Текст книги "Цикл "Другие". Эпилог (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Он-то, дурак, еще не понял сразу…

– Лео? – Караи присаживается на край его кровати и смотрит как-то слишком уж испытующе и странно. Как не смотрела никогда, даже в минуту его признания.

Она не улыбается, просто берет его руку в свои и неловко гладит едва подрагивающие в ответ пальцы.

– Я рада, что ты здесь. Я, правда, очень рада тому, что ты жив, я…

Лео пристально смотрит на нее, дергая уголком губ и что есть силы стараясь улыбнуться.

Он видит ее глаза близко-близко, как в тот вечер на крыше, когда сказал «я люблю».

Он уже все-все понимает, но верить не хочет, отпихивая мысли прочь, как глыбу льда, что готова рухнуть ему на голову и раздавить.

Разве лавину удержишь руками?

Разве это возможно?

И разве достаточно будет того, что он смотрит на нее прямо и спокойно?

Золотой ободочек выпал из бархата и шмякнулся на сероватую простынь.

Тоже смятый по одному боку, а Лео и не заметил, что слишком сильно сжал коробку.

«Впрочем, кто сказал, что ад обязательно будет обычным огнем, где просто сгорит тело? Можно гореть заживо каждый день на протяжении долгих лет, и не прикасаясь к пламени… Это просто оплата за все. За оставленного мной парализованного Майки, за безответно любившего Дона, за Рафа, который сгорел еще ребенком. Я не смог спасти их там, но могу принять это здесь».

А ведь сперва казалось, что вот этого с ним не случится.

Караи же говорила, что любит, что он очень важен ей.

Лео горько усмехнулся сам себе, вспоминая ее первый визит после.

Караи бросается к кровати и крепко обнимает Лео, целуя в шею.

– Лео! Хвала небесам! Ты очнулся!

У стены как-то странно напрягается Раф, сидящий бессменным стражем на табурете и делающий вид, что разгадывает кроссворд.

– Я так волновалась! Мне же никто не сказал ни слова, никто даже не позвонил! Эйприл сообщила, когда уже тебя домой привезли, а ты был в коме, а я… – она вдруг обрывает сама себя, бросая колючий взгляд на Рафа. – А я бы могла помочь, побыть с тобой рядом.

Лео улыбается ей и с огромным трудом приподнимает руку, чтобы погладить ее по щеке.

У него не получается – ладонь падает на одеяло.

Сколько ни приказывай телу – оказывается, оно может не подчиняться тебе. Он раньше не знал такого.

– Ты?.. – Караи хмурится, беря его руку. – Что с тобой, Лео?

Понимая, что братья ей ничего не сказали, Лео судорожно выдыхает и отворачивает голову.

Может, и прав был Раф, когда не хотел, чтобы она приходила.

Видеть такого вот беспомощного, жалкого… слабого и никчемного…

Ему становится противно от себя самого.

– Ты бы это, – Раф отрывается от журнала и бросает на Караи едкий взгляд. – Шла бы ты… чай пить. Эйприл плюшки испекла для Донни, но, уверен, он с радостью поделится с тобой.

Караи сильнее сжимает ладонь Лео, словно не верит происходящему.

– Я не голодна. Я хочу посидеть с ним наедине, Рафаэль.

Малахитовый взгляд Рафа вдруг твердеет и застывает странным изломом чего-то неясного.

– Невежливо отказываться, – с нажимом говорит он. – Она расстроится очень. А Лео устал, и нам еще в душ надо сходить.

Они минуту смотрят друг другу в глаза так пристально, что Лео кажется – между ними вот-вот полыхнет огненная струна.

– Раф, – зовет он, преодолевая желание спрятать голову под подушку. – Ты бы сам попил чай с плюшками, а? Донни и с тобой точно с радостью поделится. В душ вечером схожу.

И передергивает плечами, уже представляя это самое «схожу».

Раф переводит на него взгляд – такой же злой, каким до этого буравил Караи, – и минуту пялится теперь ему в глаза.

Потом почему-то сникает и отступает. Неожиданно и непривычно. Впрочем, Лео отлично понимает, что не соперник ему сейчас даже в этих гляделках. Раф уступает из жалости к нему – это же очевидно. И из желания наконец-то убраться из его комнаты.

– Ладно, – брат поднимается и бросает журнал в стену. – Воркуйте, голубки.

Дверь гулко хлопает.

Лео вздохнул и сунул кольцо под подушку. Полежал минуту и снова достал его, сжав в кулаке.

Караи сперва приходила к нему каждый день. Она сидела с ним, рассказывала о своих делах, о том, что на улице вовсю цветет жимолость, а в ее зимнем саду в этом году никак не распустятся звездноцветы.

А потом она не пришла, хотя Лео очень ждал ее и даже ухитрился сесть в кровати, чтобы выглядеть более достойно, что ли…

«Смешно. Неужели ты думал, что она останется с тобой вот таким?.. Кому ты можешь быть нужен теперь?»

Она не пришла в тот день.

И на следующий тоже.

Сидевший с ним Раф стал мрачнее тучи.

Он не мешал Лео возиться в кровати, стараясь сесть прямее или нацепить большую рубашку с золотистыми запонками, которую Караи подарила ему на прошлый день рождения, и помощь не предлагал. Он просто смотрел на брата тяжелым немигающим взглядом, когда думал, что Лео этого не замечает.

Раф что-то скрывал, но Лео не хотелось этого знать.

Лео старался делать все, что говорил Донни, чтобы как можно быстрее встать…

Он, правда, очень старался.

Изо всех сил.

Лео зажмурился, сквозь скрип зубов не выпуская в мир желание заорать и разбить себе голову об стену, и швырнул кольцо прочь.

«Ты же знал! Знал, черт побери, что так будет! Это просто расплата за Дона, за тот его поезд, где Эйприл влюбилась в тебя!! За то твое счастье, украденное у родного брата!»

Лео выдохнул и зарылся носом в подушку, тяжело переводя дыхание, чтобы успокоиться.

Караи не пришла.

Лео сидит до позднего вечера в той самой рубашке, ожидая, когда откроется дверь.

А Раф что-то пишет в своем телефоне, хмурясь все больше и больше, а потом поднимается и выходит.

Конечно, он хочет закрыть дверь быстрее, но Лео слышит в гостиной голоса и вскидывает голову.

Караи! Она разговаривает с Донни.

Все-таки пришла!

Раф хлопает дверью, отбирая возможность узнать, о чем именно идет речь.

– Бро? – на край кровати тяжело сел Раф и тронул Лео за плечо. – Знаешь… ну забей ты на это, а? Это, как его… не стоит она тебя… я всегда это знал. Она… она сто раз еще пожалеет, а тебе насрать будет. Вот честно!

Лео вдохнул еще раз и выдохнул, перехватив его руку.

Теплые шершавые пальцы в мозолях и шрамах.

Лео знал каждый из них наперечет. Вот этот, на суставе большого пальца, от перелома, когда Раф неудачно вышел из кувырка, а на тыльной стороне ладони сразу два от когтей Шредера. Тянутся от пальцев через кисть вдоль всего предплечья глубокими жесткими бороздами. Раф принял тогда удар голой рукой, закрыв голову Лео…

– Все хорошо, – еле-еле процедил он. – Все… хорошо, Раф.

«Этот ад мне за тебя».

Караи открывает дверь в комнату и долю секунды медлит, не входя.

Лео смотрит на нее и улыбается.

Он очень ждал ее, и она пришла.

Он выпрямляется, насколько это возможно, и старается выглядеть как можно веселее – пусть его невеста видит, что он уже не беспомощный совсем.

– Лео, – Караи входит и садится на край кровати.

Ее руки стиснуты в замок так сильно, что побелели пальцы, и она смотрит в сторону.

Лео становится нехорошо от ее тона и этого отведенного взгляда.

Он протягивает руку – ту, что не в гипсе, и берет ее ладонь, размыкая «замок».

– Я… – Караи как-то судорожно выдыхает и медлит. – Я… как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – Лео улыбается ей в ответ. – Я скоро совсем поправлюсь уже. Зацветет сакура в твоем зимнем саду, и мы поженимся…

– Она погибла, – Караи поднимает голову и заглядывает ему в глаза. – Вымерзла зимой.

И Лео становится холодно от ее взгляда, хотя теплые родные пальцы в ладони еще греют его руку.

– И ты не поправишься. Донни сказал мне… прости…

Караи вынимает что-то из сумочки и кладет ему в ладонь.

– Я не смогу так жить… я все обдумала… прости меня.

Лео ощупывает маленькую бархатную коробочку, все еще улыбаясь.

До него не сразу доходит, что именно в его руке.

– Прости, – еще раз говорит Караи и поднимается.

Лео долю секунды смотрит на лежащую в его ладони бархатную коробочку. Внутри – простое тонкое золотое кольцо. Он подарил его Караи всего за месяц до… Они тогда сидели в ее зимнем саду…

– Прощай, Лео, – Караи коротко и как-то рвано целует его в щеку. – Не держи зла, я знаю, ты поймешь.

Лео смотрит на закрывшуюся за ней дверь.

Осторожно откладывает коробочку, сжимает кулаки и опускает взгляд.

«Донни сказал… почему он мне ничего не сказал? Почему он промолчал?.. Почему, Караи?!»

С коротким рыком он сбрасывает себя с кровати, нелепо растянувшись на полу.

Гипс… бинты… такое в прошлом ловкое и послушное тело…

– Караи! – Лео приподнимается на руках и ползет к двери. – Караи, подожди! Почему?

В ответ – поспешный стук каблуков по бетонному полу.

Дотянуться до ручки не получается, сколько ни бейся в дверь, пытаясь заползти по ней вверх.

Так его и нашел Раф, пришедший через час.

Лео подозревал, что брат все это время маялся у него под дверью, хотя это и казалось нелепым.

Раф потянул его за плечо, заставляя перевернуться и отвлекая от воспоминаний.

– Забей, ладно?

Лео едва кивнул и выдохнул сквозь зубы.

– Почему Дон не сказал мне? Почему никто из вас не сказал?

– Я… – Раф виновато отвел взгляд. – Лео, мне это не важно. И Дону тоже… и Майки… он вообще не понимает, что изменилось.

«Я за все расплатился теперь, – Лео заставил себя дышать ровно и не скрипеть зубами. – За сгоревшего Рафа, за вскрывшегося, безответно любившего Донни, за парализованного Майки. И – самое главное – за то, что хотел уйти. За все надо платить, Лео. Теперь ты просто принадлежишь им целиком и полностью, как никогда этого не хотел».

– Все, Раф, – Лео откинулся на подушку и закрыл глаза. – Все изменилось. Какой из меня теперь лидер и старший брат?

Раф фыркнул, не выпуская его руку из своей.

– Такой, какой есть, бро. Мне другого не надо.

====== “А я не знаю” ======

Караи прижалась спиной к двери, закрыв глаза и рвано выдохнув.

Она знала, что делает. Она хорошо это понимала.

«За себя – понимала. Решила же за двоих…»

Грохот за дверью вынудил дернуть себя в сторону, чтобы избежать порыва броситься обратно.

Скорее всего, нет, даже точно, Лео упал с кровати…

Воображение мигом нарисовало ей его лежащим на полу в нелепой позе с неестественно вывернутыми ногами и отброшенной в сторону переломанной рукой…

Уродство, которое видеть она не хотела.

И не увидит.

Караи тряхнула головой…

– Караи, подожди! Почему?

Она рванулась прочь, с мясом выдирая из головы эти видения.

Нет. Пусть он будет в ее памяти другим – тем красивым, немного наивным и таким влюбленным парнем, который, глядя в глаза, открыто сказал «люблю», раскрыв навстречу ладонь. Пусть сохранится ее героем с катанами и невероятной скоростью гибкого сильного тела.

Пусть он навсегда будет для нее таким, каким она увидела его впервые, когда он делал ката на крыше в предутренний час.

«Прости, Лео! Я так не смогу…»

– Бежишь?

У входной двери этого теперь такого чужого ей дома на полу сидел Рафаэль, ковырявший отверткой маленький фонарик.

Он даже глаз на нее не поднял, с деланным интересом рассматривая инструкцию по сборке.

– Сказала все-таки, значит? Я ж просил тебя.

Караи на секунду замерла, потом подошла и присела рядом.

– Ты не понимаешь…

– Куда мне, сирому и убогому, – Раф вскинул голову и окатил ее серной кислотой едкого зеленого взгляда, каким награждал почти всегда с первого дня их знакомства. – Ты, тварь, подождать не могла, а? Встал бы на ноги, пришел в себя, тогда бы и несла сюда томные речи о расставании и горечи в душе, или что ты там за хуйню ему наплела сейчас.

Он поднялся, швырнув фонарик на пол и прокрутив в пальцах отвертку, как любимый сай.

– Че, сложно было, да? Или впадлу стало приходить? Топать далеко, ножки надорвать побоялась? Или работы много навалилось?

– Рафаэль, – Караи тоже поднялась и сложила руки на груди, неосознанно принимая оборонительную позу. – Я не знаю, что в твоей голове происходит, но отлично понимаю, то ты лезешь не в свое дело. То, что я сказала – касается только меня и Лео, мы во всем разобрались и все выяснили… Он поймет.

– Поймет? – Раф косо усмехнулся ей и вогнал отвертку в стену. – Вы решили? Ты решила и разобралась, как тебе удобно, называй вещи своими именами. Вали теперь уже куда влезет и к кому влезет, только скажи мне напоследок – неужели у тебя ничто не дрогнуло внутри, а? Неужели так свербит кое-где, или кто-то другой завелся, что подождать не могла… хотя бы из сострадания…

Звонкая пощечина оборвала его слова.

– Придержи язык, – Караи отдернула руку. – Дело не в ком-то другом, я любила Лео…

– Угу, че уж, – Раф вытер щеку тыльной стороной ладони и брезгливо сплюнул ей под ноги. – А стоило ему свалиться с крыши, как любовь растаяла, как дым поутру, да? Не думал, что пара швов может так напугать непобедимую героиню и поколебать ее незыблемые чувства.

Караи захотелось придушить его или ударить еще раз.

Из всей семьи Леонардо вот этого его брата она почти ненавидела временами. Едкий, злой, вечно подозревающий ее в чем-то, грубый и наглый. Сейчас он был ей вдвойне противен, потому что как бы оказался прав, хотя это и было не так на самом деле.

Она же никогда не бросила бы Лео, сложись все иначе. Она хотела, действительно хотела связать с ним жизнь, как Эйприл с Донателло. Так же счастливо сидеть у телека, гонять вдвоем в патрули и целоваться на крыше, побеждать в поединках, прикрывая его, и знать, что он прикроет ее, смотреть в эти синие-синие, совершенно нереально-прекрасные глаза и видеть в них любовь.

Она хотела… хотела бы, но что-то внутри сломалось, было раздавлено новым, совершенно диким и чужим Лео в кровати.

Она не знала его таким.

Она знала героя. Лидера. Недосягаемого по своему мастерству воина.

Не бледную тень в постели, которая робко улыбается ей, делая жалкие попытки просто сесть прямо, откинувшаяся на подушки, подсунутые под спину, со слабыми, забинтованными руками и укутанными в плед неподвижными ногами.

Она знала его другим. И хотела таким запомнить.

– Пара швов, как ты выразился, вряд ли способна испортить Лео, – Караи резко выдохнула сквозь зубы. – Шрамы лишь украшают мужчину. А вот немощность…

– Завали хайло, – вдруг прошипел Раф. – Ты это слово к себе применяй. Немощная дура, которая не смогла подождать со своими поспешными разрывами и заламываниями рук и дать ему оклематься. Что в нем изменилось, а? Глаза, может, цвет поменяли? Или он стал идиотом? Или не любит тебя больше?..

– Он стал калекой, Рафаэль, – Караи приблизила свое лицо к лицу Рафа и жестко посмотрела ему в глаза больным измученным взглядом. – Он не воин больше, он никогда не сможет защитить, спасти или победить. И я не хочу запомнить его таким. Чего мне ждать? Перспективы день за днем укрывать теплым пледом неподвижное дряблое тело на кровати, приносить чай и развлекать разговорами? Купить каталку и возить в гостиную, ванну и туалет? Закрыться в сточном коллекторе до конца дней и не видеть больше никогда солнце и небо? Этого мне ждать?

Раф минуту смотрел ей в глаза, пытаясь понять услышанное.

Внутри бесновалось пламя, измотавшее его до безумия.

Он почему-то всегда был уверен, что именно так все и закончится однажды в этой братовой любви, но одергивал себя и молчал.

Ведь Лео говорил, что все иначе…

– Он любит тебя, сука ты бессердечная…

– Раф, я люблю ее, – Лео смотрит на брата горящими синими-синими глазами так ясно и так остро, что Рафаэлю охота взвыть и разбить себе голову об стену.

«Любит! Любит он, мать его тапками! Нашел кого!»

– Ну, допустим, – ядовито цедит он в ответ и отворачивается, ковыряя саем кухонный стол. – Допустим, любишь. У нее ж такая кожа и смазливая мордашка, да и задница – что надо! Только она-то тебя, а?

Лео сердито шипит в ответ, еле сдерживаясь, чтобы не начать орать на сидящего спиной к нему Рафа.

– Она меня тоже любит! Почему ты так ненавидишь Караи? Ты же не мешал Донни, когда он привел Эйприл?

– Потому что она его любит, и это я вижу, – Раф сердито скребет по столу острой сталью, глядя в сторону. – А она… Лео, ты для нее картинка. Герой. Но этого мало, поверь мне.

Он опускает взгляд на стол и зло щурится, начиная спешно соскабливать саем царапины.

– Она любит меня, вот увидишь, – Лео подходит и кладет ему руки на плечи, упираясь подбородком в макушку. – Мы поженимся, и будет все-все хорошо. Не будь злюкой, брат, ладно?

Раф закрывает ладонью изрезанный стол и вздыхает, закатывая глаза.

Он откидывает голову и упирается Лео в пластрон.

– Не буду. Если тебе это так надо, только вот…

– Тш-ш, – Лео кладет ему пальцы на губы. – Тш-ш, такого не будет, вот увидишь.

О да! Вот он и увидел.

– Сука, – едва слышно выдохнул Раф, мотнув головой, чтобы выкинуть из нее воспоминания. – Это – неправда! Это не так все! Ну и что, что сейчас он лежит и выздоравливает? Так любой иногда в кровати валяется! Думаешь, когда ты лежала со сломанной ногой, являла более приятное зрелище? Так вот я тебя расстрою – нет. Тебя так же надо было носить в душ и обратно, готовить тебе правильную пищу, укрывать, читать тебе и отвлекать беседами. И Лео не брезговал вроде. Даже мысли не допускал бросить тебя и поискать лучшей судьбы.

– Я женщина, – Караи отвернулась. – И даже мне было бы жутко лежать прикованной к кровати инвалидкой. Это стыдно и жалко. Он… он герой… был.

Караи открыла дверь и вышла, спиной ощущая свирепый взгляд, прожигавший ей спину.

– Он ради тебя так старался, – бросил Раф, провожая ее глазами. – Ради тебя даже садиться начал, руками двигать… он бы победил болезнь. Если… если что-то случится теперь – я убью тебя.

– Тогда поспеши, пока не случилось, – Караи посмотрела через плечо горько и холодно. – Он, кажется, умудрился свалиться с кровати и доползти до двери.

Раф матернулся в хлопнувшую дверь и вытер глаза рукой.

«Даже это ради тебя сделал. Сука!»

Он развернулся и рванул к комнате Лео, но остановился у двери, чуть не ударившись в нее лбом.

Выдохнул и проскреб ногтями по крашеной поверхности, загоняя под ногти занозы.

Раф услышал тяжелое, сбитое дыхание брата, который старался, видимо, добраться до ручки и открыть дверь.

«Навредит же еще больше. Только нельзя сейчас входить. Бля буду – нельзя!»

Он сел у двери и стал ждать, поглядывая на наручные часы и вслушиваясь в каждый шорох и хрип.

Когда Лео устанет, когда закончатся все силы и останется только осознание и тоска, тогда и надо будет войти, чтобы помочь ему.

Рядом тихонечко опустился Майки и пихнул Рафа локтем в бок.

– Может, тебе чаю? Или пирожок?

Раф отрицательно мотнул головой и прикрыл глаза.

– Она ушла от него, да? – Майки повозил пальцами по пыльному полу. – Ну и дура. Еще сто раз потом пожалеет, еще локти искусает все, а Лео наплевать будет на нее, да? Да, Раф?

Тот кивнул, продолжая вслушиваться в бессмысленные рывки за дверью, и прикрыл глаза.

Майки обхватил колени руками и уперся в них подбородком.

– Как ты думаешь, он не захочет из-за этого… ну…

– Умереть? – Раф поднял взгляд и жестко посмотрел на младшего брата. – Нет. Я не дам. Пусть встает быстрее, а баба, если уж так надо, живо найдется.

Майки минуту помолчал, сосредоточенно грызя ноготь.

– Донни сказал, что Лео… Я услышал, как он говорил с Караи. Это правда?

Раф кивнул и до хруста сжал кулаки.

Майки долго молчал, продолжая обкусывать ноготь, потом шмыгнул носом и уперся Рафу в плечо.

– Бро, – еле слышно зашептал он. – Вот бы пришла добрая фея с волшебной палочкой. Знаешь, как в сказке, и исполнила все-все его желания, а? Вот бы…

– Хвала Богам, одна фея уже вынесла свой зад из нашего дома, – Раф обхватил брата одной рукой и притиснул к себе. – Других нам не надо. Лишь бы он сейчас не бросил все эти свои попытки подняться, поперек любым Доновым заключениям.

Майки кивнул и еще раз хлюпнул носом.

– Я бы все-все для него сделал, все желания выполнил. Только я ж не фея, Раф, я не смогу.

Раф глянул на часы и отпихнул от себя брата.

– Вот и займемся, значит.

Майки поднялся следом за ним, вытирая напульсником нос и отчаянно хлопая мокрыми глазами.

– Но мы – не феи… а чего он хочет?

Раф взялся за ручку двери и тихо выдохнул, сжав зубы.

– Я не знаю, бро.

– Я думаю, Лео хочет, чтобы его любили, – Майки отвернулся, чтобы уйти, отлично зная, что Раф не пустит его сейчас к старшему брату и не даст с ним посидеть.

– Так любят же, – еле слышно выдохнул Раф, на долю секунды зажмурив глаза и толкнув дверь. – Только этого, кажется, мало.

Он вошел и присел около лежавшего Лео, осторожно подсунув руку ему под плечи, чтобы помочь вернуться в кровать.

Брат промолчал.

И Раф – тоже.

====== “Чего ты хочешь?” ======

– Почему ты ничего не делаешь, Дон? – Раф сидел на столе, подбрасывая и ловя мячик, и мрачно таращился в стенку. – Ты что, сдался? Решил, что твой этот диагноз это типа уже все?

Донни потер переносицу, отложив планшет, и поднял взгляд на брата.

– А что я могу сейчас сделать, Раф? – устало спросил он. – Ты же сам видишь – никакого прогресса нет. Лео больше не делает ничего для того, чтобы помочь мне. Он не хочет…

– Да он вообще ничего не хочет! – взорвался Раф и швырнул мяч в сторону. – Ни-че-го! Сидит и смотрит в стенку! Это все из-за этой твари! После того, как она свалила, он перестал стараться встать, перестал хоть что-то делать! Я уверен, что все бы исправилось, если бы он еще постарался! А теперь: приносишь поесть – ест, не приносишь – не просит. Ему на все – плевать. И я не знаю, как его расшевелить. Он ничего не хочет!

Донни поднялся и подошел ближе, уперся в стол обеими руками, уставившись Рафу в глаза и едва не касаясь его носа своим.

– Именно. Он ничего не хочет. И дело не в Караи. Я тебе так скажу, – он быстро оглянулся, убедившись, что дверь закрыта. – И слава Богу, что она ушла сейчас, потому что было бы только хуже потом.

Раф прищурился, внимательно всматриваясь в чайные глаза своего брата.

– Ты тоже считаешь, что она не любила его никогда?

– Я считаю, что она бы не смогла принять жизнь в нашей семье, и рано или поздно произошел бы конфликт, особенно учитывая одну неуравновешенную персону, которая бы постоянно портила им жизнь.

Раф моргнул и сердито ощерился.

– Я не мешал и ничего не портил! Я и так был паинькой и плюшевым мишкой. И вообще…

– И вообще, – Донни сложил ладони в форме сердечка и несильно толкнул ими Рафа в пластрон. – Займись делом, Раф, хватит уже. Думаешь, я не знаю?

Рафаэль отпихнул его в сторону, сердито соскочив со стола, вышел и грохнул дверью.

Донни проводил его насмешливым взглядом, сел в кресло и откинул голову на высокую спинку, прикрыв глаза.

Он знал, чем могло все закончиться, потому что столкнулся в своей жизни с проблемами такого характера. И он понимал, что Лео, в отличие от него самого, не повезло бы, как, впрочем, не повезло и теперь.

– Милый, – Эйприл лежит, уютно устроив голову на плече Дона, и улыбается темноте. – А давай бросим все и уедем далеко-далеко только вдвоем. Будем жить на необитаемом острове, ловить бабочек, купаться в море…

Донни тоже улыбается в темноту, смакуя эту мысль, но потом хмурится и садится.

– А как же парни?

– Ты же не будешь вечно с ними в канализации? – Эйприл тоже садится и обнимает его со спины. – У тебя же есть и своя семья теперь. Есть ты и есть я. Семья – это двое, Донни.

– У меня одна семья, Эйприл, – Дон упирается локтями в колени и опускает голову.

Если сейчас она встанет и уйдет, и больше никогда не придет к нему – удивляться причин не будет, но братьев же он бросить не может.

Эйприл долго молчит, дыша ему в плечо, потом отстраняется и качает головой.

– А как же я, Ди? – тихо спрашивает она. – Зачем ты тогда говорил, что мы будем вместе навсегда? Ты не любишь меня?

– Ты – ее часть, – Донни поворачивается и смотрит Эйприл в глаза. – И я люблю тебя, как никого другого. Но родных я никогда не оставлю.

Она встает и начинает одеваться, молча и быстро, чтобы выйти и тихо прикрыть за собой дверь.

Донни открыл глаза.

Эйприл ушла от него тогда на две недели. Не звонила и не писала.

Сейчас он признавался сам себе, что даже жалел тогда о сказанном и думал, что стоило промолчать.

А еще думал – смог бы он оставить братьев и уйти жить только с ней?

Дернув уголком губ, Донни нахмурился: глядя честно себе в глаза – тогда думал, что смог бы.

Сидя на диване и хлюпая носом Лео в плечо, думал, что смог бы и без них, только бы Эйприл его не оставила.

Донни вытирает глаза тыльной стороной ладони и благодарно придерживает на плечах плед, который мимоходом набросил на него Раф, судорожно всхлипывает и тыкается пылающим лбом в шею Лео.

– Мне так плохо без нее, бро, – бормочет он. – Словно мир краски утратил. Словно вымерзло все вокруг.

Майки сует ему в руки большую чашку горячего чая и сочувственно кивает, подливая шоколадный сироп.

– Я понимаю тебя, – бормочет он. – Мне вот тоже без пиццы, знаешь, как плохо бывает.

Донни обнимает чашку пальцами и даже находит в себе силы улыбнуться.

– Ни черта ты, Майки, не понимаешь, – возражает он. – Ну как можно сравнивать девушку и пиццу.

– Я их не сравниваю, – Майки дергает бровью и смотрит на него, как на бестолкового. – Эйприл не похожа на пиццу, и корочки зарумяненной у нее нет. Я говорю, что понимаю, как плохо без того, что любишь… ну, или без кого в твоем случае. Тут только Раф тебя не понимает, потому что никогда не любил так, как мы.

Раф, сидящий ко всем спиной и играющий в морской бой в своем телефоне, оборачивается.

– Куда уж мне-то? – язвит он. – Прямо общество избранных-несчастно-влюбленных. Не ной, Донни, вернется твоя красотка – она тебя любит, я-то вижу.

Донни улыбнулся воспоминаниям и взял с пола планшет.

Именно тогда, сидя с ними, с чаем, в пледе и беззастенчиво вытирая слезы об руки старшего брата, он понял, что нет – не оставит их никогда.

Потому что девушка – вот была и ушла от него, прямо из постели и из иллюзий о «долго и счастливо», а парни – всегда рядом и готовы его поддержать, что бы ни случилось у него в жизни.

Ну и, надо сказать, с девушкой все же ему повезло очень.

И Раф, как ни странно тогда казалось, все же оказался прав.

– Донни? – в лабораторию неслышно проскальзывает Эйприл и останавливается у стены. – Прости, ладно? Я поняла.

Дон вскидывает голову и внимательно смотрит на нее, опасаясь, что у него глюки.

– Эйприл?

– Донни, – она подходит и порывисто обнимает его, почти повисая на шее. – Я никогда больше… я люблю тебя, я все-все приму… не могу… без тебя не могу…

Обняв ее дрожащими руками, такими же, как она сама, Донни что есть силы прижимает Эйприл к себе и вдыхает аромат ее рыжих солнечных волос. А что сказать – не знает, просто держит ее крепко-крепко и не верит, что она вдруг пришла.

– Я…

– Я люблю твоих братьев, правда, – Эйприл шумно дышит ему в шею, коротко целует, плачет и смеется одновременно. – Я больше никогда… ты же дашь мне стать частью… частью вашей семьи? Дашь, Ди?

– Нашей, – поправляет Донни и улыбается ей в висок. – Нашей, Эйприл.

И она смогла ей стать.

Донни, ни секунды не размышляя, позвонил ей из того проклятого самим небом переулка, когда нашел Рафа и Лео. Он знал, что она поможет, что ее не обрадует горе и возможная смерть его старшего брата.

Эйприл действительно любила их, как родных.

Она смогла.

А вот Караи держалась обособленно, хотя, приходя, с удовольствием принимала участие в беседах и общих вечерах.

Но она как бы предъявляла права на Лео – давала понять, что это больше ее парень, чем их брат.

Это бесило Рафа и это заставляло Донни горько вздыхать, обнимая Эйприл у себя на коленях.

Он хорошо понимал, какой именно выбор ждет однажды его старшего брата.

И как его тяжело будет сделать, потому что Караи не придет и не скажет «прости меня» и «дай мне стать частью вашей семьи».

Она скажет «я – или они».

Дон понимал это, наблюдая за Караи, а потом понял еще больше, заметив вечное раздражение Рафа, который старался избегать таких посиделок и вечно грубил Лео при его девушке.

– Что на этот раз она сделала не так? – Донни облокачивается на дверной косяк и с интересом наблюдает за Рафом, который сердито кромсает на столе колбасу.

– А че она?.. – Раф зло отпихивает от себя недорезанный батон и оборачивается. – Что это за юбка, а? Это ж срам! Можно просто с голой жопой сразу приходить, че стесняться-то уже?! Лео оценит, что снимать ничего не надо, а сразу готово к эксплуатации, так сказать!

– Раф, – Донни входит на кухню и забирает у него нож. – Ну, а тебе-то что за печаль до ее юбки, а? Пусть хоть в трусах ходит, если Лео не возражает. Это – его девушка.

– Да хоть без них! – взвивается Раф, сжимая кулаки. – Хоть вообще пусть голая шастает! Это она специально, чтобы… ну, чтоб семью нашу опозорить, так на улицу вырядилась!

Донни хмыкает – Раф горазд сочинять доводы на ходу.

Что же он ими прикрывает?

– Да я не думаю, что репутация нашей семьи так важна кому-то там на поверхности. Там и не знают про нас вообще.

– А нам? – Раф даже стукает себя кулаком в пластрон. – А нам типа срать, в чем расхаживает баба нашего дражайшего лидера?!

Дон перехватывает Рафову руку и долго смотрит на внешнюю сторону предплечья, потом поднимает глаза.

– Раф, что это?

– Отъебись, а? – тот резко отворачивается и хватает нож, начиная снова кромсать ни в чем не повинный батон. – Ща закусон принесу к шампусику этой сладкой парочке, чтоб не окосели от счастья. Че хоть отмечают? 38 дней, как встречаются? Или 167 часов и 15 минут?

Донни долго-долго смотрит Рафу в затылок, прежде чем ответить.

– Лео сделал предложение Караи. Они как бы теперь помолвлены.

Нож с грохотом врезается в стену вместе с доской и «закусоном».

– Я пройдусь, бро, – Раф упирается кулаками в стол. – Мне Кейси звонил, я пивка с ним пойду дерну. Не такой повод, чтоб дома торчать – помолвка эта сраная.

– Раф? – Донни рискует подойти чуть ближе.

Брата нездорово трясет.

– Она бросит его однажды, вот увидишь. Караи не любит Лео так, как… как он этого заслуживает, в общем.

Донни провожает Рафа удивленным взглядом, невольно потирая запястье и пытаясь сложить в голове услышанное и увиденное.

Сеть неглубоких шрамов на Рафовой руке, как паутина… можно предположить, что это попытка сделать себе шрамирование, как сейчас модно… но в этих тонких, едва заметных, линиях есть своя логика и свой алгоритм…

Повозившись еще пару часов с формулами, Донни оттолкнулся от стола и устало выдохнул.

– Пойду кофе выпью.

Застать на кухне Майки было привычно и нормально, или Эйприл, которая в последнее время постоянно помогала по хозяйству.

– Лео? – Донни вскинул брови и помотал головой.

У него уже определенно глюки от недосыпа и постоянного копания в интернете.

Лео поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и приветственно кивнул.

Глаза сосредоточенные и потухшие, в левой – здоровой руке – нож.

– Что ты делаешь? Как ты…

Донни спохватился, чтобы не спросить унизительное «как ты тут оказался?», но Лео понял его и дернул уголком губ.