Текст книги "Песня для Корби (СИ)"

Автор книги: Румит Эгис Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26. Дом мрака

Корби оказался в безграничном пространстве расчерченной огнями темноты. Он стоял на сцене. Бесконечной линией она уходила налево и направо. Бесконечной линией тянулись софиты, холмики суфлерских рубок, ударные установки.

Бесконечной была и толпа зрителей. Люди стояли тихо: ни шороха, ни дыхания, ни слова. Их лица были неподвижны – ожившие маски, воплотившиеся мертвые монстры с рисунков на стенах клуба. Каждый и каждая могли бы стать песней. Все вместе они огромный черный клад. Откуда-то Корби помнил их, откуда-то знал.

Он почувствовал, как перебирает струны. Его охватил ужас. Не он двигал своей рукой, но он понимал, какую музыку играет. Он играл гипнотическую мелодию, которая вбирала в себя весь калейдоскоп страданий и смертей, все бесконечное множество историй о падении и гибели. Он играл мелодию масок.

Он играл и видел, как в их полных мрака глазах отражается мир кирпичных стен и выбитых окон, где развращенные души могут летать со скоростью света, где сгорают по кусочку траченые червоточинами сердца, где черные призраки идут сквозь дождь, чтобы танцевать с осенними листьями на окраинах вечно темного города.

Край сцены превратился в пропасть, в шов, по которому смыкаются миры. Переступи через него, и ты никогда не вернешься назад. Ты станешь одной из масок, одной из историй, одной из колыбельных, которые, засыпая, поет себе сытое чудовище. Ты станешь им самим, его холодной плотью и кровью.

Руке было тепло, она как-то странно скользила по струнам. Корби казалось, что вот сейчас эта затянувшаяся импровизация закончится, ему позволят опустить гитару и сделать перед молчаливой публикой жутковатый марионеточный поклон. Но этого не происходило. Песня рассыпалась, ускользая между дрожащих струн, и собиралась снова, в новой формации, с новым ритмом и новыми риффами; ухватывала крошечный аспект настроения – и рушилась опять. Волны. Листья. Кровь. Асфальт. Сироты. Лезвия. Глаза. Крик. Корби начал догадываться, что у этой песни нет конца. Она была змеей, пожирающей свой хвост.

– У тебя кровь идет, – прорвался сквозь видение испуганный голос Комара. Корби почувствовал, что кто-то схватил его за руки и заставляет перестать. Он слышал, как захлебывается, опадает его мелодия. Ему, наконец, удалось остановиться. Руку жгло болью.

– Спасибо, – сказал он.

Комната медленно проступила сквозь видение масок, но само видение не рассеялось, а продолжало стоять перед глазами. Это было все равно, что постоянно видеть одним глазом одно, а другим другое. Корби подумал, что с ним это уже происходило – вчера утром, когда он всю ночь смотрел безумные сны, а потом, стоя перед зеркалом в ванной, увидел, как сквозь его лицо проступает чужое. Теперь ощущения повторились, но стали сильнее.

Охранник ушел. Гитара все еще висела у Корби через плечо, а Комар мягко держал его за обе руки.

– Ну ты и шутник, – нервно заметил он. – Не сказал, что умеешь играть. Где же ты раньше был? Мы бы такую группу…

– Я не умею играть, – оборвал его Корби. Он заметил, что с его руки на пол падают крупные капли крови. Порез от ножа открылся и снова кровоточил.

– Ты сейчас играл, – возразил Комар. – Круто играл.

Корби полуослепшими глазами смотрел ему в лицо.

– У меня расфокусированный взгляд? – поинтересовался он.

– Да, – сказал Комар. – Странный, как у твоего злобного друга. Вы что, обдолбались, что ли, по дороге сюда?

Он помог Корби снять гитару с плеча. К ним подбежал Ара. Он где-то раздобыл бумажную салфетку и теперь сунул ее в кровоточащую руку Корби.

– Где Ник? – спросил Корби.

– Он не приходил, – ответил Ара.

– Его надо спасать, – вслух подумал Корби. – У меня галлюцинации, и у него тоже.

– Если бы я так играл под кайфом… – начал Комар.

– Это совсем не похоже на кайф, – глухо ответил Корби и, шатаясь, вышел в коридор.

– Ты куда? – спросил Ара.

– Пойдем, – позвал его Корби. – Надо срочно найти Ника.

