Текст книги "Цикл "Другие". Эпилог (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Не хочу! – Лео сердито запихивает все в мусорный мешок и выпрямляется. – Я хочу порядок! Чистоту, тишину! Я никакого Рождества в этой помойке не хочу! Празднуй сам, если не противно.

Майки улыбается ему и встает, отложив приставку.

– А ты куда? На поверхность пойдешь, хвост морозить? Лео, ну перестань ты занудничать. Мы же семья…

– В семье все без слов понимают, – огрызается Лео и швыряет мешок к входной двери. – Может, загадаю желание тогда, чтобы в моем доме было чисто всегда и тихо. Вдруг твой обожаемый Санта меня услышит. А кроме него, мои желания никого не волнуют в нашей, как ты выразился, семье.

Майки сжимает кулаки и смотрит на брата – зло и пронзительно.

– Санта есть! – вдруг кричит он. – Ты можешь верить или нет, но он есть! Это он приносит нам с тобой подарки каждый год и кладет их под елку! Это он каждого человека в городе делает чуть-чуть счастливее в этот день. И нас с тобой тоже!

– Это я приношу эти подарки, – Лео оборачивается, тоже сжав кулаки.

Его достала эта наивность и беспечность младшего брата. Ему уже поперек горла разговоры про счастье каждого там, на поверхности, которым одаривает Санта.

– Это я делаю! И я убираю дом и готовлю нам, а ты… ты только мусоришь и мешаешь мне медитировать и тренироваться, ты вечно все портишь и лезешь под руку, ты…

Майки срывается с места и вихрем бросается к входной двери.

– Я еще не закончил!

– Я достаточно услышал!

И громкий хлопок двери.

Лео минуту стоит, глубоко вдыхая и выдыхая, стараясь унять бешеную дрожь во всем теле, а потом бежит следом за братом.

«Найду и пинками домой пригоню! Достал уже. Пора стать взрослым, пора жить спокойно и размеренно, ничего не ломать, не портить, побольше молчать и все понимать сразу! Может, мои слова на пользу пойдут…»

– Мне еще один мешок отнести надо, – Лео отвернулся от стеллажа и долго всматривался в совершенно равнодушное лицо Майки. – Это будет недолго. Дождись меня, ладно, бро?

Он подошел, сел около кровати и уткнулся лицом в неподвижную кисть брата.

– Майки, ты даже не знаешь теперь, как же я хочу верить в твоего Санту и в чудеса. Мне так не хватает тебя… до безумия. Я думал, что хотя бы в этот год случится чудо. Я каждый раз загадываю одно и то же – чтобы все стало, как было у нас с тобой…

С трудом отлепившись от кровати, Лео поднялся на ноги и побрел к двери.

– Я быстро, бро, обещаю.

Он выключил свет, зная, что никто в нем тут не нуждается, прошел через гостиную и швырнул со стола стопку журналов, чтобы хоть как-то оживить дом.

Чистый, уютный его собственный дом.

Пустой и ненавистный, пропитанный, как ядом, запахом горькой вины.

Подобрав большой красный мешок у входной двери, Лео выскользнул наружу и заторопился на поверхность.

Санта не может не принести подарки всем, кому они согреют сердце, ведь его ждут с нетерпением. Санта приносит счастье и радость, Санта исполняет мечты.

Майки верил в это, считая, что каждое желание находит отклик у Духа Рождества и непременно сбывается.

Санту обожали все жители Нью-Йорка, не первый год получавшие от него подарки.

А он ненавидел Рождество и себя самого больше всего на свете.

Догнать Майки удается только на мосту.

– Стой! – Лео прыгает на опорную балку и с ловкостью кошки начинает взбираться наверх. – Стой, дурень!

Майки словно не слышит, карабкаясь по обледеневшей опоре, он не оборачивается на брата, глотая слезы детской обиды и громко всхлипывая.

– Стой! – Лео успевает схватить его за руку уже на верху. – Иди домой быстро!

Майки оборачивается и секунду смотрит на него как-то отрешенно и странно, словно не узнает.

