Текст книги "Tier (СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

========== Следствие вели… ==========

– О, здравствуйте! – начинающий сыщик даже как-то покраснел. Шнайдер ободряюще улыбнулся, но когда его взгляд упал на лист протокола, на котором крупными буквами было написано: «ПРОТОКОЛ ДОПРОСА УЛЬРИКИ ШМИДТ», улыбка сменилась хмурым непониманием.

– Это что? – указывая на протокол, поинтересовался Кристоф. Затем, подняв с земли фото изуродованного тела Джей Пи, вопрошающе развел руками, требуя ответа. – И кто вы? Почему у вас эти документы, если делом занимается детектив Шелл?

Макс решительно выхватил из рук барабанщика бумаги и запихнул папку к остальным документам дела.

– Это не ваше дело, – упрямо заявил Фрай, поднимаясь.

– Вот уж дудки! – начал гнуть свою линию Шнайдер. – Это дело касается моей девушки, и мне бы очень не хотелось, чтобы с ней что-то произошло. Я вас не знаю. Может, вы и есть убийца?

– Вы сбрендили?! – возмутился подобным предположением Макс. – Я не «Зверь». Я – эксперт-криминалист, на этой должности уже два года. И именно я выискиваю какие-нибудь следы преступления, чтобы закрыть дело.

– В таком случае, приношу свои извинения. Но вопрос остается в силе: почему папка Брендана Шелла у вас?

Кристоф скрестил руки на груди и выжидающе уставился на специалиста.

– Хорошо, я скажу. Детектив Шелл загнал следствие в тупик и намерен отправить за решетку невиновного…

– Адама Роули? – уточнил музыкант.

– Его самого, – кивнул Фрай. – Поэтому я выкрал папку, чтобы самому разобраться, что да как.

– Ого, рискованно! – присвистнул Шнайдер. – Вообще, один в поле не воин. Вы в курсе?

Макс кивнул, но уверенности в нем чуток поубавилось. Однако он нашел в себе силы твердо заявить:

– Истина где-то рядом. Я чувствую, но не могу нащупать ее.

– Я помогу, – решительно даже для самого себя заявил Кристоф. Фрай опешил, прижимая к груди папку:

– Вам ни к чему этим заниматься.

– И все-таки я настаиваю, – твердо сказал Шнайдер, самим тоном отмахиваясь от всяческих возражений. – Поймите: я уже сам думал, что все эти смерти – это серия. И я боюсь, чтобы моя любимая не стала следующей жертвой… – и, наклонившись, добавил: – Я заметил, что девушки были убиты только после того, как окружающие узнали об их сексуальных связях с моими друзьями и коллегами.

В глазах Макса зажегся огонек понимания:

– Да… Тут вы правы. Хорошо, пойдемте тогда где-нибудь сядем, чтобы все поподробнее обсудить, – криминалист решил все-таки поработать со знаменитостью – когда ему еще выпадет такой шанс?

Кристоф кивнул, и тандем начинающих детективов прошел в одну из пустующих в это время кафешек. Заняв столик в самом углу, подальше от окна, ребята заказали себе пару чашек кофе и принялись за «разбор полетов».

– Итак, – с важным видом начал Фрай, – вы утверждаете, что все это очень похоже на серию. Что Джей Пи и Сандру Джонсон убили из-за телесной близости с… – криминалист что-то пролистал в бумагах и закончил мысль: – Тиллем Линдеманном и…

– Рихардом, если брать во внимание соответствие, – подсказал Шнайдер, делая большой глоток кофе.

