Текст книги "Песня для Корби (СИ)"

Автор книги: Румит Эгис Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 30. Дорога

– В машине только пять мест, – сказал Токомин.

Корби переглянулся с Ником и Арой.

– Я еду точно, – сообщил он. – Что касается остальных, я больше не вправе тащить вас за собой. Там может случиться все, что угодно.

Он почувствовал, как кровь отливает от его лица. Ему на мгновение стало страшно, что сейчас с места не сдвинется никто, что ему придется ехать вдвоем с полусумасшедшим отцом Андрея.

– И это после всего, что мы сказали друг другу? – странным голосом спросил Ара. Его губы дрогнули. Неожиданно он положил свою ладонь Корби на лоб, другой рукой оттянул средний палец и закатил другу звонкий щелбан. Ник бледно улыбнулся.

– Мы не делали так уже года три, – сказал он. – Тоже хочу.

Он повторил жест черного брата. Корби почувствовал его теплую руку у себя на лбу, но не отстранился. От щелбана Ника у него загудело в голове.

– Конечно, мы едем втроем, – подытожил он и рассмеялся на грани истерики.

– Еще одно место, – сказал Токомин.

– Я побуду с раненым, пока не приедет скорая, – решил Алекс. – Если он притворяется, я помешаю ему убежать. Если он начнет захлебываться кровью, я его откачаю.

– Я хочу поехать! – вызвалась Алеся.

– Нет, ты остаешься, – резковато ответил ей Токомин. Он посмотрел на Аню.

– Девушка, – обратился он, – извините, я даже не знаю, как Вас зовут. Вы побудете с моей дочерью?

– Да, – ответила Аня.

– Но, папочка… – начала Алеся.

Ее отец только мотнул головой. Маргарита по-прежнему была в обмороке. Определились все роли, кроме одной. Корби взглянул на Комара. Тот стоял бледный, прикусив нижнюю губу, и молчал. Корби подумал, что сейчас он скажет: «Я еду».

– Удачи, – пожелал Комар.

– Хорошо, – сказал Корби. – Значит, нас четверо.

* * *

Никто не прощался. Трое подростков и мужчина с покалеченным лицом в безмолвии вышли из квартиры.

«Хаммер» вблизи показался Корби очень большим и угловатым. Его крылья были очерчены прямыми линиями, плоская крыша находилась выше лица подростка. Двери массивного автомобиля оставались распахнутыми, а мотор грелся под парами. Корби удивился, что за все это время дорогую машину никто не угнал, но уже секундой позже ему пришло в голову, что времени прошло не так много. Они были в квартире Маргариты менее получаса.

Корби выбрал сидение рядом с водителем, друзья сели сзади. Когда двери захлопнулись, из-за тонированных стекол в салоне наступила зеленоватая полутьма. Корби невольно вспомнил свою поездку в Москва-Сити.

«Тогда у меня не было надежды, – подумал он, – и я совсем не боялся. Теперь надежда есть, но я не знаю, что делать, и мне страшно».

– Пристегнитесь, – посоветовал отец Андрея. Его лицо бледнело в полутьме. Корби взялся за ремень, но не успел его застегнуть: Токомин выжал сцепление и так резко сдал назад, что подростку пришлось упереться обеими руками в бардачок. Он пристегнулся чуть позже, когда отец Андрея слегка притормозил на выезде со двора.

Они вылетели на улицу.

– Если будете так ехать, нарветесь на ДПС, – заметил Ник. Токомин не ответил, перешел на другую передачу. Его тяжелая машина лавировала, оставляя позади другие автомобили.

– А если план Белкина был в том, чтобы нас разделить? – вдруг предположил Ара.

– Тогда мы скоро об этом узнаем, – ответил Корби. – Я все равно поеду спасать Андрея.

– Корби, – сказал Ара, – неужели все это правда?

– Что именно? – спросил Корби.

– Вся эта мистика. И то, что Андрей может быть жив. Он же не только упал. Он лежал в морге. Я точно не знаю, но ведь там с телами делают всякие разные вещи.

Повисло молчание. Его нарушил отец Андрея.

– Я дал Белкину взятку, чтобы он устроил все без вскрытия, – не отводя взгляда от дороги, сказал он. Корби вспомнил, как Токомин и Белкин разговаривали во дворе отделения милиции.

– Вы знали? – спросил он.