– Неужели ты всегда думал, что нет никакого Санты? – вдруг кричит он, выворачиваясь из захвата. – И Духа Рождества тоже нет? Ты всегда врал мне, да? Врал, Лео? Чтобы я только отстал от тебя и не мешал? Только я все равно верю! Потому что Санта всех делает счастливыми! Всех-всех-всех! Даже тебя…

– Да дался мне твой Санта! – Лео дергается за ним следом, чтобы снова схватить за руку и потащить домой. – Ничего мне от него не надо…

– Тебе твоего счастья надо, – Майки на секунду заглядывает Лео в глаза. Взросло. Серьезно. Очень чисто и ясно. – Чтобы тихо и чисто, и никто не мешал. С Рождеством, бро…

И шагает назад…

Лео мотнул головой, гоня прочь картинки того вечера. Они стояли перед глазами всегда.

Его рука, не успевшая поймать, хотя Майки и не дал бы этого сделать.

Пальцы, вцепившиеся в пустоту, и доли секунды полной оглушающей тишины…

Сбросив мешок с подарками у невзрачного крыльца, Лео заскочил на крышу и потер ладони одну об другую, отогревая их, поймал снежинку и секунду смотрел на нее.

Вот так же в тот вечер все растаяло в его руках, размазалось лужицей, остро ужалив осознанием страшной ошибки.

Непоправимой.

Лео сел и подтянул колени к груди, слепо глядя перед собой на белую вязь снежинок в воздухе.

Майки неподвижно лежит на горе примороженной гальки и смотрит в небо.

Смотрит.

Смотрит мимо Лео, который поднимает его и прижимает голову к своей груди.

– Майки… Майки, прости. Я не хотел этого говорить… я не то сказал… я не… я не хотел… Майки!

Пульс под пальцами колотится еле-еле. Он не замолкает, он стучит, но глаза. Голубые. Всегда живые и искристые вдруг смотрят мимо, словно видят что-то другое.

Не Лео. Не Нью-Йорк.

«Он видит Санту и свое Рождество. Всех тех, кто непременно становится счастливее в эту ночь, если верит…»

– Я верю, слышишь меня? – Лео осторожно поднимает брата на руки. – Верю. Только не делай так больше никогда.

Майки больше не сделал.

Лео скрипнул зубами и поймал еще одну снежинку.

Майки больше вообще ничего не сделал.

Он просто лежал в своей комнате, глядя в потолок. Он больше не смеялся и не говорил, не играл в приставку и не пускал самолетики по дому.

Майки не стало.

Порой Лео казалось, что тело в их логове это просто предмет, о котором он очень бережно заботится, а душа Микеланджело осталась на том самом галечном холме, вырвавшись из панциря.

Поэтому он приходил сюда и каждый год просил брата вернуться.

Ждал чуда, как Майки когда-то…

И знал, что его не будет.

– Дух Рожедства, – Лео сжал в кулаке снежинку. – Пусть Майки снова разбросает по дому коробки, пусть я войду и споткнусь об скейт…

С коротким криком ударившись лбом в колени, Лео сжал голову руками.

– Нет! Этого не может… не может произойти!

– Да что ты говоришь? – Судьба рядом сухо усмехнулась, поглядывая на наручные часы. – Это с чего же вдруг?

Лео вскинул глаза и долго-долго смотрел в спокойное строгое лицо напротив, отчетливо понимая в глубине души, что могло. Могло оно случиться, потому что он не раз и не два задумывался о том, что все в его жизни было бы иначе и сложилось совсем-совсем по-другому, не будь у него мелкого назойливого брата-дурака.

– Это тот поезд? – он указал на стоявший у платформы состав.

Судьба почти равнодушно кивнула.

– Да. Отправится через пару минут.

Лео встал, отчетливо ощущая, как качнулась под ногами платформа.

– Я должен ехать.

Открытые двери вагона смотрели на него, словно провалами в склеп, маня к себе, как блуждающий огонек. Утянет такая трясина и все. И навсегда.

– Должен? – Судьба поднялась следом за ним и догнала уже у двери. – Здесь не бывает этого слова. Ты ничего не должен. Сюда могут попасть лишь те, кто ничего никому не должен в жизни, те, кому дано редкое право хотеть прожить жизнь как-то иначе.

– Да при чем тут я! – Лео резко обернулся, вцепившись в поручень вагона. – Майки там один совсем. Он же парализован, он не сможет выжить… он…

– Мне кажется, он этого и не хочет, – Судьба дождалась первого гудка поезда и задумчиво качнула головой.

– Но я должен ему помочь…

Второй гудок оборвал конец фразы, и поезд медленно тронулся.

– Я должен.

Лео заскочил в вагон…

– Дон!!!

