Текст книги "Повелительница зеркал"

Автор книги: Рыжая Марика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Повелительница зеркал. Часть 1

Глава 1
Станция «Гнилая канава»

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Странно, что это за звук? Откуда он взялся в спальне?

Она открыла глаза. Кругом царила полумгла. Потолок почему-то был низкий – до него можно было достать рукой. Ника резко села и чуть не сва-лилась.

– Черт! – выругалась она, ухватившись за какую-то железку, которая оказа-лась крючком для одежды.

Девочка увидела обыкновенное вагонное купе и всё вспомнила.

Ника ехала с родителями в какую-то забытую Богом деревушку. Конечно, лично она совсем не хотела туда ехать. Ещё бы – остальные ребята из класса бу-дут тусоваться в Москве, а она поедет в глухомань.

Ника со вздохом перевернулась на спину. Полка была узкая и неудобная. Из-под двери купе пробивался тусклый свет. Спать не хотелось. Она лежала в темноте и слушала, как храпит во сне папа и посапывает мама. А еще – как поскуливает от страха болонка Сэлли: та боялась скрежета поезда.

Ника думала о них. О том, какая чудная у нее мама, о том, как она вышла второй раз замуж полгода назад; о том, как она долго привыкала к Егору – новому папе, и еще она думала о его сыне – теперь уже ее брате, восемнадцатилетнем Захаре: с ним-то она быстро нашла общий язык!

Захар Нике всегда нравился, даже когда папа был просто дядей Егором. У него были светлые, всегда растрепанные волосы, тонкий нос и серые глаза.

Своя же внешность Нике никогда не нравилась: длинные курчавые рыжие волосы, зеленые глаза, чуть вздернутый нос и тонкие губы, да еще лицо усыпали веснушки… Да, Ника не любила свою внешность, но она считала, что это лучше, чем ходить с короткими, торчащими ежиком волосами, как у одноклассницы Алки Северовой – ее давнего и непримиримого врага. К тому же Вероника знала, что Северова тайно влюблена в Захара, и поэтому еще сильнее ненавидела Аллу.

Захар не поехал с ними. У него как раз была сессия (в недалеком будущем он собирался стать программистом). А еще у Захара в Москве была девушка, и он не хотел ее оставлять даже на короткое время. Вот она Нике нравилась. Её звали Катя, она работала парикмахером в салоне и обещала научить Нику делать суперские прически.

Перевернувшись на живот, Ника дотянулась до своих брюк, висевших на ве-шалке, и достала часы. Без пяти четыре.

«Надо бы разбудить родителей», – подумала она и уже наклонилась было, чтобы растолкать маму. Внезапно её осенило. Она же не хочет ехать в эту паршивую деревню! Значит, и будить никого не надо.

Девочка удобно устроилась на полке и закрыла глаза. К стуку поезда примешался еще один звук – по стеклам забарабанили капли. Хлынул дождь.

Неожиданно дверь в купе распахнулась. На пороге, в тусклом свете лампоч-ки стояла сонная рыжая проводница с длинной шеей и большими ушами.

– Граждане пассажиры! – завопила она. – Эт вам тут до Гнилой канавы?!

«Ну и названьице!» – подумала Ника, досадуя, что ее план не удался.

– Нам, нам! – заверила проснувшаяся мама хрипловатым со сна голосом. – Спасибо, что разбудили.

Проводница еще некоторое время топталась на пороге, а потом ушла, шаркая тапками.

– Ника, зайчик! – позвала мама, поднимаясь с койки. – Ты не спишь?

– Нет, мам, – откликнулась девочка, свешиваясь с полки.

Отец храпел, как ни в чем ни бывало.

– Ладно, я сама разбужу его, – сказала мама. – А ты, зайчик, пока одевайся!

Спустя некоторое время они уже продвигались по узкому тамбуру. Ника дерсжала в руках болонку Сэлли.

Дождь хлынул с новой силой, поэтому еще в купе папа велел надеть дождевики.

Поезд остановился.

– Станция «Гнилая канава», – объявила похожая на жирафа проводница. – Ваша?

– Наша, наша, – снова заверила ее мама, выходя из вагона. За ней последова-ла Ника, прижимая к себе дрожащую Сэлли.

