Текст книги "Кудель кровавого льна. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Принцесса Штальхаммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Но, быть может, твоё сообщение затерялось вне пространства и времени или вообще не дошло до Матери Рода? – ни в какую не хотела сдаваться Аврора. – В конце концов, у Элиан тоже есть множество дел, и она, как только разберётся с ними, незамедлительно ответит тебе! Лиз, пожалуйста, не переживай так, обожди ещё хотя бы денёк! Ты и так пропустила аудиенцию с Миряной, чувствую, она будет очень недовольна таким ужасным отношением к своим просьбам!

– Недовольна? – неприязненно повторила Элизабет, и её колючие нефритовые глаза запылали сдержанной яростью, а верхняя губа дёрнулась, обнажив белый зуб. – Да мне глубоко насрать на её недовольство. Если эльфы хотя бы пальцем прикоснулись к Зачарованным Пущам, я вернусь в Скуу’Врак и собственными заклинаниями спалю её Древо и весь двор, а труп подвешу за рёбра на штыре своей башни и буду по кусочкам скармливать лабораторным мышам!

Аврора тяжко вздохнула и тоже принялась переодеваться, медленно и неохотно. Лично она думала, что задержка с ответом от Матери Рода всего лишь нелепое стечение обстоятельств, которое вот-вот закончится. Но кто она такая, чтобы оспаривать решения своей наставницы? Никто, в самом деле. Тем более, девочка прекрасно знала, что её радетельница души не чаяла в Элиан и готова была идти за ней хоть на край света при первой же просьбе. Похоже, свидетельницей именно такого случая Аврора сейчас являлась.

– Ладно… – пробурчала она, набрасывая на волосы заново пришитый капюшон. – Извини, что перечила тебе. Я понимаю, что ты очень переживаешь за Мать Рода и своих сестёр и … Поэтому… Давай отправимся в Зачарованные Пущи и всё там разузнаем сами.

– Умница, – Элизабет ласково погладила девочку по щеке и, прихватив ранец, револьвер и шпагу, стала спускаться вниз, чтобы на другом берегу сжать башню и её содержимое до микроскопических размеров и спрятать до поры до времени в бутылку. Аврора – за ней.

– Покажу тебе свой родной лес, – едва слышно бормотала удрализка, – познакомишься с моими сёстрами, с Матерью Рода, они испытают твои психомагические таланты…

Громоздкие свинцовые тучи продолжали в железных тисках держать небо над Скуу’Враком, но дождя, похоже, не намечалось, хоть в воздухе пахло озоном. На озере было свежо и прохладно, со стороны города несло смрадным дымом костров и удушливой смолой. Оживший рано-поутру лес был наполнен птичьим гомоном, воем, свистом, рычанием, храпением и визгами диких животных, что прятались в непролазных болотистых чащобах, боясь чародейской башни и её ауры. Аврора подняла глаза на небо в надежде высмотреть где-нибудь «Десницу Владычицы» и ещё раз убедиться в её мерзости, но вместо гротескной журавлины увидела прекрасного белоснежного пегаса, парящего в небе на больших, густо оперённых крыльях. Крылатый конь месил изящными копытами наэлектризованный воздух, то скрывался, то появлялся из-за серых облаков и звонко ржал. Наверное, он отбился от стада и теперь в панике метается по окрестностям. Того и гляди, как на пегаса сверху камнем упадёт дикий грифон или голодная мантикора и, схватив в когтистые лапы, утащит к себе в гнездо.

Жалко будет пегаса…

– Иди ко мне, крошка, – поторопила ученицу эльфийка, которая уже стояла на противоположном берегу и ставила на землю бутыль, – иначе я и тебя случайно сожму в букашку. Поверь мне, в этом нет ничего хорошего. Что, пегас понравился? Странно видеть здесь эту зверушку, обычно пегасы ни на шаг не отходят от дриад.

Белокурая девочка живо перешла мост и уже хотела развернуться, чтобы понаблюдать за действиями Элизабет, как заметила вышедшую, вернее, выпорхнувшую из густых зарослей папоротника дриаду. Самую настоящую, чистокровную древодеву, похожую на кентавров, только ниже пояса у неё начиналось не лошадиное тело, а оленье – бронзовое с россыпями белоснежных пятнышек. Она бесшумно ступала отполированными до блеска копытцами по сырой земле, а её куртка и попона, сшитые из мясистых зелёных листьев неизвестного растения и щедро усыпанные шелестящими перьями, превосходно маскировали её на фоне лесного пейзажа. И всё же глазастая девочка её заметила. Заметила из-за лисьих блестящих волос, точь-в-точь как у Элизабет, только прямых и сплетённых в длинную толстую косу, достающую до запястий тонких узловатых ног, покрытых короткой грязно-белой шёрсткой.

– Лиза, смотри! – непроизвольно вскрикнула Аврора и, попятившись, столкнулась с чародейкой.

– А, чёрт! – чертыхнулась та. – Аврора, осторожнее… Эй! – тут и она увидела незваную гостью. Элизабет даже сощурилась, словно не верила своим глазам. – Ты… Дриада. Ты из Зачарованных Пущ, да?

Лицо дриады смягчилось, и её руки, скрещённые на груди, свободно упали по швам.

– Приветствую тебя, Марго, дитя леса, его отрада и надежда, – мягким певучим голосом промолвила древодева и опустилась на передние копыта. Аврора заметила притороченные к бокам незнакомки немногочисленные лиственные сумки на застёжках и сайдак – обитый железными обручами колчан, закрытый плотной крышкой, и покрытый резьбой двухаршинный налуч, где дриада хранила свой лук – самое большое сокровище и предмет гордости любой древодевы. – Я прибыла к тебе с важным известием от Матери Рода ещё вчера, но незримый барьер вокруг твоей башни не давал мне даже перейти к тебе на остров. Я пыталась кричать и кидать камни, но, похоже, ты меня не слышала.

– О, боже! – воскликнула удрализка и хлопнула себя по лбу. – Дурья голова! Прости меня, но я даже и не думала, что Элиан пошлёт вместе с ответом кого-то из своих дочерей. Подожди немного, дай мне создать безопасный коридор, тогда я впущу тебя к себе, и мы поговорим. Сейчас, сейчас… – эльфийка стала отчаянно жестикулировать и бормотать под нос нужную формулу.

Дриада тем временем поднялась и, вновь скрестив руки на пышной груди, обратила взор чистых синих глаз на Аврору. Та в свою очередь тоже пристально рассматривала диковинную особу, выглядывая из-за удрализки. Пясти и плюсны длинных изящных ног кентаврицы были плотно утянуты эластичными бандажами из листьев неизвестного девочке светло-лилового растения с жёлтыми прожилками.

Хм, интересно, а как она перевязала задние ноги? Неужто эта кентаврица такая гибкая, что дотягивается до задних копыт?

Наверное, бинты ей повязали сёстры ещё в Зачарованных Пущах, всё-таки дорога была неблизкой, а вечно сидящие в небольших лесах дриады не привыкли к таким долгим переходам, их кости и сухожилия не могли конкурировать с нагрузками, которые испытывают тягловые или ездовые лошади. Наверное…

Правое предплечье древодевы скрывала потёртая временем и тугой тетивой крага из жёсткой кожи – Аврора была уверена, что кентаврица отменно стреляет из лука и даст фору любому человеческому стрелку. Дриада выше пояса своим внешним видом напоминала людей, во многом благодаря человеческому цвету кожи, но, в отличие от них, эта дамочка была остро– и длинноухой, с неестественными для человеческого племени тонкими и угловатыми чертами пухлощёкого круглого лица, и двумя короткими, загнутыми назад остроконечными рогами, растущими на лбу прямо над тонкими рыжими бровями. Свежее и ясное лицо дриады-незнакомки красовалась татуировками и пирсингом: проколотые в нескольких местах брови и крылышки короткого курносого носа сияли крапинками золотых колечек, а по вискам и вокруг глазниц тянулись матовые чёрные линии, обрывающиеся у нижней челюсти и ускользающие за шиворот лиственной куртки аккуратными пунктирными линиями.

– Hittet ove! – дриада воздела руки к небу и топнула передним копытом. Аврора проследила за её взглядом, устремлённым куда-то вверх. Белоснежный пегас, бестолково парящий под небесами и словно приманивающий собой голодных грифонов и мантикор, услышал голос древодевы, тотчас развернулся и стрелой полетел на восток. – Бедняга прилетел меня проведать и едва не угодил в когти молодому грифону. Наконец-то я могу отпустить его домой, к сёстрам. Пусть несёт добрую весть о том, что я всё же нашла тебя, хоть это было весьма проблематично.

Когда конь скрылся за низко стелящимися тучами, кентаврица опять скрестила руки и с лукавым прищуром глянула на Аврору. Та в свою очередь опустила голову и тоже продолжила рассматривать гостью.

Удивительное, уникальное существо, рождённое дикой природой и милостью своей богини. Многие люди в Усоньке свято верили в то, что дриад на самом деле не существует, что это лишь сказки и выдумки глупых эльфов, что не бывает на этом грешном свете никаких прекрасных рыжеволосых полудев-полуоленей, умеющих виртуозно пользоваться магией и стрелять из лука, живущих в своих лесах далеко от цивилизаций и других рас. Но Аврора не верила им. Отказывалась верить, потому что была уверена в обратном. Знала, что дриады не плод чьих-то фантазий, какими бы мифическими они ни казались. Расспрашивала о них у чародеев и разных учёных мужей, останавливающихся в городе. И верила. И сейчас она самолично убедилась в своей правоте, когда узрела самую настоящую чистокровную дриаду, с оленьим телом, с рогами и длинными рыжими волосами, именно такой, какой себе её представляла в воображении. Какой её описывала Элизабет.

– Прошу в свою скромную обитель, чувствуй себя как в родном лесу! – Элизабет отошла в сторону и церемонно махнула рукой в сторону моста.

Дриада, продолжая держать руки на груди, молча перешла озерко и очутилась перед закрытой дверью. Подоспевшая удрализка учтиво распахнула её, и гостья, кое-как переставляя копыта, поднялась по крутой лестнице в личный кабинет хозяйки. Идущая за ней Аврора улавливала источающие дриадой ароматы полыни, мяты и мёда. И свежести. Наверное, гостья успела искупаться в озере, о чём к тому же говорили её влажные волосы.

– Подруга, ответь же, что сказала Мать Рода касательно моего послания? – с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила Элизабет, когда дриада очутилась в кабинете. – Как Миряна относится к клану, к Зачарованным Пущам? Справедлива и честна ли её политика, или она преисполнена деспотией и предвзятостью? Не жалеете ли вы, что добровольно примкнули к Содружеству и стали на защиту его интересов и границ? Пожалуйста. И ещё… Элиан как-нибудь комментировала ситуацию с Сотой?

– Марго, я с радостью поведаю тебе всё, что ты желаешь знать, но не сейчас, – устало смежила набрякшие веки дриада и опустилась прямо на ковёр. – Мне пришлось ночевать в лесу, где кишмя кишат дикие звери и мерзкие твари, для которых я желанная добыча. Благословение Матери-Природы оставило меня вместе с родовыми чащами и верными сёстрами. Я так и не сомкнула глаз и в данный момент просто валюсь с ног. Но одно могу сказать: всё хорошо. Успокойся, ты слишком возбуждена.

Аврора слышала, как её радетельница с шумом вздохнула, и повернула к ней голову. Серокожка расшнуровывала куртку с таким запалом, словно та душила её. Сбросив верхнюю одежду и оставшись в клетчатой ситцевой рубахе, чародейка убежала наверх, в лабораторию. Русоволосая девочка почувствовала себя не в своей тарелке, когда поняла, что осталась с дриадой наедине. И хоть её лук был в налуче, а больше оружия она, похоже, не носила, всё равно в душу начинающей чародейки закрались тревога и слабый животный страх.

– А ты, я так полагаю, и есть та самая Аврора, ученица Марго? – как можно дружелюбнее спросила дриада, потирая фиолетовые мешки под глазами. – Маргарита последнее письмо посвятила исключительно твоей персоне. Для многих дриад было неожиданностью узнать, что ты человек.

– Почему это? – девочка сделала шаг к дриаде и стянула с головы капюшон.

– Я… Не знаю, – потупила взор рыжеволосая кентаврица и отвернулась в сторону книжного шкафа. – Я родилась спустя сорок лет после ухода Элизабет из Зачарованных Пущ и плохо ведаю о её мировоззрении, привычках и характере, однако дриады из Эльфийского Лесного Сёстринства никогда не водили дела с людьми.

– Почему это? – повторила свой вопрос осмелевшая Аврора и снова шагнула.

– Потому что люди донельзя приставучие и въедливые создания, как лесные клещи, вот почему.

Даже в лежачем положении кентаврица кончиками рогов достигала макушки низенькой Авроры, с выпрямленными же копытами казалась выше долговязой Элизабет. Она приподнялась, задним копытом расстегнула подпругу и сняла попону вместе с сайдаком и сумами. Под ней оказалось упитанное пятнистое оленье тело: тусклая бронзовая шкура, усеянная многочисленными белыми пятнышками самых разных форм и размеров, на животе и ногах переходила в серо-белый оттенок. Хвост дриады, свёрнутый на крупе, был тонкий и длинный, заканчивался рыжей кисточкой, напоминающей яркую искру из высекаемого огнива. Затем она избавилась от куртки и осталась в узенькой шёлковой нагрудной повязке. Аврора подивилась тому, как такая худая полоска ткани прочно стискивала округлые сочные груди гостьи и не разрывалась под их напором. А потом с сожалением опустила глаза на свои грудки, формы которых почти не просматривались под курткой.

Ничуть не стесняясь её, дриада стянула и повязку, осталась совершенно обнажённой, если не считать бандажи, краги и кулон в виде вырезанного из дерева дубового листа, лежащий в ложбине между грудями, усыпанными забавными рыжими веснушками. Эти самые веснушки также пестрели на покрытых пушком щеках дриады, симпатичном носу, скулах, ключицах и округлых плечах. Зардевшаяся Аврора отвела глаза в сторону, правда, без особой охоты. Она успела заметить под левой грудью кентаврицы ещё одну татуировку в виде трилистника, такую же, какая была у Элизабет. Ещё одна татуировка в виде кристаллического магического кольца вилась вокруг пупка и расходилась в стороны волнистыми линиями, напоминая карикатурное солнце.

– О, я тебя умоляю, нечего заливаться краской и прятать глазки, – усмехнулась дриада, заметив неловкость девочки. – Таким образом я показываю, что полностью доверяю тебе, человек, даром что мы встретились впервые и толком не успели познакомиться. А коли хочешь пялиться на мои сиськи, что ж, милости прошу, от этого ни мне, ни уж точно тебе худо не станет. Или тебя привлекают мои татуировки?

Такая речь ещё больше вогнала скромную Аврору в неловкое положение. Она сбросила с плеч епанчу, скинула сапожки и убежала к Элизабет, оставив дриаду растягивать влажные губы в улыбке. Рыжекудрая кентаврица обратила внимание на два хорошо освещённых портрета на стене за рабочим столом хозяйки: на обоих главной героиней была изображена бесстыдно обнажённая Элизабет – сидящая на невысоком стульчике, одной рукой прикрывающая остроконечную, усеянную веснушками грудь, а вторую положив на бедро; и вальяжно лежащая на искусно вырезанной софе, охотно демонстрирующая свои прелестные выпуклости и впадинки.

Спустя минут пять спустилась Элизабет в своём повседневном измятом блио.

– У тебя очень гармоничное и красивое тело, – кивнула древодева в сторону портретов. – Прямо-таки не верится, что в тебе так удачно перемешалась дриадская и эльфья кровь.

– Я до сих пор не знаю твоего имени, – напомнила Элизабет, мельком осмотрев формы дриады и тоже оценив их по достоинству.

– Шай’Зу, – ответила та, поднимаясь с пола, – это… Моё прозвище среди младших дриад. Оно мне не шибко любо, но эти бестии могли выдумать что-нибудь более обидное. Настоящее имя гораздо длиннее, но пока что ограничимся Шай’Зу, ладно?

– «Козочка», значит, – хмыкнула Элизабет. – А скажи-ка, Козочка, почему ты всё это время ждала моего выхода из башенки, если могла послать короткий импульс и предупредить о своём приходе?

– Я-а… – щёки дриады вдруг залились румянцем, а синие глаза заблестели. – Я так не умею. Из меня скверная магичка, и толком своей Силой я распоряжаться так и не научилась. Лишь заложенные на генетическом уровне умения влиять на разум низших существ делают меня мало-мальски способной иллюзионисткой, но, по большому счёту, я даже не могу добыть огонь при помощи своей Силы.

– Понятно. Похоже, придётся мне немного поднатаскать тебя в плане психомагического развития, а сейчас тебе следует отдохнуть. Двумя этажами выше расположена моя лаборатория, я постелила тебе там постель, рядом с атанором. Прости, но ты слишком огромна даже для моей кровати.

– Всяко лучше, чем валяться на холодной сырой земле в компании с земноводными, насекомыми и пресмыкающимися, – Шай’Зу удалилась из кабинета, и эхо от цокота её копыт защёлкало на ступенях винтовой лестницы.

Вскоре вернулась и Аврора. Она поспешила покинуть лабораторию, которую оккупировала дриада, чтобы опять не смущаться при виде её обнажённого стана и не слушать её издевательских изречений.

– Почему она расхаживает в башне голышом? – никак не могла взять в толк девочка. – Это неприлично, вот!

– Для тебя и твоей культуры – да, крошка, но никак не для дриадской, – Элизабет уселась в глубокое кресло и скрестила ноги на столе. – В Зачарованных пущах и других лесных анклавах древодевы вообще обходятся без одежды – она лишь стесняет их движения и изматывает в жаркую погоду. До того, как ты поселилась в моей башне, я тоже щеголяла по ней нагишом, только набрасывала на себя халат, когда принималась за грязную работу в саду и лаборатории. Я знаю, многие люди и эльфы бурно реагируют, когда перед ними разгуливают без одежды, ведь это так, как ты сама изволила выразиться, неприлично. Можешь высказать всё Шай’Зу, но я не уверена, что твои слова подействуют на неё должным образом, я боле уверена в том, что после твоих предъявлений она примется нарочито сверкать формами у тебя на глазах. Прими один совет: будь более апатичной к моей подруге, и ты потеряешь для неё интерес, – Элизабет слегка улыбнулась и прикусила спадающий на щёку рыжий локон.

– Я… Постараюсь, – выдохнула Аврора и вытерла текущие по лбу капельки пота. – Твоя подруга теперь будет жить с нами?

– Понятия не имею. Но это вряд ли: если дриады по какой-либо уважительной причине и покидают родовой лес, то стараются как можно быстрее возвратиться обратно, потому что не хотят нервировать радетельную Мать Рода. В родных чащобах дриады чувствуют себя как рыба в воде, ни одна дикая тварь не увидит в них добычу и опасность, а через мистические флюиды, источаемые серозёмом, они получают незримую духовную связь с Матерью-Природой и благословлённую ауру, помогающую им двигаться в окружении тишины, превосходно маскироваться в листве, разить цель без промаха и незаметно следить за чужаками. Так что… Вывод напрашивается сам собой. Однако всё равно спешить с ним не стоит, для начала надо бы всё разузнать из её уст. Пускай отлежится, нам не к спеху.

– А как же Миряна и Сота Альянса…

– Да ну их в жопу, – нетерпеливо махнула рукой Элизабет. – Приличные чародеи всегда затягивают с окончательными решениями, потому что обожают сомневаться и взвешивать различные последствия. Всегда надо думать о последствиях, неважно, каких – последствиях выбора цвета пижамы или расчёта четырёхэтажной магической формулы. Кстати о формулах, – чародейка вытащила из ящика стола книгу в жёстком переплёте и полистала тонкие слипшиеся бумажные страницы. – Держи, это тебе. Чтобы заучила заклинания с первой по пятую страницу, они не слишком мудрёные, но очень полезные в быту. Ты быстро их оприходуешь, но если какие-либо dictum покажутся тебе непонятными – спрашивай. Помни – сначала полное исследование теории, а потом уже практика, пропустишь хотя бы слово или проговоришь его с неподобающей интонацией – результат окажется непредсказуем и даже плачевен. Бессчётное число начинающих чародеев погибло от своего же разгильдяйства. Пусть их нелепые смерти будут тебе уроком, крошка. Как говорится, дураки учатся на своих ошибках, а умные на чужих.

Аврора переняла пахнущую бумажной сыростью, воском и пылью гриморию, с хрустом раскрыла её и увидела на внутренней стороне переплёта рисованный от руки экслибрис, принадлежащий широко известному в чародейских кругах эльфу-удрализу Мерсеру Адэрейсу – архимагу и гроссмейстеру Великого Дома Чародеев, в котором когда-то состояла Элизабет.

– Пожалуйста, осторожнее, – дёрнула ушами Элизабет, услышав сухой хруст, – эта книга мне очень дорога, а знания, записанные на её ветхих страницах, бесценны. Я её… Переписала на всеобщий язык около полугода назад, но обложку решила оставить оригинальную.

Девочка села в свободное кресло, перелистнула титульный лист, коротенькую аннотацию на эльфийской рунописи, где Мерсер перечисляет достоинства данной литературы и её основные тезисы, и впилась глазами в первый заголовок «Осколок льда», написанный аккуратными, с большим наклоном вправо литерами удрализки.

– А где ты выучилась всеобщему языку? Пишешь намного красивее, чем многие мои знакомые.

– У меня был хороший, но очень занудливый учитель, – ответствовала Элизабет. – Он обучал меня всеобщей речи, преподавал азы каллиграфии и заставлял переписывать книги с эльфийского на всеобщий. Апофеозом моей практики было переписывание на всеобщий язык двенадцатитомной эпопеи «Жизнь и быт Властителя-Оленя» особым курсивом, названия которого я запамятовала. К концу шестого тома я всей душой ненавидела этого Оленя и всю его родню вплоть до пращура. Я так и не закончила переписывать эпопею, потому что мой учитель соизволил отойти в мир иной по причине прогрессирующего сифилиса. Отвратительная смерть, скажу я. Но, к счастью, знаний, коими он одарил меня, вполне хватало, чтобы грамотно изъясняться и писать без ошибок на человечьем наречии. Одно время я работала схолиастом в имперской библиотеке, корпела над древними рукописями, давала комментарии к особо затруднительным участкам текстов, время от времени бралась заполнять лакуны в текстах об эльфийской истории. Даже мои примитивные знания об истории эльфов были находкой для людских историков. Архивариус библиотеки не мог на меня нахвалиться, даже ныне покойный император Строхслав Первый выдал как-то на моё имя рескрипт с благодарностью и небольшим презентом в виде копий рукописей, к которым я давала комментарии.

– Значит, ты была знакома с императором?

– Нет, я его ни разу даже в глаза не видела, рескрипт мне торжественно вручил его факторум. И знаешь, кто был этим факторумом?

– У?

– Будущая императрица Василиса Третья, – тепло улыбнулась Элизабет, задумчиво накручивая на палец рыжий локон. – Тогда я уже была с ней немного знакома. В бытностью мою схолиастом она была чуть старше тебя, одним из посредников Строхслава, дворянкой в энном поколении, очень прилежной и миловидной девчушкой… Мы много времени проводили вместе, я показывала ей «фокусы», всяческие чародейские трюки, а нашей любимой забавой было подтрунивание над полицейскими – я напускала на них иллюзионистские заклинания, и полицаи начинали видеть вокруг себя одних разыскиваемых преступников и злостных нарушителей. Правда, после того, как один из сержантов в пылу ярости зарубил невинного парнишку палашом, мы с Василисой решили прекратить околдовывать блюстителей порядка.

Это Василиса написала вот эти два портрета – удрализка кивнула в сторону своих откровенных изображений. – Красотища, не так ли? Причём совершенно бесплатно. Василиса обучалась в художественной академии и умеет отлично писать портреты. Ей пророчили карьеру великого портретиста, но судьба решила иначе. Тогда никто, и я в том числе, не мог подумать, что спустя десять лет серафим Теремирей после смерти Строхслава изберёт Василису новой властительницей Трикрестии. Но пути Всеотца неисповедимы, а мысли и решения его серафима порой туманны и внезапны, однако население империи всегда беспрекословно внимало мудрым словам Теремирея, ибо свято верило, что через его уста глаголет сам Всеотец. Если выбор серафима пал на Василису, значит, ни законные дети, ни бастарды, коих Строхслав успел наклепать, ни ближайшие жополизы могли даже не помышлять захватить бразды правления в свои руки. В истории Трикрестии императорские династии редко когда существовали по три-четыре поколения. Василиса взошла на трон, ну а я к тому времени уже совершала вояж на баргозаврах по золотым барханам великой пустыни Унда-Драги на острове Альгустана.

Я видела серафима Теремирея своими глазами, – продолжила хрипло бормотать удрализка, рассматривая панно на потолке, – и, честно говоря, он меня сразил наповал одной своей внешностью. Люди утверждали, что Теремирей – величайший дар смертным от Всеотца-демиурга, главного их божества, бессменный наместник людских владений, олицетворение справедливости, мощи и благочестия, идеал, к которому должен стремится всякий, от пейзанина до императора. Во время ежегодного богослужения после Схоростеня серафим покидал Белый дворец, на шести белоснежных крыльях поднимался высоко в небо, чтобы быть ближе к Всеотцу и своей исконной обители, и оттуда осенял все стороны света крестным знамением, таким образом накладывая благословение на всех и вся. Вокруг него в замысловатых пируэтах витали разодетые в белые одеяния и золотые венки ангелы и ангелицы, читая молитвы и играя на невидимых струнах резных арф. Это было… Очень впечатляюще, хоть я и не религиозна.

– Ангелы?

– Да, ангелы. Если судить по официальным источникам, ангелы – восставшие из мёртвых по воле Всеотца великие воители, которым людской демиург дал второй шанс проявить себя в борьбе со злом. Такая участь постигала тех, чья вера не сломилась под натиском страха и ереси, а душа не поддалась отравляющей скверне и сохранила верность Всеотцу и Империи даже на смертном одре. Это, конечно, хороший стимул для многих рыцарей, оруженосцев и паладинов, мол, сражайся и умри достойно, и твоя душа после смерти переродится в теле ангела, но я весьма скептически относилась к этим личностям. По своей физиологии они больше напоминают бессмертных вампиров с оперёнными крыльями и нимбом над головой, разве что вместо крови питаются упоением от сокрушения зла, а ещё не боятся света, отбрасывают тени и отражаются в зеркалах. С другой стороны, история многих народов знает немало случаев, когда умершие в горниле кровавых сражений или от страшных пыток в стане врага смельчаки возвращались в Первый Мир в образе посланцев богов, неся с собой праведную месть и чистую ярость. Разве что в Инквизиции сие чудо придавалось большой огласке и служило примером для вояк. В Империи ангелов объявляли мучениками и причисляли к лику святых, их осыпали почестями, восторгались ими и в бою уповали на их силу и веру. Существует легенда, согласно которой ангел, свершивший возмездие, возвращался на небо, в царство вечного покоя, где получал заслуженный отдых. Возможно, это правда, иначе бы ангелов в Инквизиции было гораздо больше. Говорят также, прикосновение ангела обжигает священным пламенем тех, у кого душа очернена злом… Много чего говорят, знаешь ли, но я ни словечку не верю. И тебе не советую.

– Интересно… – задумчиво потёрла подбородок Аврора и тоже посмотрела на мозаичное панно на потолке, изображающее силуэт одномачтового судёнышка, уходящего в рдяной закат вместе с косяком птиц. – Ты так много путешествовала… У тебя можно найти очень странные побрякушки среди вещей. Сувениры?

– Некоторая часть, – промычала Элизабет, играясь со своими волосами, – остальные – подарки от благодарных клиентов. Я обычно беру плату за услуги драгоценными и редкими минералами, а потом обмениваю их на деньги по выгодному курсу. Но это касается богатеньких толстосумов и их напомаженных жёнушек, клиенты поскромнее могут отплатить наличными или аккредитивами. Я не брезгую протягивать руку помощи даже нищему, если его просьба покажется мне достойной, и готова сделать работу в лучшем виде и бесплатно, если она не слишком сложная, а у меня достаточно времени. В таких случаях, дабы не выглядеть неблагодарными засранцами, мне дарят всякое барахло, миленькое и простенькое: картины и гобелены, посуду, предметы мебели, мягкие игрушки, одежду, иногда попадались книги. Многие мужчины свататься принимались. Да и некоторые женщины тоже. Ты не отвлекайся, читай.

– Как скажешь, – испустила короткий вздох Аврора и вперилась в жёлтые страницы книги.

В кабинете было тихо и сумрачно, и ничто не нарушало царствующей в нём тишины. Башня обладала отличной звукоизоляцией, и ни один посторонний звук извне не проникал во владения чародейки, не отвлекал её от работы и опытов, требующих огромной концентрации Силы и внимания.

***

– М-м, а это что за прелесть? Печатная машинка, не так ли? На ней ты напечатала своё последнее письмо?

– Да, Шай’Зу. К ней нужно привыкнуть, она очень практична и удобна, только требует ухода. Я потихоньку внедряю в своё жилище уже успевшие стать старомодными технологии, но иногда бывает сложновато одной следить за всей башней.

– А что девочка, помогает тебе?

– Аврора? – удрализка бросила ласковый взгляд на белокурую девочку, которая сидела за её столом и что-то с увлечением рисовала цветными карандашами на бумаге. – Да, она ведь бывшая пейзанка, с раннего детства привыкла к несложной домашней работе. Таскает воду, кормит мышей, чистит и моет полы, вытирает пыль, ищет хворост для растопки алхимической печи, причём я даже порой не указываю ей, она всё делает сама.

– Сама, сама! – подтвердила Аврора, отвлекаясь от рисования. – Сидеть без дела – не дело!

Элизабет улыбнулась.

– Она у меня девочка хозяйственная, – похвалилась серокожка Козочке и улыбнулась ещё шире, показав ямочки на щеках. – Итак, Шай’Зу. Что произошло с Матерью Рода, почему она послала тебя с приказом составить мне компанию на чужбине?

– Почему? Политика, политика и ещё раз политика, – нараспев молвила Шай’Зу, отбивая такт щелчками пальцев. – Так тошно становится от этого слова, ей-богу. Primo, в последнее время среди руководящих дриад Эльфийского Лесного Сёстринства всё чаще раздаются призывы начать более тесное сотрудничество с Миряной, а некоторые особо продвинутые Матери Рода уже всерьёз подумывают зарезервировать для себя места в Круге Советников при Владычице, чтобы иметь влияние на принимаемые законы, поправки, реформы и иже с ними.

Secundo, нас очень тревожит генетическая инженерия, так усердно продвигаемая эльфийскими корифеями. Как известно, именно с благословения Матери-Природы драконы, а потом и дриады вывели и дали Сикцу единорогов, вулек, пегасов, грифонов, мантикор и других удивительных животных, а теперь эти магически взращённые организмы стали неотъемлемой частью фауны Сикца. Это произошло ещё в начале Второй Эры, когда таких выражений как «генетическая инженерия», «биомеханика» или «трансгенный организм» не существовало вообще, а сейчас, между прочим, уже как пять веков идёт Третья Эра. И только сейчас эльфы стали делать первые попытки создавать собственные формы жизни, манипулируя генами различных живых организмов при помощи Силы. Это очень трудоёмкая и опасная работа, тесно граничащая с натуральным кощунством, поэтому мы, дриады, желаем стать для своих остроухих союзников в некотором роде наставницами, дабы исключить неприятные эксцессы и катастрофы. Если эльфы своими бездумными опытами нарушат тщательно настроенный механизм биосферы Сикца, они прогневают Матерь-Природу, а заодно дискредитируют нас, дриад. Этого ни в коем случае нельзя допустить, в противном случае mundus, который мы знаем, очень скоро изменится, причём не в лучшую сторону.