Текст книги "Песня для Корби (СИ)"

Автор книги: Румит Эгис Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Подросток удивленно потрогал свой шершавый подбородок, потянул себя за щеки – и вдруг догадался, в чем дело. Его лицо перестало улыбаться. Позавчера оно делало это само. Оно улыбалось, даже когда он был серьезен. А теперь это ушло. Не было искорок в глазах, и уголки губ вели себя как-то иначе.

«Все равно, – подумал Корби, – что бы там ни было, а я приведу себя в порядок и буду таким же душкой, как в любой другой день». Он тщательно почистил зубы и умылся. В волосах засели остатки вчерашней дорожной пыли, и он сунул голову под кран.

Когда он вытирался, на пороге ванны показался Комар. Один его глаз был совсем закрыт ниспадающей прядью волос, другой пристально смотрел на Корби. Корби выдержал его взгляд.

– Давно тебя не было в наших краях, – мрачно сказал Комар.

– Приехал при первой возможности, – ответил Корби.

Комар постоял, посмотрел на него, потом протянул руку. Корби ответил на рукопожатие и вздрогнул, когда ему в ладонь воткнулась булавка. Он удивленно посмотрел на нее. Булавка засела глубоко, торчала вверх зеленой пластиковой головой. Корби молча вытащил ее, положил на край раковины и облизнул с ладони кровь.

– А ты думал, я скажу «здравствуй, дорогой друг»? – поинтересовался Комар.

– Я думал, ты стал парнем Ани, – ответил Корби.

Комар усмехнулся, встряхнул алой прядью.

– Нет, – сказал он.

– Почему? – спросил Корби.

– Ты бы видел ее нынешнего бойфренда, – объяснил Комар. – Больной на всю голову и крутой, как бычьи яйца. Экстремал. Я его боюсь.

– Давно? – поинтересовался Корби.

– Она с ним год, – сообщил Комар.

– А раньше? – спросил Корби.

– А то ты не знаешь, – сказал Комар.

– Откуда?

– Она была в тебя по уши влюблена, – ответил Комар.

– С чего ты взял? – удивился Корби.

Комар пожал плечами.

– Да она на твою фотку дрочила три года, – сказал он, – и говорила, что никому не даст. А потом появился этот новый.

Корби молча повесил полотенце на крючок.

– Ты теперь куришь? – спросил у него Комар.

– Почти нет, – ответил Корби. – Так получилось, что денег мне хватало только на выпивку.

Комар скривился.

– Тоже мне отмазка, – сказал он. – Эти двое тоже не курят, ведут типа здоровый образ жизни.

– Вы здесь сидели всю ночь? – поинтересовался Корби.

– Мы с Пашей, когда можем, живем в гостях у других людей, – ответил Комар. – Мои родаки не просыхают и стали совсем говном, а его мать нашла тридцатилетнего мужика, и тот шпарит ее шесть раз в день. Ты представляешь, что это такое в однокомнатной квартире?

– Да, – сказал Корби.

– Пойдем на балкон, – предложил Комар. – Я покурю и покажу тебе кое-что.

* * *

Балкон выходил в комнату Аниных родителей. Здесь было уютно и цивильно. Напротив двуспальной кровати стоял большой телевизор. Комар привычно открыл балконную дверь и вышел на улицу.

Дождь не переставал. Ветер нес волны серой мглы. Пол лоджии был вымощен плиткой, и его уже наполовину залило водой. Двое подростков остановились на сухой половине.

Комар вытащил из кармана пачку сигарет.

– Слышал сирены? – прикуривая, спросил он. – Или спал еще?

Корби вдруг вспомнил, с чего начался этот день, и встревожено посмотрел на Комара.

– Они меня разбудили, – ответил он.

Комар затянулся, потом отставил руку с сигаретой так, чтобы ее не потушил дождь, и перегнулся через перила балкона.

– Иди посмотри, – предложил он.

Корби подошел к нему и тоже заглянул вниз. Там, на подъездной дорожке перед домом, выстроился ряд машин: полицейский уазик и патрульная легковушка, автомобиль скорой помощи и второй автомобиль, похожий на скорую, но без мигалок. Подросток узнал в нем труповозку.

– Думаешь, они за тобой приехали? – спросил Комар.

У Корби заболело сердце. Он отпустил перила и попятился от края балкона, пока не уперся спиной в косяк приоткрытой балконной двери. Когда отступать было больше некуда, он медленно сел на корточки. По его обескровленному лицу стекали капли дождя.

– Слушай, они там стоят минут сорок, – сказал Комар. – Нам бы спецназ уже десять раз двери выломал за это время.

– Какой спецназ? – тихо спросил Корби.

– Тебе виднее. Я же не знаю, почему ты бродил по Москве ободранный и босиком. Срань господня, ты бы видел сейчас свое лицо, – криво ухмыльнулся Комар.

– Корби, – окликнула Аня с кухни.

Корби не шевелился. Комар сел перед ним на корточки.

– Эй, хватит так париться, – сказал он.

Корби почувствовал, что Аня подошла к балконной двери, но не обернулся.

– Я не парюсь, – объяснил он. – Просто кто-то умер.

– Ты, типа, медиумом теперь стал? – Комар протянул мимо Корби дрожащую руку, с зажатой между пальцами сигаретой. – «Я чувствую смерть», – изрек он, – «это место пронизывают темные эманации души, покинувшей тело против своей воли».

Корби бледно улыбнулся. «Все-таки некоторые вещи не меняются, – подумал он, – Комар такой же прикольный».

– Можно? – спросил он.

– Да не вопрос, – разрешил Комар.

Корби взял сигарету из его пальцев, затянулся и закашлялся.

– Я не медиум, – хрипло сказал он, – я просто знаю.

Сигарета вернулась к Комару.

– Ты успел кого-то мочкануть у нас в подъезде? – тревожно поинтересовался тот.

– Лучше скажи, – серьезно заметила Аня.

– Там внизу стоит фургончик без мигалок, – сообщил Корби. – Это труповозка. Я знаю, как она выглядит, потому что вчера видел такую же.

Комар встал, перегнулся через перила и снова посмотрел вниз. Корби снизу вверх разглядывал его тощую, обтянутую джинсами задницу. На правом кармане были вышиты губки, из левого свисала цепочка. Под коленом зачем-то была вколота английская булавка.

– А я еще думал, на хрена вторая скорая, – прокомментировал Комар.

– Это не скорая, – сказал Корби.

Комар перестал смотреть вниз, по-собачьи отряхнулся от воды и снова затянулся. Дождь оставил на его черной майке россыпь особенно темных пятен.

Аня пролезла мимо Корби и тоже глянула за край балкона.

– Че-то я замерз, – потирая узкие плечи, отметил Комар. Он печально посмотрел на Анину филейную часть, сделал последнюю затяжку и бросил окурок в дождь.

– Пошли отсюда, – предложил он.

– Несут, – вдруг сказал девушка.

– Что, труп? – спросил Комар.

– Кажется, – ответила Аня.

Несмотря на дрожь, Комар снова высунулся под дождь. Корби медленно встал и присоединился к ним. Он увидел двух людей в синих комбинезонах. Они выходили из подъезда с закрытыми носилками.

– А раз лицо закрыто, значит, точно труп? – с нездоровым интересом спросил Комар.

– Подождите, я бинокль принесу, – Аня убежала обратно в комнату.

– Ты все пропустишь! – крикнул ей Комар.

Носилки поставили прямо на асфальт. Один из синих комбинезонов открыл двери труповозки. Корби смотрел на их неспешную работу и чувствовал, как тонкая боль, возникшая в сердце, расползается по всей груди. У него онемело левое плечо, левая рука ослабла и задрожала.

«Мне плохо, – удивленно подумал он, – но почему? Нежели я думаю, что это…» «Кто?» – почти испуганно спросил он. «Нет, – запротестовал Корби, – это может быть кто угодно. В этом подъезде живет несколько сот человек. Мог умереть любой из них или любой, кто заходил к ним в гости. Мог умереть почтальон, слесарь или электрик. Да мало ли кто мог умереть».

«Случайность, – подсказал предательский шепот. – Даже после всего, что случилось, ты веришь в случайности. Так вот. Это случайность. Совпадение. Просто там, куда ты приходишь, иногда умирают люди. Не больше и не меньше».

Корби стало холодно. Он так ослаб, что повалился грудью на ржавый брус балконных перил. Он почти ничего не видел, но продолжал смотреть вниз.

Глава 19. Невесомость

Когда труп уже грузили в машину, Аня вернулась вместе с Пашей и с биноклем.

