Текст книги "А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы 4 (СИ)"

Автор книги: R. Renton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Раздались тихие редкие щелчки.

– Стрелка вроде в зелёной зоне. Это же типа норм? – Паренёк показал мне экранчик устройства. – Но чё-то близко к жёлтой.

– Сорок микрорентген в час... – Я разглядел показания и прокомментировал. – Это ещё не выше нормы, но уже многовато даже для мегаполиса... Тем более, что он уже давно мёртв... На берегу всем надеть костюмы. Как тренировались.

– Окей...

Когда лодка тюкнула в песок носом, все пацаны попрыгали на берег и принялись доставать бункерные ОЗК из чехлов. Только Че поднялся во весь рост в лодке, рассматривая берег сквозь прицел карабина.

– Шутник... – Остановив взгляд на зарослях высокой, но пожухлой травы, он привлёк к ним моё внимание. – Смотри туда.

Приглядевшись, я не сразу понял, на что именно он показывает. И только шагнув ближе, разглядел в траве скелеты, похожие на те, что встречались на противоположном берегу.

Вот только костяки, которые мы видели на стороне Строгино, хоть и были с переломами или расколотыми черепами от крупнокалиберных попаданий, но всё-таки целые. И в истлевшей одежде они часто валялись на берегу, вытянувшись в полный рост.

А тех, кто не успел переплыть реку и остался здесь, явно разорвали на части. Ноги в обрывках штанов валялись вдалеке от тазовых костей. Руки – отдельно от плеч и лопаток. Позвоночники разломаны надвое, а грудные клетки распахнуты, словно крылья.

И ещё в этих кустах не было видно ни одного черепа.

Глава 17. Чужой район

Закрепив лодку, остальные подростки присоединились к нам с Че через минуту. И, заметив россыпи переломанных костяков, все притихли.

– Э-ге-е... Этих точно не из Строгино расстреляли... – Разглядывая переломанные старые костяки, Яр перетянул автомат с плеча на грудь. – Всё-таки правильно мы с пацанами в Москву решили не соваться.

– «Мы решили»... – Чуть слышно проворчал Шамиль. – Больше всех рвался. Хорошо хоть меня послушал...

– Да чё ты опять начинаешь...

– Тихо! – Я поднял руку, прислушиваясь к обстановке. Хотя, кроме бесов, всю дорогу отпускающих в адрес друг друга шпильки, теперь никто не стремился что либо заявить или поделиться очередным очевидным наблюдением.

Я сразу предупреждал, что приключение будет не из лёгких. И не из приятных. Узнав, кого мы ищем внутри Курчатника, Че согласился сразу. Фидель и Рауль как обычно – не отставали от него ни на шаг. Иван всегда горел жаждой исследования. А бесы, похоже, изо всех сил хотели доказать девчонкам, что если кто и отправится на опасное задание с самим Шутником – то только самые крутые из них.

Узнав, что случилось с Кирой, поучаствовать в экспедиции захотели и многие девушки. Но я слишком плохо их знал, чтобы быть уверенным в ком-то из бывших ос. Да и в моём плане не было места слишком большому количеству ролей.

И вот теперь даже отважные и дерзкие мальчишки, окрепшие духом за месяцы катаклизма сильнее, чем иные взрослые за десятилетия мирной жизни, робко притихли при виде последствий весеннего исхода щукинских. А иначе, как исходом, я это назвать не мог.

Каждый из них уже не раз видел последствия того или иного зимнего побоища. Да и сами пацаны в чём-то подобном успели поучаствовать в полный рост. Даже Иван. И их давно не удивляли брошенные без похорон скелеты с пулевыми отверстиями в черепах, с перебитыми минами ногами или с рёбрами, раздавленными колёсами боевых машин. А Весенний Мор богато «украсил» пригороды останками тех, кто так и не смог найти нужное лечение от очередной заразы.

Но ни одно скопление истлевших тел не было похоже на это растерзанное кладбище.

Пока притихшие пацаны разглядывали изломанные останки, я продолжал прислушиваться к окружающему молчанию. И не смог различить каких-либо других звуков, кроме негромкого плеска речных волн, шума желтеющих крон да шелеста павшей листвы, которую слабый ветерок гонял по железнодорожным путям. Несколько ржавеющих полос отделяло тут прибрежные посадки от городского массива.

