Текст книги "blue blood (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Две чашки кофе и один круассан остались нетронутыми, когда они присели за один из столиков, как и тишина, которую они не нарушали. Сложив руки на груди, Элеонора спрятала глаза в темном отражении в окне, и ей не нравилась её равнодушность сегодня, слишком она вышла напускной и наигранной. Мысленно девушка продолжала внушать себе, как ей всё это безразлично. Но было ли так на самом деле, если она уже сидела рядом с ним.

Эдоардо же не знал, с чего стоило начать разговор. Это казалось сложнее, нежели он представлял. Парень рассматривал девушку, отмечая про себя, что та оставалась такой же красивой, как и в первый день необычного знакомства с ней. Молчаливой Элеонора нравилась ему даже больше, и может, это была ещё одна из причин, почему он молчал. Она выглядела такой уязвимой и совершенно обезоруженной. Ему казалось, что она не станет его даже слушать, но теперь когда та была готова, Эдоардо замер, наслаждаясь минутами её спокойствия и втайне радуясь этой тишине.

– Ты хотел поговорить со мной, – не отводя усталого взгляда от собственного отражения, произносит девушка. Вместо ответа он одним глотком опустошил чашку с кофе, так как у него вмиг пересохло в горле. Из-за недостатка слов там была настоящая пустыня, а в голове будто смерч прошелся, настолько всё запуталось.

– Мне жаль, – только и смог произнести Эдоардо. Слова эти прозвучали так тихо и слабо, что едва ли коснулись слуха девушки, которая продолжала сидеть неподвижно. Ему было в новинку говорить это, и ей стоило бы оценить его старания, но Элеонора выглядела равнодушной, хоть и не слышала ничего из-за громкости внутреннего голоса, который упорно твердил ей не верить ни во что сказанное. – Я нашел фотографии на странице того парня, а потому и решил отомстить ему. Если бы я знал, что это твой брат…

– Тебе вовсе не стоило во всё это влезать, – сухо ответила она, подхватив тонкими пальцами чашку и приблизив её к губам. Глаза вниз, она всё ещё не смотрит на него.

– Я хотел защитить тебя…

– Я не просила тебя об этом! – сквозь стиснутые зубы процедила Элеонора. Она подняла свои зеленые глаза на него, когда в них было достаточно молний, которые бы прошибли его насквозь. – И я не хочу больше об этом говорить, – она прервала его, когда Эдо только и успел, что открыть рот.

– Тогда о чем ты хочешь поговорить? – парень попытался придать своему голосу больше решительности и непринужденности, хоть и чувствовал некое напряжение. Всё же было гораздо лучше, когда она молчала.

– Тебе стоит оставить в покое Эву.

– Я всего лишь…

– Она совсем не тот тип девушек, которые…

– Между нами ничего нет.

– Если ты используешь её только чтобы добраться до меня, то это ещё хуже, но…

– Элеонора!

– Не приближайся к моим подругам!

Перебивая друг друга, они умолкли вместе. Эдоардо понимал насколько плохо его положение в глазах девушки, которая, похоже, не испытывала к нему ничего кроме ненависти. Он же злился на себя, на Эву, но больше всего на чёртову Сильвию, связь с которой стала его самой большой ошибкой. Эдоардо с такой силой сжал в руках чашку, что казалось, будто та превратиться в прах. Вспышка ярости ослепила его, но перед сидящей перед ним Элеонорой он сдерживал себя, подавляя внутреннее состояние.

– Если бы ты только дала мне хоть один шанс.

