Текст книги "Зверь в землях де Шане (СИ)"

Автор книги: Rose_Hermione_Weasly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

В-четвёртых, Леон – герой, потому что он убил Зверя.

В-пятых, Анри и Жаклин д’Эрбле в ближайшем будущем станут счастливыми родителями.

В-шестых, Рауль де Ла Фер и Анжелика дю Валлон любят друг друга и собираются пожениться, как только вернутся в родные края.

Надо отдать должное шевалье де Шане – он выслушал всё это с достоинством, пытаясь сохранить невозмутимое лицо и всего несколько раз на протяжении рассказа глотнул бургундское из бокала. Инесса ахала, охала, удивлялась и восхищалась, Бертран то и дело сотрясал стол железной рукой, возмущённо восклицая: «Три тысячи дьяволов! Почему меня не было с вами!». Анри, Рауль и Леон уже успели отдохнуть, привести себя в порядок и успокоить Жаклин, Анжелику и Эжени. Когда они, все вместе, перебивая и поправляя друг друга, поведали всю историю, Себастьян позволил себе слабость – он размашисто перекрестился и помянул Господа всуе, благодаря его за спасение своей дочери и избавление от Зверя.

– Благодарить надо не Господа, а Корнеля – ведь это он выбил у меня бокал, – Эжени погладила ворона, который вопреки всем правилам сидел на столе возле неё и, полностью сознавая собственную значимость, с гордым видом клевал тонкие полоски мяса.

– А Зверя поразила не молния с небес, а я – я убил его вот этой вот рукой, – добавил Леон. Себастьян бросил на него мрачный взгляд, но ничего не ответил и заговорил о более важных вещах, требовавших немедленного вмешательства. Тело священника уже было вынесено из замка, тело Шанталя увезли из леса Анри, Леон и Рауль. Отравителя-самоубийцу и преступника, натравившего Зверя на невинных женщин и детей, должны были похоронить завтра утром – на отшибе, за пределами кладбища. Слухи уже разнеслись по деревне, и в устах людей Роберт и Шанталь стали чуть ли не слугами дьявола, а дети мушкетёров во главе с Леоном – победителями нечистых сил. Об Эжени так много не говорили, но её это не печалило – после торжественного возвращения Леона и его друзей она ощущала себя бесконечно счастливой.

– Итак, господа, – Себастьян де Шане поднялся, сжимая в руке бокал. – Вы сдержали своё слово. Вы обещали помочь мне избавить мои земли от Зверя – и вы сделали это. Не знаю, какими словами выразить мою признательность вам. Я напишу его величеству письмо, в котором расскажу о вашем подвиге, а также отправлю ему чучело Зверя. Господа мушкетёры, я навеки ваш должник, и вы можете просить у меня что угодно.

– Но мы… – Анжелика растерянно переглянулась с Раулем, – но нам ничего не нужно, верно?

– Мы сделали это не ради награды, – подтвердил Анри, нежно посмотрев на Жаклин, жующую очередной ломтик яблока. – Мы ничего у вас не просим.

– Пожалуй, одна просьба всё-таки есть, – подал голос Леон, выпрямляясь на сиденье. Де Шане бросил на него быстрый взгляд.

– Конечно же, барон дю Валлон, я вас слушаю.

– В сказках рыцарь убивает чудовище и получает в награду руку прекрасной девы. Я тоже как-никак убил Зверя и теперь прошу у вас… – Леон замолчал и посмотрел в сторону Эжени. Она уже поняла, к чему он клонит, и теперь сидела, склонив голову и чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Прошу руки вашей дочери.

– Но это невозможно! – Себастьян де Шане был настолько ошеломлён, что ляпнул нечто в высшей степени неразумное. – Инесса уже помолвлена!

– Папа! – Инесса, тоже понявшая, в чём дело, вспыхнула не хуже Эжени. Бертран Железная Рука от души расхохотался – и Леон тоже. Отсмеявшись, он кивнул возмущённому и недоумевающему де Шане и проговорил:

– Другой дочери, Эжени.

