Текст книги "Потерянный во тьме (СИ)"

Автор книги: Schneewolf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Очнулся привязанным к кровати и ужасно испугался бы, если бы мир не казался таким замедленным и сонным. А точнее говоря, это он сам был заторможенным. Похоже, ему столько успокоительного вкололи, что хватило бы и лося усыпить. Судя по широкой полосе света, что падал из окна на стену, время перевалило далеко за полдень. Наверное, он проспал несколько часов. Рамси попытался приподняться, попробовал пошевелить руками, проверяя ремни на прочность. Безрезультатно. Видно, санитары знали своё дело. Ему не пришлось долго скучать в одиночестве, дверь отворилась и зашли двое. Скорее всего, это и были те, кто его привязывал. Два санитара в бледно-голубой форме.

– Ну, что, пацан, успокоился? – спросил один из них, наклонившись к нему.

– Да, – поспешно вытолкнул Рамси. Голос был хриплым со сна, а в голове всё ещё летали обрывки тумана. Решил быть «хорошим мальчиком», потому как привязанным оставаться не хотел.

Санитары переглянулись и освободили его. Один из них ушёл, но вскоре вернулся с обедом или ужином. Рамси не знал, который сейчас час. Второй – пожилой мужик со светлой щёткой усов над верхней губой и высокими залысинами, остался в палате. Присел на стул и кивнул.

– Ешь. За тобой карета прикатила уже, так что ты переезжаешь, – оповестил санитар.

– Куда? – Рамси сел на кровати и потёр лицо ладонями. Всё ещё чувствовал себя сонным и ничего не мог взять в толк.

Санитар не стал отвечать на вопрос, только бросил на него странный взгляд: и брезгливый и сочувственный. Рамси, правда, этого не понял, нахмурился и посмотрел в свою тарелку. Каша и тосты – еда не очень заинтересовала. Похоже, завтрак и ужин выглядели одинаково в этой больнице.

– Давай поживее, пацан, до завтрака тебе больше ничего не светит.

Санитар дождался, пока он поест, а потом отвёл вниз, в вестибюль. Другой принёс одежду и остальные вещи. В своём привычном облачении: в раммштайновском костюме, Рамси чувствовал себя увереннее. Разгладил рисунок на футболке, позвенел монетами в кармане, достал из-под футболки и сжал в кулаке амулет, подаренный Сказкой на день рождения, а затем повертел сувенирную зажигалку в руках. Все эти вещи казались такими привычными, родными. Защищали от враждебного мира, словно волшебная кольчуга, придавали уверенности и оберегали от зла. В машине ехали долго, Рамси даже успел задремать. Действие успокоительного ещё не прошло и потому, почти всю дорогу он проспал. Сгустились сумерки, когда подъехали к высоким кованым воротам. Из машины его вывели двое санитаров, держа под руки. Рамси тряхнул головой и прищурился, так как свет фар слепил глаза. Думал, что это интернат или ещё что в таком духе. Но блеснувшая под фонарём табличка разнесла его догадки в пыль. «Детская психиатрическая лечебница имени…» – дочитать он не успел, потому что ворота отворились, и санитары поволокли его внутрь. Теперь Рамси действительно испугался не на шутку. Пробовал вырваться, но куда там. Кажется, даже дыхание сбилось, так ему стало плохо. Рамси дёрнулся ещё раз, но железная хватка младшего медперсонала только усилилась. И сколько бы не упирался, всё равно оказался внутри. Когда тяжёлые двери больницы захлопнулись, Рамси понял, что это конец – абсолютный крах и полный провал. Как-то резко почувствовал себя уставшим и обессиленным, и даже вовсе не сопротивлялся, когда заставили раздеться и забрали все вещи. И телефон и даже амулет Сказки. Вокруг сновали люди в белых халатах и все чего-то хотели от него. Рамси не хотел ничего вовсе. Санитары помогли переодеться в больничную пижаму, привели в кабинет и усадили на стул. Рамси сцепил руки в кулаки и глядел под ноги. Хотел дотронуться до счастливого амулета, но проведя рукой по горлу, понял, что кожаного шнурка нет. Вспомнил, что амулет отобрали. Женщина за столом о чём-то спрашивала, но её голос хоть и звучал громко и чётко, Рамси совсем ничего не понимал. Его трясло от страха, как в детстве, и он мог лишь мотать головой и пытаться представить, что находится сейчас в другом месте. Его словно парализовало этим ужасом – оказаться в психушке было ещё хуже, чем в подвале. Рамси хотел бы спросить, что он сделал и почему его сюда привезли, но не мог найти в себе сил даже поднять глаза и взглянуть на врача. Время, что провёл в кабинете, казалось ему вечностью, однако, врач так и не смогла добиться от него каких-либо ответов или вообще, любых слов.

