Текст книги "Фантастическое приключение городского лучника (СИ)"

Автор книги: Сергей serdobol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Толкуня, сынок! – Причитала она, вешаясь на шею Толику.

Ничего себе, подумал я, робко отходя в сторонку.

Они, трое, обнялись и плакали.

… Потом Бурей рассказал, что Миланья была ему сестрицей в волховании, но в жизни они, не долго, были супружеской парой. Их единственный сын Толкун был одарён не хуже родителей и приобщаясь к делам отца исчез во времени в молодом возрасте. Не выдержав разлуки с сыном Миланья отошла от ведовства и рассталась с Буреем, винив ему пропажу сына.

Лай Люли отрезвил сознание, и я повернулся. Ко мне бежала Светла, ведомая собакой. Раскинув руки, она бросилась в мои объятья…

– Прости мя ладо моё. – Промолвил я сорвавшимся от счастья голосом.

– За что? – Шепнула жена.

– За то, что муж у тебя не рубака, не удачливый добытчик, не крепыш здоровяк, а так…

– Як?

– Раззяватый ротозей, попадающий в разные глупые передряги.

– От твоего ротозейства у нас двое дочек, и это не конец. – Шепнула жена и чмокнув меня в щеку повисла на губах.

Я отдышался и спросил:

– Где они?

– Спят…

……………………………………………………………………………

…Вновь соединённая семья Бурея исчезла в лесу. Ученик Бурея Доброга остался в стане на сутки и помогал нам "погорельцам беженцам" в делах и хлопотах, а на второй день ушёл в лес к Бурею.

– Видать настроения слушал, по поручению Бурея. – Обмолвился, усмехнувшись, о Доброшке Вован, – у старого хрыча везде глаза и уши.

– И хорошо! – Ответил я.

– Конечно хорошо – бардака нет…

…Весь потихоньку отходила от трагических событий и переживаний. Уж такой это народ, что горевать долго не может, ибо велено ему богами не унывать в бедах и горестях. Помянут люди с утра ушедших сродников, и рукава засучивают.

Всё чаще слышался смех, шутки и прибаутки. По просьбе женщин мы с Пятаком и Данилой добыли для детей молока. Сходили на челне в Плясово к уже знакомому мне Владимиру, а оттуда в два соседних посёлка за молочком. Не много не мало, но двадцать литров привезли. Вовкина Лада удивилась такому малому количеству, мол плохо мы просили, но когда узнала, что в двух деревеньках всего три коровы, то была удивлена до предела.

– Народ русский совсем обленился! – Причитала она, – как же можно то, без коровы то…

Данила был на седьмом небе от счастья, что увидел наши современные деревни, мотоциклы, лампочки и прочие мелочи нашего современного быта. Он просто балдел от разговора со мной по мобильнику Пятака. Отбежит шагов на сто и звонит, видит, как я трубку беру, отвечаю, а сам заливается радостным смехом как дитя и кричит в трубу, мол вот диво то дивное, да чудо чудное…

После трудов мы с Вовкой ломали голову как устроить весь, как зарегистрировать и паспортизировать наших весян, ведь просто так они будут "никто и нигде". Выходило, что без паспорта, здесь у нас, можно жить лишь в глухой чаще, куда не достают блага цивилизации и радетели законов, которые не заклюют, так задёргают, мол это не стреляй, тут под елочкой не сядь, а этих не трожь, ибо они хозяева на земле русской и не мешай им «апэлсины торговат».

Весяне умели жить в лесах и закон они блюли свой, человеческий, но нам с Вовкой уже не хотелось отказываться от благ нашего мира коль мы тут и поэтому ломали головы над тем как объединить современность с древностью в рамках современного законодательства.

Однажды произошёл забавный случай. Все тесали брёвна, Вовка отошёл к бадье с водой утолить жажду и тут запел его "смарт". Данила с умным видом, копируя Пятака, принял звонок:

– Данила Кочетков слухае!

На том конце что-то спросили.

– Нет, он пьёт… – кликну, передам… – Даньша плавал, Даньша знает, Даньшу нечева учить, – и выключил "смарт".

– Ты с кем так? – Ухмыльнулся я.

– Та Бог его знает, как горит к нам доехать. Хм!.. А то я ведаю где он?!