– Похоже, что щукинские первыми поняли на собственной шкуре – кто теперь наш настоящий враг... Ты видел в центре что-нибудь подобное? А, Вань?

– «Улица академика Ермольевой»... – Прочитал на ближайшем указателе глазастый Иван и встрепенулся, когда понял, что вопрос был к нему. – А? А! Не-а... Ну, то есть... Видел много мёртвецов, конечно. Вокруг Павелецкого вокзала, например... Но они там целые были... Ну... Почти все... Хотя и валялись по всякому...

– Павелецкий вокзал раньше назывался Саратовским. – Сержант Петров вдруг выдал неожиданный факт. – А кто такая академик Ермольева? Ну, в смысле, чем знаменита?

– Создатель многих антибиотиков. Как-то раз сама себя заразила холерой, чтобы доказать эффективность холерного бактериофага... – Отведя взгляд от кучи костей на паренька, я увидел, что он не особо хорошо понял мои слова. И поспешил внести ясность. – Бактериофаг – это вирус, который заражает бактерии и убивает их. Холерный бактериофаг убивает возбудителя холеры.

– И чё в итоге? Доказала? – Полюбопытствовал Яр.

– Да. Быстро вылечилась. И потом разработки её команды спасли тысячи жизней.

– Эх... Весной бы сюда этого... Бак-те-ри-о-фа-га? – Убедившись, что выговорил сложное слово правильно, бесёнок продолжил. – Даже в Зеленограде полгорода дристало дальше, чем видело... А чё тут творилось...

– Любопытно... – Неожиданно подал голос Че. – Насколько я понял, с нами провернули примерно такой же фокус. И теперь нам нужно пролезть прямо в логово этой новой заразы. Совсем как вирусу-бактериофагу, который внедряется в тело холерного вибриона, чтобы его уничтожить...

– Да. Только вирус после этого тоже погибал. Ведь он был выведен искусственно, а не эволюционно. И не был заточен на продолжение своего рода. А нам нужно оттуда потом всё-таки выбраться... – Я обернулся к пацанам. – Кто остаётся с лодкой? Есть добровольцы?

С одной стороны, это было явно безопаснее, чем проникновение в неизвестность курчатовского центра. Но с другой – атмосфера берега, усыпанного изуродованными останками явно никому не внушала спокойствия. И перспектива того, чтобы остаться здесь в одиночестве, не могла быть намного предпочтительнее.

Но выбор за пацанов сделал Че:

– Рауль, Фидель, останьтесь. Разверните лодку и займите оборону. Если не вернёмся до темноты – встаньте на якорь посередине реки.

– Есть! – Партизаны ответили почти в один голос. – С лодкой только помогите.

– Яр?

– Ага, ща!

Пока подростки возились с нашим судном, я шагнул поближе к их командиру:

– Че. Небольшая просьба к тебе лично.

Он удивлённо приподнял бровь. Ой, а то ты не знаешь, к чему я клоню!

– Если я оттуда живым не выберусь – попытайся сохранить мою башку в целости. Чтоб хотя бы лицо было видно.

– Думаешь, он исполнит обещание?

– Других исполнителей у меня для вас нет. – Отмахнулся я от него и крикнул пацанам. – Всем, кто идёт с нами – надеть противогазы! Капюшоны, рукава затянуть! Иван! Доставай своё снадобье!

Через несколько минут весь наш небольшой отряд уже был полностью готов к отправлению в дебри мёртвого города, закончив экипировку и обмазывание коричневатой субстанцией с головы до ног.

– Мы когда девчонок от варщиков доставали и вот в этом же говне измазались – один ночной жора прямо мимо меня просто так прошёл! – Яр не преминул возможностью похвастаться, объясняя озадаченному кадету принцип действия мази. – Прям в глаза мне заглянул, проворчал чё-то и дальше поковылял... Только трясучка у него какая-то случилась...

– Хм... Нам бы такую штуку... – Размазав выделения жор по резиновому рукаву, Петров осторожно принюхался к перчатке. – И побольше. Гораздо проще было бы падальщиков и доходяг зачищать...