«И это – станция?» – изумленно подумала девочка.

В самом деле, было чему удивляться: «станция» представляла собой бетонную плиту посреди глухого леса. Ника шагнула на нее и огляделась.

– Ег-о-о-ор, – подозрительно сладким голосом запела мама. – Как ты объяс-нишь все это?

– Я… я точно не знаю, здесь должна быть деревня… – залепетал тот.

Ника вглядывалась в чащу леса, судорожно прижимая к себе поскуливаю-щую Сэлли и чувствуя, как страх медленно начинает подкрадываться к ней на противных липких лапках.

Тем временем мама, закончив пилить отца, ухватилась за мобильный теле-фон.

– Всё, – заявила она. – Я звоню Диме-адвокату: пусть он нас отсюда вытаскивает!

– Соня, ты в своем уме? – попытался образумить ее отец. – Половина пятого утра! Твой Дима-адвокат наверняка дрыхнет!

– Чёрт! – выругалась Софья, – мобильный вырубился! Но я ж его всего три дня назад заряжала!

– Мама, – позвала Ника. – Мне кажется, у меня сейчас будет паника! И у Сэл-ли тоже!

– Спокойно, зайчик, – тонким голосом произнесла мама, перекрывая дождь. – Мамочка что-нибудь придумает!

«Ага, как же – придумает, – дрожа, подумала девочка. – Видно, придется нам всем заночевать на дереве».

Ника ощущала, как на них из глухого леса накатывается тьма. Это было что-то жуткое, отчего футболка под дождевиком мигом намокла от липкого холодного пота.

Тьма двигалась к ним медленно и неумолимо, стремясь поглотить все живое на своем пути.

«Уходи прочь! – мысленно закричала Ника. – Оставь нас!!!»

Она с ненавистью глянула на слепую мглу. И вдруг… тьма отступила. Ника сама толком не поняла, что случилось. Просто отчего-то вдруг кончился дождь, как будто кто-то быстро перекрыл краны. На небе забрезжил рассвет.

Удивленный отец указал рукой куда-то в сторону.

– Смотрите, а вот и деревня! – произнес он. – И как мы ее раньше не замети-ли!

За деревьями виднелась россыпь домиков. Семья со всех ног поспешила ту-да.

Глава 2
Очень странная особа

Ника проснулась и уставилась в потолок. Вернее, нна то место, где ему полагалось быть. Почему-то вместо привычного белого потолка были какие-то доски и рубероид.

Ника села в постели, огляделась и тут вспомнила все: и поезд, и жуткую станцию, и то, как они утром еле дошли до дома, как уставшая мама велела «зайчику» подняться на второй этаж, который оказался чердаком…

Как Ника легла на продавленную пружинную кровать, застеленную потем-невшим от сырости тюфяком, она не помнила. Наверно, уже «спала в одном ботинке». И сейчас девочка с тоской оглядывала чердак, где ей предстояло жить все лето.

Стены «радовали» глаз полным отсутствием обоев. Потолка не было вообще – его заменяла крыша, выложенная изнутри досками и рубероидом. Мебели в комнате было мало: кровать, на которой Ника сидела, сундук, буфет, стол и большой кусок зеркала, неровный, словно отколотый. Довершало картину большое окно.

По полу были разбросаны вещи Ники. Видимо, утром она раздевалась на ходу.

Спрыгнув с кровати и очутившись на холодном деревянном полу, Ника заметила свой рюкзак.

«Наверное, папа утром принес», – подумала девочка, расстегивая его и выбирая, что бы одеть.

Остановившись на желтой футболке с английской надписью и на голубой джинсовой юбке, Вероника подошла к неровному зеркалу. В нем отразилось за-дорное веснушчатое лицо под копной рыжих волос и крепкая, почти мальчишеская фигурка. Повертевшись перед зеркалом, Ника констатировала:

– Сойдет для сельской местности, – и спустилась по лестнице в сени.

В сенях, завеленных грудой ненужного хлама, имелось две двери. Одна, не-большая, некогда покрашенная, но теперь облупившаяся, была приоткрыта. Из-под другой, обыкновенной, обитой старым дерматином, доносились дивные запахи. Изрядно оголодавшая Ника нетерпеливо распахнула её.

