Текст книги "Tier (СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Ландерс улыбнулся, и в подтверждение его слов, в желудке Моники предательски заурчало. Девушка нахмурилась:

– А ты не боишься, что после ужина я вдруг передумаю?

– Нет. Ты же сама сказала – пути назад нет.

– Всегда знала, что у тебя хорошая память, – счастливо улыбнулась Моника и уткнулась в плечо Пауля лбом.

– Не на все, а только на такие вещи. Ну что, пошли, сделаем романтический ужин?

– А свечи есть для такого празднества? – подмигнула Райан, живо вскакивая на ноги.

– Есть. Я все-все предусмотрел.

Пауль шутливо нажал на кончик носа девушки, и они оба рассмеялись. В маленькой квартире на Лейн-Брок воцарилась идиллия.

========== Ночные шорохи. Часть вторая. ==========

Ульрика мужественно терпела весь церемониальный ужин. Все поминки Джулия и Тори косились на нее, словно на врага народа, и девушка не могла понять причину этих взглядов. Но Кристоф был рядом, и его компания позволяла ей держать марку и дальше. Между тем мысли ее возвращались к Монике, и это лишало Шмидт аппетита. Отставив жаркое, в котором она ковырялась уже четверть часа, девушка грациозно поднялась из-за стола. Шнайдер, заметив ее маневр, поднялся следом. Майклсон и Роуз проводили его взглядом, но ничего не сказали.

Девушка еще раз высказала соболезнования мистеру Джонсону и, шепнув Кристофу на ухо: «Уведи меня отсюда», гордо вышла за дверь.

– Сумасшествие. Чистой воды сумасшествие, – покачала головой Ульрика, выходя за ворота.

– Отчего же? – поинтересовался Шнайдер. – Кстати, машину ловить будем?

Шмидт покачала головой и, взяв мужчину под руку, принялась высказывать свои соображения:

– Джули и Тори, видимо, считают, что это я виновна в смерти Сандры. Мол, ушла, не уберегла, а ее убили.

Кристоф неопределенно хмыкнул:

– Но ты ведь не нянька ей, верно? То же самое я думаю и по отношению к Монике. Почему ты заботишься о ней так, словно ты и вправду виновата? И, кстати говоря, раз уж мы затронули эту тему, расскажи мне о ее родителях. Вроде как ты говорила, что их нет.

Ульрика моментально напряглась, и мужчина понял, что эта не самая приятная тема для обсуждения. Видимо, сейчас им на пару придется потрошить шкаф со скелетами семьи Райан.

– Давай присядем, – предложила девушка и потянула Шнайдера к парковой скамье. Он не сопротивлялся – любопытство было слишком велико – и последовал за ней. Там, сделав пару глубоких вдохов, Шмидт начала рассказ:

– Конечно, я сама многого не знаю, но я достаточно наблюдательна, чтобы сделать свой собственный вывод из того, что мне рассказывала Моника. Она редко касалась тех тем разговора, в которых фигурировали бы ее родители. В общем, ее мать была ревностной католичкой. Я бы сказала, чересчур усердной. И именно это побудило ее после трагедии уйти в монастырь.

Кристоф присвистнул. Девушка кивнула и продолжила:

– Отец ее был домашним тираном. Бил жену, бил дочь… А по пьяни, когда Моника была еще подростком, пытался ее облапать, склонить к инцесту. Ну, конечно, так прямо она мне об этом не рассказывала, но мне пришлось это додумать самой. Ну, с тех самых пор она избегает общества мужчин. Она попросту боится их.

– Психология – тонкое дело, – согласился Шнайдер. – Да, всякие подонки встречаются. Ну, а что дальше? Вроде как ты говорила о какой-то трагедии. Это как-то связано с тем, почему Моника осталась одна?

– Да. Я уже говорила, что миссис Райан ушла в монастырь. Это случилось после того, как ее дочери исполнилось семнадцать. Мистер Райан в один прекрасный день пришел домой пьянее обычного – его ограбили прямо у банкомата, забрали всю наличность, что он успел снять. И он, как среднестатистический обыватель, не забыл налакаться в ближайшем салуне. Моника тогда как раз готовилась к экзаменам – у нее были особые успехи в гуманитарной сфере наук, а ее мать читала. Мужчина устроил скандал, полез с кулаками на жену. Моника попыталась вмешаться, но вся его ярость обрушилась на нее. Пока она лежала избитая, не в силах пошевелиться, ее отец в соседней комнате избивал мать, обзывая ее, вымещая всю злобу. Моя подруга только и смогла, что дотянуться до телефона и вызвать 911. Его тут же повязали. Суд был коротким, и, к тому моменту, когда Моника лежала в больнице, мистер Райан загремел в тюрьму на крайне приличный срок.