– Ты такой жалкий, – её губы растянулись в ядовитой улыбке. Девушка откинулась на спинку стула, искусно изображая своё беспристрастие ко всему происходящему, свою колючую хладнокровность и безжалостность. – Ты кажешься сообразительным, но не таким уж и умным на самом деле. Таких, как ты, никто не любит. Они любят то, каким ты им себя показываешь, но искренней, пламенной и страстной любви, чтобы до самой смерти, ты никогда не получишь, потому что едва каждая из тех девушек, что цепляется тебе на шею, раскусит тебя и встретиться один на один с той пустотой, что у тебя внутри, как её любовь исчезнет так же быстро, как и появилась. И едва я проявлю к тебе хоть каплю своего внимания, ты и сам погаснешь, потому что это всё тебе на самом деле не нужно. Живи себе, как жил раньше, и не напрягай свои мозги, чтобы быть кем-то лучшим, нежели ты есть на самом деле, потому что у тебя это не получится.

Её слова осколками разбитого стекла попадали в него, и все как одно прямо в сердце, которое едва ли ожив, снова было на грани смерти. Её «тебя никто не полюбит» означало, что она сама его никогда не сможет полюбить. Не лишена брезгливости её речь заставила его чувствовать отвращение к самому себе.

– Может быть, внутри тебя пустота, потому что ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты так сильно зациклилась на этом чёртовом стереотипе, что не замечаешь, как я сильно стараюсь лишь для того, чтобы обратить твоё внимание и заставить видеть себя таким, каким я никому себя не показываю. Это тебя любить сплошное мучение, потому что всё, что ты делаешь, так это отталкиваешь от себя, – его встречный монолог пошатнул её и без того слабую самоуверенность. Она размякла, сидя на стуле, и глаза её гасли с каждым его словом, что не было лишено правды, – ещё раз прости меня за всё это. Я больше тебя не побеспокою.

Эдоардо положил на столик несколько купюр, затем поднялся из-за стола и быстрым шагом покинул её. Она провела его глазами, которые были полны прозрачных соленых бусинок, которые готовы были очистить её лицо от безобразной маски.

Элеонора заплакала. Её сердце наконец-то увидело то, чего она не видела в глаза.

Комментарий к 7.

Есть ли у кого-то предположения, что будет дальше???

Буду рада прочитать даже самые безумные идеи!!

========== 8. ==========

Каждый из них скучал по-своему. Наверное, они даже не столько скучали друг за другом, сколько за теми играми, в которые кинулись с головой играть. Эдоардо без всяких надежд найти расположительность Элеоноры к себе перестал её искать вовсе, а девушка в свою очередь, спрятав эту симпатию вглубь своей души, будто и не знала, что игра эта закончилась, и пора было выйти из тайника. Она и сама могла бы понять, что уже победила, когда больше недели от него не было ни сообщения, ни любого напоминания о своем существовании, но Элеонора продолжала прятать в себе приятные чувства, продолжая считать до ста снова и снова.

Эдо чувствовал, будто потерял нечто важное. По сути, не потерял он ничего, ведь это ровным счетом то, что было у него, хоть и рассеялись где-то в воздухе прежняя беззаботность и веселость души, которые заставляли его глаза сиять лихими огнями. Никто и не заметил, что переменился даже цвет его глаз, что стал заметно тусклее. И каждая улыбка была у него вымученной, хоть и не лишена прежнего обаяния. И слов своих растрачивал он всё меньше, потому что энтузиазма к остроумию немного да убавилось.

Ему хотелось бы списать всё на депрессию, что образовалась впоследствии слов Элеоноры, что стали для него равными смертному приговору. Её «тебя никто никогда не полюбит» преследовало его, шло за ним по пятам, звенело в ушах и не давало порой уснуть. Заглядываясь на других девушек, он каждый раз ловил себя на мысли о том, что думал, сможет ли его полюбить та или другая девчонка. Они же ловили себя на том, что думали, достаточно ли хорошо выглядели, когда он смотрел на них. Ведь выражение лица Эдо не выражало ни кокетства, ни похотливости, ни даже внутренней физической тяги ни к одной из них. Лицо у него было скорее мертвецки бледным, что наводило особо неуверенных в себе на мысль, что он их презирал, проклинал своим отрешенным незаинтересованным взглядом.