Все мы уже были наслышаны о том, какие вариации жорской фауны населяют приволжские регионы. И уточняющих вопросов не последовало. Кроме моих.

– Вот, значит, уже есть на что «антижорин» поменять, когда дело сделаем...

– Да мы бы и так отдали... – Торопливо перебил меня кадет. – Просто он пока не очень быстро делается. Там яйца нужны куриные...

– Яиц в королевстве хватает, сам видел. Несушки хоть и тощие, но пока холода не пришли – кладут по одному в два дня стабильно. Тоже бартер наладим. Ты мне лучше расскажи – кого вы ещё по пути сюда видели? В Тамбове, например. Есть какие-то необычные жоры?

– Не-а... Ну, то есть, как и везде – в ульях прыгуны и коконы. В особо крупных скоплениях попадаются сросшиеся, типа как мегажора. Ну, помните, мы рассказывали про такого...

– Помню, да... – Истории о том, через что прошла Алина в компании со своим суровым приёмным отцом, заставили меня совсем иначе взглянуть на эту хрупкую с вида девчонку. И понять, почему среди своих друзей она пользуется таким авторитетом. – Что ж... Будем надеяться, что впереди мы тоже не встретим ничего особенного... И на тех, кто, возможно, живёт в Курчатнике, отпугиватель действует примерно так же, как и на остальных заражённых... Вань, что там на приборе?

Паренёк торопливо извлёк прибор из наплечной сумки:

– Пока... Пока те же сорок, да? – Он протянул дозиметр ко мне.

– Да. Следи теперь постоянно, не убирай. Скажи, если будет больше пятидесяти. – И я последним натянул на лицо противогаз и затянул капюшон защитного костюма. – Вперёд!

Узкая улочка, направлявшая нас в сторону институтского комплекса, была окружена невысокими зданиями весьма неприветливой наружности. Окружены они были небольшими полупустыми парковками и глухими кирпичными заборами. Проходя мимо серых корпусов и ржавеющих ворот, Иван негромко бубнил себе под нос названия с вывесок около проходных, словно пытался запомнить обратный путь:

– Федеральный центр по проектированию и развитию объектов ядерной медицины... Центр противоопухолевой терапии... Какие-то больницы, что ли?

– Похоже, что здесь изучали возможности радиации при лечении рака. Так сказать, не отходя далеко от реактора. И ещё рядом исследовательские центры в которых работала та самая академик Ермольева. На улице имени Гамалеи. Тоже, кстати, микробиолог.

– Ага, я про неё слышал зимой по телеку ещё в прошлом году, про эту Гамалею. Когда про всякие антиковидные вакцины много рассказывали... – Постоянно оглядываясь, осторожно заметил саратовец.

– Про него. Гамалея Николай Фёдорович.

– Да? Блин... Ну ок, буду знать. – Петров съёжился – не то от лёгкого стыда, не то от тревоги. – Вообще обычно в таких больницах развиваются ульи... В инфекционных или родильных отделениях чаще всего.

– А тут вроде тихо... Вообще никого... – Пожал плечами Яр. Хотя по его поникшей осанке было видно, что тревога при виде грязных серых стен, нависающих над пыльным асфальтом, постепенно овладевает и им тоже.

– Не сглазь! – Шикнул на него Шамиль и повернулся ко мне. – Сколько тут примерно идти?

– По улицам ещё почти полтора километра. Вон на том перекрёстке направо – Выйдем на Гамалею. Или можно прямо, срезать через вон тот больничный комплекс и парк имени генерала Жадова, но там, скорее всего, заросло всё. Замучаемся продираться.

– Лучше не надо через больницу... – Снова подал голос кадет. – Ну её...

– А знаете, что тут не так? – Неожиданно его перебил Иван и резко остановился за несколько метров до перекрёстка. – Я понял!

Все тоже замерли и повернулись к нему, ожидая ответа на поставленный вопрос.

Оглянувшись, паренёк вытянулся на цыпочках и заглянул вперёд по улице. И только потом продолжил:

– Улица слишком целая!

– В смысле?

