Текст книги "Бремя власти (СИ)"

Автор книги: Rungerd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

*Quo vadis?

Quo vadis?

Carpe Noctem!

– молилась она, и душа ее будто бы звенела в груди от предвкушения чего-то высокого, неземного, когда все житейские радости и ценности теряют смысл, а есть только человек и его Бог.

Первые снаряды врезались в плотные, как бы перетекающие друг в друга кольца ящеров, разрушили на мгновение порядок их движения. Взрывы расцвели вдалеке, осветив небо красным. Запахло паленым, какой-то гарью. Отчетливо слышался звук падения нескольких тел, которые, будто градины или капли дождя, не слышны, пока их не станет слишком много. И вот нам кажется, что кто-то барабанит по крыше.

Шероховатый звук разрываемой атмосферы, ядерной скорости, неудержимого огня – вот что несли с собой ракеты и боеголовки. Они летели по дуге, врезались в живую массу, сбрасывали кого-то и сами растворялись в пламени. Рой чудовищ почти не изменял построения, этого хаотичного размещения каждой отдельной ящерицы. Не было никакой паники испуганного животного. Они просто медленно вились неподалеку, пытаясь осознать источник света, чтобы парить над ним, купаться в нем.

А потом это мучительное ожидание завершилось.

Ноктис исчез, возник в десятке метров над командой, потом снова исчез и уже появился чуть впереди, в падении. За это время несколько мечей рванули вверх и вниз, впиваясь в извивающиеся тела на земле и протыкая тех, кто был наверху. Свет рассеялся, распространился, охватил лучами еще немного пространства, так что каждый мог увидеть гигантские туши, что корчились в бессильной ярости и боли.

Добавил огня Игнис, а потом с непривычки уклонялся от верткой твари, что клацнула зубами над самым его плечом. На Гладиолуса налетело несколько, и только верный меч, что отчасти управлял сознанием воина, спас хозяина. Лег хорошо на руку, а она уже сама, рефлекторно разрубила врагов. Сам мечник с облегчением выдохнул, но расслабляться было рано.

Есть дивные симфонии в жизни человека, поток звуков, впечатлений, которые подобны музыке. Но сейчас это была месса. Даже «Реквием», так мрачно было настоящее. Бесконечные взрывы, ящеры-градины, рев, шелест, свист летящих ракет. Тяжелая атмосфера застывшей тьмы над головой, а вокруг – золотая дымка, как туман и как свет. Как две сущности, противоположные, враждебные друг другу, но каким-то ужасным замыслом соединенные в одну.

Не хватало еще разразиться бури, которая бы дополнила страшное зрелище.

В отчаянии, почти пав духом, Гладиолус с досады прохрипел, перемежая речь с ударами:

– Что за адская песня? Почему так заунывно? С такими молитвами только хоронить!

Он, поворачивая свой корпус, напрягая свои мускулы, чувствуя каждое сопротивление клинку разбитыми пальцами, зло и мощно выдохнул первую строчку:

– Мой командир… тяжел на руку…

Вспышка ослепила его. Промпто, черт бы его побрал!

Гладиолус, подавляя яростный рев, продолжил:

– Взял наших братьев на поруку. В расход пустил, не зная зла…

Что-то хлестнуло по скуле, жгучая боль резанула по подбородку.

– Опять по физиономии, чтоб вас…! – непечатно выругался воин, ощущая, как липкие капли заструились по щеке, сползая за ворот.

– Могила шестерым тесна, – отдуваясь, закончил первый куплет он.

Оглядевшись, мечник с тоской заметил, что на него движется еще пара взбешенных ящеров, уже основательно закопченных.

Игнис хлесткими скупыми ударами бил по жилам и кожистым крыльям. Остальное завершал огонь, взявшись за живую плоть. Несколько раз ему удавалось захватить в поле зрения мощную фигуру товарища, который размашистыми ударами пытался то ли отогнать монстров, то ли отхватить добрые куски плоти. Было видно, что он порядком устал, удерживая громадный клинок и при этом сопротивляясь ударам и атакам взбешенных чудовищ. Если так будет продолжаться, его убьют.