– Угу. Коронер в своем отчете сделал заключение по поводу Джулии Полсон – у нее был половой контакт незадолго до гибели, и мистер Линдеманн это подтвердил, – Макс пододвинул Кристофу два документа, подтверждающие эту информацию. – Что же касается всего остального, то тут полный ноль. Джей Пи была найдена с отрубленной головой, и оружие убийства мы не нашли. Скорей всего, убийца забрал его домой. В общем, голяк. А вот теперь самое интересное, мистер Шнайдер. То, что касается убийства Александры. Я, конечно, в курсе, что вы были в числе тех, кто обнаружил пострадавших, но вы не заметили кое-каких деталей. Меня смущают два обстоятельства. Первое: оружие убийства было найдено. Но без отпечатков пальцев. Пистолет лежал на столе, – Фрай показал фото с места преступления, – поверх пропитанной алкоголем салфетки. Полагаю, именно этой салфеткой были стерты пальчики. Вопрос: если убийца, как считает наш уважаемый детектив Шелл, принес пистолет с собой, предварительно украв его (кстати, это личное оружие нашей покойной мисс Джонсон, простите за уточнение), то зачем он не унес его назад? Почему бросил посреди стола? Второе обстоятельство: вот стенограмма показаний потерпевшей, Моники Райан.

Макс снова пододвинул Кристофу бумагу и замолчал, позволив Шнайдеру ознакомиться с ее содержанием:

«…кто-то постучал. Я подошла к двери, но Сандра почему-то окликнула меня. Я повернулась к ней, и в этот момент прогремел выстрел. Я закричала, и меня ударили по голове. Это все».

– Странно, не находите ли? Тут есть намек, что орудовали двое, но в это верится с трудом. Смущает вот что: зачем мисс Джонсон понадобилось окликать мисс Райан? Да еще в тот момент, когда неизвестные врывались в гараж? Прибавьте к этому пистолет… – тут Фрай многозначительно посмотрел на мужчину и ухмыльнулся.

От лица Шнайдера отхлынула краска:

– Уж не считаете ли вы?! ..

– Почти, – поднял указательный палец вверх криминалист. – А теперь давайте съездим в тот гараж. Полагаю, нам удастся найти еще пару-тройку улик.

***

Ульрика, едва сдав смену, тут же поймала такси и, назвав адрес подруги, поехала туда. Ее охватило смутное беспокойство, и веской причины на то не было. Пожав плечами и списав все это на накопившуюся за день усталость, Шмидт достала телефон, чтобы позвонить Кристофу, но наткнулась на голосовую почту. Девушка выждала время до звукового сигнала и проговорила:

– Привет, любимый. У тебя стоит голосовая почта, поэтому сообщаю, что сейчас еду в гости к Монике. Можешь приезжать ко мне домой, я вернусь, как только справлюсь. Ключ возьмешь в щели над притолокой. Люблю, целую, до встречи!

Отключившись, Ули вздохнула и посмотрела в окно, залюбовавшись надвигающимися на Палм-Бич сумерками. Через пару минут машина остановилась, и Шмидт, насчитав таксисту требуемую сумму, вышла, звонко цокая каблуками по новехонькой тротуарной плитке.

С тревогой подумав, что же ожидает ее за этой дверью, девушка нажала на звонок, пытаясь предугадать настрой и состояние здоровья Моники.

Однако Райан была спокойной, хоть и слегка бледноватой. Открыв дверь, она мягко улыбнулась:

– Привет, Ули. Входи, я ждала твоего прихода.

– С тобой все в порядке? – поинтересовалась Шмидт, едва переступив порог.

– Более чем, – пожала плечами Моника и позвала подругу в гостиную. Там уже стояла початая бутылка красного вина, два бокала с этим же кроваво-красным напитком, и блюдо с фруктами и шоколадом.

– Сюрпри-и-из! – протянула блондинка, похлопав в ладоши.

– А в честь чего это все? – удивленно поинтересовалась Ульрика, скидывая легкий кардиган и присаживаясь на диван.

– В честь новых отношений, – подмигнула Райан, протягивая шатенке кусочек шоколада и бокал с вином. – Нужно отметить, как считаешь? Это особое событие, такое же особенное, что и за ним последует.

Поняв под этим полупрозрачным подтекстом намек на возможную свадьбу, Шмидт слегка покраснела от удовольствия и подняла бокал, чокаясь с Моникой:

– За любовь с левой руки…

– И до дна! – торжественно закончила хозяйка дома, пригубив вино.

Ульрика выпила содержимое бокала одним махом и вытерла губы тыльной стороной ладони. Райан удовлетворенно улыбнулась, отставив свой бокал, тоже пустой, в сторону.

