Текст книги "Лёшкино солнце (СИ)"

Автор книги: Rinhur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

4 глава

***

Лёшка проснулся поздно. Солнце светило в окно, заливая ярким светом «спальню» – две кровати, поставленные «паровозиком», отгороженные ситцевыми занавесками от основной комнаты.

Сладко потянувшись, Лёшка закинул голову назад и посмотрел на соседнюю кровать, стоящую ногами к его изголовью. Вити не было.

За приоткрытой дверью, в кухне громко играли позывные радио «Маяк».

– Передаём сигналы точного времени.

Лёшка замер и стал старательно считать вполголоса, чуть шевеля губами:

– Один, два, три…

Пропикало одиннадцать.

– Доброе утро, товарищи, – раздался бодрый голос ведущего. – Начинаем производственную гимнастику*. На месте шагом марш. Раз, два, три, четыре…

Под ритмичные звуки пианино Лёшка вскинул ноги. Байковое одеяло взлетело и тут же опустилось, накрывая шалашиком. Лёшка взбрыкнул, перебирая ногами, с каждым «шагом» вновь подбрасывая тонкую байку.

– Ходьбу закончили... Переходим к следующему упражнению. Ноги на ширине плеч…

Лёшка завозился и, откинув одеяло, вскочил с кровати.

В кухне тоже никого не было. Все давно разошлись по своим делам. Завтрак стоял на столе, накрытый сверху льняной салфеткой. Но прежде чем сесть, Лёшка подошёл к рукомойнику, прикрученному к стене в углу кухни.

Погремев железным штырём и полюбовавшись, как вода тонкой струйкой льётся в эмалированный таз, он намочил подушечки указательных пальцев и старательно потёр глаза.

Решив, что этого вполне достаточно и с умыванием можно заканчивать, мальчик повозил полотенцем по практически сухому лицу и собрался сесть за стол. Но на стуле, на котором Лёшка обычно сидел, разлеглась пёстрая, немного облезлая кошка. Имени у кошки не было, её так и звали Кошка. Или Старушка. Старушка была независима и совершенно неласкова. Дома она появлялась очень редко, предпочитая проводить время на совхозной ферме, где было много мышей. Она бегала туда даже зимой, в сильные морозы. Поэтому кончики ушей и хвоста были у неё отморожены. Посягательств на свою свободу кошка не выносила. Первое время Лёшка ещё пытался с ней подружиться. Но получив пару царапин, оставил в покое.

Лёшка осторожно приподнял стул за деревянную спинку, пытаясь согнать Старушку. Но та упрямо вцепилась когтями в обитое искусственной кожей сидение.

– Киса, пусти меня, – Лёшка робко тронул пятнистый шерстяной бок.

Кошка недовольно дёрнула обрубком хвоста, выражая презрение, и тут же спрыгнула, перебираясь на прогретый солнцем подоконник.

Поёрзав попой, Лёшка устроился на стуле поудобнее и заглянул под салфетку. В большой миске он обнаружил варёный картофель. Рядом, прямо на столе, лежал не нарезанный каравай хлеба и стояла крынка с молоком.

Посыпанную укропом картошку Лёшка проигнорировал. Отломив от свежеиспечённого каравая хрустящую корку, он шумно втянул носом аппетитный дразнящий запах и впился зубами в душистую мякоть. Прожевав хлеб, Лёшка потянулся к молоку. Молоко мама Рая на ночь ставила в погреб, чтобы не скисло, и теперь, глиняные бока крынки приятно холодили ладони.

Попив молоко прямо через край, Лёшка вытер тыльной стороной ладони рот и отправился к своей подружке Светке.

Вообще-то Лёшка с девчонками не дружил. Не пацанское это дело водить дружбу с этими плаксами. Но в селе в их переулке и на трёх прилегающих улицах, куда ему разрешалось ходить самостоятельно, мальчишек его возраста не было. Поэтому, переступив через свою мужскую гордость, Лёшка и свёл знакомство с девчонкой. Да и жила Светка не в областном центре, откуда был родом сам Лёшка, а в близлежащем небольшом городке, и Лёшка мог быть уверен, что дома никто из приятелей не узнает об этой дружбе.

Дом Светкиной бабушки находился на границе разрешённой для прогулок территории. Пройти к нему можно было в обход, пройдя по трём улицам. Либо напрямик, через тёмный овраг, заросший высоченными вётлами, в ветвях которых вили гнезда грачи. Если встать под деревьями и крикнуть во всю силу лёгких, грачи поднимались в воздух и кружили большой чёрной тучей, заслоняя солнце, тревожно и громко каркая.

По дну оврага текла мелководная речка. «Воробью по колено», – говорила баба Зина, вспоминая, что когда она была маленькой, они ныряли с мостков, потому что глубина была больше роста взрослого мужчины.

Лёшка любил тут бывать. Перед самым спуском в овраг, где тень от деревьев не заслоняла солнце, густо росли цветы: медуница, Иван-да-марья, одуванчики. И над ними всегда порхали разнообразные бабочки и натужно гудели тяжёлые шмели. А если спуститься по извилистой тропинке к речке, к старым мосткам, то можно понаблюдать, как по мутной воде бегают наперегонки водомерки. А уже в самой глубине оврага, под деревьями, если поискать, приподнимая большие влажные листья лопуха, иногда можно найти выпавшего из гнезда грачонка.

Лёшкина бы воля, он не уходил бы отсюда до ночи. Но узнав, где мальчик проводит время, мама Рая строго настрого запретила ходить туда одному.

Лёшка старался лишний раз не нарушать запрет, чтобы не огорчать маму Раю. По крайней мере, к Светке он всегда ходил по улицам, хотя через овраг было раза в два ближе. Но за оврагом располагалась совхозная ферма, с коровниками и силосными ямами. И его могли увидеть соседи и сказать домашним, что он бегает этой дорогой.

Пробежав по пыльным скучным улицам, Лёшка подошёл к Светкиному дому, который стоял чуть в стороне от остальных, выходя огородом на ферму.

Встав на цыпочки и просунув руку в узкую щель между забором и калиткой, Лёшка с трудом отодвинул тугую щеколду, обдирая запястье о неровные доски, и прошёл по заросшей спорышем тропинке.

Светка сидела на крыльце и дразнила котёнка, помахивая перед его мордочкой тонким прутиком. Котёнок подпрыгивал, перекатывался маленьким пушистым комочком, выпускал острые коготки и смешно перебирал коротенькими лапками.

– Хватит баловаться, – на крыльце появилась высокая, ещё не старая женщина. Через плечо у неё висела огромная чёрная сумка. Бабушка у Светки работала почтальоном. Она ходила по всей деревне, разнося письма и газеты.

– Пошли, – женщина кивнула внучке и забормотала себе под нос, запихивая широкие ступни в стоптанные туфли на низком каблуке. – Вот ведь привезут, бросят дитё, а я валандайся.

– Не хочу, – Светка топнула ногой и отшвырнула прутик. Котёнок испуганно вздыбил шёрстку и убежал под крыльцо. – Я дома останусь. Я уже большая. Мы с Лёшей поиграем.

Родители её баловали. И она могла позволить себе покапризничать, потому что знала – отец не позволит её бабушке и своей тёще строго обращаться с ней. Но Лёшка заробел, глядя на сурово сдвинутые брови почтальонки. На него ведь защита Светкиного отца не распространялась.

– Щас! Как же, – женщина насмешливо хмыкнула. – Оставь их тут, а они или дом спалят, или усвищут куда – не найдёшь. Отвечай потом перед родителями. Случись что, твой отец поедом меня съест. Вот достался же дочери такой. Вечно всем недоволен, кабаняка. То ему не то и это не эдак. А тут эта ещё… прынцесса. Большая она. Ишь, чего удумала. Собирайся! Со мной пойдёшь, почту разносить.

– Ну-у-у, ба-а-ба-а, – Светка капризно выпятила губу, – не хочу почту разносить. С тобой скучно. Хочу с Лёшей играть.

– О-о-о, заныла, – почтальонша недовольно глянула на внучку. – Ну всё, хватит! Идти пора, а то до ночи не управимся.

Но Светка надулась и, скрестив руки на груди, уселась на крыльцо, всем видом показывая, что добровольно с места не сдвинется. Почтальонша лишь покачала головой и вздохнула:

– Ладно, приятеля можешь с собой взять.

– Лёшка, пойдём с нами! – глаза у Светки загорелись. Ей страшно не хотелось весь день одной таскаться по деревне с ворчливой бабкой.

Лёшка шмыгнул носом и нерешительно переступил с ноги на ногу.

Село было очень большое. Лёшка видел только близлежащие к их дому улицы. И центральную площадь, вокруг которой располагались церковь, клуб, почтамт и остановка, с которой уезжал автобус до райцентра. Ещё в селе были библиотека, школа и детский сад.

Но дальше площади Лёшка не бывал и ему было интересно, а что же ещё скрывается за всеми этими деревьями и заборами. Но мама Рая и тем более отец запрещали ему уходить далеко. Хотя, может, со Светкиной бабушкой можно? Ведь получается, что Лёшка не просто уйдёт без спроса далеко от дома, а будет вместе с взрослым человеком. И даже, можно сказать, что он будет работать – помогать разносить газеты и журналы. Разве это плохо?

*

Вся дорога слилась в Лёшкином сознании в сплошную полосу заборов, калиток, палисадников и домов. Мимо некоторых они проходили почти не задерживаясь, бросив мимоходом газету или продолговатый белый конверт. У некоторых останавливались надолго. Почтальонша делилась новостями с хозяевами. Казалось, что она знает всех в селе и в курсе всех событий.

Пока взрослые вели свои скучные разговоры, Светка с Лёшкой, раскинув руки в стороны и задрав голову к небу, крутились на месте, приговаривая:

– Самолёт, самолёт, посади меня в полёт…

Скоро голова начинала кружиться и они падали в пыльную траву и цветы, росшие вдоль заборов, договаривая скороговоркой, перебивая друг друга:

– А в полете пусто, выросла капуста.

И громко смеялись.

Наконец большая сумка из чёрного дерматина опустела, и они повернули к дому. В конце улицы они остановились последний раз. Порывшись в бездонных дерматиновых недрах, почтальонша достала газету и бросила в почтовый ящик, прикрученный сбоку от калитки.

На громкий хлопок железной крышки, по гравиевой дорожке им навстречу выбежал косолапый, толстопузый щенок. Распластавшись по земле, он пробрался в щель под калиткой и весело запрыгал вокруг них, тявкая тонким голоском.

Лёшка застыл в немом благоговении. А Светка, умильно взмахнув руками, засюсюкала:

– Ой, какой холёсенький. Пуфыстик маленький. Баба, баба, хочу такого!

– Тихо ты. Чего разоралась на всю улицу? – почтальонша воровато оглянулась по сторонам и, подхватив щенка за шкирку, засунула его в тёмное нутро почтовой сумки.

Всю обратную дорогу Светка, забыв о приятеле, вилась вокруг бабушки, пытаясь заглянуть в сумку. Почтальонша несильно била её по рукам и ворчала, чтобы та отстала, иначе она выкинет кутёнка в канаву.

Лёшка молчал, боясь, что она может осуществить свою угрозу. Хотя ему до дрожи в пальцах хотелось погладить мохнатую шёрстку. Он всю свою жизнь мечтал о таком лопоухом, неуклюжем щенке, но ему не разрешали заводить собаку.

Щенок всё это время сидел в сумке не шевелясь и не подавая голос. Но стоило им зайти во двор, беспокойно завозился и жалобно заскулил. Как только почтальонша вытряхнула его на траву, он радостно замахал коротким хвостиком, смешно отряхнул задние лапки и побежал знакомиться с новым домом, тычась мокрым носом во все уголки двора. Ребята кинулись за ним, пытаясь поймать и погладить. Но щенок неожиданно ловко уворачивался от их рук и мохнатым комочком нёсся в другую сторону.

– Не путайтесь под ногами. Места другого нет, как перед крыльцом мельтешить?

С вызовом взглянув на недовольную бабку, Светка фыркнула и потянула Лёшку за старую сарайку вначале огорода, пнув в ту же сторону попавшийся по дороге мячик. Щенка мячик заинтересовал, и он кинулся за ним.

За сараем Лёшка со Светкой стали перекидывать мячик друг другу, дразня щенка. А тот носился между ними, задрав мордочку и звонко лая. Ребят его беготня очень веселила.

Но скоро простое перебрасывание мяча надоело, и Светка предложила петь – у кого в руках мяч, тот что-нибудь поёт, как только мяч переходит к другому, он должен продолжить.

Не дожидаясь Лёшкиного согласия, она завопила во всё горло:

Галка северная птица морозов не боится

И может на лету почесать свою пи…

Мячик перелетел к Лёшке, и тот громко подхватил:

Пираты, пираты, весёлые ребята.

Днём дерутся, а вечером е…

Мячик вновь полетел к Светке.

Ехал мельник на базар

И за три копейки показывал всем ху…

Чуть не получив мячом по лбу, Лёшка еле поймал его и заорал ещё громче:

Художник, художник молодой

Нарисуй мне бабу с разорванной пи…

– Ты чего тут горланишь, охальник?! – из-за сарайки вышла почтальонша. – Это ещё что такое?! Ишь, чего удумал. Будет он мне девку учить всякой гадости, а мне перед родителями ответ держи. Давай, давай отсюда. Вот я мачехе твой скажу, чтоб выпорола. В следующий раз неповадно будет.

Лёшка мучительно покраснел.

– Приходи к вечеру. Бабка на почту уйдёт, а я дома останусь, – успела шепнуть Светка.

Лёшка чуть кивнул и, опустив голову, понуро побрёл к выходу.

– Д-до свидания.

Он осторожно обошёл женщину – уперев руки в крепкие бедра, она так и стояла у него на дороге, не двинувшись с места – и рванул к калитке.

Лёшка почти не испугался, что почтальонка нажалуется на него маме Рае. Пороть та его точно не будет. Ну, поругает. Может, даже слегка шлёпнет для порядка. Но вот слово «мачеха» больно резануло слух.

Раньше Лёшка, слыша перешёптывания соседок жалеющих его, очень переживал, что отец женится и в дом придёт злая мачеха. Такая же, как в сказках. Она будет бить приёмного сына и заставлять много работать. Иногда, прежде чем уснуть, он долго лежал без сна и представлял, как бредёт ночью по заснеженному лесу, собирая хворост, а вдалеке страшно воют волки.

Зачем в городской квартире может понадобиться хворост, он не задумывался.

Но новая папина жена была совсем не похожа на тех, что описывают в сказках. И обидное «мачеха», зло брошенное почтальонкой, никак не могло относиться к доброй Рае.

Пока они жили с отцом вдвоём, мальчик очень скучал по мягким любящим объятиям и тёплому слову «мама». Может, ещё и поэтому Лёшка очень быстро привязался к женщине и почти сразу стал называть мамой. Но обязательно добавлял «Рая». Иначе – как ему казалось – можно обидеть свою родную маму, образ которой он бережно хранил в душе.

Лёшкина мать умерла, когда ему было пять лет. Пьяный водитель, вылетев на красный свет, сбил её на переходе, когда она шла за сыном в детский сад.

Лёшка помнил, как в тот день он ждал её, прижавшись лицом к прутьям ограды. Всех детей уже забрали, а мамы всё не было. Усталая и недовольная воспитательница, Елена Ивановна, взяв за руку, отвела его в сторожку. Там Лёшка и провёл остаток вечера, а потом и ночь.

Поделившись с ним ужином, принесённым из дома, сторож и по совместительству дворник – старенький Ефим Петрович, уложил его спать на жёстком топчане, укрыв колючим шерстяным одеялом.

Рано утром, едва забрезжил рассвет, за ним пришёл отец. За окном монотонно шумел дождь. С волос и куртки отца бежала вода. По лицу тоже текли капли. Присев на топчан, отец прижал к себе ничего не понимающего, сонного Лёшку и, уткнувшись куда-то в шею и царапая нежную кожу отросшей щетиной, забормотал, что мамы больше нет. И заплакал пьяными слезами.

Лёшке было больно – сильные руки слишком крепко прижимали его к груди. Шерстяное одеяло, не забранное в пододеяльник, неприятно кололо голые руки и живот под задравшейся футболкой. Лёшку чуть подташнивало от запаха вчерашнего алкоголя, исходящего от отца, резкого запаха намокшей шерсти одеяла и сосущего под «ложечкой» страха, что произошло что-то непоправимое и ужасное. Лёшка был растерян. Не до конца проснувшись, он понял только одно – мама за ним не придёт.

С тех пор в сознании у Лёшки запах перегара и мокрой шерсти был прочно связан с бедой.

Отец стал часто пить. В такие дни он забывал забрать сына из садика. И жёсткий топчан с ненавистным шерстяным одеялом, теперь нередко служил Лёше постелью.

Но всё изменилось, когда отец познакомился с Раей. Он стал почти прежним. Намного реже пил, чаще улыбался и иногда играл с сыном.

*

Мама Рая была дома. Плавно двигаясь по кухне, складывала в большую клетчатую сумку банки с вареньем и пакеты с сушёной приправой. Но стоило Лёшке переступить порог, тут же бросила своё занятие. Споро собрала на стол и налила борща. Когда Лёшка, радостно и благодарно улыбнувшись, склонился над тарелкой, погладила по голове, приминая торчащие вихры, и ласково проворковала:

– Кушай, Лёшик. А мне в город надо съездить. Завтра к обеду вернусь. Ну, побегу, а то на автобус опоздаю.

Она вернулась к своим сборам. Обернула газетой пару банок. Аккуратно втиснула в нутро сумки. Взвесила её в руке, оценивая тяжесть. Задумчиво нахмурилась. Поставила ещё одну банку и, поцеловав на прощание Лёшкину макушку, торопливо вышла.

Лёшка, продолжая хлебать борщ, проследил в окно, как мама Рая, чуть перегибаясь на бок под тяжестью сумки, пересекла двор. Вообще-то он не любил, когда она уезжала. Но в этот раз обрадовался её отъезду, потому что всё же опасался, что почтальонка нажалуется на него. А к завтрашнему дню она, может, всё забудет. К тому же он не был уверен, что мама Рая разрешит опять уйти из дома. А ему очень хотелось ещё поиграть со щенком.

Быстро поев и убрав посуду, он заторопился к Светке.

*

Сколько Лёшка себя помнил, он всегда хотел собаку. Но пока была жива мама, она на его просьбы говорила, что Лёша ещё маленький, вот подрастёт, сможет ухаживать за питомцем – кормить, гулять, убирать за ним – вот тогда будет видно.

Но мама умерла, а отец на робкую просьбу сына, ответил, что он для него не успевает готовить, чтобы ещё кормить какую-то блохастую тварь.

У мамы Раи Лёшка пока не успел поинтересоваться её мнением по поводу собаки в доме. Жили они вместе совсем недавно. И хоть мама Рая всё это время была добра к нему, но кто знает, как она отнесётся к присутствию в доме животного. Тем более что Лёшка уже сумел понять своим детским умом, мимоходом услышав разговор мамы Раи с соседкой по этажу, что женщина, имея деревенское воспитание, считает – живность обязательно должна приносить пользу, чтоб не задаром кормить. Поэтому в деревне, в доме Раиной тётки – бабы Зины, у которой они сейчас жили – были только куры. Раньше, когда в этом доме обитала большая семья – Рая с родителями, Зина, её сестры и братья, бабушка и дедушка – у них были ещё гуси, утки, две козы и даже корова. Тогда, чтобы охранять всё это хозяйство, во дворе нужна была собака. Но старшее поколение умерло, остальные разъехались кто куда, и в доме осталась одна Зинаида. Большое хозяйство ей было теперь без надобности, и необходимость в стороже отпала сама собой. И когда умер старый Полкан, щенка брать не стали. Да и в селе было довольно тихо. Кражи в домах случались редко. А при случае соседские псы поднимали такой лай, что мёртвого разбудят.

В городе тем более… Зачем в городской квартире собака? Только место занимает и грязь несёт.

Поэтому желание иметь собственного щенка, так и оставалось для Лёшки неисполнимой детской мечтой.

*

Светка не соврала, её бабушка действительно ушла на почту. Но и самой Светки тоже не было. Видимо, ей так и не разрешили остаться одной в доме.

Лёшка на всякий случай подёргал калитку, но та была замкнута на ключ. Побродив вдоль забора, он нашёл щёлку и заглянул в неё. Щенок весело скакал по двору, атакуя цветок одуванчика. И мальчик тихо посвистел, подманивая кутёнка к себе…

*

Лёшка не собирался его брать. Он хотел только погладить. Но щенок так доверчиво ткнулся мокрым носом в грязную Лёшкину ладошку, что тот понял – он не сможет вот так просто расстаться с этим лопоухим, неуклюжим щенком. Подрыв под забором ямку, мальчик потянул кутёнка, вытаскивая наружу. Подхватил под передние лапы, прижал горячее тельце к своему животу, и побежал домой. Но сообразил пойти не по улице, а в обход – мимо фермы, через овраг с небольшим леском – чтобы его никто не заметил. Как он объяснит появление во дворе кутёнка, Лёшка не думал. А тот покорно висел в руках, выставляя на обозрение беззащитное розовое брюхо. Его задние лапки болтались где-то в области Лёшкиных коленей, мешая бежать. К тому же щенок был тяжёлый, словно камушек, и Лёшка тяжело пыхтел от натуги. Пока он добежал до дома, то весь взмок. К счастью, кутёнок не пытался вырваться и терпеливо переносил очередное путешествие, второе за день.

Когда Лёшка – весь красный, со слипшимися от пота волосами – добрался до дома, там всё ещё никого не было. Только куры, под присмотром рыжего петуха, неторопливо прогуливались по двору, деловито копошась в траве.

Но не успел Лёшка расположиться возле крыльца, собираясь поиграть с новым другом, как калитка звякнула щеколдой и послышались шаги. Мальчик быстро запихнул упирающегося кутёнка под крыльцо и прикрыл фанеркой, подперев её валяющимся рядом кирпичом.

Из-за угла дома показалась соседка, что жила напротив – тётя Настя. Рядом с ней мялся мальчик лет восьми.

– Здравствуй, Лёшенька, – широко улыбнулась соседка. – Мама дома?

– Она в город уехала, а баба Зина на ферме, – Лёшка громко кашлянул, чтобы заглушить шебуршание кутёнка под крыльцом.

– А ко мне племянник приехал – Павлик. Вот познакомьтесь, – женщина отступила в сторону, давая Лёшке возможность рассмотреть мальчика. – Раз дома никого, пойдём к нам. Поиграете. Потом сбегаете с Павликом к началу улицы, встретите мою Зорьку, и я вас парным молочком напою.

Лёшка кивнул. Перед уходом он хотел подложить к крыльцу ещё один кирпич, чтобы закрепить фанеру понадёжнее, но тётя Настя не уходила, выжидающе глядя на него. И Лёшка, решив, что и так хорошо, отправился к ней в гости.

______________________________

*Не помню, транслировали или нет производственную гимнастику в 1995 году. Думаю, что нет. Но ностальгия она такая ностальгия…*вздыхает*. В общем, прошу прощения за неточность.