Игнис чуть не пропусти лапу, которая уже нацелилась оторвать стратегу его драгоценную голову. Но меч Селума просто оторвал конечность. Страх пульсацией пронесся от каждого нейрона к мозгу, так что советник на мгновение остолбенел. Но потом взял себя в руки и уже удачно убил парочку ящеров.

Ноктис со стремительностью ветра проносился по всей площади, как будто он был сразу в нескольких местах. Отовсюду пучками расходились клинки, вращаясь, врезаясь в тела хищников. Они пробивали лапы, горло, отсекали хвосты, вспарывали кожистые животы, были везде и нигде.

Земля была усеяна полуживыми ящерами, трупы ложились на трупы, так что кое-где образовались валы и горы. Почва давно превратилась в болото, залитая таким огромным количеством крови. Ее липкий мерзкий запах вызывал тошноту, окутывал все вокруг, заглушая запах дыма и раскаленного железа.

Селум уже ничего не соображал и почти ничего не видел. Тьма застилала ему глаза, ярость заставляла двигаться, интуиция помогала спастись. Плечи ныли от бесчисленных повторений замаха для того, чтобы метнуть меч или просто ударить. Все сложнее формировалось оружие, а этим монстрам конца краю не было!

Переборов себя, усталость, бессилие, безысходность, принц раз за разом призывал силу Богини Смерти, сжав зубы, разрывал, разрубал, сбивал вниз, прибивал к земле. Это было кошмаром непреходящей агрессии. Отчаянная попытка спастись и спасти.

Время потеряло свой счет. Сколько продолжалась битва? Час? Два? Неделю? Месяц? Год?

Казалось, что убивать нужно было всегда, всегда подвергаться риску острых зубов и костей. Постоянно натыкаться на холодную кожу рептилии.

А потом все кончилось. Последний металлический дождь пролился над головой тварей. Игнис заплетающимся языком отменил команду «огонь». Стелла потеряла сознание, золотой свет исчез, поглощенный мраком. Гладиолус утратил равновесие и упал на колени. Ноктиса никто не видел. Силы покинули его в воздухе, когда он пытался сбить последнего из роя. Ему помог Промпто. А принц отключился уже в падении.

Его бросило на искривленные тела, а кто-то из монстров, барахтаясь в агонии, толкнул его лапой вниз. Селум оказался погребенным в едкой грязи, доходившей ему до груди, среди оторванных конечностей. Он пролежал около двух часов так, прежде чем его нашли.

А над горизонтом медленно алело. Неизменно наступал новый день.

***

Стелла очнулась спустя несколько часов. Голова болела невероятно, а чувства будто бы притупились. Девушка не могла точно сказать, чувствует ли она свои пальцы или нет. Какая-то всемогущая вялость охватывала руки и ноги, а силы воли как будто бы никогда не было.

Прошедшая «зачистка» казалась плодом больного воображения, нереальным событием. Но, судя по ее состоянию, что-то все-таки было.

Флерет полежала на постели еще некоторое время, собираясь с мыслями.

Нужно было найти Игниса, а затем – принца. Тогда можно будет задать все вопросы им, тем самым разграничив правду и вымысел.

Она медленно поднялась, осторожно села, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего, вроде бы, не болело. Это был уже добрый знак. Потом тенебрайская принцесса осторожно встала и сделала несколько шагов. Лодыжки заболели сразу же, а ступни как чем-то обожгло. Но это было терпимо.

Она пару раз измерила шагами комнату, а потом вышла к центру управления.

Только сейчас девушка поняла, что было что-то не так. Почти все системы были выключены. Царила практически полная тишина за исключением одного процессора, чей шелест походил скорее на дыхание.

Любопытство впервые проснулось у Стеллы. Вероятно, раз все отключено, необходимость в военной тайне стала неактуальной. Да и что она способна найти? А понять?

Едва она прикоснулась к пульту управления, как папки раскрылись, будто карты ловким жестом гадалки. Флерет испуганно нажала на что-то, хотя понимала, что едва ли вернет все к первозданному виду. Но она так напугалась, что стала нажимать все кнопки подряд.