 – Ты понимаешь, где ты находишься? – спросила доктор, облокотившись на стол.

Рамси покачал головой. Хотел сказать: «да», но почему-то не смог заставить себя вытолкнуть хоть слово. Говорить с ней было страшно, как будто думал, что этим лишь усугубит ситуацию. На самом деле в тот момент не думал ни о чём, а лишь ощущал всепоглощающий ужас и бессилие. Словно тонул в тёмной воде, и тяжёлые волны паники захлёстывали одна за другой, затягивая в глубокую пучину безысходности. Врач с задумчивым видом поглядела на него, поправила очки на носу и стала делать записи в только что заведённой карте. А затем пришёл санитар и увёл его в палату. Рамси всё ещё пребывал в прострации и послушно переставлял ноги, когда санитар тянул его за локоть. Однако, первая палата произвела на него неизгладимое впечатление. Такое, что захотелось просто разбить окно и выпрыгнуть наружу, несмотря на второй этаж. Но на окнах были решётки.

– Располагайся, – санитар качнул головой, указав подбородком на крайнюю слева кровать. Пару минут спустя вернулся с постельным бельём и помог заправить постель. Рамси так и стоял в ступоре, пока санитар не усадил на койку.

Больничный надзиратель ушёл, а дверь осталась открытой. Там в коридоре находилась вторая палата и пост медсестры, а ещё туалет и душ. Дальше пути не было – двери запирались на ключ. Некоторое время Рамси просто лежал, отвернувшись к стене. Пожалуй, облупившаяся краска была приятнее вида соседей по палате. Их оказалось пятеро и большинство из них производили очень много шума. Скакали и визжали как бешенные обезьяны, кидались подушками и прыгали по кроватям. Бесновались, словно дикие звери. А у него так болела голова. Как узнал позже, первую палату, куда поступали все новички так и называли: «зоопарк». От этого дикого шума Рамси чувствовал себя совсем плохо. Он уставал от людей, даже от тех, которые не были ему безразличны, а что уж говорить о посторонних. Самое ужасное, что здесь абсолютно невозможно оказалось остаться в одиночестве и это невыносимо давило на него. Рамси перевернулся и поглядел на своих соседей. Тем троим, что скакали по кроватям, было от десяти до тринадцати лет. Какой-то парень на дальней койке казался чуть старше него. Он сидел, глядя перед собой, и раскачивался на своей кровати, по подбородку текла слюна. Рамси брезгливо поморщился и перевёл взгляд на последнего обитателя «зоопарка», который как раз приблизился к нему. Сутулый, светловолосый парнишка лет четырнадцати: худой и дёрганный. Он почему-то всё время улыбался, словно в этом месте находилось чему радоваться.

– Привет! Меня зовут Винни, как Винни Пух, – истерично рассмеялся мальчишка и протянул руку. – Давай дружить, – тут же предложил он.

– А давай… ты пойдёшь на хуй, – предложил в свою очередь Рамси, вставая с кровати и отодвигая парня с дороги. Не хватало ему ещё заводить друзей в психушке.

Мальчишка, кажется, растерялся, а потом снова заулыбался во весь рот.

– Ты ещё передумаешь, – крикнул вслед, когда Рамси вышел в коридор.

Сначала Рамси бесцельно бродил от двери к окну, надеясь хоть немного сменить обстановку. В этой палате действительно было страшно и противно к тому же. Хотелось побыть одному и привести в порядок свои мысли, придумать какой-нибудь обнадёживающий план действий. В конце концов, медсестра стала как-то подозрительно на него поглядывать, и Рамси решил от греха подальше свалить в уборную – там уж точно можно остаться в одиночестве. Как он выяснил чуть позже, одиночество тоже являлось понятием относительным. Дверь в туалет не запиралась, спасибо и на том, что у кабинок она хотя бы присутствовала, хоть и без защёлки. То, что его удивило больше – это чистота помещения: никаких расписанных стен и грязных луж на полу. Плитка буквально сверкала, а от запаха хлорки подташнивало, но могло быть и хуже, конечно. Рамси наклонился к раковине и умылся, хотел бы поглядеть на себя в зеркало, но его почему-то не наблюдалось. Удивился этому факту и обратил внимание на маленькое окошко под потолком. Оно тоже было зарешечено, хотя туда разве что кошка могла проскользнуть. Когда Рамси вернулся в палату, то Винни снова пристал к нему со своим предложением дружбы.

– Если ещё раз подойдёшь ко мне, то я тебе зубы вышибу, придурок дёрганный! – заявил Рамси, оттолкнув его в сторону.

Мальчишка остановился в двух шагах от него и заулыбался, принялся кивать головой как китайский болванчик.

Совсем скоро объявили отбой и потушили свет в палате. Все эти «бешеные обезьяны» разбрелись по своим койкам. Кажется, даже уснули. А вот Рамси никак не мог заснуть. Раздумывал о том, как же отсюда свалить и желательно поскорее. Хотел выйти в коридор, но дежурная медсестра загнала его в палату, сказала, что ночью надо спать, а не бродить по больнице. Когда, наконец, смог заснуть, то увидел отца. Тот осуждающе качал головой, и говорил, какой же Рамси бестолковый и дурной.

– Забери меня, пожалуйста! Папа, забери меня домой, – кажется, это Рамси пробормотал уже вслух.

Однако, отец оказался глух к его мольбам. Лишь, сказал, что предупреждал, и что Рамси сам во всём виноват. На этом сон оборвался, а новое утро несло в себе только тоску и страх.

====== 12. Круг ======

Комментарий к 12. Круг “Links, rechts, gradeaus –

Du kommst hier nicht mehr raus”.

Налево, направо, прямо –

Ты никогда не выберешься отсюда.

Oomph! “Labyrinth”.

Под утро Рамси приснился сон. Хороший и светлый – кусочек свободы в замкнутом мире, ставшем его пристанищем на ближайшее время.

Горячий белый песок и море, синее как аквамарин, яркий солнечный день и свежий морской бриз. Он шёл к воде, но почему-то никак не мог приблизиться к пенным волнам, топтался на одном месте, как заколдованный, думая о том, что голубая даль лишь мираж. Пронзительная тишина звенела в воздухе, а за спиной шумел влажный сочно-зелёный лес. Тишина, одиночество и покой. Внезапно умиротворяющую идиллию нарушили странные звуки, доносящиеся из леса. Рамси снова хотел пойти к морю, но обернулся, желая узнать, что творится за спиной. Лес не отпускал, а голоса становились громче. Крики диких обезьян, что живут в тропических джунглях, раздавались всё ближе, нарушая безмолвие, и картинка песчаного пляжа разлеталась на части, словно разбитое блюдце праздничного сервиза. Сон оборвался, а голоса остались. Когда Рамси открыл глаза, то увидел Винни, который прыгал на соседней кровати и радостно смеялся. Наверное, радостно – он не был уверен. Расстёгнутая больничная рубашка трепыхалась словно жёлтые крылья гигантской бабочки за спиной. Другие соседи тоже проснулись и носились по кругу с воинственными воплями, как племя древних людей. Сразу захотелось убраться как можно дальше отсюда. После такого бодрящего начала дня градус бреда стремительно поднимался вверх. Дальше следовало умывание под бдительным контролем санитара, который торчал у дверей уборной и следил за тем, как пациенты выполняют утренние процедуры. Правда, тому парню с крайней койки действительно требовалась его помощь. Без зеркала было как-то непривычно, Рамси даже хотел спросить, почему его нет, но потом и сам догадался. Наверняка кто-нибудь из психов захотел бы его разбить. Завтрак притащили в палату, и снова это оказалась мерзкая жидкая овсянка. «Бешеные обезьяны» кидались едой и заляпали стены. Идиота с крайней койки кормил санитар, потому что тот оказался не в состоянии донести ложку до рта. Было противно. Всё это место вызывало отвращение. Рамси старался не глядеть по сторонам, пытался думать о чём-то отвлекающем, но даже воображение дало сбой и не переключалось на какой-либо другой канал. Оно воспроизводило лишь помехи, будто сломанный телевизор. После завтрака «обезьянам» раздали таблетки, а за ним пришёл второй санитар и отвёл в кабинет к врачу. Рамси снова чувствовал себя ужасно, не понимал, чего от него добивается доктор. Какие-то глупые вопросы следовали один за другим, потом были тесты. Это напоминало его беседы с школьным психологом – Человеком. Рамси усмехнулся, подумав об этом, казалось, что всё это было где-то в другой жизни, все прошлые проблемы выглядели мелкими по сравнению с тем, что происходило с ним сейчас. Сосредоточиться на вопросах и этих бессмысленных тестах оказалось сложно, конечно, Рамси считал, что это просто ерунда, и потому отвечал наугад, совсем не вникая в суть. Уже не верил, что это поможет выбраться отсюда. Но сдаваться не планировал, продолжал искать выход из этого лабиринта ужасов. Однако, ничего не придумал пока.

– Можешь рассказать мне про демона? Как он выглядит? – этот вопрос выбил из колеи. Доктор перебирал бумаги и стучал карандашом по столу. До этого он говорил о том, какое прекрасное в этом году лето.

– Что? – Рамси поднялся со стула и покачал головой. – Не понимаю, о чём вы говорите.

– Как часто ты его видишь? – не унимался доктор. Он словно и не слушал вовсе, лишь жестом указал сесть на место.

Рамси оглянулся на запертую дверь, посмотрел на зарешеченное окно и вздохнул. Опустился на стул и уставился в пол. Зачем его вообще о чём-то спрашивают, если вовсе не слушают?

– Нет никакого демона. Когда меня выпустят отсюда? –  должен был хотя бы попытаться узнать это.

– Выпустят, когда вылечат, – пообещал доктор. Снова пролистал записи и хмыкнул.

Рамси разозлился. Этот грёбаный психиатр выглядел таким самодовольным всезнайкой.

– Допустим, демона нет. Ты помнишь, как сюда попал?

– Окно разбил. Разозлился. Не знаю, хотел уйти, а меня не отпускали, – пробормотал Рамси.

На самом деле воспоминание было покрыто туманом, и сколько бы не силился воспроизвести его в памяти – ничего не выходило. Только голова разболелась и на душе стало тревожно. Он совсем не понимал, что должен сказать. Уж, конечно, не правду, но что тогда? Бодрый военный марш прозвучал как гром среди ясного неба. Рамси даже решил, что у дока приёмник в кабинете и поглядел по сторонам. Но ничего похожего на радио не увидел. Доктор вновь стучал карандашом по столу, привлекая внимание. Он сидел вполоборота, закинув ногу на ногу, такой бодрый и участливый, что аж тошно. Стук карандаша не совпадал с ритмом марша, и это очень раздражало.

– Хорошо. Что он обычно говорит?

– Да ничего! Ничего он не говорит!!! Бьёт в свой дурацкий барабан, а потом творится какая-то хуйня!!! Я ни в чём не виноват – это всё из-за Медведя! – Рамси осёкся, понимая, что наговорил лишнего. Не знал, как исправить ситуацию, поэтому просто замолчал. Кажется, этот проклятый психиатр нарочно вывел его из себя. На дальнейшие вопросы Рамси и вовсе не отвечал, поражённый своим провалом и оглушённый маршем. Просто закрыл глаза и мотал головой. Кажется, слышал, как рычал Белый Медведь. «Опять смеётся надо мной – урод!» – подумал Рамси.

Когда Рамси вернулся в палату огорчённый и потерянный, «обезьяны» усердно драили пол. Стены, как видно, уже отмыли. Он не хотел принимать участие в общем «веселье» и, как ни странно, никто не стал заставлять. После уборки всех повели в игровую комнату. Там и, вправду, были игрушки, а на стенде висели рисунки, которые нарисовали пациенты. Верно, им здесь очень скучно. «Обезьяны» принялись беситься, кто-то ползал по полу с игрушечным самосвалом, кто-то чинно сел за стол и рисовал восковыми мелками. Рамси подошёл к окну и прислонился лбом к стеклу, дёргал за пуговицу на рубашке, отрешённо уставившись вдаль. Там за стальным забором находился целый мир, который теперь ему недоступен. Представил, как было бы здорово просто выйти отсюда и отправиться куда угодно. Человек лишённый свободы не может быть счастлив, даже если он заперт во дворце, а чего уж говорить о психушке.

– Что ты делаешь? – Винни появился, словно из ниоткуда, и Рамси вздрогнул, когда отражение этого покорёженного мальчика замаячило в стекле.

– Ничего. Ты давно здесь?

Винни глупо моргал, улыбаясь, наверное, не понял вопроса.

– Ты давно в больнице? – чётко проговорил Рамси.

– Давно? Не знаю. Год, – Винни задумался, а после дёрнул его за рукав и поглядел преданными щенячьими глазами. – Пойдём играть.

– Нет. Не цепляйся ко мне, – Рамси снова отвернулся к окну, но покорёженный мальчик никуда не ушёл, стоял и сопел за спиной. Честное слово, он дал бы ему в лоб, но бить убогого всё же низко. Рамси лишь вздохнул и попытался его игнорировать.

А потом Винни зачем-то сказал, что у него скоро день рождения.

– Бабушка придёт и принесёт мне подарок. Вот такой большой, – разведя руки в стороны, показал он.

– Сколько тебе лет? – Рамси думал, что он ответит тринадцать или четырнадцать, но ошибся.

– Восемнадцать, – заулыбался Винни, прижимая к груди плюшевого зайца. –  Бабушка придёт и у меня будет день рождения, – снова добавил он.

– Ясно. Ну, ты вали, играй, – отослал его Рамси. Даже и не думал, что этот тощий мальчишка, на голову ниже него, а по уровню развития так и вовсе тянущий лет на девять, окажется старше на два года.

День казался бесконечно долгим и однообразным. После обеда всем раздали таблетки, и в этот раз санитар не обделил вниманием и его. Рамси держал их на ладони, гадая, для чего они. Жёлтая и зелёная – весёлая расцветка. Потом поглядел на «обезьян», которые послушно глотали лекарства. Но ему ведь они не нужны – он здоров, в отличие от этих идиотов.

– Открой рот, – санитар повернулся к нему, когда закончил с остальными своими подопечными, чтобы проверить проглотил ли он свои чудодейственные колёса.

Рамси сделал, как он велел, и тот кивнул.

– Молодец.

Рамси опустил зажатые в кулаке таблетки в карман. Хорошо, что на больничной рубашке есть карманы, и санитары не шарят по одежде. Задумался о том, что там начеркал в его карте доктор. К сожалению, в больнице вообще оставалось много времени на размышления, даже чересчур много. Во время тихого часа ему не спалось, но вставать почему-то не разрешали. Очень глупо, но он должен был лежать в кровати и пялиться в потолок. Следующий этап однообразных больничных суток включал в себя прогулку. Больничный двор выглядел совсем неплохо, на самом деле почти не отличался от детской площадки в начальной школе. «Обезьянам» наступило раздолье, и они ползали по детской крепости и висели на качелях. Именно висели, цепляясь за столбы и железные звенья цепей. Кидались песком и орали как бешенные. А у него даже плеера не было, чтобы заглушить этот адский зоопарк. Не осталось при себе часов и телефона, счастливого амулета или хоть чего-то родного, что могло утешить. Отец научил дорожить вещами, а не людьми, и в данной ситуации Рамси оказался бы рад получить назад хоть что-то напоминающее о мире, не закованном оградой. Однако, не раздумывая, отдал бы всё самое дорогое, чтобы выбраться на свободу или хотя бы просто увидеть друзей. Бродил вдоль забора, разыскивая брешь или любой намёк на возможность для побега. Ворота надёжно заперты и охраняются, а частокол высоких и крепких прутьев ограды возвышается, пронзая острыми клиньями чистое голубое небо. Рамси лёг на траву и заложил руки за голову, смотрел на облака, гадая, на что похоже каждое из них. Любил эту игру в детстве. Но сейчас драконы разрушали замки и пожирали принцесс, герои тонули в зыбких болотах вместе с доспехами и лошадьми. Игра скривилась злой насмешкой над его детскими мечтами, преображая сказочных персонажей в жутких монстров и гибнущих рыцарей, бессильных перед злым роком.