Ее взгляду предстала большая комната, с полом, застеленным пожелтевшим линолеумом, и некогда голубыми обоями. Одну из стен заменяла большая белая печь. Посреди комнаты стоял небольшой деревянный стол и четыре стула с высокой спинкой. Еще из мебели был диванчик цвета болотной тины, притулившийся между двумя окнами, и огромный телевизор с маленьким, засиженным мухами экраном, гордо возвышающийся на видавшей виды табуретке. Возле печки теснились разномастные шкафчики, набитые кастрюлями, сковородами и прочей утварью. Завершал картину совсем уж допотопный холодильник.

«Какое всё древнее!» – с унынием подумала Ника.

Но настроение быстро поднялось: на столе обнаружилась целая стопка горячих, свежеиспеченных блинчиков. Желудок свело от дивного запаха. Рука немедленно потянулась к тарелке.

Внезапно откуда-то из-за печки выскочила мама.

– Проснулась, зайчик? – бодрым голосом спросила она, но, заметив дочь, тянущуюся к блинам, задала второй вопрос: – Это еще что такое?! Немытыми руками?!

Ника, только что заметившая мать, появившуюся ниоткуда, даже отдёрнула руку.

– Я… э.… Откуда ты появилась? И откуда появились блины?

– Отвечу на первый вопрос, – всё ещё грозным голосом проговорила мама. – За печкой есть узкий проход, ведущий в маленькую комнату. Отвечу на второй вопрос, – мамин голос потеплел и стал довольным: – Это я приготовила.

– Ты? – удивилась Ника. – Но разве ты умеешь обращаться с печкой?

– Думаешь, бабушка есть только у тебя? – мама подмигнула Нике и плюхнула ей на тарелку кипу блинов. – На, лопай! Хочешь со сметаной? А после выпьешь стакан молока.

– Но откуда всё это – сметана, молоко? – спросила Ника, жуя.

– Новые соседи, – Соня снова подмигнула. – Я уже успела сбегать к бабе Зине – соседке нашей. Ты её еще увидишь – костлявая такая, растрёпанная, на ведьму похожая.

«На ведьму похожая… на ведьму похожая…», – эхом пронеслось у девочкив голове, и ей сразу вспомнилась вчерашняя жуткая станция. Непрожеванный кусок блина застрял в горле. Ника быстро запила его молоком и, поприветствовав сонно выползающего из-за печки отца, вылезла из-за стола, направляясь к двери.

– Ника, – окликнула ее мама.

Та со скорбью во взоре посмотрела на Соню.

«Ну вот, сейчас заставит что-нибудь делать!» – подумала девочка.

– Ты не могла бы погулять с Сэлли? – спросила мама.

Ника покорно кивнула.

– Только прежде можешь позвонить Захару, – Софья протянула свой «Си-менс».

– Ты зарядила его? – радостно спросила Вероника, набирая номер.

– Да, здесь, оказывается, есть розетка, – проворчала мама. – Ладно, иди, и передавай Захару и Кате привет.

Ника вышла на крыльцо, держа телефон возле уха. За ней посеменила Сэлли.

– Алло, – Захар взял трубку, – Верка, привет!

Так называл ее только он один, и Нике это очень нравилось.

– Привет, Захар! Как дела? Как Катя?

– Да хорошо всё! Вы-то как? Нормально добрались?

– Нормально, – подтвердила Ника. Она решила не рассказывать брату про жуткую станцию. – Мама и папа шлют вам привет!

– Ага, им тоже привет! – внезапно голос Захара стал озабоченным. – Слушай, Верка, насчёт папы, хочу предупредить… – тут связь оборвалась, и пошли частые гудки.

«Странно, – подумала Ника. – О чём таком Захар хотел предупредить?»

– Ладно, Сэлли, – обратилась Вероника к болонке, надевая ей шлейку. – Идём гулять.

Переобувшись в кроссовки, Ника спустилась с крыльца.

Дом снаружи был бурым, с облупившейся краской, а забор – хлипким и с дырками. При тщательном рассмотрении, деревня оказалась двумя улицами с домами, расположенными зигзагом. В прогалке между двумя соседними домами виднелся еще один дом, уже на следующей улице.