Вдруг откуда-то зазвучал голос. Голос ледяной, насмешливый. Такой непривычный для Стеллы. Ему отвечал другой, неизменный в любых ситуациях. Но и он выдавал скрытое волнение. Разговор Ноктиса и Игниса о власти.

Тенебрайская принцесса в ужасе прикрыла рот, когда услышала признания Селума. Он хотел смерти! Так вот почему он безрассуден.

Мозг лихорадочно заработал, вспомнились какие-то незначительные детали, странный пустой взгляд принца. Все шло к этому. Он не хотел ничего видеть, замечать, потому что хотел оторваться от жизни!

Она пропустила несколько реплик, пропустила планы принца относительно нее. Запись в этой части была неразборчива, как будто внешние помехи были специально наложены.

А потом Стелла услышала это:

– Если вы ошибетесь, я убью вас. Поступите, исходя из эгоистичных намерений – убью, – голос советника был как никогда тверд. В нем звучал металл.

– Поступай, как хочешь, – равнодушно согласился принц.

– Я заставлю вас выполнить план.

– Ради Этро, без драм.

– Я действительно убью тенебрайскую принцессу. Тем более, что для вас она ничего не значит. И бесполезна.

– Действительно, ты уже приговорил ее.

– Мы не можем так рисковать…

Флерет чувствовала, как внутри нее кипит гнев. Выходит, этот человек, который якобы заботился о ней, мог в любой момент лишить ее жизни! Под этой напускной вежливостью было спрятано коварство, готовое исполнить свой преступный замысел в любую минуту. А принц! Принц ничего не хотел сделать! Как он малодушен! Ему безразлична ее судьба.

Внезапная мысль прервала внутренние упреки, которые готовила для Ноктиса принцесса. Что если он не может поступить иначе? Ведь она по-прежнему враг, а связь с ней может вызвать целую волну народного гнева. Да и кто она, по сравнению с местным дворянством? Такая же принцесса? Столько же у нее прав?

Действительно, он немало для нее сделал. Возможно сверх полномочий. Ноктис сознательно пошел наперекор этому… советнику. Поступил иначе. Он связан. Обязан подчиняться во всем, но в отношении ее, никому не нужной тенебрайской принцессы, нарушил запреты.

Что нужно еще доказывать? Он, безусловно, благороден, по-своему, конечно. Его сковали рамки обстоятельств, но какой правитель бывает выше их?

Но Игнис… Это змея, это предатель. Он ударит в спину принца! Он убьет его и захватит законую власть. Свергнет монарха, раскачивая его шаткий трон.

Вот почему этот мерзкий человек вникает во все детали, стремится контролировать всякую мелочь. Указывает принцу, заставляет делать вещи, которые заведомо невыгодны Селуму.

Вне сомнения, он давно задумал этот страшный план. Игнис – вот причина всему. Он, скорее всего, организовал мнимую интервенцию, отправив отряд за границу, отчего вспыхнул конфликт между ее страной и королевством Ноктиса. Он организовал нападения ящеров. Не странно ли, что советник так хорошо разбирался в повадках гигантских рептилий, так умело спланировал операцию… но для чего? Чтобы лишить силы действующего наследного принца, чтобы он покинул строй на некоторое время. И сейчас, может быть, кто-то вкалывает ампулу с ядом ему в капельницу.

Ледяной ужас поселился в груди Стеллы. Для нее уже сложилась картина этих теневых связей, какой-то план, марионеточная игра, где главным кукольником был Игнис. А все остальные– просто игрушки в его руках!

– Что вы здесь делаете? – резко прервал ее размышления стратег, возникая из тьмы. Брови у него поползли наверх, как только он увидел, какую запись прослушала Стелла. Но он мгновенно взял себя в руки и как ни в чем ни бывало поинтересовался:

-Как вы себя чувствуете? Вам уже лучше?

Флерет посмотрела на него расширенными заплаканными глазами. Едва понимая, что делает, девушка на мгновение вспыхнула золотым светом, а потом снова угасла. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что Игнис лежит на полу. Его грудь была исполосована поперек и вдоль. Кровь мгновенно обагрила одежду.

Он смотрел неестественно пронзительно, почти осмысленно, но в одну точку. Руки были ватными, нога неестественно завернулась, как у набитой опилками игрушки. Губы посинели, а в зрачках исчезло отражение. Стратег был мертв.

Стелла с ужасом посмотрела на него. Ей стало настолько нехорошо, настолько душно, как будто воздуха нет в грудной клетке. Она зажала рот ладонью и выбежала в коридор. Безотчетный страх гнал ее вперед, заставлял бежать, не оборачиваясь.

Игниса нашли спустя два часа после смерти. Так значилось в отчете медицинской экспертизы.

*Куда ты идешь?

Куда ты идешь?

Несешь любовь мира.

*Куда ты идешь?

Куда ты идешь?

Насладись Ночью.

*Децимация – метод кары для всего войска, когда каждого десятого воина показательно убивают. И командующий состав уменьшают на одну треть. Часто была такая ситуация: разбивали на группы по десять человек, выбирали крайних, а потом все остальные забивали несчастных. Мечем, кулаком, камнем не важно. Важно то, что для людей из группы, которым посчастливилось убить своего товарища, возникала нерушимая связь. Круговая порука, скрепленная кровью товарища. Обычно применялась эта кара, как способ борьбы с дезертирами.

Часть 13. Еventus (развязка, судьба, исход)

Шесть часов до Трагедии.

Стелла едва ли понимала, куда идет и что делает. Ужасная мысль преследовала ее. Девушке все казалось, что сейчас ее схватят, что будет унизительная сцена погони или задержания. Но никто не препятствовал ей, не останавливал ее и ни о чем не спрашивал. Военные были заняты какими-то приготовлениями, отдыхали, громко обсуждали прошедший бой и увиденное. Кто-то превозносил принца, кто-то завидовал его силе, были и те, что не верили в россказни, уверяя, что всю работу сделали ракеты.

О судьбе Игниса еще никто не знал.

Флерет пересекла лагерь и направилась к вертолетам. Решение было скорее интуитивным, чем разумным. Тем более, ощущая себя убийцей, тенебрайская принцесса была на грани истерики. Паника, слезы, приступы жалости и раскаяния – все это мешало ей действовать по ситуации. Не стоит забывать, что она находится в лагере врага, где ей и раньше не очень были рады. Но теперь, когда она убила стратега, второго по важности человека, к ней не проявят и малейшей жалости. Хорошо бы, чтобы ее убили на месте, просто пристрелив. Но что, если будет суд и публичная казнь?

Эти страшные картины беспрестанно были перед глазами девушки. Страх смерти гнал ее, страх наказания, но в то же время Стелле хотелось наконец выстрадать за такой грех, как убийство. Тогда бы это бремя вины немного ослабло.

Ее поймал какой-то человек, лицо которого было невозможно разобрать в сумерках. Он что-то сказал ей, указал в сторону вертолета, винт которого медленно набирал обороты. Оказывается, девушка чуть не вступила в опасную зону, так что ее могло снести ветром или того хуже – она могла попасть под винт. Но неизвестный, судя по всему, кто-то офицерского чина, намеривался препроводить ее в одну из машин и куда-то увезти. Стелла, почти ничего не осознавая, смогла разобрать только одно слово – «приказ».

Жертва ее проявления силы, стратег, этот якобы предатель позаботился о ней даже перед своей смертью. Осознание того, что она убила человека, думающего о ней и фактически обеспечивающего ее всем во время плена, кольнуло сердце. Спазм сжал горло, слезы брызнули из глаз, но Стелла должна была скрыть свое состояние. Темнота помогла ей.