Замечал перемены в друге лишь Федерико. Он тщательно игнорировал все эти переживания, которые казались ему действительно глупыми и напрасными, но получалось это у него с каждым разом всё хуже. Несколько раз парни даже подрались. Федерико был неосторожен в словах, и в отличии от Эдоардо, привык говорить на прямоту, не смягчая углов, о которые сам же ударялся. Порой ударял его кулак Эдо, от чего было даже больнее.

– Так вот, как ты поступаешь с лучшими друзьями, которые тебе глаза на мир открывают! Мы дружим с тобой ещё с первого класса, а её ты едва больше двух месяцев знаешь, но, кажется, тебе она дороже, – у Федерико была рассечена бровь и из носа текла кровь, но в сердцах тот не замечал этого.

– Дело не в ней! – Эдо в свою очередь утирал рукавом голубой рубашки кровоточащую губу. Ему не было жаль новой одежды, потому что рубашек у него было достаточно, а если бы и не хватало, то проблем с приобретением новых у него не было. Лучших друзей, да и друзей как таковых, у него был излишек. На Федерико весь список и заканчивался, но Эдо пренебрегал этим, как и множеством других вещей, без которых, ему казалось, он смог бы прожить.

– Тогда просвети меня и скажи, в чем тогда причина!

Между ними воцарилось молчание, тишину которого нарушал лай собаки с улицы, шум машин, музыка из открытого окна соседей сверху и крики женщины, что, похоже, обвиняла своего мужа в измене. Эдоардо закрыл окно, чтобы избавить себя от всего этого, потому что в голове его гудело не меньше, а потому тише не стало. Казалось, будто стало вовсе тесно в просторной гостиной. Он снова присел на край подоконника, отворяя окно.

– Что с тобой не так? – не выдержал Федерико, который всё это время внимательно наблюдал за каждым действием друга.

– Всё в порядке. Ладно, извини, – извиняться было не привычно, но Эдо и не заметил, как новое слово пощипывало кончик языка. – Ты говорил о какой-то вечеринке? Пойдем, – парень подхватился с места, словно ужаленный. Прихватив куртку, что лежала на диване, он в два шага оказался в коридоре, откуда крикнул другу, ошеломленному столь резкой сменой настроения, чтобы тот не забыл выключить свет и закрыть окно.

Элеонору накрыла другая волна. Не сказать, что она скучала за Эдоардо, но всё же совесть прогрызала в её сознании дыры, пробираясь всё ближе и ближе к самому сердцу. Представить его с теми же человеческими чувствами, которые она сама могла испытывать, было крайне сложно, но чем же он был хуже или лучше неё? Напротив девушка твердо решила, будто поступала вовсе жестоко. Она должна была контролировать ситуацию с ним, следить за всем и всякий раз пресекать попытки парня стать к ней ближе. Должна была стать выше всего этого, а напротив погрузилась в погребную яму самобичевания.

Будучи особой рассудительной, но всё же по своей природе женщиной, Элеонора не могла вот так просто всё пропустить мимо себя. Девушка пропускала через себя, как через решето, теперь каждое произнесенное им слово и ответную реакцию, которая происходила в тот же самый момент и ни секундой позже. Ведь на потом она оставляла отторжение того, чего боялась больше всего – это желание быть ближе, которое казалось ей совсем уж не правильным. А вот за пониманием этой неправильности и следовали раздраженность, злость и отторжение.

Но он был совершенно не тем, кому она могла доверять. Или, по крайней мере, девушка ежедневно повторяла это перед зеркалом, прежде чем в очередной раз проверить мобильный, на который ей приходили лишь сообщения от девушек.

Оба сосредоточились на учебе в те нелегкие дни. Мысли друг о друге были ядовитыми. Они затуманивали мозг, который продолжал уверять сердце в обратном – никакой химии, лишь пустая заинтересованность. Но срок заинтересованности давно истек, а внутренности продолжали гореть углями, брошенными в последнюю их встречу.

Эва заметила перемену в Элеоноре сразу, как только та вернулась в их ряды. Вся фальшивость на лицо. Навряд ли Эва стала видеть подругу насквозь, скорее та растратила все свои навыки в немой угнетенности, что крепко прижималась в холодном объятии к груди и не отпускала.

Едва ли девушки оставались наедине, и Эва хотела ненароком зацепить Эдоардо хотя бы словом, дабы расшевелить тлеющие угольки мыслей о нем в подруге, как та прекращала эти разговоры вмиг. Затем Элеонора и вовсе делала всё для того, чтобы не оставаться наедине с Эвой, один вид которой вызывал в ней желание накинуться на девушку так же яростно, как прежде она её же защищала. Элеонора питала к ней не самые теплые чувства, потому как те превратились лишь в пепел разочарования. Ей казалось, будто она начала замечать двуличие рыжеволосой, о котором так много говорила прежде Сильвия, хоть лицо у Эвы оставалось всё тем же недоумевающим всё время от того, как странно вела себя Элеонора.

Однажды она даже попыталась объяснить подруге, будто между ней и Эдоардо ничего не было. Попытка превратить всё в шутку закончилась тем, что Эва закончила тот день в слезах, посвященных жестокому пронзительному взгляду зеленых глаз, в которых вместо привычных ласки и заботы, была чуждость, граничащая с несправедливой ненавистью. Элеонора знала, как убивать одними глазами. Эва не думала, что ей суждено будет потерять друга так быстро.

Когда девушки оказались на той же вечеринке, на которую с неким опозданием прибыли Эдоардо и Федерико, Элеонора совсем игнорировала Эву, заставляя чувствовать её виноватой в том, в чем в действительности та не была. Это в Элеоноры тоже получалось отлично. Весь мир должен был страдать от того, что она сама изнемогала от себя и своих новых причудов, которые были ничем иным, как ещё одним самоубеждением в том, что будет якобы лучше. Имя Эвы было вычеркнуто из этого списка.

С самого прихода Элеонора теперь наравне с Сильвией налегла на алкоголь, убедив себя в том, что это должно её расслабить. Расслабиться ей бы точно не помешало, но катарсис не стоит начинать с водки, разбавленной джин-тоником. Может быть, с душераздирающего разговора или хотя бы выпаливающего внутри дыру взгляда парня, которого ты якобы ненавидишь, но точно не с алкоголя.

Эва постоянно пыталась выдрать из рук девушки стаканчики, разнообразие которых могло слиться в радугу, сложи их все вместе, но Элеонора после первого же удара в голову забавляла себя смешными рожицами и нелепыми движениями, которыми всё время отделяла себя от Эвы. Та была словно надоедливая рыба-прилипало, что только то и делала, что раздражала её, заставляя надуваться каждый раз, как морской ёж и разбрасывать вокруг свои колючки.

– Что это с ней? – спросила обеспокоенная Сана, когда Элеонора показала Эве средний палец и удалилась с новым стаканчиком, в котором было нечто очень-уж похожее на ром с колой.

– Ещё ведь даже экзамены не закончились, – возразила Федерика, которая пришла лишь чтобы немного потанцевать, не пересекая тех рамок, которые нарушили уже обе её подруги. – Кстати, а где Сильвия?

– Я посмотрю на кухне, – произнесла Эва, которой хотелось спрятать ото всех, потому что глаза уже начало пощипывать от предательских слез. Но она не успела даже начать искать кухню, как встретила нового друга, который прятался за чужими холодными поцелуями.

Эдоардо двигался почти в такт музыке, замедляемый девушкой, что так и повисла на его шее. Он целовал её, закрыв мечтательно глаза (кто знает, может, он представлял на её месте Элеонору). Одна его рука сжимала талию девушки, заставляя её находиться запредельно близко к нему. В другой руке он держал бутылку пива. И хоть это была не водка, но у Эвы, словно в глазах помутнело от сложности понимания всего происходящего.

Она не растерялась. Рывком подалась вперед. В её недалекоглядных планах было ударить Эдоардо ладонью по затылку, что было силы, в надежде образумить хотя бы его. Но едва она подняла руку, чтобы сделать это, как её перехватила другая рука.

– Что ты делаешь? – Федерико оттянул её немного назад. Но Эдоардо уже открыл глаза, увидел Эву и, кажется, от этого встрепенулся. – Эй, я с тобой разговариваю! – он схватил подбородок Эвы двумя пальцами и грубо развернул её лицо к себе.

– Что с тобой вообще не так? Ты преследуешь меня?! – она сбила руку парня со своего лица, а заодно и его прицел. – Придурок, – произнесла напоследок Эва, направляясь туда, где фигура Эдо с девушкой уже успела растворится, и оставив Федерико в замешательстве.

Как бы это странно не было, но Эва заставила его опомниться. Лишь один огненный цвет её волос, замаячивший на горизонте, был для него первым предупреждением о том, что-то, чем он занимался, не спасло бы его. Он не находил в этом выхода, и какого-либо выхода вообще. Парня охватила душевная слабость, о которой он не мечтал, думая о том, как это прекрасно ощущать нечто более прекрасное, нежели это. Например, спокойствие и умиротворенность от каждой прожитой минуты. Уверенность в том, что тебя любят за так. Доверие, значимость, бескорыстие и много чего прочего, за что обычно не расплачиваются деньгами или красивым лицом.

Он поставил бутылку с пивом на журнальный столик, которому было суждено быть перекинутым группой пьяных подростков спустя минуту. Вместо этого парень достал из кармана куртки сигареты, с которыми побрел в сторону балкона.

Здесь никого не было. Холодный воздух умывал его лицо, позволял дышать легким, в которых было полно пепла, от которого парень задыхался. Вернуть бы всё обратно, когда он ещё не был на крючке Элеоноры Савы, который оказался настолько острым, что он истекал своей кровью, раскрашивая ею губы девушки. Так он себя чувствовал.

Выглядел же Эдоардо не более чем отречено. Посмотри на него в ту секунду любой другой, кто не мог видеть человеческое нутро насквозь, то заметил бы лишь парня, который выпускал кольцами дым сигарет. Он выглядел беспечным, уверенным в том будущем, которое было перед самыми глазами (хоть в его глазах лишь тонула темнота неосвещенного города), и по-прежнему самоуверенным. И хоть разум его растворялся в серых кольцах дыма, Эдоардо всё ещё выглядел, словно всего лишь прохлаждался перед следующим уходом в отрыв.

Его тишину нарушила Элеонора, которая будучи к тому времени изрядно пьяной, сама не понимала, куда попала. Она просто таки прилетела к нему на крыльях зеленого змея. Девушка животом уперлась в перила, и только его руки, что успели схватить её за тонкую талию не позволили ей полететь вниз навстречу темноте, заключенной в вечности.

– Вот где ты! – вскрикнула девушка, разразившись громким неестественным смехом. Он мигом отпустил её, когда она сделала попытку обернуться, словно её зеленые глаза вызвали электрический заряд в теле. – Это звезды или окна домов так горят?

– Перестань, – тихо произнес он, прилагая все силы к тому, чтобы не потерять самообладание, которого остались капли. Она выпивала его терпение, как и напитки, залпом и не задумываясь.

– Что?

– Всё это.

– О, пьяной я тебе нравлюсь меньше?

Он стиснул губы в тонкую полоску, руки сжал в кулаки. Терпения оставалось всё меньше. Эдоардо выпустил тяжелый вздох, который превратился в теплый пар, растворившийся в воздухе. Он начал шепотом вслух считать огоньки, что, в сущности, были светом из окон домов, что находились достаточно далеко отсюда. Они были единственным источником света, потому что фонари в этом районе, все как один, перегорели. Эдоардо казалось, будто в его жизни эти маленькие тлеющие огоньки тоже были единственным источником света.

– Ты же знаешь, что не можешь делать всё, как тебе вздумается, правда? – на выдохе произнес парень.

– Даже это? – Элеонора подошла к нему тихо, как кошка. Её пальцы аккуратно переплелись с его, и это совсем на миг отвлекло его от меланхолии, которой был полон этот вечер. Он смотрел на неё с изумлением. Как всё же мало нужно разбитому сердцу, всего лишь сладкая капля надежды, что хоть и призрачна, но в тот же миг кажется такой реальной.

Её губы касаются его губ. Осторожно, как и должно быть, но когда желание начинает таять, как лед среди пламени, Элеонора делает поцелуй глубже, сильнее, страстнее. Ей хочется больше ощущений, но хоть Эдоардо целовался вполне неплохо и вкус табака ей даже понравился, но желание растворилось, не превратившись ни во что большее. Гусеница умерла в куколке, не став бабочкой.

– Прости, – прошептала девушка, оторвавшись от его губ. Она будто даже протрезвела. Его лицо было так близко и даже больше не расплывалось. В голову ударила боль, а не туман, в котором она затеряла свою бережность. Но теперь к ней всё это вернулось, и даже здравый разум подал свой голос.

– Я вовсе не против, – ласково улыбнувшись в ответ, произнес парень. Его губы коснулись её в ответ. Элеонора позволила ему сделать это, восприняв это лишь, как плату за то, что она оступилась. Втайне она надеялась, что эта спичка ещё сможет зажечься, обернувшись в пламя, но это не работало таким образом. Притяжение перестало существовать, когда они притянулись.

Элеонора боялась сойти с ума из-за Эдоардо. Причин опасаться его компании было предостаточно, ведь влюбиться в него было равнозначно проиграть битву с собой, изменить своим устоям, и к тому же перспективу остаться с разбитым сердцем не стоило отбрасывать. Но Элеонора ничего не почувствовала, и это было ещё хуже.

========== 9. ==========

Она позволила проводить себя до дома. Иначе и не назовешь, потому что девушка пребывала в немом смятении, которое преследовало её с тех самых пор, как её губы коснулись его. И всё бы ничего, ведь поцелуй оказался именно таким, каким девушка представляла себе его на вкус. Вот только послевкусие совершенно не то.

Элеоноре было совершенно невдомек, как такое могло приключиться, потому что боялась она совершенно обратного. Она не могла перестать об этом думать ни на секунду. Его ладонь будто бы незаметно взяла в плен её, но Элеонору будто током прошибло. Пересечение их пальцев, прикосновение кожи – это должно было вызвать в ней трепет, а все внутри неё напротив отторгало подобную близость. Но она, сцепив зубы, терпела его, потому что противоречила той жестокости, что затаилась в душе, потому что разумом теперь понимала, что иначе с ним она не могла поступить.

Элеонора и не поняла, как внезапно всё обернулось против неё самой. В этой истории она стала плохим персонажем, хоть и должно было всё стать наоборот. Эдоардо был по-настоящему добр к ней. Была в нем эта легкость расцветающей первой любви. От него, казалось, даже пахло как-то по-весеннему. Он словно назло ей не делал ничего плохого, будучи чертовски милым и обаятельным, каковым не был ещё ни с одной девушкой.

Он словно был слишком хорош для неё. В глазах детское любопытство – он пытался разгадать её, как головоломку. Юношеская беззаботность в улыбке – он забыл напрочь её прежние слова. Живость в каждом движении – он будто не мог устоять на месте.

Внутри Эдо и, правда, была весна. Он был ослеплен призраком её любви в темноте. Парень и думать не стал, что все эти ощущения были для него новыми. Кровь так и подмывало адреналином. Взяв её аккуратно за руку, он чувствовал прочность. Он был воздушным шариком, а она его якорем, который держал на земле. Ещё ни одна девушка не заставляла его чувствовать нечто большее, нежели вожделение, но Элеонора пропускала его через весь спектр эмоций и ощущений, которые только могли существовать. Белая полоса, что расстелилась перед парнем, была такой кристальной чистой, как и его разум, лишен воображения о том, что счастье длиться вечно не будет.

– Могу ли я попросить об ещё одном поцелуе? – они остановились у дверей, ведущих в подъезд её дома. Здесь с освещением всё было в порядке, а потому Эдоардо не спешил расставаться с полюбившимся ему чертами лица. Элеонора же прятала глаза, стыдливо опустив их вниз. Она надеялась скорее отделаться от него, но даже не могла выдернуть своей ладони из его.

– Сегодня их было слишком много, – Элеонора сморщила носик, вызвав на лице парня улыбку ещё шире. Это показалось ему настолько милым, что отказ его совсем не смутил. Девушка только терпеливо ждала, когда всё это закончится. Она расцепила свои пальцы, но он никак не отпускал её.

– Что насчет свидания? – Эдо потянул девушку на себя, заставив её опереться ладонью о его грудь. Для неё слишком быстро, а ему и этого мало. Он с ума сходил от сочетания её цветочного парфюма, в котором проскакивали цитрусовые нотки, с крепким алкоголем, который становился его слабостью в особо тяжелые минуты. Элеоноре же казалось, будто она задыхалась.

– Ничего не могу обещать до окончания экзаменов, – она снова сделала попытку отстраниться. Он отпустил её. Элеонора с облегчением выдохнула, Эдоардо же будто кошки на душе скребли. Она ещё не ушла, а ему уже хотелось, чтобы поскорее вернулась. Так глупо. Совершенно глупо. Невероятно глупо.

Подобные чувства ему даже не соответствовали. Но как Эдоардо не сильно был обеспокоен своей репутацией ранее, так ему было безразлично и то, как он выглядел теперь. Наверное, даже если бы кто-то запечатлел его слабость на видео или фото и распространил школой, городом, миром, его бы это и не задело ни сколько, потому что всё это было пустотой, да и только.

Он не выбирал, кем стать. По большей мере, Эдо напускал пыли в глаза своим внешним видом. Хороший вкус в одежде и правильный парикмахер сделали своё дело. Затем блестящий ум, незаинтересованный ни в чем взгляд, который зачастую путали с загадочным, и засохшая кровь в уголках губ. Хорошим девочкам, как впрочем и плохим, всегда нравились парни с лихими чертиками глазах и остротой, задержавшейся на кончике языка. В чем нельзя было переоценить Эдоардо, так это в его язвительности. Его язык всегда был полон яду, который к тому же своей остротой только влек к себе. Они прилетали к нему, как мотыльки на огонь. Ему даже не нужно было пытаться. Привыкнуть к этому было так легко.

Федерико же всегда нужно было стараться. И всё равно порой все лавры доставались другу. Если Федерико думал затеять драку, девчонки всё равно восхищались царапинами на лице Эдоардо, который и к подобным драмам был равнодушен. С врагами он был более разговорчив, чем с девчонками. Выискивая в себе изъяны, Феде винил себя в порой излишней настойчивости. Глядя на своего друга теперь, тот лишь думал про себя, что карма всё же существует, и она единственное, во что он верит.

И даже упасть в глазах друга ему было не страшно, потому что падение казалось ему вольным полетом. Если бы Эдоардо осознавал на какую вершину взобрался, то не поддавал бы сомнениям, насколько трагическим окажется его падение, которое сейчас представлялось ему абсолютно невозможным. Он не был мечтателем, но вообразил себе крылья, которые несли его в свободном полете, конца которого и видно не было.

– Я тебе позвоню, – она скрестила пальцы за спиной, мысленно молилась о том, чтобы это сработало, иначе сил её не было больше стоять здесь с ним. Чувство вины камнем давило на грудь, выдавливая оттуда весь воздух. Ветер колол холодом, но не снабжал кислородом. Внутри неё всё предательски горело от стыда. Глаза, будто слезились, когда девушка наконец-то осмелилась поднять их и посмотреть в его, что светились искренностью наилучших намерений.

– Ладно. До встречи, – он сделал неуверенный шаг назад. Ступал парень, словно по раскаленным углям, хоть и по грустной улыбке на его лице, было сложно разгадать, какая боль пронзала его. Грусть и радость смешались в единый коктейль, вскружив Эдо голову, точно как крепкий алкоголь.

Чёртов Ромео! Ему бы в Верону, не в Рим. За ней уже захлопнулись двери, а он всё не может сдвинуться с места, словно его приклеил кто. Улыбка от уха до уха. От загадочности в выражении лица, как и озадаченности, не осталось и следа. Её губы забрали все его сомнения, отдав вместо этого шаткую уверенность в своей призрачной любви.

– Это было так мило, что я почти расплакался, – позади себя Эдо услышал аплодисменты, которые растворились в окружающей тишине. Он обернулся, увидев перед собой парня, несколько ниже себя. Первое, что Эдо заметил, это гнездо на голове незнакомца, что лишь отдаленно напоминали волосы. Лицо его не было знакомо парню, но тот даже и не пытался его вспомнить, считая всё это большим недоразумением.

– Проблемы? – он сделал шаг навстречу парню. Лицо всё ещё озаряла улыбка, но в глазах теперь появилась некая чуждость. Его кровь немного охладилась от любовного переживания, когда слепая ярость заняла место волнения. Эдоардо чувствовал, что должно будет случиться, но терпеливо выжидал, когда пройдет время прелюдий. Федерико не хватало, как никогда ранее.

– Слышал что-то об Антонио? Он вроде как брат этой прелестной девушки, к которой ты, кажется, неравнодушен. Она знает о том, что ты сделал с ним? – лицо парня искривляется в ожесточенной улыбке. Эдоардо заметил кастет на его пальцах и уже начал соображать свои дальнейшие действия, прокручивая в голове наперед то, что будет стерто необузданной силой, которую он, в конце концов, пустит в ход.

Эдо старался не терять лица. Он сменил влюбленную улыбку на самоуверенную ухмылку, которая была его вызовом. В глазах незнакомца мелькало безумство, а у Эдоардо – бесстрашие. И хоть знакомое имя резануло слух, но парень не подавал виду.

– Кто ты? – безразлично, как может только сам Эдоардо Инканти, спросил парень. Наклонив голову набок, он уверенно наступал на оппонента, который хоть и не пятился, но заметно волновался, поглаживая пальцами кастеты, готовя их к скорому наступлению.

– Твоя карма, – этот парень был красноречивее Эдоардо, но в отличие от него тот говорил без всякой тени иронии или сарказма. Похоже, он действительно был сумасшедшим, раз раскидывался подобными выражениями. Только Эдо заметил это не сразу, а потому позволил себе совсем тихо засмеяться дерзости, которая казалась ему по-детски смешной и слишком уж преувеличенной. – Я пришел сюда, чтобы отомстить тебе за своего друга, – сквозь зубы процедил парень, когда осознал, что ни одно его слово не было воспринято всерьез.

– Ладно, хватит с меня этих тупых шуток. Если не хочешь оказаться на месте своего друга, тебе лучше убраться с дороги, – улыбка стерлась с лица Эдоардо. У него уже руки чесались ударить этого парня прямо в нос, который тот задрал слишком высоко. Но он вроде как должен был дать ему шанс одуматься, чтобы исчезнуть, раствориться, выехать из страны, например.

Парень ничего ему не ответил, а лишь выпустил тихий смешок. Один щелчок пальцами, и Эдоардо уже держали под руки двое. Ещё один – сзади ему чем-то ударили по голове. Ещё один – его повалили на пол, и десятеро парней, если не больше, принялись бить его ногами. Не будь Эдо без сознания от удара по затылку, который был нанесен точно и безо всякой осечки, он пытался бы сопротивляться. И хоть десятеро против одного было слишком несправедливо даже для самовлюбленного эгоцентричного Эдоардо Инканти, но кому была до этого разница.

Часом позднее на телефон Элеоноры, что читала перед сном книгу, чтобы немного отвлечься (что честно говоря, получалось совсем скверно), пришло несколько сообщений: