Текст книги "В неведении (СИ)"

Автор книги: Rena Delior

Соавторы: Изабелла Тонкс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

«Нет-нет-нет! Это невозможно! Этого просто не может быть…», – отчаянно шептал уже тихий, жалкий голосок, тщетно пытаясь отрицать все сложившиеся в одну картину улики. – «Кассандра ведь говорила, что это просто сны! Она ведь обещала, что скоро всё наладится! Кассандра же…».

Вдруг что-то заставило его резко сесть на кровати, словно по пушечному выстрелу, и севшим, практически беззвучным голосом произнести в пустую темноту лишь одно слово, которое сейчас означало его единственное спасение:

– Кассандра.

Не теряя ни секунды, алхимик встал с кровати и в несколько четких и быстрых шагов преодолев расстояние между постелью и крепкой дубовой дверью, распахнул деревянное препятствие и с такой же целеустремленностью и неудержимой скоростью двинулся вперед по длинному коридору. Он жаждал правды. Он знал, что только один человек может дать ему то, что ему так необходимо.

Спустя несколько минут Вэриан остановился около уже знакомой ему двери, с которой, собственно, и началась его прекрасная жизнь. Прекрасная жизнь в неведении.

Здесь она и закончится.

Алхимик поднял сжатую в кулаке ладонь с четко поставленной целью постучать, но тут же нерешительно опустил её. Он вспомнил свои, казалось, совсем недавнее мысли о том, что он никогда в жизни, ни под каким предлогом, ни за какую плату

даже и не подумает разбудить Кассандру посреди ночи, ибо последствия, как показал опыт Юджина, будут весьма и весьма печальными. Но эта глупая мысль пронеслась в голове быстрее стрелы, так что, поколеблясь всего пару секунд, ученый глубоко вдохнул и довольно громко и настойчиво несколько раз ударил кулаком о крепкое дерево.

Как он и ожидал, в комнате спустя мгновение послышалась незамедлительная возня. Потом знакомые раздающиеся эхом отточенные шаги пары сапог с небольшим каблуком. И вот уже перед носом слегка напуганного, но уверенного в правильности своих действий мальчика, резко распахивается дверь, а перед ним стоит, глубоко дыша от злости, никто иная, как та самая до недавнего времени холодная леди, к жаркому теплу которой он так привык. Её глаза направлены на точку чуть выше его макушки. Видимо, она ожидала увидеть на месте паренька безумца постарше, но с куда более скудными мозгами, типа немалоизвестного Флинна Райдера. Но стоило фрейлине опустить взгляд на пару дюймов ниже и упереться им в сосредоточенное лицо своего юного друга, как раздражение на её лице сменяется удивлением.

– Вэриан? – шепотом вопрошает Кассандра, явно не ожидавшая увидеть алхимика у своей двери в столь ранний час. – Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? – слегка обеспокоенно добавляет она, отметив явные признаки нервозности алхимика, который в данный момент уже не так уверенно глядел на неё снизу вверх, сильнее обычного трепая рукой рукав своей старой рубашки.

– Нам нужно поговорить, – стараясь сохранять твердость слегка надломившегося от волнения голоса, сказал Вэриан. Ему показалось, что даже при всей его нерешительности и хрупкости голос его прозвучал устрашающе и властно. Он никогда прежде не замечал в себе ничего подобного. – Сейчас, – ещё более грубо и настойчиво добавил он, заметив то, с каким замешательством застыла в дверях девушка.

Кассандра повиновалась. Отойдя в сторону, она дала алхимику пройти в её комнату. Но ей стало слегка не по себе, когда мальчик, повернувшись на миг, взглядом, в котором – возможно, ей показалось – плескалась капля жестокости, приказал ей запереть дверь. И она вновь выполнила этот приказ без возражений. В любой другой ситуации с любым другим человеком Кэсс ни за что бы не позволила кому-либо обращаться к ней таким тоном. И дочь капитана Королевской гвардии готова была поклясться, что не стой перед ней Вэриан, она бы испепелила ответным взглядом любого, кто осмелился бы смотреть на неё с такой дерзостью. Но к её досаде, искреннему недоумению и даже появившемуся где-то внизу живота страху, который она упорно старалась игнорировать, перед ней стоял именно тот самый юный алхимик с настолько чистым и ребяческим взглядом, что фрейлина уже и забыла, что когда-то он тоже смотрел на неё так.