Тенебрайская принцесса только кивнула и пошла за офицером. Ей помогли забраться в кабину, дали куртку и закрыли дверь. Оглушительный свист, производимый винтом, мешал понимать слова. Пилот и сопровождающий были не настроены на разговор, а только с тревогой перебрасывались данными. Видимо, существовала какая-то скрытая угроза, но принцессе было все равно. Даже лучше, если на этот раз ее никто не спасет.

Флерет закрыла руками глаза и позволила эмоциям вырваться наружу. Судорожные рыдания сотрясали все ее тело, сама же девушка не чувствовала облегчения. Чем больше она плакала, тем сильнее разрасталась боль в груди, тем неутешнее было ее горе.

Спустя час стало известно, что связь между городом и границей не поддерживается. Вообще связь не поддерживается нигде, кроме самого центра страны – в трех городах Нигильхайма*. Если бы Флерет была в состоянии, она бы радовалась такому событию: ее преступление откроется не скоро, и она, возможно, успеет выйти из вертолета невиновной, а после – скрыться в городе, если такое вообще возможно. С другой стороны возникли трудности с посадкой. Не факт, что радар поможет точно посадить вертолет, а сигнальные огни с такой высоты вообще не видны.

Но к моменту известия Стелла заснула, измученная переживаниями и слезами. Но сон ее был тревожный, нервный, потому что даже там она видела мертвое лицо стратега с его пронзительным осмысленным взглядом.

Три часа до Трагедии

Ноктис чувствовал себя измученным настолько, что не хотелось даже двигаться. Мысли сами были тяжелыми, ленивыми, как свинцовое небо перед дождем. Медики уже побывали у него и наперебой выносили вердикты: мол, сколько повреждений, какой процент восстановления, но все соглашались в одном – принцу нужен продолжительный отдых.

Такая забота отчасти злила наследного принца: в глубине души он считал себя сильнейшим в мире, обладателем исключительной силы, способной вытащить его (а заодно и страну) из любой ситуации. И правда, кристалл помогал юноше быстро избавляться от ядов и ран, сращивать кости и восстанавливать порванные мышцы. Хотя всегда тратил саму жизненную энергию Селума, тем самым сокращая его жизнь.

Когда посещения прекратились, Ноктис впервые подумал о странном отсутствии Игниса. Всегда в случае ранения или внепланового лечения принца стратег появлялся на месте, контролировал работу медиков, попутно излагая, что пропустил Селум во время болезни.

Нерациональное беспокойство зашевелилось где-то на дне подсознания: когда что-то выбивалось из системы, когда нарушалась закономерность, Ноктис всегда нервничал. Эти изменения всегда не предвещали ничего хорошего. Но принц и представить себе не мог, что сегодня он потеряет все.

Селум попытался даже встать, для чего ему пришлось отсоединить все проводки и трубки. Системы контроля жизни и обеспечения надрывно запищали. Тогда принц раздраженно отключил их всех.

Пол немного плясал под ногами, а мышцы были слишком слабыми из-за лекарств. Но будущий правитель Нигильхайма силой воли заставил себя выпрямиться и пройтись по палате. Кафель приятно холодил ноги, а само движение помогло избавиться от чада в голове, который захватывает человека всегда, когда он болен или вынужден казаться больным.

На четвертом круге дверь чуть не вылетела из петель, и буквально влетел Гладиолус. Глаза у мечника были расширены от ужаса, мрачная складка ненависти возникла у рта, обезображивая парня. Он, увидев принца, рванулся к нему и с силой сжал плечи. Ноктис от неожиданности вздрогнул, взглянул на своего товарища и внутренне похолодел. С таким лицом приносят только плохие вести, только ужасные факты. Только страдания.

– Игниса… – начал он хрипло, почти с ожесточением, – Убили. Шестьдесят ранений тонким неизвестным предметом. Насквозь. Это не металл, это как…

Ноктис застыл, чувствуя, как мир уходит из-под ног. Одновременно разум стал острым, как скальпель. Гладиолус еще не успел договорить, как за него закончил принц:

– Как свет.

– Да, – тяжело выдохнул Гладиолус. Каждая мелкая морщинка, каждая черточка выступила на его лице. Даже шрам, теперь уж безобразный и огромный. Ноктис вдруг замкнулся, ушел в себя, прислушиваясь к тому, что жило в нем. Синие глаза стали неосмысленными, лицо потеряло всякое выражение. Из этого состояния его вывел мечник. Селум услышал задавленный то ли хрип, то ли всхлип:

– Я… если бы знал…Я бы сам убил ее, – бормотал Гладиолус, все больше наваливаясь своим немалым весом на плечо будущего монарха. Тот вдруг вцепился в куртку своего телохранителя ледяными пальцами, с невиданной силой сжал, помогая устоять. Гладиолус покачнулся, но все-таки взял себя в руки.

– Я убью ее, – тихо и холодно заметил Ноктис.

Полчаса до Трагедии

Его дворец давно превратился в дом скорби, где погибло немало людей в ходе заговоров прошлых веков и прошлых лет. Но казалось, что этот месяц принес больше жертв, чем несколько веков вместе взятые. Знатные люди, знатные дамы и господа, прислуга, военные, представители торговых фирм, кто-то из простого народа – многие расстались с жизнью здесь, внутри дворца или в его окрестностях. А теперь гроб Игниса поставили в тронном зале за неимением более просторного и достаточно величественного места. Обвалы в комнатах, разрушенные барельефы, прерванная подача света и несовершенная система безопасности – все это отсеивало иные комнаты и залы.

К тому же Игнис был достоин трона, а не принц.

Ноктис стоял над другом, советником и своим соперником. Всматривался в холодные правильные черты. Он чувствовал отчаяние. Вместе с этим человеком похоронят и надежды Ноктиса. Без Игниса ему нечего делать на престоле, ему не дадут власти.

Кроме того, что-то выворачивало душу на изнанку. Переплетение подлости других, предательства, потом ярости, порожденной ею, далее – жалости и сострадания. Все эти различные чувства венчала жажда мести. Стратег был не просто инструментом, способом получить все, не прикладывая особого труда, он был чем-то большим. Странная любовь пробилась сквозь маски Селума, такая любовь, что бывает между братьями. Ноктис знал, что часть его самого помещена в молодого советника, какая-то струна порвалась, когда он умер.

– Я скоро приду к тебе, Игнис, – тихо обратился он к мертвому, зная, что теперь никаких споров, никаких нравоучений, советов не будет, – Нам тогда придется многое обсудить.

Принц снял перчатку и сжал холодную ладонь советника. Селум сожалел, что при жизни не успел пожать руку тому, кто был ему чуть ли не единственным другом.

Трагедия

Это было глупо: измученным и уставшим нападать на принцессу, что была ему равна по силе. Теперь, когда он растратил свое могущество на защиту собственных людей и тенебрайцев, ему мог быть равен практически любой солдат.

Девчонка выглядела уверенной, как будто бы готовой убивать и впредь. Что ж, нужно было ожидать от такой особы, что она когда-нибудь возьмется за ум.

Ноктис в действительности никогда не видел силу кристалла Тенебраи. Какова благодать Энтро, расточаемая этим подлецам? Невероятна.

Он это понял в момент, когда лучи силы разбили его щит и, словно кинжалы, впились в бедро, руку и в грудь, где-то в сердцевине, где зарождается дыхание. От этого Селум не мог вздохнуть, сколько бы ни открывал рот и не глотал жадно смог разрушенного города. Нечеловеческая боль затопила его сознание, но гордость и отсутствие воздуха мешали кричать. Парень упал на одно колено, ударил себя по ребрам, как бы выбивая что-то, что мешает дышать. В глазах потемнело.

Только бы не потерять сознание.

Но потом все кончилось. Мир снова обрел краски и формы. Проклятый золотой свет разбивал пространство на мрак и небольшую область, покрытую легким серым туманом. Заколдованный круг, а территория и стихия Ноктиса – за его чертой.

Принц медленно поднялся, недоумевая, почему атаки все еще нет. Ранений у него не было, по крайней мере, открытых ран. Что сделал свет тенебрайской принцессы – неизвестно. Кроме неопознанной, непонятной боли Селум ничего не чувствовал.

– Дайте мне уйти! – услышал принц. Он повернулся на крик и увидел Стеллу, которая тяжело дышала и едва стояла на ногах. Но решительность все еще была написана на ее лице.

– Позвольте мне уйти, принц. А дальше делайте, что хотите, – устало попросила она. Ноктис бегло осмотрел своего врага: ранений было много, тонких и глубоких, царапин и тех, от которых остаются шрамы. Девушка теряла много крови, но не могла или не хотела остановить кровотечение.

Можно было прикончить ее быстро – взять в руки меч, исчезнуть, возникнуть из-за спины, рубануть и уйти с линии атаки. Но он поклялся, что не прикоснется к ней.

– Что вы молчите? – тем временем нервно спросила Стелла, тон ее голоса все время менялся, готовый сорваться в истерику.

– Пощады не будет, – спокойно ответил принц, активируя кристалл и собирая частицы у себя в руке. Одновременно в его сознании существовало еще несколько подобных, готовых материализоваться в любую секунду, из неожиданного местоположения.

– И от меня ее не ждите, – спокойно парировала девушка. Золотой свет вспыхнул, разлился повсюду, обволакивая принца. Свет встретила тьма, такая густая, будто суть черной дыры, поглощающей звезды. Мгновение две стихии боролись друг против друга, пожирая и растворяя друг друга, пока два кристалла не вошли в резонанс такой силы, что, казалось, прогремел взрыв.

Ночное небо разошлось на части, обнажая страшную пустоту за своим пологом. Оттуда знакомый мертвенный свет хлынул вниз, будто струи дождя, будто тысячи хвостов летящих комет. Ворота города мертвых открылись настежь. Теперь царство мертвых разрослось до небес.

Ноктис и Стелла застыли на месте, не смея шевелиться. Свет прошивал их кожу, впитывался в их суть, покрывал их головы, был везде и нигде. Никто, кроме принца и принцессы не видел того чуда, что являло небо. Мощь богини Этро накалила воздух, обострила внимание, заставила забыть о ранах.

Потом город потрясла волна неведомой силы, так что посыпались остатки стекол, рухнули некоторые дома и зазвучал сигнал тревоги. С минуту прекрасное и ужасающее зрелище подтверждало существование высших сил. С минуту созидание и разрушение божествами были неоспоримы.

Но врата захлопнулись. Свет исчез, выполнив неясную, но безусловно справедливую миссию.

За это время Стелла почувствовала себя неотделимой от Ноктиса, будто всегда была его частью, лишь продолжением того, что носил в себе Селум. Они оба были посланниками великой Богини, они должны были объединить две страны, соединив два начала. Они должны были создать единую империю, религию, веру, систему ценностей. Стать примером, когда наполненные счастьем и светом тенебрайцы соединялись с сумрачными братьями из Нигильхайма. Когда золотоволосые девушки могли выходить замуж за темноволосых мужчин с ледяной кожей и пронзительными синими глазами.

А они развязали войну между двумя нациями, они предали свою Богиню. Вместо того, чтобы подчиниться ее воле, они дерзко пошли супротив. Они – проклятые дети, бывшие когда-то благословенны и величественны. Для них больше не будет прощения.

Стелла поняла это мгновенно и остро, как понимают смерть или новую жизнь. Девушка, израненная, истекающая кровью, больше не имела сил стоять. Да и можно ли ей попирать землю, созданную Той, чью милость она потеряла?

Ноктис растерялся. Желание мести уступило странному знанию, точнее приговору: он ошибался. Вся его жизнь – ошибка. Он не прошел испытание Божества, не оказался достойным не то, чтобы стать монархом, но для того, чтобы быть принятым в город мертвых. Он навлек гнев на весь свой народ, пожелав убить ту, что должен защищать, с кем должен был построить новый мир. Но его гордыня, его самовластие уничтожило все перспективы.

Сожаление пришло слишком поздно. Принц чувствовал себя пустым, разрушенным до основание. Все, что он построил в своих мыслях, к чему он стремился, вся его якобы простая философия стремления к смерти – глупость, достойная юнца, не отягощенного ответственностью.

