Текст книги "Зверь в землях де Шане (СИ)"

Автор книги: Rose_Hermione_Weasly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Она уже поднесла бокал к губам, когда Корнель, который каркал всё громче и громче, внезапно метнулся к ней и мощным ударом крыла выбил у Эжени бокал. Он полетел вниз, ударился о пол и раскололся, вино вылилось и вмиг окрасило паркет в тёмно-красный цвет.

– Корнель! – возмущённо воскликнула Эжени и вдруг замерла, прижав ладонь к губам. Ей в голову вдруг пришла страшная, невозможная, невероятная мысль – а что, если отец Роберт, которого они перестали подозревать из-за физической слабости, тоже замешан в этом деле? Пусть он и не хозяин Зверя, но его соучастник? И он сейчас попытался отравить Эжени?

– Корнель, – слабо прошептала она, оседая на пол и с ужасом косясь на закрытую дверь. Отец Роберт стоит где-то там, совсем близко, и в любой миг может зайти и проверить, подействовал ли его яд. И когда он узнает, что вино не было выпито, то добьёт Эжени – быстро и безжалостно. Она в отчаянии огляделась – ни ножа, ни пистолета здесь нет, даже вышивание с иголкой далеко, в её комнате. Осталась только шпилька в волосах – да бокал, если он разбит, тоже может стать оружием.

Эжени протянула руку к бокалу, осторожно, стараясь не порезаться, взяла его, поднесла к носу и принюхалась. От него пахло вином, но к этому запаху примешивался другой, более слабый, но не очень приятный. Эжени снова втянула носом воздух и поняла: это запах болиголова. Он был знаком ей: болиголов рос в изобилии в старом овраге, мимо которого они с Инессой часто проезжали во время конных прогулок. Лекари собирали болиголов и делали из него целебные настойки, но также им можно было отравить человека.

Эжени покосилась в сторону двери и осторожно опустила бокал, потом подолом юбки наскоро вытерла лужу на полу – на серо-голубой ткани остались красные разводы. Она отказалась от мысли сразиться с отцом Робертом: он хоть и худой, но всё-таки сильнее её. Лучше притвориться отравленной, выждать момент, а потом позвать на помощь. Слуги схватят Роберта, а потом уже можно будет выпытать у него, чего он пытался добиться, и отправиться в деревню – узнать, что с детьми мушкетёров.

– Корнель, молчи, – прошептала Эжени и указала ворону на шкаф. Потом она подняла бокал и с силой кинула его на пол – он негромко зазвенел. Она пару раз негромко вскрикнула, схватилась за стол и, медленно соскользнув на пол, замерла. Секунды потекли одна за другой, как столетия, возня ворона на шкафу казалась оглушительной, пятна и полосы на паркете образовывали причудливые узоры. Эжени уже успела проклясть себя за глупую идею, но тут дверь скрипнула, и послышались шаги.

Всё тело напряглось, но Эжени заставила себя лежать тихо, закатив глаза и судорожно хватая ртом воздух. «Ваш план удался, и я лежу здесь отравленная, задыхаюсь, без сознания, мои руки и ноги подёргиваются, а глаза ничего не видят… Действуйте же, отец Роберт!»

Священник склонился над ней, и у неё, смотрящей на него сквозь полуопущенные ресницы, в самом деле чуть не остановилось сердце от страха. Роберт поднял бокал, принюхался, опустил его, затем вытащил из-за пояса что-то маленькое и засунул ей за корсаж – по телу Эжени прошла дрожь омерзения от прикосновения холодной влажной руки, но кюре, к счастью, счёл это обычной судорогой. Затем он встал на колени рядом с дёргающимся телом и громогласно позвал – в его голосе отчётливо слышались страх и боль:

– Кто-нибудь, на помощь! Эжени плохо! Помогите!

Послышался лёгкий топот, заскрипели ступени, распахнулась дверь, и в комнату влетела Симона. Она страшно вскрикнула при виде госпожи, распростёртой на полу, всплеснула руками и упала на колени:

– Боже, святой отец, что с ней?

– Не знаю, дочь моя, – в голосе Роберта звучала искренняя растерянность. – Я говорил с ней, и всё было хорошо, потом она вышла, вернулась с бокалом вина и вскоре попрощалась со мной. Я ушёл недалеко, когда услышал звон стекла и стоны, вошёл, а она…

– Госпожа, госпожа! – Симона, всхлипывая, пребольно хлопала Эжени по щекам. – Позовите на помощь, воды ей, воды!

– Сию минуту, – Роберт уже готов был подняться на ноги, но тут его несостоявшаяся жертва со змеиной ловкостью ухватила его за руку. Это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы услышать, как набожный кюре выкрикнул бранное солдатское ругательство и, вырвавшись из цепких пальцев Эжени, шарахнулся к стене. Корнель на шкафу закаркал и захлопал крыльями, но всё перекрыл пронзительный визг Симоны – на памяти Эжени она визжала так один раз, когда на неё из-под кровати выпрыгнула мышь. Уши от этого крика заложило, но испуг Симоны был кстати – своим воплем она подняла на уши весь замок.

– Он пытался отравить меня! – Эжени вскочила на ноги, картинно указывая в сторону отца Роберта. Тот пронзил её полным ненависти взглядом, развернулся и с поразительной для его возраста быстротой кинулся прочь.

– Успокойся! – Эжени пришлось хорошенько тряхнуть служанку за плечи. – Нельзя, чтобы он далеко ушёл! Надо его схватить!

Надо отдать Симоне должное – она быстро пришла в себя и кинулась вниз с новым криком, уже не испуганным, а гневным. Отцу Роберту не удалось далеко уйти – во дворе его схватили конюх и слуга Себастьяна де Шане.

– Вы не имеете права! Вы обезумели! Я всё расскажу вашему отцу! – священник не столько испугался, сколько разозлился и теперь грозно сверкал глазами в сторону Эжени. – Ваша госпожа сошла с ума!

– Ничего подобного, – сейчас Эжени как никогда важна была ясность мысли и точность слов. – Этот человек пытался меня отравить. Он отвлёк меня к окну, а сам в это время добавил настойку болиголова в мой бокал. Перед этим он нарочно заставил меня волноваться, чтобы мне захотелось пить. Если бы я выпила вино, то уже лежала бы в библиотеке, мёртвая или умирающая, – Эжени сделала паузу и обвела взглядом присутствующих. – Но Корнель, мой ворон, почувствовал неладное и выбил у меня бокал.

– Не может быть! – ахнула Симона и торопливо перекрестилась.

– Когда я учуяла запах болиголова, идущий от бокала, то притворилась отравленной, чтобы понять, что этот человек будет делать дальше. Услышав шум, он вошёл в библиотеку и спрятал мне за корсаж вот это, – она вытащила из-за корсажа маленький твёрдый предмет, оказавшийся пузырьком, издававшим сильный запах болиголова. – Этот человек хотел представить всё так, будто я отравилась сама – добавила яд в свой бокал с вином и выпила его. Он посчитал, что я без сознания, и лишь тогда позвал на помощь.

– Это бред! – возмутился отец Роберт. – Если бы я отравил вас, зачем мне звать на помощь?

– Чтобы отвести от себя подозрения! – воскликнула Эжени. – Вы бы вызвали больше подозрений, если бы покинули замок, а меня бы потом нашли отравленной.

– Я впервые вижу этот пузырёк! – не сдавался кюре. – Вы сами спрятали его, разыграли сцену и пытаетесь меня обвинить!

– Зачем моей госпоже клеветать на тебя? – яростно набросилась на него Симона. – У тебя совесть нечиста, иначе бы ты не сбежал, когда она воскресла!

– Что тут за шум? – послышался громкий голос. Эжени повернулась, и сердце второй раз за день замерло у неё в груди. У ворот на своей вороной Дьяволице возвышался Леон дю Валлон, а за ним гарцевали на лошадях все дети мушкетёров, целые и невредимые.

– Вы живы! – вырвалось у Эжени.

– Разумеется, – кивнул ей капитан. – И мы кое-что узнали у отца сестёр Фурнье… А что вы не поделили с отцом Робертом?

– Она совершенно сошла с ума… – начал кюре и умолк под грозным взглядом Леона.

– Боюсь, мне надо многое вам рассказать, – произнесла Эжени, чувствуя, как медленно тухнет пламя радости в её груди.

***

Дети мушкетёров выслушали её сбивчивый и путаный рассказ – начиная с подозрений, касающихся Шанталя, и заканчивая историей с отравлением. Вопреки опасениям Эжени, предположение о виновности охотника было встречено без насмешек и недоверия. Правда, у неё возникло чувство, что по-настоящему её слушал один Леон – Рауль и Анжелика были больше заняты друг другом, Анри всё внимание уделял жене, которая сидела, прикрыв глаза и опустив руку на живот, словно вслушиваясь в звуки некоего иного, недоступного людям мира. Когда Эжени закончила, дю Валлон кивнул:

– Фурнье хоть и пьяница, но кое-что рассказать смог. Его младшая дочь, Мари-Цветочек… как бы помягче выразиться… очень любила мужчин. Многих мужчин… а вот Шанталя любить не захотела.

– Ещё и посмеялась над ним, – добавил Рауль, который, как оказалось, всё-таки вслушивался в разговор. – Сказала, кто, мол, захочет любить мужчину, от которого пахнет зверьём да мертвечиной. Эта шутка разошлась по деревне, и Шанталя только ленивый так не поддразнивал.

– Мари поплатилась за своё высокомерие, – грустно кивнула Эжени. – А старшая сестра?

– Агнесса всё пыталась разговорить Шанталя – отец даже заподозрил, что она влюблена в него, – негромко проговорила Жаклин. – Видимо, она догадалась, что он связан с убийством её сестры. А Шанталь догадался, что она догадалась, побежал в замок и натравил на неё Зверя.

– Простите, что мы так задержались, – Анри прижал руку к сердцу. – Мы не думали, что вам будет так нужна наша помощь.

– Я и сама справилась, – Эжени тряхнула головой, пытаясь не показать, какое облегчение она испытала, поняв, что Шанталь никого не травил, и Леону… и его друзьям, конечно же! – ничто не угрожает. – Теперь остаётся выяснить, как связан с Шанталем Роберт и почему он попытался отравить меня, едва я начала подозревать Шанталя.

Но допросить священника не получилось; мало того, допрос обернулся настоящей трагедией, не хуже, чем у Шекспира. Отец Роберт оказался в замке на положении пленника – его обыскали, обнаружив ещё несколько остро пахнущих пустых пузырьков, и посадили под замок. Когда кюре привели в гостиную, он был бледен, кусал губы и дрожал, но на Эжени, гневно взирающую на него с центрального места за столом, смотрел твёрдо.

– Я ничего вам не скажу, – выдохнул он.

– Не скажете – будете иметь дело с моим отцом, а он куда более жесток, чем я, – пообещала Эжени.

– Дитя моё, – его побелевшие губы искривились, – этим вам меня не напугать.

– Самое главное мы знаем и без вас, – заявил Рауль. – Жан Шанталь – хозяин Зверя. Он во время охоты подобрал в лесу волчонка и воспитал его втайне от всех. Волчонок вырос в огромного волка с чёрной шерстью, умного и ловкого. Возможно, сначала Шанталь просто охотился с ним, но потом ему отказала деревенская красавица – одна, другая… Над ним стали смеяться, шутки разнеслись по деревне…

– Самых отъявленных шутников – мальчишку-зубоскала, сварливую старуху – и девушек, отказавших ему, он наметил в жертвы, – продолжил Анри. – Он держал Зверя в пещере, а в нужное время приходил, отвязывал его, проводил через лес и натравливал на неугодного ему человека. Когда Зверь исполнял свой долг, Шанталь уводил его обратно в пещеру.

– Он руководил поисками Зверя и нарочно уводил охотников в сторону, – вновь заговорил Рауль. – Думаю, что именно Шанталь выстрелом спугнул моего коня, когда я по чистой случайности наткнулся на пещеры. Не зря ведь именно он нашёл меня, когда я лежал без сознания.

– Ему не нужен был лишний шум, поэтому нас он пытался убедить в том, что Зверь – обычный волк, и даже придумал историю о том, как он пытался подстрелить его, – вставила Анжелика.

– Возможно, на Инессу Зверь напал по своей воле – перестал подчиняться хозяину и сумел вырваться из пещеры, – предположила Эжени.

– Но какую выгоду имели от этого вы? – сверкнула глазами Жаклин. – Страх и подчинение прихожан? Возможность влиять на шевалье де Шане? Что объединяет столь разных людей как вы и Жан Шанталь?

– Ненависть к людям их объединяет, – ответил ей Леон. – Надо признать, при всех вы умело делали вид, что ненавидите друг друга.

Губы отца Роберта снова искривились в болезненной усмешке.

– Вы всё знаете, – прошептал он. – Нет смысла скрывать… Но мы не были друзьями, – он заговорил громче. – Шанталь ничего не знал обо мне – а я знал о нём всё. Я догадался вскоре после первых попыток поймать Зверя – если Жан Шанталь не сумел выследить Зверя, значит, он этого не хочет, а раз не хочет, значит, он сам его приручил, – кюре закашлялся. – Я… тьфу! Я всё знал, но молчал – и только в этом моя вина.

– Вы знали, что Шанталь натравливает Зверя на беззащитных женщин и детей, и молчали! – пылко воскликнула Анжелика. – Вы безумец! Вы даже хуже брата д’Олива – тот хотя бы не скрывал, что он злодей!

– Зверь убивал насмешников и потаскух, – Роберт оскалился, и лицо его вдруг стало ужасно похоже на череп. – Люди должны бояться, должны верить… и Шанталь принёс им эту веру. А она, – он кивнул на Эжени, – разгадала его тайну и хотела выдать её всем! Зверь был бы пойман, его бы перестали бояться, и что тогда было бы с нашим Господом?

– Он бредит, – шепнула Жаклин Анжелике.

– И у меня всё получилось бы, если бы не вы, дети мушкетёров, и не эта рыжая ведьма! – Роберта затрясло, казалось, он с трудом держится на ногах. – Сказано в Писании: «Ворожеи не оставляй в живых»…

– Когда вернётся мой отец, вы будете осуждены, – Эжени выпрямилась, кусая дрожащие губы.

– Неет, – ноги отца Роберта подогнулись, он рухнул на колени и забился в судорогах. – Пусть меня судит Высший Судия, но не вы… вам я не достанусь…

– Доктора! – громко закричал Рауль. Дети мушкетёров метнулись к священнику, пытались приподнять его, разжать рот, но было уже поздно. Отец Роберт извивался на полу, хрипя и закатывая глаза, и из его рта вырывались обрывки фраз:

– У меня был не один пузырёк… Я успел, успел… Весь яд без остатка – и вот я уже свободен… Свободен…

Никто не знал доподлинно, что за яд принял отец Роберт, но он действовал со всей своей дьявольской силой – через несколько минут безумный кюре перестал биться и затих, голова его бессильно склонилась, а глаза закатились. В гостиной повисло жуткое молчание, такое, что стало слышно, как жужжит где-то под потолком муха. Анжелика перекрестилась и открыла рот, чтобы что-то сказать, но вновь закрыла его, не издав ни звука, и прильнула к плечу Рауля. Жаклин крепко стиснула руку мужа, и Эжени захотелось так же крепко схватить за руку Леона, но она не посмела. Прошло несколько томительных мгновений, и тишину разрезал голос капитана:

– Этот уже не в нашей власти, но Шанталь ещё на земле, и Зверь тоже. Мы должны действовать быстро, пока он не убил кого-то ещё.

========== Глава одиннадцатая, в которой причудливо меняются местами охотники и жертвы, а Леон получает награду ==========

И детям мушкетёров, и Эжени приходилось раньше сталкиваться со смертью, но самоубийство отца Роберта потрясло их – долго они стояли, склонив головы, над его телом, прежде чем Эжени, тихо шагая, добралась до двери, открыла её и позвала слуг. Тело священника вынесли из гостиной и уложили на пол, обернув покрывалом. В замке вдруг стало очень тихо и сумрачно – за окном потемнело, слуги переговаривались шёпотом и крестились, дети мушкетёров негромко обсуждали дальнейшие планы. К Эжени подлетел Корнель и уселся на плечо хозяйки – она погладила его по блестящим перьям:

– Ты сегодня герой, ведь ты спас мне жизнь.

– Шанталь знает, что мы подозреваем его? – Леон встал посреди гостиной и оглядел остальных. – Мог он что-то понять после того, как Эжени ушла?

– Думаю, мог, – ответил Рауль. – К тому же, его должны были насторожить наши расспросы, разговоры с деревенскими, с Фурнье. Он мог увидеть ошейник и понять, что его мог заметить любой из нас.

– И что он сейчас сделает? – подала голос Жаклин.

– Уничтожит ошейник и всё, что связано со Зверем, а потом отправится в лес и получше спрячет Зверя, – уверенно произнёс Анри. – А может вообще попытаться сбежать.

– Мы должны отправиться к нему – допросить, а если придётся, то и арестовать, – снова заговорил Леон. – Если что, скажем, что делаем это по поручению дочери шевалье де Шане, – он кивнул в сторону Эжени, она нервно кивнула в ответ. – Потом надо дождаться де Шане, собрать людей, обыскать дом Шанталя и пещеры. Главное сейчас – найти Зверя и убить, пока он больше ни на кого не напал. А доказать вину Шанталя можно потом.

– У нас нет прямых доказательств – только ошейник, который, возможно, уже сожжён в печи, слова Фурнье и слова безумца-священника, – Жаклин прикусила губу.

– Значит, будем искать, – вскинул голову Анри.

– А если Шанталь уже в лесу? – встревоженно спросила Анжелика.

– Поедем вслед за ним, – ответил Рауль. – Господа, пора собираться! Нельзя терять ни минуты, поэтому шевалье де Шане мы дождаться не можем. Эжени, если ваш отец вернётся, а нас здесь ещё не будет, расскажите ему всё – пусть собирает людей и отправляется в лес, к пещерам.

– Вы уезжаете? – Эжени пробила дрожь. – Прямо сейчас?

– Разумеется! Надо спешить, ведь Зверь не дремлет!

– Рауль, я… – начала Анжелика, но брат перебил её:

– Нет-нет, об этом и думать не смей! Нам предстоит встреча со Зверем, и мы не можем рисковать вашими жизнями! Ты остаёшься здесь!

– И ты, Жаклин, тоже, – не терпящим возражений тоном сказал Анри, и обычно строптивая Жаклин на этот раз только покорно кивнула, вновь опустив руку на живот. Эжени разрывалась между желанием остаться дома, в безопасности, и желанием предложить свою помощь, но Рауль словно прочитал её мысли:

– Эжени, вы тоже останьтесь. Вами мы тем более не можем рисковать.

Она тоже кивнула – все слова будто утратили свой смысл. Как во сне Эжени наблюдала за сборами, смотрела, как сыновья мушкетёров заряжают пистолеты, седлают лошадей, перебрасываются короткими фразами. Корнель цеплялся когтями за ткань платья, но сейчас Эжени почти не ощущала его тяжести на плече. В голове билась одна мысль: «Как же так? Мы с Леоном только-только открылись друг другу – и он уже уезжает? А если он не вернётся, если Зверь убьёт его – неужели всё будет как в моей песне? Я не стану добычей ворона, говорил он, но если он ошибся?». В её голове вдруг ясно предстала картина – Леон лежит неподвижно, распростёртый на траве, его плащ разорван, и белую рубашку заливает кровь. Эжени вздрогнула и затрясла головой, пытаясь отогнать ужасное видение. «Это всё сон, сон, не больше того сна, что я видела раньше. Я буду думать про Леона-Зверя, каким он являлся мне во снах, и может быть, я смогу не думать о его смерти».

Нервы не выдерживали не у одной Эжени. Жаклин снова побледнела и, кусая губы, молча, чтобы не выдать дрожью в голосе свой страх, подошла к мужу, обняла его и поцеловала. Анжелика быстро прижалась к груди Леона, потом высвободилась, шагнула к Раулю и, обхватив его за шею, уткнулась лицом в вышитое кружево рубашки.

– Обещайте, что не умрёте, – прошептала она, не отрываясь от графа. – Вы не можете умереть, ведь мы с вами должны пожениться.

Рауль погладил её по волосам и смущённо посмотрел на Анри и Жаклин, глядевших на пару с нескрываемым изумлением.

– Да, друзья, вы поняли всё правильно – мы с Анжеликой любим друг друга, – проговорил он. – Мы хотели сообщить об этом нынче утром, но прискорбные обстоятельства помешали нам это сделать. Эжени и Леон уже знают – Леон дал согласие на наш брак…

– Это же прекрасно! – Анри был искренне рад за друга. – Хоть одна хорошая новость за сегодняшний день!

– Анжелика, почему ты мне ничего не сказала? – Жаклин возмущённо всплеснула руками. – Подруги мы или нет?

– Я собиралась, но… но… мне было так стыдно, и потом… – Анжелика сдавленно всхлипнула, вытерла рукавом глаза и отступила, по-прежнему не сводя глаз с Рауля. – Обещайте, Рауль… пожалуйста!

– Мы – дети мушкетёров, а нам везёт, – Жаклин подошла к Анжелике и обняла её за плечи. – Анри, Рауль и Леон бывали в переделках и похуже и всё-таки выбрались.

«Господь любит детей, дураков и пьяниц», – вспомнились Эжени слова Леона. Она уже хотела произнести их, но сдержалась, подумав, что сейчас шутки совсем некстати, а дети мушкетёров могут и обидеться. Вместо этого она молча кивнула всем троим сыновьям мушкетёров и собиралась уже идти прочь – быстрее, пока слёзы ещё не пролились, и горький крик «Не уезжайте, не оставляйте нас!» не вырвался из груди. Ей как никогда хотелось обнять Леона и прижаться к его груди, как Анжелика прижалась к груди Рауля, но Эжени подумала, что одного изъявления чувств для детей мушкетёров вполне достаточно.

Её остановил голос Леона:

– Эжени!

Она развернулась и замерла. Капитан, уже успевший подняться в седло, спешился, в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, притянул Эжени к себе и, не обращая внимания на возмущённого Корнеля, взвившегося с её плеча и громко закаркавшего, поцеловал её в губы. Раньше Эжени думала, что такое бывает только в романах, но у неё и впрямь подкосились ноги, и она вынуждена была схватиться за Леона, чтобы не упасть.

Когда дю Валлон оторвался от неё, глаза его сияли, а у Эжени кружилась голова и сбилось дыхание. Откуда-то издалека до неё донеслись голоса детей мушкетёров – Анри, забыв все правила приличия, присвистнул, Анжелика ахнула, а Рауль удивлённо-радостно воскликнул:

– Как, Леон, значит, и вы тоже?

– Да, граф, – убедившись, что Эжени более-менее твёрдо стоит на ногах, Леон развернулся и зашагал к нетерпеливо фыркавшей Дьяволице. – И я тоже. Теперь вы понимаете, почему мы все должны вернуться с победой, живыми и невредимыми?

– Понимаю больше, чем когда-либо, – ответил Анри, садясь в седло. – Во имя женщин, которые нас ждут.

– И ребёнка, которому нужен отец, – добавила Жаклин, прижимая ладонь к животу. – Возвращайтесь с победой!

– Я буду молиться за вас! – Анжелика простёрла к мужчинам руки.

– Будьте осторожны! – Эжени подумала, что её напутствие звучит нелепо, но никто не засмеялся. Всадники развернули лошадей и помчались прочь – к расколотому молнией кресту, по дороге, ведущей в деревню.

***

Погода сильно испортилась за то время, что дети мушкетёров провели в замке. Как-то незаметно наступили сумерки, небо покрылось серыми тучами, поднялся ветер, треплющий гривы коней и волосы всадников. Деревья жалобно скрипели, в воздухе изредка проносились птицы, стремясь укрыться от буйства стихии, лошади то и дело издавали тревожное ржание, словно чувствуя опасность. Улицы деревни опустели, редкие прохожие спешили по домам. В окнах Шанталя было темно. Анри спешился, подёргал дверь – заперто. Осторожно обошёл дом, попытался заглянуть в одно окно, другое, но ничего не обнаружил.

– Он уехал в лес, – произнёс д’Эрбле, повернувшись к товарищам.

– Или затаился, – заметил Леон.

– Господа, вы ищете Шанталя? – донёсся до них звонкий голос. Они обернулись и увидели в окне одного из домов Жанну Валли – девушка сидела, опёршись на раму окна и подавшись вперёд.

– Именно его, – Рауль подъехал к ней. – Вы знаете, где он?

– Незадолго до того, как вы подъехали, выскочил из дома и поскакал прочь, точно за ним черти гнались, – серо-синие глаза Жанны потемнели. – Мне-то делать особо нечего – пока нога не зажила, сижу у окна да шью, вот и увидела его. Он-то меня не приметил… Куда он мог поехать в такую пору?

Впрочем, судя по подозрению, появившемуся на её прекрасном лице, Жанна и сама знала ответ, мало того, она, видимо, уже догадалась о связи Шанталя со Зверем. Сыновья мушкетёров переглянулись, и Анри коротко бросил:

– В лес! – и добавил, обращаясь к девушке, – Жанна, вы нам снова помогли, благодарю вас.

К лесу они скакали во весь опор, не переговариваясь, а ветер всё усиливался, шумел в кронах деревьев, гнул и ломал ветки, бил в лица, словно сама стихия была заодно с Жаном Шанталем. Очутившись в лесу, всадники поехали чуть медленнее, держа оружие наготове и прислушиваясь к каждому шороху – впрочем, это было сложно из-за того, что всё заглушал вой ветра и треск ветвей. Рауль выехал вперёд и теперь вёл друзей по уже знакомому маршруту к берегу реки.

Тропа петляла и извивалась, то исчезая среди кустов, то появляясь снова и становясь ровной и широкой. Откуда-то из-за деревьев повеяло свежестью, ветер усилился, послышалось журчание, и вскоре трое сыновей мушкетёров очутились на берегу реки. Он был достаточно крут, тропа, которая вела вниз, стала совсем узкой, и приходилось спускаться медленно. Все трое постоянно оглядывались, ожидания нападения Зверя, или, что ещё хуже, выстрела из-за кустов. Тем не менее, они благополучно достигли берега и пустились к пещерам.

Им повезло – на влажном песке отчётливо виднелись следы, и не пришлось обыскивать каждую пещеру. У входа в одну из них были заметны следы сапог, а рядом с ними – крупные отпечатки лап. Они и правда были больше обычных волчьих, но, как и рассказывал Шанталь, не пахли серой и были холодны. Рауль, Анри и Леон спешились и осторожно, держа пистолеты наготове, один за другим шагнули в сумрак пещеры.

В логове Зверя было темно, тихо и пусто, на полу слабо поблёскивали лужицы воды, очертания камней в полумраке принимали самые причудливые формы. За одним из камней сыновья мушкетёров обнаружили крепкую верёвку и кожаный ошейник, предназначенный для чьей-то крепкой и сильной шеи. Тут же неподалёку лежала кость с остатками мяса и следами зубов на ней.

– Здесь он и держал Зверя на привязи, кормил его, – почему-то шёпотом проговорил Анри. – Но куда он повёл его? В деревню? Там полно народа, взрослых сильных мужчин с оружием!

– В замок! – пришла Раулю в голову страшная мысль, но он тут же перебил сам себя:

– Нет, это бред! У женщин тоже есть оружие – пистолеты, ружья, кроме того, там слуги…

– Может, у Шанталя есть другое укрытие для Зверя? – предположил Леон, и тут издалека донёсся громкий человеческий крик, полный боли и ужаса, одновременно с ним – грохот выстрела, а затем протяжный и тоскливый, леденящий кровь вой. Мужчины, не сговариваясь, бросились прочь из пещеры, оседлали коней и пустились вверх по дороге, в лес.

Долго ехать им не пришлось – на первой же поляне все трое резко остановились. Поиски Жана Шанталя были окончены – он лежал, раскинув руки, с искажённым ужасом лицом, с разорванной рубашкой, а горло и грудь его были залиты кровью. Рядом валялся пистолет, а на влажной земле виднелись отпечатки лап, уходящие в лес.

– Его растерзало его же создание, – с отвращением произнёс Анри.

– Это я называю справедливостью, – пробормотал Леон. Он не был набожным человеком, но при виде мёртвого хозяина Зверя внезапно испытал желание перекреститься. Но у них не было времени обсуждать гибель охотника – Зверь бегал где-то там, на свободе, отныне никем и ничем не сдерживаемый. Они пришпорили лошадей и пустились вглубь леса.

Ветер бушевал в вершинах деревьев, трещали ветви под его напором и под копытами коней, тревожно каркали вороны, кружась в вышине, откуда-то издалека донёсся слабый волчий вой. Небо темнело, лошади ржали и фыркали, и тоска и тревога завладевали даже самыми храбрыми людьми. Лесные дороги путали и петляли, и друзья были вынуждены разделиться – Леон выбрал левую дорогу, ближнюю к берегу, Анри поехал прямо, через сердце леса, Рауль поскакал направо, в сторону деревни.

Концовка всей этой истории была быстрой, впечатляющей и не менее пугающей, чем её начало. Леон не знал, к везению или к невезению отнести то, что именно он нашёл Зверя – вернее, Зверь нашёл его. Он вылетел из-за кустов чёрной молнией и всей силой ударился о бок Дьяволицы – она с диким ржанием взвилась на дыбы, взбрыкнула, и Леон не удержался в седле. При падении ему повезло больше, чем Раулю – он не ударился о дерево и не лишился чувств, но пистолет от удара о землю вылетел из руки. Дьяволица, по-прежнему оглашая лес ржанием, помчалась прочь, а у её хозяина не осталось времени даже закричать – Зверь прыгнул на него.

У Леона не было железной руки Бертрана, но зато была ловкость, с которой он чудом сумел увернуться – зубы клацнули совсем рядом, разорвав край плаща. Леон, не вставая, перекатился ближе к пистолету, но схватить его не успел – пришлось метнуться в другую сторону, уворачиваясь от смертоносных клыков. Горячее дыхание на миг обожгло лицо – из пасти Зверя отвратительно воняло, а на зубах у него виднелись следы свежей крови.

Леон ничего не мог разглядеть толком – перед глазами мелькали то смятые листья и трава, то чёрная гора меха, то оскаленная пасть и горящие глаза, то силуэты всадников среди деревьев… Грохнул выстрел, и Зверь бросился в сторону с ловкостью, не меньшей, чем у Леона. В этот краткий промежуток времени капитан успел вскинуть голову и увидел, что Анри перезаряжает пистолет, а Рауль сжимает оружие в руке, но не стреляет – должно быть, боится попасть в Леона.

После выстрела Зверь, вопреки своей привычке, не убежал – убийство хозяина, погоня и выстрелы так взбудоражили его, что он прыгнул снова – и за несколько мгновений до того, как его голова оказалась над головой Леона, пальцы капитана сжались на рукояти пистолета.

Выстрел прозвучал оглушительней, чем все, что были до него, и напугал птиц, с громкими криками взвившихся со своих ветвей. Зверь замер, поражённый пулей в самое сердце, а затем рухнул всей своей мёртвой тяжестью на ноги Леона. Дю Валлон, поморщившись, отшатнулся. Когда Анри и Рауль подбежали к нему, он всё ещё сидел – боялся, что ноги откажут ему, если он поднимется. Плащ был разорван, всё тело ныло после удара о землю, от одежды несло кровью, землёй и запахом Зверя. На вопрос друзей «Леон, вы целы?» капитан смог только кивнуть.

Некоторое время все трое сидели, переводя дух, а лошади, к которым присоединилась и чуть успокоившаяся Дьяволица, фыркали и прядали ушами возле деревьев. После всех слухов, ходивших о Звере, такая простая победа над ним казалась невероятной. Леон то и дело нервно оглядывался, словно ожидая, что из-за деревьев вот-вот появится ещё один Зверь. Наконец, когда все они пришли в себя и поднялись на ноги, дю Валлон бросил взгляд на огромную тушу, распростёртую у его ног и выглядевшую пугающе даже сейчас.

– Я же говорил, что он мной подавится, – произнёс Леон, и все трое громко, искренне и с облегчением расхохотались.

***

Себастьяна де Шане, когда он в сопровождении дочери и Бертрана Железной Руки возвратился домой, чтобы обдумать план новой охоты на Зверя, ждали потрясающие новости, одна удивительнее другой.

Во-первых, никакую охоту планировать не надо – Зверь уже убит, привезён в замок и в самом ближайшем времени будет превращён в чучело.

Во-вторых, его хозяина тоже искать не надо – им оказался Жан Шанталь, который, почуяв неладное, видимо, собирался застрелить своего питомца, тем самым отметя от себя все подозрения и выставив себя героем, но Зверь раскусил его замысел и загрыз своего хозяина.

В-третьих, отец Роберт знал всю правду о Шантале и Звере, но молчал, потому что убийства были ему выгодны, а когда Эжени начала обо всём догадываться, попытался отравить её, но был арестован и в итоге отравился сам.