– А его жена?

– Ну, насколько я поняла, миссис Райан сбежала из больницы, не пройдя курс лечения. Моника говорит, что она сейчас в одном из ближайших монастырей. И вот, с того самого момента, Райан и не видела своих родителей. Ни разу не навестила их.

Кристоф немного подумал, ковыряя носком туфли камешек, а затем произнес:

– Я могу понять, почему она не навещает отца. Но мать? ..

Ульрика пожала плечами:

– Без понятия. Ты просил рассказать – я рассказала. Моника не сильно-то разговорчива. Группа – это все что у нее есть, и я что-то подозреваю, что и этого она скоро лишится.

– Почему? – удивился мужчина.

– Тори и Джули как-то раз шушукались о том, что неплохо было бы им основать свою группу, чтобы писать песни, музыку и выступать с ними. Однако Сандра предоставляла им место для репетиций, Моника готовила группу к концертам, на пару со мной и той же Джонсон улаживая все бумажные вопросы… Теперь, я подозреваю, группе закрыт путь в гараж. Да и не хочется как-то репетировать там, где произошло убийство.

– Их можно понять, – пробормотал Кристоф, но, встретившись с прищуренными глазами Ульрики, поспешно исправился: – Я за трагедию, а не о межгрупповых терках.

Девушка лукаво улыбнулась, и сердце мужчины сделало кульбит, пропустив очередной удар: он так соскучился по этой улыбке, что на какое-то время даже позабыл, какова она. Нежная, чарующая, обольстительная… Как и та, что сидит рядом.

Взгляд Шнайдера упал на аккуратную клумбу из махровых роз нежно-кремового цвета, и безумная идея, достойная прыщавого подростка, ударом молнии пронзила его сознание. Вскочив с места, Кристоф, воровато оглянувшись, аккуратно надломил стебель ближайшей к нему розы, напрочь игнорируя изумленный возглас кареглазой шатенки, которой она предназначалась.

Вернувшись на место и протянув Ульрике цветок, благоухающий густым ароматом, но с истерзанным стеблем, мужчина чмокнул визави в щеку и произнес:

– Это тебе!

– А с чего бы это вы, герр Шнайдер, обрываете клумбу, как шкодливый подросток? – и снова улыбка, от которой хочется прыгать. Или взлететь.

– Просто так!

– Хм… ну, ладно. Теперь, пожалуй, мне надо домой.

– Я провожу, – что ж, именно такого ответа и ожидала Ульрика, да и Кристоф не был готов расставаться с ней.

«Не сегодня. Не сейчас. Не в этом мире» – пролетела мысль, когда пара двинулась прочь из парка, к дому Шмидт.

***

Дверь захлопнулась, и Ули, не снимая туфелек, звонко цокая по полу, побежала искать вазу. Кристоф снял свою обувь и аккуратно поставил на полочку. Задумался, что ни разу так не поступал, пожал плечами и пошел в гостиную. Девушка уже налила воду в простую стеклянную вазочку без рисунка, растворила в ней таблетку аспирина (чтобы цветок дольше стоял) и взяла в руки стебель.

– Ай, черт! – воскликнула она, выронив цветок и уставившись на уколотый острым шипом палец, на котором уже выступила алая капелька крови. Тихо застонав от собственной неосторожности, Шмидт повернулась в поисках аптечки, но наткнулась на Шнайдера, стоящего прямо за ее спиной. – Ой, извини, я тебя не…

Кристоф взял ладонь Ульрики и поднес ее к губам, снимая поцелуем бусинку крови. Это был настолько интимный жест, что девушка вспыхнула, но руку не убрала. Губы Шнайдера, казалось, оставляли на ее коже огненный след, убирая зудящую боль от укола и оставляя взамен будоражащие нервы ощущения – словно сотни маленьких иголочек пробирают от кончиков пальцев до корней волос. Не останавливаясь на достигнутом, мужчина легонько провел губами по ладони, нежной коже запястья, где учащенно бился пульс…

