Текст книги "В неведении (СИ)"
Автор книги: Rena Delior
Соавторы: Изабелла Тонкс
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
И он не выдерживает. Он просто хочет, чтобы это прекратилось. Чтобы боль ушла. И иного выхода, кроме крика, он не видит…
*
Вэриан резко садится на кровати, проснувшись от странного видения. По его лбу катится холодный пот, а тяжёлое, прерывающееся дыхание всё не хочет успокоится. Он убирает со лба мокрую голубую прядь и запускает руку в свои волосы, попутно массируя череп, стимулируя мозг думать. Алхимик старается вспомнить всё, что видел во сне, но детали ускользают, просачиваются, словно песок сквозь пальцы. Образы исчезают из головы, события теряются в памяти, и уже через несколько минут он не помнит почти ничего. Вэриану удалось запомнить лишь то, что он видел в самом конце своего сна: человека, заточённого в светящейся янтарной тюрьме. Парень не имел ни малейшего понятия о том, кто бы это мог быть, но кое-что он всё же смог заметить: этот янтарь находился в комнате, в которой он очнулся в день, когда потерял память.
Прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, Вэриан просидел в темноте ещё несколько минут. И пока он пытался сложить воедино те немногие кусочки пазла, что имел, в голове мелькнула дельная мысль. «А почему бы не рассказать об этом Кэсси?» – подумал он. Алхимик перевёл взгляд на часы, висящие на стене около его кровати и тяжело вздохнул. Стрелка была лишь на цифре три и будить Кассандру так рано было если не самоубийством, то полным сумасшествием. Парень мог поклясться, что никогда в жизни бы не стал пытаться поднять фрейлину на ноги посреди ночи, ведь сам прекрасно слышал, какими словами она угрожала Юджину, который, как-то раз всё-таки добившись своего, разбудил Кэсс своим громким храпом. Но Вэриан, конечно же, не мог знать, что ещё буквально несколько недель назад сам устроил взрыв, из-за которого и проснулась дочь Капитана Королевской Гвардии, что в тот день едва не прикончила его на месте.
Осознав, что следующие двадцать четыре часа, а может, и больше, ему не светит сон ни в каких его проявлениях, алхимик встал с кровати и, включив свет, принялся за работу над той самой пурпурной жидкостью и фиолетовым порошком, что ещё вечером он назвал «сюрпризом». Вэриан решил, что обязательно поговорит с Кассандрой об этом странном происшествии, но лишь тогда, когда та проснется. Сейчас её не стоит беспокоить, да и у него есть дела поважней.
*
Утром, когда в замок стали пробиваться первые лучи, в комнату, а теперь уже и полноценную лабораторию, постучал посетитель. После хриплого и довольно-таки вялого «войдите», в дверях появилась никто иная, как Кассандра. Сперва на её лице была радостная, словно что-то предвкушающая улыбка, но стоило ей заметить хозяина комнаты, сидящего за своим столом, как её брови сдвинулись к переносице.
Алхимик, подпирая голову рукой, корпел над какими-то бумагами, на которых очень беспорядочно и неаккуратно были написаны расчёты и формулы. Вокруг, на столе и полу, валялся различный мусор, в основном состоящий из неудачных чертежей и сломанных перьев для письма. Колбы и мензурки, стоящие рядом, были в сплошь заляпаны чернилами.
Кассандра, подойдя ближе и оглядев весь этот беспорядок, окликнула его:
– Вэриан?
Тот, словно очнувшись от её голоса, поднял голову со своих “мемуаров” и, увидев, кто стоит перед ним, постарался улыбнуться. Нельзя было сказать, что у него это получилось – улыбка выглядела настолько вымученной, словно кто-то просто взял и растянул губы парня руками. Ярко-голубые глаза смотрели на девушку устало и в них уже не было тех задорных искорок озорства и радости, что фрейлина так привыкла видеть в них. Волосы алхимика были растрепаны в какую-то странную прическу, словно он только что встал с кровати. И вообще, весь его вид не внушал восхищения.
– Доброе утро, Кэсси, – как ни в чём не бывало поздоровался парень. И потом, мельком заглянув в окно, слегка рассеянно добавил: – Сейчас ведь утро, да?
Кэсс, сложив руки на груди и скептически изогнув бровь, с неодобрением и недовольством в глазах, посмотрела на него.
– Доброе, – ответила она и, ещё раз скользнув взглядом по заваленному бумажками столу и торчащей в разные стороны копну волос своего друга, сказала:
– Я смотрю, работа кипит.
– О, да, – также устало улыбнулся алхимик, не заметив иронического тона Кассандры. – Я столько всего успел сделать! Я даже закончил своё новое изобретение, – радостно сообщил учёный, но, осмотрев ту кучу мусора из неудавшихся вариантов механизмов и реакций, почесав затылок, пробормотал: – Ну, почти… Мне так и не удалось правильно составить уравнение для состава. Да и детали никак не сходятся… Наверное, я что-то опустил. Но зато…
– Ты опять не спал, – грубо перебила его фрейлина, строго окинув юного изобретателя взглядом.
После этих слов алхимик отбросил в сторону свои попытки делать вид, что всё в порядке и виновато опустил голову. Не стоило даже пытаться заговорить Кассандре зубы, а врать о том, что он видел этой ночью радужные сны было бы полной глупостью. Девушка всегда видела его насквозь. Читала все его эмоции, чувства, переживания по глазам, словно в них появлялся видимый лишь для неё текст. Удивительно, но она умудрялась делать это даже тогда, когда парень отводил взгляд или вовсе поворачивался к ней спиной. Что ж, ему уже давно пора понять, что не стоит скрывать от Кассандры что-либо – всё равно любой секрет выплывает наружу тем или иным способом.
– Мы уже это обсуждали, Вэриан, – продолжила Кэсс, сохраняя свой привычный для остальных, но чужой для алхимика, холодный взгляд. – Ты не должен работать ночью. Никакой сюрприз того не стоит.
Вэриан тихо вздохнул и измученно взглянул на все свои ночные труды, которые даже за несколько часов тяжкой работы над ними не изменили ровно ничего. Он не добился ни одного толкового результата за всю свою бессонную ночь. Но вся эта работа, что так и не увенчалась успехом, была лишь попыткой не думать об увиденном во сне, ведь стоило ему вспомнить ту картину, которая так и засела в памяти, как внутри словно застывала глыба льда, а по телу пробегала волна мурашек. Все эти странные чувства его правда пугали, ведь он не мог ничем их объяснить, но парень не хотел, чтобы девушка подумала, что он так переполошился из-за обычного кошмара. Он не хотел казаться трусом в её глазах.
Ну а тем временем Кассандра присела рядом со своим, несмотря ни на что, самым любимым и милым алхимиком на планете, и строгость на её лице сменилась легкой заботливой улыбкой. Она провела рукой по его щеке, тем самым заставив Вэриана вновь смотреть ей в глаза, и тихо проговорила:
– Я понимаю, что ты лишь пытаешься сделать как лучше, впечатлить меня, но пойми, тебе не нужно создавать новые элементы и называть их в мою честь, чтобы заставить меня гордиться тобой. – Девушка продолжила нежно поглаживать щеку алхимика и улыбаться всё шире. – Я горжусь тобой, как никем другим и этого ничто и никогда не изменит. Ты всегда будешь особенным для меня.
Вэриан на миг оцепенел. «Особенный»… Тоже самое сказала Кассандра в его сне. И сейчас это прозвучало также приятно, также тепло. Мысли об этом и нежный взгляд фрейлины заставили его губы наконец растянутся в настоящей благодарной улыбке.
– Спасибо, – тихо говорит он, слегка краснея, как и всегда.
Девушка в ответ на эти слова невесомо целует его в щеку, которую до этого успела изрядно помять собственными пальцами. После она, задорно ухмыляясь, спрашивает:
– А что, если я скажу, что сегодня мне есть, чем тебя удивить?
Алхимик заинтересованно слегка приподнимает одну бровь, мол: «Что же ты задумала, плутовка?».
– Правда? И чем же? Думаю, тебе будет трудно удивить человека, который прочёл вдоль и поперёк всю библиотеку, – игриво отозвался Вэриан.
– О, поверь мне, тебе понравится, – загадочно подмигнув ему, отвечает Кассандра.
Фрейлина берет его за руку и выводит из комнаты, вовсе забыв про беспорядок, что в ней творится. Она проводит парня по коридорам замка и наконец останавливается за углом, из-за которого слышны очень странные посвистывающие звуки, словно кто-то отчаянно пытается сыграть мелодию на железной трубе. Кассандра, выдержав небольшую паузу, всё же разрешает алхимику войти в последний коридор.
Сначала Вэриан не увидел там ничего примечательного, но стоило ему повернуть голову на источник громкого и не самого приятного звука, как его глаза расширились, а нижняя челюсть, незаметно для него самого, отвисла. Всего за несколько метров от него, совсем близко, чистил ковер его собственноручно сделанный «пылесос», который, кстати говоря, после того несчастного инцидента, был заброшен его же хозяином.
– Моё изобретение… – проговорил парень, очнувшись от потрясения. – Оно работает… Но как?
Кассандра, сполна насладившись его вполне ожидаемой реакцией, ответила:
– Пришлось попотеть. У тебя вышел даже слишком заумный и сложный механизм. Я его немного упростила.
И тут одно удивление на лице алхимика сменилось другим. Он медленно перевёл взгляд на фрейлину, не веря своим собственным ушам, что, кстати, никогда ещё его не подводили.
– Упростила?.. – с недоумением, удивлением и восхищением в голосе одновременно спросил Вэриан. – Ты смогла починить его? Как тебе это удалось?
– Я и сама удивлена, что у меня получилось, – честно призналась та, неопределенно пожав плечами. – Понадобилось вынуть оттуда несколько шестерней и щётки, чтобы можно было прикрепить мешочек для пыли, который ты, кстати говоря, забыл поместить туда. Скорее всего, именно из-за мусора, застревающего внутри, твоя машина перестала работать, – сделала вывод Кэсс и посмотрела на своего друга взглядом, который так и говорил: «Ну и кто из нас гений?».
– Ты смогла усовершенствовать мое изобретение и починить его. Не знал, что ты и это умеешь… – Алхимик слегка растерянно взглянул на фрейлину. Он вовсе не ожидал, что придворная дама может разбираться в технике.
Девушка лишь усмехнулась.
– Ну, можно сказать, это твоя заслуга. – На эти слова юный изобретатель вопросительно изогнул бровь. – Ты так часто рассказывал мне о своих машинах, приборах и изобретениях, что я через некоторое время всё же смогла извлечь оттуда что-то полезное. И вот, результат, – закончила Кассандра, указав на «пылесос», преспокойно себе стирающий пыль с картин.
Вэриан был очень рад, что его изобретение вновь работало и уже не создавало никаких проблем и катастроф, но, вспомнив о последнем происшествии с этим самым «пылесосом», задумался. Вскоре он, почему-то отводя взгляд, спросил:
– Ты решила использовать мое изобретение даже после всего, что случилось? После поломки Кассандриума? Разве… разве у тебя не было сомнений в нём? Разве ты не боялась, что что-то снова пойдёт не так и оно вновь всё испортит?
Фрейлина сперва удивилась столь странным, но вполне серьезным мыслям. Она заглянула в эти огромные голубые глаза, что всё же решились подняться на неё, и уже в который раз убедилась, что в них не было ни капли той ярости, что она видела в них когда-то. И каждый раз этот факт говорил ей о том, что всё уже позади, что всё хорошо и ей больше не стоит волноваться ни о чём. И сейчас мысль об этом заставила её улыбнуться и посмотреть на своего любимого юного алхимика.
– Знаешь, не стоит выбрасывать поломанную вещь. Нужно вспомнить, сколько от неё было пользы, как много хорошего она сделала и починить её, чтобы она работала ещё лучше. – Кэсс подмигнула Вэриану и тот вновь улыбнулся – он просто не мог этого не сделать.
Но почему-то легче на душе даже после подбадривающей и тёплой улыбки Кассандры не стало. И в глубине души он осознавал, почему. Его всё ещё мучали воспоминания о сегодняшнем сне. Он всё никак не мог забыть тот триклятый янтарь, мысль о котором по неведомой причине отдавалась чувством страха и печали где-то глубоко внутри, человека, жестоко заточённого в этой драгоценной тюрьме и свой собственный, полный ужаса и отчаяния крик. Этот громкий, сорвавшийся на фальцет голос, в котором Вэриан не узнавал свой, до сих пор громким эхом звучал в его голове. И алхимик всё никак не мог отделаться от чувства, что всё это когда-то происходило с ним и что этот янтарь, и та комната несомненно как-то связаны с тем, что он потерял память. Но узнать, правда это видение или нет был лишь один выход – спросить об этом у человека, которому он доверял, как никому другому. Возможно, даже себе Вэриан не доверял так сильно, как доверял Кассандре.
– Кэсси… – начал было он и вдруг его уверенность в решении рассказать о своем кошмаре фрейлине резко угасла.
Стоило ему взглянуть на столь беззаботное и спокойное лицо девушки, как слова комом застряли в горле. Она сейчас верит, что у него всё в порядке, что он вновь живет прекрасной жизнью, а ему так не хотелось вырывать её из этого счастливого неведения. Нет, он не скажет ей. Ей не стоит волноваться из-за таких пустяков. Её счастливая улыбка в разы важнее, чем его спокойствие. Это всего-навсего кошмар, плохой сон – не более. Он справится сам, Кэсси вовсе не нужно знать об этом.
– Да? – спросила девушка, услышав собственное имя.
Алхимик мигом натянул на лицо как можно более правдоподобную улыбку и всё же договорил фразу, которую ещё несколько секунд назад собирался закончить совершенно по-другому:
– Ты просто гений, – проговорил Вэриан, изо всех сил стараясь изображать на лице радость и восхищение.
Фрейлина лишь искренне, не скрывая счастья, вновь улыбнулась, и, обняв парня на последок, тихо прошептала ему на ухо: «Я знаю». Помахав ему рукой и пообещав, что зайдет к нему вечером, Кассандра сию же минуту удалилась. А Вэриан остался стоять в тишине, разбавляемой лишь гудением «пылесоса», думая над тем, правильно ли он поступил.
*
Он проклинал её.
– Ты особенный…
Как она может так говорить? Нет, как она может так говорить, а потом бесследно исчезать, оставляя его в одиночестве? Это же слишком жестоко. Он вновь слышит эти слова, вселяющие в его грудную клетку слишком много веры в то, что, быть может, он ей всё же не безразличен, но девушка всё так же рассыпается серебристым песком прямо у него на глазах, заставляя сердце болезненно сжиматься. Сколько бы он не пытался предотвратить это, обнять её или хотя бы что-нибудь сказать в ответ – ничто не выходило. Казалось, что собственный разум мешает ему в этом, твердя, что она не позволит и что слишком поздно.
А Кассандра всё исчезает, уступая место циклично повторяющемуся аду, и именно в эти моменты он ненавидит их первую встречу. Ведь он всю жизнь провел в темноте, холоде и одиночестве, содрогаясь при любом неодобряющем взгляде, которых, к слову, было тысячи. И он привык. Это был его маленький пустой мир, что заполнялся разве что работой и непоседливым маленьким енотом, что как-то странно был знаком мальчику. А потому он всей душой желал никогда не чувствовать её тепла, её света, счастья, принесенного любым её небрежным словом. Так зачем она вообще ворвалась в его мир? Чтобы заставить почувствовать всё это на пару мгновений, а потом бесследно пропасть, забирая с собой и тепло, и свет, и счастье? А ведь теперь, когда он согрелся в её руках, привык к мягкому мерцанию своей драгоценной звезды, заполнил каким-то ранее недостающим кусочком брешь в душе, она всё это отбирает. И холод становиться ещё ледянее, тьма ещё страшнее, одиночество ещё более пожирающим, а единственное светлое чувство в душе слишком болезненно и небрежно вырвано, из-за чего края раны расходятся новыми трещинами, разрастаясь и переплетаясь.
Метель всё усиливается. Он действительно верил, что сломанное однажды невозможно сломать вновь. Однако это правило, вероятно, не распространяется на его мир. Ведь он снова, и снова, и снова разбивается и осыпается острыми осколками, с каждым разом всё более чернеющими и опасно поблескивающими, ужасающими, ненавистными… А янтарь как был центром этого хаоса, центром ломающегося мира, так и остался им, своими нерушимыми ветвями разбивая окружающую их реальность и заставляя всё неисправимо обваливаться ещё быстрее.
Мальчик вновь вглядывается в знакомо-незнакомое лицо мужчины, сидя перед полупрозрачным камнем и ожидая, когда же кошмар вновь кончится. И приближаясь к концу он не предполагал, что что-то изменится.
Периферийным зрением он заметил нечто темное в камне и опустил голову. На янтарной гладкой поверхности отражался сам Вэриан, сидящий по другую сторону в совершенно такой же позе. Но это не было обычным зеркальным отражением. Нет. Это был абсолютно черный силуэт, словно тень, слегка подрагивающий и не имеющий четких очертаний. Единственное, что было в нем постоянно и нерушимо, так это озлобленно, но в тоже время печально опущенные уголки губ, и стекающие с лица столь же черные капли, похожие и на слезы и на чернила одновременно.
Вэриан не знал что и думать. Всех в своем сне – кроме, разве что, заточенного в камне – он видел какими-либо силуэтами, но то, что его собственное отражение стол грязно и ужасно… Неужели он настолько жалок и отвратителен? Мальчик коснулся изображения рукой, с сожалением всматриваясь в падшее существо перед ним, а отражение, как и должно было, повторило данное действие. И вот уже спустя пару секунд протянутую руку начал обвивать янтарь, испачканный в черной ненависти и ярости. Алхимик с ужасом пытался освободиться, но то было бесполезно. Ветви добрались до ребер, обвивая и сжимая их с кошмарной силой, при этом медленно направляясь к шее. Боль казалась самой что ни на есть настоящей, и это пугало ещё больше. В какой-то момент он понял, что теперь его голова раскалывается не только от рева борьбы снаружи, но и от янтарных ветвей, что уже оплели его каменной сетью, сжимая грудную клетку и шею, при этом полностью перекрывая кислород. Помнится, он думал, что это сон. Но теперь, когда он по-настоящему задыхается в разрушенном мире, а его сознание плывёт в головной боли, вызванной кислородным голоданием, он уже не столь уверен, ненастоящая ли это боль или он всё же умирает? Мальчик барахтался и извивался изо всех сил, но терпеть эту агонию сил уже не было. Легкие горели от нехватки воздуха, что отдавалось нещадной болью в черепе. Он вновь умирал в одиночестве…
Вэриан очнулся от пугающего контраста температуры собственного тела. Его голова пылала в чьих-то горячих ладонях, а спина и руки лежали на чём-то ровном, холодном и мокром. Он чувствовал глухую боль и жжение в районе лба, а также в костяшках пальцев: было такое впечатление, словно он часами молотил кулаками каменную стену. Что же произошло? Где он сейчас? Почему так больно? И чей голос он слышит так близко?
Алхимик с усилием постарался поднять, казалось, свинцовые веки, и, жмурясь от слабого подрагивающего света единственной в тёмной комнате свечи, открыл глаза. Первым, что он увидел, было до жути взволнованное и искренне напуганное лицо Кассандры. Она продолжала громко звать его, в безвыходи бормоча себе под нос что-то невразумительное, словно утешая саму себя. Девушка аккуратно придерживала его голову, чтобы она более не касалась холодного, твердого пола и поглаживала его щеки, стараясь стереть с них образовавшиеся потоки слёз. Вэриан только сейчас понял, что весь тот ужас, что он испытал на себе ещё несколько минут назад, кончился, ведь если это кошмар, что тут делает Кассандра, которая была для алхимика ничем иным, как эталоном и, собственно, источником любви, тепла и счастья? Разве всё это могло быть в страшном сне?
Алхимик, увидев фрейлину, радостно улыбнулся, насколько позволяли ему измотанные и онемевшие мышцы. Как же он был рад её видеть!
– Кэсси… – тихо, устало, но всё же нежно и тепло прошептал парень.
Девушка мигом обернулась и уставилась на него своими прекрасными травянистыми глазами, в которых застыли едва заметные соленые капли, что уже готовы были пролиться, с удивлением, беспокойством и радостью одновременно. После она, похоже, не веря, что её любимое чудо всё же живо, улыбнувшись как десятилетняя именинница, заключила тяжело дышащего Вэриана в свои крепкие объятья. Не сказать, что он был не рад видеть её, как раз наоборот – алхимик был просто счастлив, что фрейлина оказалась рядом, но эти «обнимашки» от дочери капитана Королевской Гвардии просто душили его и без того вымотанную грудную клетку. Но алхимик, смело выдержав долгую и любвиобильную порцию объятий, всё же смог вдохнуть жизненно необходимый кислород, когда Кассандра наконец отстранилась.
– О, Вэриан! Как же ты меня напугал! – едва выговаривает она, но вдруг улыбка сползает с её лица, что заставляет парня с недоумением взглянуть на неё.
Девушка пробегает взглядом по его усталому лицу, щекам, на которых всё ещё видны потоки слёз, лбу, где уже образовался немаленький кровоточащий синяк после падения и, слегка покрасневшим глазам, в которых всё ещё видны нотки ужаса и страха. Вэриан, не выдерживая столь пронзительного и обеспокоенного взгляда, отворачивается и находит в себе силы подняться и сесть на пол. А Кэсс продолжает прожигать его взглядом, словно намереваясь таким способом образовать в голове парня дыру.
– Вэриан, что произошло? – наконец сумела выговорить фрейлина после долгих минут молчания, за которые алхимик успел уже тысячу раз проклясть себя за то, что Кэсси так переволновалась из-за его глупого кошмара. – Я как раз шла к тебе, как это делала обычно по вечерам, но вдруг услышала странные звуки, которые доносились из-за твоей двери. Я открыла дверь и… – Кассандра запнулась на полуслове, то-ли стараясь вспомнить что-то, то-ли не желая продолжать. – Ты сидел за своим столом и, размахивая руками, что-то кричал… Я стала звать тебя, но ты, словно и не слышал меня. Потом ты вскрикнул и упал на пол… Я… я не знала, что делать… Ты был, кажется, так… напуган… – После девушка тяжело вздохнула, словно подавляя в себе что-то невыносимое, что-то, что так и рвалось наружу.
А Вэриан тем временем старательно избегал взгляда её «лесных» всевидящих глаз, опуская собственные на грязный, пыльный пол, на котором он сидел, и которому уж точно не помешала бы небольшая очистка. Но и это не помогало, ведь фрейлина прекрасно умела «читать» его даже тогда, когда не видела бегущих строк в его глазах. Он не хотел втягивать её в это. Кассандра ведь так много сделала для него, а теперь ещё и вынуждена вскакивать от любого его чиха и бросаться на помощь, хоть его вовсе и не от чего спасать. Как же это жалко… Вэриан всё чаще чувствует себя лишь беззащитным, требующим слишком много внимания ребёнком, от которого больше проблем, чем пользы. И он боится, что в какой-то момент Кассандра тоже может так подумать. Поэтому ему стыдно. Стыдно, что он так и не сделал ничего по-настоящему особенного для той, кто построила всю его развалившуюся на кусочки, забытую жизнь заново, дала ему второй шанс. Алхимик старался, как только мог, делая то, что умел: изобретал и открывал. Но даже тогда, когда он получал в ответ на свои старания восторженную, гордую улыбку, ему всё равно казалось это недостаточным, ведь все эти мелочи не стоили всего сделанного для него фрейлиной. И чем больше она делала, тем сильнее становилось чувство, что в какой-то момент он просто не сможет ей заплатить за всё это, и она оставит его одного. Почему-то из головы не выходила навязчивая мысль о том, что за всё в этой жизни приходится платить, даже за любовь.
– Вэриан, – наконец тихо окликнула его Кэсс, прервав царящую в комнате тишину и тем самым вывев мальчика из грустных раздумий. – Послушай, у тебя есть полное право иметь какие-то секреты от меня, ведь я тоже не смогла рассказать тебе всё то, что ты так хотел знать. – Девушка вновь подняла на друга свои болотисто-зелёные глаза и от этого у парня по спине пробежал табун мурашек. – Но даже, если ты не рассказываешь мне всё, я должна знать, что ты в порядке. И сейчас я вижу, что это не так. – Кассандра подсела ближе и повернула к себе лицо алхимика, которое тот упорно прятал. – Прошу, скажи, что тебя тревожит, – прошептала она.
Вэриан, больше не в силах испытывать на себе столь пристальный и пронзительный взгляд, просто уткнулся носом фрейлине куда-то в районе ключиц и крепко прижал к себе. На глазах выступили едва сдерживаемые капли, что тотчас же полились по его щекам тонкими струйками. Он ненавидел слёзы, собственные слёзы. Сам не знал, почему. Или просто не помнил…
Сквозь слёзы алхимик поведал фрейлине о своих ночных кошмарах, которые так мучили его. Он описал всё до малейших подробностей, не желая более скрывать что-то от Кассандры. Он верил ей. Знал, что мог верить.
А Кассандра внимательно слушала, заботливо поглаживая свой маленький кусочек искреннего чистого света по его смолистой макушке. Она никогда не была человеком, что смог бы утешить вас в трудную минуту. Девушка вообще презирала разного рода нюни. Но рядом с Вэрианом она становилась другой: такой сентиментальной, нежной и заботливой. Смотря на него, она забывала тот немалый запас язвительных фраз, из которых можно было бы составить целый словарь. В присутствии алхимика ей не хотелось быть той ледяной глыбой, которой её все считали. Ведь каждый раз, стоило ему появиться и лишь взглянуть ей в глаза, как в душе приятно теплело, словно кто-то развёл яркий, пылающий костер. Это он растапливал её изнутри своим игривым огоньком.
–… а потом вдруг стало очень холодно и темно, и… и… – Вэриан, всё это время, прерывемый собственными тихими всхлипами, рассказывающий фрейлине о своих снах, внезапно умолк.
Парень высвободился из объятий девушки и, опустив взгляд вниз, сдвинул брови к переносице, напряженно думая о чем-то. А точнее, вспоминая. Как он мог забыть? Неужели кошмар, который он день напролет не мог выбросить из головы, сейчас рассеивался перед внутренним взором, словно мираж в пустыне? Почему это происходит именно тогда, когда ему так важно помнить, что произошло? А точнее, Кассандре нужно знать, что произошло. Ведь она и только она может дать ему ответы, которые он, увы, сам найти не сможет.
Алхимик всеми силами старался сосредоточится над тем, что видел буквально десять минут назад, но в памяти всплывали лишь размытые, темные силуэты, а сердце своими всё ещё учащенными ударами напоминало о той боли, страхе и ледяном холоде, что он чувствовал во сне. Стоило вспомнить те ужасающие ощущения, как вымученное тело вмиг отреагировало лёгким вздрагиванием, а его хозяин прерывисто вздохнул, набирая в лёгкие побольше кислорода. Кислород – полезен для мозга, он стимулирует мозг думать. По крайней мере, именно это вычитал любопытный мальчишка из одной толстой библиотечной книги.
Вдруг послышалось тихие приглушенные смешки, а вскоре за ними последовал и звонкий заливистый смех. Вэриан мигом поднял глаза на его источник и с немалым удивлением заметил, что им была Кассандра, всё это время преспокойно сидевшая рядом с ним и ждущая продолжения «истории». Она по неизвестной алхимику причине весело хохотала и тому ничего не оставалось, кроме как с недоумением глядеть на неё и ждать, пока фрейлина закончит.
– Извини, – еле выговорила девушка, изо всех сил стараясь укротить собственный смех. – Просто… ты так мило хмуришься, когда думаешь!
Алхимик с замешательством уставился на неё своими огромными «небесными» глазами. Сейчас он бы с радостью посмеялся вместе с ней, как делал это всегда, ведь мальчик, как бы не старался, не мог устоять перед улыбкой девушки, что уж там говорить про её прекрасный смех. Но на душе лежал тяжёлый груз, который мешал его губам хоть немного подняться вверх. Вэриан всё ещё не мог смириться с тем, что солгал самому дорогому ему человеку. Ложь – это то, что он презирал больше всего, но парень никогда не думал, что станет одним из тех презираемых им лжецов. И сейчас ему было стыдно, как никогда прежде.
– Кэсси, – тихо вымолвил он словно надломленным голосом, – я солгал тебе. – Этими сказанными собственным голосом словами он как будто пронзил свое сердце насквозь. – Что я должен сделать, чтобы вновь заслужить твое доверие?
Кассандра, всё это время сдерживающая рвавшиеся на свободу и не желающие успокаиваться смешки, услышав столь странный вопрос от своего друга, мигом вернула своему лицу привычную серьёзность и удивлённо взглянула на алхимика. Она смотрела на него так, словно тот только что ляпнул какую-то несусветную глупость, которой мир не видывал, но Вэриан смотрел на неё так твердо и основательно, насколько это было возможно, учитывая его милое слегка нахмуренное лицо, от одного взгляда на которое Кэсс хотелось улыбаться всем своим существом. Но самое интересное, что это была правда. Более глупого вопроса фрейлина в жизни своей не слышала. Как он сказал? «Вновь заслужить доверие»? Это звучало, как очередная шутка от Юджина, вот только на этот раз она была правда смешной. Разве маленькая ложь может подорвать доверие к самому дорогому человеку?..
Кассандру уже довольно давно мучала эта несчастная, гадкая мысль, что резала душу, лишь стоило услышать слово «лгать». Она не могла отделаться от чувства, что поступает неправильно, скрывая от алхимика правду. Правду о том, что случилось с его отцом, о том, кем он стал, о том, что он сделал. Но фрейлина помнила, как ей не хватало того счастливого, родного взгляда чистых голубых глаз, ещё не очерненных злостью и ненавистью, и поэтому не хотела потерять все эти жизненно необходимые чувства, которые она могла получить лишь от него. Кэсс в глубине души понимала, насколько это эгоистично – лгать кому-то ради собственной выгоды, но не могла ничего с собой поделать, а потому старалась не думать о том, что происходило когда-то и жить исключительно новой жизнью.
Девушка, как можно быстрее отогнав от себя неприятные мысли, вновь почувствовала на себе пристальный взгляд выжидающего ответа Вэриана. Он старался смотреть на Кассандру как можно тверже, ведь ему казалось, что девушка просто не восприняла его всерьез, ибо смех был не самым лучшим ответом на столь важный для него вопрос. Может, таким образом она хотела высмеять его слабость? Возможно. Но алхимика сейчас намного больше волновал ответ, которого он терпеливо ждал, своим твёрдым взглядом намекая Кэсс на то, что его ему желательно подать не смехом, а нормальным языком и человеческими словами.
У Кэсс возникло странное чувство, словно она – как заботливая мать, что вынуждена сообщить своему малышу о том, что им необходимо серьезно поговорить. Фрейлина прекрасно знала, что должна сделать, но эта задача становилась в разы сложнее, стоило ей только вновь взглянуть в эти глаза. Он так жаждал ответов, жаждал правды, и Кассандра понимала, что лгать ему, смотря в эти чистые голубые омуты – величайший грех в истории человечества. Ах, как же она ненавидела себя и ту ложь, что каждый раз, как ни в чём не бывало, должна сделать с её губ только ради одного – чтобы он остался с ней.