– В центре почти на всех домах отметины от зимних боёв. От пуль, от взрывов. Пожары, обрушения... Асфальт щербатый везде. Баррикады... Целый забор – ещё пойди найди. Их или взорвали или разобрали, чтобы построить укрепления там, где они нужнее были, как я понял... А тут всё на своём месте, как и раньше было... Даже вон – колючку не сняли. И видите хоть одну дырку от пуль? Даже на машинах нет. Ни одной перестрелки за всё время? Тут что, какие-то пацифисты жили?

После этого замечания все заозирались, чтобы убедиться в его правоте. Тишину мёрвых кварталов нарушал только скрип наших резиновых костюмов да лёгкий шелест пожухлой листвы в плешивых кронах.

– Ваще да... На берегу на некоторых стволах были пулевые дырки. И вдоль железки тоже... А тут и правда нет... – Оглянувшись на ближайшее жилое здание, Яр тоже поделился наблюдениями вслух. – Окна разбитые, но нигде нет черноты... Ну... От огня и дыма, когда квартира горит. Тут что, правда никто не воевал?

– Да даже вон за ту многоэтажку хоть кто-нибудь, да по любому бы зарубился хоть разок. – Согласился с ним Шамиль. – Пока патронов было навалом – почти все сначала стреляли, а потом думали.

– Значит тех, кто мог нести оружие, здесь не было даже зимой. Ульи в больницах, говоришь... – Я покосился на саратовца и привлёк внимание Че. – Что скажешь?

Тот медленно оглядывался и вдруг неожиданно поднял маску противогаза.

– Ты чего?!

– Сейчас... – Он резко поднял руку, останавливая наши вопросы. – Сейчас...

Прикрыв глаза, он пару раз медленно глубоко вздохнул. И тотчас нахмурился:

– Странно...

– Что? Жор чуешь?

Пацаны тоже встревожились и задрали стволы к плечам. Хотя вокруг по-прежнему царило мёртвое безмолвие. Ни хрипов, ни стонов, ни гортанного бормотания – ни одного звука из тех, что обычно всегда выдавали небольшие скопления заражённых или потерянных одиночек.

– Нет... – Голос командира партизан оставался спокойным. – Наоборот. Ни следа. Точнее... Следы-то есть, но старые... Раньше их тут явно было много...

Сделав паузу, Че присел на корточки, зачерпнул с ближайшего газона горсть сухой земли и потёр её между пальцами у себя под носом.

– Весной... Даже ещё в начале лета, наверное... Но с тех пор на этой улице, похоже, не было даже случайных бродяг, которые до сих пор шляются почти везде.

– А как... – Иван не сдержал любопытство и тоже присел рядом, зачерпнув комок пыли. – Как вы это понимаете?

Продолжая принюхиваться к следам грязи на пальцах, Че легко улыбнулся:

– Я вижу мир немного не так, как вы, ребята... Не только глазами.

На самом деле я видел то же самое, что и он. Обычными глазами, даже сквозь окуляры противогаза. Но решил пока не разрушать мистический ореол вокруг его личности. Кто знает, что ждёт меня через несколько дней. А ему ещё с этими архаровцами жить.

Всё было куда проще. Ни на одном газоне вокруг нас не было ни одного уцелевшего многолетнего растения. В то время как в том же Митино или Строгино некогда аккуратные клумбы обильно заросли неподстриженными цветами, здесь все декоративные насаждения были вытоптаны толпами заражённых. Похоже, что ещё весной, до периода активного роста. И лишь в июне здесь всё-таки проклюнулись однолетние мелкие сорняки типа каких-нибудь одуванчиков, обильно разросшиеся без своих окультуренных конкурентов. И с тех пор их тут уже явно никто не вытаптывал. Да и одиноких цепочек характерных шаркающих следов на пыльном асфальте тоже нигде не было видно.

Вместо этого наблюдения я поделился с остальными другим выводом:

– А люди сюда не совались, потому что ещё с того берега видели, как закончили щукинские. И, тем более, с реки. По всему берегу кости. А весной и в июне на них ещё кое-где мясо было... А значит и запах был соответствующий.

– То есть... Тут рядом... Вокруг этих больниц весной всё-таки был какой-то улей? – Задал риторический вопрос сержант Петров. И сам ответил. – А теперь его нет...

