Текст книги "Как я провела лето (СИ)"

Автор книги: Sandy van Hiden

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Потом он пошел к машине, взял бутылку с водой. Плеснул воды себе в лицо – стало немного легче. В машине он взял сотовый телефон. Влад как-то показал ему, как с ним обращаться, а еще показал номера скорой и милиции. «Хотя они тебе вряд ли понадобятся»,– сказал он тогда.

Саша не был уверен, что здесь будет связь, но, на удивление, до милиции он дозвонился. Сказал, что на тридцатом километре от Вязниково в направлении Красногорска была перестрелка, есть убитые. Он никогда потом не мог объяснить себе, зачем он тогда в машине смотрел на дорожные указатели. Наверное, было важно знать, где именно он умрет. На вопрос: «Кто вы? Представьтесь» – нажал кнопку отбоя.

Саша чувствовал, что нужно отсюда уходить. Еще ничего не понимая, чувствовал: в воздухе пахло опасностью, и словно какой-то голос кричал внутри: «Беги!»

То же сказал ему Белый несколько минут назад, когда послышался первый выстрел с дороги: «Беги к трассе. Пробирайся в Красногорск, я тебя там найду». А Саша повернулся к нему и твердо сказал: «Нет! Я останусь с тобой». Потом он не понял, что произошло, кажется, Влад замахнулся…

Возвращаться в деревню нельзя. Нужно идти вперед по дороге до большой трассы. Можно поймать машину. Куда направиться потом – у него не было ни единой мысли.

Саша в последний раз посмотрел на лежащего перед ним человека, повернулся и зашагал прочь по дороге.

Ему все время казалось, что он услышит сзади знакомый голос.

Но только ветер шумел в вершинах деревьев и рвал полы его плаща.

Небо было серым. Чуть с голубым. Льдистым. Холодным.

Собиралась гроза.

Саша знал, что всегда трудно сделать несколько первых шагов. Когда, кажется, что не удержаться, и ветер собьет с ног. А потом становится легче, и понимаешь, что можешь идти, потому что впереди – дорога, а все дороги обязательно куда-то приводят.

Через пять минут после звонка в милицию бойцы Белого уже искали Макса, чтобы сообщить ему плохую новость.

Почти в это же время Рустам разговаривал со своей бригадой.

– Все, Рустам, Белого положили и водилу заодно. Правда, они, суки, двоих наших убили, Рашид ранен.

– Белого положили – это хорошо, а мальчишка, что с ними был, где?

– Какой мальчишка? Там больше никого не было. Сваливать пришлось быстрее. Шума было много, они же отстреливались долго, пока Армен с тыла не зашел.

Рустам жутко заматерился:

– Какой мальчишка?! Глаза синие, волосы длинные, кудрявые, как у бабы, и сам на бабу похож. Я же сказал, без него не возвращаться! Бегом обратно. Аккуратно там обшарьте все. Если менты пацана мертвого не нашли – перекрыть подходы к трассе, он, если живой, первым делом туда побежит. В деревне следить, если объявится, но это вряд ли. Короче, пацана, живого или мертвого, тащите ко мне. Вопросы? Тогда бегом! Времени мало.

И времени было действительно мало. Это чувствовал даже Саша, когда шел по безлюдной дороге. Он понял, что до сих пор несет в руке телефон, только когда тот зазвонил. Саша машинально ответил.

Он услышал знакомый голос с еле заметным акцентом:

– Где ты, маленький? Тебе холодно, страшно? Скажи, где ты. Я заберу тебя оттуда. Все будет хорошо. Только не клади трубку, скажи мне что-нибудь, малыш.

Саша от всей души грохнул телефон об асфальт. И, теряя драгоценные секунды, добросовестно его растоптал.

Потом вылил себе на голову воду из бутылки, которая у него оставалась в другой руке. И уже легко и быстро понесся по бегущей под ноги дороге, хотя по щекам его текли мокрые дорожки, и глаза застилала пелена, так это, наверное, от ветра…»

На этом записи обрывались. 