– Но… но… – на этот раз у отца действительно кончились слова. – Но ведь вы так мало знаете друг друга… и потом, ей придётся покинуть дом, где она провела всю свою жизнь…

– Я согласна! – Эжени едва заметила, как поднялась на ноги. – Я готова уехать отсюда куда угодно – хоть в Париж, хоть во владения барона – лишь бы быть с ним!

– Ты любишь его? – недоверчиво, как о чём-то совершенно невероятном, спросил де Шане.

– Конечно! Ты прав, мы не так давно знакомы… но за эти недели я нашла больше друзей, чем за предыдущие девятнадцать лет. И я полюбила, отец… впервые в жизни.

– И ты мне ничего не сказала! – Инесса всплеснула руками, точь-в-точь как Жаклин нынешним утром. – Подумать только, я – твоя сестра, и я не знала, что ты влюблена!

– Я скрывала это от всех, – Эжени застенчиво опустила голову, чувствуя, что жарко становится не только щекам, но и всему телу.

– Так что, шевалье де Шане, вы согласны? – спросил Леон, чуть насмешливо глядя на отца Эжени. – «Что угодно», вы сами сказали.

– Я… я… охх, – Себастьян сокрушённо покачал головой, и в этот миг вдруг показался Эжени очень старым. – Что ж, если моя дочь не имеет ничего против…

– Не имею!

– … тогда я даю своё согласие. Надеюсь, человек, избавивший мои владения от Зверя, станет достойным мужем для Эжени.

– Спасибо вам, отец, – и она улыбнулась счастливейшей из своих улыбок.

***

Было уже совсем темно, когда Эжени наконец освободилась от утомительных расспросов сестры и поднялась в библиотеку. Корнель, утомлённый переживаниями этого дня, мирно уснул на шкафу, а Эжени зажгла свечи и стояла, глядя в темноту. Скрип двери заставил её вздрогнуть, но она тут же выдохнула с облегчением, увидев Леона.

– Инесса замучила меня расспросами, – призналась она. – Я рассказала ей многое… но не всё. Как расскажешь о той ужасной тревоге, которую мы испытывали, когда вы трое уехали в лес? Как объяснить, почему всё произошло так быстро и неожиданно, если я сама это не вполне понимаю? И, в конце концов, я постыдилась рассказывать ей о снах…

– Что же такого было в этих снах? – капитан подошёл поближе и с осознанием того, что имеет на это полное право, погладил её по волосам, запустил пальцы в густые пряди. Эжени доверчиво прижалась к нему и склонила голову на грудь.

– Много такого, о чём стыдно рассказывать, – она подняла глаза, лукаво глядя на жениха. – Как странно, я ведь всегда готовилась к тому, чтобы стать старой девой. Меня это даже не пугало! И вот теперь я – невеста, и мой жених – храбрец, победитель Зверя, капитан королевских мушкетёров, барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон…

– Без тебя ничего бы не получилось, – Леон провёл рукой по её спине, ощущая дрожь сквозь тонкую ткань платья. – Без твоей помощи мы так и гонялись бы за Зверем, не подозревая о хозяине, Рауль и Анжелика таились бы друг от друга, а Жаклин скакала бы верхом и падала в обмороки, не догадываясь о ребёнке.

– Вы её уже не любите, да? – негромко спросила Эжени.

– Нет. А может, и никогда по-настоящему не любил, – легко ответил капитан, зарываясь носом в её волосы. От них пахло чем-то цветочным – не сладким и приторным, а едва заметным и слабым. Леон притянул невесту поближе, погладил по голове, шее, плечам, спине, чувствуя, что дрожь утихает.

– Как я испугалась, когда Роберт намекнул мне, что Шанталь мог попытаться отравить вас! А как мне было страшно, когда вы уехали в лес! Я так боялась, я думала… мне всё время что-то мерещилось…

– Тише, тише, – Леон поцеловал её в висок. – Знаешь, я ведь тоже… Когда я понял, что ты могла умереть от яда… что я мог потерять тебя навсегда… – он замолчал и снова уткнулся в её волосы.

– Мне сегодня будут сниться кошмары, – Эжени подняла голову, погладила его по щеке, убрала от лица прядь непослушных волос, скользнула рукой по шее, потрогала белый кружевной воротник, спустилась ниже, под рубашку…

– Не будут, – уверенно ответил Леон, кладя руки на её талию и опуская их ниже, на бёдра. – Прижмись ко мне, радость моя, – лицо Эжени осветилось улыбкой, и он подумал, что ему следует почаще называть её так. – Прижмись ко мне, и все кошмары отступят.

– Леон, это нехорошо, – с ласковым укором произнесла Эжени, прислоняясь спиной к шкафу. – То, что мы делаем, совершенно неприлично…

– Но тебе ведь нравится? – он прикоснулся к её часто вздымающейся груди, в то время как Эжени уже распускала шнуровку на его жилете.

– Нравится, но… охх, – она застонала, когда Леон прильнул губами к её шее, – но мы ведь ещё не… ах! – она дёрнулась, когда он прикусил ткань на её груди, – не муж и жена… Неужели вы, – её глаза широко распахнулись, когда Леон опустился перед ней на колени, – неужели вам так не терпится?

– Конечно, – выдохнул он, сминая юбку Эжени. – Разве вы не знали, что кровь и охота распаляют в мужчинах страсть?

– Знала… – в полузабытьи прошептала она, чувствуя, как Леон гладит её ноги, – а может, это и не страшно… когда тебя любит Зверь.

========== Эпилог ==========

Первые дни осени в Бургундии выдались тёплыми и солнечными, деревья ещё сохраняли свою зелень, хотя кое-где листья уже поблёскивали золотом и медью. Небо было чисто-голубым, солнце уже не обжигало, но ласково грело, изредка налетавший ветер трепал гривы лошадей и играл волосами всадников. Дети мушкетёров покидали земли Себастьяна де Шане, и Эжени отправлялась с ними.

Она сидела на Сером Ветре, выпрямив спину и оглядываясь кругом, пытаясь запомнить каждую мелочь – ведь неизвестно, когда она в следующий раз увидит родные края. Впрочем, Инесса и Бертран собирались играть свадьбу в конце осени и, разумеется, приглашали Эжени и всех детей мушкетёров. Её собственная свадьба прошла быстро, а предшествующие ей дни и вовсе пролетели незаметно. Готовилось приданое, шилось свадебное платье – синее, богато украшенное вышивкой и лентами, Инесса порхала вокруг, засыпая сестру вопросами и тут же переходя на мечты о свадьбе с Бертраном: «Я хотела, чтобы платье было красное, но теперь думаю, лучше пусть оно будет винного цвета, а воротник вышит жемчугом…» Эжени рассеянно кивала, руки её старательно заканчивали вышивку – того самого золотого льва, который послужил поводом к их с Леоном взаимному объяснению в любви.

Свадьбу сыграли скромную: гостей было немного, пир особой пышностью не отличался, и вскоре после полудня Эжени, Леон и остальные дети мушкетёров тронулись в путь. Им пора было возвращаться в Париж – поведать королю о победе над Зверем в землях шевалье де Шане. Чучело Зверя было почти готово, и Себастьян обещал отправить его в Париж. Эжени в эти дни, когда выдавалась свободная минутка, забегала к чучельнику и подолгу всматривалась в Зверя. Чучельник выполнил свою работу искусно: чёрный волк казался ещё крупнее, чем на самом деле, стеклянные желтовато-зелёные глаза его поблёскивали, в широко разинутой пасти были видны острые клыки и длинный язык.

«Что заставило Шанталя совершить это?» – часто спрашивала Эжени саму себя. «Должно быть, сначала он подобрал волчонка из благих намерений, намереваясь воспитать его, как собаку, но потом решил превратить его в оружие. Что двигало им? Ненависть к соседям, отравившим его жизнь? Ненависть к красивым девушкам, не любившим его? Ненависть к насмешникам? Неужели он не боялся ни людского суда, ни Божьего наказания, идя на это? Или он не верил ни в дьявола, ни в Бога?»

Зверь смотрел на неё блестящими мёртвыми глазами, и раскрытая пасть его казалась растянутой в ухмылке. По спине Эжени пробегала дрожь, и она спешила развернуться и уйти – прочь из тёмного и тесного помещения, к солнцу, свету и друзьям.

Она очень сдружилась с детьми мушкетёров за последние дни – они приняли её как свою, хотя её отец не был героем Франции, и это ей очень льстило. По ночам ей иногда снились кошмары, но днём они растворялись в лучах солнца, в смехе Анри и Рауля, в улыбках Жаклин и Анжелики, в ласковом, чуть насмешливом взгляде Леона. Встречаясь с ним глазами, Эжени краснела и со стыдом вспоминала ту ночь, проведённую с капитаном в библиотеке.

… Первые лучи солнца проникли сквозь стекло и осветили шкафы, ровные ряды книг в них, стоящий возле окна стол, чернильницу и перья, смятые листы бумаги, отобразились ровными золотистыми прямоугольниками на паркете, осторожно коснулись белых кружев рубашки и края смятого голубого платья. Леон неторопливо потянулся и сел, щурясь от яркого света. Эжени, напротив, быстро выпрямилась и нервным движением оправила платье – к вчерашним пятнам от вина прибавились пыльные разводы.

– Что мы с вами наделали! – прошептала она, не в силах оторвать взгляда от следов на полу.

– Разве тебе не понравилось? – Леон, в отличие от неё, выглядел как никогда невозмутимым и довольным жизнью.

– И вы ещё спрашиваете! Конечно, понравилось! Я… я никогда не чувствовала себя такой счастливой. Вы… вы… Леон, вы подарили мне рай.

– Благодарю, – польщённый капитан склонил голову. – Никогда не слышал от женщин подобных слов.

– Но мне так стыдно! – Эжени поёжилась. – Это такой позор! Я теперь чувствую себя нехорошей, скверной, падшей женщиной!

– Ну-ну, перестань, – Леон притянул её к себе и обнял за плечи. – Мы ведь с тобой уже помолвлены.

– Всё равно… Я вчера была сама не своя, – Эжени, прильнув к его груди, нервно перебирала пальцами ткань платья. – Мне теперь стыдно смотреть людям в глаза. Если кто-нибудь узнает, я буду опозорена на всю жизнь.

– Никто не узнает, – Леон выпустил её из объятий, поднялся и помог встать Эжени, затем оправил рубашку, наклонился за жилеткой, надел её и аккуратно зашнуровал. Эжени в это время старалась разгладить помятое платье, отряхивала его от пыли, приводила в порядок шнуровку и приглаживала растрёпанные волосы.

– Нас не должны увидеть вместе, – к ней уже вернулось самообладание. – Симона не сильно удивится, если не обнаружит меня в своей комнате – я и раньше частенько засыпала в библиотеке, прямо на козетке… Но вы… Если вас спросят, боюсь, вам придётся солгать.

– Скажу, что мне не спалось после всего случившегося, я решил побродить по замку, поднялся на башню и до утра смотрел на звёзды, – Леон пожал плечами, обуваясь. – Не думаю, впрочем, что меня будут сильно расспрашивать.

Эжени, как могла, оттёрла следы на полу, зашнуровала туфли, выпрямилась и огляделась по сторонам.

– И как назло, здесь ни одного зеркала! Ну-ка, Леон, как я выгляжу?

– Превосходно! – усмехнулся капитан.

– Леон, я серьёзно! По мне не видно, что я всю ночь… эмм… воплощала в реальность свои сны?

– По тебе видно, что ты вполне счастлива и довольна жизнью.

– По вам тоже, и меня это, признаться, немного волнует.

– И ты наконец-то улыбаешься. Знаешь, как мне хотелось увидеть твою улыбку, когда я только встретил тебя?

– Правда? – Эжени робко улыбнулась.

– Правда. Ты очень красива, когда улыбаешься.

– А без улыбки, значит, я некрасива? – она подозрительно сощурилась.

– Эжени, ты смеёшься надо мной! Разве я не доказал тебе, что ты красива в любом виде, этой ночью?

Она покраснела, но ответить не успела – на шкафу послышалась возня, недовольное карканье, и Корнель, встопорщив перья, принялся за утренний ритуал их очистки.

– Подумать только – он всю ночь проспал над нами, ничего не зная! – всплеснула руками Эжени.

– Надеюсь, он у тебя не говорящий? – осведомился Леон.

– Нет, он нас не выдаст! – она рассмеялась. – Вообще, мне кажется, что он уже меньше ревнует – видимо, привык и принял тебя.

– Или смирился с неизбежным.

– Солнце уже совсем высоко – пора выходить, – Эжени ещё раз одёрнула платье и первой шагнула вперёд, толкнув дверь. Им повезло добраться до своих комнат, никого не встретив по пути. За завтраком настроение у всех было приподнятое, произносились речи в честь победы над Зверем, и никто не задумался, почему Эжени так раскраснелась и переменила своё любимое платье, а Леон так мечтательно улыбается.

В последовавшие за этим дни Эжени готовилась к свадьбе, бегала посмотреть на чучело Зверя и слушала разговоры детей мушкетёров. Рауль и Анжелика договорились, что сыграют свадьбу во владениях графа де Ла Фер, после того как съездят в Париж. Жаклин, по-видимому, уже примирилась со своим положением и обсуждала с Анри имя для будущего ребёнка.

– Если это будет мальчик, я назову его Шарль, в честь моего отца, – твёрдо заявила она.

– Шарль Рене – в честь наших отцов, – добавил Анри, и Жаклин согласно кивнула. Беременность, как заметила Эжени, не изменила её нрава, только относиться ко всяким авантюрам дочь д’Артаньяна стала с осторожностью.

– А если девочка? – вмешалась Анжелика, смотревшая на подругу почти с благоговением.

– Девочка… – Жаклин задумалась. – Можно Мадлен – в честь моей матери. Или Констанция – в честь одной женщины, которую отец очень любил, когда был молод.

– Или Анна – в честь её величества, – добавил Анри.

– Можно Роза или Маргарита – как цветы, – улыбнулась Анжелика. Дальше они оживлённо заговорили о «цветочных» именах, и Эжени, которой этот разговор наскучил, тихо поднялась и пошла к себе.

Священника, прибывшего на замену отцу Роберту, звали отец Франциск, и он был полной противоположностью покойному кюре – невысокого роста, полноватый, но быстрый в движениях, со взглядом внимательным, но не мрачным, убелённый сединами, но сохранивший улыбку, ясность глаз и живость мысли. Когда новобрачные преклонили перед ним колени, Эжени почудилась усмешка в его взгляде, и она вспыхнула при мысли, что священник догадывается о произошедшем между ней и Леоном в библиотеке. «Если бы он был здесь вместо отца Роберта, хозяина Зверя нашли бы куда быстрее», – внезапно пришло ей в голову.

Но, как бы то ни было, церемония венчания была закончена, и Эжени де Шане стала Эжени дю Валлон де Брасье де Пьерфон, женой капитана королевских мушкетёров, сына Портоса и убийцы Зверя. Анжелика, поздравляя молодых, так крепко обняла Эжени, что у той перехватило дыхание, и назвала её сестрой. Инесса тоже чуть не задушила её в объятиях, Бертран громогласно пожелал молодым здоровья, а вот отец выглядел растерянным и недоумевающим, словно до сих пор не мог понять, как его тихая Эжени окажется без него в шумном и грязном Париже.

Эжени тоже пугала поездка в незнакомый город, но её согревало в глубине души чувство пусть и совсем не христианское, но зато очень сильное – чувство превосходства. «Инесса, которая так мечтала о Париже, останется здесь, а я, серая мышка и чёрная ворона Эжени, поеду в Париж!» – думала она, и невольная улыбка просилась на уста. Может, злорадство по отношению к сестре было не совсем правильно, но Эжени вспоминала её слова о том, что «ты не так красива, как я», вспоминала шутку о сломанных вещах, гневные упрёки Инессы в день её неудавшегося побега – и продолжала радоваться.

И вот, всё было готово к отъезду, и наступил час прощания. Себастьян де Шане держался нарочито сухо, ничем не выдавая своего волнения, и Эжени подумалось: а может, он совсем и не жалеет о расставании со старшей дочерью, ведь его любимица остаётся с ним. Инесса уронила несколько слезинок, хотя Эжени не знала, о чём она жалеет больше – о том, что её сестра уезжает в Париж, или о том, что она сама остаётся здесь. Бертран Железная Рука во всеуслышание желал счастливого пути, и конь поддерживал его заливистым ржанием.

Корнель прилетел уже в самый последний момент, опустился на плечо хозяйке и оглушительно каркнул в ухо. Эжени оттолкнула его рукой: не думай, что тебе позволено всё, пусть даже ты и спас хозяйку… Крестьяне, а в особенности крестьянки, окружили всадников и со звонкими пожеланиями счастья и радости осыпали их цветами. Среди женщин Эжени заметила Жанну Валли, весьма ловко передвигающуюся с помощью костыля, неподалёку от неё – улыбающегося Этьена Буле. Анри, Жаклин и Анжелика весело смеялись, Рауль выглядел смущённым, Леон отбивался от летящих в него цветов, а Эжени с болью в сердце пыталась запечатлеть в памяти родные края. Их-то ей и жалко, а не отца и сестры, вдруг с тоской поняла она. Конечно, с ней остаются Корнель и Серый Ветер, но как забрать синь бургундского неба, зелень лесов, журчание рек и запах трав – даже проклятого болиголова! Как уместить это всё в себе, как не забыть свой дом среди интриг и суеты Парижа?

Но вот всадники тронулись в путь, и крики и песни крестьян остались позади. Постепенно затих смех, исчез, уносимый ветром, запах цветов, и только дорога вилась под копытами лошадей. В синеве неба мелькали быстрокрылые ласточки, в траве у обочины стрекотали кузнечики, изредка воздух разрезала лёгкая стрекоза. Дети мушкетёров уезжали из Бургундии в тихую и тёплую осень, и история о Звере заканчивалась там же, где и началась – на дороге.

Всадники ехали парами – Анри с Жаклин обсуждали возвращение в Париж, Рауль с Анжеликой строили планы свадьбы, Леон подъехал поближе к Эжени.

–Ты опять печальна, – заметил он.

– Жаль оставлять родные края, – ответила она. – И потом, я так странно себя чувствую… женой. Очень непривычно, что я больше не де Шане.

– Мне тоже странно чувствовать себя женатым человеком, – усмехнулся капитан. – Ничего, привыкну. Привыкать к тому, что я сын Портоса, было сложнее, но привык же.

– Вы когда-нибудь расскажете мне всю историю с вашей точки зрения?

– Расскажу, – кивнул Леон. – Непременно расскажу. А ты расскажешь мне о твоём детстве и юности?

– Расскажу, если вам интересно будет слушать про сказки у камина, монастырь и поездки верхом, – улыбнулась Эжени.

– Друзья, а почему бы нам не спеть? – неожиданно воскликнул Анри. Анжелика рассмеялась, Рауль одобрительно кивнул, Леон покачал головой и пробормотал: «Ну вот, опять…»

– Ну же, Леон, не сердись! – обратилась к нему сестра. – Эжени, ты должна услышать нашу песню! Изначально там пелось про четыре сердца, но потом мы изменили слова и теперь поём про дух, душу и сердце…

– Это интересно! – Эжени бросила извиняющийся взгляд на Леона и выпрямилась в седле. – О чём же ваша песня?

– О том, что мы – команда! – Анри пришпорил коня и сильным чистым голосом запел:

– Мы в дороге, мы уже в пути,

То, что будет – будет впереди,

Но сильный победит!

Анжелика и Жаклин сразу, будто этого и ждали, звонко подхватили:

– Ветер в гривах, шпаги наголо!

Те, кто против – им не повезло!

И враг от нас летит,

Как пыль из-под копыт!

«Может, так и должно быть», – подумала Эжени, вслушиваясь в разносящиеся над дорогой слова песни. «Одиночество, конечно, хорошая вещь, но вместе можно до многого додуматься быстрее. И найти хозяина Зверя, и победить самого Зверя. И справиться со Зверем в собственной душе тоже легче, если ты не один… не одна. Может, я наконец-то сделала правильный выбор и нашла настоящих друзей».

Песня лилась над дорогой, копыта коней дружно стучали, а Эжени и дети мушкетёров уносились всё дальше из земель, где властвовал и был побеждён Зверь Жана Шанталя, навстречу новым приключениям.