Ближайшая к железной дороге улица, на которой Вероника и жила теперь, звалась Первой. Другая улица, соответственно, Второй. Дома были пронумерованы, но как-то странно. Первый дом располагался в самом конце улице – рядом с восемьдесят восьмым и сорок третьим. И это несмотря на то, что всего в деревне было от силы домов тридцать! У Ники был дом номер шесть – он соседствовал с пятнадцатым и пятьдесят седьмым.

Параллельно Первой улице шла узкая дорожка, посыпанная гравием. Дальше виднелся высокий холм, на котором росли три огромных дуба, тесно прижавшихся друг к другу, словно сросшихся. На склоне теснился небольшой ельник, а за ним – железная дорога.

Ника и Сэлли, прогуливаясь по Первой улице, любовались здешними красотами, как вдруг заметили черную и ободранную кошку, чинно восседающую на заборе восемнадцатого дома. Сэлли, неравнодушная к кошачьему племени во всех смыслах, натянула шлейку и, оглушительно лая, ринулась к кошке. Та с мявом сиганула на землю, помчалась к дубам и в мгновенье ока забралась на ветку. В результате кошка была презрительно облаяна и благополучно забыта.

– Ладно, Сэлли, – утешила болонку Ника. – Перестань. Эта особа не стоит твоего лая!

Внезапно девочка услышала странные крики, доносившиеся с конца дерев-ни. Кто-то кричал:

– Лунька! Лунька! Полнолуния! Где ты, чертова кошка?!

По Первой улице, горланя во всё горло, шагала рослая девчонка очень странной наружности. Особенно в глаза бросалась прическа: короткие косы ярко-красного цвета. Ещё на девице были надеты красная футболка и черный пиджачок, подчеркивающий легкую угловатость фигуры. Черные брюки, красные кеды и кровавый маникюр завершали картину. На шее болтался черный амулет.

Ника, при виде такой картины впавшая в легкий ступор, отпустила шлейку. Сэлли, воспользовавшись этим, помчалась к незнакомке. Та, давно заметившая Нику с собакой, подошла ближе.

– Эй, ты, убери свою ша… – внезапно взгляд ее карих, близко посаженных к острому носу глаз стал удивленным и даже немного испуганным, – … вку… Великий дьявол!!!

Незнакомка почти вплотную подошла к Нике, всё еще стоявшей возле дубов. Ника мельком заметила, что эта странная особа немного выше ее.

– Ты… ты кто? – запинаясь, спросила Ника.

– Нет, это ты кто? – в свою очередь поинтересовалась красно-черная девица.

– Я – Вероника Смирнова, – ответила Ника, еще раз окидывая взглядом наряд незнакомки.

– А я Ада. Привет, – беспечным тоном ответила та, в свою очередь, огляды-вая Нику с ног до головы, словно оценивая.

– У тебя классный прикид, – как бы между прочим, заметила Ника.

– Спасибо, – поблагодарила Ада. Похоже, она в этом ничуть не со-мневалась.

Тут она заметила кошку, все это время сидевшую на ветке.

– Полнолуния! – воскликнула Ада. – Ну, сколько можно убегать!

Беглянка примирительно мурлыкнула и прыгнула Аде на плечо.

– Спасибо, что нашла мою кошку, – сказала Ада Веронике.

– Это не я нашла ее, а Сэлли, – Ника присела возле болонки.

– Спасибо, Сэлли, – сказала Ада, пытаясь погладить собаку. Но обычно общительная Сэлли вдруг зарычала и, заскулив, спряталась за ногу своей хозяйки.

Нике поведение болонки не понравилось. Признаться, ей и сама Ада не очень нравилась. Она решила не слишком доверять этой особе.

– Погуляем? – потерпев фиаско с собакой, предложила Ада.

Ника, поколебавшись, кивнула.

Заворачивая на Вторую улицу, Ада попросила:

– Расскажи о себе.

– Сначала ты, – не поддалась на уловку Ника. Она думала, что Ада сейчас начнет отнекиваться, но та выложила про себя всю информацию.

Ей, Аде Красновой, было тринадцать лет. Она с братом приехала из города Серпухова, к своему деду Мефодию. Училась Ада в самой обыкновенной школе, в восьмом классе. Брат учился в девятом. Отец давно не жил вместе с ними, а мать работала врачом.

Дома, в Серпухове, вместе с ними еще жила бабушка. Она-то и пожелала съездить на родину, вот в эту самую деревню. Аду и ее брата Павла взяла с собой. В деревне оказалось здорово, и Ада решила остаться тут. К тому же к ним домой, в Серпухов, приехала мамина сестра Ульяна – очень вредная тетка, так что Ада, с разрешения мамы, осталась здесь, в Баб-Ежкину.

– Где-е? – вытаращила глаза Вероника, глядя на Краснову.

– Понимаешь, – начала объяснять Ада, теребя красную косичку, – вообще-то настоящее название этой деревни – Гнилая канава, но его уже давно никто не ис-пользует. Все называют деревню Баб-Ежкино.

– Почему это?

– Говорят, здесь творится разная чертовщина, – пожала плечами Ада. – А еще здесь живет старуха, ужасно похожая на Бабу-Ягу. Причем эта старуха прекрасно понимает, что такое название у деревни – из-за нее. И самое странное знаешь что?

– Что?

– А то, что никто не помнит, как эта старуха здесь появилась! И живет она здесь уже долго-предолго! Мне местные старушки рассказывали, что с тех пор, когда они еще девчонками бегали, эта бабка не стареет!

Вероника присвистнула, удивленно улыбнувшись Аде. Теперь странная дев-чонка стала ей куда симпатичнее. В каком-то смысле, они были сестрами по несчастью. У мамы Сони тоже имелся тот еще родственничек – некий дядя Лаврентий. Он был жутким занудой и, когда приезжал, все время заставлял Нику вставать на табуретку и рассказывать стишок, как маленькую.

Иногда Нику так и подмывало рассказать что-нибудь такое:

Синие шапочки, звездочки в ряд –

Трамвай переехал отряд октябрят.

Вот из-за этой-то стихийно возникшей симпатии, корова ее забодай, Ника и выложила про себя всю подноготную. Несколько раз во время рассказа девочка ловила на себе странный взгляд Ады – удивленный и одновременно испуганный.

Несмотря на это, Аде очень понравился рассказ Ники. Особенно Аду заинтересовала Алка Северова, про которую Ника вскользь упомянула, и она попыталась узнать о ней побольше. Даже спросила как бы невзначай: «Хочешь ли ты ей отомстить?», на что Ника с жаром ответила: «Что за вопрос? Конечно, хочу!»

Когда Ника закончила свой рассказ, они уже в третий раз прошли мимо тех трех дубов дуба, у которых они встретились. Некоторое время девочки шли молча. Ника наматывала на руку шлейку, которую она давно отстегнула. Ада думала о чем-то своем, дергая себя за левую косу, отчего одна казалась длиннее другой. Кошка Полнолуния уснула и теперь свисала с плеча Ады, как старая горжетка. Сэлли носилась вокруг со счастливым лаем, пугая местных кур.

Молчание первой нарушила Вероника.

– А есть тут еще ребята? – спросила она.

– А? – задумчиво переспросила Ада, снова дернув себя за косу.

Ника терпеливо повторила вопрос.

– Павел, мой брат, – ответила Ада. – Ну и Райка с Аликом.

– Кто?

– Райка с Аликом, – повторила Ада, и, посмотрев в конец деревни, сообщила: – Вот, кстати, и они.

Глава 3
Ангелочки в белых носочках

Как Ника и предполагала, эти двое отреагировали так же, как и Адка. Они ехали на велосипеде, и, когда коренастый парнишка, сидевший за рулем, увидел её, он сначала открыл рот, затем выпучил голубые глаза и только потом повалился с велосипеда.

Ника разозлилась.

«Ну что со мной не так?! – думала она. – Что сегодня вообще за день такой? Опять идиотские костюмчики!»

В самом деле, парень с девчонкой были одеты странно – во всё белое!

«Ну, прямо ангелочки!» – подумала Ника, оглядывая с головы до ног светловолосого мальчишку с простым и открытым лицом. Этот щеголял белыми шортами и белой футболкой, а на ногах у него, естественно, были белые кеды. «Как он умудряется не пачкаться? – удивилась Ника. – Ведь мальчишки такие неряхи!»

На пухлой девчонке, поднимающейся сейчас с земли, красовался белоснеж-ный сарафан, а также – белая футболка, такие же носочки и сандалии. Девчонка была намного ниже Ники, но оглядывала она ее как-то свысока, презрительно и надменно.

Нике при виде носочков стало дурно, но, увидев волосы девчонки, она почувствовала легкую зависть: светлые, пшеничные, ниже спины. Нике всегда хотелось иметь такие, но мама не разрешала краситься, хотя сама каждый месяц красила себе голову чуть ли не в синий цвет.

Больше всего Нику поразило, что, несмотря на то, что девчонка и мальчишка изрядно повалялись в пыли, на их одежду не прилипло ни пылинки.

Видимо, курносая девчонка, ехавшая сзади, на багажнике, не увидела Нику из-за спины паренька и только теперь как следует ее разглядела. Оглядела и отшатнулась.

Ника заскрипела зубами.

– Ника, – позвала Ада. – Познакомься: это Рая и Алик. Алик, Рая, это Ника Смирнова.

Рая выпучила глаза и непонимающе поглядела на Аду. Краснова пожала плечами и отвернулась. В ее глазах блеснуло торжество и самодовольство. С таким видом обычно говорят: я же говорила, а вы не верили.

Парнишка первым догадался, что надо вести себя так, будто ничего не происходит.

– Привет, я Алик Белов, – сказал он и протянул руку. Ника заметила, что он не намного выше ее, можно сказать, ростом они почти одинаковые.

«Я так и думала», – чуть не сказала Ника и пожала протянутую руку.

Алик улыбнулся светлой улыбкой и спросил:

– Откуда ты? Из Москвы?

– Да, – коротко ответила Ника и вдруг удивилась: – Откуда ты знаешь?

Алик понял, что лопухнулся, и растерянно поглядел на Аду. Та недовольно глянула в ответ.

– Да так, догадался, – пробормотал мальчик. – А я из Торопца. Приехал неделю назад.

Он помялся, видимо, не зная, что ещё сказать.

Ника тем временем смотрела на Раю. Её можно было бы посчитать сестрой Алика, если бы не светло-коричневые, почти желтые глаза с тонкими зрачками, совсем как у кошки. Веронике Рая сразу не понравилась – уж больно нагло она на нее смотрела. Но, чтобы соблюдать приличия, она протянула руку Рае и представилась:

– Смирнова Вероника.

Рая по-прежнему вызывающе разглядывала ее, не принимая руки. Ника хмыкнула и сделала вид, что подняла руку только для того, чтобы поправить рыжие волосы. Наконец Раиса подала голос:

– Крылова Раиса, – неохотно протянула она. – Приехала из Сызрани.

Она недовольно покосилась на Аду, будто спрашивая: «Довольна?».

Ада кивнула.

– Хорошо, – встрял Алик. – Предлагаю всем пойти ко мне и познакомиться поближе. Идёт?

Из всей троицы он нравился Нике больше всех.

– Идёт, – согласилась Ада и посмотрела на Нику. – Ты с нами?

Ника поколебалась и кивнула.

– Сейчас, только отведу Сэлли домой, – она потрепала болонку по холке.

– Привет, Сэлли, – поздоровался Алик, наклоняясь, чтобы погладить Сэлли. Собака завиляла хвостом и, высунув язык от удовольствия, облизала руку паренька. Она явно разделяла симпатии своей хозяйки.

– Ладно, – согласилась Ада, покосившись на Раю. – Мы подождем.

Та презрительно фыркнула и пошла вперед, бросив на ходу:

– Догоните.

Ника пристегнула шлейку и побежала к дому. Там, отдав собаку на попече-ние мамы, она вышла из дома, мимоходом глянув в маленькое зеркало, чтобы пригладить кудряшки.

Алик обитал в доме номер одиннадцать, стоявшем на краю деревни. Домик был светло-голубым, с белым крыльцом и крышей, такой чистенький, что ему явно не хватало таблички: «Дом образцового содержания». Дорожка от калитки до крылечка была чисто выметена, газон и кусты пострижены, забор покрашен. Ну, просто не дом, а конфетка!

Внутри дом оказался таким же, как и снаружи: комнаты просто сияли чисто-той.

«Либо у Алика мама – ротный старшина, либо Беловы наняли бригаду домработниц», – подумала Ника, озираясь.

Ребята отправились на кухню, где интерьер был подобран в бело-синей гам-ме. Пройдя по белому линолеуму и усевшись на синие стулья за белый стол, Ада и Рая стали смотреть, как хлопочет Алик. Не дождавшись приглашения, Ника тоже села. Алик тем временем поставил на стол вазу с фруктами и кувшин с соком. Затем достал стаканы и сел на стул.

«Интересно, он всегда такой хозяйственный или только сейчас хочет произвести на меня впечатление? – подумала Ника, наблюдая, как Алик наливает ей соку в стакан. – По крайней мере, он может не стараться, он уже его на меня произвел».

Тем временем Ада с тоской заглянула в стакан с вишневым соком и, капризно выпятив пухлую нижнюю губу, спросила:

– Слышь, Алик, а у тебя случайно рому нет?

Ника поперхнулась соком и уставилась на Аду. Хотя, чего она ожидала? Девчонка, одевающаяся в стиле «голодный вампир», вполне может пить ром.

Поглядев на вытянувшееся лицо новой знакомой, Ада захохотала, хлопнув себя по худым коленям.

– Да ты что, Ника! – покатывалась она, – поверила? Ты смотри – поверила!!!

Ника тоже засмеялась. Рая презрительно фыркнула.

– Ну, рассказывай! – потребовал Алик, надкусив персик.

Ника повторила свой рассказ. Во время повествования она смотрела в основном на Алика, потому что Раю она решила не замечать, а Аде она все уже рассказывала.

Закончив свой рассказ фразой «И вот теперь я торчу здесь, в этой глуши», Вероника глотнула соку и выжидающе поглядела на Алика.

– Теперь ты рассказывай.

– Что рассказывать? – пожал широкими плечами Белов и улыбнулся. – Мне тринадцать лет, я живу в городе Торопце. Учусь в седьмом классе. В Торопце у нас маленький домик. Мы – это я, мама, папа и брат Лёва. Ему семнадцать. Моя мама швея, а папа сантехник. Дедушек-бабушек у меня нет. Правда, живет где-то старая двоюродная бабка по папиной линии, но она не в счет.

Еще мы держим конюшню: в ней около двух десятков лошадей. Ими в основном занимается папа, но иногда я ему помогаю. Мне больше всего нравятся жеребята – они такие смешные. Моего любимца зовут Снежик. Он такой весь белый-белый, и грива такая пышная-пышная!

А сюда мы попали очень просто. Папин друг продал нам этот домик в Баб-Ёжкине, и мы всей семьей рванули сюда. Но потом маме пришла телеграмма из Санкт-Петербурга. Её дальняя родственница подхватила воспаление легких, и за ней некому было ухаживать. Мама и папа уехали туда, а я остался здесь. А что? Я уже вполне самостоятельный! Вот и вся история. Пойду, принесу еще соку.

Ника не сразу сообразила, что последняя фраза к рассказу не относится. Алик ушел. На кухне стало тихо. Ника обдумывала рассказ Алика. Ада строила башню из стаканов. Рая сидела, уставившись в стол.

Ника решила, что теперь настала очередь Раисы рассказывать о себе, и было похоже, что Рая это тоже прекрасно понимала. Но она вдруг резко встала из-за стола и, буркнув что-то насчет срочных дел, вышла из комнаты.

Ника неприязненно поглядела ей вслед.

Пришел Алик с коробкой сока.

– Не злись на нее, – попросил он.

– А она всегда… такая? – спросила Ника, поежившись.

Ада вздохнула. Алик уставился в стену. Повисло неловкое молчание.

– Понимаешь, Ника, – Белов положил ладонь на руку Ники. У той в голове заиграла тихая музыка, а в душе словно заплясали лучики. – Рае пришлось нелегко. За свои тринадцать лет она столько натерпелась!

– А что случилось? – тихо спросила Ника.

Алик и Ада переглянулись.

– У Раи родители… – начала Ада.

– … погибли в авиакатастрофе, – закончил кто-то ещё.

Троица быстро оглянулась к дверям, откуда шёл звук. Там, прислонившись к дверному косяку, сложив руки на груди, стояла Рая. Её светло-карие глаза смотрели в одну точку.

Увидев Раису, Алик мгновенно убрал руку с руки Ники. Нику это разозлило.

– Это было восемь лет назад. Папа был дипломатом, а мама – директором фирмы, производящей модную одежду. Отца послали на переговоры, в Германию. Мать взяла отпуск и полетела с ним. Меня тогда ещё не хотели брать – как-никак пять лет всего, но я очень просила, и родители сдались.

Когда мы сели в самолет, все было нормально, а потом… не знаю я, что там было потом. Сначала мне показалось, что мама чего-то испугалась, но она вдруг улыбнулась мне, крепко к себе прижала и стала уговаривать меня поспать. Что-то ласковое мне напевала, и я уснула…

…Из обломков двоих спасли – меня и ещё какого-то мальчишку, индуса. Он в хвосте сидел, тоже сильно поломался, только ещё и обгорел. А мы в первом са-лоне были, но у меня пять закрытых переломов – и ни одного ожога. А самолёт сгорел. И все пассажиры – тоже, кроме нас двоих…

Целый год я пролежала в больнице с переломами. Затем, когда меня выписали из больницы, меня удочерила папина троюродная тетка из Сызрани. Но я от неё сбежала, потому что она была кошмарной бабой. Просто купила билет в один конец, на деньги, которые заработала, вынося мусор и убираясь в соседних лавочках, и махнула в глушь, в Баб-Ёжкино.

В ту ночь, когда я сошла с поезда, лил сильный дождь. Оказалась одна в темном лесу, рядом никого не было… И тут из чащи вышла старуха в плаще. Она увидела меня и спросила, не заблудилась ли я и где мои родители. Вспомнив папу с мамой, я не сдержалась и разревелась. Старуха пожалела меня и взяла к себе жить. Она сказала, что у нее тоже когда-то погибли родители. А еще у нее была внучка, похожая на меня, но она бросила свою бабушку в этой глуши. С тех пор я живу у бабы Зины, в Баб-Ёжкине, где все и открылось.

Закончив рассказ, Рая с вызовом посмотрела на Нику: мол, давай, смейся.

– Извини, – сказала Ада тихо. – Ты нам никогда не рассказывала.

Ника молчала, размышляя. Она заметила, что невольно зауважала Раю. Так спокойно говорить о таких вещах! Она, Ника, наверняка бы разревелась.

Все молчали. Ада думала, дергая себя за красную косичку. Алик сидел, уставившись в стакан. Рая не меняла позы, прислонившись к дверному косяку. Её круглое лицо оставалось бесстрастным, взгляд по-прежнему был устремлен в одну точку. Даже кошка Полнолуния притихла и теперь лежала, подвернув под себя лапки.

Внезапно в голове у Ники пронеслись последние слова Крыловой: «… в Баб-Ёжкине, где все и открылось».

– Что открылось? – спросила она.

Остальные вздрогнули.

– Что? – переспросила Ада.

– Что открылось? – повторила Ника и в упор посмотрела на Раю. – Ты сказа-ла: «В Баб-Ёжкине, где все и открылось». Что открылось?

– Святые ангелы, – закатила глаза Рая. – Ты что, так ничего и не поняла?

– Нет, – озадаченно ответила Ника. – А что я должна понять? Почему вы пялитесь на меня, как на музейный экспонат, и переглядываетесь, как двойные агенты? Нет, не понимаю. И особенно не понимаю – чего это вы так со мной разоткровенничались, а? Я вам кто, священник? И мне допрос устроили…

– И ты что, даже ничего не чувствуешь? – спросил Алик.

Ника посмотрела на него.

«К тебе как раз чувствую», – подумала она, как вдруг…

Она сама не поняла, что произошло. Просто она увидела непонятное свече-ние. Оно охватывало Аду, словно ореол, и было нестерпимо ярким и каким-то огненно-красным. Вокруг же Раи и Алика колыхалась синеватая дымка.

Ника расширила глаза от ужаса и завизжала.

– Что… что это?! – вдоволь навизжавшись, спросила она.

– Аура… – тихо ответила Ада.

– Святой Ангел, да скажите уже ей! – потребовала Рая.

– Ника, понимаешь, мы… – Ада переглянулась с Аликом – тот кивнул. – Мы ведуны.