– Я не знал, кто такой Белкин, – сказал Токомин. – Думал, просто чей-то влиятельный сынок решил поразвлечься, тираня простых ментов.

– Я не об этом, – возразил Корби. – Вы знали, что Андрей не умер?

– Не знал, – ответил Токомин. – До того момента перед клубом, когда ты вцепился мне в лицо, я почти ничего не знал. У меня в голове была страшная путаница.

Он не смотрел на Корби. Их машина пронеслась по трем улицами и вывернула на большой проспект. Игнорируя правила, отец Андрея повел «хаммер» мимо пробки по полосе, выделенной для автобусов.

– Думаю, что косвенно помог им украсть тело, – сказал он.

– А что насчет остального? – спросил черный брат. – Что насчет этого… существа?

Корби вывернулся на своем сидении и посмотрел на Ару.

– Я вижу галлюцинации, – напомнил он. – С утра вчерашнего дня. И Ник видит такие же галлюцинации.

– Я верю, – сказал Ара, – но я-то их не вижу.

– С нами случился десяток невероятных совпадений, – добавил Корби. – Чудо, что я остался жив, что мы помирились, что пришли именно в этот клуб и вышли из него именно тогда, когда Токомины были во дворе. Ты понимаешь?

Ара остановившимся взглядом смотрел в спинку кресла Токомина.

– Чудо? – повторил он. – Как ты можешь в это верить?

– Ты же ходишь в церковь, – напомнил ему Ник. – Ты должен знать об этом больше, чем мы.

– Это ничто, – сказал Ара. – Просто моя мама так успокаивается.

Он странно улыбнулся.

– Бог иудеев был способом сделать историю еще страшнее, а Иисус – добрым фокусником и первым психологом. Помогал людям. Иногда то, чему он учил, помогает им до сих пор. Вот и все.

Корби снова вспомнил слова Белкина: «Те, кто не верил в монстра, просто гибли». Ему стало совсем не по себе.

Они ехали очень быстро. Токомин беспощадно обгонял другие машины. Старая Москва осталась позади.

– Тогда как ты объяснишь то, что с нами происходит? – спросил Ник. – Череда случайностей?

– Или чей-то план, – сказал Ара. – И это меня пугает.

– Корби, ты можешь просто показать ему? – спросил Ник.

– Я попробую, – решил Корби. Он протянул руку через спинку сидения.

– Что? – не понял Ара.

– Возьми меня за руку, – сказал Корби.

Ара взял. Впервые за их общение его пальцы показались Корби холодными. Двое подростков встретились глазами.

– И что будет? – поинтересовался Ара.

Корби попытался сделать то, что происходило раньше, провалиться в видение, как тогда вместе с Ником, как потом с отцом Андрея. Но ничего не происходило. Он по-прежнему видел своих друзей. Они по-прежнему были в машине. Превышая скорость, они неслись по шоссе. «Ничего», – подумал Корби.

– Ничего? – спросил Ник.

– Я не знаю, – сказал Ара.

Корби отпустил его руку.

– Не получилось, – признал он. Внутри него нарастал страх. Они ехали неизвестно куда, на встречу с неизвестно чем. Там будут трое очень сильных и совершенно сумасшедших людей, которые уже чуть не убили их в прошлый раз. И там будет Андрей. Или то, что от него осталось.

«Возможно, он снова станет сочиться кислотным туманом, – подумал Корби, – а возможно, случится что-то еще. Возможно, мы начнем сходить с ума и, как сказал Белкин, предпочтем покончить с собой прежде, чем приблизимся к нашей цели даже на сто шагов».

Ник, будто отвечая на его мысли, нарушил молчание.

– Корби, ты знаешь, что мы будем делать, если найдем их? – спросил он.

Корби молчал. Его охватило отчаяние. «Победа, победа, – пронеслось у него в голове, – Андрей говорил о победе. Ведь не может же быть так, что после всего случившегося мы просто отправились умирать!»

– У меня в бардачке револьвер, – сказал Токомин. – Я просто перестреляю этих убийц.

– А что потом? – спросил Ник. – Вы знаете, как спасти вашего сына от того, что он носит в себе?

* * *

Солнце зашло. Небо розовело на горизонте. Дневной свет еще не угас, но из белого постепенно становился сумеречно-синим. Они въехали на эстакаду. Внизу гудящей рекой автомобилей протянулся МКАД. Москва закончилась. Корби обернулся к Аре.

– Давай еще раз взглянем на карточку, – предложил он.