– Мокро, – отметил Паша, но вместе со всеми перегнулся через перила и заглянул вниз. Корби пришлось потесниться. Он прислонился плечом к белой, оштукатуренной стене лоджии. Бетон был холодным. Подростка начала бить мелкая дрожь, но он все равно не мог перестать смотреть.

– Он прав. Это точно труповозка, – сообщила Аня. – Там внутри ничего нет. Только полки для тел.

– Дай посмотреть, – Комар почти вырвал у нее бинокль.

– Осторожно, он не мой, – сказала Аня.

– А чей? – поинтересовался Паша.

– Моего парня, – ответила Аня.

Комар закрутил ремешок на своем запястье и поднес бинокль к глазам.

– Я даже не думал, что бывают такие штуки, – сказал он. – Прикиньте, я могу прочитать марку сигарет на пачке у санитара в кармане.

– Правда? – спросил Паша.

– Сам посмотри, – ответил Комар.

– Ой, – сказал Паша, – земля как будто в глаза прыгнула.

– Классная вещь, – констатировал Комар. – У него что, цифровой дальномер?

– Да, – подтвердила Аня.

Корби видел, как санитары отщелкивают какие-то стерженьки на углах носилок, как они задвигают закрытого брезентом покойника в одну из ячеек в кузове своего автомобиля. Подросток представил, что стоит около носилок. Все остановилось. Капли дождя висят в воздухе и не падают. Оцепенели руки и плечи людей в синих комбинезонах. Носилки замерли, один их край лежит в полозьях ячейки, другой еще держат двое мужчин.

Корби медленно оглянулся. Он видел неподвижное лицо милиционера за лобовым стеклом патрульной машины и двух оперативников, курящих под коньком подъезда. Дымок их сигарет завис в воздухе. Корби мог смотреть сквозь него, как сквозь тонкую кисейную ткань.

В мире, где больше не падали капли дождя, наступила абсолютная тишина. Корби переступил с ноги, снова взглянул на носилки. Очертания тела под гладкой поверхностью. Покойник рядом. До него можно дотянуться рукой. Его тело можно ощупать сквозь эту скользкую резину, а потом можно откинуть покров и увидеть лицо.

– Интересно, что за жмурик, – сказал Комар.

Корби представил, как протягивает руку. Его дрожащие пальцы замерли над затянутым в резину лицом мертвеца.

«Да, интересно, – подумал он, – что это за жмурик? Что там будет, если поднять брезент? Может, там уже нет лица, его соскоблили ножом или вытравили кислотой? А может быть, там тот, кого ты знаешь».

– Его задвигают, – сообщил Паша. – Корби, хочешь посмотреть?

Корби заторможено оглянулся на своих старых друзей. Он видел, как Паша сует ему в руки бинокль. Тот был огромный, тяжелый, с рифленым корпусом из черного металла. С какими-то кнопочками и колесиками на боку.

Корби вспомнил, как четыре года назад чужой человек обругал его за то, что он, мальчишка, смотрел на разбившуюся машину своих родителей. Но даже если тот мужчина был неправ на его счет, он был прав насчет всех остальных, кто пришел туда поглазеть.

Корби повернулся к Паше, взял у него бинокль и вдруг импульсивно швырнул его об пол балкона. Тяжелый прибор с грохотом упал на кафель. Одна из плиток раскололась, а из металлической рампы бинокля выпала стекляшка окуляра.

Корби не хотел таких разрушений. Он сам немного испугался того, что сделал. Он стоял дрожащий, прижавшись спиной к боковой стене лоджии, и смотрел на трех людей, которые когда-то немало для него значили.

– Срань господня, ты разбил его, – сказал Комар.

– Это не цирк, – ответил ему Корби.

Аня села на корточки и подняла стекляшку окуляра.

– Ты сумасшедший, – растерянно произнес Паша.

– Там умер кто-то! – закричал ему в лицо Корби. – А вы пялитесь на носилки с трупом, как на бесплатное шоу!

Ему никто не ответил. В наступившей тишине Комар издал странный смешок. Аня пыталась вставить стекло обратно в бинокль. Ее руки немного дрожали.

– Люди всегда пялятся, – истерично продолжал Корби. – Они смотрят мертвым в глаза, или на крышку гроба, или на разбитую машину. Им не больно. Им это нравится.

– Старый добрый Корби вернулся, – сказал Комар. – Теперь я вижу.

Аня не смогла установить окуляр на прежнее место и просто поднесла бинокль к глазам.

– Одна половина работает, – как-то странно сказала она. – Я обещала Сане, что с этой штукой ничего не случится.

– Может, получится починить? – спросил Паша.

Аня перевела взгляд на Корби.

– Уходи, – потребовала она. – Я верну тебе твою одежду, и вали отсюда.

– Никуда он не пойдет, – сказал Комар.

– Это мой дом, – огрызнулась Аня.

Корби молча открыл балконную дверь и вернулся в комнату. Комар бросился вслед за ним.

– Никуда ты не уйдешь, – повторил он, хватая Корби за руку.

Подростки остановились. В комнате было тепло и сухо. Комар потирал плечи, а Корби просто стоял на пушистом ковре и медленно согревался. Вслед за ними с балкона вернулись Паша и Аня.

– Сними одежду моего отца, – сказала Аня.

Корби посмотрел на нее. Ее лицо было диким, взбудораженным, на щеках горели красные пятна.

– Ты кончаешь на цацки своего бойфренда, – взвился на нее Комар, – а на человека тебе насрать. А он, черт подери, прав. Мы вели себя, как говно. Люди всегда пялятся.

– Зачем ты его защищаешь? – спросила Аня. – Мы его не знаем. Он неизвестно кто. Он не появлялся четыре года. Он жил неизвестно как, неизвестно чем.

Корби медленно начал расстегивать рубашку.

– Пусть он хотя бы поест, – заступился за Корби Паша. – Я готовил на четверых.

– Пусть он убирается, – ответила Аня и села на кровать своих родителей. Она все еще сжимала бинокль в руках. К ее лбу прилип локон промокших от дождя волос.

– Ты можешь орать про свой дом, – сказал ей Комар, – но жрачка куплена на общие бабки и приготовлена не тобой. Так что он будет есть.

– Нет, я пойду, – пробормотал Корби. – Она права. Мы чужие.

– На хрена ты разбил бинокль? – спросил у него Паша. – Можно было просто сказать, что мы не правы.

– Так получилось, – ответил Корби. – Я все в последние дни делаю неправильно. Я всех предаю и подвергаю опасности. Я ненормальный.

Его речь звучала глухо и странно. Он медленно стянул рубашку и бросил ее на кровать рядом с Аней.

– Дай мне мои вещи, – попросил он.

– Да вы что, все вконец сдурели? – спросил Комар.

– Одень рубашку, – зло сказала Аня.

Руки Корби замерли на перетянутой резинке спортивных штанов. Он стоял, опустив голову. Бледный свет пасмурного дня свинцовыми бликами ложился на его хрупкие плечи.

– Будет то же самое, – сказал он. – Вы меня возненавидите.

– Я начинаю понимать, как он оказался босым и избитым, – сообщил Комар.

Паша принюхался.

– Картошка горит! – воскликнул он и выскочил из комнаты.

– Ну вот, жрачку испортили, – констатировал Комар.

– Я хочу знать, где ты взял свои темные очки, – неожиданно сказала Аня.

– Зачем? – спросил Корби.

– Не спрашивай, – ответила Аня.

– Мне их дал один человек перед тем, как я прыгнул с парашютом с крыши башни Северо-Запад, – сообщил Корби.

– Чего? – переспросил Комар.

– Это строящийся небоскреб в комплексе Москва-Сити, – объяснил Корби.

– Ты остаешься, – решила Аня. – Надень рубашку и иди есть.

– Ничего не понял, – пробормотал Комар. – Ты прыгал с парашютом?

– Прыгал, – подтвердил Корби. Он поднял с постели рубашку Аниного отца и надел ее обратно.

– Еда готова! – крикнул с кухни Паша.

– Пойдем, – Комар бросил на Аню тревожный взгляд и легонько дернул Корби за рукав, – пока она добрая.

Корби пошел за ним. Ему казалось, что мир вокруг него вот-вот снова обрушится в пустоту чужой смерти, что слезы заволокут глаза, что память о моментах счастья исчезнет. Он боялся, что может снова захотеть убить себя.

Он понял, что запутался. Жизнь и смерть. Они были так близко. Они дышали друг другу в лицо. Веселые, молодые, красивые люди, его бывшие лучшие друзья, только что с азартом смотрели, как из их подъезда выносят чужой труп.

«А разве я вел себя иначе? – спросил себя Корби. – Когда я подумал, что это не мои родители погибли, я все равно решил перейти дорогу, чтобы взглянуть на мертвых. И потом, когда погиб Андрей, все было таким странным. Сначала его смерть вызывала только удивление и дурацкие мысли».

Комар и Корби вошли на кухню. Паша оглянулся на них. Его взгляд на секунду задержался на лице Корби, потом он снова занялся сковородкой.

– Картошка пережарилась, – сообщил он.

– Съедим, – сказал Комар.

* * *

Молчание. Запах еды. Горка золотистой картошки, вокруг нее – полумесяц красных, сочащихся жиром колбасных долек. Корби не ел уже сутки. Он должен был бы сходить с ума от голода, но вместо этого он сидел и отчужденно смотрел на свою еду.

Он забился в самый угол. Комар достал из холодильника банку пива, взял у Паши свою порцию и устроился рядом с Корби. Аня пришла на кухню только через несколько минут, взяла еду и села напротив них. Паша поставил перед Корби полную тарелку и последним опустился за стол.

Корби пришло в голову, что все ненавидят его потому, что он не рассказывает им одну-единственную вещь, которая объясняет все его поступки. Из-за этого он виноват перед своими новыми лучшими друзьями. Из-за этого он может сейчас навсегда потерять своих старых лучших друзей. «Но я не смогу», – подумал Корби. Его лицо дернулось.

Есть начал только Комар. Аня наколола картошку на вилку, но отложила ее и снова стала перебирать на плеере музыкальные треки. Паша, хмурясь, выдавливал майонез на край своей тарелки.

– Четыре года назад… – начал Корби, и оборвал.

– Что? – спросил Комар.

– Я делал уроки, – сказал Корби, – и услышал, как на улице затормозила и разбилась машина. Я подошел к окну. Я видел место аварии, но не понял, что это машина моих родителей.

Паша поднял голову от тарелки и прямо посмотрел в глаза Корби. Что-то изменилось в его лице. Палец Ани замер на экране плеера. Корби почувствовал руку Комара у себя на плече.

– Эй, приятель, – сказал тот, – может, не надо? У тебя страшное лицо.

Корби медленно покачал головой.

– Я должен объяснить, почему разбил бинокль, – ответил он, – и почему не звонил четыре года.

Он нечаянно коснулся столового ножа, лежащего рядом с его тарелкой. Его рука так тряслась, что лезвие выбило из фарфора мелкую звонкую дробь.

– Я сейчас поем, – обещал Корби, – но сначала договорю. Прошло полчаса, а потом эта машина стала казаться мне похожей. Я позвонил родителям на сотовые и на работу. Сотовые молчали, а на работе мне сказали, что они уехали час назад.

– Давай ты все-таки поешь, – странным голосом попросил Паша.

Аня замерла и смотрела в стол.

– Послушай, расслабься, все окей, – говорил Комар.

– Дай мне сказать, – потребовал Корби.

Комар замолчал.

– Я вышел на улицу, – продолжал Корби, – и дошел до дороги.

– Я не люблю душещипательных историй, – сказала Аня, – и события, случившиеся четыре года назад, не повод ломать дорогие мне вещи.

– Ну ты и сука, – тихо произнес Комар.

– Не стоит тебе меня оскорблять, – с тихой яростью ответила Аня.

– Там собралась толпа зевак, – сказал Корби, – и они пялились на три трупа. Один – какого-то парня. И два в машине – моих родителей.

– Хватит, – попросила Аня.

– Насчет бинокля я закончил, – сказал Корби.

Он начал есть. Он жевал и чувствовал, как истерика понемногу оставляет его. Сначала его руки так дрожали, что он боялся вилкой проткнуть губу, но потом тремор прошел. Комар отлил Корби пива в чашку, и подросток сделал пару больших глотков.

– А как ты вообще оказался в наших краях? – осторожно спросил у него Паша.

– Босой и в темных очках, – добавил Комар.

– Я хотел бы об этом забыть, – мрачно сказал Корби.

– Мы знаем, что ты неплохо закончил школу, – сообщил Паша.

– Я узнал об этом позже вас, – заметил Корби.

– Я сказала ему про результаты, – пояснила Аня.

– Какую музыку ты теперь слушаешь? – спросил Комар.

– Разную, – ответил Корби, – но, в общем, рок.

– На концерты ходишь? – поинтересовался Комар.

– Только на бесплатные, – сказал Корби. – Денег нет.

– А живешь с кем? – полюбопытствовал Паша.

– С дедом, – ответил Корби.

– А как личная жизнь? – поинтересовался Комар.

Корби посмотрел на него долгим взглядом.

– А что? – спросил он.

– Просто, – сказал Комар.

– Была, – сообщил Корби.

– Хочешь куда-то поступать? – поинтересовался Паша.

– Не решил еще, – ответил Корби. – Это что, допрос?

– Мы давно тебя не видели, – за всех ответил Комар.

– Лучше расскажите, как у вас дела, – предложил Корби.

Повисла пауза.

– Пусть Аня начнет, – решил Комар.

– С чего это? – спросила Аня.

– Дамы вперед, и хватит дуться, – ответил Комар.

Аня пожала плечами.

– Я закончила десятый класс, – сказала она, – катаюсь агрессив инлайн. И у меня все нормально.

– Катаешься что? – спросил Корби.

– Экстремальные ролики, – объяснила Аня.

– У нее все экстремальное, – прокомментировал Комар, – особенно парень.

– А, вспомнила, – добавила Аня. – Еще я все время слушаю, как он говорит про моего парня.

– А агрессивные ролики, это как? – спросил Корби.

– Каталась на роликах по перилам школьного крыльца и сломала руку. Видишь? – Аня составила вместе свои запястья. Корби заметил, что выступающая косточка на одном из них чуть больше, чем на другом.

– Отец вправил мне мозги, – продолжала она, – и потом я два года училась у ребят в скейтпарке. Теперь без травм катаюсь везде и по всему.

Корби кивнул.

– А вы как закончили? – спросил он у Паши и Комара.

– У меня пять только по физкультуре, – сказал Паша, – но это как раз то, чего я хотел.

Корби вскинул на него глаза.

– Звучит не очень, – отметил он. – Так можно попасть в армию.

– Я хочу поступать в физкультурный, – объяснил Паша.

– Серьезно? – удивился Корби.

Великан кивнул.

– Хочу стать преподавателем системы Пилатеса, – сказал он.

– Сейчас он спросит, системы чего, – предупредил Комар.

– Системы чего? – спросил Корби.

– Кого, – ответил Паша. – Это человек.

– В любом случае я о нем не знаю, – признался Корби.

– Он разработал систему контроля над телом, – объяснил Паша. – Это когда ты не просто делаешь зарядку, а учишься узнавать и настраивать каждую свою мышцу.

Корби поднял брови.

– Он мне показывал видеозапись, – сказала Аня. – Это просто фитнес.

– Пилатес погиб в восемьдесят три года, когда вытаскивал из своей горящей студии шестисоткилограммовые тренажеры, – ответил ей Паша. – После обычной оздоровительной зарядки люди такого не делают.

– Старый спор и старые аргументы, – отметил Комар. – Плевать, что это такое. Если он станет инструктором, то будет зарабатывать три косаря в час.

– Ты уже этим занимаешься, или только хочешь начать? – спросил Корби.

– Я уже различаю по четыре группы мышц с каждой стороны своей спины, – сказал Паша.

– И еще он вкусно готовит, – заметил Корби.

– Спасибо, – улыбнулся Паша.

Корби был среди людей, у которых никто не умер. Не покалеченные, цельные, они не теряли попусту годы своей жизни. Они все уже знали, что будут делать в следующие несколько лет. Корби не завидовал им. Он был рад, что они есть.

– А ты? – спросил Корби у Комара.

– Я играю на электрогитаре, – ответил Комар, – но меня выгоняют из всех групп. Вот так.

– Что играешь? – уточнил Корби.

– Хардкор, – сказал Комар. – Гитары сейчас тоже нет. Я брал ее в кредит. Не заплатил бабки, и ее забрали обратно.

Аня фыркнула.

– Она надо мной смеется, – констатировал Комар, – а в косяке с гитарой виноват не я, а мои гребаные родители.

– Хорошо играешь? – спросил Корби.

Комар пожал плечами.

– Мне говорят, что я неправильно держу руки, – сообщил он, – а я отвечаю, что имел их в гробу. У меня есть несколько песен. Я ищу, с кем их можно исполнять.

– По-моему, он хорошо играет, – вставил Паша.