Я засмеялся, подошёл Вовка, вытирая руки с улыбкой:

– Мне тут звонят, а ты людей отваживаешь.

Данила скривился и поглядел на Янгура, ища поддержки, но тот съехидничал:

– Ты лошара, Даня!

Курянин плюнул и сморщил нос…

Вечером, уложив дочек спать, во временном жилище в виде полуземлянки, чмокнул жену:

– Светлушка, пойду к Вовше поговорю.

– Не долго, Владушка. Хорошо?

– Да-да…

Пятак был как раз шёл мне на встречу:

– А я к тебе собирался, потрещать. – Вздохнул Вовка.

– И я к тебе.

Потом мы медленно шагая обходили стан тихо беседуя о делах и переживаниях:

– Володь, ну откуда Ян "лошару" узнал? – Напал я на Пятака.

– От меня, и что?

– Ни чего, просто мы портим их язык.

– Ну я ж не виноват, что они так быстро всё схватывают. Да ладно успокойся, это всё газы.

– Что, какие газы?

– Да все желания и понты, по медицинскому выражаясь, это газы. Газы отошли, и нет желаний и понтов, ты здоров… Понял?

– Неа. А если газов много? – Усмехнулся я.

– Тада надо перестать кушать и перейти на капельницы. – Тихо засмеялся хирург.

– Ну да, ну да. – Тихо улыбнулся я задумавшись.

В становище нас встретил Прокопий, причём появился на пути внезапно, тихо и загадочно, видать дружба с Буреем не прошла даром. Видимо, Прокоп от Бурея научился быть вездесущим и внезапным, а Бурей приобщился проповедям и пользовался библейскими примерами. Прокоп раненый в бою за весь носил перебинтованную левую руку на перевязи:

– Отдыхаете чады божьи?

– Можно сказать и так. – Ответил Владимир и перекрестился.

– Да батюшка Прокопий, гуляем. – Осенил себя крестом и я.

– То добро, перекрестил нас попин. По работе и отдых. Вот что я вам сказать хочу мужи честнЫе. Погорела наша весь, да ведь душа её жива…

– Эт как жа? – Напрягся Вовка.

– Церкву закладывали?

– Закладывали. – Кивнули мы, – и что?

– Весь погорела?

– Ну погорела. Да не тяни отче?

– Хм…не тяни, – в сумерках сдвинутые, чёрные брови священника показались суровыми, – церква-то цела!

– Эт почему?

Священник присел на поваленное дерево, отмахнулся от назойливых комаров:

– Явилась ко мне вчарась во сне богородитца, и речёт, мол не бросай, Прокопий, прихода своего, не строй нового, но возвращайся в старый и собирай паству, что бы свята Русь крепла, что бы не угасла душа народа, что бы восстала из пепла весь ваша, чтобы земля эта бала не только полита русской кровью и слезами, но и покрыты и оборонена молитвами христианскими Руси, доды не будя конца правде русской и душе.

Мы с Вовкой стояли молча, не зная, что сказать. Священник некоторое время ждал от нас слов, но не дождавшись продолжил:

– Без вас тяжело будет…

Вовка вздохнул:

– Помилуй господи! А может тут осядешь, ты ж и тут нужен.

– Охо-хох, – да я и хотел, да вишь что богородица наставляет? Видать так-то и правильно, видать корни рубить нельзя, а коль больны, то лечить надо, – уставился в тёмное, уже звездное небо священник и перекрестился. – Видать помереть я там должен, видать там меня бог призовёт, видать там я что-то не доделал, и мы все.

Помолчав Прокопий продолжил:

– Вот как жизнь понять, – задумался священник, – грек я наполовину, а за Русь переживаю, и русины родня мне и нет их ближе и не потому что когда то из полона ослобонили, так как уйти мог, и не потому что раны залечили, ведь все народы помочь готовы, а потому что душа светла у Руси, даже у последнего татя есть свет и все народы что живут тут, вскормленные этой землёй, все таковыми являются, светлыми да славными и я просветлел и раны получил кои мне в радость, бо бился как хрестьианин за правду русскую, хрестианскую.

Прокоп кашлянул и замолчал.

– Ты говоришь отче, что на половину грек, а вторая половина? – Спросил Вовка.