– Но это точно не Щукинские их тут в июне покоцали. – Авторитетно заявил Яр, намекая на костяки у берега. – Скорее наоборот...

Озадаченные пацаны одновременно глянули на меня, словно в ожидании немедленного ответа на щукинскую загадку. Всё-таки зря я им всё время даю готовые решения. Это непедагогично. Привыкнут да так и не научатся сами свои проблемы решать. Но сейчас не время устраивать им учебные испытания.

– Дальше идём молча. Я впереди. Иван – за мной. Следи за прибором. Че – замыкающий. Пойдём через Гамалею, не через парк. Вперёд.

Улица имени знаменитого микробиолога встретила нас таким же мёртвым безмолвием, как и на предыдущей дороге. В этой тиши шаги тяжёлых резиновых ботинок по асфальту звучали почти как барабаны.

– На следующем перекрёстке налево. И дальше по правой стороне метров через пятьсот начнутся проходные на территорию института.

После поворота, спустя пару минут мерного топота по безлюдной улице мимо невысоких старых домов, сквозь шаги послышалось лёгкое потрескивание.

– Пятьдесят... – Повертев в стороны раструбом дозиметра, Иван немедленно поставил меня в известность, как и договаривались. – Даже нет, уже больше... Мы уже совсем близко, да? Ой!

Неотрывно глядя на циферблат приборчика, паренёк не заметил, что я резко остановился. И врезался мне в спину.

– Извините...

– Ничего. И да. Мы близко...

Выглянув из-за моей спины, остальные тоже заметили то, что заставило меня остановиться.

– Так вот где они... – Чуть слышно выдохнул Иван.

Комплекс зданий центра ядерных исследований был окружён высоким и весьма основательным каменным забором – по крайней мере там, где на улицу не выходили стены самих институтских корпусов. И по всей длине ограда была увенчана прочными стальными прутьями, кое-где всё ещё обмотанными кольцами ржавой егозы.

И почти на каждый стальной штырь был надет небольшой детский череп.

Глава 18. Прочь!

По моему сигналу пацаны и Че спешно укрылись за ближайшими ржавыми тачками.

– Кого-то увидел? – Поинтересовался Яр, осторожно выглядывая из-за пыльного внедорожника через дорогу в сторону забора.

– По-прежнему нет. Но ещё я никогда не видел, чтобы жоры занимались таким украшательством.

– А я видел... Точнее... Не совсем что-то такое, но похоже было. – Подал голос из-под противогаза сержант Петров. – В Балаково. Около атомной станции. Там улей был, но не совсем обычный...

– Это тот, который потом к Самаре откочевал? – Я начал припоминать рассказы саратовцев о том, как они добрались до секрета «антижорина».

– Ага. Им управлял... Эм... Ну как бы человек, но уже не совсем. Михалыч.

– Кто-о? – В отличие от меня, бесы и Иван были ещё не вполне в курсе новейшей истории нашей пост-цивилизации.

– Ну... Не помню его фамилию... Бывший учёный из одного Саратовского НИИ, который принимал участие в проекте «Автоном». Руководил какими-то экспериментами в рамках этой программы.

Это объяснение кадета явно не прибавило понимания в мальчишеских глазах, видневшихся под слегка запотевшими стёклышками старых газовых масок.

И тот перешёл на более образную речь:

– Короче, это был мужик, который вколол себе тоже самое, что давали им... – Кадет указал на нас с Че и тут же смущённо поправился. – Ну, в смысле, вам... И в итоге он не отупел, как все, а сделал из себя как бы главжору. Стал ими командовать. И стал как-то собирать из них таких тварей, которые сами по себе, наверное, никогда у природы бы не получились... Пауки... Руконоги... Блевуны... Коленвалы... Как говорил Слава, который его раньше лично знал, тот всё время мечтал о том, чтобы ему позволили какие-то... Эм-м... Неэтичные эксперименты... Вот,типа, и дорвался, наконец... Начал делать управляемую эволюцию. Так он это называл.

Жутковатая история заставила остальных пацанов окончательно притихнуть и полностью обратиться в слух. Лишь иногда поглядывая на украшенную черепами ограду, они покрепче сжали оружие.

– Но это я всё к чему... – Продолжил юный сержант. – Как мы поняли... Как потом Слава сказал, точнее... Этот Михалыч, похоже, не только жор использовал в качестве... Эм-м... Материала. Но ещё и тех ребят, которые выживали там в Балаково. Почти всех, кто не сбежал весной в деревни, не укрылся на ГЭС или не приплыл в Саратов... Как Настя, например... Короче, всех, кого поймали, жоры Михалыча сволокли весной на пруд-охладитель. И там как-то распотрошили... Вот, наверное, примерно как тех пацанов, около реки...

– Хочешь сказать, что здесь за забором завёлся собственный Михалыч?

Не дождавшись ответа кадета на мой вопрос, Че тихо заметил:

– И, судя по всему – как раз где-то в конце мая или начале июня...

Он не говорил этого прямо, но явно намекал как раз то время, когда «осколки» Чёрного Жоры слепо разбредались по пространству между Самарой и Москвой. Движимые одновременно каким-то странным стимулом из прошлой человеческой жизни и жорскими инстинктами.

Но саратовец прекрасно понял его намёк. И упрямо покачал головой из стороны в сторону:

– Не может быть, чтобы Кир тут такое устроил! Он же сам этого Михалыча и замочил в итоге!

Командир партизан, который до сих пор так и не надел свою газовую маску обратно, хитро прищурился:

– Как подсказывают нам классики, когда убиваешь дракона – нужно очень постараться, чтобы самому им не стать...

– Нет! Не может такого быть! – Продолжал упрямиться кадет. – Там же на берегу кое-где совсем детские скелеты были. Мелкотня из началки явно! А все знают, что Чёрный Жора малышей в обиду не даёт! Это вам любой из наших докажет!

– Не горячись, сержант. – Я поспешил успокоить пацана, который начал говорить немного громче, чем мне хотелось бы в такой обстановке. – В любом случае, кто-то же устроил тут эту иллюминацию из несчастных щукинцев. Да и тот, кто в итоге застрял в Раменской аномалии, как ты помнишь, тоже не был особенно человечен. Даже по отношению к твоим приятелям, как мы поняли...

Петров хоть и нехотя, но согласился:

– Да... Есть, конечно, «осколки», которые слишком мало помнят о том, как были когда-то человеком... Но... Блин... – Паренёк запнулся и, оглядев черепа, всё таки закончил. – Такого он раньше точно не делал. Вокруг аномалии же не было ничего подобного! Никаких черепов!

– Про Жуковский аэропорт не забывай. И про то, что там стало в июне с этими капо из Капотни.

Это напоминание окончательно смутило решимость кадета. И я поспешил немного его воодушевить.

– Ладно, не вешай шланг, сержант. Будем надеяться, что здесь нам всё же повезёт больше. Другого варианта сейчас нет. Как и времени. – Я повернулся к бесенятам. – Яр, Шам?

– А?

– Воскресенский пацан говорил, что пробраться на территорию института легче всего с этой стороны. Вон за теми кустами должна быть прореха, ещё с зимы.

– Так...

– Мы полезем туда. А вы сидите тут и прикрывайте отход. Смотрите по сторонам, не расслабляйтесь. Если следом за нами кто-то полезет или попытается организовать нам встречу на выходе – сначала стреляйте, потом задавайте вопросы. Если кто-то полезет на вас – тоже мочите и отступайте к лодке. Если до темноты не вернёмся – то же самое. Ночуйте с партизанами на якоре. И всегда оставляйте дежурного.

– Понял. – Кивнул лидер зеленоградских бесов. – А если... А долго ждать на якоре?

– До завтрашнего полудня. Если не вернёмся к этому времени – то... То значит мы уже другим путём ушли. – Я решил не озвучивать негативных сценариев. – Гребите тогда обратно к деревне. Если Баджер и Белый так и не вернутся вовремя, то через несколько дней за лабораторией Хайзенберга придёт кто-то из наших. Отдайте всё.

– Окей... Но... Там же ещё и ты будешь нужен... – Пацаны были в курсе условий, выставленных лидером варщиков. – Точнее... Ну...

– Голова моя? – Закончил я вместо них. – Она будет там, где нужно и когда нужно, не сомневайтесь. Главное, не зевайте тут сейчас. И чтоб без драк. А то всю дорогу срётесь.

– Да мы так... По привычке... – Смущённо пожали плечами пацаны и переглянулись.

– Вредная привычка. Вы друг для друга теперь ближе, чем братья. Не забывайте. – Последняя фраза прозвучала совсем как прощание, и я поспешил сменить настрой. – Иван, ты с нами.

– Конечно!

– Тогда дай-ка это мне... – Я забрал у него дозиметр и протянул взамен арбалет. – Вот. Держи.

Приняв оружие, паренёк лишь удивлённо распахнул глаза.

– С огнестрелом ты пока что на «вы», как я понял. А с Викентием уже имел дело. И вполне успешно. – Я указал ему на нужный рычажок. – Предохранитель взводится после каждого выстрела, не забывай. И если что – оставь его себе. Запасные болты и наконечники есть в деревне.

«Если что»... Нет, всё-таки не получается у меня сегодня позитивного настроя... Ну да ладно, кому сейчас легко? Покосившись на циферблат прибора, я коротко скомандовал:

– Двигаем.

Прореха в кирпичной кладке обнаружилась именно там, где рассказывал бывший лорд Воскресенска. Скрытая молодой растительностью, которая уже начала жухнуть, она оказалась достаточно большой, чтобы мог в неё мог протиснуться каждый из нас.

Легко преодолев жутковатую преграду, мы укрылись за одним из небольших грузовиков, припаркованных возле какого-то корпуса, зияющего пустыми тёмными окнами.

Прибор в моих руках продолжал негромко щёлкать – теперь чуть чаще. Близ периметра центра ядерных исследований фон повышался, но не сильно.

– Ты бы накинул намордник обратно, Че...

Но командир партизан лишь легко ухмыльнулся и покачал головой:

– Кому сгореть – тот не утонет. Мы же ещё не в самом эпицентре?

– Не в самом. Но теперь точно ближе. Ещё бы знать, к чему именно...

– Скоро увидим. – Че отвёл взгляд и устремил его куда-то сквозь деревья.

– А про сам реактор этот, который из Воскресенска, ничего не рассказывал? – Подал голос Иван, тоже пытаясь разглядеть что-нибудь внутри парковых чащ сквозь прицел арбалета.

– Только то, в каком именно корпусе его искать. И что он ещё работает на автомате. Питает сам себя и свою систему охлаждения. Он же в черте города. С безопасностью у него ещё покруче, чем со станциями, которые на отшибе.

– А почему тогда фонит? – Юный сержант покосился на дозиметр. – Я же правильно понимаю, что тут уже совсем не норма?

– Чуть выше, да. Здесь, как видишь, куча корпусов. – Из-за нашего укрытия открывался вид на небольшой парк. А над верхушками деревьев виднелись крыши институтских зданий. – В которых проводилось множество исследований, связанных с радиоактивными материалами. Не только фундаментальные физические, но и прикладные. Медицинские, химические, генетические и тому подобное. Везде использовалось что-то радиоактивное. Что теперь осталось без присмотра. И, возможно, без надлежащей изоляции. Вот они и фонят, похоже. Поэтому туда, куда нам не надо – лишний раз не суёмся. Да и вряд тут осталось хоть что-то полезное. Если, конечно, не считать архивов с результатами исследований. Они-то бесценны. Но не в нашем мире. И не в нашем времени.

Ведя свою речь, я, тем временем, тоже оглядывал предстоящий маршрут. В парке – полное спокойствие и никакого движения. Следы на гравийных дорожках или пыльном асфальте давно замело. Ветер стих. В окнах ближайших корпусов – пусто. Ни обычных жор, ни загадочных мутантов. Куда же они все подевались...

– Туда? – Че опять словно услышал мои мысли. Или он всего лишь уточнил направление к зданию, внутри которого располагался исследовательский реактор?

– Да. Вон тот куб, который выше всех. – Указанное мной строение находилось на востоке от нас за парком, метрах в пятистах или меньше. – Никого там не чуешь?