* * *

Они прошли мимо изображения Джима Моррисона. Его лицо, окруженное нимбом из ниспадающих вьющихся волос, слабо светилось в полутьме. Корби шарахнулся от прямого взгляда его глаз.

– Ты можешь объяснить, что это было? – истерически спросил Ара. – Что вообще происходит?

– Я ошибался, – ответил Корби. – Я думал, что Ник изводит себя раскаянием, а он по-настоящему сходит с ума. Точно так же, как я.

Ара замотал головой.

– Что ты такое говоришь? – не понял он. – Ты только что здорово играл на гитаре. Как ты это сделал? Я же знаю, что ты не умеешь.

– Где может быть Ник? – спросил в ответ Корби.

– Он шел в туалет, – напомнил Ара.

Их нагнал Комар.

– Здесь налево, – подсказал он.

Они повернули. Корби шел неровной, дергающейся походкой, но так быстро, как только мог. Ему казалось, что рисунки смотрят на него со стен, шевелятся, шепчут. Салфетка в его руке насквозь пропиталась кровью.

Они прошли мимо двери, за которой звучала приглушенная музыка, повернули еще раз, и Корби увидел вход в туалет. Корби ворвался в него и одну за другой толкнул двери кабинок. Во всех было пусто.

– Да что ему будет? – поинтересовался Комар. – Может, он вообще обиделся и уехал.

– Он не такой, – возразил Корби.

– Послушай, мы ведь можем просто ему позвонить, – предложил Ара. – А ты пока полей руку холодной водой. Кровь быстрее остановится.

– Хорошо, – согласился Корби. – Звони.

Он бросил набухшую от крови салфетку в мусорный бак, открыл кран и сунул порезанные пальцы в поток холодной воды. Розовая лента крови зазмеилась по белому кафелю раковины. Ара набрал номер Ника.

– Не берет, – сказал он.

Корби напряженно смотрел на него. Ему казалось, что он может различить приглушенное эхо гудков.

– Мы теряем время, – сказал Корби. – Мы должны найти Ника.

– Ник! – внезапно воскликнул Ара. – Ник, где ты?

Он встретился с Корби взглядом. Его лицо было очень напуганным.

– Ник, куда ты пропал? – спросил он. – Я тебя плохо слышу. Какая ловушка? Куда бежать?

– Он галлюцинирует, – сказал Корби. – Дай я с ним поговорю.

Ара передал ему трубку.

– Ник, это я, – окликнул Корби.

Ник странно рассмеялся.

– Зачем ты нас сюда привел? – спросил он. – Чего ты добиваешься?

– Что ты видишь? – спросил в ответ Корби.

– Андрея, – ответил Ник.

– Это просто галлюцинация, – сказал Корби.

– Нет, – возразил Ник. – Я вижу его на фотографии.

Корби понял, что слышит в трубке приглушенную музыку. Значит, Ник все еще в клубе.

– Где ты? – спросил он.

Корби вернулся в коридор. «Я должен догадаться, где сейчас Ник, – подумал он. – Если он видит то же самое, что и я, куда он мог пойти и что сделать?» Он остановился и, чувствуя, что окончательно сходит с ума, начал всматриваться в рисунки.

– Так я тебе и скажу, – рассмеялся Ник. – Это ты будешь отвечать на мои вопросы. Зачем. Ты. Привел. Нас. Сюда.

Город за нарисованными окнами. Крадущиеся тени в полутьме. Корби пошел вдоль изображения.

– Потому что Комар назначил мне здесь встречу, – ответил он.

– Не прикидывайся идиотом, – потребовал Ник. – Зачем тебе все это? Что ты скрываешь? Что ты задумал?

У людей города были лица – не такие, как у мертвых музыкантов, но тоже наделенные индивидуальными чертами. Окно у разветвления двух коридоров открывало вид на парадный подъезд какой-то гостиницы. На первом плане было такси. К его окну склоняла лицо молодая женщина, закутанная в манто с меховым воротником. Корби, пачкая стену кровью, коснулся изображения.

– Не может быть, – пробормотал он. – Я схожу с ума.

– Ты не сходишь с ума, – сказал Ник. – Ты сводишь других.

– Чего не может быть? – спросил Ара.

Корби зажал трубку рукой.

– Скажи, – спросил он, – ты ее узнаешь?

Ара вдруг побледнел.

– Это она душила тебя в школе, – сказал Корби. – Это ее портрет. Теперь ее лицо выглядит вот так.

Он провел кровавую полосу по нарисованному лицу. От середины лба и вниз, через переносицу и через щеку. Ему показалось, что он снова слышит грохот выстрела и видит, как расходится порванная пулей ткань на черной маске убийцы.

– Ты не сумасшедший, – бледным голосом сказал Ара. – Просто похоже. Тот же тип лица.

Корби повернул в тот коридор, который был со стороны рисунка с девушкой в манто.

– Ник, – позвал он в трубку. – Ник, ты здесь?

Но в трубке была только музыка. Ник не сбросил вызов. Он просто отложил телефон. Корби вернул мобильник Аре.

– Не вешай трубку, – приказал он. – Вдруг что-то услышишь.

* * *

Они вышли в небольшой зал, где стояли металлические ресторанные столики и стулья, подбитые красным драпом. На одной стене висели зеркала и фотографии в рамках. На другой стене были нарисованы окна.

Корби остановился и замер. Он почувствовал рядом существо, похожее на призрак, ставшее неотличимым от мертвеца. Для него больше нет препятствий, нет достойных соперников. Ему никогда не очистить свою душу. Никогда не выбраться из ада.

Медленно, как в дурном сне, Корби обернулся и посмотрел налево. Там, за крайним столиком у стены, сидел одинокий юноша. Сквозь нарисованное окно он смотрел на улицу дождливого города. Этой сырой ночью камни мостовой кажутся темно-зелеными. Там голубь застрял в проводах. Он умирает во всполохах белого света. Из-за пелены ниспадающих волос, сквозь дымный чад, юноша смотрит на его смерть своими бездонными глазами. Он плачет. Плачет все его существо. Он оплакивает смерть, хотя несет ее сам и сам ей принадлежит.

– Кто ты такой? – спросил у незнакомца Корби.

Юноша-призрак оторвал взгляд от птицы, и Корби почувствовал, что теперь эти страшные глаза смотрят на него. Юноша улыбнулся жестоко и безрадостно.

– Я – это ты, – ответил он.

– С кем ты разговариваешь? – испуганно поинтересовался Ара.

– Куда ты дел Ника? – спросил Корби, проваливаясь во влажную темноту этих глаз.

– Ник не имеет значения, – сказал юноша.

Корби бросился на него, ударил в призрачное лицо, но попал в пустоту и повалился грудью на металлический столик. Когда он поднял глаза, перед ним никого не было, но в пепельнице истекала тонкой струйкой дыма только что затушенная сигарета.

– Там никого нет, – сказал Комар. – Корби, что ты делаешь?

– Ничего, – ответил Корби. Он обессилено опустился на ближайший стул. Двое друзей встревожено смотрели на него. Ара все еще держал трубку у своего уха.

– Мне лучше, – сказал Корби.

Это была правда. Он чувствовал, что видения на время почти оставили его. Свет казался ярче, и рисунки на стенах больше не шевелились.

– Ник должен быть где-то здесь, – сообщил Корби.

– Почему? – спросил Ара.

– Я уверен, – ответил Корби. – Поищи его дальше по коридору.

Ара послушался, но не успел сделать и двух шагов, как Ник сам вошел в зал. Он выглядел, как наркоман во время бэдтрипа. Его лицо блестело от пота. Он увидел друзей и остановился.

– Ник, ты нас видишь? – спросил Корби.

– Так же ясно, как и Андрея, – ответил Ник.

– Здесь нет Андрея, – сказал Ара.

– Ты уверен? – спросил Ник. Он подошел к стене, ткнул в одну фотографию, потом в другую.

– Что это, Корби? – спросил он. – А это что?

– Фотография, – ответил Корби.

– Не прикидывайся идиотом, – сказал Ник. – Ты знал, ты не мог не знать. – Его голос сорвался. – Ты хотел, чтобы мы окончательно спятили! Ты все это устроил!

Корби непонимающе взглянул на него, потом снова на фотографию – и только теперь увидел то, на что Ник показывает. Рядом с ударной установкой, незаметный в толпе других подростков, стоял Андрей. В руках у него была та самая черная гитара с декой, изогнутой в форме двух полумесяцев, с желтыми осенними листочками на грифе.

– Не может быть, – прошептал Корби.

– Хватит, – сказал Ник. – Я больше тебе не верю. Говори правду.

– Но я не знал, что он ходил в этот клуб, – пробормотал Корби.