Алинка закрывает глаза и взяв ручку, пишет на обороте последнего листка: 

«Мы имеем право на то, чтобы оплакать свое прошлое. Каким бы страшным оно нам не казалось, будущее еще страшнее, потому что мы ничего о нем не знаем. И даже если дорога словно сама ложится под ноги, и в сжимающееся горло с трудом проталкивается свежий ветер, бьющий в лицо, мы имеем право оплакать и себя, и других, и идти дальше, хотя иногда это очень трудно.

А в раскрытые ладони бьется ветер твоей новой свободы, и кажется, если раскинешь руки и сильней разбежишься – сможешь взлететь.

Ведь любая дорога – это начало пути, и рано или поздно она нас куда-то приведет. Просто надо идти и не останавливаться. А еще нужно надеяться и верить».

Прошли года............................

( Сиквел)

Максим Сергеевич, известный в городе бизнесмен пребывал в отличном настроении. Он ехал на официальный банкет по поводу избрания его друга, депутата Владимира Андреевича. На банкете обещали быть участники одной довольно известной рок-группы. Точнее, она была довольно известна старшему сыну Максима Сергеевича, Данилке, который чуть не выскакивал из машины от нетерпения увидеть своих кумиров. И была совершенно неизвестна самому Максиму Сергеевичу, поскольку он ничуть не заморачивался на этом «долбеже», как он выражался. Данилка, который всеми правдами и неправдами увязался за отцом, время от времени ныл:

– Вот, блин! Опять красный! Пап, а ты им скажешь, что я твой сын?

– Нет, – ответствовал Максим Сергеевич, глядя на дорогу. – Я им скажу, что мне тебя подкинули.

Данилка тихонько и радостно ржал.

Весна все никак не могла разгуляться. Только вчера было солнечно и казалось, что почки скоро начнут лопаться, а сегодня опять пасмурно и ветер холодный. По дороге он гнал одинокий пластиковый кулек, который цеплялся к колесам машин. Трава только начала пробиваться.

Приемник, голосом привычных «Нау» выдавал:

Когда-то у нас было время, теперь у нас есть дела

Доказывать, что сильный жрет слабых, доказывать, что сажа бела.

Мы все потеряли что-то на этой безумной войне…

После банкета Максим Сергеевич собирался заехать к своему спичрайтеру. Он в свое время с трудом выучил это слово. Риточка рыжеволосая красавица, недавняя выпускница филфака писала ему потрясающе умные речи. Благодаря им, он в свое время избирался в депутаты.

С Риточкой они частенько ездили в рестораны для обсуждения его будущих речей. Она привлекала внимание молодых людей, у нее было много поклонников. Часто смеялась и шутила.

– Молодая, а умная какая уже, – частенько подумывал Максим Сергеевич.

Он испытывал странные чувства к этой девушке, словно рядом с ней и сам становился моложе. Однажды, когда они сидели и разговаривали в парке, он взял ее за руку. Она руки не отняла.

Он решил, что позвонит ей после банкета, и они съездят куда-нибудь за город. Может быть, просто побродить по траве, послушать птиц, полюбоваться на закат. А потом, если она захочет, можно и рассвет вместе встретить.

Максим Сергеевич теперь относился к этому вопросу гораздо спокойнее и более философски, чем в молодости.

Банкет против ожидания был шумный и веселый. Оказывается музыканты этой самой офигенной рок-группы сыграли для публики, потом спели какую-то забойную песню. У народа поднялось настроение. К величайшей Данилкиной досаде, они приехали уже к концу этого представления.

У невысокой эстрады царил легкий беспорядок, молодые девицы и парни брали автографы у участников группы. Данилка ужом пролез в толпу и вынырнул оттуда совсем уже ошалевший от счастья:

– Мне сам Громушкин расписался!

Глаза у Данилки были просто на лбу, от счастья.

– О! Сам Александр Великий! – приметил Данилка очередную жертву и рванулся в атаку. По пути он просветил отца, что Александра так прозвали за те риффы, которые он выдает на своей ритм-гитаре, когда бывает в особо хорошем настроении.

Максим Сергеевич почувствовал легкую скуку и с интересом посмотрел на стол. Хорошо покушать, он любил. Они оказалось рядом с небольшим людским водоворотом, в центре стоял высокий мужчина в черной косухе, наклонив голову, он старательно подписывал фотографии, диски, все, что ему совали под руку. Лица его было не видно, на него свешивались длинные темные кудри.