– Иудейка матушка моя, со святый землИ приведена отцом, по любви христианской обоюдной. Ноня поминал я батюшку с матушкой, и чую, что рады они, что я Русью живу, бо свята Русь, и все народы, живущие в ней к свету идуть.

Прокоп, крякнув, встал с бревна, и зашаркал по траве, продолжая свой обход стана.

– Ну, что скажешь? – Спросил Пятак.

– Похоже что народ назад захочет.

– Во-во. Ладно, пошли народ навестим, который не спит.

……………………………………………………………………………………………………………………………………

Потом мы задержались у землянки Данилы, потрандили о том, о сём о Бурее, о мыслях Прокопия, о изрядно помятом и побитом Горыне, здоровье которого заметно покосилось после последней битвы, о том, как пацаны чудом подобрали мой лук, перебросили в лодию, и я до сих пор его не видел, и ещё о многом, насущном и нет.

– Этого и следовало ожидать, – говорил Вован о здравии Горына и священника, – человеческий организм не железный. Я вот тоже начал хандрить, иной раз оба-на (!), а сил нет топориком потесать… скорее всего скоро все тут болеть и помирать начнут, без медпомощи.

– Эт почему? Насторожился я, а Даньша, гыркнул прочищая горло.

– Да потому! – Сделал паузу Пятак, – потому что у нас тут в воздухе всякой заразы болезной тьма!

– Какой заразы? – Выдохнул Данила.

– Маленьких, невидимых микробов.

– Фу ты, напугал! У тебя ж «Левомиколь» есть.

– Эт точно! – улыбка доктора расплылась в темноте, – да только этой мази маловато будет.

– Да почему Володь? – Встрял я, – почему болеть то будут? Чем?

– А чем угодно! Гриппом, ангиной и всем остальным.

– Да почему? – Не унимался я.

– Да потому, что воздух там, – мотнул головой хирург, – в прошлом, чище чем в хирургическом кабинете после кварцевания! Помнишь «Таёжный тупик», про семью староверов Лыковых, найденных в тайге?

– Помню.

– Так вот они вымирать начали, потому что мы их нашли и привезли к ним нашу заразу, а у них иммунитета к ней нет, понял. Тут выходит, что остатки нашей веси сами прибыли в рассадник бацилл и прочей современной заразы. Понял?

– Понял. … – Здаров! – Кивнул я подошедшему Янгуру.

– О чём баете браты?

Данила вкратце изложил суть нашего разговора.

– Что делать надА? – положил руку на сабельку степняк.

– А ты всё с саблей? Я ж тебе говорил спрячь, – укорил степняка Вовка, – бо тут тебе там.

– А я спрятал, но на ночь опять нашёл, – Ян сделал паузу и добавил, – ведь ночь, однако. Тык что делать надА.

Все уставились на Вовку, как на главного знахаря, стараясь разглядеть во тьме его эмоции.

Хирург помолчал, нервно сплюнул, хмыкнул:

– Хм, валить надо!

– Кого валить, на кой? – Не понял Янгур.

– Вот кувшины ты, «нянька конская», чеканишь ладные, а и голова у тебя что кувшин, такая же ладная и такая же пустая. – Съязвил Янгуру Данил. – Тут некого (!) валить, а куда (!) Понял оглобля?

– А-а-а, понял, – уразумел Ян и ответил на колкости курянина, – сама ты «конская».

Все засмеялись.

– Вот что браты, – тихо выговорил Пятак, – не хочется мне в полуземлянку возвращаться. Вот приду я щас, а в глаза жене посмотреть не могу. Конечно, я понимаю, что она и не такое терпела, но всё одно тяжко… Владша, я о нас в интернете рассказал…

– Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Где?

– На форуме стрелков.

– И что?

– Сначала посмеялись, потом пошла болтовня, что мол хорошая идея и т. д., и т. п.…

– Когда успел-то?

– На второй день как сюда вернуло.

Данила и Янгур слушали нас не перебивая, пытаясь понять суть.

– Ну да бог с ним, с интернетом, всё равно никто не поверил.

– В том то и дело, что некоторые уже к нам едут.

– В смысле к нам? Сюда? – возмутился я, – ну ты Вован даёшь! Люди из сечи, из огня спаслись, а ты к ним туристов зовёшь.

– Да понимаешь, я помощи попросил, в личку. Несколько человек уже собираются, через несколько дней прибудут, надо будет встренуть в Харовске, – виновато отчитался Вовка.

– Ну дела-а-а.

– Что, что? – Встряли в разговор Данил и Ян.

– Да ничего, скоро гости появятся, на нас поглазеть, а можа и помочь чем, – пожал плечами я…

…Потом мы тихо поговорили о приближении осени, о детях, о делах и бездельях, о раненом Горыне и резко сдавшем попине Прокопии…

… Через три дня прибыл Бурей сопровождаемый Толиком и Доброгой. Мы сучковали стволы валеного сухого леса, как вдруг застрекотала сойка и ей ответила белка. Сведущие отложили топоры и осмотрелись. Бурей, Бурей – послышались голоса.

Старик чинно шагал по вырубке к центру поляны, причём по правую руку волхва шёл Доброшка, а по левую шёл великовозрастный сын, и немного отставал.

– Ты гляди, Доброшка одесно вышагивает, а чадо отстал ошуйно, – пробубнил рядом Микола с Ярославля.

– Видать дело какое-то старик решать решил, а так-то он сына по прави поставил бы, – ответил Данила.

Бурей подошёл к работающим, оглядел всех:

– А иде отроки Кериллочи, да Любимичи, да други ихния? – Осведомился старик.

– По птице в лес ушли.

– Ты вот что, Доброша, – обратился ведун к подростку помощнику, – бяри лук, и догоняй другов своих, чай найдёшь их, бо не долече ходють.

Паренёк расплылся в улыбке и хотел уж было слинять, но Бурей остановил:

– К вечере будь, будь добёр, бо Прокопия надо уважить, службу его постоять, да и тебе надоть больше у него позновать.

Доброшка растянул улыбку, кивнул соломенными волосами и исчез, тут же опять появился:

– Владислав, дозволь твой лук взять? – молельно спросил юный ведун.

– Тык я не знаю где он!

– Тык я ведаю. – Сверкнул белыми зубами юноша, приподняв виновато брови.

– Ну тык возыми! Но что б нежно с ним, понял? – Наиграно сурово наставил я.

Белых зубов у Доброги стало ещё больше:

– Да я с ним как, как… как дед Бурей с девками в младости. – И исчез, не дав нам шанса отчитать его за охальный ответ.

Бурей только пыхтел губами от негодования, Толик хихикал, Вовка, боясь быть превращённым в мыша, отвернулся и смеялся в кулак.

– От я ему, когда приде! – Сдвинул брови Ведун.

– А што ж потом, а не щас? – Окликнула подошедшая Меланья, – догони охальника, да воспитай важу к себе.

– Тьфу ты, – плюнул Бурей, – от всё не по её, всю жисть!

– Да ладно серчать то, старый. Нам ужо пора их слухать, а не учить.

Бурей улыбнулся старушке:

– И то верно Милушка. Но всё одно, как приде, я яго направлю на скус.

– На курс! – Поправил Вовка.

– Во-во, на курс истинный! – Поднял указательный палец к небу Ведун.

Да-а, постарел Бурей, подумалось мне, постарел. Превращается в добродушного обычного дедушку, со слезящимися глазами.

Ведун вдруг глянул на меня:

– А ты мене не торопи. – И что-то гордое, мощное сверкнуло в его красных очах. Свои знания я знаю, мне ещё истину Прокопа постичь надо, а ему мою! – и опять мои волосы встали дыбом, ибо взгляд Ведуна был как удар током.

…Вечером народ собрался у общего костра. Потом было вече не вече, совет не совет, но общий разговор обо всём и всех. Люди переживали за своих сродников, оставшихся там, за живых и за мёртвых, за тех, которые успели первыми отбиться и переплыть на расшиве на другой берег. Всем хотелось назад. Прокопий говорил о церкви, о вере, о долге и чувствовалась в его словах прощальная нотка. Старик слабел и отказывался от всякого лечения, уповая лишь на свои молитвы, за себя и всех-всех весян поимённо. Бурей очень переживал за своего друга и товарища по цеху, всячески поддерживал его, не взирая на конфликтность вероисповеданий.

Когда все разошлись Володька, сказал ведуну, что скоро приедут гости, которых он призвал.

Бурей некоторое время жамкал ус, потом выдал:

– Добре, пусть идуть. Когда и сколь?

– Послезавтра четверых встренуть надо, в Харове (Харовск), эт вверх по течению, полдня ходу от нашей веси, на махАх.

– Восем сотен с лишним лет, и пол дня. – Поправил ведун, – посля завтра говоришь? – оживился старик, – вот и ладно! Пойдеш ты, Владислав и Данила. Расшиву возьмите. Пусть бабы ваши, добро соберут какое есть ни то, мало ли дожди, аль грозы, пусть скарб в одном месте будет.

Не ведал я тогда, что схитрил старый хрыч, во благо нам сделал, но обманул.

Наступило то самое послезавтра. Ранним утром, ещё до восхода солнца мы отчалили от берега, вышли из заветного затона и направили расшиву против струй Кубены. Шли не спешно, наблюдая за лесом, за природой, прислушиваясь к звукам, прибрежной чащи, присматриваясь к живой водной глади. Часа через полтора послышался рокот мотора и из-за поворота вылетела надувная моторка. Сидевшие в лодке два рыбака с интересом проводили нас глазами и скрылись за излучиной.

– Вот бы нам такую карыту, самоходную! – Завистливо воскликнул Данила.

– Авось, когда и будет. – Отозвался Вовка.

– До Харовска добрались без приключений, Пятак отзвонил гостям о прибытии и месте нашего положения, мол мы у пляжа ближе к Сплавной улице. Час мы пеклись на солнышке. Изредка к нам подходили местные рыбаки и отдыхающие, рассматривая наше судно улыбались, смеялись, некоторые цокали языками.

Вскоре появились и гости. Один был с Москвы, один с Брянска, двое Питерцы. Знакомство было радостным и приветливым, ибо приятно было увидеть людей, с которыми долго общался на клавиатуре. Со слов прибывших товарищей, нужно было подождать ещё супружескую пару, прилетевшую аж из Красноярска. Пришлось потратить ещё пару часов. Как оказалось, все были отпускники и оставшиеся дни отпуска решили потратить по призыву Вовки. Думали, что это этно-тур, фестиваль или что-то наподобие. Прибыли, с фотиками, зачехлёнными луками, тубусами набитыми стрелами.

Пока мы махали вёслами назад, гости узнавали краткую историю наших приключений, как говориться из первых уст, и после первого часа хода глаза их были выпучены, а сами они похоже немного напуганы.

– Шо браты, порты тесны? – Засмеялся Данила, – тык вы все дома, а представьте каково нам было, када мы оказались не знамо где, да ишшо и не знамо, как!

– Мужики, вы шутите? – Переспросил брянский гость.

– Александр э-э-э, как тя по батюшке? – Спросил Вовка.

– Плетнёв Александр Николаевич, но давайте на «ты» …

– Я с интересом впёрся взглядом в Николаича.

– Что? – спросил Александр.

– Слушай, а у тебя прапрадеда из плена никто не спасал, лет так восемьсот назад? – Улыбнулся я.

– Ну не восемь сот, а лет триста было дело. Бабушка матери рассказывала, что дед с бабкой были в плен угнаны в степи, да отбили их.

Я оживился:

– А случайно не так? – И поведал всем краткую историю, спасения Даниловой жены и освобождения полона.

– Именно так, и что? Тык тогда, наверное, всех так спасали. Прискакали, порубали, ускакали.

– Хм, – не сдержался я, – а деда не Елизаром величали?

– Елизаром. – Осёкся Александр.

– А случайно не Елизаром Егоровичем Плетнёвым?

– Именно! Откуда знаешь?

– Тык тот пахарь, который с лука полОву поливал, и есть твой пра-пра-прапрадед! Именно тогда мы с ним и познакомились, а вот он, – кивнул я на Даньшу, – и есть тот лихач.

– Ребята, вы психи? – Спросила жена сибиряка.

– Не, просто мы заигрались. – Грустно ответил Вовка. – Ладно придём к становищу сами послушаете говор, язык, посмотрите, а потом скажите, что думаете.

Дальше шли молча, изредка отвечая на обыденные вопросы.

…Вот последний поворот реки, последняя излучина, скоро заветный скрытый затон… Легко идёт расшива по течению, ходко, ещё и ветерок помогает. Гости смотрят вперёд, разгибая спины, смотрим назад…

– О! – Воскликнул кто-то из новых друзей, – парусники!

