Текст книги "Зверь в землях де Шане (СИ)"

Автор книги: Rose_Hermione_Weasly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

«Не сильно-то надейся», – одёрнул он самого себя. «Это чересчур хорошо, чтобы быть правдой».

– Это лев? – спросил Леон, кивнув на вышивку.

– Да, – Эжени по-прежнему не глядела на него, сосредоточив всё внимание на работе. Капитан откашлялся чуть громче.

– Я попросил прощения у сестры, теперь хочу извиниться перед вами. Вчера я повёл себя грубо и недостойно, кроме того, я был неправ, упрекая Анжелику…

– Я принимаю извинения, – быстро произнесла Эжени. – Вы… вы тоже простите меня. Я знаю, что вмешалась не в своё дело, что ваши отношения с сестрой и Жаклин меня не касались… Простите, что назвала вас Зверем, просто мне…

– Это вы простите, что назвал вас ведьмой, – перебил её Леон. – Разумеется, я ничего такого не думал, сказал первое, что пришло в голову, лишь бы задеть вас.

– Вы не сильно меня задели, – на этот раз она улыбнулась более искренне. – Мне приходилось слышать слова и похуже. Мы с сестрой воспитывались в монастыре, и монахини были строги к нам – в основном из-за выходок Инессы. Возможно, она и правда любит меня, но свою любовь она показывает весьма странным способом, – лицо Эжени стало жёстким. – Знаете, когда Бертран ещё не посватался к ней, за Инессой многие ухаживали – а я обычно оставалась в тени. И она утешала меня. Знаете, что она мне говорила? – Эжени язвительно усмехнулась. – «Не печалься, сестрёнка, в тебя тоже кто-нибудь влюбится. Ты, конечно, не так красива, как я, но всё-таки…». Представляете, каково слышать это каждый день?

– Не представляю, – чистосердечно ответил Леон. – Но, должно быть, неприятно.

– А когда она сказала тогда за столом, при всех, что я питаю страсть к сломанным вещам – к больному ворону, к лютне с порванной струной! Странно, что она не добавила что-то вроде: «И муж у тебя будет такой же – ведь ты любишь жалеть убогих!»

– Она так не думает, я уверен, – возразила Леон. – Она не хотела обидеть вас, говоря о сломанных вещах.

– Не хотела, – кивнула Эжени. – Но обидела, – в её голосе звучала вся скопившаяся за долгое время боль, а иголка в руках яростно протыкала ткань. – Она искренне думает, что добра ко мне, и не видит ничего плохого в своих словах, а пытаться открыть ей глаза – получить новые булавочные уколы. А отец всегда встаёт на сторону Инессы – странно, что вчера он был на моей стороне… Хотя это, наверное, из-за нелюбви к Бертрану, – подумав, добавила Эжени. – Маме хватало любви на нас обеих, оставалось и отцу, ему же хватает любви только на Инессу, меня он по большей части просто не замечает. Простите, – внезапно она оторвалась от шитья и подняла глаза на Леона, – я веду себя ужасно некрасиво, жалуясь вам. Вы вправе меня упрекнуть. У меня хоть какой-то отец есть, а вы росли без отца…

– Откуда вы знаете? – насторожился Леон, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Анжелика рассказала.

– Надо же, разболтала, – усмехнулся он. – Она вам поведала всю историю наших похождений?

– Да, – кивнула Эжени. – Правда, некоторые вещи в ней настолько невероятны, что я до сих пор не могу в них поверить. Не подумайте, что я обвиняю вашу сестру во лжи, но воскрешение отцов-мушкетёров это… это…

– Именно то, во что сложно поверить. Понимаю – я сам до конца не могу поверить в случившееся. У вас бывало такое, что всё складывается настолько хорошо, что вам не верится, что это не сон?

– Бывало. Но чаще бывало другое – всё настолько плохо, что хочется думать, что это лишь страшный сон, но он оказывается явью. Как тогда, когда умерла мама…

– Да-да, – пробормотал Леон. Свою мать он едва помнил, поэтому не мог принести Эжени соболезнования, но вместо этого мог сделать кое-что другое.

– Почему Инесса считает вас не такой красивой, как она? – негромко спросил он. – И почему вы в это верите?

– Не знаю, – Эжени пожала плечами, продолжая выводить аккуратные мелкие стежки. – Всю жизнь, сколько я себя помню, ей восхищались больше – она ярче, она умеет улыбаться и охотно идёт навстречу людям, а я пряталась от них до тех пор, пока не поняла, что моё время прошло. Кроме того, меня всегда учили, что девушку украшает скромность, девушке не пристало гордиться собой.

– А Инессу?

– Инессу тоже, но она никого не слушала. Все лучшие женихи сватались к ней, а мне отец предлагал только стариков, охотящихся за богатством, – с отвращением произнесла она. – Теперь мне кажется, что во мне есть какой-то изъян, из-за которого никто не смотрит на меня, не говорит со мной. Суеверные люди назвали бы это проклятием.

– Это неправда, – Леон присел на подоконник рядом с креслом, не обращая внимания на недовольное карканье Корнеля. – Вы ничем не хуже вашей сестры, может, даже умнее её – ведь это она, а не вы, помчалась сломя голову через лес, зная, что там Зверь.

– И её спас Бертран, – грустно сказала Эжени. – Если бы там оказалась я, меня бы никто не спас – не с моим везением.

– Вы неправы, – мягко проговорил Леон, не отрывая взгляда от её рыжеватых волос, блестевших в пламени свечи. – Знаете, я солдат и не особо смыслю в том, что говорят дамам, но всё же попробую. Вы тоже красивы, хоть и иной красотой, нежели Инесса, вы умны и чутки, вы сумели подружиться с Анжеликой, а у неё чутьё на хороших людей. Анри и Жаклин уважают ваш ум, Рауль благодарен вам за воссоединение с Анжеликой, мне нравится ваша улыбка… Вы плачете?

– Немного, – Эжени подняла голову – в глазах у неё и правда блестели слёзы. – Леон, я и не думала, что вы можете найти такие хорошие слова утешения. Спасибо вам.

– Это не утешение – я говорю то, что думаю.

– Теперь я чувствую себя так, будто напросилась на комплимент. Простите за то, что я стала изливать вам свои тревоги, вы не обязаны это слушать…

– Я рад, если вам стало легче от того, что вы выговорились. Эжени, вы мне и правда нравитесь…

– Но Жаклин д’Эрбле нравится больше, верно?

Леон тяжело вздохнул. Теперь он понял, что звучало в её голосе – неприкрытая ревность, и от осознания ему вдруг стало легче. Он скользнул рукой за отворот плаща и отцепил чёрно-золотую ленточку.

– Нравится, – кивнул он. – Но не больше. Возможно, меньше, чем мне самому казалось. Но это неважно – важно то, что Жаклин никогда не принадлежала мне и никогда не будет принадлежать. Она вообще никому не принадлежит, даже Анри.

Эти слова упали, как комья земли на крышку гроба. Леон произнёс их, как заклятие, и поднёс ленточку к пламени свечи. Ткань загорелась даже быстрее, чем он ожидал, пошёл дым, но его тут же унёс ветер из приоткрытого окна. Эжени вскрикнула и протянула руку, будто хотела выхватить ленточку из огня, но тут же отдёрнула её.

– Лучше бы вернули владелице! – воскликнула она.

– Тогда придётся объяснить, откуда она у меня, а это будет сложновато. Ничего, Жаклин не обеднеет от потери одной ленточки.

– И вы надеетесь с сожжением ленточки уничтожить все чувства к той, что носила её в волосах? – Эжени не отрывала взгляда от догорающих остатков ткани.

– Да, – честно ответил он. – Знаете, это легче, чем мне казалось. Кроме того, теперь мой интерес направлен на другую женщину.

Он произнёс эти слова с улыбкой, но на Эжени они произвели странное впечатление – она вдруг побледнела и выпрямилась в кресле.

– Не может быть! – ахнула она. – Леон, но ведь моя сестра… она же помолвлена! И она любит Бертрана!

Леон от души расхохотался, но Эжени оставалась серьёзной, и он умолк, внезапно поняв, что она не шутит – она и правда не знает, о ком речь.

– Я не про вашу сестру, – он улыбнулся ещё шире. – Ну же, вы ведь умны – догадайтесь, о ком я говорю.

Судя по лицу Эжени, она добросовестно перебрала в уме всех женщин, с которыми и она, и Леон, были знакомы, и наконец растерянно произнесла:

– Единственная, кто приходит мне в голову, Жанна Валли, но ведь у неё тоже есть жених – кузнец, кажется…

– Невероятно, – Леон покачал головой. – Вы вчера так точно прочитали мои мысли, но не поняли, какое место в них отведено вам?

– Нет, не может быть, – руки её упали на колени, рот приоткрылся, а лицо вдруг стало совершенно бесцветным – Леон испугался, не упадёт ли Эжени в обморок. – Это не может быть правдой, вы говорите это из жалости ко мне… или из желания пошутить, – она вскинула голову, а затем поднялась так резко, что Леон невольно качнулся назад. – Если вы смеётесь надо мной, лучше признайтесь сразу. Или вы думаете, что я беззащитна, что можно позволять со мной любые шутки? Думаете, раз я открылась вам, вы вольны смеяться надо мной?

– Я не думаю, что девушка, вооружённая иглой, беззащитна, – Леон осторожно отступил, не отрывая глаз от иголки, зажатой в левой руке Эжени. Странно, он только сейчас заметил, что она левша… – Знаете, вы напомнили мне одну женщину, которую я знал раньше… Её звали Луиза де Круаль.

– Она тоже угрожала вам иголкой? – Эжени опустила руку, но Леон видел, что она всё ещё напряжена.

– Нет, она угрожала мне пистолетом, а ещё у неё был кинжал и бомба, – он усмехнулся. – И волосы у неё были тёмно-рыжие, точь-в-точь как ваши.

– Она была красива? – Эжени воткнула иголку в ткань и дотронулась до своих волос, убирая вьющиеся пряди от лица.

– Очень. Она была прекрасна, как сама смерть.

– Какое странное сравнение! Разве смерть прекрасна? Хотя вы, конечно, встречались с ней чаще, чем я, и лучше знаете…

– Обычно смерть грязна и отвратительна, но де Круаль была прекрасна. Что поделать, – усмехнулся Леон, – нравятся мне опасные женщины!

– Вы всё же смеётесь надо мной, – Эжени, чуть успокоившись, отступила, и теперь они оба стояли у окна. Ветер трепал пламя свечи, ворон на шкафу завозился громче. Леон почувствовал, что сердце начинает биться сильнее при виде тонкой фигурки Эжени, порозовевшего лица и огромных глаз, которые сейчас смотрели недоверчиво и испытывающе.

– Нет, не смеюсь. Я вами восхищён и увлечён, и вы мной тоже, если судить по вашей песне и по льву, которого вы с таким старанием вышиваете, – капитан кивнул на кресло. – Вы мне нравитесь, Эжени, нравитесь гораздо больше, чем ваша сестра или Жаклин.

Эжени глубоко вздохнула, глаза её заблестели, но по щекам не покатились слёзы. Она подошла чуть ближе, одну руку протянув к Леону, другой словно готовясь оттолкнуть его, и негромко проговорила:

– Знаете, мне снилось, что по ночам вы превращаетесь в Зверя и рыщете по лесу. А я иду в лес, там вы находите меня, возвращаетесь в человеческий облик, и мы с вами…

Не договорив, она сделала шаг, другой, потом кинулась к Леону так же порывисто, как часом ранее Анжелика, обняла и поцеловала в губы. Леон, изумлённый её неожиданным поступком, шагнул назад и упёрся спиной в шкаф. Отталкивать Эжени было немыслимо, помимо того, тепло её губ, нежность её кожи, щекочущие рыжие пряди уже брали над ним вверх. Он прижался спиной к шкафу, обнимая девушку, гладя её спину, плечи, руки, сминая ткань платья, оказавшуюся необычайно тонкой.

– Как во сне, – Эжени оторвалась от него, судорожно глотнула воздух и прильнула снова. С неожиданной смелостью куснула за губу – Леон тихонько рыкнул. «Что же мы такого вытворяли в её снах?» – мелькнуло у него в голове, но прежде, чем он успел понять это и попробовать осуществить, тишину библиотеки разорвал резкий крик, и чёрная молния взвилась в воздух, явно намереваясь атаковать капитана.

– Корнель! – Эжени отшатнулась от Леона и погрозила ворону кулаком. – Не смей! Вернись на место!

Ворон, однако, не слушался её и продолжал кружиться под потолком, возмущённо каркая. Леон рассмеялся, чувствуя небывалую лёгкость во всём теле.

– Точно, ревнует. Кажется, мне надо уходить, а то он перебудит весь замок.

– Это безумие, – Эжени отошла к окну и жадно вдохнула свежий вечерний воздух. – Простите, я не должна была этого делать…

– Вам не понравилось? – усмехнулся капитан.

– Очень понравилось… но мне так стыдно! Простите, мне не следовало целовать вас…

– Радость моя, – Леон не знал, почему у него вырвалось это ласковое обращение, но оно ему очень понравилось. – Перестань извиняться передо мной. Это лучшее из всего, что ты могла сделать.

– Это было так неожиданно, – Эжени прижала руки к пылающим щекам. – Позвольте покинуть вас, мне необходимо всё это обдумать.

– Это твой дом, ты можешь не спрашивать моего позволения, – Леон поклонился, подмигнул бесившемуся наверху Корнелю и покинул библиотеку, насвистывая какой-то незамысловатый мотив. Впервые за последнее время ему было легко, и он ощущал себя вполне счастливым.

***

Следующее утро пришло вместе с дурными вестями – Зверь, словно мстя за Великую охоту и за неудавшееся нападение на Инессу, растерзал ещё одну девушку – молодую крестьянку Агнессу Фурнье, старшую сестру Мари Фурнье, Мари-Цветочка, убитой Зверем несколько недель назад. Узнав о нападении, дети мушкетёров единогласно изъявили желание осмотреть тело – даже Анжелика и Жаклин решились поехать, хотя Анри, Рауль и Леон проявили редкостное единодушие, уговаривая их остаться.

– Стыдно мне, дочери д’Артаньяна, бояться крови и мёртвых тел, – воинственно выставила подбородок Жаклин. С утра у неё всё не заладилось: спалось плохо, вино казалось кислым, еда – недосоленной, а тут ещё и весть о новом убийстве окончательно испортила настроение, но уговоры мужа и друзей только подогрели её упрямство.

– Я с вами не разлучусь! – Анжелика стиснула зубы, не скрывая свою досаду, и поглядела прямо в глаза брату – тот склонил голову, не выдержав её напора. Эжени тоже подала голос, что немало удивило Жаклин:

– Я тоже поеду. Раз уж я взялась за это дело, надо довести его до конца.

Никакие уговоры отца и сестры не могли на неё подействовать. Впрочем, уговоров было не очень много – Себастьян с Инессой отправлялись к Бертрану Железной Руке и не могли тратить время на споры с Эжени. Так и получилось, что вскоре после завтрака шестеро всадников уже неслись по дороге к расколотому молнией кресту – именно там было найдено тело.

Отца Роберта, к огромному облегчению всех детей мушкетёров и Эжени, на месте не было – никто не призывал к покаянию и не грозил пламенем из пасти Зверя. Тело девушки, закрытое белым покрывалом, было видно издалека, возле него стояли, опустив головы, несколько мужчин из местных жителей – среди них Жаклин узнала Шанталя. Анри спешился первым, подошёл к телу, опустился на колени и смело откинул край покрывала. Анжелика поспешно отвернулась и перекрестилась, у Эжени и Жаклин выдержка оказалась лучше, хотя Жаклин ощутила горький привкус во рту и заметила, как побледнела де Шане.

Платье несчастной Агнессы Фурнье было разорвано и сплошь покрыто бурыми пятнами, на горле и животе – страшные раны. Возможно, при жизни она была красавицей, но теперь её лицо было искажено ужасом и страданием, светлые вьющиеся волосы спутались и местами потемнели от крови. Мужчины, более привычные к крови и смертям, быстро осмотрели тело, кое о чём переговорили с крестьянами, и те, осторожно завернув покрывало, понесли Агнессу Фурнье туда, где она должна была обрести последний покой.

– Такое ощущение, что она бежала по дороге от деревни к замку, – произнёс Рауль. На его лбу уже не было повязки – теперь его пересекал тонкий, но всё же заметный красноватый шрам. – Она была убита ночью, может быть, даже на рассвете. Что ей могло понадобиться в замке в такое время?

– Может, она видела что-то и хотела рассказать де Шане? – предположила Жаклин. – Может, заподозрила кого-то в связи со Зверем?

– А он догадался и натравил на неё Зверя? – Анри огляделся, словно ожидал нападения прямо сейчас. – Что же она такое видела? Надо бы поговорить с её семьёй…

– Там семьи-то – пьяница-отец да брат, совсем ещё мальчишка, – бросил Шанталь. – Есть, правда, тётка, но она живёт не с ними. Мать у них умерла несколько лет назад, Мари-Цветочек растерзал Зверь, а теперь пришёл и за второй сестрой. Видать, по вкусу ему пришлась семейка…

– Шанталь, перестаньте! – зло бросила Эжени. – Вы говорите просто отвратительные вещи!

– А вы не слушайте, – огрызнулся Шанталь.

– А вы будьте повежливее с дамой, – посоветовал ему Леон. Жаклин удивило это неожиданное заступничество, Шанталя, по-видимому, тоже. Он открыл рот, явно намереваясь что-то возразить, но Жаклин этого уже не услышала – в ушах вдруг зашумело, мир поплыл перед глазами, и она едва успела спешиться перед тем, как всё вокруг окончательно потемнело, и земля сама кинулась ей навстречу.

Когда она вынырнула из темноты, вокруг неё плыли и качались испуганные лица детей мушкетёров. Анри осторожно похлопывал её по щекам и брызгал водой из фляжки. Жаклин попыталась подняться, но тело вдруг стало точно свинцовое, и она упала обратно на постель. Постель… откуда здесь постель? Она сощурила глаза и различила вокруг себя очертания комнаты – тёмной и закопчённой, с низким потолком.

– Где я? – слова казались тяжёлыми и неповоротливыми, точно камни. «У меня был обморок», – медленно дошло до сознания. Кажется, раньше она падала в обморок всего один раз – когда ещё девочкой училась ездить верхом и свалилась с лошади. Тогда над ней так же плыло и качалось испуганное лицо отца, теперь – лицо мужа…

– В доме Шанталя. Ты не приходила в себя, и мы отвезли тебя сюда, – пояснил Анри. Жаклин, морщась, оперлась на его плечо и села – комната снова качнулась перед глазами, но уже не так сильно. Дети мушкетёров смотрели на неё встревоженно, Эжени возилась где-то в углу.

– Здесь ничего нет, – она с досадой повернулась к остальным. – Только плётки да старые ошейники, больше ничего. Я не жду в доме охотника нюхательных солей, но хоть вино или воду… какое-нибудь питьё!

До ушей Жаклин донёсся скрип, и Эжени быстро отошла к постели – Шанталю явно не понравилось бы, что так нелюбимая им господская дочка роется в его вещах. В комнату вошёл охотник и с мрачным видом протянул Анри бутылку с тёмной жидкостью – судя по запаху, это было вино, причём вполне приличное. Анри наполнил любезно предоставленный Шанталем стакан, разбавил его водой из фляжки и протянул жене. Жаклин с жадностью сделала несколько глотков – она побаивалась, что её вырвет, но вкус у вина был вполне приятный, и она сразу почувствовала себя лучше. Затем Анри налил себе, а потом стакан обошёл всех детей мушкетёров и Эжени.

– Простите, месье Шанталь, что мы вас стесняем, – вежливо сказала Анжелика. – Спасибо вам за помощь.

– Рассчитывать надо свои силы, – буркнул он, выходя из комнаты. – Если боишься крови и трупов, так нечего ехать.

– Я не боюсь! – злость придала Жаклин больше сил, чем вино. – Я… я упала в обморок совсем не поэтому! – она и сама не понимала причин внезапной потери сознания, но была уверена, что обезображенное тело Агнессы Фурнье тут не при чём.

– И всё же он прав – вам надо быть осторожнее и заботиться о себе! – с неожиданным укором обратилась к ней Эжени. – Если вы не думаете о себе, то подумайте хотя бы о ребёнке!

– О каком ребёнке? – Жаклин изумлённо уставилась на неё.

– О том ребёнке, что вы носите под сердцем! О Боже, Жаклин, – воскликнула Эжени, видя, как расширяются глаза её собеседницы, – неужели вы ничего не знали! Даже я, у которой никогда не было детей, заметила! Головокружение, тошнота, пристрастие к яблокам, которых вы до этого не любили, теперь обморок… Вы беременны, у вас будет ребёнок!

– Ребёнок, – слабо повторила Жаклин. Она сидела на постели, опустив руку на живот, потрясённая и оглушённая внезапным открытием, и весь мир словно перестал существовать – исчезли запахи, звуки и цвета, и только сильно билось её сердце. – У меня будет ребёнок.

– Не может быть, – сквозь затянувшую мир пелену к ней прорвался голос Анри. – У нас будет сын… или дочь. Как же… Это так… неожиданно! – он с беспомощной усмешкой оглянулся на друзей. Рауль сконфуженно молчал, Анжелика счастливо улыбалась. Леон, который всё это утро выглядел необычно довольным, похлопал Анри по плечу:

– Ничего, д’Эрбле, ничего. Когда мужчина и женщина любят друг друга, такое иногда случается. Я бы даже сказал, довольно часто случается.

– Да подите вы со своими шутками, – беззлобно отмахнулся Анри, садясь на постель рядом с женой. – Жаклин… Жаклин, ты меня слышишь?

– Слышу, – она очень осторожно провела ладонью по животу, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она теперь не одна, что внутри неё живёт новое существо – наследник или наследница д’Артаньяна и Арамиса.

– Господа, – голос Эжени звучал взволнованно, а сама она выглядела очень задумчивой, – я рада за вас. Теперь позвольте мне покинуть вас и вернуться в замок. Мне надо… кое-что проверить.

И она беззвучно выскользнула за дверь.

Комментарий к Глава девятая, в которой происходит много неожиданных вещей

* полную версию песни о воронах можно прочитать здесь: https://ficbook.net/readfic/7475060.

Диалог Леона и Эжени представляет собой квест на тему “Сколько отсылок к песням и фильмам вы сможете найти”.

========== Глава десятая, в которой открывается мудрость ворона и греховность человека ==========

Эжени торопилась в замок безумно, отчаянно, громким сбивчивым шёпотом подгоняя Серого Ветра. Конечно, было не очень-то разумно возвращаться домой в одиночку, но она надеялась, что на дороге и днём Зверь не решится напасть на неё. Кроме того, Серый Ветер куда быстрее Кудесницы, значит, есть шанс убежать. У побега было несколько причин. Во-первых, Эжени с трудом выносила взгляд Леона – цепкий, притягивающий, он будто выжигал на ней клеймо: «Моя, ты теперь моя». Ей было стыдно за те поцелуи в библиотеке и ещё стыднее за последовавшие за ними ночные мечты и сновидения. Эжени собиралась поговорить с капитаном этим же утром, но известие о новой жертве всё изменило. Рауль и Анжелика, судя по всему, тоже собирались заявить о помолвке, но решили дождаться более подходящего случая. «Господи, сколько неожиданностей – Анжелика и Рауль, я и Леон, теперь ещё беременность Жаклин!» – подумала Эжени, направляя коня вперёд. «Надеюсь, переживания последних дней не скажутся на её ребёнке».

Второй причиной внезапного отъезда была одна вещь, замеченная Эжени в доме Шанталя. В поисках воды или вина она наткнулась на широкий кожаный ошейник и с досадой отшвырнула его в сторону, но теперь ругала себя за поспешность. Ошейник был не новый, но крепкий и, как она поняла только сейчас, слишком широкий для шеи гончей собаки. Он вообще был велик для любой собаки – а вот для волка, особенно крупного и свирепого, в самый раз.

По спине Эжени пробежали мурашки – она подумала, что дети мушкетёров остались одни в доме Шанталя. «Но не попытается же он убить их всех!» – попыталась она успокоить себя. «Он же не сумасшедший и не хочет навлечь на себя подозрения – по крайней мере, до сих пор он действовал очень аккуратно. Если, конечно, это и правда он… Может, следовало прямо спросить его про ошейник? Но он наверняка выкрутился бы и придумал какую-нибудь историю, а потом перепрятал Зверя в другое убежище… Может, подождать до дня новой охоты? Но во главе охотников всё равно встанет Шанталь и уведёт нас от Зверя!

Рассказать всё отцу? А если это не он? Если я ошиблась? Одна моя ошибка уже чуть не стоила жизни Инессе! Нет, сначала надо всё выяснить. Он не должен был ничего заподозрить – он и не видел, как я уехала… Дети мушкетёров не пробудут у него долго – они вернутся в замок, и я выскажу им свои подозрения».

– Мадемуазель де Шане! – она чудом избежала столкновения с отцом Робертом, спешившим ей навстречу на своём коне. – Дитя моё, вы знаете о новом несчастье?

– Да, я и дети мушкетёров уже были на месте и осмотрели тело, – нетерпеливо ответила она, придерживая Серого Ветра.

– Вашим глазам пришлось увидеть нечто ужасное, – сочувственно произнёс кюре. – А где же ваши друзья? В такое время ездить в одиночку небезопасно даже днём.

– У Шанталя, они скоро меня нагонят, – ей не хотелось вдаваться в подробности.

– Вы бледны и взволнованы, – Роберт заглянул ей в лицо. – Вас что-то тревожит? Помнится, вы давно не были на исповеди…

– Простите, но мне сейчас совсем не до этого, – Эжени тряхнула поводьями, и Серый Ветер пустился вскачь. – Прощайте, отец Роберт! – крикнула она, уже уносясь вдаль.

***

До замка Эжени добралась без приключений, оставила коня на попечение конюха и кинулась наверх, в библиотеку. По пути она отметила, что в замке непривычно тихо без отца, сестры и гостей. Себастьян и Инесса должны вернуться от Бертрана только к вечеру, а вот детей мушкетёров следует ждать с минуты на минуту. Едва очутившись в библиотеке, Эжени, не обращая внимания на возбуждённые крики Корнеля, вихрем метнулась к столу, вытащила все свои записи и карту владений и склонилась над ними. На карте были отмечены и пещеры возле реки – от них до полей легко можно было добраться через лес. Как же она раньше не догадалась, что Зверь может прятаться в пещере? Конечно, обычные волки так не делают, но этого вряд ли можно назвать обычным.

Затем Эжени, немного переведя дыхание, опустилась в кресло, разложила перед собой листы с записями о жертвах и вгляделась в них. Она записывала услышанное по памяти, но память у неё достаточно хорошая, чтобы на неё положиться. Итак, первыми жертвами стали телёнок Этьена Буле и овца Антуана Тома. Возможно, тогда Зверь ещё только пробовал свои силы… Затем были Анна Лефевр, которая пасла овец в поле, Элиза Моро, искавшая овцу в лесу, старая Катрин Мартен, возвращавшаяся через поле домой поздним вечером, Мари Фурнье, Мари-Цветочек, бежавшая ранним утром после свидания… Жанна Валли сумела отбиться от Зверя, Франсуа Морель был растерзан на берегу ручья.

«Мы думали, что Зверь выбирает жертв случайно – как правило, самых слабых. Но что, если это не так? Что если эти жертвы были намечены заранее? Я ничего не могу сказать насчёт Буле и Тома, но Анна, Элиза, Мари, Жанна, теперь ещё и Агнесса – молодые красивые девушки», – Эжени вспомнила вытянутое лицо, крупный нос и мрачные глаза Шанталя. «Он, хоть и опытный охотник, небогат, не красавец, нрав у него злой – редкая женщина такого полюбит. А если все эти красавицы ему отказали? Правда, Жанна Валли ничего такого не рассказывала, но ведь она может и сама не помнить… Франсуа Морель был известный насмешник, у меня даже его прозвище записано – Франсуа-Язва… Катрин Мартен тоже была вздорной старухой, ссорилась со всеми – помнится, как-то даже моему отцу сказала что-то нелестное. Шанталь человек злопамятный, он мог захотеть отомстить всем этим людям – девушкам за невнимание, мальчишкам и старой Катрин за насмешки».

Эжени сидела без движения, затаив дыхание, и взгляд её был устремлён на неровные чернильные строки. «Безумие, это чистое безумие… Но мало ли на свете безумных людей? Шанталь – опытный охотник, он хорошо знает лес, силён и вполне мог поймать волчонка и вырастить из него Зверя. Чего он добивался? Хотел, чтобы его боялись и уважали? Собирался собственноручно застрелить Зверя и стать героем? Что могло заставить человека воспитать опасную тварь и натравить её на людей?»

От скрипа двери она дёрнулась и подскочила. Белокурая Симона, её служанка, бойко выпалила:

– Госпожа, там к вам отец Роберт! – произнося имя священника, она скорчила выразительную гримаску. Эжени, всё ещё не пришедшая в себя после внезапного открытия, проговорила:

– Позови его.

Корнель, едва отец Роберт вошёл, захлопал крыльями и ещё громче завозился на шкафу, но кюре не обратил на него ни малейшего внимания. Эжени быстро спрятала все записи под первую попавшуюся книгу и предложила гостю присесть.

– Я не задержу вас надолго, дитя моё, – начал отец Роберт непривычно ласковым тоном. – Признаю, что я осуждал ваше стремление расследовать это дело, но, пожалуй, ваше упорство похвально. Сегодня вы показались мне чем-то встревоженной – у вас появились подозрения?

– Я пока не хочу их высказывать, – заметила Эжени и как бы невзначай поглядела в окно. Где, в конце концов, задержались дети мушкетёров?

– Дитя моё, вы бледны, у вас усталый вид. Вы не заболели?

– Не думаю, – она покачала головой.

– Я ни в коем случае не хочу клеветать на ближнего своего, но вы встревожились после того, как посетили Жана Шанталя, верно? Он сказал или сделал что-то такое, что вызвало у вас подозрения?

– Я не стану этого говорить, – решительно сказала Эжени, – не хочу оклеветать невинного человека.

– Что ж, ваше нежелание говорить уже само по себе ответ. Я не буду спрашивать, что навело вас на подозрения, но осмелюсь предположить, что вы подозреваете Жана Шанталя в связи со Зверем.

– Я вам этого не говорила, – Эжени пристально посмотрела на священника.

– Я бы не хотел говорить о нём дурно, но его мрачность и угрюмость вызывают у меня определённые мысли. Кроме того, кто сильнее связан с лесом, чем опытный охотник? Дитя моё, – неожиданно на его лице появилось выражение тревоги, – вы уверены, что ваши друзья в безопасности с ним?

– Думаю, они уже не с ним, – Эжени сглотнула комок в горле.

– Вы бледны, как смерть! – отец Роберт в волнении поднялся с места. – Кажется, что вы вот-вот лишитесь чувств! Я прикажу принести воды…

– Не нужно, я сама, – Эжени и впрямь захотелось пить, хотя приближения обморока она не чувствовала. Она покинула библиотеку, но через несколько минут уже вернулась с бокалом вина в руке. Отец Роберт сидел в той же позе, а Корнель тихо бесновался на шкафу. Эжени отпила несколько глотков и поставила бокал на стол.

– Возможно, мои подозрения глупы и беспочвенны, но… вы что-нибудь пили у Шанталя? – кюре испытывающе заглянул ей в лицо.

– Пили, каждый по стакану вина с водой, – растерянно ответила Эжени и вдруг, поняв суть его расспросов, схватилась за сердце. – Нет! Не мог же он… Вы хотите сказать, что он попытался отравить нас? Но это немыслимо!

– Если хоть часть тех мыслей, что терзают мою голову, правда, то этот человек пойдёт на всё! – отец Роберт в волнении шагнул к окну, она невольно последовала за ним. – Я твердил о дьявольском Звере, но не подумал, что дьявол может овладеть человеком! Смотрите, там, на дороге, нет ваших друзей?

– Нет, – Эжени взглянула в окно, но за ним тянулась только пустая лента дороги. Корнель вскрикнул за её спиной, странно и протяжно. Этот крик словно придал ей сил – она повернулась к столу и решительно посмотрела на священника. Что ж, если с её друзьями и правда что-то случилось… не дай Бог, с Леоном… не сметь думать об этом! Если она осталась одна, следует предупредить всю прислугу, вооружиться и ехать в деревню – узнать, что с детьми мушкетёров, и рассказать всем о Шантале. А потом всем вместе ехать к Бертрану, отцу и Инессе.

– Прошу прощения, отец Роберт, но мне надо побыть одной, – твёрдо сказала Эжени – уж кому-кому, а кюре она не доверяла. Он не выглядел особо довольным, однако молча поклонился и покинул библиотеку. Эжени притворила дверь и вернулась к столу. Сейчас она придёт в себя и начнёт действовать… нужно только несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Её взгляд упал на бокал с вином, и она бездумно протянула руку к нему. Несколько глотков вина ей не помешает – хотя бы чтобы не думать о Леоне. Вино странно пахло – должно быть, туда были добавлены какие-то травы. Отец Эжени был любителем таких вин…