– А где же Шнайдер? – поинтересовалась она, закусывая кусочком яблока.

– Не знаю, – последовал ответ. Шмидт ответила про себя добротность этого вина – надо же, всего бокал —, а ее уже разморило! Девушка откинулась на спинку дивана, лениво отвечая на вопросы Моники о работе, прошедшем дне и прочем. Ульрике отчего-то было лень задавать ответные реплики, перед глазами заклубился мутный белесый туман, и прежде чем она хоть что-то поняла, ее веки опустились, и девушка обмякла на диване, погрузившись в мягкий, теплый сон…

… Однако пробуждение нельзя было назвать столь же приятным. Шатенка отчетливо помнила, как полулежала на диване. Теперь же она сидела на чем-то твердом, наклонив корпус вперед. Она не падала за счет того, что руки были крепко связаны за спинкой стула. Прилившая к голове кровь неприятно била в виски, вызывая жар. К горлу подкатывала тошнота, во рту чувствовалась горечь…

Не совсем понимая, что с ней происходит, почему она так слаба и, к тому же, связана, Шмидт подняла голову с мучительным стоном. Увиденное поразило ее ровно настолько, что Ульрика предпочла бы вновь погрузиться в пучины беспамятства. Все, что угодно, лишь бы не видеть Монику, сидящую в кресле напротив и опирающуюся на катану.

– И снова здравствуй, Ули. Как тебе мой сюрприз? – было произнесено холодным как лед голосом, так не свойственным ее мягкой и доброй подруге.

***

Макс и Кристоф пересекли желтую полосу и содрали пломбу, налепленную на дверь гаража вновь после того, как грузчики сделали свое дело. Шнайдер, едва тусклый свет озарил помещение, с трудом мог узнать место репетиций группы, где играла его Ули. Там уже подавно не было инструментов, и место казалось от этого каким-то посеревшим и осиротевшим. Мужчина осматривался, примечая оставшиеся неизменными детали, но без барабанов, клавишных и шестерых полных надежд девушек все казалось унылым и бессмысленным. «Здесь больше никогда не будет рождаться музыка», – подумал Кристоф и вздохнул.

В это же время Фрай, натянув перчатки, исследовал помещение, заглядывая под стол, аккуратно исследуя следы на покрытых пылью поверхностях. Он был похож на ищейку, которая идет по следам преступника.

– А что мы хоть ищем? – задал резонный вопрос барабанщик, засунув руки в задние карманы джинсов.

– Все, что угодно, лишь бы доказать вину Тори Роуз и Джулии Майклсон.

– Тори и Джули? – непонимающе переспросил мужчина. – Вы полагаете, это они убили Сандру, а до этого Джей Пи?

– По крайней мере, я так считаю. Однако до этого у меня была мысль, что мисс Джонсон была убита Моникой Райан, однако я отмел эту версию за непригодностью. Ее-то нашли с разбитой головой.

С этими словами Макс вновь принялся за поиски улик, а Кристоф двинулся к месту, где они с Рихардом и Ульрикой нашли Райан, всю в крови. Он вспомнил ее бледное лицо и кровь на бетонном полу. А еще он вспомнил…

«Со мной тебе уж точно скучно не будет… Скучно не будет… Не будет…»

– О, черт! Моника! – вскричал он, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

– Вы о чем? – непонимающе обернулся криминалист.

Шнайдер заметался от стены к стене, обуреваемый эмоциями. Наконец, он нашел, что искал.

– Подойдите-ка сюда, Макс. Взгляните.

Фрай подошел к бетонному участку стены и осветил его фонариком. Там, на чистой белой поверхности, как раз на уровне глаз, было маленькое пятно крови, засохшее и побуревшее.

– Хм, – задумался криминалист, глядя на это самое пятно. – Кровь… А это что?

Фрай достал из кармана куртки пинцет и аккуратно, чтобы не порвать, вытащил прилипший светлый волос – тонкий, прозрачный, практически незаметный.

– Мистер Шнайдер, поздравляю. Вы нашли доказательство того, что Моника Райан убила мисс Джонсон… А теперь вытащите из левого кармана куртки пакетик, пожалуйста.

Трясущимися руками Шнайдер выполнил просьбу Макса, и начинающий сыщик ловко переложил волос в плотный полиэтиленовый пакет, а также собрал немного засохшей крови на кусочек скотча.

– Осталось только отправить это в лабораторию – и дело в шляпе.

– Тогда чего мы ждем? – вскричал Шнайдер, направляясь к двери. – Поехали!

Уже трясясь в машине Фрай поинтересовался:

– Как вы поняли, что убийца – мисс Райан?

– Кое-что вспомнил с того вечера. Перед тем, как мы ушли за добавкой, Моника засмеялась и произнесла: «Со мной тебе уж точно скучно не будет». Мне это тогда не очень-то понравилось. А уж сопоставив все это с вашими догадками, я и вовсе пришел к такому выводу. Полагаю, она убила Александру, а затем, чтобы скрыть следы преступления и обелить себя, стерла свои отпечатки пальцев и разбила себе голову об стену. Да, и еще: Моника буквально вывалилась к нам на руки, так как дверь снаружи открывалась на себя. Если бы ее ударили, как она рассказывала, убийца не смог бы прикрыть дверь из-за тяжести ее тела. Пришлось бы ее оттаскивать, а это уже другое дело. Вообще, у меня еще много догадок, но для начала надо провести экспертизу.

– Мистер Шнайдер, если бы вы не были музыкантом, вам был бы прямой путь в детективы! – произнес Макс, глядя на Кристофа с неподдельным восхищением.

– Да ладно уж, – небрежно ответил мужчина и крепко сжал руки в кулаки.

========== Confessa ==========

– Моника? – слабо проговорила Ульрика, с трудом откинувшись на спинку стула. – Что ты со мной сделала? И зачем?

Райан вздохнула с некоторым сожалением и отложила катану в сторону:

– Это транквилизатор, милочка. Две таблетки на бокал вина. Здорово придумано, а?

– Зачем? – более твердым голосом произнесла Шмидт, едва сдерживая тошноту.

– Чтобы ты не дергалась, и мы могли спокойно поговорить.

– Странный способ для беседы, не находишь? – Ули с трудом растянула губы в подобии улыбки, хотя внутри все заледенело от ужаса.

Моника поджала губы и встряхнула головой:

– Подобная беседа не из тех, что проходят за горячей чашкой чая, дорогая моя подруга. За такие вещи легко загреметь в не столь отдаленные места, где совершенно незаслуженно торчит наш Адам. А мне как-то не хочется в тюрьму или психбольницу, где мне, вообще-то, самое место. Вау, странно звучит, правда? Я сама признаюсь, что по мне плачет уютная комнатка с мягкими стенами.

– О чем ты вообще? – Ульрике казалось, что все это страшный сон. Но онемевшие руки за спиной не давали ей усомниться в реальности.

– Ну, хотя бы о том, что я отправила в самое пекло наших любимых Джей Пи и Санни, – ровным голосом, пробирающим до мозга костей, ответила Моника. Моника – скромница. Моника, краснеющая при виде мужчин. Моника, ни разу не сказавшая бранного слова. Моника, хладнокровно убившая двух своих подруг.

– Но за что? И почему я связана? Ты и меня убить хочешь, да? – хриплым голосом поинтересовалась Шмидт, чувствуя, как ее внутренности завязываются в тугой ком от дикой паники.

– Стоп! – подняла руку властным жестом Райан и поднялась с места. Ули инстинктивно отпрянула. – Раз уж рассказывать, так все по порядку. И, прошу, не перебивай.