Вечером его перевели в другую палату. Сосед оказался всего один – квёлый и апатичный парнишка, который пялился в стену, когда Рамси вошёл. Ровесник или чуть младше. После дёрганного Винни уже не был уверен в том, каков на самом деле возраст соседа. Рамси не стал утруждать себя знакомством, а сразу брякнулся на кровать. Даже порадовало, что парень не стремится завязать разговор. И слюни у него не текут – это тоже преимущество. Кажется, они молчали до самого ужина. А после, когда санитар принёс еду в палату, и оба они уселись за стол, сосед заулыбался и кивнул.

– Меня зовут Жойен. А тебя?

Рамси представился и хотел двинуть стул поближе к столу, но оказалось, что тот привинчен к полу, как, впрочем, и вся мебель в комнате. Отметил, что ужин намного лучше завтрака. Мясо было действительно вкусным, да и тушёные овощи тоже неплохи. Рамси глядел в свою тарелку, а парень начал задвигать про то, что видит будущее. Зря он посчитал, что сосед в адеквате. Когда санитар ушёл, Рамси спросил с насмешкой:

– И что там в будущем?

– Через три часа отбой, – серьёзно ответил Жойен.

Рамси заржал, но, кажется, это не было шуткой.

– За что тебя сюда отправили? – поинтересовался, чуть погодя.

Парень надолго завис. Рамси успел забыть о своём вопросе и подошёл к окну. Вид открывался на задний двор. Довольно интересно, если ты заперт в четырёх стенах. Можно посмотреть, как гоняют на перекур санитары, или как таскают в прачечную тюки с грязным бельём, как толстый полосатый кот, прикормленный столовскими работниками, охотится на голубей. В общем, жизнь за окном пестрела событиями.

– Открыл портал в другой мир. Волшебный: с эльфами и великанами. Там феи, сказочные звери и цветущие сады. Только избранные могут туда попасть. Я – избранный. Понимаешь? – вдохновенно вещал Жойен за его спиной.

– Охренеть! – Рамси обернулся с ухмылкой. – И где же портал в этот чудесный мир?

– Да где угодно, – Жойен вскочил с кровати и взмахнул руками, словно хотел взлететь. – Может быть, за этой дверью, – указал он на дверь палаты.

– Ага. Точно, – хмыкнул Рамси.

– Когда родители узнали о том, что я избранный – они почему-то огорчились и отправили меня сюда. Теперь я не могу найти портал и почти не вижу фей, – вмиг погрустнел Жойен. – Раньше у меня были специальные таблетки – волшебные, они расширяют сознание и помогают открывать новые миры. Но больше я их не пью. Родители расстроились, когда узнали о них.

– Ясно, – пробормотал Рамси, опустившись на кровать. Недолго размышлял о том, что это за «вещества расширяющие сознания и открывающие новые миры». Даже и не думал, что от колёс можно поехать, но поглядев на своего соседа, который упоённо расписывал чудесный мир фей, убедился в обратном.

Что ж, может быть, Жойен и не был избранным, но будущее он предсказал точно: вскоре наступил отбой. День завершился, чтобы вновь пойти по кругу. Завтрашний был близнецом вчерашнего, и так далее до бесконечности. Ничего не менялось: завтрак, таблетки, уборка, игровая, обед, снова таблетки. Потом тихий час, полдник, прогулка, ужин, таблетки, вечерний просмотр телевизора, дальше три часа мучительной скуки и отбой. День за днём, круг за кругом. Рамси научился определять время без часов. Казалось, что в этом месте всё способствовало тому, чтобы потерять рассудок. Изоляция и рутина. Хорошо хоть в еде присутствовало разнообразие, и санитары работали два через два, а их постные рожи сменяли друг друга. Рамси гадал сколько времени прошло с того момента, как попал сюда. Может, неделя, а может, и месяц. Понял, что должен обратиться к единственному человеку, который сможет его отсюда вызволить. Позвонить можно с общего телефона, видел, что другие так делали. Но… Рамси не помнил номер.

====== 13. Поиски ======

Здание школы выглядело внушительно: тёмно-красный кирпич и высокие фигурные окна – три этажа безупречного порядка нависшего над идеально подстриженным газоном. Обширная территория со стадионом и детской площадкой, а также крохотный цветочный садик, предваряющий вход в главный корпус. Небольшая часовня, расположенная справа от главного здания, указывающая на то, что это образовательное учреждение принадлежит католической церкви.

Теон дожидался отца в приёмной директора и поглядывал на фотографии, грамоты и прочие «достопримечательности», украшающие комнату. Правил в школьном уставе, висящем в золотой рамке на противоположной от него стене, оказалось чрезвычайно много. Ему это не очень понравилось. Отец всё толковал с директором, и Теон принялся от скуки прохаживаться по комнате. Следующим на чём остановился взгляд, оказалась подборка маленьких чёрно-белых рисунков и фотографий, освещающих историю школы. Не сказать, чтобы пришёл в восторг от увиденного. Судя по всему, на протяжении пятидесяти лет (именно столько существовала школа) ученики только и делали, что молились и зубрили предметы как ненормальные. Нет, конечно, наградами за первые места на различных конкурсах и спортивных состязаниях можно было заклеить стены вместо обоев, но радости на лицах ребят на фото не наблюдалось. Пусть школа и выглядела красиво, но являлась какой-то бесконечной каторгой по своей сути. К тому же, Теон не особенно воодушевился всеми этими дополнительными предметами, включающими в себя изучение религиозных догматов. «Это ведь придётся ходить на службу каждую неделю!» – пронеслось у него в голове. На самом деле, он и не предполагал, что вовсе не каждую неделю, а каждый день. Теон продолжал вникать в историю школы по средствам заметок и фотографий, когда Грейджой-старший с недовольным лицом вышел из кабинета. «Совсем зажрались сволочи!» – процедил он сквозь зубы. А после положил руку Теону на плечо.

– Пойдём, сынок. У нас собеседование в другой школе, – нарочно громче заявил Бейлон.

Теон оторвался от созерцания исторических заметок и последовал за отцом. Он и сам был рад, что его не приняли.

– Папа, а что они сказали? – поинтересовался Теон, едва они ступили на крыльцо.

– Что сказали? – раздражённо бросил Бейлон. – Плати деньги и будешь учиться в их элитной школе. Одни поборы каждый месяц, и это ещё не гарантирует, что они тебя не выкинут при первой возможности! – заметил он, закурив. – Строят из себя святую добродетель, а сами только и думают о деньгах и о том, как запудрить детям мозги всякой чушью.

– Ага. Мне там тоже не понравилось, – тут же поддержал отца Теон. – А ещё они там детей били розгами, я прочитал, что только в восемьдесят шестом году отменили телесные наказания, – сообщил он, припоминая информацию из заметки. Это ведь было не так давно. – Пап, а вас били в школе?

– В начальной нет, а когда я в среднюю пошёл, то в нашей школе уже отменили наказания. Вообще, могли линейкой по рукам вытянуть, если безобразничаешь на уроке, – Бейлон отбросил окурок, и почесал щетину, задумавшись. – Но розгами не били, по крайней мере, у нас. В некоторых школах и такое бывало. Ну, а когда младшие учились, почти везде запретили телесные наказания.

Теон долго размышлял над этой информацией. Конечно, отцу много лет, но всё же события его детства не казались столь уж далёкой стариной. Какие же дикие обычаи были в ходу буквально полвека назад! Теон ужаснулся этим традициям и порадовался тому, что теперь их искоренили. Вторая школа выглядела не так помпезно. Обыкновенное сине-жёлтое здание в стиле модерн с широкими окнами и цветами на подоконниках. Имелся большой двор с различными спортивными снарядами и тренажёрами, а за школой располагалась оранжерея, где все желающие ученики могли заняться цветоводством и садоводством. Отец отправился беседовать с директором, а Теон бродил по двору: успел повисеть на турнике и покачаться на качелях, и даже сообразить себе планы на вечер по средствам смс сообщения. Здесь понравилось больше, по крайней мере, на первый взгляд школа казалась не столь замороченной на дисциплине и религии, как прошлая. В конце концов, она была обычной – светской. Когда Бейлон вновь появился на крыльце, Теон насупился, потому как отец выглядел крайне раздосадованным.

– И что там? – крикнул Теон издалека, поднимаясь с качелей.

– У них, видите ли, престижная школа – все сплошь гении и вундеркинды, – сказал Бейлон, раздражённо взмахнув рукой. – А у тебя очень низкие баллы и плохие результаты по экзаменам. Они тебя не возьмут в этот инкубатор будущих лауреатов Нобелевской премии. А ну их к чёрту! – Грейджой-старший вновь махнул рукой и кивнул сам себе. Он полдня потратил на бессмысленное хождение по району и ругань с сотрудниками школьной администрации.

Настроение у него в конец испортилось, и он готов был уже отпустить сына на все четыре стороны и отправиться в бар, чтобы вознаградить себя за такой нервный день. Пусть на часах едва пробило два – его это вовсе не смущало.

Теон тем временем топтался рядом с сигаретой в зубах и задумчиво глядел вдаль. Кажется, закончились уже все школы, что располагались в дальней или ближней части района. Из большинства его выгнали и почему-то не хотели брать назад. Те же, что они исследовали сегодня, оказались неподходящими. Похоже, что всё же придётся мотаться в какие-то невообразимые дали. Теон вовсе не был этим доволен. Специально сказал отцу, что хочет учиться поближе к дому. Лучше всего, чтобы можно было ходить пешком. За весь прошлый год поездки порядком осточертели. Отец отвлёк его от раздумий.

– Теон! Ты совсем уже обнаглел?! Я тебе говорил, чтобы ты не позорил меня при посторонних! – Бейлон выбил сигарету у него из рук и разразился нецензурной тирадой.

Теон опустил глаза.

– Прости. Задумался просто. Может, ты не будешь орать на улице? На нас люди смотрят, – заявил он, обратив внимание на крыльцо, на котором появились работники школьной администрации.

– Ни стыда, ни совести, негодяй! Ещё и смеешь рот отцу затыкать! – Бейлон всё распалялся и Теон пожалел, что вздумал выступать. Надо было просто извиниться, и тогда бы он успокоился намного быстрее.

Они покинули школьный двор, и Теон брёл, опустив голову, за отцом.

– Никаких карманных денег на этой неделе, – объявил Бейлон в заключении своего монолога. – Всё равно спускаешь на всякую ерунду.

Теон промолчал, понимая, что не стоит возражать и провоцировать отца дальше. Когда он в таком настроении, то любая неосторожно брошенная фраза может вывести его из себя.

– Я пойду гулять? Мы всё равно уже все школы обошли, – осторожно решил разведать обстановку Теон.

Грейджой-старший взглянул на часы и хмыкнул:

– Не все ещё, – видимо, его проняла роль ответственного родителя, и он решил идти до конца.

 – Папа, это какой-то сарай! – воскликнул Теон, когда они оказались перед покосившимися воротами внутреннего двора.

Это было обычное современное здание без каких-либо архитектурных изысков. Серые панельные стены покрывали граффити, словно наскальная живопись, а сломанная карусель скрипела, потревоженная ветром. По двору, как перекати-поле метался жёлтый пакет из супермаркета, а ступени крыльца оказались разбиты и залиты зелёной краской. Теон ошалевшим взглядом окинул всю эту «красоту». Бейлон нахмурился и хмыкнул, но решительно двинулся внутрь.