– Какую карточку? – поинтересовался Токомин.

– Карточку вашей компании, – ответил Ара. – Наверное, ту самую, которую Андрей показывал в своем видео.

Корби наткнулся на взгляд Токомина в зеркале.

– Она пропала после того, как он приходил в последний раз, – сказал тот, – но я не думал, что это он ее взял.

– Вот, – Ара протянул карточку над плечом отца Андрея. Тот ее взял, переложил в пальцы руки, которой держал руль.

– Да, это она, – подтвердил он. – Откуда она у вас?

– Мы же обещали все рассказать, – напомнил Ара. – Так давайте расскажем.

– Я слушаю, – сказал Токомин.

Корби оглянулся на друзей. Ник незаметно ему кивнул.

– Я испытывал к Андрею необъяснимую неприязнь, – срывающимся непослушным голосом, начал Корби, – и мне очень не нравилось, что в последнее время он проявляет ко мне повышенный интерес, ходит за мной, звонит…

Шоссе было огорожено запыленными панелями из полупрозрачного зеленого пластика. Они проносились мимо, сливаясь в единую мелькающую пелену. Даже здесь, на трассе со скоростным ограничением в сто километров в час, Токомин продолжал обгонять другие машины.

– Три дня назад мы сильно выпивали в одной компании, – продолжал Корби, – а когда похмельные проснулись утром, Андрей все еще был с нами. Я попытался улизнуть, но это не получилось, и тогда мне пришло в голову, как от него отделаться.

Он напряженно оглянулся на мужчину со шрамом, ожидая увидеть багровеющий шрам, но отец Андрея слушал его с каменным лицом и сосредоточенно вел машину.

– Мне правда жаль, – сказал Корби. – Сейчас я бы сделал все по-другому. В общем, я придумал испытание.

Сбиваясь, он продолжал свой рассказ. В двух словах он пересказал свой конфликт с дедом, встречу с Ником. Потом друзья начали помогать ему. Они рассказали, как принесли пистолет, вино и вертолет, как ждали Андрея у ручья и как не дождались.

Машина летела вперед. Заграждение кончилось, вдоль автобана потянулись поля и полосы саженых деревьев. В сгущающихся сумерках становилось все больше огней. Токомин тоже включил фары, и теперь на дороге перед «хаммером» лежала полоса желтого света. Корби вдруг осознал, что они доедут до места назначения уже в темноте.

Он продолжал рассказывать и чувствовал, как в салоне автомобиля, вокруг него и его спутников сгущается тяжелая нервная атмосфера. Все думали о том, что будет дальше. С каждым десятком километров, оставшихся позади, Корби и его друзья впадали во все большую неуверенность.

Корби рассказал, как Андрей появился на крыше, как на него охотились и как он упал. Ребята по привычке проскочили то место, когда Андрей остановился у края крыши, крикнул слова и бросил вниз карточку. Но Корби вовремя опомнился и вернулся к этому моменту.

– Он принес ее нам, – сказал он. – Отдать ее было для него важнее, чем защитить собственную жизнь.

Токомин сглотнул и перевернул карточку в пальцах. В салоне «хаммера» повисла тягостное молчание.

– А что если это как бы скрытое послание? – спросил Ара.

Ник отрицательно покачал головой.

– Мы несколько раз ее рассматривали, – вслух подумал он. – Что в ней еще может быть такого, о чем мы не догадываемся?

– А что, если на ней что-нибудь написано? – предположил Ара. – Что-нибудь, чего мы не видим? И ее, например, надо подержать над огнем. Он же сидел с зажигалкой и говорил: «все, что вам нужно, у меня в руках».

– Это пластик, а не письмо, написанное молоком, – сказал Ник. – Она просто будет навсегда испорчена.

– Эта карточка ничем не отличается от всех остальных, – заметил отец Андрея. – У меня есть такая же.

Корби подумал, что Ара может быть прав, просто дело не в невидимых надписях.

– Извините, можно? – спросил он.

Токомин отдал ему карточку. Корби сжал ее в руке. И несколько мгновений сидел не шевелясь.

– Что? – спросил Ник. – Ты ждал, что увидишь очередное видение?

– Да, – сказал Корби. – Думал, будет, как с ключиком от чемодана.

Он отвернулся от друзей и начал вертеть карточку в руках.

– И с Арой у тебя не получилось, – отметил Ник. – Может быть, это работало только вблизи дома Андрея, где сильнее всего его присутствие.