Моника снова подняла катану и сделала ею пару взмахов, наслаждаясь блеском холодного металла. Затем, опустив его, девушка села в кресло и ровным голосом продолжила:

– Я осознаю свою вину. Я убийца, и стала ею добровольно. Но у меня были на то свои причины. Помнишь, я рассказывала тебе животрепещущую историю о моей милой семейке? Так вот, это все вершина айсберга, Ули. Я скрыла мерзости, чтобы не напугать тебя, чтобы ты не поняла, какой я на самом деле душевнобольной человек. Не знаю, что моя мать нашла в отце, когда они встречались, но после свадьбы он показал свое истинное лицо. Он бил ее за любую провинность, даже за то, что она надела не то белье, которое он хотел видеть на ней в постели. За любую мелочь. И он мог бы наверняка убить ее в один прекрасный день, пока мама не поняла, что носит меня. Тогда отец угомонился – пожалел беременную женщину. А после моего рождения все началось вновь. И тогда мать ударилась в религию. Ходила в церковь, читала Библию, учила псалмы… И меня учила. Моей азбукой была Библия, вместо сборника детских стихов – Псалтырь… В общем, все в полной духовности и ежедневными издевательствами со стороны отца.

Когда мне исполнилось четырнадцать, отец стал проявлять ко мне интерес иного рода. Хлопал по попе, проводил рукой по груди, когда никто не видел, даже пытался совать пальцы в промежность сквозь одежду… И при этом говорил, что если я хоть кому-то расскажу об этом, даже матери – мне не жить… – Моника всхлипнула и продолжила дрожащим от сдерживаемых слез голосом: – А однажды ночью он пришел ко мне. Встал у кровати и вытащил свой член. У меня был включен светильник, и я разглядела его: большой, багровый, со вздувшимися венами… И меня пронзило такое отвращение, что меня вырвало на собственного отца-педофила… Он меня за это избил так, что я лежала в больнице. Во мне что-то тренькнуло, и я стала пугаться мужчин, избегать их. Вместо этого я вновь заинтересовалась Библией и Священными Писаниями. Как там все было просто: не убий, не укради, не прелюбодействуй… Особенно последнее. После тех впечатлений у меня стали вызывать отвращение отношения между мужчинами и женщинами – все, включая поцелуйчики и заканчивая Днем Святого Валентина.

Голос Райан вновь выровнялся, и она продолжила:

– Вот я и стала, какой стала – мужененавистницей с повернутостью на религиозной почве. Но, как ни странно, никто из окружающих меня людей не видел этой моей стороны. Во мне как бы уживались два человека: псих и милая мышка-девственница, которая никому не дает повода залезть к себе в трусы или под майку. И вот мою нормальную сторону все считали странной, надо мной начали смеяться сверстники, и я еще глубже уходила в себя и в Библию. А потом произошел тот случай, и мой папенька отправился в тюрьму. А мать сбежала в монастырь, даже не попрощавшись со мной, словно позабыв, что я ее дочь.

А потом я услышала и увидела Их… – глаза Моники засветились от счастья. – По телевизору крутили клип Rosenrot, и я была словно очарована. Раньше мать запрещала мне слушать что-либо, кроме церковных песнопений, и тогда, познав и такую сторону жизни, я заинтересовалась этими мужчинами. Я прочитала абсолютно все о них, просмотрела все клипы и концерты, прослушала все песни, выучив многие наизусть. Особенно мне запала в душу песня Tier – она так напоминала мою жизнь… В некотором смысле Rammstein излечили меня. Они стали для меня моими личными богами, я была готова молиться на их плакат, как на распятие. Они были для меня всем.

А потом я встретила тебя, и мне пришла в голову идея собрать группу, чтобы исполнять перед всеми песни моих любимых музыкантов. Остальное ты знаешь.

Девушка немного помолчала, побарабанив пальцами по подлокотникам, а затем, словно вынырнув из собственных раздумий, продолжила:

– А потом они наяву появились в моей жизни. Живые, настоящие… Мои божества. Но лучше бы они не приезжали. Джей Пи осквернила Тилля. Сандра – Рихарда. А потом и ты, Ули! Вы трахались с моими кумирами!!! Вы занимались с ними тем, что было мне глубоко противно, вы испортили то, что я ценила выше жизни… Джей Пи я убила быстро, вот этой катаной. Она всегда раздражала меня своей манерностью, своей распущенностью, своей греховностью. Она – прелюбодеяние во плоти, и я не жалела, что избавилась от нее. Более того, меня совесть мучила ровно настолько, как если бы я просто прихлопнула муху. А вот убийство Сандры… Она была мне в какой-то степени дорога, но я убила и ее, воспользовавшись ее доверием ко мне. Надо же, Ули, она показала мне свой пистолет! И место, где его хранила. И я застрелила ее. А потом, чтобы скрыть все следы, быстро протерла пистолет, бросила его на стол и разбила себе затылок, ударившись, что есть сил, о стену. Остальное – дело техники. Вы нашли меня, охали-ахали, не зная, что тот труп на стуле – моя работа.

И вот этим убийством я окончательно развалила свою жизнь. Я не подумала, что Сандра – хозяйка этого гаража, и что с ее смертью нас выкинут восвояси; не подумала, что мы не сможем выступать без лид-гитаристки; что не сможем даже зайти в клуб или лаунж-кафе, не то что бы играть там. Я потеряла семью, потеряла группу. Все, что у меня осталось – это ты, Ули. И ты предала меня, ты переспала с одним из моих кумиров. Конечно, Библия говорит: «Не сотвори себе кумира». А я сотворила, и теперь расплачиваюсь за это кровью…

Шмидт сидела, не веря своим ушам. Даже боль, причиняемая затекшими руками, отошла на задний план после исповеди Райан. Она даже представить себе не могла, насколько глубок душевный омут девушки, которую она считала лучшей подругой.

Моника же сидела, опустив голову. Когда же она подняла ее, серые глаза сверкнули стальной решимостью:

– Я знаю, как можно выйти из этого тупика. Сначала я убью тебя, затем – себя. Так я отомщу за твой грех и сама покину этот грешный мир.

С этими словами она грациозно поднялась с места, крепко держа катану, и двинулась по направлению к сжавшейся в комок Ульрике. Шатенка лишь закрыла глаза, подумав напоследок, что, по крайней мере, ее смерть будет быстрой…

…Громкий удар, от которого входная дверь была снесена с петель, топот множества обутых в тяжелые сапоги ног, крики, вскрик Моники. Шмидт открыла глаза, и ей в глаза ударил яркий свет фонаря.

– Она жива, развяжите ее! – произнес чей-то грубый голос, и Ули, прежде чем почувствовать прикосновения заботливых рук к себе, снова погрузилась в дремотную тьму обморока.

========== Эпилог ==========

Небо над взлетно-посадочной полосой догорало под лучами уходящего за горизонт солнца, окрашивая его в пурпурные и золотистые цвета. Осенью эта окраска послужила бы явной приметой надвигающейся непогоды, но во Флориде и знать не знали, что такое слякоть и изморозь. Дул теплый ветерок с побережья, несущий вглубь континента соленый аромат океана. Жара уже спала, и запах плавящегося под ногами асфальта был уже не так отчетливо слышен, как еще пару часов назад.

Из здания аэропорта к огромной железной белой птице шли семеро, уходя, как многие пошутили бы, в закат. Все, как один, в черном – то ли пафоса ради, то ли из-за удобства. Высокий и худой лысый мужчина в солнцезащитных очках, шедший крайний слева, разговаривал по телефону, полностью отрешившись от реальности. Рядом с ним шел атлетического вида брюнет, перекинув через плечо джинсовый пиджак и рассматривая чуть облупившийся лак на левой руке. Чуть выбиваясь вперед из ровного ряда друзей, подставляя лицо в очках прощальным лучам, шел третий участник этого разношерстного коллектива. На его лице играла блаженная улыбка, которая, кстати, никак не вязалась с печальным лицом его соседа, создавая явный контраст. Этот мужчина шел автоматически, почти не задумываясь, куда он идет и зачем. Руки засунуты в карман брюк, голова опущена. Даже сережка в левом ухе при ходьбе издавала какой-то печальный звон.

– Бедный Пауль, мне так его жаль, – тихо произнесла девушка, шедшая справа от печального вида мужчины. Ее возлюбленный, высокий брюнет, ободряюще сжал ее ладонь в своей и прошептал в ответ:

– Его можно понять. Не всякий раз девушка, которая тебе нравится, оказывается убийцей-психопаткой.

– Я все слышу, – раздалось недовольное бурчание Ландерса, и мужчина недовольно зыркнул на своего коллегу из-под нахмуренных бровей.

Ульрика прижалась плечом к Кристофу и смущенно кашлянула, опустив взгляд. Тилль, шедший крайним справа, отметил ее неловкость и добродушно пробасил, успокаивая всех:

– Зато все закончилось. Отдых, правда, немного не удался…

– Немного? – Рихард вопросительно поднял брови. – Вот уж позволю себе не согласиться!

– Ну, кто старое помянет, тому и глаз вон, – встрял в полилог Оливер, выключая мобильный и пряча его в карман пиджака.

– Да, тебе легко говорить, ты не видел свою девушку в луже крови и умирающей в больничной палате среди кучи проводков, – взвился Круспе, лихо взмахнул над головой своим пиджаком. Немного не рассчитав амплитуду размаха, мужчина буквально отвесил пиджаком подзатыльник Флаке.

– Ай, осторожно!

– Упс, пардон, старина, – витиевато извинился Цвен, а затем снова повернулся к Олли: – Твоя скрытность спасла малышку Джули от страшной смерти, это большой тебе плюс.

– И хорошо, что я не пошёл у нее на поводу, – поддакнул Ридель. – Кстати, расстались мы с ней очень даже полюбовно – без ссор и скандалов.

– А вы хоть предохранялись? А то мало ли чем вызвана такая мирная концовка? – поддел гитариста Тилль, ухмыляясь.

Оливер возмущенно цокнул языком, но ничего не ответил.

– Эх, Моника-Моника… – вздохнул Пауль и покачал головой. – Вот теперь, если кто задумает спросить меня, почему я все еще не женат, сразу вспомните о вот такой катастрофе… и это касается в первую очередь тебя, Дум.

– Мы не будем, обещаем, – дал торжественную клятву Кристоф, прижимая к себе свою Ули. – Вовремя же я успел. Теперь и Шеллу, и Фраю дадут солидную денежную премию за благополучный исход.

– А детективу-то зачем? – полюбопытствовал Рихард.

Шнайдер принялся пояснять:

– Во-первых, это было его дело, пока Фрай со своими благородными порывами не вздумал украсть дело и довести все до победного конца. Тут ему, конечно, попало от Брендана и от непосредственного начальства, зато они не могли не признать качества и скорости проделанной работы. Шеллу такое и не снилось.

– Лучше бы тебе все лавры остались. Ну, и криминалисту, естественно, – пробурчал Оливер, но Кристоф лишь рассмеялся и махнул рукой.

– А Монике снимут часть срока за чистосердечное признание и отправят в психлечебницу закрытого типа, – добавила Шмидт, слегка взгрустнув. Все-таки она любила свою подругу, несмотря ни на что, понимая, что ей довелось пережить.

– Умница, – вставил свою копейку Пауль, и его лицо осветила улыбка. – Жаль, что убийца. А так бы я своего шанса не упустил, несмотря на всякие психические расстройства.

– Все, давайте не будем об этом, – подал голос Флаке, останавливаясь и разворачиваясь к друзьям. – Давайте привезем из Палм-Бич не кровавые воспоминания, а только светлые, полные позитива моменты. Море, солнце, песок… Кстати, пока вы ловили приключения, мне удалось-таки прокатиться на «русских горках» и не вывернуться от этого наизнанку, – гордо закончил Кристиан, выпячивая грудь.

Тилль так и покатился со смеху:

– Так вот ты чем занимался, пока…

– Пока вы выпивали годовой запас содовой в баре? – уточнил Лоренц. – Да, именно. Покорял луна-парк.

Снова смех, обстановка явно разрядилась.

– Ну-с, впечатлений было море, я не спорю. Только я, помимо вас, в качестве такого себе сувенира, везу прелестную горничную из отеля, – добавил Шнайдер, целуя любимую в висок.

– Как же я люблю тебя, мой Шерлок made in Germany, – ласково ответила Ульрика, прежде чем поднялся трап, скрывая семерых уставших и полных впечатлений путешественников внутри рвущегося ввысь самолета. Железная птица, тяжело урча от работы мощного мотора, разогналась и взмыла в воздух, возвращая шестерых музыкантов и одну девушку в менее солнечный, но такой родной Берлин.