Текст книги "Лёшкино солнце (СИ)"

Автор книги: Rinhur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

5 глава

***

Под навесом кто-то скулил. Тоненько и протяжно. Витька замер около поленницы, в которой прятал сигареты, и прислушался. Но вокруг опять было тихо. Вернее воздух наполняло множество звуков: кудахтали куры, огненно-рыжий петух, шумно хлопая крыльями, взлетел на забор и кукарекал во всё горло, по двору бегала наседка, тревожно и громко созывая цыплят, через дорогу замычала корова, под стрехой о чем-то спорили воробьи. Но это были повседневные звуки, ставшие привычными за лето, на которые уже не обращаешь внимания.

«Показалось», – Витька пожал плечами и вернулся к прерванному занятию. Вытащил полено и доставал из тайника пачку «Пегаса».

Но тут опять раздался этот непонятный звук – то ли щенок скулит, то ли котёнок мяучит.

Ориентируясь на тихий скулёж, Витька обошёл поленницу, но никого не обнаружил. Звук шёл откуда-то из-за стены. Витя вернулся к началу поленницы и потянул за ручку приоткрытой двери сарая. Дверь скрипнула и тяжело, словно нехотя, раскрылась, прочерчивая по земле ребристый след.

Витька заглянул в душную темноту, пропахшую пылью и травами, которые баба Зина сушила, подвешивая разномастными пучками на верёвке. И шагнул вовнутрь, оглядываясь, пытаясь привыкнуть к темноте. Но в прямоугольнике сумеречного света сумел рассмотреть только сухие травинки, упавшие на земляной пол сарая, когда сено забрасывали на сеновал, и вилы, воткнутые в сваленные в углу остатки неубранной копны. На противоположной стене на крюках висели коса и серп, рядом стояли грабли. Около них копошился в пыли, выискивая рассыпанное зерно, голенастый цыплёнок.

Витька уже собрался уходить, решив, что ему послышалось, и это просто ветер воет в щелях крыши, но тут раздался судорожный всхлип. Витька резко обернулся.

Глаза уже привыкли к полумраку, хорошо различая окружающую обстановку.

За большим ларём с зерном, что стоял справа от двери, прислонившись к его деревянному боку, скрючившись сидел Лёшка. Он зажимал рукой рот, пытаясь сдерживать рыдания. Но это мало помогало. Они рвались наружу, и от этого получался жалобный и протяжный скулёж.

– Ты чего тут воешь? – Витька подошёл вплотную к сжавшемуся в тугой комок мальчику. – Эй, я с тобой разговариваю.

Не дождавшись реакции, Витька попинал кедом потёртый мысок сандалии.

Лёшка судорожно всхлипнул и пробормотал что-то невнятное.

– Чё ты там бормочешь?

– Отец отлупил, – Лёшка задержал дыхание, пытаясь справиться с плачем, и тут же икнул.

– За что?

– За щенка.

– Какого щенка? – удивлённо переспросил Витька и присел на корточки, пытаясь разобрать торопливое, сбивчивое бормотание.

И Лёшка, размазывая по щекам грязь и слёзы, перескакивая с одного на другое, боясь, что Вите наскучит его слушать и он уйдёт, поведал, что приключилось с ним сегодня. Как он ходил со Светкой и её бабушкой разносить почту, как почтальонка посадила в сумку лопоухого щенка, а Лёшка потом, не сумев удержаться, утащил его со двора. Как он оставил его под крыльцом и ушёл к тёте Насте играть с Павликом, а когда вернулся, застал во дворе скандал и разгром.

*

Лёшку вычислили сразу. Соседи видели, как он крутился возле забора и как взял щенка. И стоило почтальонше появиться на горизонте, сразу, перебивая друг друга, доложили о происшествии, с интересом и нетерпением ожидая дальнейшего развития событий.

Разъярённая почтальонша, оставив внучку под пригляд соседки, тут же ринулась восстанавливать «справедливость». Она как ураган пронеслась по улицам и у самой калитки столкнулась с бабой Зиной. Та как раз прибежала с фермы.

Вообще-то баба Зина должна была прийти только через час, но от работы её отвлёк возглас:

– Зин, глянь, не ваш ли мальчонка к оврагу побежал.

Выглянув на улицу, баба Зина успела разглядеть удаляющуюся фигурку Лёшки. Он как-то странно изгибался и шёл неуклюже переваливаясь, словно каждый шаг давался ему с трудом. А через секунду исчез в овраге.

– Господи, не случилось ли чего? – баба Зина торопливо перекрестилась. – Пойду, проверю.

Она вопросительно глянула на товарку, и та кивнула:

– Иди-иди. Сама тут ужо управлюсь.

К дому женщина подбежала тяжело дыша. Массивная грудь, словно волны в океане, высоко вздымалась под байковым халатом, волосы выбились из-под платка. Заправляя их обратно, баба Зина остановилась возле ворот, пытаясь выровнять дыхание, не в состоянии произнести хоть слово.

Зато почтальонша была во всеоружии. Уперев руки в бока, она уже открыла рот, готовая разразиться злобной тирадой, но тут из-за ворот послышался грохот, звон разбитого стекла и паническое кудахтанье кур. Женщины, не сговариваясь, ринулись в калитку, молча пихая друг друга локтями.

Прорвавшись наконец во двор, они пробежали вдоль дома и застыли на месте, поражённые увиденным.

Щенок, исследовав под крыльцом все уголки, заскучал в темноте. Без труда отпихнув фанерку, он вырвался на волю и теперь с радостным лаем носился по двору, пугая кур и цыплят. За ним, защищая своё семейство, бегал рыжий петух и пытался клюнуть нарушителя порядка в толстенькую попу. Но в последний момент щенку удавалось уйти от удара и он, скребя по земле лапами, резко разворачивался и гнал добычу в другую сторону. Куры, громко кудахча и хлопая крыльями, бестолково бегали по двору. Но было ясно, что не всем удалось убежать от преследователя.

В траве у забора, неопровержимой уликой совершённого преступления, валялись двое месячных цыплят, придушенных удачливым охотником.

*

Женщины, наверно, долго бы кричали друг на друга – баба Зина требовала от почтальонши возместить потерю цыплят, а та грозила вызвать участкового, чтобы Лёшку поставили на учёт и непременно сообщили в школу, что он вор и бандит. Но тут вернулся Владимир Иванович – Лёшкин отец – в изрядном подпитии и дурном расположении духа. Он был сильно раздражён внезапным отъездом Раисы.

Почтальонша, правильно оценив его состояние, предпочла поскорее ретироваться с поля боя.

*

Лёшка вернулся, когда скандал уже утих, и почтальонша ушла, забрав щенка. Увидев нанесённый лопоухим бандитом ущерб – перевёрнутое корытце с водой, разбитые банки, упавшие с кольев забора, где они сушились вверх дном, валяющееся в пыли белье (бегая за курами, щенок врезался и уронил рогатину, поддерживающую натянутую через двор верёвку) и, главное, двух придушенных цыплят – Лёшка испуганно ойкнул и попятился.

Баба Зина, поджав губы, ушла в дом, а отец молча расстегнул и вытянул из шлёвок брюк кожаный ремень…

*

– Он тебя ударил? – Витька попытался заглянуть Лёшке в лицо, но тот стыдливо отвёл взгляд. – Больно? – в голосе невольно проскользнуло сочувствие.

Лёшка мотнул головой и шмыгнул носом.

– Дай посмотрю.

С трудом поднявшись на затёкших от долгого сидения ногах, Лёшка повернулся к подростку, демонстрируя повреждения. Красная полоса пересекала сзади загорелую ногу, начинаясь чуть выше колена, тянулась наискосок вверх и терялась под просторными шортами, которые Лёшка, сопя и всё ещё тихо всхлипывая, приспустил вместе с трусами. На белой коже ягодиц след от удара алел особенно ярко. Узор добавляли ещё несколько более бледных росчерков. И от вида этой тощей задницы, словно линованный лист бумаги перечёркнутой красной линией, у Витьки почему-то сдавило горло от непонятной жалости и обиды за пацана. Сглотнув ком, Витька прохрипел:

– Чем это он? Ремнём?

Лёшка кивнул и судорожно вздохнул.

– А это что? – Витька повернул мальчика боком, разглядывая в тусклом свете, льющемся из открытой двери сарая, огромный синяк, который уже начинал наливаться фиолетово-багровым цветом, и слегка коснулся худого бедра. Горячая кожа обожгла кончики пальцев. Мальчик дёрнулся от боли, и Витька быстро убрал руку.

– Чем?

Лёшка извернулся и посмотрел на синяк.

– Пряжкой. Но папа не хотел, – добавил он торопливо, – она у него из рук вырвалась.

Витька сжал зубы, пытаясь взять себя в руки. Но сказал совсем не то, что собирался.

– Правильно отец врезал, – жёстко заключил он. – Нехер чужое брать.

– Но ведь она сама взяла его без спроса, – попытался оправдаться Лёшка и обиженно засопел.

– Похуй на других. А ты не бери, – Витька твёрдо посмотрел ему в глаза.

– Почему?

– Потому… – Витька хотел выдать что-то позаумнее, но в голову ничего не приходило, и он ограничился, как ему показалось более доступной для пацана формулировкой. – Так делают только плохие люди. А ты не такой. Понял?

– Понял, – Лёшка шмыгнул носом, натягивая шорты обратно. – Вить, а ты хороший?

– Ну, – неуверенно подтвердил Витька, пытаясь сообразить к чему это ведёт мелкий шкет.

– А почему ты в чужом саду яблоки рвал? – и Лёшка выжидательно уставился на него наивным взглядом.

Не зная, что ответить на это, подросток смущённо кашлянул и почесал в затылке:

– Понимаешь… э-э-э… это ведь просто яблоки… Яблоки – это фигня. Их вон в каждом саду навалом.

– Значит, яблоки не считаются? – Лёшка смотрел с любопытством, блестя ещё влажными после слез глазами.

Витька замялся, подбирая слова, потом вздохнул и быстро проговорил:

– Забудь. Всё считается. Ничего не бери.

– Хорошо. Не буду, – Лёшка с готовностью кивнул. – А ты?

– Что я? – Витька удивлённо моргнул.

– Ты тоже не будешь?

– Вот, блядь, навязался на мою голову, – Витька заворчал притворно сердито. – И я не буду. В общем, запомни – чужое брать нельзя. Ферштейн?

Наслаждаясь менторскими нотками в своём голосе, он строго, по-взрослому глянул на мальчика.

А это, оказывается приятно, воспитывать. Тем более, когда на тебя смотрят с восхищением, как на непререкаемый авторитет и, приоткрыв рот, внимают каждому слову. Пусть даже это всего лишь семилетний пацан, навязанный тебе в родственники.

Всё же в большой степени человека делают – плохим или хорошим, смелым или трусливым – окружающие его люди и их мнение. Если тебя считают сильным, смелым и справедливым, ты и сам начинаешь чувствовать себя суперменом, готовым свернуть горы.

– Ага, – Лёшка кивнул и обнял подростка за талию, крепко, что есть силы, стискивая ему бока. Прижался ухом чуть выше живота и глубоко вздохнул, облегчённо и радостно. – Ви-и-тя-а.

– Но-но. Давай без телячьих нежностей, – Витька смутился и, осторожно разжав тонкие руки, отлепил от себя пацана, отодвигая его в сторону.

– Вить, – Лёшка посмотрел просительно. – Витя, ты только маме Рае не говори.

– Боишься, что ещё и от неё огребёшь? – Витька снисходительно усмехнулся. Он и сам не заметил, когда наступил этот момент, но он уже был готов простить надоедливому пацану его маленькие слабости. – Не ссы. Мать тебя не тронет. Она сроду ни на кого руку не поднимала.

– Я не боюсь, – мальчик шмыгнул носом. – Пусть отругает. Но она расстроится. А ещё будет папу ругать, и они поссорятся.

Лёшкин взгляд был такой прозрачно-чистый, что Витька вдруг смутился. Ему стало немного стыдно, что он заподозрил мелкого в трусости.

– Ладно-ладно. Не скажу. Хватит сопли гонять. Иди сюда, – ухватив Лёшку за загривок, пригнул его голову и зажал пальцами нос. – Сморкай. И не реви больше.

Лёшка послушно выдохнул через нос и прогундосил:

– Я не реву.

– Ага, как же, не ревёт он, – заворчал подросток. – Соплей целая цистерна, а он не ревёт.

Вытерев пальцы о клок сена, отбросил его в сторону и заторопился:

– Всё, я пошёл. И так проваландался с тобой, а меня парни давно ждут.

Витька направился к двери, но, видя, что Лёшка не торопится выходить, опять вернулся.

– Чё встал-то? Иди, не бойся. Мать уже точно пришла, так что в обиду не даст. Ты только треники, что ли, надень, чтоб полосатой жопой не светить.

Он вытер Лешке подолом футболки зарёванное лицо и подтолкнул к выходу:

– Ну?

– А мама Рая в город уехала. Сказала, завтра только вернётся.

– Блядь, – Витька досадливо сплюнул. – Ну значит твой точно напился и уже спит. Так что сумеешь потихоньку пройти. В комнате свет не зажигай, сразу спать ложись. Понял?

Лёшка кивнул, но с места не сдвинулся. Тяжело вздохнув, Витька обречённо предложил:

– Проводить?

Лёшка тут же расплылся в своей ослепительной щербатой улыбке и радостно протянул тонкую ладошку, беря Витю за руку.

6 глава

***

Проводив Лёшку до спальни, Витька подождал, пока тот уляжется в кровать, и, прислушавшись к пьяному храпу за стеной, вылез в окно. Пробежав через огород и выдернув по пути пару кустов картошки, чтобы потом запечь её в золе, подросток, стараясь не скрипеть калиткой, выбрался на улицу.

С пацанами они договорились встретиться на речке, и Витька направился в сторону оврага.

На самом краю он ещё раз оглянулся на тёмный дом и неторопливо спустился по извилистой тропинке, поминутно поддёргивая и прижимая к боку газетный свёрток с картошкой.

На дне оврага пахло сыростью и лопухами. Легкие сумерки сгустились тут почти до черноты, и Витька, разогнавшись к концу спуска, чуть не упал, споткнувшись о выступающий из земли корень. Грачи, потревоженные движением и тихим Витькиным матом, тревожно закаркали, кружа над своими гнёздами. Не обращая на них внимания, Витька перебрался по хлипкому мостику через речку и, выбравшись из оврага наверх, свернул к совхозному пруду. Но не стал останавливаться возле него, а прошёл дальше, вдоль заросшего камышом и ивовыми кустами берега, к тихой речной заводи.

Речка Черёмушка – что питала совхозный пруд – неширокая и мелководная, в этом месте была сравнительно глубока – чуть выше груди. Хоть сильно и не поныряешь, но искупаться и поплавать можно.

Витька поднялся на пригорок, где на небольшой поляне в перелеске у них было старое кострище с разложенными вокруг в форме каре брёвнами.

Пацаны ещё не пришли, но зато, привалившись спиной к стволу, на траве развалился Витькин сосед, восемнадцатилетний Геннадий. Осенью Генка должен был уйти в армию и с «салагами», вроде Юрки и Мишки, обычно не общался, делая исключение лишь Витьке. Но сегодня он почему-то решил провести вечер в их компании.

– Здоров, Витёк. Курить есть?

Витька кивнул. Бросив свёрток с картошкой на землю, пожал Геннадию руку и протянул ему мятую пачку.

Они успели развести костёр и курили возле него, лениво переговариваясь, когда наконец подошёл Юрка. За ним следом, почти одновременно вынырнув из сумрачной тени прибрежного ивняка, появились Мишка с Валеркой. Солнце уже скатилось за горизонт, подсвечивая красным край темнеющего неба, и в его последних лучах на лбах подростков явственно виднелись огромные шишки. У каждого по две.

– Да у вас рога пробиваются, – увидев их, заржал Генка. – Баб ещё нет, зато рога в наличии.

– Ты жетон нашёл? – косясь на угорающего во всю глотку парня, шёпотом спросил Юрка, присаживаясь рядом.

Витька отрицательно мотнул головой и, усмехаясь, опять уставился на приятелей, смущённо потирающих лбы, давая Юрке понять, что не намерен продолжать этот разговор.

*

С поисками жетона всё пошло не так гладко, как Витька рассчитывал.

Вернувшись ночью домой, он помог Лёшке забраться в комнату через окно, подпихнув того под тощую задницу, и сам залез следом. Но ложиться не стал, сев тут же на подоконник. Пока мелкий раздевался и укладывался под одеяло – попутно торопливо, с придыханием и восторгом минувшей опасности, делясь своими впечатлениями о произошедшем – Витька, не вслушиваясь в его свистящий шёпот, покусывая губу, задумчиво смотрел на почти очистившееся от туч небо. Когда Лёшка уснул, замолчав на полуслове, Витька подождал ещё немного и, убедившись, что мать с отчимом не проснулись, опять вылез в окно.

Когда он добрался до Нагорной, небо уже окрасило в розовый, по земле стелился густой туман. В сером предрассветном свете Витька заметил копошащуюся у забора широкоплечую фигуру. Спрятавшись за кустами, он подобрался поближе. Возле лаза возился давешний весёлый мужик, приделывая выбитую ими доску. Витька, надеясь, что мужик сейчас уйдёт, постоял немного в кустах. Но тот всё возился возле забора, еле слышно что-то напевая вполголоса. А по улице уже потянулся народ, торопясь по своим делам. Мимо, шаркая калошами, просеменила сгорбленная бабулька, гоня хворостиной корову. Проходя мимо Витьки, она чуть замедлилась и окинула его внимательным взглядом. Не дожидаясь вопросов, Витька развернулся и удалился быстрым шагом.

Вечером Витька опять сходил на Нагорную. Но как назло улица, обычно пустынная, была в этот день особенно многолюдна. Девчонка лет двенадцати тащила на верёвке упирающуюся козу, которая возмущённо мекала, не желая идти домой. Потом, прошла женщина. Тяжело вздыхая, она останавливалась каждые двадцать метров, перекладывая из руки в руку объёмную сумку. А возле соседних ворот, рядом с нужным Витьке забором, стоял старенький, раздолбанный «Форд», возле которого его хозяин о чем-то оживлённо разговаривал с дедовым гостем.

Витька подождал с полчаса, засев в уже знакомых ему кустах. Но когда мужики полезли под капот, понял, что это затянется до темноты.

Выбравшись на дорогу, Витька опять ни с чем отправился домой.

*

– Сам-то ни одной бабы ещё не щупал, туда же, корчит тут из себя Казанову.

Витька тряхнул головой и вернулся в реальность, прислушиваясь к разговору.

Мишка, устав от насмешек, начал огрызаться, сцепившись с Генкой.

– Это-то я, что ли баб не щупал? – возмущённо взвился парень. – Да сколько у меня только за лето было, тебе за всю жизнь не поиметь.

– Ага, как же. Не пизди, – видя, что Генка заводится всё больше, Мишка довольно хмыкнул. – Какая дура тебе даст, у тебя вся морда в прыщах.

– Похуй на прыщи, зато у меня елда что надо, – парень самодовольно погладил себя по ширинке. – С лица воды не пить, а большой хуй завсегда в цене. Вчера на сеновале Катька Ковалёва, чуть кипятком от счастья не ссала, когда я ей пососать дал.

– Не станет Катька тебе сосать, – скептически хмыкнул Юрка. – У неё в райцентре парень есть.

– Ну и что. Одно другому не помеха.

– А какие у неё сиськи, – мечтательно протянул Валерка. – Я её голую в бане видел.

– Подглядывал?

– Вы чё? – уши и щеки у Валерки запылали алым цветом. – Случайно мимо шёл, а тут она из парилки выходит и в речку.

– Ври больше. Случайно, как же. У них баня за селом, туда даже дороги нет, только тропинка. Полдня, наверно, в засаде сидел.

Они посмеялись над смущением Валерки.

– Подумаешь Катька. Корова деревенская, – Мишка презрительно скривил губы. – Я побольше и покрасивее сиськи видел.

– Чего? Где это ты видел?

– В порнухе. Витёк, знаешь же Серёгу с Достоевки.

– Ну.

– У него братан кассету притащил с немецкой порнухой, а Серёга её нашёл. Мы с уроков свалили, и пока дома никого не было, посмотрели.

– Ну и как? – пацаны оживились.

– Как-как, – Мишка гордо оглядел всех, с удовольствием ловя горящие любопытством взгляды. Даже Генка смотрел на него с нетерпеливым ожиданием. – Она такая в бар заходит. Платье еле жопу прикрывает, а буфера чуть из выреза не вываливаются. К ней сразу огромный негр подваливает и хвать её за…

Валерка сдавлено засопел и невольно полез рукой к поясу джинсов, теребя застёжку.

– Кхм…

Парни вздрогнули и оглянулись. На краю поляны стоял высокий мужчина лет сорока. Видя, что его заметили, шагнул в круг света от костра. Его широкие плечи обтягивала простая хлопковая майка. Через мускулистую шею было перекинуто полотенце. В коротких, стриженых ёжиком волосах, блестели капельки воды.

– Вечер добрый, пацаны, – мужик усмехнулся, делая вид, что не замечает их смущения. – Вы местные?

– А в чём дело? – осторожно поинтересовался Юрка.

– Случайно не знаете Виктора Чецкого?

Мальчишки испуганно переглянулись.

– Ну, я – Чецкий, – Витька поднялся навстречу, решительно сжав челюсти. В мужике он сразу узнал гостя деда, к которому они лазили вчера ночью в сад.

Антон Михайлович, прищурившись, внимательно осмотрел его с ног до головы и усмехнулся, задержав взгляд на выпирающей ширинке. Видя, что Витька смутился, довольно хмыкнул и перевёл взгляд на его лицо.

– Ну держи, Виктор Чецкий, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, вторая группа крови, резус-фактор положительный.

В его руке, словно маятник качался солдатский жетон на серебристой цепочке.

Витька шумно сглотнул. Он словно загипнотизированный следил за мерными движениями, не решаясь протянуть руку, всё время ожидая какого-то подвоха.

– Бери-бери, – подбодрил его Антон. И не дожидаясь, когда Витька заберёт свою пропажу, взял его за руку, вложил жетон в раскрытую ладонь и согнул ему пальцы. Накрывал сверху другой рукой и чуть потряс, крепко зажав в широких горячих ладонях Витькин кулак. И уже без тени улыбки добавил. – Да не теряй в следующий раз. На войне это может жизни стоить.

Кивнув остальным, Антон Михайлович развернулся на пятках и скрылся в окончательно сгустившихся сумерках.

Задумчиво глядя в прямую спину удаляющегося мужчины, Витька с силой сжимал кулак, с недоверчивой радостью ощущая, как острые края жетона врезаются в ладонь, а шарики цепочки стекают между пальцами.

Тогда Витька ещё не знал, что это не последняя их встреча.