Текст книги "Красный бархат (СИ)"

Автор книги: Pervert_Angel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Что случилось, почему ты не хочешь ехать к Кастиэлю? – Сэм посмотрел долгим взглядом в зеленые глаза племянника.

– Он… Мне иногда кажется, что он не человек вовсе. Он не испытывает никаких эмоций, не чувствует боли, он безразличен ко всему, как будто он уже давно мертв! – Дин выпалил все это на одном дыхании, прикрывая глаза. Как же юноша не хотел себе признаваться в том, как сильно его задевает такое поведение графа. Но вот он признался. И себе, и дяде.

– Ты не прав, Дин. Ты привык, что, если людям больно, они кричат, а если им хорошо, то они улыбаются. Но все не так. Кастиэль… он не хочет, чтобы хоть кто-нибудь видел, когда ему больно, а когда – хорошо. Ты ориентируешься на лицо. Не стоит этого делать. Смотри глубже. Вероятно, этот граф – единственный человек в городе, кто может так глубоко чувствовать.

– Да с чего ты это взял? Я целый месяц вижусь с ним каждый день. За это время он очень ловко узнал обо мне все. При этом я не знаю о нем ничего. И никто не знает, – Дин возмущенно хмыкнул, не отводя глаз от дяди.

– Я знаю достаточно, чтобы доверить ему жизнь моего племянника. Возможно, я даже знаю чуточку больше, чем остальные, – Сэм коротко улыбнулся, откидываясь на спинку кресла. Он знал, что сейчас его заставят все рассказать.

– И почему же ты доверился именно ему?

– Слушай внимательно, потому что, зная графа, он никогда тебе не признается в том, что сделал это, – Самуэль коротко улыбнулся, прикрыл глаза и начал рассказ. – Было это года два назад. Как ты знаешь, охота – святое дело. И вот, Кастиэль предложил выехать в довольно далекое место, поохотиться. Поехали мы тогда вчетвером. Я, он, Габриэль и Кроули. Ну, и наша свита, конечно. Сам путь был долгим, изматывающим, но, когда мы попали в леса, усталость как рукой сняло. Это было огромное пространство, которое так и кричало о свободе. Гнали мы кабана. Хорошо шли, но тут я заметил что-то в стороне, и… и пошел посмотреть. Гейб с Кроули продолжили охоту, а Кастиэль, видимо, заметил мое отсутствие. В общем, попал я на медведя. И если бы сзади не подоспел Кастиэль, который уложил его несколькими уверенными выстрелами, сейчас мне бы не сидеть с тобой рядом, – Сэм некоторое время помолчал. – Он не раз выручал меня из беды, Дин. И не раз граф показывал себя настоящим героем.

– Но почему он тогда такой? – на лице Дина были тысячи эмоций, но ярче всего выделялось недоумение.

– Я не знаю. На этот вопрос я не знаю ответа, мой мальчик. Я могу только предположить, что он боится показать кому-то свою душу. Все уверены, что она гнилая насквозь, потому что… сделав что-то хорошее, Кастиэль тут же это закрывает тысячами грехов. Приглядись к нему, Дин. Он привязался к тебе, и, может, тебе он откроется. Я напишу на сегодня письмо, но завтра ты поедешь к нему. Хорошо? – дождавшись кивка от своего подопечного, Сэм коротко улыбнулся. – А теперь не отлынивай. Сам вызвался помогать в приюте. Сходи туда и поспрашивай у девушек, нужно им чего-либо или нет. Проведи там время. Поговори с ними. Расскажи что-нибудь из того, что рассказывал тебе граф. Все, иди.

И Дин пошел. Выбора-то особого у него не было. Его уже несколько раз отправляли в приют, но юноша не особо любил это место. Каждый раз, когда он попадал туда, ему было жалко этих девушек, на которых, скорее всего, никто никогда не женится. Они одиноки, и в этом одиночестве им суждено провести жизнь.

Сэм не видит печали племянника по этому поводу. Точнее, он не хочет ее замечать. Но… Дин чувствует себя так же. Иногда ему кажется, что он навсегда останется один. Он потерял всех, кого любил, кто был ему дорог. И уже сейчас он один против всего света. Впрочем, нет… У него есть Кастиэль. Уже на входе в приют эта мысль ударила его как молния. Кас.