Мы, втроём, обернулись.

Наши лодии, метрах в трёхстах уходили вниз по течению.

– Не понял. – Пробубнил Вовка.

Раздался глухой хлопок, и первая лодочка испарилась, потом вторая…

– Не-ет! – Закричал Данила, – на вёсла!

Мы нажали. Гости, не понимая происходящее, наблюдали за исчезающими корабликами. Расшива понеслась вдогонку за парусниками, к временному окну.

– Стойте, стой! – Срывая голос гаркнул Вовка, – с нами же люди.

Вёсла упали на воду и челнок, подчинившись Кубене, медленно поплыл к затону.

Я смотрел на пустую реку и горечь подступала к горлу:

– Да скоко ж можно, то, А?

Расшива ткнулась в берег. Гости молчали, ошарашенные увиденным и их можно понять, ибо не каждый день они видят исчезающие во времени корабли.

– Господи Боже наш, помилуй нас грешных, помоги вернуть сродников… – молился Данила, осеняя себя крестом.

– И он тебя услышал! – Раздался голос Янгура.

Он выехал из-за кустов на своей лошадке, грызя дикое яблочко и криво морщась от его кислоты:

– Твой лицо кислее этот яблоко. – Судорожно сощурил глаз степняк и криво усмехнулся.

– Янша! – Радостно крикнул Данила…

…Потом Ян передал нам письмо от Бурея, корректированное Толиком. В нём он просил нас не гневаться на его решение, но он вынужден воспользоваться моментом и увести весян назад, в прошлое, ибо там их место. Время сильно растревожено частыми перемещениями в нём отрицательных эмоций, а это перемешивает информацию эфиров времён, что до добра не доводит. Могут начаться междоусобные войны, ибо идеи одного времени, попадают в другое, да не в те умы и не на том уровне. Надо дать времечку время успокоиться.

Толик от своего лица добавлял, что мы скоро увидимся, что его пенсионная карточка и код в портмоне, а оно у Светлы, мол пользуйтесь, скоро буду. Осваивайтесь и осваивайте Данилу и Яна.

– Светла где? – Запереживал я.

– Да тут она, и Лада, и Твоя Мария, – кивнул Ян на Данилу, – и дети и собаки…

…Теперь мы, а точнее моя семья, Вовкина семья, Янгурова семья, Данилина семья – живём в деревне Плясово, где когда-то была весь Гудошное. Вовка барским жестом выкупил четыре участка в этом заброшенном селении, и теперь оно нами возрождается. Сейчас ставим церквушку, которую называем Прокоповской. Дети наши растут, учим пока их сами. Вовка где-то раздобыл старые советские учебники, конца семидесятых годов, до пятого класса включительно. Сила-учебники, не то что нынешние.

Данила всё свободное время их зубрит, потом в интернет лезет, сравнивает. Говорит, что в интернете проще, но в учебниках заковыристей, доходчивей и гущей. Всё в космос глядит. Янгур от него не отстаёт, в электрику лезет. Уже разок током садануло. Даньша хохотал минут двадцать, а Ян за ним с пассатижами бегал, и орал зарублю, потом похватали щиты, и начали на палках рубиться. …А, ведь взрослые люди

…Помнится, вчера стреляли из луков. Гости то теперь к нам часто, бо поверили и сдружились.

Так после пострелушек я погладил свой лук, и аккуратно засунул в чехол.

– Как ты его ласково! – Заметил Сашка Плетнёв.

А вечером, лёжа в постели, я поймал себя на мысли, что если бы не увлечение стрельбой из лука, если бы не лук (!), то и не попал бы я в прошлое, и не было бы у меня жены и дочек, и множества друзей, и моей любимой собаки люли и кошки Кати, и не узнал бы я как крепка моя Родина, когда мы друг другу БРАТЫ!

А тем, кто нам станет мешать, али с мечом придёт, у нас есть что показать!

КУКИШ! На том стояла и стоять будет Русская земля, а ныне Великая Россия и все её народы.

Об этом ещё светлый князь Александр Ярославич Невский говаривал, мол «ВО вам»!

Калининград. Январь 2014 – сентябрь 2017 г.