– Опять совпадение? – издевательски поинтересовался Ник.

– Он же не разбирался в рок-музыке, – сказал Ара. – Как это может быть?

– А ты у Корби спроси, – предложил Ник.

Корби не ответил. Он смотрел на фотографию. В ее ламинированной поверхности он увидел отражение своего лица. Только в его лице больше не было ничего своего. Оно стало лицом другого.

А Андрей застенчиво улыбался, задвинутый за ряды молодых талантов. И с его лицом тоже было что-то не то. Корби показалось, что он видит улыбку мертвеца или чучела. Кожа была слишком бледной, глаза – безжизненными.

– Сегодня мой первый концерт, и ты не мог не прийти, – тихо сказал Андрей. – Ты ведь мой лучший друг. Я нужен тебе больше всех остальных. А ты – единственный, кто нужен мне.

* * *

Еще раз щелкнула ослепительная фотовспышка, и толпа подростков зашевелилась, убирая со своих лиц чрезмерные улыбки. Корби стоял посреди зала. Справа и слева от него шли два ряда раскладных кресел.

Корби заворожено смотрел, как Андрей выходит из толпы других ребят и, придерживая гитару, спрыгивает со сцены. Он шел прямо к нему. Вдруг его лицо начало меняться. Живая болезненная гримаса прорвалась из-под восковой маски. Губы Андрея задрожали, на них показалась кровавая пена. Глаза заблестели от слез. Его волосы снова были темными от крови. Он весь рванулся вперед, но его ноги подкосились, и он начал падать прямо на Корби. Корби хотел подхватить его, но не смог. Призрачное тело Андрея прошло сквозь его руки. На мгновение двое подростков оказались лицом к лицу.

– Ты должен использовать видения, – прошептал Андрей и, распадаясь, проскользнул сквозь Корби.

Корби обернулся и увидел, как разлагается упавшее на пол тело Андрея. По безвольным рукам ползли сизые трупные пятна, пальцы скрючились и покрылись буграми, затылок вспух и позеленел, из раны в расколотом черепе, свиваясь кольцами, выполз трупный червь.

Корби закричал и понял, что снова видит пространство кафетерия. Он лежал на спине, на холодном каменном полу между стальных столиков, и Ара несильно бил его по щекам.

– Ник, – прошептал Корби, – ты обязательно должен вспомнить, что ты видел, когда подошел к телу Андрея.

– Разыгрываешь обморочного? – спросил Ник.

– Разве не видишь, что ему не лучше, чем тебе? – с нескрываемой яростью поинтересовался Комар.

– Это все ложь, – отрезал Ник. – Я не верю в случайности. Корби знал, что здесь был Андрей, и специально привел нас сюда.

– Мне кажется, вам обоим нужен врач, – дрожащим голосом сказал Ара.

Корби тяжело дышал. Он все еще видел другой мир. Он видел, как смерть празднует победу над телом, как кости проступают сквозь истлевший белый свитер. Он видел, как в метре от разложившегося трупа подростки-музыканты укладывают инструменты в чехлы, надевают куртки и разговаривают со своими родителями.

– Ник, – сказал Корби, – это не я здесь что-то скрываю. Это ты не рассказал нам, что было, когда ты подошел к его телу.

– Ничего не было, – ответил Ник.

Ара странно оглянулся на него.

– Спросите его, почему он не вызвал скорую, – подсказал Корби.

– Он был мертвый, – сказал Ник.

– Я тебе не верю, – ответил Корби. – Так же, как и ты мне.

Он тяжело поднялся. Вокруг него в разных направлениях кружились две комнаты: одна – настоящая, другая – поддельная, пропахшая тленом и полная могильных червей.

Ник побледнел. Теперь все смотрели на него.

– Комар правильно сказал, что мы должны найти упущенное, – повторил Корби. Он почувствовал, как в своем бреду цепляется за островки разумных мыслей. «Я могу это сделать, – подумал он, – я могу расколоть его прямо сейчас».

– Ник, – сказал Ара, – он говорит правду?

– Никто не выживает при падении с третьего этажа, – ответил Ник. Его губы предательски задрожали.

– Ты не вызвал ему скорую, – напомнил Корби.

Комар обводил их нервным взглядом.

– Некому было вызывать скорую! – закричал Ник.

Корби шагнул к нему и взял его лицо в свои руки. Ник попробовал вырваться, но внезапно ослаб. Кафетерия больше не было. Они с Корби стояли в уже почти опустевшем зале, а у их ног лежал жуткий, вздувшийся труп подростка.

– Нет! – закричал Ник. – Я не хочу!

– Ты должен, – потребовал Корби. – Вспоминай.

Он стиснул виски Ника между своих ладоней и заставил смотреть на тело.

* * *

Вдруг все сорвалось со своих мест. Подул ветер. Появилось солнце. Оно клонилось к горизонту, его предзакатные лучи упали на стену школы и вспыхнули в ее окнах пожаром отражений.

Андрей лежал на спине, неподвижный, бледный, его глаза были закрыты, а светлые волосы медленно пропитывались кровью. В первое мгновение он казался мертвым, но потом вздрогнул и попытался сделать вдох. Его грудь содрогнулась от спазма, в уголках губ пузырилась кровь. Веки затрепетали, и он открыл глаза. Странным, жалобным взглядом он посмотрел на Ника. А Ник замер и не мог сдвинуться с места. Мобильный телефон вспотел в его руке.

– Нет, нет, нет, – шептал Ник.

– Смотри, – приказал Корби, чувствуя, как немеют руки.

Серебристые капельки выступили на коже Андрея. Они напоминали ртуть, снег, белую золу. Они дрожали, изменялись, превращались в новое лицо над лицом Андрея. Они двигались, пока не сложились в маску. Губы подростка побледнели, глаза застыли. Ник порывисто вздохнул, сунул мобильный телефон обратно в карман и, как сомнамбула, пошел вслед за своими друзьями.

Корби отпустил его. Видение кончилось, и они снова были в кафетерии. Обоих трясло. Комар и Ара пристально смотрели на Корби.

– Этого не может быть, – сказал Ник.

Корби устало сел на край столика.

– Ты не можешь говорить, что этого не может быть, – возразил он, – потому что ты не знаешь, что это было.

Они встретились глазами.

– А это было? – спросил Ник.

– Ты это видел, – ответил Корби.

– Ты это тоже видел? – уточнил Ник.

– Да, – подтвердил Корби.

– Что ты сейчас со мной сделал? – поинтересовался Ник.

– Не знаю, – сказал Корби. – Призрак Андрея посоветовал мне использовать видения.

– О чем вы говорите? – спросил Ара.

– У нас общие галлюцинации, – ответил Корби.

– И что вы видите? – осторожно поинтересовался Ара.

– Ничего хорошего, – сказал Ник.

– Ужасы, – добавил Корби.

– Мне стало легче, – сказал Ник, – но я по-прежнему не знаю, почему я должен тебе верить.

Корби пожал плечами.

– То, что мы попали сюда, не может быть случайностью, – ответил он, – но это устроил не я.

Он посмотрел на Комара.

– Что? – спросил тот.

– Давно ты сюда ходишь? – поинтересовался Корби.

– С полгода, – ответил Комар.

– Ты знал Андрея? – свирепо спросил у него Ник.

– Нет, конечно, – возразил Комар.

– Тебя кто-нибудь просил меня сюда позвать? – предположил Корби. – Заплатил или запугал?

– Все-таки вы обдолбались, – вслух подумал Комар.

– Слушай, – вдруг спросил у него Ник, – а можно что-нибудь узнать про мальчика с этой фотографии?

– Спроси у Главного, – предложил Комар. – Он всех здесь знает.

Ник взял фотографию и за рамку потянул ее вверх и на себя. Она легко снялась со стены.

– Ты что творишь? – испугался Комар.

– Мы потом повесим ее обратно, – ответил Ник. – А теперь пойдем к Главному.

– Пойдем, – согласился Корби.

* * *

Они снова шли по полутемным коридорам с фосфоресцирующими лицами. У поворота, где была изображена девушка в манто, Корби замедлил шаги.

– Видел ее? – спросил он у Ника.

– А откуда шрам? – удивился Ник.

– Это кровь из моей порезанной руки, – объяснил Корби. – Ранки снова открылись, и я испачкал стену.

– Я видел ее же в другом окне, – сообщил Ник. – Там она в банде и в костюме супергероя.

– Может, там и другие? – спросил Ара.

– Мне показалось, что да, – подтвердил его догадку Ник. – Но их на том рисунке не трое, а больше.

– Значит, люди, убившие Андрея, связаны с этим клубом, – вслух подумал Корби.

– Не туда, – подсказал Комар. – Здесь быстрее.

Он провел их еще незнакомым коридором, и они снова вышли к репетиционному залу. За двустворчатыми дверями гремел панк. Корби толкнул их и вошел в затемненный зал.

Он чувствовал: что-то происходит. С ним, с его друзьями, вокруг них. Их взяли в оборот. Их заставили играть в одну игру – такую, от которой кровь стынет в жилах. И теперь он очень хотел узнать правила. Он хотел понять и перестать бояться.

Глава 27. Андрей

Трэшер с гитарой, периодически наступая на педали, танцевал пого. Его хайр мотался из стороны в сторону. Вокалист стоял напротив него, наклонялся вперед и кричал в микрофон. От гроулинга у Корби заложило уши.

– Кроу крау, – звучали слившиеся воедино слова, – ракиррра-а-а! Райнра! Роу-у-у!

– В таком шуме мы не сможем поговорить! – прокричал Корби.

– Я позову его, – ответил Комар.

Он подошел к Главному. Корби чувствовал, как вздрагивает пол под ногами. Главный чему-то рассмеялся и оторвался от микшерного пульта. Он показал Корби, Нику и Аре на выход. Подростки вернулись обратно в коридор.

– Пошли туда, где еще тише, – предложил Главный. На вид ему было лет четырнадцать. Он был на полголовы ниже Корби. Его дремучие дреды торчали во все стороны валом соломенно-желтых волос. Еще до начала разговора он широко улыбнулся и показал зубы.

Они зашли в небольшую комнату, где не было рисунков на стенах. Главный с ногами сел на край письменного стола.

– Так в чем проблемка? – спросил он.

Ник показал коллективную фотографию учеников школы современной музыки.

– Скажи, пожалуйста, – попросил он, – светловолосого парня с черной гитарой зовут Андрей?

– А зачем тебе? – поинтересовался Главный.

– Он был нашим одноклассником, – ответил Корби. – Позавчера его убили на наших глазах.

С лица Главного сошла улыбка.

– Они не врут, – сказал Комар. – Я ручаюсь.

– Андрей, – подтвердил Главный. – Кажется, по фамилии Токомин. Он живет, в смысле, жил здесь рядом. Его комната окнами выходит в наш двор.

Ребята переглянулись. Исчезло последнее сомнение.

– Он занимался с гитарой? – спросил Ара.

– Он не просто здесь занимался, – сказал Главный. – Он оформлял клуб. Очень талантливый пацан, только не в музыке. В смысле, был талантливый.

Корби вспомнил девушку в манто.

– Это он рисовал город за окнами? – спросил он.

– Он нарисовал вообще все, – поправил его Главный. – Прошлым летом, каждый день, по два-три часа.

У Корби по спине пробежал холодок. Он переглянулся с Ником.

– И из его окна открывается вид на портреты музыкантов-самоубийц? – спросил Ник.

Мальчишка с дредами кивнул.

– Ему никто не задавал тему, – сообщил он. – У людей бывают странные увлечения. Но, по-моему, вышло классно.

Корби почувствовал, что от оценки Главного его пробивает на истерический смешок. Ему удалось сдержаться.

– Он был немного того, – добавил Главный. – Иногда вроде нормальный – разговаривает, шутки понимает. А потом подходишь – так он смотрит сквозь тебя, будто тебя здесь нет.

Ребята слушали молча.

– А один раз, – Главный нахмурился от воспоминания, – он подошел ко мне и спросил, где выход. Это было уже зимой, когда он ходил брать уроки гитары. Я его спрашиваю: «Ты чего? Ты же здесь каждый поворот знаешь». А он: «Простите?» И вежливый такой, будто обедает с английской королевой.

– Типа как шизофреник? – уточнил Комар. – В клуб пришла одна личность, а вышла другая, и память как отрезало.

Корби посмотрел на Ару.

– Слушай, – вслух подумал он, – это ведь ответ на твой вопрос. Если Комар прав, то вот как Андрей мог ничего не знать о роке?

Ара кивнул.

– У него здесь были друзья? – спросил Ник.

Главный отрицательно помотал головой.

– Странные люди с трудом заводят друзей, – сказал он.

– А рисунки людей из города за окнами? – спросил Корби. – Это ведь не музыканты. Они с кого-то списаны?

Главный пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Все может быть. Я у него над душой не стоял. Он, кажется, не любил, когда на него смотрят. К тому же, когда рисуют баллончиком в узком коридоре, там без респиратора стошнит.

– Ему никто из клуба не позировал? – уточнил Ник. – На стенах нет портретов кого-нибудь из местных?

– Нет, – возразил Главный. – Ни одного. Я бы знал.

У Комара зазвонил мобильный телефон. Он ответил на вызов.

– У меня где-то лежит договор, по которому клуб оплатил его работу художника, – сказал Главный. – Могу поискать.

– Э-э-э, – протянул в трубку Комар, – ладно, заходите.

– Нет, спасибо, – ответил Главному Ник. – Это уже не нужно.

Тот спустил ноги со стола.

– А кто убил Андрея? – спросил он.

– Мы не знаем, – сказал Корби. – Мы только видели, как его столкнули с третьего этажа.

Главный поморщился.

– Ну ладно, – недовольно согласился Комар. – Мы подойдем, раз не пускают. – Он сбросил вызов и выругался. – Вот черт!

– Кто это? – спросил Корби.

– Это Аня, – ответил Комар. – Она притащила своего бойфренда, и у него вопросы насчет бинокля.

– А откуда они узнали, что я здесь? – спросил Корби.

Комар, видимо, испытывал замешательство.

– Ну-у, – протянул он, – так получилось. Мы говорили по телефону после того, как ты позвонил, и до того, как я вышел из клуба. И я сказал ей, что ты здесь.

– Пойдем, – решил Корби. – Я хочу извиниться перед ее парнем.

– Кто такая Аня? – поинтересовался Ара.

– Я с ней дружил четыре года назад, как и с Комаром, – объяснил Корби.

– Я бы на твоем месте прятался, – сказал Комар. – Вдруг ее бойфренд решит начистить тебе хлебальник?

Ара и Ник переглянулись.

– Тогда мы пойдем все вместе, – предложил Ник.

Корби повернулся к Главному.

– Спасибо, ты нам очень помог, – поблагодарил он.

– Жалко парня, – ответил Главный. – Если будут вопросы, приходите еще.

* * *

Подростки двинулись обратно к входу в клуб. Главный отстал от них и свернул в репетиционный зал.

Они шли по коридору, который упирался в поворот с нарисованным на нем несимметричным лицом Сида Вишеса. Как и при жизни, он казался спящим наяву, полумертвым. Его черные волосы пиками втыкались в потолок.

– Значит, убийцы Андрея не связаны с клубом, – подытожил Корби.

– Но они связаны лично с Андреем, – сказал Ара. – Андрей их знал.

– Как минимум, видел и запомнил, – уточнил Ник. Он повернулся к Корби.

– Ты знал, где он живет? – спросил он. – Только честно.

– Нет, – ответил Корби. – Откуда?

– Совпадение? – предположил Ара.

Корби нахмурился.

– Нет, – возразил он. – Нас сюда привели. Я просто еще не понимаю, кто и как.

Ник посмотрел на Комара. Тот нервно шарахнулся от его взгляда.

– Опять вы за свое? – спросил он.

– Ты здесь полгода? – уточнил Корби.

– Ну да, – сказал Комар. – До этого было местечко поближе к нашему району, но меня оттуда выперли – типа навсегда. Ну и потом, мне здесь нравилось.

– И ты ни разу не встречал Андрея? – поинтересовался Ара.

– Я же не брал уроки музыки, – возразил Комар. – Просто арендовал гитару. Может, видел его пару разу в коридорах. Не помню.

Он втянул голову в плечи. Они подошли к выходу. Охранник проследил за Корби взглядом.

– Новый Джими Хендрикс, – буркнул он. Корби не понравилось его замечание. Он помнил, что Хендрикс захлебнулся в своей блевотине после отравления снотворным. Его лицо должно было быть где-то здесь, среди других, нарисованных Андреем.

– Тут еще пришли двое, – обратился к нему Комар. – Они не так круто играют, но мы хотим с ними попробовать.

– Увижу в общем зале – больше сюда не войдете, – зло предупредил охранник.

– Не увидите, – ехидно заверил Комар.

Они поднялись вверх по ступеням и вышли из клуба. Аня и ее спутник ждали у щитов с афишами, там же, где в прошлый раз остановились Корби и его друзья. У них обоих на шее висели связанные шнурками роликовые коньки. Заметив четверых подростков, они двинулись им навстречу.

Сердце у Корби екнуло. Рядом с Аней шел высокий жилистый парень – стрижка ежиком, темные очки, белая майка с черной надписью на груди: «5Dman: Downshifter, Drugdealer, Driver, Diver, Digger».

Корби узнал его, несмотря на новую одежду. Это был Однокрылый Ангел.

* * *

Аня на ходу достала кошелек.

– Твои полкосаря, – она протянула Комару деньги.

– Она ставила на то, что ты не придешь, – объяснил Алекс, – а он на то, что придешь.

«Значит, он звонил Ане, чтобы сказать, что она должна ему пятьсот рублей, – пронеслось в голове у Корби, – но откуда здесь Алекс?»

– Очень надо было это говорить? – ощерился Комар.

Никто не обратил на его слова внимания. Подростки остановились друг напротив друга. Корби смотрел на Ангела.

– Не думал, что еще тебя увижу, – сказал он. – Как ты меня нашел?

Алекс переглянулся с Аней.

– Я ее парень, – ответил он.

Корби вглядывался в его лицо с резко очерченными скулами, в смутный блеск глаз за стеклами темных очков. Эта встреча казалась невероятной, но она произошла.

– Вы что, знакомы? – опешил Комар.

Корби оглянулся на него и на своих друзей. «Мы стоим здесь, посреди места, которое разрисовал Андрей, – подумал он, – шесть подростков, связанных узами, крепче которых нет. Дружба. Кровное братство. Долг жизни и чести. Любовь».

Корби не знал, хорошо это или плохо. Он не знал, какая сила их сюда стянула. Но он чувствовал, что в появлении Однокрылого Ангела есть что-то страшное. Еще минуту назад он имел роскошь считать часть произошедшего случайностью. Теперь эту роскошь у него отняли.

– Это он помог мне на крыше небоскреба, – сказал Корби.

Комар глупо приоткрыл рот. Ара весь подался вперед. Ник остался стоять на месте. В его глазах Корби увидел свои мысли.

– Это мои друзья, – представил Корби, – Ара и Ник.

– Алекс, – назвал себя Однокрылый Ангел. – Значит, те парни вас не поймали?

– Это с твоего телефона вчера звонил Корби? – спросил у него Ара.

– С моего, – подтвердил Алекс.

– Так это ты потом сказал, что Корби погиб? – уточнил Ник.

– Я ошибся, – признал Ангел. – Сверху его посадка выглядела очень плохо.

– Ты спас мне жизнь, – сказал Корби, – а я ответил тебе тем, что сломал твою вещь. Я твой большой должник.

Он протянул Однокрылтому Ангелу руку. Тот пожал ее.

– Ты сам спас свою жизнь, – возразил он. – Я всего лишь дал тебе парашют.

Их разговор был прерван женским криком.

– Убирайся! – требовала она. – Убирайся вместе со своим ребенком! Убирайся от моего дома!

Все шесть подростков инстинктивно обернулись на голос. В просвете между щитами афиш Корби увидел большую черную машину, и его сердце екнуло второй раз за последние пять минут.

Это был «хаммер» Токомина.

* * *

Он припарковался у забора, разделяющего двор равные части. Двери автомобиля были открыты. Сам отец Андрея стоял перед решеткой и ругался с Маргаритой, которая была с другой стороны.

– Умер наш сын, а ты даже не хочешь впустить меня в дом?

– А ты, наверное, думаешь, что это так нас сближает?

– Это и мой дом! Ты здесь жила на мои деньги. Он рос на мои деньги. И я имею большее, чем ты, право на вещи моего сына!

Мать Андрея шарахнулась от решетки, но потом истерически и издевательски рассмеялась.

– Каким ты был, таким и остался, – сказала она. – Никогда не думаешь о других. Тебе было плевать на своего сына, пока он не спалил тебе половину лица.

– Ты ничего об этом не знаешь! – закричал Токомин. – Он спас мне жизнь!

– А теперь тебе плевать на свою дочь! – почти переходя на визг, продолжала Маргарита. – Тебе плевать, что она сейчас все это видит!

Корби проследил за направлением ее взгляда, шагнул ближе к просвету между плакатными стендами и увидел, что у открытой двери «хаммера» стоит маленькая девочка. У нее были вьющиеся светло-русые волосы, перехваченные на висках серебристо-зелеными заколками. Она держалась рукой за дверцу «хаммера», другой сжимала в комок край своей блузки. Ее лицо было усталым и грустным.