– Я не знаю, – сказал Корби.

Токомин притормозил и свернул на крайнюю полосу.

– Куда это мы? – удивился Ара.

– Кончается бензин, – ответил отец Андрея.

Совсем стемнело. Над дорогой зажглись уличные огни. Они съехали на подъездную дорожку бензоколонки. Отец Андрея вышел из машины. Подростки смотрели, как он расплачивается с автоматом банковской картой.

– Это ключ от небоскреба, – вслух подумал Ара. – Андрей, должно быть, использовал его, чтобы подниматься на крышу.

– Он сказал, – вспомнил Ник, – что чем выше он находится и чем больше там света, тем ему было лучше.

– Может, это и есть способ победить? – спросил Корби. – Может, это ответ на вопрос?

Он чувствовал, как сильно карточка Андрея согрелась от тепла его рук. Ему неожиданно пришло в голову, что он и сам мог бы догадаться. Ведь с ним это уже произошло. Пока он был на крыше небоскреба, к нему вдруг вернулись воспоминания. Именно там его оставила скорбь, там он принял решение жить.

– В лесу, куда мы едем, нет небоскребов, – сказал Ник. – В лучшем случае, там можно залезть на дерево или на крышу какого-нибудь двухэтажного дома. А ночью нет света.

Корби устало потер лоб, новым, но уже привычным жестом отбросил с него выцветшую прядь.

– Вы как будто о вампирах говорите, – заметил Ара, – типа их нужно заманить на святую землю или заставить попасть на солнце.

За бортом машины щелкнуло. Токомин заливал бензин.

– Надо сказать ему, чтобы набрал еще, – вдруг оживился Ник. – Мы тоже можем его сжечь.

– Нет, – неожиданно для самого себя отрезал Корби. Ник уже начал опускать свое стекло, потом удивленно оглянулся на друга.

– Почему? – спросил он.

– Ведь Андрей сказал Белкину, – напомнил Корби, – что они все делают неправильно. Бензин нам не поможет, если только мы не хотим сжечь Андрея и половину леса вместе с ним. Тогда была осень, а сейчас жаркое лето. Начнется страшный пожар.

– А откуда желтый лист в начале лета? – вдруг перебил их Ара.

Корби проследил за его взглядом и тоже увидел. На соседней колонке трепетал мокрый, совершенно осенний по виду кленовый лист. Казалось, он вырвался из другого времени года и из места с другой погодой.

Корби почувствовал, что это первая весточка из того места, куда они решили отправиться. Карточка Андрея неожиданно и сильно вспотела в его руке.

– Помнишь, – спросил он у Ника, – на грифе той гитары были листочки?

– Да, – мрачно подтвердил тот.

* * *

Отец Андрея вернулся в машину и резко тронул «хаммер» с места.

– Далеко еще? – спросил Корби.

– Недалеко, – сказал Токомин. В нем что-то изменилось: в глазах появился лихорадочный блеск, а руки, когда он не держался ими за руль, слегка дрожали.

Еще минуту они ехали по шоссе, потом мимо мелькнул указатель «Черная искра 17 км», и Токомин свернул на двухполосную лесную дорогу. Фонари здесь стояли редко. Свет фар вырывал из темноты нависшие над обочиной ветви елей.

Корби вспомнил, как, убегая из отделения полиции, думал, что можно просто уйти в лес, лечь там, забыться и умереть от голода и холода. «Вот этот лес», – подумал он. Из темноты памяти выплыла картинка: тело его матери, наполовину вывалившееся на капот разбитой машины. «Разве я не предал ее и всех, кто умер, когда решил жить дальше? – подумал он. – Как я мог это сделать?»

– Кому хочется покончить с собой? – вдруг спросил Ник. – Мне хочется от самой бензоколонки. Только говорите честно. Нам не победить, если мы будем друг другу врать.

– Мне, – ответил Корби. – Снова как раньше.

– Там, в бардачке, пушка. Можете начинать, ребята, – со странной безразличной иронией сказал отец Андрея.

Корби тревожно посмотрел на него.

– Плохо дело, – тихо заметил Ник. – Мне тоже плевать, если вы повышибаете себе мозги. А когда пушка освободится, я, пожалуй, к вам присоединюсь.

– Нам не справиться, – сказал Ара. – Я боюсь.

Колеса «хаммера» продолжали поглощать пространство темной дороги. Корби сидел и смотрел на бардачок.

– Нет, – сказал он, – это не мои мысли. И у вас у всех не ваши мысли, помните об этом.

– Да, – странным голосом согласился Ник.

– Как мои мысли могут быть не мои? – спросил Ара. – Ведь это же все правда. Я ненавижу мою мать, а она ненавидит меня.

– Оно делает тебя хлюпиком, – сказал Корби, – но это не ты. Ты другой. Ты способен отвечать за себя без своей мамы.

Над темным лесом за пределами машины пронесся жуткий звук. Даже плотно закрытые окна «хаммера» легко его пропустили. Это был дикий, тоскливый, нечеловеческий, но все же полный боли и скорби вой. От него кожа покрывалась мурашками и начинало тонко ныть в висках.

– Что это? – спросил побледневший Ара.

– То, во что ты не верил, – сказал Корби.

* * *

Дорога пошла абсолютно прямо. Далеко впереди в стене леса замаячил просвет. Корби вспомнил о крови – о том, какая она густая, вязкая, как блестит на свету, как стекает с рук. Он слышал тяжелое дыхание своих спутников. Особенно трудно и неравномерно дышал отец Андрея.

Они проехали еще несколько сотен метров по прямой, и Корби понял, что просвет между деревьями получился из-за того, что дорога выходит на насыпь. Впереди был неглубокий овраг. Подросток вспомнил одну из картин, которые видел, прикоснувшись к Белкину.

«Моя сестра боялась оврага, – прозвучали у него в голове слова мальчика, который вырос в Оскаленного, – моя сестра никогда бы не спустилась в овраг».

Машина выехала на мост. Внезапно отец Андрея ударил рукой по ручному тормозу. Завизжали покрышки. «Хаммер» занесло немного в сторону, и он остановился.

Что-то стояло впереди, посреди моста, всего в двух метрах от капота. Что-то блестящее и полужидкое, при этом похожее на зверя.

Корби не мог понять, что это такое, пока оно не двинулось с места. Это был волк или здоровый сильный пес. Ничего ни осталось ни от его ушей, ни от глаз. Его тело было равномерно покрыто сочащимися ранами, и шерсть вся насквозь пропиталась кровью, будто он потел ею. Непонятно было, как он еще жив, но он двигался, медленно шел вперед, оставляя кровавые следы. Он слепо ударился о бампер остановившейся машины и прошел мимо. Свет фары, перемазанной в крови, померк.

Волк поравнялся с окном Ары и ушел во тьму. Корби повернулся и посмотрел на спутников. Лицо Токомина было покрыто потом. Ару бил озноб. Ник внезапно открыл свою дверцу и высунулся из машины. Его стошнило на асфальт.

«Тот, кто приходит из долин, – вдруг подумал Корби. – Теперь я, кажется, знаю, что это за долины. Это долины крови».

Отец Андрея трясущейся рукой открыл бардачок. Револьвер выпал наружу, ударил Корби по колену и исчез где-то на полу под сидением.

– Что вы делаете? – спросил Корби.

– Хочу пристрелить это, – ответил Токомин. – Убери ноги.

Он полез под сидение. Корби схватил его за плечи. Отец Андрея оказался удивительно слаб, и подростку не составило особого труда остановить его: Токомин перестал шарить руками по полу и обессилено откинулся на спинку своего сидения. В салоне «хаммера» повисла тишина. Ник вытирал рот бумажной салфеткой.

– Будет только хуже, – бледным голосом сказал Корби. – Это лишь его жертва, а там, впереди – оно само.

– Сколько осталось? – еле слышно спросил Ара.

– Километра два, – ответил отец Андрея.

Корби вдруг захотелось его убить. За прежнюю жестокость, за нынешнюю слабость, за то, что он возит с собой это оружие. Он наклонился и посмотрел вниз, под свое сиденье. Там поблескивал пистолет. Корби почувствовал, как тянет руку вниз, а потом замер.

В его руке все еще была карточка. Андрей. Корби вспомнил, что Андрей останавливал того, кто приходит из долин. Он вспомнил, что Андрей ему сопротивлялся. Медленно, словно в кошмарном сне, подросток заставил себя разогнуть спину и сесть ровно.

– Что? – спросил Токомин. – Не нашел?

– Давайте все выйдем из машины и подышим свежим воздухом, – заторможено, еле слышно попросил Корби.

– А оно там ходит? – поинтересовался Ара.

– Ходит, – сказал Корби, – но это неважно, потому что оно у нас у всех в голове.

– Да, – согласился Ник.

Он первым выбрался из машины, Ара – за ним.

– Вылезайте, – сказал Корби Токомину. – Я не могу Вас оставить в салоне с револьвером.

В лице отца Андрея что-то дрогнуло. Мгновение он выглядел ужасно, как маньяк, который не может скрыть ни одной эмоции, но все равно пытается хитрить.

– Вылезайте, – повторил Корби. – Так нужно.

Токомин открыл дверцу и вышел из машины. Корби еще несколько секунд сидел на своем месте. Он уперся руками в бардачок и попытался сосредоточиться.

– Ни одного лишнего движения, – тихо приказал он самому себе. Наклонился. Нащупал оружие, убедился, что держит его не за рукоятку, а за дуло, и медленно вылез из машины. Было прохладно. Воздух пах ночью и лесом. От машины несло жаром перегретого мотора. Корби стоял и сжимал револьвер в одной руке, а карточку Андрея в другой.

Оранжевые перила моста казались белыми. На асфальте – россыпь битого стекла и темный силуэт растрепанной кем-то веточки. Мимо ничтожных предметов шли кровавые волчьи следы. Корби услышал мерный шум воды. Он посмотрел вниз.

Вода была почти черной. Мост стоял на дамбе, грубо сложенной из источенных рекой и временем бетонных блоков. Полуметровым водопадом река переваливала через них, шумела и мощными суженными потоками уходила под сваи.

Корби оглянулся на своих спутников и увидел, как хищно они смотрят на оружие в его руках. «Этого не будет, – подумал подросток, – как и Андрей, я не ты». Он изо всех сил швырнул пистолет с моста. В темной воде раздался громкий всплеск.

Корби стоял, задыхаясь, и чувствовал, что его всего трясет. «Еще немного, – осознал он, – и я бы сам убил их всех, а потом себя». Он положил руки на заграждение. Металл показался ему ледяным.

Внезапно одно из бревен мусорной кучи переломилось и ушло в воду. Плотина сдвинулась. За секунду она вся изменила свою форму. Какие-то ветки, дрожа и щелкая, будто неведомое чудище, выдавились на поверхность бетонных свай, перевернулись и полетели вниз, под мост. Корби обдало тучей мелких брызг. Он не шелохнулся, но ему окончательно стало холодно. Его бил озноб.

Трое подростков и мужчина с покалеченным лицом молча смотрели вниз. Над водой медленно начали формироваться нити тумана, тонкие и белые, как волосы старика. Корби подумал, что к утру они поднимутся отсюда единой серой пеленой. Он различал темные силуэты ив, разорванные погруженной в реку пустотой неба. В зарослях осоки громко плеснулась вода, а потом снова раздался призрачный ночной крик, исполненный сводящей с ума тоски. Он длился несколько секунд, протяжный, исступленный – и все же холодный, а потом резко и безвозвратно оборвался. Где-то рядом был космос, и в нем скиталась черная душа, которой остался только этот нечеловеческий крик.

Корби понял, что еще немного, и ему уже будет все равно. Он перестанет различать жизнь и смерть, воду и воздух. Он сам прыгнет в черный водопад. Его разрубят стальные прутья, изрежут утонувшие осколки стекла, и тварь с тоскливым голосом попирует в последний раз, разматывая по заросшему берегу лабиринт из его внутренностей.

– Дальше я пойду один, – сказал он.

– Ни за что, – пробормотал Токомин.

– Сосредоточьтесь, – приказал Корби ему и своим друзьям. Он увидел, как в их глазах стало на капельку больше жизни и смысла. – Если пойдем вместе дальше, мы все поубиваем друг друга.

– А если ты пойдешь один, то покончишь с собой, – возразил Ник.

– Нет, – сказал Корби. – Я уже не сделал этого. Кто еще из вас мог бы сейчас взять этот пистолет и выбросить в воду?

Он не бравировал. Он чувствовал, что это глубокая правда. И они все тоже это чувствовали, и поэтому молчали.

– Я пойду один, – сказал Корби. – Я должен один. У меня долг перед человеком, который там.

Он говорил без всякой надежды. Он знал, что там, в темноте, его ждет кошмар и боль. Но теперь, после всего, что случилось и не случилось, он не мог бросить Андрея, даже если это означало, что они вместе умрут.