– Кассандра. – Его голос, доносившийся из дальнего конца комнаты, где стояла кровать её обитательницы звучал неестественно жутко. Почему-то это был первый раз, когда Кэсс хотелось попросить его не произносить её имени. Ей не нравилось, как оно звучало из его уст сейчас. – Я опять видел этот сон.

У девушки по спине пробежал холодок. Он снова видел тот кошмар. И она нутром чувствовала, что в этот раз что-то изменилось. Он увидел что-то такое, чего определенно не должен был видеть. Что-то ужасное. Что-то, от чего она на протяжении месяца так старалась его уберечь.

До ушей придворной дамы донесся скрип ржавых пружин. Вэриан опустился на её кровать, а после посмотрел на неё, предлагая сделать тоже самое. Нет, не предлагая. Требуя.

Подходя ближе к мальчику Кассандра чувствовала себя так, словно идет прямо навстречу ловушке и вот-вот в неё попадет. Но она не знает где эта ловушка и как её обойти.

Она присела на край своей постели с таким ощущением, словно садится на кучу острых иголок. Алхимик находился прямо напротив, жадно разглядывая лицо придворной дамы, словно стараясь понять, насколько острую реакцию вызвали у неё его слова. И, видимо, он заметил то, с каким упорством девушка прятала свой взгляд. Они сидели настолько близко друг к другу, что если бы Кэсс поддалась немного вперед, то без труда смогла бы дотронуться губами до его лба. Но сейчас эта близость не вызывала никаких приятных чувств и желаний. Кассандре, встречаясь взглядом с юным ученым, хотелось оказаться как можно дальше от него, убежать туда, где её не смогут достать такие голубые, но уже вовсе не те родные, сияющие детской наивностью и теплотой глаза.

– Я видел своего отца, – тихо, но до ужаса звонко и чётко в этой вязкой тишине произнес алхимик. – У меня ведь был отец, не так ли? – Он боялся. Ему было страшно как никогда прежде. В глубине души Вэриан очень хотел верить, что сейчас Кассандра как всегда спокойно улыбнется и скажет, что всё это был просто страшный сон, а после посоветует ему вернутся в постель. Но какая-то малая часть его знала, что это не так. Та, которая, по всей видимости, и управляла этим стальным холодным голосом. – Скажи мне правду, Кассандра.

Фрейлина, которая всё это время смотрела на мальчика с примесью непонимания и страха, вдруг взглянула на него с чистым ужасом в темно-зеленых глазах. Это было последней каплей. Последней каплей из когда-то полной до горла чаши надежды, что упала и расплескалась по холодному полу, порождая под собой липкую почву отрицания и отчаяния.

Страх стал охватывать каждую клеточку его мозга. Парень почувствовал, как что-то твердое внутри, что до последнего не давало его голосу надломиться, сейчас громко треснуло и разлетелось на мелкие кусочки, которые тут же застряли в горле, делая болезненным каждый вдох. Но он не поверит, пока не услышит это от неё. Нет, ещё есть шанс.

– Кэсси… – тихо выговорил Вэриан заветное имя, давясь переполняющим его отчаянием и слезами, что, появившись из неоткуда, подходили всё ближе к горлу. – Прошу…

И вдруг он увидел в её прекрасных глазах то, что боялся увидеть больше всего – сожаление. А ещё горечь и много извинений.

– Я не могу… – прошептала Кэсс голосом, который сейчас больше походил на скул провинившегося щенка, чем на привычный звонкий скрежет мечей. Девушка отвернулась от алхимика, понимая, что никогда больше не посмеет посмотреть прямо ему в глаза. Ведь это она виновата в том, что они сейчас наполняются неудержимыми каплями слез. И это её вина в том, что из ярко-голубых они вдруг словно окрасились в серый.

Её вина…

Он не выдержал. Это был его предел.

Паника, сдерживаемая тонким барьером глупых надежд, наконец вырвалась наружу, сметая всё на своем пути, что поддерживало адекватное состояние бедного мальчика. Страх затуманивал разум, овладевал телом. Сил держаться больше не оставалось.

Вэриан схватил за плечи ошарашенную Кассандру и стал трясти её, словно сумасшедший. В его глазах горели лишь страх и безумие, которые девушка уже несомненно видела. Которые она надеялась никогда больше не увидеть.

– П-пожалуйста, п-прошу тебя, – лихорадочно кричал алхимик сквозь слезы, больше не имея ни малейшей возможности дышать ровно, – скажи мне, что это н-не правда!.. Скажи, ч-что это был лишь глупый сон! Это ведь так? У меня нет родителей! Рапунцель никогда не предавала меня! И я никогда не пытался… – Его голос нещадно дрожал, и Вэриан не мог его контролировать, а потому остаток фразы произнес тихо, лишь губами, – убить тебя…

Кассандра, услышав эти слова, тут же подняла голову и встретилась взглядом с мальчиком. Она в тот же миг пожалела об этом. Её глаза рассказали ему всё.

– Н-нет… – прошептал алхимик, отказываясь верить в правдивость своего самого ненавистного кошмара. Он готов был отрицать реальность происходящего до последнего. – Это н-не возможно… Ты не могла… Это н-не…

– Это правда. – Эти слова пронзили сердце, словно нож, оставив лишь глубокую рану, из которой вытекала и капала каплями на пол грязная, отвратительная ложь. – Я лгала тебе. – Кассандра знала, какую боль испытывает сейчас он, ибо сама вновь пронзила едва зажившую рану тем же кинжалом. Она лишь надеялась, что вместе с кровью из неё вытечет и всё то вранье, что слишком долго отравляло её душу.

Девушка продолжала смотреть Вэриану в глаза, словно в благоговейном трансе, не имея возможности оторвать взгляд. Больше всего ей сейчас хотелось отвернуться от него, сделать всё, что угодно, лишь бы не видеть этих огромных стеклянных когда-то голубых драгоценных камней, в которых застыл ужас отвращения и отрицания. Но нещадней всего рвало на куски кровоточащее сердце чувство, которое Кэсс всегда боялась увидеть в глазах своего отца – разочарование. И только сейчас она поняла, что эти некогда добрые и жизнерадостные глаза, излучающие его, ранят намного сильнее, чем осуждающий взгляд капитана Королевской Гвардии.

– Ты лгала мне, – тупо повторил мальчик, опустив остекленевший взгляд куда-то вниз. Кассандра почувствовала, что его дрожащая рука отнялась от её плеча, а сам алхимик ломаными движениями встал с кровати и отошел на пару метров назад, продолжая туманным взглядом смотреть сквозь каменный пол. – Всё это время… Вы все… все лгали мне… – Теперь его дрожащий голос был похож на невнятное бормотание параноика. – Как… как мог я снова допустить эту ошибку… Как мог снова… довериться вам…

На ватных ногах, которые его почти не слушались, алхимик медленно пересек комнату, продолжая бормотать неразборчивые слова, из которых четко выделялось лишь одно – «ложь». Словно и не понимая, что он делает, Вэриан распахнул дверь и вышел в прохладный коридор. Его ноги, что как у заядлого пьяницы предательски подкашивались, довели его до ближайшей стены, и мальчик, глубоко дыша, облокотился на неё. Он был бледен, по его лицу градом катился пот, серые затуманенные глаза бесцельно глядели в пустоту. Всё это придавало ему сходство с мертвецом, восставшим из могилы. От лишенного жизни трупа его сейчас отличало лишь яростно бьющееся в груди сердце, прерывистое дыхание и старые, когда-то утерянные воспоминания, что со скоростью света проносились перед глазами. Вот его разочарованно вздыхающий отец, что опустив голову, стоит перед ним на коленях, а вот и янтарь, который безжалостно поглощает попавшегося в его ловушку бедного человека; спустя секунду перед внутренним взором появляется лицо едва не плачущей от безысходности принцессы, а после и легендарный Солнечный Цветок, который он выхватывает прямо из-под носа у Рапунцель; вскоре он видит огромную армию железных роботов, готовых в любую минуту выйти в нечестный бой, а в конце появляется и яростный взгляд на чужом лице дочери капитана Королевской Гвардии, бросающейся на него с холодным оружием в руках и бурлящей ненавистью в сердце…

Неужели всё это и есть его настоящее прошлое?

Вдруг что-то вернуло его в реальность. Настолько резко и неожиданно, что глаза от долгого созерцания пустоты заслезились и перед ними некоторое время был лишь густой туман и бесформенные круги. На его плече лежало что-то теплое и до чертиков знакомое. Даже, если бы он лишился чувств, был в коме, обмороке или даже мерв, он узнал бы это тепло. Ничто не греет так, как оно.

Вэриан знал, кому принадлежит рука, заботливо лежащая на его плече, и то тепло, что от неё исходило. Он подумал о том, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, нужно сейчас же вырваться и бежать, бежать так далеко, как только сможет… Но мальчик по воле человеческого рефлекса успел обернуться раньше, чем эта мысль пришла ему в голову.

Кассандра стояла за его спиной, смотря не него глазами, полными то-ли страха, то-ли сожаления. Рот её постоянно открывался и вновь закрывался, словно она хотела что-то сказать, извинится, попросить его остаться здесь, но не могла выдавить из себя ни звука, а потому из её губ вырывалось только тяжелое дыхание. На ресницах девушки впервые на памяти алхимика стояли настоящие слезы, грозящие вот-вот пролиться и навсегда снять с её лица маску сильного беспристрастного воина. Вэриану лишь на один короткий миг захотелось протянуть руку к её лицу, вытереть слезы и спросить, что её так расстроило. Но это было лишь секундное маленькое желание его глупого подсознания, что сразу же придушили собой слова, тот же час прогремевшие в его голове голосом стоящей перед ним фрейлины: «Я лгала тебе». А после мальчик услышал и свой собственный, непривычно холодный и жуткий: «Я видел своего отца».

Перед серыми глазами вновь предстала ужасающая своей четкостью картина с сияющим золотом камнем посреди захламленной комнаты и пленником внутри нерушимой тюрьмы.

«Дом». – Тонкий, сломавшейся, но на удивление уверенный голосок, словно колокол, прозвенел в его голове. – «Мне нужно домой».

С этой мыслью, что теперь ключом била из его головы, Вэриан наконец сумел овладеть своими конечностями и сделать шаг назад. Рука Кассандры, ранее лежащая на его плече, сразу же исчезла. Девушка теперь смотрела на него с горечью и осознанием собственной вины, а до краешка сознания алхимика только сейчас дошло, что Кэсс вовсе не пыталась его сдержать. Этот жест был лишь просьбой без всяких принуждений. Просьбой остаться рядом с ней.

Но он не мог. Он знал, что сейчас должен быть в другом месте.

Мальчик отступил ещё на пару шагов, а потом стремглав кинулся прочь, словно спасаясь от неминуемой гибели. Но всё было как раз наоборот: Вэриан бежал, надеясь, что сможет спасти дорогого ему человека.

Он пробегал коридор за коридором, не останавливаясь на секунду и плохо понимая, куда его несут ноги. Он видел только цель. Больше ничто и никто не мог встать у него на пути. Раз или два ему казалось, словно он задевал какую-то колонну или дверь, а однажды он едва не сбил с ног кого-то из прислуги, что уже приступали к своим ранним обязанностям, и даже не заметил этого. Добравшись до главных ворот замка, которые он всего около месяца назад самолично разнес на куски, алхимик выскочил на улицу, где пуще прежнего бушевал шторм. Крупные капли воды и холодный ветер хлестали по его лицу, но Вэриан не чувствовал ровно ничего: ни обжигающего кожу холода, ни всё сильнее пульсирующей боли в ногах. Всё отошло на второй план. Мальчик слышал и чувствовал отдаленно, словно лишь малая часть его пребывала сейчас в теле. Вторая же была в том доме, который он видел в своих снах на протяжении нескольких мучительных недель. Для него не существовало ничего. Он лишь знал, что где-то впереди находится его цель, ответ на все вопросы, что не давали ему покоя так долго.

Впереди замаячили очертания небольшой деревушки. Тихой и спокойной, словно кладбище. А ведь людей здесь правда почти не было. Все жители Старой Короны уже давно убрались восвояси и стали жить в более безопасных местах. Ну а тех немногих, кто всё же решил остаться, вполне обоснованно нарекали сумасшедшими и при каждой удобной встрече не забывали дать совет поскорее перебраться на материк. «Здесь опасно», – говорили все. Так и было. Ведь всё вокруг поглотили собой черные камни.

Эти чертовы черные булыжники были повсюду. Проростая поодиночке или кучками, они распространялись по всей территории деревни, разрушая дома, раня людей. И чем ближе алхимик подходил к деревне, тем больше их становилось, словно эпицентр этой черной волны разрушения был именно здесь. Вэриану часто приходилось огибать целые ряды острых скал, что образовывались на его пути и препятствовали достижению его цели. Вскоре пришлось приубавить скорость бега, ибо в темноте раннего утра можно было запросто напороться на какой-нибудь неприметненький острый камушек, а такой исход был бы, как минимум, неудовлетворительным.

Вот уже мальчик мчится вдоль полуразрушенных улиц и уничтоженных домов, проворно поворачивая в самых неожиданных местах с такой точностью, словно наизусть знал каждую улочку и каждую дорогу. Юный ученый уже и сам начинал верить в это. Камни не волновали его более, если когда-то вообще заботили. Они стали лишь размытыми темными пятнами на общей картине разрухи и мрака.

Поворачивая за очередным полуживым деревом, которых тут по какой-то причине было довольно много, и которые, как не странно, идеально вписывались в общее полотно мертвой земли, мальчик остановился, чтобы слегка перевести дух и подготовиться к ещё одной изнурительной пробежке. Но стоило ему поднять голову и несколько раз оглянуться, дабы выбрать, в какую сторону броситься в этот раз, как вдруг его взгляд наткнулся на кое-что, что заставило алхимика на секунду замереть и даже прекратить дышать, в то время, как сердце заколотилось как бешеное.

Всего в нескольких метрах от него стояло напрочь разрушенное здание, починить которое уже, вероятнее всего, не удастся. Одна из четырех каменных стен была разнесена в пух и прах, а оставшиеся три были нещадно пронизаны десятками нерушимых черных скал, призрачно светившимеся в тусклом свете Луны. Вэриан лишь секунду стоял в замешательстве, то-ли завороженный, то-ли напуганный этим зрелищем. «Здесь», – пронеслась мысль в голове, подтверждающая, что он на правильном месте.

Дыхание возобновилось, а сердцебиение, которое однозначно походило на грохот тысячи огромных барабанов, казалось, было настолько громким, что должно было отдаваться устрашающим эхом по пустым безлюдным улицам деревни. Вэриан с такой стремительностью бросился к руинам здания, что не удержался на ногах и на всей скорости встретился лицом с сухой землей, на которой, похоже, ещё много лет ничего не сможет расти. Но для него это не было чем-то, о чем стоило волноваться, даже не смотря на то, что его нос теперь сильно саднило, а над верхней губой образовалась смесь грязи и крови, которую мальчишка тут же нетерпеливо стер с лица. Падение – лишь пустая трата драгоценного времени, количество которого было неизвестно. Возможно, он опоздал еще много месяцев назад, а быть может, лишь сейчас войдя в темную комнату, поймет, что уже ничего не исправить.

Алхимик мгновенно поднялся на ноги, адскую боль в которых старательно не замечал, и в несколько быстрых и широких шагов преодолел расстояние от места своего падения до старой, висящей на одной петле двери. К его абсолютному неудевлению, дверь была распахнута настежь. Он хорошо помнил, как ровно месяц назад последним выходил из этого старого дома и оглядывался на дверь с коротким глупым вопросом: «Закрыть её или всё же не стоит?». Тогда он с чувством легкого опасения решил не прикасаться к старой деревяшке, словно боясь, что тем самым разбудит какое-то таинственное зло, скрывающееся в стенах этого здания. Лишь сейчас он понял, что этим самым злом были ужасные воспоминания о его чудовищных поступках и темном прошлом, которые и хранил этот дом в одной единственной неприметной комнате.

Вэриан, глубоко вздохнув, посмотрел в темноту перед собой, в глубине которой виднелся тусклый золотистый просвет, и уверенно переступил через порог. Он не спеша пересек коридор, освещенный лишь слабым теплым светом из двери напротив, и остановился в его конце, явно сомневаясь насчет того, как стоит поступить дальше. Дверь, ведущая в следующую комнату, была слегка приоткрыта, оставляя маленькую щелку, через которую и сочился манящий, словно волшебный свет. Вэриан прилагал все усилия чтобы случайно не заглянуть в маленький проем краешком глаза, тем временем пытаясь морально подготовить себя к тому, что ему предстоит увидеть. Лишь сейчас, у этой самой тонкой ограды, что отделяла его от долгожданной истины, он впервые задумался, а не лучше ли остановится? Ведь до того, как его стали мучать миллионы вопросов и тысячи сомнений, он жил спокойной, прекрасной жизнью, что сейчас и вовсе казалась лишь коротким глупым сном. Он жил в своём идеальном мирке неведения, не желая знать, что таится за его пределами. У него было всё, о чём только можно мечтать: дом, любовь, друзья… Кэсси. Он был счастлив. И умудрился потерять всё это в одно маленькое мгновенье.

Быть может, ещё не поздно вернуть всё назад?

Глубоко в своих мыслях Вэриан успел уже трижды отказаться от того, чтобы войти в эту комнату, но кадры из его сна, снова появившееся в его голове, любезно напомнили ему, что находится в этой комнате. Если он войдет туда, пути назад не будет. Дорожка в старую, привычную жизнь сотрется с карты. Он не сможет вернуться обратно. Но лишь открыв эту дверь, он сможет получить ответы. Он же жаждал правды. Почему именно сейчас, когда всё то, что ему было так необходимо стоит перед ним на блюдечке, у него вдруг появилось столько сомнений?

Голова разрывалась от противоречащих мыслей. Одна твердила, что стоит сейчас же убраться отсюда, пойти в замок, извиниться перед Кассандрой и забыть всё это, как страшный сон. Вторая же уверяла, что именно за этой дверью находятся ответы на все вопросы, если он сейчас переступит порог, преодолеет последнее препятствие, ему откроется правда. Он больше не мог этого вынести. Мальчик чувствовал себя так, словно должен выбрать между быстрой смертью или вечными мучениями. Не желая больше терпеть всё это, алхимик практически наугад выбрал один из вариантов и с силой толкнул дверь перед собой.

Перед тем, как его мозг был парализован от увиденного, в голове проскочила мысль о том, что тут довольно яркое освещение.

С застывшим в глазах потрясением и шоком, он созерцал ту самую картину, которая с давних пор ассоциировалась с ужасом и болью в глубинах его подсознания. Перед ним величественно возвышался прекрасный золотой камень – памятник его страданиям. Янтарь освещал теплым ярким светом почти всю комнату, но поверхность его была холодна, словно лед. Именно такой мальчик и видел принцессу Короны в один памятный день, когда на плечи этой самой глупой девушки легла судьба всего королевства. Всего королевства и одного друга, которому та отказалась помочь.

На глазах выступили слезы. Но они не имели никакого отношения к яркому свету, режущему взгляд. Буквально из ниоткуда образовавшийся ком сдавливал горло, не давая возможности вдохнуть хоть немного воздуха. Внутри огромного камня застыл человек. Человек, которому он не смог помочь. Которого он уже в который раз подвел. Голова закачалась в разные стороны, а дрожащие губы в отрицании зашептали:

– Нет… нет…

Вэриан по воле какой-то неведомой ему силы сорвался с места и с силой ударился прямо о золотой барьер, что лишь несколькими сантиметрами отделял его от отца. По груди и рукам прокатилась волна тупой боли. Ничего. Плевать. Еще немного и все получится. Нужно лишь постараться… Где-то на задворках разума он понимал, что это бесполезно, но он не мог бездействовать. Он должен сделать хоть что-то, что-угодно, лишь бы не чувствовать себя неблагодарным отродьем, ни во что не ставящим жизнь родного человека.

Спустя около десятка бесполезных, не приносящих никакого результата попыток, Вэриан наконец обессиленно облокотился на камень и, съехав по его гладкой поверхности, упал на дрожащие колени. Он был настолько разбит, настолько несчастен, настолько усталым от всего этого, что слёз просто не хватало, чтобы продолжать оплакивать его личное горе, его разорванную на мелкие куски жизнь. А потому в какой-то момент они просто закончились, а бедному алхимику оставалось лишь закрыть глаза и давиться собственной черной болью, что теперь заполняла его вместо кристально-чистых слез.

Он на секунду вспомнил один из своих кошмаров, где его отражение в янтаре было лишь грязной чернильной массой, каким-то чудом удерживающей форму четырнадцатилетнего мальчика, и это заставило его на миг открыть глаза и вглядеться в полупрозрачную поверхность камня. На парня словно из тусклого зеркала глядел он сам в своей нормальной, вполне отличимой от черного пятна форме. Всё в нем было таким же, каким было всегда: россыпь ярких веснушек на лице, темные волосы с застрявшей в них голубой прядкой. Но глаза… Их небесная синева куда-то пропала, оставив после себя лишь пустую серую оболочку. Возможно, тоже самое произошло и с его чувствами.

Внезапно послышался глухой скрип и ужасно взволнованные, торопливые и нечеткие шаги. Спустя всего несколько секунд слегка приоткрытая дверь с силой распахивается, едва не слетая со старых ржавых петель, и громко ударяется о каменную стену.

Кассандра с обеспокоенным лицом врывается в комнату и застывает на месте, находя взглядом Вэриана, сидящего на холодном полу боком к ней и облокачивающегося на янтарь.

В её глазах читается смесь ужаса, сожаления и печали, которые никому и никогда ещё не доводилось видеть в них. Её тяжелое дыхание и уже чересчур бледное лицо тоже никак не напоминает того холодного, стального, непробиваемого воина, коим она была раньше и так хотела оставаться. Но при виде столь очевидно разбитого мальчика, фарфор души которого был вконец сломлен, её сердце своим жалостливым треском вновь напоминает своей хозяйке о том, что оно вовсе не каменное.

Она медлит пару минут, не решаясь даже вздохнуть в образовавшейся тишине, прерываемой лишь каплями осеннего дождя, но после, всё же собравшись с силами, необычайно неуверенно, извиняющимися тихими шагами подходит, после чего неловко садится рядом с алхимиком, который словно и не замечает, что она здесь.

– Вэриан… – тихо начинает девушка, делая короткую паузу, будто надеясь на какую-то реакцию со стороны своего собеседника, но тот продолжает лишь тихо и прерывисто дышать, явно не желая контактировать с ней. – Я-я знаю, что поступила ужасно и что я больше не имею права на прощение и доверие, но… Пожалуйста, ты только подожди немного, и мы обязательно спасем твоего отца. Мы всё исправим, я… – Едва не слетевшее с языка слово «обещаю» заставило её подавиться заледеневшим воздухом. – Я всё сделаю, чтобы исправить это.

Но мальчик лишь продолжал устало прижиматься щекой к гладкому камню. Глаза его были закрыты, но она знала, что он ещё долго не сможет заснуть.

– Вэриан, ты ненавидишь меня, и это правильно, но…

– Я не ненавижу тебя, – бесцветным голосом прошептал он, словно не желая слышать бессмысленной болтовни Кассандры. – Мы уже проходили это.

Брюнет слегка повернул голову в её сторону и приоткрыл потемневшие глаза, в которых более нельзя было прочитать ничего, кроме притупившейся усталостью боли.

– Сначала предательство, потом грусть и ненависть, а потом боль, и боль, и боль, тюрьма, одиночество, и снова боль. – Он заглянул ей в глаза совершенно не детским взглядом, страдающим и до дрожи забитым. – Я не хочу больше этого. Я так устал от всех этих… чувств. – Он вновь отвернулся, чуть сильнее вжавшись в ненавистный, но в то же время родной янтарь. – Я просто хочу, чтобы всё это кончилось. – Его голос задрожал, словно необычайно хрупкое стекло. – Не хочу больше испытывать что-либо. Я так устал от чувств. Ты хоть знаешь, какого это, когда ты ненавидишь и любишь одновременно? Это разрывает изнутри, уничтожает, и я больше не хочу этого чувствовать.

Кассандра не могла найти слов, что не казались бы в данной ситуации глупыми и неуместными. Ей было ужасно неловко и так странно слышать слова безжалостно раздавленного жизнью взрослого человека от всего лишь четырнадцатилетнего подростка. Это было ненормально, даже в её понимании мира, который в её глазах выглядел очень и очень жестоким.

– Однажды… тебе станет легче, – невнятно пробормотала фрейлина, уже практически не имея власти над собственным голосом, что так внезапно стал непривычно тихим и тонким. – И-и я… я помогу, если ты позволишь.

Вэриан зажмурился, силясь сдержать слезы, которые, как он надеялся, больше не потревожат его безразличную оболочку и от которых уже болит голова. Он ведь уже было подумал, что больше ничего не почувствует. Тогда почему же к горлу подступают и подступают противные слезы?

– Ка-а-ак…? – протянул он хриплым, тихим голосом, закрыв рукой глаза, на которых продолжала накапливаться обжигающая жидкость. – Как я могу довериться тебе снова? Неужели ты думаешь, что это так легко?

Кассандра рвано вдохнула воздух и вздрогнула от холода, который пронзил её легкие. Она не могла смотреть на него, понимая, что его прежняя жизнь разбилась вдребезги благодаря ей и уже никогда не вернется в прежнее русло. Но она не должна быть слабой. Она не может быть слабой сейчас.

– У тебя нет причин верить мне, это так, – признала Кэсс, смотря прямо в лицо алхимика. – Но у меня есть причина.

Пара слезинок, которые парню не хватило сил сдержать, всё же скатились по веснушчатому лицу, и умоляющий взгляд вновь заставил “каменное” сердце девушки болезненно сжаться.

– Потому что я действительно люблю тебя. – Она неспеша сжала его тонкую ладонь, почувствовав как вздрогнула рука мальчика. – И все мои чувства не были ложью.

Вэриан, наконец, поднял голову и изумленно вгляделся в её лицо. В его взгляде выражалось недоверие.

– Если это правда так, – проговорил он, с едва заметным вызовом смотря в глаза фрейлине, – почему же ты не рассказала мне обо всём с самого начала? Почему просто дала мне влюбиться в тебя, как глупому дурачку? – В этот раз алхимик уже не пытался скрыть или сдержать подступающие слезы. Теперь тонкие ручейки без каких-либо препятствий катились по его щекам, разрезая тонкий подбородок.

Кассандра, хоть и знала, что он задаст этот вопрос, хоть у неё уже был готов ответ, всё равно не смогла избежать того неприятного чувства, что внезапно скрутило её живот, стоило ей услышать эту четкую ноту отчаяния в юном сломанном голосе.