Когда он поднял голову, Ульрика смотрела на него затуманенными глазами, в которых одновременно читались и изумление, и смущение, и страсть. Желание пересилило здравый смысл, и Кристоф притянул девушку к себе, властно положил руку на тонкую талию. Его губы завладели ее, и Шмидт, потянувшись навстречу, всем телом прижалась к мужчине, обняв его за шею. Ощущения, полные нежности и игривой ласки, накрыли девушку с головой. Мужчина словно играл с ней, покусывая нижнюю губу, проводя по ней языком, затем снова вторгаясь во влажные глубины. И Ульрика отдавала всю себя, податливо прижимаясь и бездумно перебирая волнистые жесткие пряди волос Шнайдера.

Кристоф на мгновение оторвался от губ, чтобы продолжить покрывать легкими поцелуями лицо возлюбленной, спустился ниже, покусывая шею. Девушка откинула голову назад, закусив губу. Полные экстаза и предвкушения ощущения застилали взгляд, обещая продолжение. А когда Шнайдер долгим поцелуем впился в нежное основание шеи у плеча, все было позабыто. Все, кроме этого мужчины, сумевшего воспламенить ее.

Словно читая ее мысли, Кристоф поднял Ульрику на руки и понес ее в спальню. Уложив ее на край кровати, он устроился сверху, поглаживая ее лицо руками и нежно целуя. Затем он снова спустился к шее, поцеловал трепещущую выемку между ключицами и, чуть оттянув эластичный ворот черной футболки, осыпал поцелуями открывшийся участок обнаженной кожи. Девушка задвигалась под ним, пытаясь освободиться от сковывающей движения одежды. Шнайдер помог ей, и вот футболка уже отброшена в сторону, открывая взгляду мужчины полные груди, чуть приподнятые чашечками бюстгальтера. Кристоф чуть сжал их, а затем провел языком по нежной сливочно-белой коже, словно пробуя ее на вкус. Ульрика провела ладонью по его лицу и голове, словно поощряя дальнейшие действия, и мужчина, словно вспомнив что-то, поспешно снял с себя футболку. Прикосновения обнаженной мужской кожи к женской, еще прохладной, были поистине божественными. Девушка чувствовала, как ее груди и живота касаются курчавые мужские волосы, и от этого ее возбуждение только росло. Она не сдержала стон, чуть выгнувшись в его объятиях, и Кристоф усмехнулся: это был знак, что он движется в верном направлении.

Двинувшись ниже, к плоскому животу, Шнайдер наткнулся на резинку черных леггинсов. Немного поиграв с ней, мимолетными движениями касаясь кожи живота, он стянул и их. Ульрика помогла ему сначала со своей одеждой, а затем и с его джинсами, всего на мгновение ощутив мощь его возбуждения. Когда вся одежда, кроме белья, уже валялась бесформенной кучкой на полу, Шмидт внезапно перехватила инициативу, оказавшись сверху. Сквозь тонкую ткань ощущая напряжение мужчины, она провела руками по коротким курчавым волосам на мужской груди, и наклонилась, чтобы поцеловать его. Водопад каштановых волос накрыл Кристофа, и он задохнулся от пыла, с которым его целовала девушка, и от нежного жасминового аромата, окружившего ее.

Ульрика ноготками пощекотала коричневые соски мужчины, и он, с тихим рычанием перевернувшись, подмял ее под себя:

– Что ты делаешь… – прошептал он ей, обдавая ухо горячим дыханием. Одним щелчком расстегнув застежку бюстгальтера, находившуюся, к счастью, впереди, Шнайдер освободил упругие груди, тут же обхаживая их языком и пальцами.

Ульрика от экстаза закусила губу так, что почувствовала во рту привкус крови. Она уже хотела большего, все ее естество вопило об этом. И снова Кристоф понял ее намеки, поглаживая округлые бедра, поигрывая тоненькой кромкой стрингов. Мгновение – и девушка лежит среди простыней абсолютно обнаженная. Чуть согнув ее ноги в коленях, мужчина занялся ее внутренней поверхностью бедер, поглаживая, целуя, проводя языком. И Ульрика буквально воспарила от этих ощущений, забыв даже о том, кто она. Только телесные ощущения, только мужчина рядом с ней.

И тут он отстранился. Девушка почувствовала, что снова вернулась в реальность. Чувство опустошенности, неудовлетворение нахлынуло на нее, но всего на миг. Ведь именно тогда они слились в одно целое, и мир взорвался на тысячу сияющих осколков…

***

Они лежали рядом, прикрытые тонкой влажной простыней. Ульрика удобно устроилась на его мерно вздымающейся груди, а Кристоф приобнимал ее за плечи, кончиками пальцев поглаживая кожу. Испарина на их телах давно высохла, но удовлетворение от произошедшего до сих пор их не покидало.

Шмидт первая подняла голову и, улыбаясь, посмотрела на Шнайдера:

– Это было нечто.

– Я и сам не ожидал, что будет так…

– Так волнующе, страстно и…

– …неожиданно, – закончил за нее мужчина и снова перевернул ее, оказавшись сверху. Ульрика устремила на него свои смеющиеся, сияющие глаза, и Кристофа снова словно опалило огнем:

– Я люблю тебя… – прошептал он прямо ей в губы, прежде чем они снова начали второй раунд.

***

Флаке сидел на кровати в своем номере, нервно перебирая пальцами. Ему было откровенно скучно.

«Ни Пауль, ни Олли, ни даже Дум не вернулись со своих гулянок. Тилль и Риха надираются в баре. А я что? Должен встречать счастливых влюбленных с чашечкой горячего кофе?»

Кристиан хмыкнул и поднялся с места. Поправив очки, он решительно двинулся в сторону двери.

– Пойду прогуляюсь, – буркнул он себе под нос и вышел из номера, напоследок громко хлопнув дверью.

========== А поутру они проснулись… ==========

Моника проснулась на рассвете. Сладко потянувшись, она привычно выключила будильник и села на кровати, припоминая, что же произошло вчера. Тут же неглубокая складка прорезала ее переносицу, едва из гостиной послышался звук приглушенного храпа. Однако девушка тут же успокоилась, вспомнив, что там, на диванчике, примостил свои телеса Пауль. Она с улыбкой вспомнила, как после ужина уговаривала его остаться в гостиной, сославшись на то, что к вечеру у нее болела голова. Совесть по этому поводу не мучила Райан – голова в районе затылка и впрямь болела. Такое часто наблюдается: чем бы ты ни болел, что бы у тебя ни болело – к вечеру становится хуже, да так, что караул кричи.

Девушка резво подскочила, заправила постель и, бросив беглый взгляд на часы, побежала в ванную и собираться на работу. Она не особо утруждала себя ходьбой на цыпочках – наоборот, было бы здорово, если бы Ландерс тоже поднялся. Но мужчина сладко похрапывал на диване, напрочь игнорируя все звуки, издаваемые Райан в процессе сбора.

Наконец, когда до выхода оставалось еще пятнадцать минут, Моника принялась будить спящего музыканта. Резко раздвинув шторы и впуская в квартиру солнечный свет, она пропела:

– Проснись и пой, Пауль, он же Хайко, он же Хирше, он же Ландерс!

Мужчина недовольно застонал и, приоткрыв один глаз, пробормотал, прикрывая лицо ладонью, словно козырьком:

– Издеваешься?

– Ага! – жизнерадостно подтвердила Райан, взбираясь с ногами на диван и становясь на четвереньки, нависая таким образом над сонным мужчиной. Солнечный свет, вливающийся в окно, словно ореолом осветил выбившиеся из хвостика волосы девушки, создав видения нимба.

– Ты прямо как ангел, – промурлыкал ритм-гитарист, протягивая руки, но Моника ловко избежала его объятий.

– Ну, я бы так не сказала. Встава-а-ай, не то я на работу опоздаю.

– А я тут при чем? – Ландерс приподнялся на локте, нехотя сгоняя с себя остатки сна.

– При том, что я не могу оставить тебя в своей квартире; более того, тебя уже заждался уютный номер в Брейкерсе. Если ты хочешь попасть туда со мной, придется поднять свое бренное тело и потащить вслед за мной, в гостиницу.

– Окей.

Пауль принял сидячее положение и произнес:

– А что мне за это будет?

Моника удивленно вскинула брови:

– А что, тебе нужна премия?

– Да. Хороший утренний поцелуй, – хитро сощурился мужчина, подставляя губы.

– Ну, если только поцелуй… – начала Райан, но Ландерс поспешно и как-то оскорбленно перебил ее:

– На большее я пока не претендую. Более того, ты принижаешь мое достоинство, если считаешь, что я смогу управиться в семь минут.

– А ну-ка помолчи, я насчитываю премию, – проговорила девушка, и комната наполнилась звуками быстрых, но сочных поцелуев.

– Доволен?

– О да-а-а… – протянул Пауль, снова падая на диван.

– Тогда поднимайся, я уже опаздываю.

Моника вскочила и побежала к двери, обуваться. Ландерсу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, напевая «Let me see you stripped».

***

Ульрика тоже проснулась от звонка будильника, успев, однако, быстро вырубить его до того, как он поднял сущий вереск. Стараясь двигаться как можно тише, девушка поднялась с кровати, таща за собой простыню, словно тогу. Тонкая белая ткань соскользнула с тела спящего Кристофа, оставив его в чем мать родила. Не обратив на это внимания, Шмидт принялась собирать с пола небрежно брошенную одежду, стараясь двигаться как можно тише.

Утренняя прохлада, коснувшаяся всей поверхности обнаженной кожи, заставила Шнайдера поежиться от пробежавшего озноба и проснуться.

– Эй, доброе утро, – позвал он шатенку, безуспешно нашаривая, чем бы укрыться.

– Привет, – Ульрика ласково улыбнулась, полуобернувшись к мужчине. Заметив его наготу, она охнула, прикрыв рот ладошкой, а затем засмеялась: – Ой, прости… Вернуть простыню?

– Вернись с простыней, – сделал более выгодное предложение Кристоф, похлопав на пустующее рядом с собой место.

– М-м-м, заманчиво, – промурлыкала Шмидт, глядя на поднимающийся «аргумент» мужчины. – Однако, кто будет за меня сегодня работать, м?

– А пусть бы кто, – равнодушно отмахнулся Шнайдер, протягивая к возлюбленной руки.

– Я серьезно, Шнай. Неужели тебе не хватило ночи?

– Нет, не хватило.

Поняв, что Ули не собирается возвращаться в кровать, Кристоф сам встал и подошел к ней со спины, обхватив обеими руками и прижав к себе. Почувствовав, как к ней приживается горячее мужское естество, Шмидт закатила глаза:

– Кристоф, ты сама настоящая задница! Вот зачем ты это делаешь?

– Вернись в постель, и я тебе покажу, зачем, – прошептал он ей прямо в ухо, целуя шею и плечо.

Развернувшись, Ульрика, что есть сил, толкнула Шнайдера в грудь так, что он приземлился на кровать, а затем упала на него сверху, целуя в губы.

– У нас есть полчаса, прежде чем я начну безбожно опаздывать, – игриво заметила она, покусывая его нижнюю губу.

– Отлично, постараюсь уложиться в срок.

И комната наполнилась шорохом, смешками и полустонами.

***

– Уже уходишь?

Джулия оперлась о дверной косяк, сложив руки на груди и уставившись на мужчину, который уже было открыл входную дверь. Услышав мелодичный голос своей зазнобы, он развернулся и подошел к ней, обхватив ее лицо в ладони и запечатлев на лбу целомудренный поцелуй, никак не вяжущийся с тем, чем они так активно занимались всю ночь.

– Ребят побьют меня, если я не вернусь вовремя.

– Ребята… Вечно эти ребята… – капризно надула губки Майклсон. – Ты им что, мать родная, Ридель?

Оливер —, а это был он – быстрым взглядом окинул маленькую фигурку ритм-гитаристки. Девушка едва доставала ему до груди, и ему казалось, что она похожа на капризного провинившегося ребенка – хоть по духу, хоть по комплекции.

– Маленькая моя, ну хватит дуться, – взяв двумя пальцами подбородок девушки, он задрал ее голову и ласково посмотрел ей в глаза. – Они мои друзья.

– А я кто?

– А ты – моя девушка, – медленно, словно пытаясь донести негласную истину, произнес Ридель.

– А когда все узнают об этом?

Снова-здорово!

– Скоро, золотце мое. Обещаю.

– Ладно-ладно, посмотрим, – лицо Джулии расплылось в довольной, широкой улыбке, и девушка, встав на цыпочки, обхватила шею мужчины обеими руками и, притянув к себе, крепко поцеловала в губы. Бородка Риделя щекотнула лицо, и Майклсон хихикнула, отпуская возлюбленного к друзьям. – Иди. Во сколько сегодня встретимся?

– Часам к шести.

– Окей. Может, успею с репетицией разобраться.

Едва дверь за Оливером закрылась, Джули счастливо вздохнула. И кто бы знал, человек, годившийся ей в отцы да славящийся своей скрытностью, может выделывать такие фертеля, что даже соседи выходили ночью покурить?

Подумав об этом, Майклсон вернулась в спальню, чтобы собраться на учебу. И, да, надо позвонить Тори Роуз…

***

Звонок застал Тори в ванной.

– Алло? – лениво осведомилась она, наблюдая, как зеленая краска с только что намоченных волос тонкой струйкой стекает в слив.

– Халло, Роуз. Идешь на пары?

– А куда деваться-то? – хмыкнула она, выжимая ирокез. – Еще что-нибудь скажешь? Бегом, а то я голову мою…

– Да ничего. Встретимся без двадцати девять у фонтана.

– Не вопрос. Покедова, Майклсон.

Тори быстро бросила трубку и раздраженно вздохнула. Хваленая зеленая краска не оправдала ее надежд, и девушка быстро прикинула, сколько времени должно занять мытье головы, чтобы вся эта зелень нахер исчезла с ее башки.

Снова включив воду, Роуз намылилась с ног до головы. Напевая Du Hast, она не расслышала, как кто-то тихо, кошачьими шагами прошел к ванной. И только тогда, когда душевые занавеси раздернулись, Тори, взяв особо резкую ноту, от испуга приземлилась на дно душевой.

– Офигела? Закрой нафиг, дует!

– Спинку потереть? – елейным голоском осведомилась Нэнси Макгуайр, пожирая взглядом покрытое мыльной пеной тело гитаристки.

– Я быстрей справлюсь сама, спасибо, – буркнула Тори, стараясь не смотреть на пассию, с которой она провела прошлую ночь.

Обиженно поджав губы, Макгуайр удалилась, а Роуз принялась с двойным усердием намыливать свое тело.

Да, так уж получилось, что самую брутальную участницу группы Моники никогда не тянуло в сторону мужчин. Тори Роуз была лесбиянкой, и красивую девушку она предпочитала любому сексапильному парню. Она нервничала, когда видела других девушек из группы, ее съедало потаенное пламя, когда Тори, когда ее никто не видел, оценивала размеры бюста коллег, длину их ног и упругость задниц. Понимая, что не может получить их, а в особенности аппетитную Джулию, она бесилась, взрывалась, словно пороховая бочка, но ничего не могла изменить. Отвращение к мужскому полу в целом стало ее второй натурой, и Роуз только и оставалось, что смириться с этим.

========== Все в наших руках ==========

Такси с Кристофом и Ульрикой подъехало как раз к тому моменту, когда Пауль и Моника чуть ли не бегом приближались к массивным кованым воротам отеля. Парадокс: те, кто действительно опаздывал, то бишь Шнай и Шмидт, с ленцой, в обнимочку пошли по мощеной дорожке, в то время как ритм-гитарист и блондинка, имея в запасе десять минут, но не имея денег, неслись во весь опор пешком. В итоге, обе парочки встретились у дверей Брейкерса.

– О, привет, – хором произнесли все четверо, тут же рассмеявшись такому стечению обстоятельств.

– Ну, судя по всему, ночь проводили вы не в отеле, – сделала заключение Райан, внимательно посмотрев на Ульрику и Кристофа.

– Аналогично, – подмигнул барабанщик Паулю и получил в ответ такой же знак.

– Да, обмен любезностями – это, конечно, здорово, но мы с Моникой опаздываем на работу. Администратор с нас скальп снимет, если мы сейчас же не переступим порог.

Чмокнув на прощание Шнайдера, Шмидт потянула Райан за рукав по направлению к регистрационной стойке, чтобы показаться начальству, а затем девушки направились к подсобке, где хранилась их униформа.

– Так вы теперь вместе? С Паулем? – поинтересовалась Ульрика, завязывая белоснежный передник.

– Что-то вроде, – неопределенно ответила Моника, снимая с верхней полки шкафа косынку горничной. – А вы с Кристофом?

– Все в полном ажуре!

Шмидт повернулась к подруге с сияющим лицом, успев заметить, однако, как легкая горечь в сером взгляде Райан сменилась теплом и радушием. Это слегка озадачило шатенку, но она не придала этому значения.

– Кажется, я влюбилась, Моник, – доверительно сообщила Ульрика, переобуваясь.

– Вот как? – бесцветно спросила девушка, слегка нахмурившись.

Улыбка сразу же сползла с лица Шмидт, уступив место легкому беспокойству:

– С тобой все в порядке? Ты какая-то странная сегодня…

– Мне нехорошо, – пожаловалась Моника. Ее бледное лицо и чуть дрожащие губы выдавали ее страдания с головой. Ульрика хлопнула себя ладонью по лбу:

– Боже, я идиотка. Как же я могла забыть, что у тебя сотрясение? Может, пойдешь, отпросишься?

– Пожалуй, так я и сделаю, – Райан решительным движением сняла головной убор и повернулась к Шмидт. – Ладно, Ули, удачи на работе.

– Окей. Я заеду вечером, —, но эти слова донеслись уже в спину Монике.

Девушка нахмурилась. Что-то в поведении Райан ее настораживало, и она не могла понять, что именно. Интуиция нашептала ей, что дело вовсе не в головной боли, а в чем-то ином. Хотя и травму не стоило сбрасывать со счетов. Пожав плечами, Ульрика вышла из подсобки и направилась на свой четвертый этаж.

***

Моника выскочила из Брейкерса, с облегчением отметив, что Пауля нет у дверей и вздохнула, прижавшись лбом к шероховатому сайдингу фасада. Затем, отдышавшись и уняв подкатившую к горлу тошноту, девушка двинулась прочь. Ноги сами несли ее к гаражу Сандры, ведь на интуитивном уровне Райан ощущала, что происходит что-то такое, о чем ей явно стоит знать.

Она подошла как раз к тому моменту, как хмурые ребята в фирменных зеленых комбинезонах грузчиков вытаскивали из гаража ударную установку Ульрики. Сердце Моники, казалось, пропустило один удар, и она, забыв обо всем, бросилась к ним навстречу:

– Что вы делаете? – грубее, чем следовало, спросила Райан, чувствуя, как пересыхает у нее в горле.

– Нас наняли, чтобы вытащить эти вещи из гаража, – один из грузчиков, здоровенный детина с волосатыми, как у гориллы, руками, все же соизволил обратить внимание на взволнованную девушку с прижатой к груди рукой. Он тут же указал на синтезатор, лежащий прямо на земле, и черную гитару Тори, которую она никогда не забирала с собой.

– Кто вас нанял?

– Заказчик – мистер Джонсон.

– Вот как… – пролепетала девушка и беспомощно оглянулась. С этими вещами надо было что-то делать. Но что? Она могла бы забрать гитару с собой, на худой конец, погрузить синтезатор в такси и отвезти по месту назначения, но барабаны?!

Голова теперь просто раскалывалась, и Моника присела на корточки, закрыв голову руками. Это был конец. Эмоции распирали ее, противоречивые чувства давили на мозг, усиливая приступы дурноты.

Она не знала, сколько просидела так, но когда ее коснулась теплая ладонь, она вздрогнула и подняла голову. На нее с искренним сочувствием смотрела Джулия:

– Я не знала, что ты будешь здесь… Как ты узнала?

– Я… не знаю. Просто почувствовала – и все, – ответила Райан, поднимаясь. – Это что – конец?

– Полагаю, да. Со смертью Санни мы лишились не только места репетиций, но и доступа в клуб. Роули в тюрьме, так что в «Night Florida» нам тоже путь заказан.

– Как же так? – прошептала Моника. – Как?!

Из ее глаз брызнули слезы, и блондинка бросилась прочь от гаража, напрочь забыв об инструментах, которые, кстати говоря, уже начали грузить в большую машину. Ей сейчас больше всего на свете хотелось оказаться дома, расслабиться, поспать, чтобы хоть как-то смириться с этой потерей. Теперь у нее не осталось ничего: ни родных, ни группы. Ноль. Пустота.

***

– Алло, Шелл? Привет, это я, Фрай. Слушай, не желаешь ли сходить на ланч? Говорят, подвезли свеженьких пончиков. Ага, понял. Все, до встречи…

Макс бросил трубку и вздохнул, ероша короткие темные волосы. Затем, поднявшись со стула, подхватил со спинки свой бежевый пиджак и вышел, направляясь к столовой их полицейского участка.

Грузного Брендана криминалист увидел сразу. Детектив, с трудом уместивший свое раздутое тело в пластиковом кресле, уже сидел с заказом, поедая хваленые пончики и запивая их крепким черным кофе.

– Надеюсь, кофе без сахара? – поинтересовался Фрай, бросив пиджак в соседнее кресло. Шелл кивнул:

– Куда уж мне, – хохотнул детектив, похлопав себя по животу. – Ты-то чего? Рассказывай.

– Да, в принципе, ничего. Я так понял, дело не двигается с мертвой точки, и этот парнишка, Роули, до сих пор сидит в камере?

Брендан кивнул и вытер испачканные в глазури пальцы о салфетку:

– Никак не можем схватить его за жопу. Не признается, что это он убил Джей Пи.

– Может, стоит к нему прислушаться? – осторожно осведомился Макс.

– Ха, если бы мы прислушивались к каждому преступнику, все тюрьмы снесли бы за ненадобностью, – Шелл побарабанил пальцами-сосисками по пластиковой столешнице и добавил: – А что? Раскопал что-нибудь интересное, что могло бы помочь следствию?

– Возможно, – туманно ответил Фрай. – Я работаю над этим, – поспешно исправился криминалист, увидев заинтересованный взгляд детектива.

– О как, – поднял брови Брендан. – Кстати, я снова провел несколько неофициальных допросов мисс Майклсон и мисс Роуз, проверил их алиби. Они чисты. Твою мать, они все чисты! И где же искать виновного?

– Спокойно, детектив, спокойно. Вы обязательно найдете решение, я в этом уверен, – заверил коллегу Макс и перевел тему разговора в нейтральное русло. Шелл расслабился, и даже принялся травить анекдоты, смеясь от своих же шуток. Фрай поддакивал ему, кивая головой, но в его зеленых глазах застыла настороженность. Криминалист будто чего-то ждал, причем свое нетерпение он тщательно скрывал за натянутой улыбкой и короткими смешками. Брендан, поглощая уже пятый пончик, не замечал этого.

Наконец, мобильный Макса заиграл какую-то незатейливую мелодию, и Фрай, встрепенувшись, посмотрел на экран телефона. И тут его лоб прорезала неглубокая складка:

– Мне пора бежать.

– Что, важный звонок? – добродушно поинтересовался Шелл.

– Э… Да. Нужно забрать у коронера отчет. Еще увидимся!

Криминалист схватил свой пиджак и, прижимая его к груди, выскочил чуть ли не бегом из столовой. Детектив пожал плечами и снова принялся за мучное.

«Да! Да!» – внутренне ликовал Макс, пересекая аллею. Его план сработал, и теперь пухлая папка с делом «Зверя» Палм-Бич приятно грела ему грудь. Криминалист знал о манечке детектива – всегда и везде носить с собой дело, над которым работал. Вот и сейчас, искренне понадеявшись, что Брендан не изменит своей привычке, Фрай сделал ход конем, договорившись о встрече в кафе и заведя будильник на определенное время, выдав его за телефонный звонок. И все прошло, как по маслу.

Криминалист хотел лично заняться этим делом, и к черту последствия! Шелл пренебрегал своими обязанностями, а Макс хотел показать себя, проявить смекалку, ведь он чувствовал: решение где-то близко. Стоит протянуть руку и схватить. И тогда бедолагу Роули освободят, а настоящий убийца сядет за решетку. Молодой специалист был искренне уверен, что убийства Александры Джонсон и Джулии Полсон, по прозвищу Джей Пи, были как-то связаны, и что убийца – одна из четырех оставшихся в живых девчонок: Ульрика, Моника, Тори, Джули. Но кто из них? И каков мотив?

Занятый своими размышлениями и абсолютно не разбирая дороги, Макс не заметил, как налетел на кого-то, столкнувшись нос к носу. Папка выскользнула из его рук, и бланки протоколов, фотографии с мест преступления и вещдоков, отчеты коронера – все полетело на землю. Негромко выругавшись, Фрай принялся поднимать. Человек, на которого он наткнулся, стал помогать ему. Криминалист поднял взгляд, чтобы извиниться за свою неуклюжесть и поблагодарить незнакомца, и встретился с серым взглядом Кристофа Шнайдера, барабанщика одного из его любимых групп.