– Пока трудно сказать... – Командир партизан нахмурился и оглянулся по сторонам. – Тут кругом старые следы заражённых... Но они какие-то странные... Не такие, как на севере или даже в метро...

– Ни одного не вижу.

– Я не про зрение, Шутник. Процессы жизнедеятельности у них сильно замедленны, но ведь не останавливаются полностью. Выделительная система продолжает работать, как и все остальные. Эти выделения я и чую...

– Кстати, ни разу не видел, чтобы жора гадил. – Шепнул кадет, прислушиваясь к нашему разговору. – Слава говорит, что это из-за того, что...

– Тихо!

Замерев мы все обратились в слух. Указав на рощицу, внутри которой мне послышался странный шелест, я вопросительно кивнул. И че кивнул в ответ. Значит, мне не показалось. И это не порыв ветра.

Уже через пару секунд шелест перерос в хруст. И сквозь цепкие кусты шиповника метрах в ста от нас на дорожку вывалилось тощее существо в грязном, когда-то давно белом халате.

Фигура была вполне человеческая, хоть и кривая. Но вот голова... Глаз у существа не было. Вместо них из глазниц свисали какие-то розово-серые комки плоти, опускаясь на лицо по обе стороны от тонкого носа. Покрытая серой кожей лысина постепенно переходила в странный нарост на затылке. Который опускался позади головы на спину ниже плеч. И точно так же, как серая дрянь из глаз, этот нарост изредка пульсировал.

Неуклюже поднявшись на ноги обратно, тварь побрела дальше, прямо на нас.

– А вот нас уже, походу, почуяли...

– Получается, что отпугиватель на них не работает? – Осторожно высказал предположение иван, продолжая целиться в странную тварь. – В смысле – на этих жор...

– Возможно это из-за меня... Уходи... – Чуть слышно пробормотал командир партизан, продолжая всматриваться в ковыляющего к нам уродца.

– Что? – Все повернулись к нему

– Это он нам говорит. – Сощурив глаза, Че неотрывно следил за существом. – Ты из-за противогаза не слышишь. Уходи... Тебе здесь не место... Здесь опасно... Уходи...

– Ну это мы и без него знаем... Может он расскажет – почему именно?

Существо остановилось в полусотне метров от нас посреди широкой тропинки. И, медленно откинув голову назад, широко раскрыло почти беззубый рот, словно в крике. Хотя не издавало при этом никаких звуков.

– Мне... Мне трудно их удержать... Когда ты здесь... – Че продолжал переводить нам неслышные сигналы. – Здесь не найти ничего... Ничего, кроме смерти... И боли...

– Прямо скажем, это тоже не новость... И не только про это место. Ты можешь обратно ему что-нибудь транслировать?

– Пробую... – Продолжая неотрывно глядеть на пришельца, командир партизан выпрямился и вышел из-за укрытия. Сделав пару шагов в сторону существа он резко замер. И через миг содрогнулся всем телом.

– Что-то не так... – Я спешно стащил с себя газовую маску и тоже выпрямился.

...будет не остановить!Уходи! Прочь!!!

Голос внутри головы звучал знакомо. Глубокий баритон с усталой хрипотцой. Совсем как у осколка с белой горы. И точно также как в ту ночь, я не только услышал его. Но и почувствовал накопившуюся в нём тоску, отчаяние и боль потери.

Повинуясь рефлекторному импульсу, я тоже шагнул вперёд и поднял руки в примиряющем жесте:

– Мы здесь чтобы помочь тебе. У нас есть способ.

Пока что я не уверен в том, что был понят. Голос внутри головы продолжал твердить одно и то же, как заведённый:

Уходи! Скорей! Прочь!!!

– Это Кир? Он всё-таки здесь? – Из-за машины показался кадет.

– Петров, не высовывайся!

Петров?

Голос прозвучал с явными нотками удивления. Тощая фигура на тропинке дёрнулась точно так же, как и Че – незадолго до этого.

– Мы можем тебе помочь. – На этот раз вслух заговорил командир партизан. – Ты же чувствуешь... Ты знаешь... Где ты?

На несколько секунд тишина повисла как внутри моей черепной коробки, так и снаружи. Существо на тропинке сделало несколько медленных шагов в нашу сторону и снова замерло. А я попытался развить успех: