернулся клубком и трясся радом, как осиновый лист.

«Зяблик, – Раф улыбнулся, потягиваясь. – Было бы одеяло – не мерз бы так. Че с ним делать-то? Околеет же… Эх, Раф, кажется, планы на хорошую жизнь временно откладываются».

Лео чихнул во сне и придвинулся ближе, выискивая тепло.

«Дурак…»

Вздохнув, Раф посидел еще немного, изучая стенку, а потом сморщился и решительно пихнул Лео в бок.

– Вставай, – проворчал он. – Так и быть, идем домой. Уговорил.

– Ты пойдешь? – Лео сел и просиял, глядя на него заспанными глазами. – Передумал?

– Ты столько канючил и ныл, что у меня уже голова раскалывается, – Раф поднялся и потянул его за руку. – Проще пинков от Мастера перетерпеть, чем еще пять минут твоей скулежки.

Лео вздохнул, опустив голову, но возражать не стал.

В глубине души он даже не обиделся на Рафа за эти злые слова, так его обрадовало, что тот все же согласился вернуться домой.

А пинки от Мастера он сам перетерпит. Это же он виноват в том, что Раф убежал. Это он решил показывать Миве ката.

– Но, если эта курица хоть слово мне еще скажет, – Раф подпрыгнул, ухватившись за край дыры, в которую они свалились. –Я ей разобью нос и поставлю фингал.

– Не скажет, я уверен, – Лео улыбнулся и полез следом за ним. – Мне кажется, она хорошая.

– У тебя все хорошие, кого ни возьми, – Раф выполз наверх, тут же развернулся и свесился в дыру, протягивая руку. – Самый плохой – я.

– Ошибаешься, – Лео выбрался следом за ним и благодарно кивнул. – Ты тоже хороший, просто…

– Эти сопли Майки оставь и Мастеру своему ненаглядному, – Раф пнул камушек и потопал в сторону дома, сердито сопя. – Мне рассказывать не надо, какой я есть. Сам все знаю.

«Вот если бы не ты, идиот несчастный, я бы ни в жизни туда не пошел. Ни за что! Помяни мое слово – это были еще только цветочки! Хреново все это закончится, и не для этой «хорошей» и ее мамаши».

====== Мама ======

– Ты не доворачиваешь ладонь, вот здесь, – Лео едва заметно улыбнулся, повторив движение, которое только что делала Мива. – Смотри, вот так…

– Ты уже сто раз это показывал! – вспылила она, плюхнувшись на пол и сложив на коленях руки. – Не понимаю! Мне отец всегда показывал это движение так, как я его делаю, а теперь оказывается, что я не так делала, да?

– Может, тебе лучше спросить Мастера Сплинтера? – Лео уронил руки, переступив с ноги на ногу и опустив голову. – Я тоже мог неправильно запомнить.

Ему было неловко от того, что Мива попросила его научить ее делать ката, которые сам он выучил по скудным обрывкам того, что давал им Мастер, и тому, что видел, наблюдая за ним.

Конечно, он с радостью согласился, особенно учитывая то, что Мастер очень просил их всех наладить контакт с Мивой и ее мамой, но оказалось, что это не так-то и просто.

Мива хотела, чтобы он научил ее, но не хотела слушать, в чем она не права.

А еще все смертельно осложнял Рафаэль.

Недоверчивый по своей природе брат, вечно ждущий везде каверз и подлостей, был очень похож на Миву, или она на него.

Но от этого становилось только сложнее.

– Мы сможем, – Лео, сияя, смотрит на братьев, удобно устроившись на своем матрасе на полу, который теперь кажется ему уютнее в несколько раз, после нескольких часов сна, проведенных в сыром закутке канализации.

Мастер не ругал их за долгое отсутствие, лишь открыл дверь, дернул ушами и неодобрительно покачал головой, велев обоим хорошенько вымыться в душе и больше так никогда не поступать.

Раф сердито сопел и молчал, не поднимая глаз, а Лео было так стыдно за их грязный вид и побег, что он готов был что угодно пообещать и сделать.

– Мы-то сможем, – Раф зевает, удобно устроив голову у него на коленях, как на подушке. – Только нашего смогания маловато может быть. Она же нас ненавидит, тетка эта…

– Это не так, – Донателло отрывается от книжки и поднимает глаза, включаясь в разговор. – Она просто не понимает, кто мы. Ну, подумай сам – увидела страшных говорящих черепах, да еще умеющих драться. Кто угодно испугался бы…

Раф хмыкает, переворачиваясь на бок.

– Да уж, точно. На край света бежать без оглядки можно. Черепаха ростом ей до пупка – ужа-а-ас какой! В одеяле и с забинтованной головой. Чего ж она от крысы-то тогда ростом больше нее не драпанула куда подальше? И деточку свою не прихватила?

– Я так понял, что они с Мастером были давно знакомы, – неуверенно возражает Донателло. – Когда он еще был человеком.

– Раф, – Лео опускает голову и тыкается лбом брату в висок. – Ну, я тебя очень прошу, давай постараемся, а? Мастеру это важно…

Раф отпихивает его локтем и садится.

– А мне вот нет, – ворчит он, перекладываясь головой на подушку и натягивая на себя одеяло. – Мне важно, чтобы у нас все хорошо было.

«И у тебя, идиот».

– Ну, если они станут частью «нас», то нужно постараться, чтобы хорошо было всем, – Лео вздыхает и ложится рядом с ним. – Давай хоть попробуем.

– Валяй, – бурчит из-под одеяла Раф. – А я погляжу, что у тебя выйдет.

Донни минуту смотрит на них с полуулыбкой и тоже укладывается, передвигая к себе поближе фонарик – так, чтобы не светил им в глаза, но еще можно было чуть-чуть почитать.

– Лео, – обещает он. – Мы постараемся. Вот увидишь. Раф сказал мне, что День Рожденные свечки исполняют желания. Значит, сбудется и мое – у нас будет мама, и твое тоже – Мастер будет счастлив и рад.

– Не говорил я такого! – Раф выныривает из одеяла и показывает Донни кулак, одними губами произнося «трепло». – Не ври!

Донни усмехается и накрывает себя и Майки одеялом с головой, пряча фонарик.

–Спокойной ночи, братья, – желает он.

– Спокойной, Донни, – Лео начинает забираться под одеяло, стараясь не задеть Рафа, который ворчит и вертится, обвиняя весь свет в болтливости, залезании не в свое дело и тупости.

– И тебе доброй ночи, – желает он, осторожно обнимая брата. – Я рад, что ты веришь в День Рождения.

– Уверился весь! – Раф сбрасывает его ладонь и тыкается лбом в сгиб руки, начиная демонстративно громко сопеть.

Лео чуть пожимает плечами, сворачивается клубком и тихо засыпает, стараясь согреться.

«Идиоты! Придурки мягкотелые! Кучка тупых обормотов…»

Раф долго лежит без сна, мысленно ругая братьев на все корки, потом тихо переворачивается, чтобы не разбудить Лео, и обнимает, осторожно прижимая к себе.

«Козел упрямый! Башку бы тебе раскроить надо».

– Я тебя попросила, а ты просто издеваешься, – Мива поднялась, сердито нахмурившись. – Жалко научить, да? Хочешь вечно выпендриваться своими знаниями и получать похвалы? Мой отец не мог плохо делать ката…

– О чем вы спорите? – в додзе неслышно вошел Сплинтер. – Леонардо, что не так?

– Мива попросила…

– Я хотела, чтобы он показал мне, как делает ката, а он только постоянно тыкает меня в ошибки! – перебила девочка, сердито шмыгнув носом.

– Покажи, – Сплинтер сел на пол, скрестив ноги, и дал Лео знак тоже отойти. –Давай я посмотри сам.

Коротко улыбнувшись, Мива сосредоточенно встала в стойку и начала первое движение.

Сплинтер прищурился, внимательно наблюдая за ней.

«Саки! Это его ошибка. Упрямо не слушал отца и всегда ставил ладонь ребром… Она, как и он, не доводит движения, бросая без точки, упираясь в скорость. Девочка моя, в этом нет твоей вины, это учитель неправильно выучил когда-то свой урок…»

– Для своего возраста ты прекрасно справляешься, – похвалил он, когда Мива закончила. – Со временем…

– Я хочу сейчас, Мастер, – перебила она. – Вот как он.

Сплинтер покачал головой, на минуту задумался и потом все же дал Лео знак подняться.

«Форма убога, – на первом же движении чуть сморщился он. – Ноги короткие для правильного шага, и не хватает скрутки корпуса… Доводит хорошо и четко, но этого мало для точности техники. Если бы он был человеком… Миву я смогу переучить, а вот его переделать невозможно. Не дано».

– Работай больше над шагами, Леонардо. И старайся победить себя в поворотах. Я понимаю, что ваш панцирь исключает это, но стараясь, можно преодолеть даже свою природу.

– Хай, – Лео поклонился и сел.

– Мива, я не знаю, чему именно ты хочешь научиться у Леонардо, – Сплинтер поднялся. – Ему самому много над чем надо работать. Через полчаса будет обед.

Он вышел, прикрыв за собой двери, и покачал головой.

«Она сможет. Я сам покажу ей все, что нужно и как правильно. Ладонь не доворачивает…»

– Ты специально да?! – Мива вскочила, едва за Сплинтером закрылась дверь. – Назло мне?! Дались мне такие похвалы! Думаешь, если будешь делать при Мастере все криво и плохо, то он больше внимания тебе уделит?!

– Я старался! – Лео тоже вскочил, хотя ноги все еще дрожали и подгибались.

У него всегда деревенело все тело, стоило только Мастеру велеть сделать ката.

Он знал, что плох в этом, старался и тренировался, но никак не мог справиться с собой, когда надо было сделать что-то под пристальным черным взглядом сэнсэя.

– Ты назло мне так сделал! Я же видела, как ты умеешь!

Мива развернулась и вихрем вылетела прочь, громко хлопнув дверью.

– Ну че, бро? Постарался? – из угла подал голос Раф, который все это время просто валялся на полу, делая вид, что глазеет в потолок. – Как успехи?

– Я правда не понимаю, – Лео сокрушенно уронил голову и сжал кулаки. – При Мастере всегда плохо получается… и я не знаю, чем могу ей помочь, если она даже слушать меня не хочет.

«Это потому, что он всегда тебя ругает, – Раф поднялся, подошел и дружески толкнул Лео в плечо, мрачно улыбнувшись. – Я-то знаю, как ты умеешь».

– Идем лучше есть. Семейный обед и все дела. Донни, мне кажется, лопнет от счастья, что она тоже с нами за одним столом сидит. И далась ему эта мама!

– Давай постараемся, чтобы все прошло хорошо, -Лео улыбнулся на его слова и пошел следом. – Ему это так важно.

– Я буду паинькой, – Раф примирительно поднял руки, не переставая ухмыляться. – Как всегда.

– Еду не берут руками, Леонардо, для этого есть вилка, – Тенг Шен вздернула брови, стараясь не морщиться, и положила себе в тарелку палочками кусочек курицы. – Это – неприлично.

Лео непонимающе вскинул голову, а тянувшийся к общему блюду Майки ойкнул и непонимающе моргнул.

– Микеланджело, – поправил ее Сплинтер, невозмутимо поедая рис. – Это Микеланджело, Шен.

– Ах, да, – она на секунду закатила глаза, но потом улыбнулась. – Значит, Микеланджело. Не надо так делать. Вот, Рафаэль, молодец, правильно, помоги ему положить все в тарелку. Очень хорошо.

– Это Донателло, – Раф сжал в пальцах вилку, опустив голову, чтобы Мастер не увидел его лицо, и беззвучно засмеялся. – Рафаэль – я.

Донни, не сдержался и широко улыбнулся, положив Майки кусок курицы, Мива засмеялась в голос, а Тенг Шен резко поднялась.

– Прошу меня извинить, я поставлю чайник.

И вышла.

Сплинтер вздохнул, отложил палочки и поднялся.

–Приятного аппетита, дети, обедайте сами.

И последовал за Тенг Шен на кухню.

– Как я должна их различать?! – Танг Шен вскинула руки к вискам и зажмурилась. – Йоши, ты просто невозможного требуешь! Мало, что это поведение за столом!.. Один чавкает, другой руками еду хватает, а я даже не знаю, мыл ли он их, третий ничего не ест, четвертый с книжкой сидит! Это же ужас! А вдруг он этими руками в грязи лазил и занесет заразу в еду? Мива же сидит с ними за одним столом…

– И она тоже не мыла руки перед едой, насколько мне известно, – Сплинтер примирительно улыбнулся. – Вот увидишь, ты скоро научишься их различать. Они совершенно разные на самом деле. У каждого свой характер…

Шен горько рассмеялась.

– Ну да! – воскликнула она, немного картинно воздев руки к потолку. – И этот характер у них на мордах написан! Они же одинаковые совершенно! Прости, но зубрить отличия одной черепашки от другой я не готова. Может, ты повесишь им на шеи бирочки с именами? Тогда мне будет гораздо проще…

Сплинтер закусил губу, резко отведя взгляд, и уже собрался ответить, когда на кухню осторожно заглянул Донателло.

– Мама, – нерешительно позвал он. – А ты будешь после обеда слушать мою сказку? Мива и Майки просят почитать продолжение, я подумал, может быть, тебе тоже будет интересно.

Шен нервно улыбнулась и дернула плечом.

– Ну ладно, Леонардо, давай послушаю твою сказку.

====== Бирочки ======

Сплинтер метался по додзе, стремительно нанося удары, атакуя и отступая, видя врагов вокруг себя, как когда-то учил его отец, рассекая тени, побеждая воздух, ища решение и грызя губы от горьких сомнений.

«Повесь на них бирочки с именами…»

Он никогда не думал, что его это может так задеть.

Вот до боли в груди, до сжатых кулаков и зажмуренных глаз.

Кем бы они ни родились на этот свет, но они стали его учениками. И как бы ни было им не дано, но они старались. Даже склочный Рафаэль поутих и, молча, сегодня сам убрал со стола.

Они говорили.

Они его понимали. Да, пусть плохо, пусть как могли, но – понимали.

И они были разными.

Старательный, послушный Леонардо.

Непоседливый и вдруг совсем ребенок – Микеланджело.

Вспыльчивый, упрямый Рафаэль.

Стеснительный и такой умный Донателло.

Он не понимал, как Шен могла их путать.

Рука разорвала воздух, доворачиваясь ребром ладони к горлу собственной тени, забившейся в угол, замерла и рванулась в другую сторону, уже сжимаясь в кулак.

Леонардо делал точно так же, чего раньше Сплинтер почему-то не замечал.

Так же четко, ровно и резко. На выдохе. Просто у него было всего три пальца, что делало движение более куцым.

«Но с его короткими ногами и сутулой спиной именно так должна идти ладонь…»

Сплинтер замер, вытянув руки перед собой в незаконченном движении.

– Ката нельзя сделать как кто-то, – старый-старый Мастер пристально смотрит на своих учеников. – Потому что это прежде всего гармония, единение духа и тела, а не просто набор движений. Есть два пути достижения совершенства: первый – дать духу свободу и научить тело следовать за ним. В той точке, где они встретятся, и будет ваша совершенная стойка. Второй – приучить дух равняться на тело, и там, где вы загоните его в форму, будет ваш идеал.

Первый ученик кланяется, благодаря за науку.

Второй дергает бровью и встает в стойку.

– Мастер, но если мое тело уже умеет стоять в нужной стойке, зачем мне что-то еще искать?

– Я научил тебя основам так, как ката гармонично для меня, – Мастер улыбается, горько и ласково. – Но моя гармония – не твоя, Саки. Найди свою, и лишь тогда станешь Мастером.

«Он ищет свою гармонию!»

Сплинтер распахнул глаза, уставившись на кончики своих когтей, мелко дрожавшие в воздухе.

«Леонардо ищет свою гармонию. Он не может сделать, как я, но это ему и не нужно!»

Медленно выпрямившись, Сплинтер потрясенно уставился на свои руки, осознав, что с тех пор, как стал крысой, и он сам начал делать ката иначе, не так, как раньше. Стали ниже стойки, пригнулась к груди голова, удары летели резче…

«Боги! Мой мальчик старается постичь искусство, сам того не подозревая, стремясь к вершине мастерства! Невероятно!»

Сплинтер сам не заметил, что в этот миг впервые назвал одного из черепашат не просто учеником, а «своим».

– Ну, я думаю она пошутила, Рафаэль, – Донни увернулся от пролетевшей над его головой подушки. – Это же глупо. Как можно меня с тобой перепутать?

– Зато она сказку с нами слушала! – Майки восторженно захлопал в ладоши, совершенно не обращая внимания на то, что Рафа трясет уже. – Это было так здорово! Спасибо, спасибо, Донни! Здорово, что ты загадал на День Рождения маму! Я ее люблю уже.

Раф зажал уши руками и бессильно свалился на пол, зажмурив глаза, а Лео засмеялся.

– Помяни мое слово, еще немного, и она предложит навязать на нас бирочки с именами – мамаша эта, – прошипел Раф, сердито пнув Лео ногой в бок. – Вот тогда посмеетесь.

Тенг Шен пристально смотрела на большое старое фото, стоявшее на алтарике среди огарков свечей. Она, Йоши и крошечная Мива у них на руках.

За спиной она чувствовала присутствие и не хотела сейчас оглядываться.

Ее семья – вот это фото – казалась далекой и недосягаемой, словно выскользнувший из рук ветер.

Она, Мива и Йоши…

Крыса, дочь и она… и черепахи…

– Шен, пожалуйста, постарайся…

– Я стараюсь, ты же видишь, – она сжала зубы и зажмурила глаза. – Я очень стараюсь, Йоши, но это… неужели ты столько лет не видел света белого, только чтобы столькое им отдать? А твоя дочь? Как же Мива?

Тихий вздох едва шевельнул волосы на затылке – он подошел чуть ближе.

– Я просто учил их. Я же не знал, что вы обе живы. Если бы хоть один намек… хоть что-то…

– Так удели теперь внимание ей. Все то, что не давал все эти годы. У тебя есть шанс наверстать это с Мивой, окружая ее вниманием, заботой и даря свои знания. Я даже закрываю глаза на эти ваши тренировки, потому что она рада им, но это!..

Теплые мягкие руки легли ей на плечи, бережно сжавшись.

Ах, если бы закрыть сейчас глаза и представить, что это его ладони. Знакомые, родные, к которым раньше так любила она прижиматься лицом…

– Ты знаешь, что она потом час плакала в нашей комнате, делая вид, что спит? Ее же учили… учили слагать стихи и песни… Но Саки всегда был хуже тебя в этом. Ты научил их, отдал все то, что должно принадлежать ей, этому вы… существу, а ей досталось то, что досталось. Опять она считает себя хуже…

Руки потянули ее назад, очень осторожно, трепетно и бережно прижимая к теплой сильной груди.

– Но теперь я научу и ее, – дыхание Йоши коснулось виска. – Просто Донателло очень умный и одаренный. Он сам научился читать и писать раньше остальных, и всегда проявлял любознательность. Это не его вина…

– И не ее, что ей достался плохой учитель, – Шен резко развернулась и вздрогнула. – Мива все же твоя родная дочь.

Его морда оказалась слишком близко.

Так близко, что Тенг Шен ощутила горячее дыхание на своем лице и невольно отстранилась.

– Мива твое дитя, Йоши, – повторила она. – А не эти болотные создания. Судьба дала тебе шанс начать все заново с ней, научить, рассказать и сделать той, кем ей суждено стать.

– А с тобой? – Сплинтер чуть склонил голову набок, пристально всматриваясь в самые любимые на свете глаза. – С тобой у меня есть шанс начать все заново, Шен?

Она опустила голову и долго молчала, кусая губы.

– Да, – наконец тихо-тихо прошелестело в ответ. – Да, если мои просьбы будут тобой услышаны.

– И с чего же мне начать, родная моя?

– Хотя бы с бирочек, – криво усмехнулась Шен. – Если они здесь есть, и я должна принимать их, как детей, то хоть имена бы выучить для начала.

Сплинтер криво улыбнулся и задумался.

«Если отбросить все то, что я думаю… Я к ним привык за столько лет. Ей очень непросто сейчас. Шен поймет и примет их. Просто нужно время. Сейчас они кажутся ей всего лишь странными говорящими животными, как и мне долгое время. Но я прозрел. А как иначе, когда они такие чудесные, хоть и необычные».

Это было мудрое решение.

Сплинтер улыбнулся сам себе, закрывая старый сундук, который стоял в додзе и всегда был заперт.

Он хранил в нем ценные вещи, которые боялся, что черепашата испортят, взяв из любопытства.

«Я смогу найти компромисс. Она просто еще не привыкла к тому, что они тоже дети, но Шен полюбит их, я уверен. Как можно их не любить?..»

«Тебе это долго удавалось, Йоши» – брезгливо напомнил внутренний голос.

Сплинтер усмехнулся сам себе, сжал в кулаке яркие льняные ленты, поднялся и вышел из додзе.

Он просто был слеп все эти годы, прячась от себя самого за болью потери любимой женщины и дочери. Но теперь, когда все это судьба вернула, он не боялся признаться себе, что четыре черепашонка, купленных в зоомагазине, стали ему родными детьми.

– Вот это да! Спасибо, Мастер! – Донателло первым примерил красивую лиловую маску, завязав на затылке узел. – Мы заслужили право стать настоящими ниндзя?

Сплинтер кивнул ему, улыбаясь тепло и искренне.

– Цвет мудрости и разума – твой. Лиловый.

– А мне? – Микеланджело подобрался к нему поближе, с интересом рассматривая остальные лоскуты. – Можно мне вот эту, яркую?

– Рыжий – солнце, любовь и радость, – Мастер сам завязал ему маску, осторожно, чтобы не задеть повязку на голове. – Пусть греет тебя и нас.

Он обернулся к остальным двоим.

Леонардо стоял, переминаясь с ноги на ногу, и нерешительно смотрел на него, словно опять ждал осуждения.

«И не удивительно, учитывая, сколько я давил его».

– Леонардо, тебе небесно-голубой, – Сплинтер поманил его к себе. – Цвет воздуха – самой легкой и сильной стихии, духа, заботы и преданности.

Тот взял ленту, долго рассматривал ее, а потом прижал к груди, глядя на Сплинтера такими глазами, что у того защемило сердце.

– Пореви еще, теперь хоть есть, чем сопли вытирать, – Рафаэль хмыкнул, до странного тепло посмотрев на брата, и подошел ближе. – А мне что?

– Огонь, Рафаэль, – Сплинтер протянул ему алую чуть потрепанную ленту. – Неистовый дух, сила в бою и верность. И любовь.

Рафаэль хмыкнул, смущенно сжав ленту в кулаке, но потом решительно завязал на лице и вскинул голову.

– Уяснили, кто самый сильный! – запрокинув голову, спросил он у братьев, окатив их победным взглядом.

Сплинтер не смог удержаться от еще более широкой улыбки, рассматривая каждого из них по очереди.

«Надо все же уже выбраться мне на поверхность не только за едой, – заметил он сам себе. – Обещал же кровати им. Не дело на полу спать».

– Спасибо, Мастер, – Лео поклонился ему, широко и радостно улыбаясь, а остальные присоединились, благодарно кивая.

– Пусть в радость будет, – он поднялся, собираясь уходить. – Доброй вам ночи. Отдыхайте. Это был длинный день, а завтра у нас много-много дел.

Прикрыв за собой дверь, Сплинтер постоял минуту, потом вышел на кухню, заглянул в ящик с продуктами и понял, что придется отложить мысли о ночном отдыхе.

«Миве и Шен нужна хорошая еда, да и мальчики, наверное, не откажутся от вкусного. Что ж, Йоши, пора вспомнить, что значит быть главой семьи и заботиться о достойном пропитании».

Тряхнув головой, Сплинтер взял большой холщовый мешок, с которым обычно выбирался на поверхность, и направился к выходу.

«И еще мне нужна аптека. Я же обещал Рафаэлю, что достану Микеланджело сироп от кашля».

====== Пирог и сказка ======

Тенг Шен не могла заснуть, неподвижно лежа на жесткой кровати и рассматривая тонкие огоньки свечей, зажженных Йоши на алтарике возле старого фото.

Пламя с острыми язычками вычерчивало рамку и осколки стекла, кидая тонкие тени на полустертые лица.

«Господи, что же мне делать? – перевернувшись на спину, Шен закрыла глаза, стараясь выгнать из головы рои беспокойных мыслей и воспоминания о прошедшем вечере. – Йоши так изменился… его просто не узнать уже. Словно эта мутация вывернула его разум наизнанку. И дело даже не в крысиной морде, а в том, что раньше его не волновало ничто, кроме старого додзе, отца и меня с Мивой. А теперь ему зачем-то понадобились эти черепашки…»

– Дух радости более всего хотел сделать людей счастливыми, и потому, бродя от одного дома к другому, везде оставлял кусочек себя самого. И за его спиной начинал звучать смех, и всюду становилось светлее, – черепашонок сидит на подлокотнике дивана, внимательно читая свою сказку притихшей гостиной.

Мива сидит напротив, подобрав ноги и обхватив колени руками. Ее лицо до странного грустное, а взгляд совсем не по-детски сосредоточен.

Шен смотрит на каждого из них по очереди, постоянно возвращаясь глазами к дочери, и не может понять, в чем дело.

Мива явно расстроена. Она кусает губу и порой дергает себя за волосы, но слушает очень внимательно.

– А почему он только людям принес счастье? – тот, что с забинтованной головой, озадаченно чешет нос и вопросительно смотрит на читающего. – Разве мы хуже?

– Дело не в этом, Майки, – самый смышленый из всех, которым так восхищается Мива, успокаивающе гладит его по плечу. – Просто он не успел добраться до нас, мы же под землей живем…

– Ага, – темный, сильный, ударивший Миву, корчит недовольную гримасу, отчего его морда вся покрывается тоненькими морщинками, становясь еще более пугающей. – Он просто весь закончился по дороге к нам. Ты подумай сам, дуралей, если отщипывать от себя по куску, отдавая другим, что однажды останется?

– У других останется радость, Рафаэль, – тот, что сочинил сказку, поднимает голову и внимательно смотрит на говорившего. – Разве этого мало?

Мива едва заметно дергает плечом, поднимая голову.

– А вам-то зачем? – как-то сердито-горько спрашивает она. – У вас и так все есть. Он людям нес радость, этот дух, потому что они несчастны, а вам и так дано все-все на свете. Чего вам еще не хватает?

Потом резко поднимется и выходит.

– Что это с ней? – бледно-салатовый с бинтом непонимающе хлопает глазами, оборачиваясь к Шен. – Миве не понравилась сказка Донни?

Вздохнув, Шен тоже поднимается.

Она не хочет оставаться с ними в одной комнате дольше, чем это было необходимо, потому что ее передергивает от восторженно-теплого взгляда того, что с тетрадкой, и воспоминаний от его «мама».

Он единственный, кто так ее называет из них, подходя так близко, что она чувствует его острый болотный запах и видит каждую морщинку, заминающую морду в улыбке.

Они не люди. Но улыбаются, как человеческие дети, ходят за ней и словно ждут чего-то. Особенно вот этот умник с явно плохим зрением.

«Какая я тебе мама, образина болотная… Господи, как Йоши только не видит очевидного?»

«Я понимаю, что после того пожара Йоши было одиноко и он, видимо, решил завести домашних животных – так многие делают, чтобы не сойти с ума. Но обретая семью, люди находят решение такого вопроса. И животное вписывается в их жизнь, или его отдают в питомник…»

Шен открыла глаза и снова посмотрела на фото, подсунув ладонь под щеку.

«Пусть даже они необычные и стали полу-животными, но это не значит, что нужно ставить их вровень с ребенком. Тем более, что Мива так настрадалась, живя у Саки. Ей бы сейчас покой и внимание, нежность, дом… безопасность… а не постоянно какие-то стрессы, да еще на почве сравнений себя с ними…»

Войдя в комнату, Шен застает дочь свернувшейся клубком на кровати.

«Плачет…»

– Что случилось? – она садится рядом до боли сжав кулаки, потому что знает, что Мива не позволит взять себя на руки и обнять. – Что тебя так растревожило, родня моя?

Мива долго молчит.

– Как он пишет, – наконец едва слышно шепчет она, не поворачиваясь к матери. – Откуда такой слог и такая глубокая мысль? Донателло просто гений.

– Ты бы написала лучше, я уверена, – Шен все же осторожно касается ее волос. – Просто ты не пробовала ни разу…

– Пробовала, мама! – Мива резко оглядывается, отбросив ее руку, и садится. – Я писала сочинения и рассказы, наставники меня учили и даже хвалили мой текст! Но так! Как он додумался до того, что чтобы сделать кого-то счастливым, нужно чем-то пожертвовать и уйти? Кто его научил? Мастер Сплинтер?

Тенг Шен непонимающе вскидывает брови.

«Я не понимаю, как такое получилось? Как черепаха, пусть и подвергшаяся какому-то облучению и ставшая похожей на человека, может начать глубоко мыслить и анализировать? О ком-то думать, переживать, чего-то хотеть… Так только люди рассуждают».

В животе неприятно булькнуло, и Шен глубоко вздохнула, сморщившись.

Она никогда в жизни не сталкивалась с таким острым сосущим голодом, как сегодня.

Она вообще не привыкла нуждаться в еде – всегда все было.

Сперва в родительском доме, где все привозил и обеспечивал отец.

Потом в ее собственном, выстроенном Йоши.

Потом… в больнице у нее было пусть и не богатое, но хорошее питание, а Говард во время их путешествия старался покупать ей разнообразную и вкусную еду.

Здесь, в Нью-Йорке, она сперва питалась тем, что приносил ей Йоши, пряча ее и Миву от врагов, но в его доме оказалось слишком много голодных ртов…

За ужином Шен замечает, что сам Йоши не притрагивается к общей тарелке с гречневой кашей, только наблюдая, как его черепашки и Мива по очереди накладывают себе еду. В итоге, когда все разобрали, Шен остается горстка каши со дна…

Она ест медленно, задумчиво наблюдая за ними и сердясь все больше, сама толком не зная почему.

Тот, что назвал ее мамой, ест аккуратно и не спеша, стараясь ничего не уронить и не разбросать. Иногда он украдкой смотрит на Шен, словно ждет одобрения, но сразу же поспешно опускает глаза в тарелку, стоит хоть кому-то заметить его взгляд.

Забинтованный чихает прямо в кашу, жадно орудуя ложкой, как будто страшно голоден и все время недоедает.

Злой ест достаточно аккуратно, но тоже торопливо. Он не поднимает ни на кого глаз, только зло фыркает, заметив поведение остальных.