Глухой стон прервал его мысли. Даже сейчас, получив урок у самого мудрого существа в мире, он ничего не понял! Он не заметил, что принцесса едва жива, и, возможно, скоро умрет. И все по его вине.

Свет у кромки небес стал тусклым, едва заметным. Сияние Стеллы тоже исчезло. Ноктис едва успел подхватить девушку, ослабевшую от ран и столь долгого сражения. Кристалл Селума тоже замолк, растворился в воздухе, стал незаметными частицами.

Мрак снова опустился на их головы, ничем не выдавая, что только что было чудо. Что ночь стала похожа на день.

Девушка в его объятиях дрожала, а руки у нее были холодными и слабыми. Из прекрасных глаз текли слезы, падали бриллиантами. Каждая из них была золотистой, как бы наполненной остатками силы тенебрайского кристалла.

Ноктис возненавидел себя, неспособный вынести такого зрелища. Он бессильно сжал зубы, зажмурился, как от страшного стыда или горя. Тогда кожа век, лба, скул и переносицы похожа на смятый пергамент, который вот-вот порвется, обнажая бездну горя, открывая путь непередаваемым эмоциям, которые сопутствуют невозвратимой потери.

Селум поднял раненую на руки и, превозмогая боль, пошел через руины, растрескавшийся и взрытый асфальт, препятствия в виде раскуроченных и смятых машин. Ему было холодно и отчего-то тяжело, но не физически. Внутри собирались ледяные глыбы, похожие на отчаяние. Стелла же была легкой и теплой, только удивительно слабой, хрупкой, так что одно неверное движение могло убить ее.

– Отпустите меня, – попросила она слабо, когда принц пронес ее через улицу и остановился, чтобы передохнуть.

Он тяжело дышал, шумно и хрипло, и не сразу смог ответить:

– Исключено.

Стелла жалобно улыбнулась и слабой рукой коснулась его холодной щеки, стирая каплю выступившего пота:

– Вам нельзя так изматывать себя. Это бессмысленно, – робко продолжила она.

– Вам помогут, – упрямо заявил он и двинулся дальше, пытаясь найти хотя бы наблюдательный пункт, чтобы связаться со штабом, а там – с медкомандой.

Парк был бесконечным, а улицы – пустынными. Город будто бы вымер, хотя сейчас здесь размещалась добрая шестая часть всех войск Нигильхайма. Селлум ругал себя за глупость: он не взял ни рации, ни коммуникатора, так что связаться с кем-либо было невозможно.

Девушка на его руках слабела. Что-то липкое приставало к одежде, твердело ледяной коркой, что-то бурое. Принц не хотел верить, что это кровь. Что Стелла потеряла слишком много крови.

– Остановитесь, – едва слышно попросила принцесса. Ее тон был необъяснимо убедительным, как никогда не смог бы стать крик или приказ. Ноктис осмотрелся вокруг, но не увидел подходящего места, где бы можно было оставить Флерет. Повсюду обломки зданий, вырванные деревья, чьи корни путались с проводами. Небольшая площадка была у одного ствола с жухлой кроной. Ясень, гибкий и когда-то сильный, был повален, сломан пополам.

Селум оставил принцессу у самых корней, а сам принялся расчищать место, поближе к кроне. Он сломал несколько веток и застелил асфальт, а потом перенес девушку туда.

Ее кожа утратила последние краски жизни, бледное лицо стало тонким, почти прозрачным, где легко просматривалась сетка вен. Она откинула голову назад, устало закрыла глаза и чуть заметно дышала. Багровые пятна на жемчужной мантии были как обвинение. Селум неслышно выругался, проклиная себя, и принялся осторожно освобождать девушку из складок одеяния. Кровь засохла, и приходилось отдирать шелк от платья, а потом – от ран.

Стелла почти не реагировала на боль, привычная к ней. Только волна страдания пробежала по ее чертам. Селум же разорвал мантию на длинные полоски и попытался перевязать Флерет.