«К черту. Я ему даже не нужен. Я для него – досадное недоразумение, от которого нужно поскорее избавиться», – промелькнуло в голове юноши, и он со злостью распахнул дверь приюта.

День тянулся не просто медленно. Он катастрофически растягивался так сильно, что казалось, в один час может уложиться вечность. Он честно пытался уделять внимание девушкам: расспрашивать их, рассказывать истории… Но ему элементарно было скучно.

– Зачем Вы здесь сидите, если Вам так скучно, мистер Винчестер? – к Дину подошла девушка с темными волосами до плеч и серьезными зелеными глазами. Не спрашивая разрешения, она села на соседнее кресло и продолжила сверлить юношу взглядом.

– Долг обязывает. Тем более, кто Вам сказал, что мне скучно? – Винчестер нахмурился, пытаясь разобрать, что именно в этой девушке тут же привлекло его внимание.

– Вам никто не говорил, что ваше лицо как открытая книга показывает все, что вы чувствуете? – девушка задорно рассмеялась, и вся серьезность пропала из ее глаз, теперь они светились изумрудами.

– Говорили, – Дин вспомнил, что Кастиэль напоминает ему об этом едва ли не каждый день. Неуверенно передернув плечом, юноша снова посмотрел на сидящую перед ним особу. – Можете звать меня просто Дин.

– Тесса, – девушка улыбнулась, смотря за переменами в лице Винчестера. – Дин, ты же позволишь мне показать, что здесь бывает не так скучно? – дождавшись кивка, Тесса продолжила: – Пойдем.

Девушка уверенно провела Дина по коридорам и довела до внутреннего дворика, где располагался сад, там она замедлила шаг и тихонько вывела его.

– Молчи и не шевелись, если они увидят тебя, то веселье прекратится. Слушай. И запоминай, – девушка тесно прижалась к Дину, пряча его за деревьями, когда впереди открылся вид на девушек, которые сидели на поляне и пели.

Тихие переливы мелодий разлетались над садом, отчего все осенние настроения куда-то делись. Дину начало казаться, что он где-то в сказке. Легкая улыбка расползлась по лицу юноши, и он прикрыл глаза, наслаждаясь мелодией.

– Нравится? – тихий шепот обжег ему ушную раковину. Медленно, он обернулся, и ярко-зеленые глаза с желтыми переливами и вкраплениями оказались прямо напротив его глаз. Они смеялись. Они кричали о том, что вот, кто на самом деле прав. Неуверенно Дин подался вперед и нежно поцеловал девушку. Тесса обвила руками его шею и ответила на поцелуй. А глаза ее все так же смеялись.

– Пойдем, – девушка отстранилась и уверенно потянула Дина прочь из сада. – Не будем им мешать.

Тесса вела Винчестера по коридорам, уходя все глубже внутрь приюта. Сам Дин никогда сюда не заходил: здесь располагались спальни девушек. А теперь они зашли в одну из них, где Тесса тут же опустилась в кресло, и Дину не оставалось ничего иного, как присесть на кровать.

– Знаешь, Дин, наблюдать за твоим лицом – увлекательное занятие. Мне кажется, что ты даже сам не осознаешь, какие чувства испытываешь, а вот все вокруг тебя, кто наделен достаточным умом, спокойно могут это увидеть. Сейчас ты испуган и не знаешь, что предпринять. Там, в саду, ты был удивлен. А до этого опечален тем, что тебя, наверное, ждет такая же судьба, как и нас. Тебе жалко нас. Но мы-то не унываем и в жалости не нуждаемся. Мы учимся радоваться жизни, несмотря на то, что она нам преподносит. Мы счастливы, Дин Винчестер. А почему несчастлив ты? – Тесса подалась вперед, глазами проникая вглубь самого сердца Дина. Он знал еще одного человека, который любил задавать такие вопросы и вот так смотреть.

– Почему я несчастен? – юноша усмехнулся. – Вокруг меня боль и смерть. И при этом я не могу ничего предпринять. Я вынужден сидеть на месте и учиться светским манерам, в то время как все остальные где-то погибают.

– Каждый день кто-то умирает. Такова жизнь, Дин. От смерти не сбежать, – Тесса снова едва заметно улыбнулась уголками губ. И Дина начало это раздражать. Он не для того отказался сегодня от посещения Кастиэля, чтобы попасть в лапы к его копии.

– Но можно попытаться что-то изменить!

– Не можно. Нужно. Нужно попытаться изменить себя. И только тогда что-то может получиться, – звонкий смех опять слетел с ее губ, разносясь по комнате. Девушка быстро встала и подошла к кровати, на которой сидел Дин. Она мягко опустилась на колени перед ним, и в руки взяла его лицо, – Изменись, Дин. Если ты хочешь изменить мир.

Ее мягкие губы накрыли его. Спустя несколько секунд трепетного и нежного поцелуя, Винчестер поднял девушку на руки и опустил на кровать рядом с собой. Медленно освобождая ее от простой крестьянской одежды, он покрывал поцелуем каждый участок ее кожи, а Тесса в это время запрокинула голову назад и громко хохотала. В эту секунду она казалась безумной… а он – влюбленным.

Но все было не так. Когда она уже была обнажена, ее руки ласково потянули Дина наверх для нового поцелуя, попутно раздевая его. Оба были уверены в том, что делают, как никогда. Если бы кто-нибудь взглянул на них со стороны, то можно было бы сказать, что они созданы друг для друга, а это все спектакль, где каждое действие заранее отрепетировано.

Это было хрупкое соитие тел: нежного, ласкового женского и трепетного, сильного, уверенного мужского. Дин, не медля не секунды, вошел в девушку, губами находя ее губы, целуя их, покусывая. Глаза его были закрыты в ту секунду, когда он медленно начал двигаться. Но высокие стоны, срывающиеся с губ девушки, показались ему неправильными. Здесь и сейчас должны были быть совершенно другие звуки. За закрытыми веками ему виделись ярко-синие глаза.

Пытаясь прогнать наваждение, Дин резко распахнул глаза. Каждое его движение становилось все резче и жестче, лишь память о том, что под ним хрупкая девушка, заставила его опомниться. Но Тесса лишь улыбалась, и, когда Дин приостановился, одобрительно ему кивнула. Он снова начал свое действо, вколачиваясь все глубже. Он уже сам то ли стонал, то ли кричал, хрипло, срывая все голосовые связки. Еще секунда и… Юноша резко вышел из девушки, орошая и ее саму, и ее кровать своим семенем. Тесса улыбалась.

Дин опустился рядом, и девушка провела по его телу, липкому от пота, ладонью.

– Ты такой красивый… – эта улыбка уже едва ли не сводила юношу с ума. Но в эту секунду ему было бесконечно хорошо, и даже она не вызывала в нем никаких негативных эмоций. – Она знает, что ты в нее влюблен?

Дин удивленно поднял на девушку глаза. Когда он заговорил, голос был его хриплым, надрывным:

– Ты о чем?

– Та девушка, чье лицо ты представлял, закрыв глаза. Она знает, что ты в нее влюблен? – Тесса снова рассмеялась. – Или ты сам еще не догадывался? Господи, тебе нужно носить с собой зеркало, потому что твое лицо явно способно сказать тебе намного больше. Ты влюблен, Дин. Кто она?

– Это… это не важно, – Дин прикрыл глаза, и за веками незамедлительно вспыхнул спокойный, уверенный, насмешливый взгляд. Взгляд, который не оставляет его в покое уже долгое время. Дин открыл глаза, собираясь что-то сказать, но его опередили.

– Тебе пора, да? Иди. И… Дин, – Винчестер собрался в считанные секунды, и Тесса остановила его уже в дверях. – Скажи ей. Она заслужила того, чтобы знать. Пусть даже ты не смеешь надеяться на взаимность. Если любишь… а ты любишь. Добейся ее, – Дин уже вышел из комнаты, когда девушка снова безумно захохотала. – Или его.

***

Двери особняка распахнулись с грохотом, будто в них вошел не один неуверенный в себе юноша, а целая толпа разгневанных мужчин. В этот момент Кастиэль сидел в кресле и даже не оторвал взгляда от книжки, которая лежала у него на коленях. Мужчина поднял руку.

– Я бы попросил Вас присесть и подождать минуту, потому что в данный момент я не вижу возможным оторваться.

Дин опешил. Он собирался кричать, ругаться, пытаться что-то сделать… Он ожидал, что на него будут ругаться. Но такого приема он предвидеть не мог. Нахмурив брови, Винчестер присел в кресло, и отмахнулся от Захарии, который уже спешил к нему.

Кастиэль выглядел очаровательно в те минуты, когда читал. Лицо совершенно спокойное, а умные глаза скользят по строчкам. Легкая улыбка изредка пробегает по губам и тут же исчезает, чтобы вскоре снова появиться. Иногда мужчина хмурится, но это тут же проходит. Наверное, чтение – единственное время, когда на лице графа можно увидеть столько эмоций, поочередно сменяющих друг друга. Но вскоре мужчина откладывает книгу и обращает свое внимание на своего ученика.

– Ваш дядя написал мне, что Вы сегодня заняты в приюте. Так какими судьбами, я имею счастье лицезреть Вас здесь и сейчас? – Кастиэль улыбнулся. Он прекрасно знал, что Дин обязательно придет. Граф всегда мог предугадать поступки своего ученика. И все же он задал этот вопрос и ждал ответа.

– Я уже закончил все свои дела в приюте и хотел поговорить с Вами. Честно сказать, я не был уверен, что застану Вас сегодня вечером дома. Но я несказанно рад, что мне это все же удалось, – Дину удалось это все проговорить, как ему казалось, с совершенно бесстрастным лицом. Впрочем, удалось это ему пока плохо, но Кас не подал виду.

– Хорошо, мой юный ученик, и о чем же Вы хотели поговорить со мной? – лицо же графа на самом деле не выражало никаких эмоций, а тон был настолько холоден, что казалось, будто в комнате на несколько градусов опустилась температура.

– Я… – Дин вдруг резко оборвал свое предложение. А потом начал совсем другим тоном. – Я хотел рассказать Вам одну историю, которая произошла со мной незадолго до смерти отца. Как Вы знаете, я жил в довольно простой семье. И о светских манерах мы даже не слышали. Пойти поработать с крестьянами не было для нас чем-то из ряда вон выходящим. И вот мы как-то работали. Все вместе, как большая и дружная семья. Но потом отцу надо было уйти по делам, и он оставил меня на попечение одной крестьянки. Я всячески пытался ей помочь. Но в самый ответственный момент помочь не успел. Не знаю, что напугало лошадь, но она сорвалась и помчалась прямо на эту крестьянку. Я не успел… не успел добежать. Женщина умерла у меня на руках.

Дин опустил взгляд в пол, пытаясь понять, зачем он все это рассказывает. И почему рассказывает именно этому напыщенному графу, Кастиэлю.

– Дин, – дождавшись, когда юноша поднимет на него глаза, Кас продолжил. – Мы не можем винить себя в смерти тех, кто умирает на наших руках. Успеем мы помочь или нет – это воля случая и мы не в силах ее изменить. Послушай меня, мальчик, я желаю тебе добра. Не вини себя. Ты действительно ни в чем не виноват. Так случается. И все же… почему ты мне это рассказываешь?

– Потому что… – Дин и сам не знал ответа, но он прекрасно понимал, что должен что-то сказать. – Потому что иногда мне кажется, что ты знаешь обо мне все. А потом я вспоминаю, что я для тебя существо, которое нужно выдрессировать, и тебе наплевать на мои чувства. Я рассказал тебе это потому, что хочу напомнить о том, что я умею чувствовать. И мне нужны не только знания, которые ты вбиваешь мне в голову, но еще и понимание.

Последние части мозаики сложились в голове юноши. Только теперь картина предстала перед ним настолько ясной, насколько никогда не была. Все встало по своим местам. И эти ярко-синие глаза оказались прямо в центре.

– А что ты сам знаешь обо мне, Дин? Ты никогда не скрываешь своих чувств, и ты всегда даешь волю своему любопытству. Но все-таки, тебе не удается узнать обо мне ничего. Может, ты задаешь неправильные вопросы? – Кастиэль ласково по-отечески улыбнулся. – Я понимаю тебя, Дин. И очень хочу, чтобы ты это увидел. Но моя главная задача – наставить тебя на путь истинный и помочь тебе выжить в этом мире.

Кастиэль очень внимательно смотрел на Дина, когда в его голове пронеслась мысль о том, что он сказал слишком много. И это было именно так. Слишком много информации. Причем той, которую он бы хотел скрыть. Что делает с ним этот нахальный юнец, о котором так сильно хочется заботиться? Но слова уже слетели с губ, и теперь их не остановить. Кас устало потер переносицу, боясь понимать, что только что натворил. Он прекрасно знал, что ему нельзя привязываться к этому мальчишке. И ни в коем случае нельзя дать тому привязаться к себе. Дин должен его ненавидеть всеми фибрами души.

– Расскажи мне что-нибудь, – голос тихий, умоляющий. И Кас не может противиться этому голосу. Но он пока не знает, что хочет рассказать своему ученику.

– Я расскажу тебе завтра, Дин. Любую историю, которую ты попросишь. Если ты, конечно, соизволишь придти на занятия. А сейчас мне действительно пора на прием. Езжай домой.

Кастиэль встал и быстрым шагом пошел в сторону своей комнаты, когда его остановил тихий, но настойчивый окрик.

– Кас! – граф уже было обернулся, чтобы осадить юношу и попросить не называть его так больше никогда, но что-то остановило его. Как он раньше не замечал этого в глазах своего ученика. Это была… – Я люблю тебя, Кас.

========== Глава 7. Кареты ==========

Итак, все-таки, по вашей просьбе, приветствуем новую бету, моего маленького Демона!

– Я люблю тебя, Кас, – голос, хриплый, взволнованный, готовый вот-вот сорваться, звучит, как последний крик утопающего. Фраза бьет Кастиэлю по вискам и чем-то теплым протекает по всему телу, эхом отдаваясь в голове все сильнее и сильнее. Зеленые глаза напротив широко распахнуты. В них то ли отчаяние, то ли чувство наконец-то пришедшей свободы.

Невозможно переварить информацию, понять чего от него хотят. Хочется потрясти головой, рассмеяться и сказать: «Нет, не любишь. Ты же ненавидеть меня должен». Но это будет слишком глупо и грубо. Кастиэлю никак не собраться с мыслями, все его внимание приковано к глазам, которые смотрят на него с таким страхом, как будто от того, что он сейчас скажет, зависит вся жизнь. Что бы ни крутилось в его голове, он не может разрушить жизнь этого мальчика, этого ребенка, который так к нему привязался. Но это же Кас…

– Тебе бы не стоило этого говорить, Дин, – граф медленно прошел мимо юноши и снова сел в свое кресло, не отрывая взгляда от лица своего ученика. Идеальные черты лица исказились. Боль окрасила их новым оттенком. Кастиэль мысленно поежился, но тут же одернул себя. Он не имеет права на то, чтобы к нему привязались. Он не заслужил этого. Стоит прекратить все, пока не зашло слишком далеко.

– Но я уже это сказал, граф. И забирать свои слова назад не собираюсь. Тебе придется с этим смириться, – чтобы скрыть всю боль, которая прожигает его изнутри, Дин медленно растянул губы в кривой ухмылке. Он действительно не жалел о том, что сказал. Эти слова висели на его плечах мертвым грузом, и только теперь он мог дышать свободно.

– Дин. Тебе может показаться, что я заменил тебе отца. Но это не так. Я всего лишь человек, который взял на себя твое обучение. И мне было бы намного легче, если бы ты сказал, что ненавидишь меня. Это было бы правильнее, – Кастиэль заставил себя ласково улыбнуться. Ни один мускул его лица не должен был выдать, как сильно задели его слова юноши. Ничто не должно было показать, как сильно он сам позволил себе привязаться.

– Это не так. Спасибо, Кас, но я прекрасно знаю, что именно я чувствую. И в психологе не нуждаюсь. Сегодня почему-то все хотят залезть мне в душу и сказать, что со мной происходит. Вот только я и сам могу прекрасно справиться с этой работой, – напустив на себя вид полной расслабленности, Дин опустился в кресло напротив Кастиэля, прожигая того взглядом. Темно-синие глаза были прикованы к нему, и это вызывало приятную дрожь во всем теле. Даже не задумываясь о том, что он делает, юноша медленно провел языком по губам.

– Хорошо. Ты сидишь напротив и заявляешь, что прекрасно знаешь, что именно чувствуешь. Ты любишь меня. Хорошо. И тебя вовсе не смущает, что я мужчина? Тебе не кажется это неправильным? – сложившаяся ситуация вдруг неожиданно для самого Каса начала его веселить. Пристальный взгляд его ученика, облизывания губ… это показалось графу настолько смешным, что он уже улыбался совершенно искренне, а глаза его откровенно смеялись.

– Не бывает ничего неправильного. Не расскажешь мне, чья это точка зрения? – Дин видел, что его наставнику весело. Вот только он не разделял эти эмоции и не видел ничего забавного в сложившейся ситуации. Хотя, если взглянуть с другой стороны… Он только что признался в любви взрослому мужчине и теперь отстаивает свою точку зрения. Да, если взглянуть с другой стороны, это выглядит довольно забавным. Но не для него самого.

– Это если посмотреть с точки зрения личности. А если с точки зрения общества? – Кас приподнял брови, призывая Дина ответить на вопрос.

– Мне плевать на общество, – вот тут Дин позволил себе улыбнуться. Ему действительно было плевать. И на косые взгляды со стороны, и на смешки за его спиной… даже если его выгонят из элиты – ему плевать. Это то, что не заботило его никогда. И никогда не начнет заботить.

– То есть ты ставишь себя выше всех людей, которые вкупе составляют общество? – в синих глазах играла насмешка. Зеленые смотрели со злобой.

– Давай обойдемся сегодня без этих философских разговорчиков? – Дин нахмурился, но все же ответил на заданный ему вопрос, – Нет, просто я считаю, что могу сам выбирать свою дорогу независимо от того, что обо мне скажут.

– Знаешь, я думал, что мне удалось тебя чему-то научить. Мне удалось хоть что-то до тебя донести. Но сейчас передо мной сидит все тот же американский паренек, слишком упертый, чтобы прислушаться к кому-то кроме себя. Слишком самоуверенный. Грубый. И абсолютно забывший обо всех нормах и правилах. Неужели из меня такой плохой учитель, Дин? – Кастиэль грустно улыбнулся, смотря в глаза своему ученику. Легкая печаль окрасила прекрасные черты его лица. Но глаза оставались все такими же внимательными, наблюдающими за каждой реакцией Винчестера. Впрочем, того, что произошло, граф никак не ожидал.

Дин встал с кресла и пересел на ручку кресла Кастиэля, тут же рукой разворачивая лицо графа в свою сторону. Глаза в глаза. Он заговорил тихо, расслабленно, как будто все, что здесь происходит, его больше не касается.

– Лучшего учителя, чем ты, быть не может. И ты это знаешь, Кас. Ты оказался слишком хорошим учителем, сам видишь. Я помню все твои уроки. До последнего слова. Но помимо этого я помню каждый твой взгляд, каждую твою улыбку, твой смех, твои осуждения, твои наказания… Я помню все. И я не в силах оставаться равнодушным, – если не считать истории, которые рассказывал Дин, это была одна из его самых долгих речей. И невольно Кас загордился им. Нет, это уже не был тот паренек, что скованно стоял в углу и спешил сбежать при первой же возможности. Это был новый человек, которого вырастил он, Кас.

Возможно, это был его шанс доказать миру, что он чего-то стоит? Что, на самом деле, где-то в глубине этого холодного мужчины все-таки прячется душа?

– Я не люблю тебя, Дин. Ты для меня всего лишь ученик, – голос холоден и совершенно равнодушен. Как будто айсберг, который заставляет корабль надежды идти ко дну. Но Винчестер все-таки сохраняет то же выражение лица. Он не показывает, что ему больно настолько, что хочется заплакать в голос, уткнуться носом в плечо этого же самого нахала и бить его кулаками, пока не обессилишь.

– Я знаю. Но я не собираюсь оставить все это именно так. Хочешь – верь, Кас, хочешь – нет, но я достучусь до твоей души. Чего бы мне это не стоило.

– У меня нет души. Еще по дороге в Лондон я проиграл ее в карты какому-то парню по имени Аластар, – Кастиэль усмехается, снова смотря в глаза своему подопечному. И когда он видит, как по лицу Дина расползается медленная, ленивая улыбка, он не в силах скрыть удивление. Юноша наклоняется и медленно целует своего наставника. Пробуя его губы на вкус, будто в первый раз.

И Кас понимает, что просто не в силах отстраниться. Он всегда жил по принципу: бери, пока дают. И этот случай – не исключение. Недолгое время граф отвечает на поцелуй, но потом резко отстраняется.

– Я бы, конечно, еще раз продал душу, чтобы увидеть лицо моих слуг в этот момент, но давай обойдемся без этого.

– Ты все еще думаешь, что мне не удастся найти в тебе сердце? – Дин снова улыбнулся. Душа его кричала, ныла от боли, сердце разрывалось на куски, но он был уверен в своей правоте. Он был уверен, что сможет, сделает это. Он заставит графа полюбить.

– Ты не знаешь меня, – голос Каса снова холоден, но теперь в нем проскальзывают нотки злости. И это не скрывается от Дина. Медленно юноша встает и с той же улыбкой победителя смотрит на графа.

– Я заставляю тебя чувствовать эмоции. С кем из своих друзей ты в последний раз проявлял столько же эмоций, сколько со мной за один вечер? Не ври себе, Кастиэль. Да, я не знаю тебя. Но позволь мне сделать это. Позволь увидеть тебя. Покажись из-за маски.

Голос теплый и нежный, будто они на секунду поменялись местами. Куда делся упертый юнец, который не умеет скрывать своих эмоций? Мальчишка, который два слова связать не может, а уж отстоять свою точку зрения… Кас недоуменно посмотрел на Дина, а потом резко встал. Еще минута и он передумает, не решится. Быстрым шагом мужчина направился в сторону своей комнаты, но ему пришлось остановиться. Он обернулся на своего ученика и чуть нахмурился:

– Ты идешь?

Дину два раза повторять не пришлось. Так же быстро, как его наставник, он поспешил вверх по лестнице, боясь упустить мгновение. Он не знал, что ждет его впереди, но страха уже не было. Если и был на этом свете человек, которому Винчестер безоговорочно доверял, то это был граф Кастиэль.

Где находится комната Каса, Дин знал. Но вход туда ему был закрыт. За месяц пребывания в особняке юноша уже смирился с этой мыслью. И был немало удивлен, когда граф направился прямиком к своей комнате. Но, как известно, запретный плод сладок, и Дин незамедлительно вошел в комнату и тут же замер.

Стены помещения были обиты красным бархатом. Огромная кровать была заправлена кроваво-красным бархатным покрывалом. Все в комнате было только этого оттенка. Все, за исключением портрета, который висел прямо над кроватью. На портрете был изображен юноша примерно его возраста, может, чуть младше. Светлые волосы взъерошены и топорщатся во все стороны. Губы чуть приоткрыты, как будто он вот-вот что-то скажет. Синие, внимательные глаза, почти такие же как у Каса, лишь слегка отдают зеленоватым оттенком.

– Бальтазар, – пояснил Кас, видя, куда смотрит его подопечный, и нехотя продолжил: – Мой младший брат. Ты так и будешь стоять в дверях или, может, все-таки пройдешь?

Сейчас, когда Дин все же прошел внутрь, в глаза стали бросаться такие мелкие детали, как стопка писем на столе, несколько книг, лежащих в разных местах, стойкий запах табака, местами разбросанные листы бумаги. Все это одновременно и могло показаться беспорядком, и создавало картину полной закономерности. Казалось, что именно так все и должно лежать. Дин неуверенно присел в кресло, находя глазами хозяина комнаты, который застыл рядом с небольшим столиком в углу. Кас не поворачивал головы на своего ученика. Он не хотел видеть первую реакцию. И уж тем более он не хотел сейчас рассказывать про Бальтазара.

– Вино? – голос снова холоден, как самый промозглый январский день. Спина вытянута, а сам он напряжен, как струна. Уверенным жестом мужчина стягивает с себя перчатки.

– Не откажусь, – Дин делает глубокий вдох, прежде чем нырнуть в омут с головой, – Ты не говорил, что у тебя есть младший брат.

– Был. У меня был младший брат. Ты можешь попросить эту историю завтра, как я и обещал. Но сегодня я не буду об этом говорить. И да, никто об этом не знает. И у меня убедительная к тебе просьба, чтобы никто об этом не узнал. Выйдя за пределы этой комнаты, забудь обо всем, что ты здесь видел, делал или слышал. Иначе в моем особняке ты больше не появишься. Договорились? – Кас наконец-то обернулся и заглянул в глаза Дина. Тот смотрел пристально и очень внимательно, будто боясь упустить хоть какую-то деталь.

– У меня во всем этом мире лжи и светских манер есть всего один человек, которому я могу что-либо рассказать. И это ты. Так что тебе не о чем беспокоиться. Может, если не хочешь сегодня рассказывать истории, расскажешь, почему ты вздрогнул, когда я назвал тебя Касом. И почему ты никому не позволяешь сокращать свое имя, – Дин коротко улыбнулся, уже ожидая, что и этот его вопрос останется без ответа. Но он не отступится. Он будет задавать вопросы, пока не получит ответы.

– Меня так не называли очень давно. Ровно с тех пор как я появился в Лондоне. И я никому не позволяю себя так называть, потому что память, она не всегда приятная. Все мы имеем право не вспоминать. Тебе так не кажется? – Кас улыбнулся. Он очень аккуратно выбирал слова. Он не хотел сказать, что ему больно, что каждый раз, когда его так называют, его сердце разлетается на мелкие осколки. Любое упоминание о том, что граф на самом деле способен что-то чувствовать, станет катастрофой, ведь Дин может решить, что у него есть надежда, а этого нельзя допустить. Кас разлил вино по бокалам и протянул один Винчестеру. Юноша с радостью принял его и тут же сделал довольно большой глоток. Хотелось забыться. Хотелось хоть на мгновение снять напряжение, которое копилось с самого утра, и теперь было готово вот-вот взорваться.

– Тебе больно, когда я тебя так называю? – Дин не любит ходить вокруг да около. И Касу не удалось его провести красивыми фразами, которыми он пытался завуалировать все, что испытывает.

– Мне… – граф устало потер пальцами переносицу, – мне больно, когда меня так называют. Но если тебе так удобней, то прошу. Только не на людях. Иначе я буду вынужден тебя одернуть.

Дин кивнул, и в комнате надолго воцарилось молчание. Глаза юноши то скользили на портрет, висящий на стене, то возвращались снова на лицо его учителя.

– Кас, – тихо позвал Дин, но вопрос застрял в горле, когда граф поднял на него глаза. Синева в них разлилась настолько ярко, что, казалось, могла поглотить все вокруг. Дыхание юноши перехватило, и он не смог больше ни говорить, ни думать.

– Что же мне с тобой делать? – Кастиэль лишь коротко улыбнулся, задавая риторический вопрос, но взгляда не отвел, позволяя своему ученику тонуть в его бесконечных глазах.

– Любить, – Дин медленно встал. Голос его был слегка хриплым и немного дрожал, – Заботиться. И никогда, никуда не отпускать.

Рядом с креслом Каса Дин опустился на колени и медленно притянул графа для поцелуя. Отвечая настойчивым губам, Кастиэль встал, притягивая Винчестера за собой наверх. Мужчина целовал юношу трепетно и нежно, боясь причинить боль, в то время как Дин впивался в его губы со страстью и пылом. Винчестер настойчиво стянул с плеч графа пиджак и теснее прижался к телу. Когда юноша попытался начать расстегивать пуговицы рубашки, его руки почему-то дрожали. В ту же секунду их перехватили твердые и уверенные руки мужчины. Кас сам расстегнул свою рубашку, позволяя Дину снять ее с него, лаская руками обнаженное тело. Юноша медленно разорвал поцелуй, только для того, чтобы языком провести по губам Кастиэля, а потом, вырисовывая какие-то странные узоры и покрывая короткими поцелуями, начать спускаться ниже. Дин снова опустился на колени перед графом, и руки, до этого дрожащие и неуверенные, вдруг обрели твердость стали. Одним ловким движением юноша расстегнул штаны Каса и снял их вместе с нижним бельем. Граф смотрел сверху на Дина изучающе, как бы спрашивая себя, что тот предпримет дальше. И Винчестер, почувствовав этот взгляд, поднял свои глаза вверх. Очень медленным, неспешным движением, не отводя глаз, Дин обхватил губами до предела возбужденный ствол. Кастиэль невольно издал полу-стон, полу-вздох, а потом, когда Дин начал двигать ртом, и вовсе чуть ли не крик. Кас не шевелился, не отрывал глаз, и казалось, что только голосовые связки перестали быть подвластными ему. Дин тоже смотрел лишь в глаза. Эти синие бездонные глаза… Раньше он был уверен, что это цвет неба. Теперь он знает, что именно такого цвета любовь.