– А ЕГЭ? – поинтересовался Корби.

– Я сдал на пятерки химию, алгебру и английский, – ответил Комар. – Поступлю куда-нибудь. Буду делать пищевые добавки, чтобы от них все сдохли.

Тут раздался звонок в дверь.

* * *

Корби вздрогнул. Все посмотрели на него.

– Что? – спросил он. – Просто звук такой же, как в моей старой квартире.

– Естественно, – рассудил Паша, – у вас же с Аней одинаковые квартиры. Только этаж разный.

Аня встала.

– Не знаю, кто это, – сказала она и вышла с кухни.

Комар совсем заглушил колонки. В наступившей тишине Корби услышал, как Аня разговаривает с кем-то через дверь.

– Кто там? – спросила она.

Ей глухо ответили несколько голосов.

– Хорошо, – наконец, согласилась девушка.

Щелкнул замок.

– Значит, вы наш участковый? – уточнила Аня.

– Да, – ответил густой мужской голос.

Корби встретился глазами с Комаром. «Все-таки они пришли за тобой», – было написано у того на лице.

– Мы бы хотели поговорить со всеми жильцами квартиры, – заметил другой полицейский. – Вы одна?

– Родители уехали в отпуск, – уклончиво ответила девушка. – А что случилось?

– Мы делаем поквартирный обход, – объяснил участковый.

– Зарезали пожилого мужчину, – добавила какая-то женщина.

Корби закрыл глаза. В темноте остались только голоса из прихожей и аритмичные удары усталого сердца. «Пожилого, – подумал он, – она сказала, пожилого. Это ерунда. Есть очень много пожилых людей».

– Местного? – уточнила Аня.

«Сейчас он скажет что-то, – подумал Корби, – наверняка не то, что я думаю. Любую вещь».

– Владельца пятьдесят седьмой квартиры, – ответил участковый. – Он здесь не проживал, только приезжал раз в месяц. Вы его знали?

– Нет, – как-то медленно ответила Аня.

Корби провел трясущей рукой по своему лбу и почувствовал холодный пот. Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами. Ему некуда было падать, но все равно казалось, что он теряет равновесие. Его будто подняло на странной волне и бросило в невесомость. Земля уходила из-под ног.

– Вы видели что-нибудь? – спросил второй мужской голос.

– Нет, – снова ответила девушка.

– А сегодня утром из дома выходили?

– Нет, – опять сказала Аня. – У меня друзья закончили школу. Мы вчера гуляли. Я поздно встала.

– Вам еще нет восемнадцати? – уточнил участковый.

– Мне семнадцать, – сообщила ему Аня. – Я закончила десятый класс.

– А зовут Вас?

– Анна Ивановна Собелик.

– Вы здесь прописаны?

– Здесь.

– А ваших родителей зовут?

Аня назвала имена матери и отца. Корби сидел с закрытыми глазами и смотрел, как в темноте под веками вспыхивают искорки.

– Может быть, вы что-то слышали? – поинтересовался полицейский.

– Вроде бы нет, – ответила Аня. – Не знаю. Ну, то есть, что-то я всегда слышу. Это панельный дом. Стены тонкие.

– Крик, беготню, звуки борьбы, – предположил участковый, – падение каких-нибудь вещей.

– Нет, – сказал Аня. – А когда было убийство, сегодня или вчера?

– Часов в девять утра, – сообщил полицейский. – А почему Вы спрашиваете?

– Нипочему, – возразила девушка. – Просто в это время я еще даже не проснулась.

– Спасибо, – сказал мужчина. – Простите за беспокойство.

– Все нормально, – ответила Аня.

– Вот Вам моя визитка, – предложил участковый. – Если что-то вспомните…

– Конечно, – сказала девушка. – До свидания.

Она закрыла дверь. Корби медленно открыл глаза.

– Подождите-ка, – сказал Комар. – Пятьдесят седьмая квартира. Что-то знакомое.

– Да, точно! – подтвердил Паша. Он хлопнул себя рукой по лбу. – Это же прежняя квартира Корби.

В его голосе прозвучала идиотская радость догадки, но уже секундой спустя он изменился в лице и испуганно уставился на Корби.

– Срань господня, – тихо сказал Комар.

Аня вошла, комкая в руке белый квадратик визитки.

– Корби, – окликнула она.

– Я все слышал, – глухо ответил Корби. – Это мой дед.