Текст книги "Как я провела лето (СИ)"

Автор книги: Sandy van Hiden

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Второй раз этот хахаль через неделю где-то заявился, я у механизатора тогда частенько бывал по всякой хозяйственной надобности. Сашка как услышал – машина сигналит, забился в дальней комнате в угол. Михаил в окно глянул, заматерился, пошел пасынка своего искать:

– Где ты запропастился, иди разбирайся с женихами своими.

Сашка давай упираться:

– Ну ты можешь хотя бы сказать, что меня дома нет?!

Михаил давай мальца на улицу тащить, а тот отбивается, отчима отталкивает и только свое талдычит:

– Не пойду я никуда.

Михаил тогда волосы-то пасынка на руку накрутил, они отросли, как у девки, бесстыдство этакое, и поволок Сашку через всю хату к дверям. Тот за косяки хватается, просит: «Не надо, пожалуйста, пусти, не надо». Да какое же «не надо». Вытолкал отчим мальца на улицу, следом ему курточку его старую выкинул.

Я же человек нелюбопытный, но все же думаю, погляжу, что же дальше будет. Подошел к окошку, смотрю, Сашка куртку накинул и к калитке пошел, и вроде сжался весь и не хочется ему ничего такого. Опять ему мужик букет в руки сунул, и давай что-то Сашке в уши заливать, слов-то не слышно, но видно, как он на букет показывал, видно, говорил, что ты вроде как цветок такой красивый. Мальчишка только головой мотает, вроде все нет и нет, у нас девки так цену себе набивают, чтобы парня получше окрутить.

Я так просто, думаю, приоткрою форточку-то, а то душно вроде в хате. Приоткрыл и слышу последние слова, что нерусский этот Сашке говорит:

«Я тебя украду тогда...» – вроде в шутку так, но без улыбки.

А Сашка дернулся от него, вроде как бежать.

Опять мужик ни с чем уехал не очень-то довольный, а Сашка когда к окнам повернулся, вид у него такой был, как болит что у него сильно. Постоял он с цветками с этими и видно собрался их опять за огород нести, да тут Ленка на улицу выскочила. «Ой, – говорит, – какие цветочки красивые, дай посмотрю», – и давай эти цветки теребить, а Сашка стоит как неживой и за огороды глядит куда-то.

Иван Матвеич мне рассказывал, что в те дни у них с Сашкой разговор один вышел.

Раз он чуть не расплакался прямо у Матвеича на уроке и просит:

– Ну помогите хотя бы вы мне, как мне из деревни нашей уехать.

Он про шашни-то свои с мужиками не посмел рассказать этому чистой души человеку, и слава Богу, а то у Ивана Матвеича, царствие ему небесное, сердце слабое было. Он бы такого непотребства и не понял, и только б зря разволновался. Сашка ему рассказал, что не ладится у них с отчимом никак, и вот через это он хочет уехать куда подальше. Матвеич ему сказал:

– Ты потерпи пока, вот паспорт получишь, летом денег подработаешь, да и подашься в Ильичевск в училище какое-нибудь.

Сашка под нос себе шепчет:

– Не доживу я до весны.

– Ну как это не доживешь, все мы доживем, трудно сейчас всем, но как нам говорят, надо поднапрячься, мы живем во время великих перемен. Реформы положительные идут в обществе, скоро и до нас улучшение дойдет.

В общем, ушел от него Сашка, голову повесив, и таких разговоров больше с Матвеичем не заводил.

А через этих Сашкиных женихов бывали у механизатора дома большие скандалы. Они с Лидкой да с кумовьями как сядут обедать, а водка у них почему-то не переводилась. Откуда только деньги в то время брали? Потому-то я к ним частенько наведывался, нет, не потому что водка, а потому что механизатор человек хороший. Так вот, иду я как-то к ним, день рождения у Сашки был как раз – девятнадцатое марта, шестнадцать лет ему исполнялось – и уже издалека слышу шум по улице ихней. Я ближе подошел, а это Михаил пасынка своего из дому гонит. Точнее сказать, не он, а Лидка сама Сашку с Ленкой выпихивает:

– Идите, мол, погуляйте пока.