– Поотращивают патлы…, – неприязненно подумал Максим Сергеевич. – Рокеры…, – подумал он более примирительно.

Данилка тем временем подсунулся к Александру Великому с фотографиями и дисками, тот терпеливо ему их подписывал, рядом крутились нарядные девицы:

– Александр! Вы ведь позвоните?…

– Обязательно, – отвечал Александр, старательно орудуя фломастером.

– Вот ведь везет, как на них телки-то вешаются, – позавидовал про себя ему Максим Сергеевич.

– А это мой папа! – выпалил от прилива чувств Данилка, получив автографы для себя и половины своих друзей, второй половине предстояло дико завидовать первой, более везучей.

Максим Сергеевич очень захотел залепить Данилке хорошую затрещину, но не успел.

– Да? Очень прия…, – начал тем же тоном, как и обещал позвонить девицам, Александр.

Потом он поднял голову, и они замерли оба, вместе с Максимом Сергеевичем.

Они уставились друг на друга, вокруг толкался народ, неизвестно, кто из них пришел в себя раньше.

– А мы уже знакомы. – сказал Александр. – Всего доброго!

И повернулся, что бы уйти.

– Саша! – негромко окликнул его Максим Сергеевич. Тот оглянулся.

– Пойдем, выйдем.

Саша немного нерешительно и удивленно пожал плечом, потом пошел к выходу из зала. По пути Максим Сергеевич встретился, наконец, с Владимиром Андреевичем. Они немного поговорили. Максим Сергеевич поздравил Владимира Андреевича с избранием. Александр тем временем подписал несколько альбомов и постеров. Затем они вышли.

– Сюда что ли зайдем, – предложил Максим Сергеевич, показывая на небольшую подсобку, подальше от общего зала, дверь ее как раз была открыта. Они и не заметили Данилку, который, как шпион, прокрался за ними. Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, но отважный Данилка не растерялся, а стал искать пути решения проблемы. Он их и нашел – в виде небольшого вентиляционного отверстия в стене подсобки, совсем не высоко от пола. К этому решению он и прильнул своим зорким глазом, а иногда и чутким ухом.

Эти двое стояли друг напротив друга. Позы у обоих были напряженные.

– Что вы хотели? – немного с вызовом спросил Александр. Хотя он был довольно высоким, но рядом с отцом смотрелся хрупким.

Отец выглядел до крайности странно, Данилка редко когда видел его таким … словно потерянным что ли. Наконец он постарался взять себя в руки.

– Ну, ты как вообще?

– Я? Да нормально … поклонники вот… да и так все…

– Ага, ну ладно, вот визитка, ты звони, если что…

– Конечно…

Они как-то странно дернулись оба. Данилка понял, что они хотели подать друг другу руки, но потом передумали.

Отец его пошел к дверям подсобки. Не дошел пару шагов, обернулся.

– Саш… Я тут хотел… Ты прости и его и меня… По-дурацки получилось все…

– Да?! – Александр, вздрогнул и казалось очень сильно чему-то удивился. Он сунул руки поглубже в карманы куртки. – Я … уже. Да и не важно теперь…

После небольшой паузы:

– Я могу еще чем-то…

– Все, я пошел. Только спрошу напоследок. У Влада иногда розы бывают. Красивые. Маринка не поймет, кто…

У Александра как-то странно метнулся взгляд, и Данилке показалось, что тот его увидел через стенку.

– Я?! Да нет… у меня гастроли все-время…

– Ну ладно, бывай здоров. Если что надо, правда, звони.

Отец сделал несколько шагов к Александру и протянул ему раскрытую ладонь. На этот раз, они обменялись рукопожатием. Не долгим, таким, как требуют приличия.

– Обязательно. – Сказал Александр и улыбнулся. Данилка помнил эту улыбку, она сияла с многочисленных плакатов у него на стене.

Отец его не улыбнулся в ответ. Вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Данилка, несказанно счастливый, побежал к отцу и уже не видел, как улыбка медленно сползала с лица Александра, и сам он медленно сползал по стене, пока не сел на корточки, уставившись в противоположную стену.

Стена была тоже старой и облезлой, как и та в первую его ночь в чужой квартире. Он тогда уже к вечеру продал одно из колец в ломбарде и забился в первую попавшуюся съемную квартиру. Спасибо книгам, в них он вычитал, что такое ломбард.

Тогда его спасли от того, что бы просто сойти с ума обыкновенные домашние животные – тараканы.

Он всегда помнил ту ночь. Он так же сидел у стены и смотрел в противоположную. Было непривычно слышать шаги сверху и музыку сбоку. В квартире было темно, он боялся включать свет.

Сидя у стены, он смотрел в одну точку и в какой-то определенный момент понял: все, он больше не выдержит и свихнется вот прямо сейчас. И тут в углу что-то зашуршало и зашевелилось. Он вскрикнул, вскочил, рванулся к двери. Волна паники затопила мозг. Потом, уже от двери, он оглянулся, и присмотревшись, понял, что в единственной комнате, освещенной уличным фонарем, никого нет. Он всматривался в темный угол, там было все тихо. Он подошел ближе, наклонился и увидел, как побежал какой-то жук. Потом он вспомнил, как студенты, которые приезжали к ним на картошку, шутили и смеялись, поминая этих жуков, они их называли тараканами.

У него тогда дыхание остановилось, а потом он всхлипнул, засмеялся сам над собой. А потом очень быстро смех перешел в такие рыдания, что он думал, что задохнется и сердце у него остановится. Даже сидя во флигеле, он не рыдал так. Он стащил с себя плащ и уткнулся в него лицом, что бы хоть как-то приглушить свои всхлипывания и крики. Он не хотел, чтобы кто-то его услышал.

Это продолжалось долго. А потом он понял, как устал. Просто напросто смертельно устал. И он даже дремал. Сидя, привалившись к стене. Потому что не хотел, что бы эти странные жуки по нему ползали.

Потом в Красногорске он встретился не только с тараканами. Было много всего, и хорошего и плохого. Ему даже удалось забрать Лену из интерната. Мать к тому времени умерла, отчим снова женился. Он помнил, как счастлива была сестра, что он забрал ее. Хотя та комнатка, где они тогда жили, была небольшой и еды не всегда хватало. Она без конца обнимала его:

– Сашенька, неужели это правда! Мы вместе жить будем и не расстанемся никогда!

– Никогда! – подтверждал он, хотя уже знал, что «никогда» не бывает.

Он помнил, что в то время, деньги от того золота, что он продавал, закончились, и он выходил на бульвар и играл на скрипке. Получалось не очень много, но на скромную еду хватало. Еще он работал дворником, но это скорей для того, что бы иметь ту их маленькую квартирку. Они были счастливы тогда, несмотря ни на что. Страну сотрясали дефолты и демонстрации, люди говорили о новой жизни, травились спиртом «Роял», вкладывали деньги в «МММ», девушки стремились замуж за иностранцев и без конца вскрывались кровавые язвы социализма. Он тогда, как и сейчас, мало интересовался политикой, некогда было. Там, на бульваре, он и познакомился с Алексеем, их неизменным администратором. Невысокий русый парень несколько раз приходил послушать его. Саша уже начал думать, что надо поменять место, слишком уж это становилось подозрительным. А потом парень подошел, они познакомились, разговорились. Алексей пригласил его попробоваться в группу.

Тогда они зарабатывали, играя на свадьбах, на танцплощадках потом стали появляться первые клубы. Алексей был неплохим администратором, он много общался, рассылал демо кассеты всем, кому только можно. Поначалу ответов не было, но Алексей не отчаивался. Постепенно их стали приглашать во все более крупные клубы, потом они стали выступать на праздниках, «засветились» в нескольких крупных мероприятиях. Играли во время выборов депутатов. Один раз даже во время выборной компании какого-то Максима Сибирякова. Саше это было, в общем-то, не важно.

Он тогда не пошел на банкет, который это кандидат устраивал. В тот день у Лены был день рождения, она пригласила подружек из школы. Он тогда купил роскошный торт, много конфет. Так здорово они тогда отпраздновали, он даже выпил бокал шампанского, а вечером, когда мыл посуду, а Леночка пошла играть во двор с подружками, расплакался как баба, сам не знал из-за чего.

Вот так все и было. Нормально в общем-то. Со временем он смог купить квартиру побольше, и машину. Лена училась хорошо. Он мог бы сказать, что был счастлив.

.

В остальном… в остальном тоже было хорошо. Лена перестала жаловаться, что он кричит иногда по – ночам, ближе к утру. Раньше, когда они жили в одной комнатке, было трудно, он вспоминал, как Леночка, чуть не плача, будила его, тряся за плечо:

– Саша, Сашенька, ну перестать уже, ну пожалуйста, хватит.

Как он вскакивал, весь, почему-то в поту, с сердцем, бьющимся где-то в горле, задыхаясь.

– Все Лен, прости, все…

Случалось такое и сейчас, но Лену он уже не беспокоил. В новой квартире специально устроил так, чтобы спальни их были подальше друг от друга.

Он тогда даже к психологу ходил. Не рассказывал ничего в деталях, так в общем… Даже какое-то время показалось, что стало легче. До тех пор, пока психолог этот женщина средних лет не положила руку ему на колено во время сеанса. Он тогда встал и вышел, и даже не хлопнул дверью и не оглянулся на нее. Может она ничего такого в виду и не имела…

Днем все было нормально: заботы и самое главное – музыка. Ребята в группе постепенно стали между собой как братья. Они помогали ему поначалу, но так незаметно, ненавязчиво. Они по-хорошему дружили, он был знаком с их семьями.

Правда, с их клавишником добродушным здоровяком Веней вышло один раз. Тот долго смотрел на Сашу, как ребенок смотрит на дорогую, недоступную игрушку. Один раз после концерта, они всей группой вместе ужинали, выпили и Веня как-то оказался рядом. Все пошли курить, а Саша остался, он не курил. Веня сел рядом, они просто говорили о разном, а потом Веня спросил:

– Саш…, – и покраснел, – ты красивый такой… Я вот подумал…, – и хотел прикоснуться к его руке.

Саша спокойно убрал руку со стола и так же спокойно сказал:

– Нет.

Веня покраснел еще больше:

– Саша, я … не… ты извини..

– Вень, проехали, ладно? – и Саша улыбнулся.

Так все и кончилось. Веня потом женился. У него дочка родилась. Они все вместе это событие отмечали.

Он развелся с женой после нескольких лет совместной жизни. Почему никто не знал, да и не принято у них было друг другу в душу лезть. Дочку Веня навещал.

Когда они бывали в других городах, он без труда находил партнеров на одну ночь, зачастую они и не знали, что он – сам Александр из Какой-то там супер группы. Но вот иногда бывали ночи, когда он вроде засыпал, но под утро приходило что-то… Он со временем все труднее понимал, что… но ужас и тоска не становились меньше.

Несколько лет назад он узнал, где могила Влада. Случайно был на похоронах бабушки кого-то из ребят. День был солнечный, весенний.

Они шли по залитой солнцем аллее. Эта часть кладбища была ухоженной, чистой. Могилы утопали в цветах.

– А тут бандюки похоронены. В перестройку их много постреляли. Ишь, какие памятники им отгрохали. – Сказал Алексей.

Саша смотрел на роскошные надгробия, пока не остановился взглядом на одном. На темном камне было высечено лицо Влада. И надпись: Владислав Андреевич Белов (13.08.1966 – 23.08.1993). 

Он почувствовал, как солнце льется прямо в глаза и ослепляет и воздуха слишком много и он разрывает грудь. Ноги подкосились. Тогда ребята подхватили его. Он слышал, как сквозь вату их обеспокоенные голоса: «Саш, ты что?!»

– Куртку ему расстегните!

– Саша!

– Голову видно, напекло, жарко уже…

Кто-то им дал бутылку с водой, ему обтирали лицо, шею, грудь. Он с трудом пришел в себя, все еще задыхаясь прошептал:

– Все… нормально…

Ребята помогли ему дойти до какой-то лавочки. Они посидели где-то с полчаса. Алексей отдал ему свою кепку.

Время шло. Саша сравнялся возрастом с Владом и постепенно становился старше. Лена начала встречаться с мальчиком. Саша помнил, как сильно кольнуло сердце, когда он увидел их вместе.

Леночка расцветала, становилась похожа на мать в молодости, умницу и красавицу. Ее парень смотрел на Александра как на ожившее божество и благоговейно закивал, когда Саша, улучив минуту, попросил его:

– Не обижай ее. И глупостей не наделайте.

Они довольно долго продержались и наделали глупостей, когда Леночка была уже училась в инженерно-строительном.

Саша помнил, как она плакала и просила помочь:

– Ты же можешь врача найти… Сашенька, я боюсь…

Саша успокаивал сестру, отговаривал, сказал не калечить себя, и что малыша они потянут без проблем.

Успокоил сестру, когда она уснула, вышел на улицу, позвонил ее парню. Разговор у них был долгий и не очень приятный.

А на утро Леночкин парень пришел с огромным букетом цветов и попросил у Саши руки его сестры.

Потом были предсвадебные хлопоты. Саша был безумно рад, он так уставал, что вечером падал в постель и засыпал как убитый. И не видел снов.

А потом Леночка ушла. С мужем на съемную квартиру. Молодые, конечно же, хотят сами жить…Саша им помогал с деньгами, да и со стороны леночкиного мужа родители помогали.

Он помнил первый вечер, когда вернулся домой после концерта.

По привычке, сказал:

– Лен, это я…

– Ах, да… – подумал про себя, послушав тишину.

Вошел в гостиную. Свет не горел. Он включил лампы. Без Лены все казалось каким-то чужим. И диван, на котором они любили сидеть и рассказывать друг другу, как прошел день. И журнальный столик, на котором сиротливо лежали никому теперь не нужные журналы. Она готовила что-нибудь ему вечером.

На кухне была обычная чистота. На плите ничего не было.

– Да… все правильно, да…

Пошел в душ. Заметил, что кинул мокрое полотенце на диван, и никто не сделал ему шутливый выговор, как обычно.

Выключив свет, встал у окна. Смотрел, как в окнах в доме напротив, движутся тени. Люди разговаривают друг с другом, обнимаются, любят и ненавидят.

Резко и неожиданно раздалась трель звонка. Он вздрогнул и подошел к телефону. Мобильные он почему-то терпеть не мог, и редко ими пользовался. Стационарный, он тоже не хотел, но Леночка просила Интернет. Обычно она подходила к телефону, представлялась его женой или подругой, хихикала и по-доброму издевалась над его поклонницами, изображала ревность.

Он снял трубку, немного послушал восхищенное и сумбурное тарахтение какой-то девчонки и нажав отбой, положил трубку рядом с телефоном.

В одном фильме он видел автоответчик, который говорит:

– Здравствуйте, вы позвонили такому-то. Меня сейчас нет дома. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала.

А потом можно будет все спокойно удалять, даже не слушая. Надо будет поговорить с их звукарем, он наверняка знает.

Сестра постоянно ему говорила:

– Сашенька, ну что ты так редко к нам. Я скучаю без тебя, почему не приходишь?

– Да я от вас не выбываю, с чего ты взяла…

Он приходил, разговаривал с племянником, который уже скоро должен был появиться на свет, играл ему на гитаре, потому что верил, что дети все слышат, даже если еще не родились.

– Саш, ну ты чего все один. Ты же меня уже вырастил, замуж выдал. Чего ты ждешь?

Он отшучивался, говорил, что не встретил еще свою судьбу.

Леночка назвала сына Арсением. Сейчас в моде старые русские имена. Хотела Сашей, но тот ее отговорил.

Вот так. Казалось бы, все как-то улеглось, вошло в колею. Саша без памяти любил племянника, плакал, когда первый раз его увидел. Муж и правда Леночку не обижал, жили они хорошо. Родители с его стороны помогали. Бабушка Арсения приходила Леночке помогать.

Ночи опять перестали быть длинными и страшными. А если и не спалось, он мог пойти в ночной супермаркет и под сонные взгляды продавщиц часами выбирать погремушку для племянника.

Ему казалось, что он, наконец-то, смог защитить свой маленький мир, выстроить его на обломках прошлого и иногда даже мог убедить себя, что не было ничего, что просто, страшный сон приснился в мороке жаркого вязниковского полдня. А человек, лежащий на городском кладбище – какой-то давний знакомый, с которым в свое время были довольно сложные отношения, и вспоминать о них нет никакого смысла.

А теперь, после этой встречи Саша чувствовал, что проваливается куда-то. И последней надеждой была эта старая стена. Он не мог понять, что с ним происходит, может быть, появление этого человека разрушило его с таким трудом выстроенные защиты. Было, все было и самое главное не ушло никуда и ничуть не забылось. Настолько яркими и четкими были картины из прошлого, которые просто неслись у него перед глазами. Торжествующее солнце на краю мира, ветер и столько воздуха, что, кажется, задохнешься. Смеющиеся серые глаза совсем рядом. И голова кружится от ветра и света так, что спросил:

– А если упадем? 

– Пожалеешь? Я – нет. 

А потом пожалел взять с собой…. Бросил одного в этой жизни и до сих пор не поймешь – как теперь?..

Он сидел один в этой богом забытой подсобке большого ресторана, и не знал, что ребята обеспокоенные его отсутствием уже ищут его повсюду. Веня все повторяет:

– Сказали, он с мордоворотом каким-то пошел, поговорить вроде…

– Да это спонсор какой-то успокаивал его Алексей, заглядывая во все двери.

– Спонсор хренов! Чего ему от Сашки понадобилось?! – отчего-то злился Веня. – И телефона у него опять нет!

Саша медленно проваливался в какую-то серую безысходную муть, руки немели, как когда в страшном сне из последних сил цепляешься за край обрыва и понимаешь, что вот сейчас…

И тут распахнулась дверь, впуская свет и звуки… На пороге стояли ребята. Веня бросился к нему:

– Саш… ты чего? Он тебя ударил?

Тот отрицательно помотал головой.

– Вставай! – сказал Веня и протянул ему руку.

Саша посмотрел на него снизу вверх, улыбнулся совсем не так как на плакатах и протянул ему руку в ответ.

Максим Сергеевич не поехал к спичрайтеру Рите, как до этого собирался. Он поехал домой, вполуха слушая восхищенные вопли, которые его отпрыск издавал, обзванивая всех своих друзей и щедро делясь с ними своей невероятной новостью.

– Ну, да! Ваще!... Он мне руку пожал, блин. Да я ваще!... Да он не пафосный ни разу. Автограф… ага покажу…

В промежутках Данилка приставал к нему:

– А ты откуда его знаешь?

– Да так, одна старая история… Не важно.

– На выборах познакомились?

– Да, на выборах.

Приехав домой обедать не стал. Дарья Николаевна спросила, как все прошло. Он ответил, что все нормально. Дочка выскочила и повисла на шее. Любимица.

– Скажешь, домработнице, как надумаешь, – сказала жена. – Я к Маринке.

Он ничего не ответил. Они дежурно поцеловались, жена поехала к Маринке. Маринка долго замуж не выходила, потом сошлась с одним. Живут, вроде нормально. Родили еще сына. Он ей помогал поначалу, потом, как она замуж вышла, они с мужем быстро на ноги встали, помощь уже не понадобилась, но общались по-прежнему.

Он пошел к себе в кабинет. Встал у окна. Он любил эту комнату больше всех других. Утром здесь можно было спокойно поработать, солнце появлялось только к вечеру, но зато закат всегда напоминал о прекращении трудов праведных. Окно выходило на огромную поляну, которая полого спускалась к реке, и закаты можно было наблюдать просто сумасшедшие.

Как полыхающее солнце опускалось в сиреневые облака, и они окрашивались с одной стороны красным.

Сегодня закат просто бушевал, заливал багровым светом все кругом.

– День ветреный завтра будет…, – подумал Максим Сергеевич, стоя у огромного окна.

Он долго смотрел, как солнце, словно, простирая лучи-руки все рвалось к небу, и, обливаясь закатным светом, отчаянно просило не забывать его на эту длинную ночь, и обещало обязательно вернуться, скоро совсем уже скоро.

Максим Сергеевич, глядя на закат, вспомнил другой свет: утренний рассветный. Они встречали его много лет назад на берегу Вязниковского пруда с молоденькой девчонкой, он уже давно не помнил, как ее звали.

Сколько силы и надежды дарил тот свет и улыбающиеся счастливые глаза рядом, как тогда верилось, что все еще будет и все можно еще исправить, как тогда верилось в лучшее…

– А я вот слышала, мы, как перестроимся, так и заживем лучше прежнего, правда это, как ты думаешь?

– Правда, конечно, правда…

07-09.04.2010

Где-то в России.