Раф в ужасе уставился на кардиомонитор, где вдруг пропали мерные трепыхания зеленой линии, и она потянулась сплошной чудовищно-ровной прямой.

– Дон!

– Сейчас, – Донни бросился к приборам. – Почему он уходит? Лео, нет! Нет! Нет! Нет! Слышишь ты меня?!

Платформа поползла прочь, а Лео все не мог оторвать от нее взгляд. И от Судьбы, что стояла, спрятав руки в рукава и глядя ему вслед.

«Я должен. Майки же там один совсем…»

 – Чего ты хочешь? – крикнула Судьба, не двигаясь с места. – Зачем ты пришел сюда? Чтобы снова жить своим ненавистным «должен»?! Ты для этого так упорно стремился начать все с начала?

Лео мотнул головой и зажмурился.

Нога неожиданно соскальзывает с парапета крыши, и Лео падает, успев уцепиться одной рукой за колкий ледяной выступ.

Он как-то отстраненно смотрит на собственные пальцы, в которых тает и крошится кусок льда, и вдруг улыбается сам себе.

«Майки, все обязательно будет иначе. Дух Рождества совершенно точно все-все исправит и вернет. Ты только дождись меня…»

***

– Пульс… пульс есть… – Донни сполз на пол и уперся лбом в колени. – Раф, пульс…

– Слышу я, – Раф сидел у стола, упершись виском Леонардо в грудь. – Слышу, бро. Не знаю, что это было, но, уверен, он услышал тебя там. Он не может нас бросить, он знает, что нам тут никак.

– Знает? – Донни приподнял голову и вымученно усмехнулся. – Эйприл говорит, что люди в коме не слышат ничего и не понимают.

– Так то – люди, – Раф пожал плечами и улыбнулся, все еще прижимаясь щекой к едва подрагивающим грудным пластинам братова пластрона. – А это – Лео.

– Так ответишь или нет – чего ты хочешь? – Судьба снова уселась на скамейку, глядя на Лео, который тер разбитое при прыжке с поезда колено.

– Я хотел начать все с начала. Очень хотел. Но не такой же ценой. Я думал, их просто не будет в моей жизни, что я буду совсем один…

– Ну, знаешь, – Судьба даже засмеялась. – Право родиться никто ни у кого отнять не может.

– Это я понял уже, – Лео подавленно кивнул. – Как же мне тогда быть? Такого «с начала» мне и в кошмаре присниться не могло. Так я не хочу точно.

– Это ожидаемо, – Судьба отвернулась, рассматривая следующий состав, подходящий к платформе. – Тебя бы все равно высадили на следующей же станции. Билет на этот поезд никто для тебя не брал.

Лео удивленно моргнул, поднимая голову.

– Может, мне тогда просто исчезнуть и все? Совсем, а? Без таких вот «с начала»?

– Может, – Судьба пожала плечами. – Вон оно, твое «совсем», подходит уже.

====== Совсем исчезнуть ======

– Ты не можешь так поступить! Не можешь, черт тебя побери!

Кулак Рафаэля с треском впечатался в полированный серый гранит, выбив дождь острых брызг, веером сверкнувших в закатном солнце.

– Не смей, сволочь! Не смей…

Раф рухнул на колени и вбился лбом в камень, раскрашивая его поверхность очередным красным разводом.

– Раф… Раф, да что же ты… – Майки обхватил его поперек груди и попытался оттащить прочь. – Ну, тише… вот… я цветы принес. Положи тоже… говорят, так надо…

– Ни хуя ему это не надо! – Раф рванулся из рук младшего брата и снова ударился головой в надгробие. – Этой твари ни хуя не надо было никогда в жизни ни от кого из нас! Ни цветов, ни слов, ни поступков! Он специально… он назло мне это сделал! Назло! Лео, твою мать, ублюдок последний… Лео, где ты?.. Отзовись…

На выбитой в камне надписи смешалось красное с соленым, когда Раф проехался по ней щекой.

Он судорожно выдохнул и вцепился в руку Майки на своей груди, отчаянно и как-то нелепо для себя самого ища поддержки.

Он никогда в жизни в ней не нуждался. Ему никогда не надо было, чтобы кто-то его обнимал и шептал ненужные слова утешения. Это для слабаков.

Потому что, мать их, эти тупые слова ничего не могут исправить и сделать. В них нет смысла, они лишние здесь и сейчас… они… они же только у Лео были ко времени и к месту.

Лео один понимал, когда от слов будет прок, и умел говорить их именно так, как надо.

Лео один умел обнимать так, что это не казалось позорной жалостью к убогому брату. Лео умел…

А теперь его нет. Так кой черт слушать голоса и звуки?!

– Нет, ну что ты, – Майки очень осторожно и совсем неловко погладил Рафа по щеке, пытаясь повторить жест своего старшего брата и лидера. – Нет. Он никогда бы…

– Ты не знал его так, как я, – Раф сощурился и брезгливо отдернул голову, вырываясь из кольца Майкиных рук. – Он всегда этого хотел. Только и ждал, чтоб нам сопли вытирать не надо было. Типа чтоб выросли! Типа взрослые уже и все сами можем! Типа нам лидера больше не надо, да?! Да, тварь поганая?! Ты так всегда думал?!

Он вскочил и со все силы ударил камень коленом, словно впечатывая удар в бок живому противнику. Потом еще раз и еще.

– Типа все за нас решил?! Да кто тебе это право дал?! За себя решай сколько влезет, а за меня не смей! Мне на хер это не уперлось, мне не надо быть старшим! Я не хочу! Я не стану, слышишь?! Не буду! Подавись своим лидерством и тащи это ярмо сам до конца жизни! Только нашей, а не своей, ясно?!

Еще два удара кулаками заставили камень мелко вздрогнуть и принять на себя очередной веер красных брызг, как поток упреков, что лились на того, что под ним лежал.

– Ты не можешь! Я сказал, что я – против… какого ляда ты опять игнорируешь мои слова?! Сдохни, но выслушай меня сначала…

– Раф, – стоявший все это время в стороне Донни решился поднять голову и подойти.

Он надеялся, что Рафа отпустит. Что тот как-то выкричит их общее такое невозможное, жуткое и неизбывное горе, и сможет успокоиться.

Эта надежда даже окрепла, когда они готовились к погребению.

Она стала почти уверенностью, когда они ехали сюда – в забытый Богом лесной массив недалеко от дачи Эйприл, где Лео любил бродить и медитировать. Раф же, как и Майки, и сам Дон, подавленный горем и прибитый к земле, молчал.

Он казался нормальным, когда они приехали сюда.

Когда…

Донни мотнул головой и подошел ближе.

Когда они опустили тело в глубокую могилу, засыпав ее зерном по восточным обычаям, Раф долго стоял, как статуя, вглядываясь в лицо Лео, потом уселся рядом с ним прямо в яме и ласково погладил по щеке.

И Донни стало страшно в тот миг, потому что Раф улыбнулся.

– Раф, успокойся. Ты разворотишь надгробие…

Его силком пришлось выволакивать из могилы и держать вдвоем.

Кейси и Дон держали, пока Майки забрасывал тело землей.

Раф рвался и бил их, не разбирая куда и как, и все орал, что нельзя зарывать Лео в землю, что он не сможет в ней дышать…

Донни даже не смог попрощаться с братом из-за Рафаэля. Он до сих пор не решился подойти и положить у камня уже чуть увядшие полевые васильки.

– Раф, ты слышишь меня?

– Слышу, – тот едко ощерился, обернувшись и сузив глаза. – Отлично слышу. Тебя этот булыжник заботит? Так забирай и подавись им!

Он уперся плечом в камень и, глухо взвыв, спихнул его со свежей могилы.

– Подавись! Оба подавитесь! И ромашками своими закусите! Цветы эти вонючие суньте в жопу и затолкайте поглубже!!

Донни качнул головой, сжав васильки в кулаке, и сглотнул.

Дикое горе Рафа, казалось, пробудило всех самых страшных демонов его души. Почему это произошло?

И Майки, и самому Дону было так же больно… даже еще больнее, наверное, потому что Раф никогда особо старшего брата не любил и вечно к нему цеплялся, насмешничал, злил.

Раф не любил Лео так, как они. Так почему же именно его сейчас сорвало вот так вот невообразимо дико?..

Раф бьется лбом Донни в плечо, бессильно дергая из захвата руки, уже устало пинает Кейси и дрожит всем телом, словно ему стало холодно.

– Дон… – едва-едва шепчет он. – Донни, спаси его. Ты же можешь, бро… спаси…

– Раф, нам всем очень больно, – Донни подошел и решительно дернул брата за плечо, отлепляя от камня, который он все отпихивал в сторону. – Нам всем его всегда будет не хватать. Я понимаю…

Раф замер, упершись лбом в надгробие, и надолго затих.

Донни присел рядом и осторожно разложил на истоптанной сырой земле васильки, стараясь не думать о том, что они так похожи по цвету на глаза Лео.

– Понимаешь? – свистящий едва уловимый в вибрации воздуха шепот Рафа заставил Донни вздрогнуть. – Понимаешь, да? Да что ты понимаешь, убогий гений, своим жалким куцым умишком? Что ты вообще понять можешь? Ты не знал его никогда. Тебе не дано это было. Ты…

– Я тоже потерял брата, – Донни схватил Рафа за плечи и хорошенько встряхнул, понимая, что тот просто не в себе сейчас и обижаться на его слова не имеет смысла.

Они потом смогут поговорить, когда Раф придет хоть немного в себя и будет соображать, когда он смирится и успокоится, когда…

– Нам тоже больно. И мне, и Майки. Поверь, мы понимаем тебя…

– Хуй лысый вы понимаете, – Раф отшвырнул его руку и вскинул горящие воспаленные глаза. – Я знал его, а вы… вы только пользовались и жрали! Вы все из него выпивали без остатка своими вечными сомнениями, просьбами, нытьем… вы… это вы виноваты…

– Раф! – к ним подскочил Майки. – Раф, как ты можешь?! Донни же сделал все, что мог!

– Значит, ни черта он не мог! – Раф рывком вскочил и глухо зарычал на них, как бешеная собака, пригибаясь к земле. – Ничего ты не мог никогда! Только увиваться за своей бабой! И то, даже это не смог бы, если бы не он! Это он тебе дал силы поверить в себя, а ты так расплатился… ты… ты не спас его…

Донни выпрямился и наотмашь отвесил Рафу хорошую оплеуху.

– Приди в себя! – рявкнул он, сжимая кулаки. – Меня даже не было рядом с ним в тот момент… С ним на крыше был ты…

– Парни! – Майки вклинился между ними, получив кулаком в скулу от Рафаэля.

Удар предназначался Донни, но Раф даже не обратил внимания, что ударил Майки.

– Парни, да что вы! Даже земля еще не высохла, а вы уже собачитесь!

– Отвали! – Раф ударом ноги отшвырнул его прочь. – Если бы ты научился не только жрать и ржать, а хоть немного беречь свою тупую башку и думать о других… если бы тебя не надо было вечно опекать… он бы не сказал… он бы не прогнал меня! Я бы успел вернуться за ним. Я бы смог…

– Частичка «бы» мешает! – Донни сощурился, зло глядя на Рафа, чьи пальцы впились в рукоять сая. – Ничего ты не мог. Так просто сложилось. Никто из нас ничего не мог сделать. Все! Прими это! Мы не должны лаяться на его могиле. Я точно знаю – он бы этого не хотел.

Раф судорожно выдохнул, отводя взгляд, а потом свалился у камня и вогнал сай в землю.

– Ты не знаешь, чего он хотел. Вы ничего не знали о нем. Вы оба. Ты не смог спасти его, когда это было нужно, хотя он дал тебе все. Все, чем ты являешься, Донни, все это тебе рассказал о тебе самом Лео. А ты, Майки, никогда в своей никчемной жизни не сможешь понять, как мучил его своим нытьем и вечной необходимостью заботиться о тебе. Он потому и ушел… от меня ушел… Убирайтесь оба.

Донни поднялся, отряхнув с коленей налипшую землю.

– Только один Раф, стало быть, такой у нас святой, что берег Лео и ничем ему не досаждал? – едко бросил он. – Ты ничем не лучше. Ты тоже… тоже мешал ему жить.

– Убирайтесь! – Раф согнулся, упираясь лбом в рукоять сая, и глухо жутко зарыдал, кусая губы и зажмурив глаза.

Майки помедлил долю секунды, а затем потянул Донни прочь.

– Пусть успокоится, – шепнул он. – Мне кажется, Раф повредился умом.

– Нет, – Донни качнул головой. – Он прав. Я не смог. Я думал, что когда придет время, мои знания и мой ум спасут дорогую мне жизнь. Я не смог…

– Ты не виноват, – Майки приобнял его за плечи и повел в сторону фермы. – Есть то, над чем никто из нас не властен. Ты же не маг и не волшебник. И мертвые не воскресают.

Он грустно засмеялся, вытирая глаза.

– И я больше не волшебник. Помнишь, Раф сказал однажды, что без рыцаря чародей ни черта не стоит. Мне кажется, я понял теперь почему.

– Раф, Раф, ну что ты, в самом деле, бро? Раф, поднимайся уже, – Лео сел рядом с братом, который так и стоял на коленях, упершись лбом в вогнанный в могилу сай. – Раф, ты должен извиниться перед Донни…

– Лео… – хриплый дрожащий выдох оборвал все рассуждения, заставив Лео вскинуть глаза и удивленно уставиться на свои полупрозрачные ладони. – Лео, они ничего не знали о тебе. Только я один знал… я же любил тебя…

Лео улыбнулся и погладил Рафа по мокрой щеке.

– Я тоже очень любил тебя. И Донни, и Майки тоже. Хватит уже убиваться тут и винить всех и каждого. Все у вас хорошо будет, а я начну с начала…

Ему даже показалось, что Раф почувствовал его прикосновение и вскинул голову, слепо уставившись на сдвинутое надгробие.

– Лео… Лео, я люблю тебя. Ты из-за них хотел всегда уйти, я же видел… я же следил за тобой, а в этот раз… я не успел. Я тоже не смог, но это не я… это они во всем виноваты… они…

– Раф, – Лео поднялся, понимая, что на самом деле брат его не слышит и услышать не может, что гнев превратился в ослепляющую ненависть, направленную на родную семью. – Ты же понимаешь, что это не так?

– Ненавижу! – Раф взвился, как пружиной подброшенный, и снова принялся молотить надгробие, посылая в небо проклятия и мольбы, перемеженные дикими и такими искренними признаниями в любви.

Лео испуганно шарахнулся прочь, отвернулся и бросился к дому, надеясь отыскать Донни и Майки.

Они должны сейчас успокоить Рафа.

Это же так просто.

Это же…

Он же всегда мог унять взбесившегося или расстроенного брата, значит, должны смочь и они.

– Почему, Ди, почему, родной мой? – из дома раздался крик Эйприл. – Почему ты так поступаешь?

Лео влетел в большую знакомую гостиную, забыв открыть дверь, и застыл, уставившись на Донни, который задумчиво рассматривал когда-то им самим сделанную музыкальную шкатулку.

– Потому что так будет правильно, – Донни захлопнул крышку, мазнув брезгливым взглядом по собственному фото внутри. – Потому что Раф прав абсолютно. Я не смог, Эйприл. Я-не-смог! Я должен был спасти его, должен был удержать, уберечь, успеть приехать, а я не смог…

– Это было не в твоей власти! – Эйприл упала рядом с креслом и схватила Донни за руку. – Ты же не всесильный. Как ты мог заставить его сердце биться?

– Так же, как он заставлял меня верить в себя и идти дальше, – Донни помедлил, а потом решительно высвободил пальцы из теплых ладоней своей девушки. – Я не вправе наслаждаться жизнью, потому что, если бы не Лео… если бы не он, я бы никогда не стал тем, кто я есть, и ты бы не была со мной.

Эйприл вытерла ладонями глаза и тряхнула головой.

– Но я люблю тебя, и Лео тут не при чем. Я тоже любила его, мне тоже больно, но почему ты именно сейчас решил добить меня и себя решением расстаться? Я бы могла поддержать тебя…

Донни качнул головой, все еще рассматривая шкатулку.

– Разве ты любила бы меня вот такого? – он провел пальцами по крышке с вырезанным на ней сердечком. – Ты же полюбила уже потом, когда я стал… стал тем, кто я есть, кого во мне рассмотрел Лео.

– Дон, не смей! – Лео заорал на весь дом и даже стукнул кулаком по стене, гневно глядя на брата, поднявшегося из кресла. – Донни, ты же любишь ее! Ты не можешь так поступить!

Донни вышел, пройдя сквозь него, и обернулся у двери.

На миг их глаза встретились, и Лео отчаянно и глупо улыбнулся брату, как делал это всегда в минуты Донова отчаяния.

– Ты же это не серьезно, да?

– Прощай, Эйприл, – Донни отвернулся. – Мне жаль, но я не смогу остаться с тобой.

– Куда ты пойдешь? – Эйприл рухнула в кресло и закрыла лицо руками. – Ты надолго?

– Я навсегда, – дверь хлопнула, оставив девушку и Лео в гулкой тишине.

Эйприл сползла с кресла, обхватила себя руками и уткнулась лбом в колени, беззвучно и горько зарыдав.

– Лео… как же… Донни, вернись ради Бога…

Лео хотел обнять ее, но его руки лишь бессильно прошли сквозь дрожащие плечи.

«Мне нужно найти Майки. Он сможет объяснить им, он всегда был душой нашей команды».

Лео выскочил прочь и заметался по лужайке перед домом, бестолково и громко крича:

– Майки! Майки, где ты?

Ему отвечал только ветер, свистевший в ветках деревьев, и солнечные зайчики, плясавшие по листве.

Майки отыскался в миле севернее дома, неторопливо бредущим сквозь лес.

– Вот так вот, – негромко рассуждал он, обращаясь к одноглазому плюшевому мишке, которого нес в руках. – Что я могу сделать? Раф теперь весь белый свет ненавидит, Донни с ума сошел, похоже. Я – не Лео, я не смогу сложить все это обратно. Если останусь, Раф меня просто убьет, потому что считает, что это я виноват в случившемся… а я и виноват. Он же меня прикрывал в том бою, в последнем своем бою. Если бы не надо было… знаешь, я думаю, Лео бы не сорвался. Это я виноват один…

– Ты не при чем, бро, – Лео догнал его и пошел рядом. – Это же я выбирал, как поступать. Куда ты собрался?

Майки, как и прочие, не услышал его, только вздохнул и пошел быстрее.

– Лучше уйду подальше. Не в радость парням меня видеть будет теперь…

Лео остановился, провожая его взглядом и понимая, что он тут совершенно бесполезен.

Команда развалилась на части, просто перестала существовать только потому, что он захотел начать все с начала.

Раф был прав – он всегда этого хотел, хотя оставалось загадкой, откуда брат мог это узнать.

Только он не так хотел.

Он думал, что они смогут выжить и жить и без него, готовые к этому, сильные, яркие, такие особенные каждый сам по себе, а в итоге…

Лео вскинул взгляд и уставился в небо, почувствовав, что его отрывает от земли и несет куда-то прочь…

– Едешь?

Лео замотал головой, чуть ли не с ужасом глядя на открытые двери вагона у платформы.

– Ты же хотел исчезнуть совсем. Что теперь-то не так? Никто не умер, никто не лежит без памяти и не вскрыл себе вены, – Судьба нахмурилась.

– Они… им плохо там, – Лео сглотнул. – Я не хочу так.

– А ты что думал – они будут джигу плясать и хихикать от умиления?

– Я думал, что они готовы пойти дальше сами.

Судьба дернула уголком губ и опустила голову.

– Как же мне быть? – после долгого молчания спросил Лео. – Я не… я просто не знаю. Я не хочу так.

– Я все время слушаю, чего ты не хочешь, – Судьба качнула головой и лениво натянула капюшон на лицо. – Но понять, чего же ты хочешь, мне так и не удалось. Ты сам-то понимаешь это? Какое оно, твое «с начала»? Уже же все перебрали.

Поезд дал гудок и выпустил в сероватое небо столб дыма.

– Решай уже. Сейчас тронется. Застрянешь тут до скончания веков со своим желанием угодить всем. Смотри, все разъехались, ты один сидишь.

Лео уронил голову на руки.

– Нет. Я не поеду. Я не могу сделать им настолько больно. Я… я очень люблю их.

Судьба коротко хмыкнула и вдруг погладила его по голове, совсем как отец в детстве.

– А больше ничего нет? – Лео обреченно привалился щекой к этой теплой ладони, закрывая глаза. – Разве нет никакого нормального «с начала»? Только через вот такую чужую боль? Только через жертвы?

– Есть, – судьба наклонилась к нему и вдруг сказала родным голосом старого мудрого сэнсэя. – Есть, конечно. Неужели же сам не понял еще?

Лео вскинул голову и вдруг уперся взглядом в улыбку Сплинтера, который внимательно и ласково смотрел на него из-под белого капюшона.

– Нельзя перечеркнуть свою жизнь безболезненно и выкинуть из нее родных. Нельзя исчезнуть, не причинив никому горя, если ты хоть кем-то любим. Абсолютная свобода – это когда ты никому не нужен, Леонардо.

Лео долго всматривался в родные черные глаза, а потом мимолетно улыбнулся.

– Вы сказали, что сюда приходят лишь те, кому дано право хотеть прожить жизнь иначе. Я понял. Я очень хочу. С начала.

Сплинтер улыбнулся и обнял его.

– Оно дорого стоит, родной мой, как и любое наше желание.

– Лишь бы не столько, сколько стоили все предыдущие.

Теплые руки сэнсэя разомкнулись, погладив напоследок по плечам.

Лео поднялся со скамейки и огляделся.

– А билет где можно взять?

– Держи, – Судьба протянула ему большой красивый прямоугольник из бежевого картона с золотистой вязью незнакомых рун. – Оплата по факту прибытия. Теперь уже не получится спросить о цене.

Лео рассмотрел билет и поднял взгляд, чувствуя странную уверенность, что это самый дорогой билет в его жизни, но и самый желанный.

И теперь у него все получится.

С начала.

– Поезд, – Судьба кивнула в сторону подошедшего состава. – Мы еще увидимся с тобой.

Лео заскочил на подножку и высунулся из дверей, улыбнувшись Судьбе.

– А можно еще только один вопрос?

Судьба кивнула, неспешно пойдя следом за поездом.

– То, что Раф там плел на моей могиле… он о чем вообще говорил? Это же не…

– Сам его спросишь скоро.

– Донни!! – Майки бесцеремонно ворвался к брату в спальню и начал его трясти. – Донни! Дон!

Эйприл ахнула, открыв глаза, и подняла голову с плеча крепко спавшего Донателло.

– Майки, как не…

– Лео, – тот одарил ее безумным взглядом сквозь слезы. – Лео…

Донни вскинулся и резко сел.

– Что? Что с ним?!

Майки вдруг крепко обнял его и разрыдался.

Вытирая кулаком нос и глаза, Раф улыбался, как идиот, и смотрел на родную улыбку, едва тронувшую бледно-серое лицо Лео.

– Я… ты… Лео… Лео, а мы…

– Ты сказал, что любишь меня, – еле-еле прошептал Лео, поймав его взгляд. – Это что значит?

Раф хватанул ртом воздух и громко икнул от такого вопроса.

Он чего угодно ждал от пришедшего в себя Лео, или не ждал ничего, или просто ждал и безумно верил, что тот все же очнется… но вот так?..

– Кто тебе?.. Нет, то есть да… Лео…

– Лео! – в лабораторию ворвались Майки и Донни и бросились к столу. – Лео!!!

Лео повернул голову на крики и улыбнулся им, хотел протянуть руку навстречу и понял, что не может даже двинуться.

«Оплата по факту прибытия…»

====== По факту прибытия ======

Чисто и очень тихо.

Родная комната, где на стене стойка с любимыми катанами, в углу торшер, исписанный иероглифами, и полка с книгами, казалась просто мертвой и пустой. И даже рисунки, которыми раньше он так гордился, не грели душу совсем.

Лео перевернулся, уставившись в стену, и до боли сжал в кулаке маленькую коробочку, смяв синий бархат и раздавив внутренности.

«Оплата по факту…»

Что ж.

Осталось сгореть в аду.

Он сморгнул, отчаянно не желая подпускать к себе разговор двухчасовой давности, и мотнул головой.

Еще не хватало, чтобы Раф, сидящий на табуретке в углу, увидел и начал его жалеть.

Свое «с начала» Лео выбрал сам. Винить некого.

То, что ему казалось, что все непременно будет не так, как было – только его проблема, да оно, в общем-то, теперь и не так совсем.

«Счастливы ли парни теперь? Оно им надо? Вон Раф, как привязанный, тут сидит, даже слова не скажет. Может, он бы и рад тоже все переиграть и не звонить Дону, чтобы ехал скорее?»

Раскрыв ладонь, Лео рассмотрел комочек бархата, из которого выглядывало узкое золотое колечко.

Все рухнуло на него в одну секунду. Не бывает так, чтобы плохое происходило одно за другим. Оно происходит все и сразу, буквально размазывая тебя и раздирая в клочки.

Прикован к кровати – это, бесспорно, за Майки.

За тот поезд, где младший брат по его вине лишился возможности смеяться, танцевать и кататься на скейте лишь потому, что Лео хотел чистоты и покоя.

Вот у него и есть теперь – чистота, тишина и покой.

Никто не беспокоит – наслаждайся!

Ну, а дальше – все пошло закономерным чередом, которого надо было уже ожидать.