Сашке только успела краюху хлеба в карман сунуть. Ну это у них бывало, Михаил в доме порядок любил, и частенько воспитанием детей занимался, перебарщивал иногда, не без этого, Сашка с малолетства сначала сам по соседям бегал, потом с сестрой. Лидка к вечеру супружника утихомирит, дети под вечер потихоньку объявляются. Все как у людей, в общем. А как ты хотела, если мужик в доме, значит, порядок должен быть. У нас в деревне частенько дети да жены непутевые по соседям бегали, а как путевой жену назовешь, если она супружника своего успокоить не может?

На этот раз Сашка с Михаилом огрызаться начал, когда тот его воспитывать стал при гостях. Вот через это у них скандал и пошел. Я уже самый конец застал.

Сашка с Ленкой на руках со двора идет. А отчим ему вслед на всю улицу орет:

– Иди, иди. Пусть кобели твои тебя кормят.

Соседи-то слышали небось, голос-то у Мишки зычный. Сашка мимо меня прошел, красный весь. Глаза опустил, оно, конешно, стыдно, людям в глаза-то смотреть.

Пошел он с сестрой по улице. Слякотно было, пасмурно, холодно. Ему бы попроситься к кому, да все соседи отворачиваются, вроде как не видят. Раньше-то их Агриппина к себе звала, когда на улице видела, а тут как Сашка глянул на ее дом – от окна отошла и занавески завесила.

Он постоял, посмотрел да и дальше пошел, сестру за руку ведет. Ленка начала на руки проситься, тяжело ей было по грязи идти., он ее на руки взял и тащит за деревню аж. Понял, видать, что не примет его никто, и проситься ни к кому не стал. Тяжело идти-то ему было по слякоти, да еще сестренку на себе тащить. Я ему вслед посмотрел, да пошел к механизатору во двор, тем более Лидка его уже с крыльца утолкала да за стол посадила. Тут и я объявился. Посидели мы тогда хорошо.

Мне Агриппина потом рассказывала: видели их, говорят, аж за деревней. Сашка посуше место нашел и сел на дерево поваленное. Ленка рядом игралась. Потом, видно, есть захотела. Давай домой проситься, Сашка из кармана краюху достал, отдал ей, а сам сидит, сгорбился весь. Только ветер ему волосья треплет. Михаил ему тогда сколько раз говорил: «Обстриги уже волосья-то свои. И так уже сраму через глаза набралися». Но Сашка из упрямства своего характера никак этого не хотел. Оттого у них тоже скандалы бывали. Еще говорили, Белый ему подарков надарил, а Михаил хотел, чтобы пасынок ему все отдал, мол, незачем сопляку такие дорогие вещи иметь. А Сашка уперся и сказал: «Это не мое. Мне это отдать нужно», ну что это за самоуправство такое?

Отчим Сашкин Лидке говорил в то время: «Вот, выродила сыночка. Срамота одна! Не то чтобы он за девками бегал – так наоборот, еще мужики вокруг него вьются, как кобели вокруг сучки!»

Я сильно об таких вещах никому не рассказывал, но потом решил Ваньке рассказать, он, правда, как сделался подпевалой у бандюков этих, так сильно вознесся и со мной почитай не разговаривал. Но, думаю, пущай знают, какой Сашка разбитной стал, пусть бандюк этот главный попереживает, а то не все же нам одним волосья на себе рвать от жизни такой».

16. 

«***Записано со слов Макса С., 29 июня 98 г.***

Белый-то по жизни на мокруху никогда не подписывался, хотя и предлагали такую работенку, но он говорил, типа: «Нафиг оно надо, и так бабла хватает, да и вообще мокруха – это не ко мне».

Но на этот раз, я так понял, подпишется. Когда ему Ванька позвонил про Сашку-то. Ванька сначала меня разыскал и мне всю эту терку рассказал. Я, конечно, послушал, но говорю:

– Ты Белому сам звони, а то мне как-то не по приколу.

Влад с семьей только из Израиля вернулся, там что-то в операции не так пошло, в общем, задержались дольше, чем планировали. Белый у меня спрашивал, когда мы изредка по телефону разговаривали, типа, что там в деревне. Да я говорю, чего там будет интересного, бойцы наши на рынке стояли, сменялись каждые две недели. Если что и было, так – по мелочи. Говорят, где-то в марте Рустама видели в нашей стороне, но он был сам, без бойцов, мало ли, может, человек к телке какой ездил. Я и Владу не сказал, чего по мелочи заморачиваться? Сашка вроде в школу ходил, все нормально было.

Белый в тот же день ко мне заявился.

– Собирайся, поехали.

Ясно куда.

Едем, я решил музыку включить, а то Белый молчит все время, желваками играет. Попалась, помню, песня эта, ну знаешь «дым сигарет с ментолом пьяный угар качает...». Послушал он недолго, слышу сквозь зубы цедит: «Выключи ты эту хрень!» Выключил, сначала не понял. Потом думаю и правда не в тему, вообще он из-за проблем семейных дерганый какой-то был, с Маринкой что-то у них опять не ладилось вдобавок.

Приперлись мы в Вязниково где-то к обеду уже. Белый сказал прямиком к Сашкиному двору ехать.

Сашка во дворе что-то ковырялся, прибирал что ли, сестренка вокруг него крутилась. Она нас первая увидела, давай реветь и за Сашку цепляться. Он сначала испуганно смотрел на тачку, потом, когда Белый вышел, вначале даже улыбался так несмело, а потом, когда Владову рожу увидел, улыбаться перестал и побледнел как-то. Ленку скорей в дом затолкал, дверь за ней закрыл и идет к нам. Белый стоит, руки в карманах, ждет. Сашка к нам подходит, испуганно так смотрит, говорит: «Здравствуй…те».

Белый ему:

– В машину. Бегом.

Пацан совсем сник, полез в тачку, Белый за ним дверь закрыл, сам впереди сел. Едем к лесу, чтобы базарить никто не мешал. Сашка что-то сказать пытался:

– Влад…я…

– Заткнись.

Малой заткнулся, помолчал сколько-то, потом выдал со злостью:

– Если что, ваши вещи на чердаке лежат, справа, в большом узле.

Я тебе скажу, никогда еще Сашка от смерти не был так близок, как в тот момент. Влад аж зарычал и за наган схватился, как он сам себя удержал, я до сих пор понять не могу. А я гнал как бешеный, потому как думаю, если он Сашке в машине башку разнесет, это же мне мыть три дня и три ночи. Со мной такого еще не случалось, а другие бойцы рассказывали, с кем было, что просто атас тогда получался с машиной-то, фиг отмоешь. Вот я и пер, чтобы быстрее где остановиться.

Остановил на прогалине, от деревни не так далеко, выстрел будет слышно, да ладно, не велика беда. Трава уже пробиваться начала, полянка так, прикольная.

Белый Сашку вывел на полянку эту, за локоть его тащил, а то пацана шатало уже со страху. Поставил он его перед собой, Белый ко мне спиной стоял, а Сашку мне хорошо видно было.

– Ну, рассказывай, – Белый ему говорит.

– Рассказывать? – у пацана, смотрю, нервишки-то сдали совсем, видно, что напоследок выговориться хочет, – Хорошо, Влад, я тебе расскажу, я тебе много чего могу сказать...

У меня аж все зубы разом заныли, думаю, если он сейчас начнет вопить, что Влад ему всю жизнь поломал, я ж тебе, типа, целочкой достался и что все вы, мужики, козлы, я лучше сразу в ближнем пруду пойду утоплюсь, потому как моя Дашка все это мне высказывает, когда мы конкретно скандалим.

Но Влад молодец, Сашку по морде легонько шлепнул, вроде не так чтобы больно сделать или там вырубить, а чтобы пацан чуть в себя пришел и не гнал сильно быстро-то. Сашка от неожиданности заткнулся, стоит, за щеку держится и на Влада смотрит. Тот ему: «Что у тебя с Рустамом? Рассказывай».

Сашка вроде как не врубился сразу в суть вопроса, потом руки опустил и давай рассказывать, и все Владу в глаза смотрит:

– Он приезжал. Два раза. Привозил цветы, приглашал на машине прокатиться, говорил, что мне надо развиваться и что он хочет это обсудить. Я ему отвечал, что я никуда с ним не поеду. Он еще уговаривал, потом уезжал. Все.

Я стою, все это дело слушаю и вроде верю, за Влада не скажу, но мне показалось, что пацан правду говорит, перед смертью обычно люди не врут, все равно, уже не к чему. Хотя, Ванька вроде говорил, что Рустама три раза в деревне видели.

– Ну, – думаю, – что мне встревать-то?

Влад – видно, Сашке в глаза смотрит, наверное, как рентген, просветить его хочет. Сашка на него пялится и уже не дрожит, а так вроде как со страху уже и не в себе.

– Дальше, – это Влад, голос у него изменился, и не сказать, чтобы для Сашки в лучшую сторону. Я так понял, что если сейчас малой начнет про третий раз тему заминать, тут ему и наступит полный трандец.

– Он еще раз был... Третий. – Я так подумал, что пацан щас упадет, как-то ненадежно он уже стоял. – Только меня дома не было.

Потом у мальчишки аж лицо изменилось, видать Белый бровью повел, типа, а где ж ты на этот раз был.

– Я... в баньке нашей спрятался... меня отчим тогда не нашел...

И вроде как упасть уже собрался, и тут, видать, до него дошло, что он вообще сказал.

Он и упал. На коленки. Владу в ногу вцепился как клещ, орет дурным голосом: «Это я во всем виноват! Я один! Прошу, не делай никому плохого! Влад, убей меня уже, не мучай! Мне страшно!» И ревет, и всхлипывает, аж задыхается. Белый кое-как его от себя оторвал, потому что пацан, видно, со страху совсем ополоумел, все за него цеплялся и орал, что никто, кроме него, Сашки, тут не виноват, а все несчастья, типа, от него одного получаются, и жить со всем эти он дальше никак не может.

Владу пришлось пару раз пацана по морде шлепнуть, уже посильней, потому как тот никак не унимался и уже совсем какую-то ерунду нес. Пока Сашка в траве валялся, Белый ко мне подошел. Сказал воды дать, сначала сам из бутылки хлебнул, потом пошел пацана отпаивать. Пока он там со своим сопляком возился, я машину развернул, сижу, жду их и думаю, что Сашкин отчим, оказывается, не глупый мужик, фишку быстро просек. А что тут такого, каждый крутится, как умеет. Так ведь?

Белый Сашку на заднее сиденье посадил, сам с ним сел. Малого в машине опять накрыло, он сначала тихо сидел, потом началось:

– Останови.

Белый молчит.

– Скажи, чтобы остановил. Выпусти.

Ответа никакого.

Я для надежности решил двери заблокировать. И вот как замки щелкнули, у пацана, видать, вообще в голове короткое замыкание случилось. Как начал он орать, типа: «Куда ты меня везешь?! Выпусти! Все из-за тебя! Что я кому плохого сделал?» Влад его скрутил, держит, но этот гаденыш у него из рук выкручивается, ко мне еще лезет, орет: «Останови!»

В общем, пер я опять как бешеный скорее к дому. Как не убились в тот вечер, пока по всем ихним буграм проехали, один бог знает. Сам думаю: «И чего так орать? Ну перенервничал, это понятно, но разобрались уже, трахать везут, нормально же все. Правильно Доцент говорил, все-таки у малого с психологией проблемы».

В момент допер я до дому, Влад давай Сашку из машины выковыривать, тот вообще шизеть начал, вцепился в машину, орет: «Оставь меня в покое, не могу я так больше…» А как надо было? В райсовет сначала заехать, расписаться?

Белый Сашку кое-как от машины отодрал и давай в дом тащить. Малой давай вырываться и из рук у него выкручиваться, как винт вертится и лягается еще вдобавок. Я слыхал, людей, когда они не в себе, и правда удержать трудно. Белый мне шипит:

– Ноги ему держи!

Я кое-как Сашкины ноги поймал, потащили мы его вдвоем, как барана на шашлык, так он и при всем при этом ухитрялся вырываться и орать. Белый мне сигналит, типа, в ванну сначала. Открыл кран с водой холодной и Сашку башкой прям под этот кран запихал. Тот поначалу заорал сильнее, потом стихать стал, все пытался вырваться, но Влад его хорошо так придавил, за шею держал и сам сверху навалился и в ванну так пониже, чтобы водичка хорошо пацана охладила, куртку с него в процессе стянул. Минут пять его так держал, пока малой как следует не остыл. Потом отпустил, Сашка на пол сполз, сидит на кафеле, мокрый весь, руками себя обхватил, трясется, и в стенку уставился, как вроде там что-то такое интересное нарисовано, что оторваться никак нельзя. Влад ему полотенце швырнул:

– Быстро себя в порядок привел и в спальню.

Сам вышел, давай переодеваться, мокрый тоже был, не хуже Сашки. Потом опять в ванну пошел, помог пацану воду нормально включить, у того руки тряслись, так, что толком ни за что взяться не мог. В общем, не знаю как Сашка помылся, но слышу, в спальню зарулил.

Закрылся там Белый с полоумным со своим, поначалу писк Сашкин слышался. Влад в него видать коньяк вливал вместо валерьянки, потом затихли вроде.

Они оба в тот вечер не жрали. Я к ним в спальню заглянул где-то через полчаса. Влад одетый еще был, да и Сашка в халате. Малой на покрывале лежал, а Влад рядом с ним сидел, и что-то они гнали там друг дружке. А Влад, смотрю, рукой по Сашкиной ноге вверх так медленно поднимается. Ножки у Сашки были ничего так, как у телочки, длинные, ровные. Эх, была у меня одна с такими ногами, в Штаты свалила – моды показывать. Ну, вот уже Влад под халат Сашкин забирается, я тут влез. Сашка меня первый увидел, давай краснеть, прикрываться, владовы руки отпихивать, короче, вспомнила бабка, как девкой была. Влад ко мне вышел, дверь прикрыл. Мы потрандели насчет, что хотели съездить завтра к кадру одному в Ильичевск, про дела побазарить и в тот же день в охотхозяйство мотануться. Белый говорит:

– Давай отложим охоту на послезавтра.

– Ладно. Вы жрать-то будете?

Влад сказал, что нет, и пошел опять Сашке под халат лезть.

Ну, думаю, они пока натрандятся, у меня время есть пожрать нормально. А потом с дому валить надо, во флигель пошел ночевать, потому как от дикого ора среди ночи я никак не хотел инфаркт получить. Да и Влад спокойно проверит с помощью высокочувствительного прибора, правда, что у Сашки все это время никого не было или соврал. Наутро я понял, что проверка прошла нормально. Пацан дрых без задних ног. Влад довольный был. Сладились, короче.

Влад сказал – завтра с обеда едем на охоту. Сашка только глазами на все хлопал. Обалдевший он был – еще бы, целый день проспать. Голова у малого болела, наверное, не знаю как, но и другое место по ходу тоже, видно было, как он бочком на кресло мостился, когда на веранде сели чай пить.

Влад своего неофициального тестя даже не пристрелил. Сашку забрал к себе и только отпускал его ненадолго сестру повидать, когда Сашка ухитрялся его на это уговорить, а как он Влада уговаривал, сама догадайся.

Сашка в своей старой школе доучивался, там уже мало оставалось. Белый сказал, со следующего года в ильичевскую школу пойдешь, в музыкальную.

– Вот, – говорит, – будешь музыкантом, начнешь на всяких сценах выступать, знаменитый сделаешься, вспомнишь тогда про меня?

Пацан одно улыбается и ресницы опускает.

Я думаю, что Сашка не раз еще Белого вспоминал, и сильно подозреваю, что даже и не два.

Вот странно, когда наш боец Сашку на джипе в школу привозил (не будет же этакая принцесса пешкодралом за пять километров бегать!) и был Сашка во всем своем прикиде, к нему обратно все друзья прежние подтянулись и где-то зауважали. Только поначалу путались, как к нему относиться, как к парню или все-таки как к девчонке, но потом разобрались как-то, и Сашка им ничего такого не припоминал, не злопамятный, в общем, он был.

После уроков болтал и смеялся со всеми, ему, может, и хотелось с ребятней до деревни идти по траве свежей зеленой, играться и дурачиться как все. Но нет, обратно его тоже на машине забирали, у Белого с этим строго было.

17. 

В тот день с утра мы с Белым в Ильичевск мотанулись, он давно уже забился с одним кадром встретиться, насчет ваучеров что-то прогнать. Он давно уже тер, что бабло надо в легальные структуры вкладывать.

– Ты же, – говорил, – не хочешь, чтобы дети твои, когда вырастут, узнали, что их папа бандюк?

– Нет, – говорю, – не хочу.

– Вот, правильно, поэтому уже сейчас надо думать, как правильно баблом распорядиться.

Ну так, значит так, кто же спорит.

Потрандели мы с тем кадром. В ресторане посидели в отдельной кабинке. Точнее, Белый трандел, я половину не понял, что-то про нефтеразработки, проектные конторы и прочую дребедень.

В охотхозяйство уже с обеда выехали. Белый камуфло в городе захватил и про Сашку не забыл, так что мы все как солдатня были, когда в джипы садились. Сашка, когда садился, губу прикусил и так зырк из-род ресниц по сторонам, типа, видит кто? Влад-то впереди крутился, организация там всякая и все дела, а что? Я ничего не вижу, ничего не слышу и ничего никому не скажу, за меня можно не переживать.

***

Эх, хорошая все-таки вещь цейсовский бинокль – трофейный еще, дедовский. Видно далеко, вот я сидел и смотрел, как Влад с Сашкой на лошадях скакали в дальней лощине. Между сопками зелеными долина небольшая, а в самом низу, что ближе к реке, яблони дикие цвели, прям как облако белое под горой лежит, здорово было.

Владов жеребец одно Сашкину кобылку теснит, лошади-то, они тоже весну чуют. Сашка смеется, на Белого оглядывается и все от него уйти вроде хочет, но не получалось у него. Влад распорядился, чтобы кобылку Сашке дали спокойную, не резвую, а то не дай бог красота его с лошади свалится, шею свою лебединую свернет, вот неприятность будет!

В общем, игрались они в долине в этой на зеленой траве – то вскачь лошадей пустят, то бок о бок едут и разговаривают о чем-то, друг на дружку пялятся, как будто первый раз увиделись и такое что-то интересное друг другу рассказывают, что аж невозможно передать. Добрались они таким манером до деревьев этих, что цвели, спешились и давай цветы нюхать. Я представляю, как пахло там здорово. Вот нанюхались они цветов этих, Белый давай к Сашке приставать, обнимает его и что-то такое на ушко шепчет, что Сашка краснеет, как девица на первом свидании, аж в бинокль видно. И у Влада на груди лицо прячет, а тот ему старается в глаза заглянуть и одно, видать, рассказывает, что делают взрослые дяденьки с хорошенькими мальчиками, если их в лесу случайно повстречают. И дорассказывался, что Сашка от него вывернулся и вроде бежать хочет, но Белый его поймал, на руки схватил и потащил под яблони, как волк ягненка. Там не видно ничего было, я бы и не стал смотреть, даже если бы и было, просто бинокль проверял, ну разрешение, типа, у него какое. Сашка ухитрился из-под веток напоследок выскочить, расхристанный уже был, рубашка с плеч сползает и волосы все яблоневым цветом засыпаны, сам смеется и вроде от кого отбивается. Но Белый его по-быстрому обратно затащил и потом уже точно ничего не видно стало. К тому же Матюха Фролов сзади меня нарисовался:

– Что там, – говорит, – такое интересное?

Я говорю:

– Да ничего, вроде оленей на дальней сопке видел, прикольно.

Матюха спрашивает:

– Ребята позвонили, что непонятки в городе творятся. Когда Белому скажем?

Я говорю:

– Давай завтра уже с утра, а то он сегодня на охоте, устанет. Да и вечером выдвигаться не с руки, чего по темноте шариться?

На том и порешили.

Сашка в тот день, видно, хорошо верхом наскакался, потому что как они вернулись, сходил обмыться и дрыхнуть заполз.

А еще помню, прежде чем на территорию зайти, Иваныч, смотритель, подвел собачару нехилую, которая территорию охраняла, типа обнюхать, чтобы за своих принимала, пока мы там тусоваться будем. Собака здоровая, правда, овчар немецкий. Иваныч его за ошейник держит, приговаривает: «Свои, Рекс, свои». Пока этот немец нас всех инспектировал и обнюхивал, мы стояли, трандели про разное, а Сашка самый последний за нами был, как пес к нему сунулся, пацан присел перед ним и ладонь открытую ему показывает, и улыбается. Рекс этот его обнюхал и бац, лизнул в пацана в физиономию, тот чуть не свалился от неожиданности. Все заржали, а Сашка засмущался, ну кто ему виноват, что все кобели в округе – его?

Когда начали чистить ружья, готовить патроны, Сашка в сторонке огинался, глядел на все дела. Влад ему говорит: «Иди сюда». Сашка только секунду замешкался, присел рядом, стал смотреть, как Влад пыжи забивает. Внимательно так посмотрел, потом начал помогать, у него даже лучше получалось, пальцы-то потоньше, потом ружья чистили, малой опять же помогал.

Я сразу проверил, что у Иваныча все оружие под контролем, у него специальный оружейный шкаф был на запоре. Это я думаю, было хорошо, а то как вспомню тот Сашкин закидон, так мороз по загривку продирает. Но в этот раз ничего, Сашка навострился оружие чистить, угадай, у кого ружье в наилучшем порядке было. Потом, когда пристреливались, Влад с пацаном мишени ставили, ну, не мишени, а так, банки пустые. Сашка вообще за Белым как приклеенный ходил, но, думаю, не только из-за того, что тот ему сказал ближе держаться и особо не отсвечивать. Белый-то Иванычу сказал, что Сашка – сын одного его друга.

Особенно когда начали по мишеням палить, Сашка стоит, на Влада смотрит, и видно, что так ему стрельнуть хочется – аж мочи нет, и понимает, что никто ему стрельнуть больше не даст. Зато он носился мишени поправлять, патроны принести или воды там, попить, в общем, как собачонка вокруг крутился.

А уж когда Белый отстрелялся, глянул на Сашку, а тот чуть не ревет.

– Ну, что, – говорит, – снайпер, в своих стрелять не будешь?

Малой аж запищал, бедняга:

– Нет, конечно нет.

– Ну давай.

Начали они с колена сначала, так легче. Влад объясняет, что ствол надо в плечо упирать, что вся отдача туда пойдет и всю эту лабудень. Сашка пальнул несколько раз, Белый от него уже не отворачивался, смотрел молча. Иваныч присмотрелся, говорит:

– Гля, а Сашка неплохо стреляет, учился где?

Малой аж покраснел весь от такой похвалы, начал что-то гнать, что мол рисовать учился, оттого, типа, глазомер у него, видите ли, появился. Влад говорит:

– Давай, глазомер, еще отойди от мишеней подальше.

Отошли. Сашка давай опять стрелять. Как чечен, честное слово, в камуфле в этом. Волосы в хвост собрал, видать на мужика хотел быть похожим, а ни фига, все одно как баба переодетая. Ну бабы снайперы еще те бывают. Нет, он промахивался, конечно, но для первого раза прям не плохо было. Влад у него ружье потом чуть не силой вырывал, так пацану, видать, понравилось это дело.

Смотрел я на них и думал, что если у Влада получится Сашку хорошо приручить, а оно к тому все шло, сподручно будет Белому рядом такого бойца иметь, который по первому его слову любого положит и даже не задумается, спокойно так, по-деловому, типа извините, ничего личного. А потом Владику еще и на скрипке сыграет у камина для успокоения нервов. Аж как-то неуютно стало. А с чего это я так решил, не знаю, может, взгляд Сашкин увидел, когда он на Влада смотрел. Песню еще вспомнил: «Мой друг художник и поэт...», и к чему оно, блин...

Ну что еще сказать, Сашка птицу подстреленную собирал, с собаками возился и кашеварил. Он жрать готовить, видно, дома научился. Как-то вечером у костра сидели, Иваныч давай Сашку сватать:

– Вот молодец мальчишка, видно, что не балованный, хозяйственный, и жрать приготовит и в доме приберется, жене, – говорит, – твоей повезет.

Сашка покраснел весь и глазки опустил. А Белый аж покривился:

– Рано ему еще, – говорит, – про это думать. Успеется.

– Да, – я думаю, – насчет жены уже, наверное, и поздно, по всему видать.

Дня через три это случилось, как мы в этом охотхозяйстве были. Спозаранку слышу, Влад рычит: «Сашка где?!» Ох, и злой я тогда был, когда мы с Белым поперлись пацана искать. Иду и думаю, сколько же я, блин, еще буду, как заполошный, вскакивать из-за этого итальянского отродья? Какой хрен его с утра куда понес? Но Белый, по-моему, еще злее меня был.

Лазили мы по лесу, пока не выгреблись на большую поляну, оттуда смех слышался, тихий такой. Вышли мы на край поляны и видим такую картину: Сашка играется с Рексом, тот на пацана прыгает, малой от него уворачивается, ветку хватает и кидает подальше от себя. Пес – за ней, ветку схватит и малому тащит, Сашка вроде пробует ее отобрать, а псина не дает, убегает, вот так они друг за дружкой и гонялись. А солнце уже поднималось из-за дальних сопок, небо розовело, день хороший обещался быть. Я думал, Белый сразу мальчишку окликнет, но нет, стоял он и смотрел на эту беготню до тех пор, пока овчар Сашку не завалил и не начал ему морду лизать. Сашка верещит, отворачивается. Ну чтобы чужой кобель Сашку вылизывал, это никак не прокатило.

– Бегом сюда. – Белый вроде и не громко это сказал, но Сашка с собакой это сразу услышали, сели оба и глядят на нас из травы. Сашка растрепанный весь был, раскраснелся. Потом встали и потрусили к нам, хвосты у обоих поджатые.

Белый начал разборки:

– Кто разрешал одному выходить?

– Никто...

– Так какого...

Сашка сжался весь, и глаза даже зажмурил.

– Вали в лагерь бегом. И патлы прибери.

Сашка ломанулся в сторону лагеря, пока Влад не передумал, как отбежал, оглянулся удивленно так, правда думал, что огребет. Повезло.

Белый в тот день не взял его с собой на охоту, сказал, типа будешь в лагере сидеть, раз таскаешься везде без разрешения. Сашка в тот момент на моего Данилку был похож, когда у того красивую игрушку отбирают. Выслушал молча, заморгал часто, повернулся и пошел жратвой заниматься.

Мы с Белым ружья уже готовили, когда Иваныч к нам подходит и говорит:

– Сашка плачет вроде.

Влад ему отвечает погромче, чтобы всем было слышно:

– Ничего, больше поплачет, меньше поссыт.

У Сашки как загремели котелки все эти, я не понял, или он их со злости об землю шваркнул, то ли сами упали. Влад напрягся, говорит малому негромко:

– Подойди сюда.

Пацан подошел, глаза заплаканные, но перья уже опустил. Влад ему:

– Проблемы?

Сашка отвечает, типа никаких проблем и лицо попроще старается сделать, потому что понимает, что по этому самому лицу запросто может огрести. Влад посмотрел ему в глаза пару минут, чтобы до пацана дошло, потом говорит:

– Губешки подбери и иди, занимайся.

Малой пошел опять с котелками возиться, потом поперся их на речку мыть. Ревел он еще или что, уже было неизвестно, потому как он больше не отсвечивал. Я считаю, Влад тут реально прав был. Каждый должен свое место знать, даже если ты мальчик самого папы, а характер свой у нас в структуре есть кому показывать.

Как мы Белому про непонятки сказали, про которые бойцы с города звонили? Да запросто. На следующий день они с Сашкой пораньше встали, типа порыбачить. Помню, день только занимался, но уже светло было, вода спокойная такая в реке. Сидели они рядышком друг с другом с удочками, разговаривали тихо так о чем-то, одно Сашка к Владу поворачивался и своим этим особенным взглядом на него смотрел.

Я когда Белого позвал и он ко мне пошел, Сашка обернулся и смотрел ему вслед, у него клевало, а он не замечал.

Через пять минут уже собирались, долго ли. Рыбу, что они с Сашкой успели наловить, Иванычу отдали. Сашка Рекса напоследок обнял и все старался ни на кого не смотреть, чтобы не заметили, что у него на глаза слезы наворачиваются.

Неделю где-то мы там пробыли.

18. 

Еще тем же летом на пасеку однажды ездили к старому леснику. Иваныч говорит: «Сколько себя помню, этот лесник там был. По времени ему уж помереть давно пора, а он все в одной поре, вот что значит на свежем воздухе, да с пчелами все жизнь возиться. На джипе где-то с час по бездорожью». Рассказал он, что да как. Мы как приехали, старик на Сашку глянул, ничего не сказал, а потом меня тихонько спрашивает:

– Цыган, что ли?

– Да, – говорю, – навроде того.

Пошарились мы по этой пасеке, поглядели, как пчелы летают. Дед начал нас медом угощать, типа с молоком, да с хлебом свежим, сам пек. Сели мы под навес, давай мед свежий есть. Прикольно, на природе, все дела, сидим едим. Через время чую – что-то не то, глядь, Влад на Сашку пялится и сидеть ему уже совсем неудобно. А Сашка напротив нас сидел и по сторонам оглядывался, и задумчиво так сначала ладонь облизывает, потом пальцы, видно мед у него с краюхи пролился. Белый долго не продержался, сипит: