Текст книги "Лёшкино солнце (СИ)"

Автор книги: Rinhur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

И снова сердце пробьёт игла,

И снова водка зальётся в грудь

И умирая, кричит душа,

Пытаясь с воплями жизнь вернуть,

Но с каждым днём всё мутнее в глазах,

И замирает сердца стук.

Не чувствуя поддержки, Лысый скис и уже не кричал, а еле шептал.

И вот срывается последняя слеза,

И выпадает гитара из рук...*

Лёшка, сидя в тёмном углу, злился, что настырная девица так нагло и беспардонно лезет к Вите, и мешает ему петь. И когда она, потянувшись за бутылкой, налила ещё портвейна и, глотнув из стакана, опять приложила его к Витиным губам, Лёшка не выдержал.

– Витя, не пей так много… пожалуйста.

Вся компания недоумённо оглянулась в тёмный угол.

– Что за нахуй? – пьяно удивился Лысый. – Ты как сюда попал, малявка? Уёбывай давай, пока пиздюлей не вломили. И чтобы я тебя здесь больше не видел.

– Материться при детях не пего... не пе-да-го-гично, – с трудом выговорив трудное слово, Лёшка уставился на Лысого осуждающим взглядом.

– Ща точно по шее получишь. Педагог, блядь.

Витька молча отложил гитару и поднялся с кресла. Брюнетка неохотно отодвинулась и посмотрела на Лёшку недовольно и немного презрительно.

Взяв Лёшку за руку, Витька потянул его к себе, поднимая со скамейки, и, всё так же молча, повёл к выходу. Лёшка доверчиво вложил ладошку в большую руку, радуясь, что Витя уходит вместе с ним. Перед дверью Витька пропустил Лёшку вперёд, чуть подталкивая в спину. Тот обернулся на пороге, ожидая брата. Но вместо него перед носом возник большой кулак со сбитыми костяшками.

– Скажешь матери – прибью. Понял?

Лёшка растерянно кивнул, ткнувшись носом в кулак.

Дверь медленно, с тихим скрежетом сдвинулась с места, и Лёшка с удивлением увидел, как из-за Витиной спины показались женские руки. Они плавно скользнули по его бокам и легли поверх живота, чуть выше пояса джинсов.

Лёшка хотел сказать Вите, чтобы тот шёл домой. Но слова застряли в горле, и он только молча смотрел на эти руки – с облупившимся кое-где красным лаком на остро заточенных ногтях – которые как в сказках про русалок, словно затягивали Витю в глубину.

Последнее, что Лёшка увидел, перед тем как дверь закрылась, окончательно отрезая ему путь – девица, привстав на цыпочки, что-то шепчет Вите на ухо, и тот, повернувшись в пол-оборота, неторопливо целует её накрашенный рот...

Дверь гаража с холодным металлическим лязгом захлопнулась...

Первым порывом было кинуться вперёд, колотить ногами и кулаками в дверь, словно это злейший враг. Долго и громко стучать в железный лист, пока ему не откроют.

Но Лёшка только утёр рукавом выступившие от обиды слёзы и, развернувшись, побрёл домой.

______________________________

*«Топорики» – Портвейн 777. Креплёный алкогольный напиток (а по мне так чистая бормотуха). Когда-то из-за относительной дешевизны был любимым напитком студентов и алкашей. В народе часто именуется как «Тpи тoпора» или «Топорики» (по сходству графики цифры 7 с формой топора).

* Яд – общее название наркотиков. Толкать – продавать наркотики.

* Натали «Ветер с моря дул»

http://pleer.wm-scripts.ru/search?q=натали+-+ветер+с+моря

* Владимир Цепелев «Я улетаю...»

http://prostopleer.com/tracks/5554049mEr7

9 глава

***

Школу Витька – как не грозилась классная оставить его на второй год – всё же закончил. Получив аттестат, в котором среди сплошных троек гордыми островками маячили две пятёрки – по физкультуре и НВП* – Витька отнёс его в ближайшее к дому ПТУ*. Вернее лицей, как теперь оно официально именовалось, оставаясь, по сути, всё той же «фазанкой» или «шарагой». Кем он станет по окончании учебного заведения, Витька не поинтересовался. Главное, чтобы мать успокоилась и перестала пилить, заботясь о будущем сына. Для себя своё будущее Витька уже определил.

Поразмыслив над Мишкиными идеями в сфере товарооборота между городом и деревней – Витька решил повременить с осуществлением мечты о мотоцикле и заняться торговым бизнесом. Со свойственной юности самоуверенностью, он даже не допускал мысли, что что-то может сложиться не так, как они задумали. И был твёрдо убеждён, что дело быстро наладится, и в самое ближайшее время он сможет позволить себе не только подержанный «Урал» Митрича, но и новенькую «Яву», а может, даже «Хонду» или «Ямахо».

Но для первоначальной раскрутки новоявленным бизнесменам не хватало средств. И Витька, через челночника на которого пока работал, нашёл ростовщика, готового ссудить им доллары. Правда проценты тот заломил просто грабительские. Но компаньонов это не пугало. Они рассчитывали на получение высокой прибыли и быстрое погашение долга. Часть денег они собирались добавить в недостающую для покупки машины сумму, а на остальные закупить первую партию текстиля. Всё тот же челночник обещал Витьке существенную скидку на свой товар.

На восемь утра понедельника семнадцатого августа* ростовщик назначил встречу у себя дома. Как раз накануне он должен был вернуться в город. Но строго предупредил, чтобы парни не опаздывали, потому что в десять он улетал отдыхать на море.

Но Витька, пробухав в гараже с Лысым и его компанией всё воскресенье и ночь на понедельник, на встречу проспал. Он прибежал к назначенному месту – растрёпанный, с опухшим от перепоя лицом, дыша перегаром – опоздав на сорок минут, как раз чтобы увидеть задний бампер такси, увозившего ростовщика в аэропорт. У подъезда Витьку встретил разъярённый Михаил. Собрав на Витькину похмельную голову все маты за срыв сделки, Мишка пригрозил порвать с ним деловые отношения, ещё не начав их, если приятель посмеет опять опоздать на встречу, которую перенесли на неделю. Покупку машины и текстиля, в связи с этим, также пришлось отложить.

А в выходные Мишка уже сам глушил водку в гараже.

Уставившись остекленевшим взглядом в противоположную стену, не переставая твердил, еле двигая пепельно-серыми губами:

– Витёк, как же так? А? Это чё? Пронесло? Да?

– Пронесло. Успокойся.

– А если бы ты не проспал?

– Попали бы вы на большие бабки, пацаны, – блестя острыми зубами, довольно заржал Лысый.

Для него обстоятельства сложились как нельзя лучше. На прошлой неделе он как раз сбыл всю дурь. И пухленькая пачка долларов – что уютно лежала в тайнике – медленно, но верно превращалась в приличный капитал.

– Я же чуть не взял… Сам... Думал один…

– Кинуть хотел? – Витька нехорошо ухмыльнулся, с трудом скосив на приятеля мутные, с красными прожилками лопнувших капилляров глаза.

– Ты чего, Витёк? – испуганно встрепенулся Мишка. – Да я бы никогда... Мы бы всё равно вместе…

– Забей.

Но Мишка продолжал уверять, что он бы никогда не бросил друга, и всё было бы, как они решили.

– Да ты поц, Миха, – Лысый сплюнул себе под ноги на бетонный пол. – А я тебе говорил, Витёк. Не связывайся с этими тряпичниками. Айда ко мне. Никаких вложений от тебя не требуется. Я ж тебе доверяю. Толкнёшь товар, потом рассчитаешься, а навар себе.

Витька, мучаемый похмельем, только морщился от бесконечного Мишкиного бормотания, которое словно дрель сверлило мозг, вызывая новые приступы головной боли, и громкого смеха Лысого, продолжающего то подкалывать Мишку, то расписывать Витьке всю выгоду торговли дурью.

Он полулежал в кресле, широко расставив ноги, положив отяжелевшую голову на спинку. Устало прикрыв глаза, время от времени, с трудом поднимал руку, словно она чугунная, и прикладывал к губам горлышко бутылки, неторопливо потягивая пиво.

У Витьки были свои заботы.

Если с займом долларов, вернее со срывом сделки, им повезло, то с личными накоплениями, которые он планировал внести на покупку машины, всё обстояло не так гладко.

Рая, всё же выпытав у Витьки, откуда у того деньги, идею с покупкой мотоцикла отвергла начисто. Но на машину обещала даже добавить кое-что из своих небольших сбережений, подойдя к идее сына с крестьянской хваткой – «Машина завсегда в хозяйстве пригодится. Ту же картошку с деревни привезти». А пока не накоплена достаточная сумма, она положила деньги на банковский счёт под проценты.

Узнав о дефолте, Витька в первую очередь побежал в банк. Но его двери были закрыты, хотя рабочий день уже давно начался. И что-то Витьке подсказывало, что они так и не откроются, и со своими деньгами он может распрощаться, и нужно начинать всё заново.

*

К сожалению, Витька не ошибся в своих предположениях.

Рая больше месяца чуть не каждый день, словно на работу ходила к дверям банка. Вкладчиков переписали и клятвенно пообещали в самое ближайшее время вернуть все их сбережения. Но даже Рая понимала, что рассчитывать на это не стоит.

Витькин челночник первое время ещё трепыхался, пытаясь удержать свой небольшой бизнес на плаву. Но закупленного товара не хватило, чтобы рассчитаться с выросшими долгами. И он, в конце концов, разорился. Так что Витька остался без своего, пусть скромного, но стабильного дохода. И к концу октября уже всерьёз начал задумываться над предложением Лысого. Тем более, что дела у того действительно шли в гору.

Но что-то в душе противилось этому бизнесу, вплотную приближенному к уголовной среде, и Витька пока держался. Перспектива и желание лёгкой прибыли ещё не могли перевесить внутреннего протеста и брезгливого пренебрежения к подобного рода деятельности. Хоть сам он под настроение мог иногда выкурить косячок-другой.

Всю осень Витька размышлял, как же ему поступить. Связываться с Лысым и его грязным бизнесом не хотелось. Но Лысый был настолько убедителен и обстоятельства складывались так, что Витька чувствовал – он ходит по самому краю и в любую минуту готов сорваться. Поэтому, когда пришла повестка из военкомата, прятаться Витька не стал, а явился по первому требованию. Да и, если честно, он хотел пойти в армию. Его волновала вся эта атмосфера. И ещё он иногда вспоминал широкоплечего мужика, встреченного им три года назад в деревне, и его слова о войне.

Свой солдатский жетон Витька всё это время так и носил на груди.

***

– Я ухожу, – сказал мальчишка ей сквозь грусть.

– Ты только жди. Я обязательно вернусь.

Ушёл совсем, не встретив первую весну.

Домой пришёл в солдатском цинковом гробу.

Гитара стонала с надрывом, звеня немного расстроенными струнами, чуть фальшивя на баррэ.

Рыдает мать и словно тень стоит отец,

Ведь он совсем, он был совсем ещё юнец.

А сколько их, не сделав в жизни первый шаг

Пришли домой в солдатских цинковых гробах.

В комнате фоном стоял гул голосов, пьяный смех и стук вилок о фарфор. В углу совершенно пьяный Владимир Иванович на повышенных тонах о чем-то спорил с соседом. В спальне играл магнитофон. Там уже танцевали.

Лёшка без устали бегал из зала – где были накрыты столы – в кухню. Помогал убирать грязную посуду, приносил новые закуски, нарезанный хлеб, бутылки с водкой и лимонадом.

Он очень гордился тем, что брат будет солдатом, и ему дадут настоящую форму и автомат. И может, Витя позволит ему примерить фуражку или даже подержаться за пистолет.

О том, что Витя уедет из дома, и они два года не увидят его, Лёшка не задумывался. Но услышав песню, остановился как вкопанный в маленьком коридорчике между кухней и комнатой, и испуганно, как-то по-новому, посмотрел на него.

Виктор сидел перед накрытым столом, в окружении приятелей. Чуть бледный. Какой-то неуловимо чужой и незнакомый. Склонив стриженную под машинку голову к гитаре, перебирал струны и выводил чуть с надрывом, хрипловатым от волнения голосом:

Он, как и ты, со своей девушкой гулял,

Дарил цветы и на гитаре ей играл.

В последний миг, когда на белый снег упал,

Он имя той девчонки кровью написал.

Лёшка не заметил, как из кухни вышла мама Рая и встала рядом. Не отрывая взгляда от сына, прижала Лёшкину голову к своей большой мягкой груди, и тихо заплакала.

Развеет ветер после боя серый дым,

Девчонка та идёт по городу с другим,

Девчонка та, что обещала «подожду»,

Растает снег, исчезнет имя на снегу.*

– Нашёл чего горланить, – громко заворчала баба Зина, разрывая грустную атмосферу, навеянную строчками песни.

По случаю ухода племянника в армию, она бросила своих «курей» на попечение соседки, и рано утром, с первой электричкой прикатила в город, притащив с собой две тяжеленные клетчатые сумки с продуктами.

Растолкав молодёжь, баба Зина поставила на стол большую эмалированную чашку с салатом «Оливье» и, вытерев руки о фартук, несильно стукнула племянника ладонью по стриженому затылку:

– На мать посмотри, ирод. На ней же лица нет. Краше в гроб кладут.

Витька, ещё находясь под впечатлением песни, удивлённо и немного отрешённо посмотрел на тётку, а потом перевёл взгляд на мать.

Рая плакала. Она так и стояла в коридорчике, не в силах зайти в комнату, одной рукой обнимая Лёшку, другой зажимая рот и пытаясь унять всхлипы.

– Мам, ну ты чего? Это же просто песня.

Витька стряхнул с себя остатки оцепенения и, отложив гитару, подошёл к матери. Неловко обнял за плечи и ткнулся пересохшими губами в висок.

Но Рая уже не могла успокоиться. Её била нервная дрожь. Вцепившись сведёнными судорогой пальцами в рубашку на спине сына, она в голос зарыдала, будто по покойнику. Словно твёрдо знала, что больше никогда не увидит его.

Испуганный Лёшка жался к ним, обхватив за талию обнявшихся маму Раю и Витю.

______________________________

* НВП – начальная военная подготовка.

* ПТУ – профессионально-техническое училище.

* 17 августа 1998 года был объявлен технический дефолт по основным видам государственных долговых обязательств. Одновременно было объявлено об отказе от удержания стабильного курса рубля по отношению к доллару, в результате чего курс рубля упал за полгода более чем в 3 раза – с 6 рублей за доллар перед дефолтом до 21 рубля за доллар на 1 января 1999 года. Разорилось большое количество малых предприятий, часть банков лопнула. Вкладчики разорившихся банков потеряли вклады, сбережения населения девальвировались в пересчёте на твёрдую валюту, упал уровень жизни. (Википедия).

Ну и т.д. Подробнее можно прочесть во всё той же Википедии.

* Слова народные. Названий много: «Я ухожу», «Афганистан», «Шумит сосна». Эту песню я слышал ещё в раннем детстве. Подходящего исполнения, именно того, как я представляю эту песню в данной сцене, в инете я не нашёл.

10 глава

1998-1999 год

***

Казалось бы, вот только что были проводы. Выстроенные в ряд столы, уставленные водкой и закуской. Шутки приятелей. «Ценные» советы тех, кто отслужил. Заплаканные мамины глаза. Восхищённые Лёшкины. Дорога в неизвестность. Подспудная тревога. Нетерпеливое ожидание чего-то нового и неизведанного. Учебка. Непривычная жизнь. Строгий распорядок. Новые друзья…

И вот, полгода спустя, поезд мчит курсантов – только вчера окончивших учебку – к дальнейшему месту службы. А впереди опять ждёт неизвестность.

Под весёлый перестук колёс в вагоне галдели и смеялись. Виктор, привалившись спиной к твёрдой стене плацкартного купе, смотрел в окно, на проносящиеся мимо деревья и дома. Обычно деятельный и неутомимый Андрюха, дремал на верхней полке.

*

С Андрюхой они сдружились в первую же неделю приезда в учебку.

В тот вечер Виктор один возвращался из столовой.

Вообще-то в учебке везде ходили строем, что особенно раздражало с непривычки. Даже туалет можно было посещать только в строго определённое время. Но в этот раз после ужина Витьку задержал замком по воспитательной части. Узнав, что Витька играет на гитаре, он оставил его и поделился идеей проведения концерта армейской песни – в воспитательных целях и для поднятия боевого духа новобранцев.

Они обговорили предварительные детали, и замком, сказав, что вызовет завтра, наконец отпустил его.

Пользуясь редкими минутами свободы, Витька не торопился возвращаться. Ему хотелось подышать морозным воздухом, пропитанным запахом мокрого ноябрьского снега, а не маяться в духоте казармы. Расстегнув наполовину куртку и немного приспустив её с плеч, открывая холодному ветру горло с подрагивающим кадыком, сдвинув на затылок ушанку и засунув руки в карманы брюк, он шёл нарочито расхлябанной походкой по асфальтированной чисто выметенной дорожке.

Если смотреть в темнеющее небо, а не на корпуса и агитационные щиты вдоль аллеи, то можно представить, что ты не в учебке, с её строгими, иногда доходящими до абсурда, правилами, а на гражданке – просто гуляешь по городу. И стоит завернуть за угол – попадёшь в свой двор. И у подъезда на лавочке сидят с гитарой пацаны, а дома ждёт мама. И нужно только подняться на свой этаж и нажать кнопку звонка, она тут же откроет дверь и, заворчав, что Витька шляется где-то целыми днями, позовёт ужинать. А из комнаты выбежит Лёшка и, не давая вставить слово, затараторит про свои мальчишечьи дела, попутно задавая кучу вопросов…

Уже поворачивая к казармам, Витька заметил возле учебного корпуса какое-то шевеление. Возвращаться в помещение категорически не хотелось. И оттягивая этот момент, он – охотно пользуясь любой причиной – изменил свой маршрут, решив проверить, что же там происходит.

Подойдя ближе, он увидел в неверном свете опустившихся сумерек, как два здоровенных курсанта, прижав к стене третьего – невысокого и щуплого – обшаривают его карманы.

Мимо такого Витька точно пройти не мог. Тем более, что он вспомнил этого тощего, невысокого паренька.

Как только они прибыли в учебку, Витька – ещё не отошедший после отъезда и расставания с семьёй, и находясь в грустно-сентиментальном расположении духа – сразу обратил на него внимание. Он чем-то неуловимо напомнил ему приставучего и настырного Лёшку. Чем Витька тогда не понял, потому что внешне этот рыжий парень совершенно не был на него похож.

И это неизвестно откуда взявшееся мгновенное узнавание с того дня не давало Витьке покоя.

Он каждый день вспоминал о Лёшке, хоть и убеждал себя – ему плевать на сводного братца и он нисколько не скучает о нем. Но почему-то при слове «дом» и «семья» перед мысленным взором всегда вставали мать и это мелкое черноволосое недоразумение.

Витька не признавался сам себе, но он тосковал по дому и ему не хватало восхищённого Лёшкиного взгляда и радостной улыбки, с которой тот неизменно встречал его. И каждую ночь после отбоя, лёжа на узкой койке в казарме, Витька ловил себя на том, что прислушивается к звукам, чтобы уловить Лёшкино шебуршание под одеялом. И ждёт, когда тот, устав от своих бесконечных вопросов, наконец тихо засопит, уснув.

Но вокруг слышался только скрип пружин под тяжёлыми телами парней и богатырский храп.

И теперь, увидев рыжего парня, Витька решил не только врубиться за справедливость, но и выяснить, чем же тот напомнил ему Лёшку.

Витька прямо через газон, топча сапогами пожухлую траву, прикрытую выпавшим снегом, решительно направился к учебному корпусу.

– Проблемы, пацаны?

Амбалы не обратили на Витьку никакого внимания, словно его тут и не было. Один из них, навалившись на щуплого рыжего паренька и прижимая предплечьем за горло к стене, продолжал шарить у него в кармане. Второй напряжённо следил за рукой подельника. И только рыжий глянул на вновь прибывшего светло-голубыми глазищами поверх плеча напавшего.

И Витька сразу понял, чем он напоминает ему мелкого Лёшку. Наивным, доверчивым взглядом, в котором через край лилось растерянное недоумение и детская обида, словно он до этого момента даже не предполагал, что на свете существует зло и несправедливость.

Витьку словно под дых ударили. Сердце как-то нехорошо сжалось.

А что если и его Лёшку кто-то вот так? И проследить теперь за ним некому. Сам-то он за себя и постоять не сможет. Лёшка же, как щенок доверчивый – заглядывает прохожим в глаза, не ожидая пинка в живот.

Запоздалое сожаление накатило чёрной волной – что все эти три года уделял пацану так мало внимания, не научил, чего остерегаться, как защитить себя.

Решив, что два амбала самый подходящий объект, чтобы выплеснуть тревогу и напряжение последних дней, Витька встал в боевую стойку, готовый к драке.

– Оглохли, суки? Я вам говорю…

Словно только заметив его, они обернулись и посмотрели удивлённо, видимо не ожидая, что кто-то посмеет вмешаться. И, так и не сказав ни слова, бросились одновременно, зажимая в клещи.

Одного Витька резким ударом в челюсть сразу отбросил в сторону. Со вторым пришлось повозиться. Тот довольно профессионально блокировал удары. Но очень скоро противник устал. Его дыхание стало хриплым и прерывистым, а движения замедленными. Витька же чувствовал себя так же легко и бодро, как и в начале схватки. Азарт боя пьянил не хуже алкоголя. Настроение поднялось, и бесшабашная удаль кружила голову.

Он уже праздновал победу, когда услышал тревожный крик: «Осторожно! Сзади!».

В пылу драки он совсем забыл о втором противнике. И тут же поплатился за это. От удара в спину – кулаком между лопаток – перехватило дыхание, словно из лёгких вышибли весь воздух.

Витька не упал, но еле устоял, покачиваясь на нетвёрдых ногах, и как вытащенная на берег рыба, судорожно хватал раскрытым ртом воздух.

Времени, прийти в себя, не было совсем. Амбалы надвигались с двух сторон, сжав кулаки. И Витька уже решил, что быть ему избитым. Но подумал как-то отстранено и спокойно, словно не о себе. И только одна мысль мелькнула по краю сознания: «Подольше бы устоять на ногах, иначе пиздец».

Он попытался сгруппироваться, краем глаза отмечая, что к ним, разбрызгивая из-под сапог мокрые комья снега, бежит высокий русоволосый парень.

Не успел Витька подумать, чем лично для него обернётся присутствие ещё одного действующего лица, как парень, словно ураган налетел на одного из амбалов и сбил с ног, и тут же метнулся ко второму.

Витьке хватило этих секунд передышки. Он сумел выровнять дыхание и бросился в драку.

Пока Витька макал мордой в подтаявший снег, превратившийся под их ногами в грязное месиво, одного из амбалов, кинувшийся ему на помощь парень, расправлялся с другим, словно боксёрскую грушу обрабатывая его бока. И противник не устоял. Вытирая кровь и размазывая грязь по форме, прихрамывая и матерясь, они бежали с поля боя.

– Чего хотели-то? – русоволосый сплюнул подкрашенную красным слюну в грязную снежную кашу и потрогал языком зуб, проверяя, не качается ли.

– Денег, – тощий курсант видя, что Витька тоже смотрит на него вопросительно, наконец отлепился от стены, возле которой так и простоял растерянно наблюдая за дракой.

– А ты? – продолжил допрос Витькин спаситель, с весёлым интересом окидывая взглядом невысокую фигуру собеседника.

– А у меня нет, – как-то рассеяно пожал плечами рыжий.

– Понятно. Ну, теперь уже не полезут. Ты вот что… Как тебя?

– Александр. Голуб.

– А я – Фетисов Андрей. Ты, вот что, Голубь, держись нас с… – парень глянул в Витькину сторону.

– Виктор Чецкий, – Витька крепко пожал протянутую ладонь.

– Держись нас с Виком. Мы тебя в обиду не дадим.

Так, не спрашивая Витькиного мнения, Андрюха сразу записал его в свои друзья.

*

Витька усмехнулся своим воспоминаниям и, оторвав взгляд от окна, посмотрел на спящего друга.

Вольготно раскинувшись на узкой полке – закинув руку за голову, согнув ногу в колене – тот спал безмятежным сном младенца. Загорелая, идеально гладкая кожа обтягивала накачанные руки. С внутренней стороны плеча загар был менее выражен, а ближе к подмышке, заросшей светло-русыми волосами, совсем исчезал, и кожа из золотисто-коричневой становилась молочно-белой. Загар вновь возвращался на боках и бугрящейся мышцами груди.

Осознав, что пристально разглядывает исчерченный кубиками пресса живот, Витька смущённо кашлянул и быстро отвёл взгляд. Вновь уставившись на пейзаж за окном.

*

В последний день перед направлением к месту дальнейшей службы они оторвались – замутив вечеринку с молчаливого согласия сержанта.

Вечер начался вполне безобидно. Сержант, получив бутылку коньяка, ушёл из казармы, бросив мимоходом дневальному, что вернётся к утру и чтобы к его приходу везде был порядок. Как только за сержантом закрылась дверь, курсанты, сдвинув вместе несколько тумбочек, разложили на них нехитрую закуску и многочисленные бутылки с дешёвой водкой.

Вначале выпили за крепкую мужскую дружбу и проведённое в учебке время. Потом пожелали друг другу лёгкой службы и хорошей воинской части без беспредельщиков. Как парни не хорохорились, но всех волновал вопрос, как без особых потерь войти в новый коллектив. Начинать всё заново в одиночку на новом месте, где не только есть старослужащие, но и первогодки – находящиеся в части с первого дня службы, там же прошедшие КМБ,* уже сплотившиеся между собой, установившие свои порядки – было немного страшно.

А потом – забив на тосты и завтрашний день – все надрались чуть не до поросячьего визга и просто веселились. И даже Сашка Голуб, полвечера просидев с кислым видом, перестал грустить, и веселился вместе со всеми.

Его – за эти полгода чуть подросшего и раздавшегося в плечах, а главное ставшего чуть увереннее и практичнее – как особо отличившегося и усердного в учёбе, оставили тут же, воспитывать вновь прибывших курсантов. С одной стороны он был этим доволен – ему нравилась такая служба, но его расстраивало скорое расставание с друзьями.

Виктору с Андрюхой тоже повезло. Им намекнули, что попадут они в ВДВ – о чем они оба мечтали. И ехали они к месту назначения, в Ставропольский край, вместе. Это давало почти стопроцентную вероятность, что попадут они в одну часть. И друзья радостно улыбались, похлопывая по спине немного расстроенного Сашку.

– Не грусти, Голубь. С лычками и в учебке неплохо. Будешь мальков натаскивать.

Напоследок парни решили устроить танцы. Врубив на всю громкость утащенный по этому случаю из актового зала магнитофон, они прыгали в узком проходе между кроватями под зажигательную «I wanna mmm...»* , громко бу́хая сапогами о деревянный пол.

Андрюха, пытаясь изобразить замысловатые па, неуклюже топтался рядом с Виком. Но однообразные движения быстро наскучили неуёмному, богатому на выдумки Фетисову. И он, повернувшись к Витьке и положив руки ему на плечи, заглядывая в лицо смеющимся, пьяным взглядом, стал раскачиваться корпусом из стороны в сторону в такт заводной мелодии.

Витька засмеялся и в ответ обхватил, сжимая пальцы, напряжённые предплечья неугомонного друга – ближе к запястью, где закатанные рукава куртки открывали голую кожу, густо поросшую выгоревшими на весеннем солнце волосками – и стал раскачиваться вместе с ним.

Но когда Андрюха, не переставая танцевать, придвинулся вплотную, прижимаясь всем телом, и притянул Вика к себе, скользнув одной рукой на поясницу, другой на шею возле затылка, упираясь лоб в лоб, глядя глаза в глаза, Витька отчего-то смутился. Жаркая волна омыла с головы до ног, щеки запылали и в паху напряглось. Видя его смущение, Андрей ухмыльнулся как-то по-новому, как показалось Витьке, загадочно и многообещающе, и под громкий хохот и улюлюканье курсантов, чмокнул в нос.

– Придурок, – Вик тоже рассмеялся и слегка ткнул приятеля кулаком в челюсть.

Он был рад, что в полумраке комнаты не видно, что его щёки и шея покраснели от возбуждения, которое – когда Андрюха прижался к нему – вдруг накатило, сбивая дыхание. Но взглянув в совершенно пьяные, ничего не выражающие глаза, махнул рукой и не стал мучиться этим вопросом. Решив, что в пьяной выходке друга нет никакого подтекста. Как нет ничего удивительного и в его собственной реакции на это. Просто редких встреч со случайными подружками для сброса напряжения явно не хватало. В последнее время у Витьки вставал даже в тире – от азарта и напряжения при стрельбе. Чего же удивляться, что затуманенный алкоголем мозг сыграл с ним злую шутку, и его член так прореагировал на близость горячего тела друга.

______________________________

* КМБ – курс молодого бойца.

После призыва новобранцев могут направить в учебку, где они находятся до полугода. Потом их распределяют в разные части для прохождения дальнейшей службы.

Либо новобранцы сразу направляются в часть, в которой, пройдя двухмесячный КМБ, они служат с первого до последнего дня призыва.

С одной стороны, учебка хороша тем, что там нет старослужащих и, как следствие, дедовщины. После выпуска и отправки курсантов в части, учебка пустеет полностью и заполняется только вновь прибывшими новобранцами. При распределении же сразу в часть новобранцы с первого дня сталкиваются со старослужащими.

Но с другой стороны, при поступлении сразу в часть, есть возможность среди толпы таких же салаг найти соратников, постепенно оглядеться, узнать порядки, что царят в части. Учебка же, не считая царящей в ней строгой, доходящей до абсурда дисциплины, имеет ещё один минус – после её окончания солдат распределяют в разные части, т.е. приходится второй раз вливаться в новый коллектив, новую атмосферу. При этом после учебки уже нет преимущества, что ты находишься среди таких же салаг – теперь ты один на один не только со старослужащими, но и с уже сбившимися в кучи и установившими свою иерархию ровесниками по службе.

* The Lawyer «I wanna mmm...»

http://pleer.wm-scripts.ru/search?q=the+lawyer+-+i+wanna+mmm

*

Словно подув в огромную трубу, громко загудел электровоз.

Вик вздрогнул, отвлекаясь от своих мыслей, и машинально облизал губы. Курить хотелось неимоверно, но выход в тамбур преграждал дежурный. Достав пачку, Вик помял сигарету в пальцах, понюхал, шумно втягивая воздух, и убрал обратно в нагрудный карман. Опять посмотрел в окно. Откинул голову назад, упираясь затылком в потёртую стену, и прикрыл глаза, прислушиваясь к стуку колёс, которые, торопливо стуча на стыках, пели какую-то свою песню, словно стараясь подбодрить: «Будет всё у вас отлично. В жизни личной, в жизни личной. Жизнь прописана построчно. Точно-точно. Точно-точно».

Состав, постепенно замедляя ход, затормозил возле невысокого здания вокзала небольшого южного городка.

По пустому перрону, забросив на плечо метлу, неторопливо прошёл дворник. За ним следом, словно опахалом помахивая пушистым хвостом, бежала чёрная дворняга.

– Р-р-ро-о-та! Па-а-дъём! – чёткий раскатистый баритон сержанта разлетелся по вагону, отскакивая мячиком от стен. – Н-н-на выход!

Вокруг сразу задвигались. Без суеты и ненужной торопливости. Чёткими, выверенными движениями, не мешая друг другу, выстраиваясь в проходе.

Вик, бросив попытки разглядеть название станции, поднялся с места и несильно пихнул Андрея в бок:

– Решил дальше ехать?

– Ну а что, я бы ещё пару тысяч километров подремал, – Андрюха сладко потянулся, хрустнув суставами, и плавным движением соскочил с полки, на ходу натягивая форменную куртку и вставая на своё место в шеренге.

*

В широком коридоре распределительного пункта, похожем скорее на большой зал, с ровными рядами дверей с одной стороны и высокими окнами – в которые бил яркий полуденный свет – с другой, стоял ровный гул голосов. Военные в различных званиях, но с одинаково деловым видом, зажав в руках папки с бумагами, то заходили, то выходили в многочисленные кабинеты. В самом конце зала, за массивным канцелярским столом с резными толстыми ножками, сидел прапорщик. Спустив очки на самый кончик носа, он внимательно изучал разложенные перед ним на широкой столешнице документы. Сверившись со списком, громко выкрикивал фамилию и поднимал взгляд, строго оглядывая зал поверх очков. И как только названный поднимался и чётким шагом подходил к нему, удовлетворённо кивал и ставил остро заточенным карандашом большой крыж в списке.