Текст книги "blue blood (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Тебе стоит перестать донимать Элеонору, – сложив руки впереди себя, спокойно проговорила девушка. Она ждала, что в ответ Эдоардо взорвется от гнева, разозлится, перевернет здесь всё с ног на голову. Пожар её пугал менее маленькой искорки, задевшей радужку глаза. Девушка опасалась той секундной смены в выражение лица парня, реакции на свою решительную неосторожность. В конце концов, это ведь был Эдоардо. Человек, обсуждаемый в их пятерке чаще общественного капитализма.

Эву встретила насмешливая ухмылка, сопровождаемая откровенным хохотом. Этот вариант ей тоже стоило учесть.

– Ты любишь её? – Эва подняла глаза на парня. Улыбка на его губах застыла. Он мотнул неуверенно головой, а затем громко крикнул через весь зал официантке, чтобы та принесла ему чашечку ароматного латте. – Ты можешь сказать ей, что любишь её? – не оставляла своих непротестированных манипуляций девушка.

– Если только она сможет мне ответить тем же, – серьезным ровным голосом произнес парень. Даже в его мыслях и снах, Элеонора ласково льнула к нему в объятия, нежно целовала в губы, но так ни разу не произнесла слова любви.

Он опустил голову вниз. Кудри закрыли ему лицо. Эва усмехнулась про себя, отметив, что Эдо, и вправду, пошло бы на пользу сменить прическу.

– Я не хочу, чтобы ты разбил ей сердце. Либо ты уходишь из её жизни, либо любишь, как следует парню любить девушку со всем уважением и трепетом, – Эва чувствовала гордость за себя. Ей нравилось, как звучали слова, произнесенные ею. Это было так мудро, так по-взрослому. Она скорее удивлялась тому, как серьезно звучал её голос, нежели тому смыслу, который пыталась донести.

– Что насчет моих чувств? Всё это время, она только тем и занимается, что подавляет меня, пытаясь унизить, – парень пожал плечами, Элеонора, что так крепко была прижата к нему в его мыслях, медленно испарялась, оставляя по себе лишь пепел обиды, что забивал легкие, затрудняя дыхание.

– Разбивая сердца, тебе следовало бы выучить наизусть, какими хрупкими они порой бывают. После того, как ты поступил с Сильвией, не удивительно, что Элеонора пытается защитить и себя. Поэтому, что бы не было у тебя на уме, тебе стоит оставить попытки сломить её, – Эва защищала свою подругу так, как чувствовала, что должна в знак благодарности за то, что та стала её спасением от одиночества и уныния. У Эвы не было столько силы духа к противостоянию, но она пыталась, и это было не напрасно.

– Что если у меня самые серьезные намерения насчет неё?

Эва нахмурилась. Такого она не ожидала. Опустив глаза вниз, девушка будто зависла. Эдоардо молча смотрел на неё. Когда перед ним поставили чашку с горячим напитком, тот даже не притронулся к нему, потому что сейчас ему бы немного клубники с коньяком в самый раз.

– Я попытаюсь помочь тебе, – Эва сдалась под обреченностью взгляда парня, которому ещё большей жалости прибавляли обретенные раны. Он не был жертвой, но выглядел именно так. Порой, заняты оборонной своего сердца, девушки и не представляют, во что превращают души парней, которые влюбляются в них.

Они выпили ещё по чашке кофе. Эдоардо угостил Эву ещё одним пирожным. Они нашли друг в друге немного больше общего, что было странным для них самих. Увлечения, предпочтения и даже привычки. Не без смеха они вспомнили о случае, когда Эдо сумел познакомиться с родителями Эвы и даже понравиться им поначалу.

Он провел девушку домой. Ему не составило труда уделить ей немного внимания. Понравиться Эве не было ещё одним пунктом в его стратегическом плане по завоеванию сердца Элеоноры, но, возвращаясь поздним вечером домой, парень решил, что это могло бы стать неплохим дополнением.

Холодный осенний воздух был все равно теплее тех чувств, что к нему испытывала Элеонора. Выкуривая дотла последнюю сигарету, парень вернулся мыслями к трепетному ожиданию того, как она оценит его поступок. Он сделал это для неё, и покалывание его губ, нетронутых её поцелуем, было доказательством дикой нежности, которую он прятал внутри себя специально для неё.

Эдо вошел в свою одинокую обитель устало. Включил во всех комнатах свет, переоделся в более удобную одежду и разлегся на любимом диване. Он решил не писать ей сегодня, дать немного отдохнуть от себя. Каким же удивленным был парень, когда обнаружил новые сообщение от Элеоноры. Эдоардо довольно улыбнулся, в нетерпении открывая переписку, что тут же стерла улыбку на его губах.

«Что с тобой не так?»

«Зачем ты избил моего брата?»

«Эдоардо, кажется, ты перешел уже все границы».

«Если ты хотя бы попытаешься приблизиться ко мне, мне придется обратиться в полицию!»

В действительности же Элеоноре пришлось немало потрудиться, чтобы сделать вид, будто ей действительно было жаль Антонио. Просидев у его койки полдня в больнице, она только тем и занималась, что умоляла брата не писать заявление на Эдоардо. Ей хотелось выплюнуть брату в лицо – «Так тебе и надо», но это вряд ли бы сработало в пользу Эдо.

Дорогой домой, вечерний Рим вдохновил её на простое «Спасибо», что было так чуждо и прохладно её устам. Она набирала его, а затем стирала. Элеонора боялась того, что одно одобрение проявит её слабость, что была внутренним каркасом её напускного бесстрашия. В конце концов, выпущенный поток негатива не принес ей желаемой легкости, а напротив заставил чувствовать себя совсем никчемно.

Элеонору грызло изнутри ощущение собственной неправоты. Ей не нравилось, как Эдоардо заставлял её себя чувствовать, и проклинала всё вокруг лишь из-за того, что была сама собой не довольна.

Все её мысли разом исчезли, когда девушка обнаружила у дверей своей квартиры Сильвию, сидящую на полу, которая пошатывалась на месте. Когда Элеонора наклонилась, дабы помочь подруге подняться, ей пришлось поморщиться от того кислого запах, что исходил от девушки, которая облевала всю свою одежду.

– Эва… Я знала, что ей не стоит доверять… Она с Эдоардо… – не сумела произнести блондинка, как остатки её содержимого, вновь загрязнили одежду и волосы. Элеонору больше передернуло не от отвращения, а от растерянности перед сказанным. Она застыла на несколько секунд, но, кажется, что Сильвия уснула, не собираясь рассказать больше и слова.

Руки Элеоноры тряслись, когда она затаскивала подругу внутрь. Все её мысли были рядом с ним, когда она помогала Сильвии протрезветь под душем, и возвратились к Эве, когда укладывала подругу спать.

Элеонора открыла окно на кухне. Прохладный воздух остужал её пыл. Она схватилась за телефон и металась от одной стены к другой, подбирая правильные слова для разговора с Эвой, которой намеревалась позвонить. Говорить с Эдоардо было бессмысленно, потому что на него и надеяться было нечего. До чего же она была глупой, сердясь на себя за грубость. Будь он сейчас перед ней, она бы сама его избила, не жалея ни сил, ни чувств.

Только Элеонора набралась смелости позвонить Эве, как ей пришли сообщения от Эдоардо.

«Прости меня».

«Я всего лишь хотел, чтобы те дурацкие фото исчезли из сети».

Бороться с этим будет сложнее, чем ей казалось.

Комментарий к 5.

Броманс Вильям/Эва, Эдо/Эва всегда привлекал меня больше отношений всех этих каннонных пар!!!

========== 6. ==========

Прошла неделя с тех пор, как её не было в школе. От подруг отбилась жестким и раздраженным «заболела», а от него привычным молчанием. На Элеонору это было не весьма похоже, потому что последнюю подготовительную неделю перед экзаменами она ни за что не пропустила бы. Вечеринку в честь своего дня рождения – да, Рождество с родителями – да, собственную свадьбу – скорее всего. Обучение было для неё дорогой в будущее. После школы её главной целью было поступление в университет, а после этого только вверх по карьерной лестнице. Всё личное – обиды и переживания – это балласт, который Элеонора сбрасывала, едва ли чувствовала его тяжесть на своих плечах. Ту неделю Элеонора была сама не своя.

Причиной её беспокойства была внутренняя подавленность, что последовала за сообщением от неизвестного номера – «Ты позволила избить своего брата? Что ж, я ещё раз убедился в твоей подлости». Она догадывалась, кому принадлежали эти слова, потому что прошлое не так уж и сильно скучало за Элеонорой, если бы только один человек не утягивал её обратно в бездну. Ей стало страшно. После последней встречи с ним она изменила номер телефона, переехала (что стало скорее опрометчивым решением её родителей), оборвала все связи с общими знакомыми. Теперь он узнал её номер телефона, после этого непременно узнает и адрес. Сердце девушки забилось в груди, как птица в клетке. Ей и самой в ту же секунду хотелось выпорхнуть в окно и исчезнуть. Пропасть без следа и чтобы в этот раз наверняка не быть найденной.

Первый день Элеонора пребывала в беспамятстве. Она удалила чёртово сообщение, будто это могло гарантировать ей безопасность. Словно тем самым девушка предотвратила нависшую над ней опасность, которую придумал её разгоряченный богатой фантазией разум. Если этих слов не было в памяти её телефона, то их и не было на самом деле, хоть они и вихрем крутились в её голове, подрывая шальной ураган на пару со сказанным одной осенью назад, когда всё только начиналось, и произнесенным недалекой весной, когда всё закончилось.

Элеонору действительно ударила лихорадка. Она куталась в старый зеленый плед, который своей жесткостью щипал её щеки, но тем самым приводил в чувство. Пила крепкий чёрный чай с брускеттами, измазанными смородиновым вареньем, от сладости которого ей становилось только хуже. Позволяла себе всплакнуть время от времени, когда страх своими холодными цепкими руками мертвецкой хваткой стискивал горло и заставлял всё тело онемевать от ужаса перед неизвестностью.

Она отключила телефон, воздержавшись от сильного желания бросить его в стену, разбив в клочья, в которые была разбита сама. Элеонора была недоступна для Эвы, как и для Эдоардо, оставив их с мыслями о том, что была просто не в духе из-за совершенной парнем глупости, которая её в самом деле больше не занимала.

На следующий день Элеонора проснулась в послеобеденный час. Она изнемогала от усталости и бродила последующие полдня по дому, словно привидение. Когда стемнело, девушка даже не включала света, сидела в темноте и от чего-то плакала, оттолкнув от себя излюбленную гордость и полюбившуюся жесткость в характере.

На третий день Элеонора убедила себя в том, что это был всего лишь сон. Проснувшись, первым делом девушка отыскала телефон, чтобы проверить его на наличие сообщения. Позабыв о том, как благополучно его стерла, она успокоила себя тем, что слова, застрявшие в её голове, были лишь нездоровой игрой ума. Это было всего лишь временное помешательство, которое не стоило ни одной убитой нервной клетки. Убежденная собственной неправотой, Элеонора всё же не осмелилась покинуть стен своей кратковременной крепости, в которой сама себя же и заточила. Она не доверяла никому, даже самой себе, потому что подозревала обо всем том обмане, которым искармливала себя день ото дня. Всё, в чем она себя убеждала, было зыбким песком, в котором утопала сама Элеонора и те, кто окружал её.

Она надела наушники, чтобы не слышать собственных мыслей, которые хоть имели очертания её собственного голоса, но были чужими и пугали сильнее реальности. В этот день Элеонора не сидела без дела. Под самые нелепые мотивы она немного убралась в квартире, уселась за написание материала о «10 способах успешной подготовки к экзамену», которые хоть и не были действенными, но могли бы сработать, если бы Элеонора попыталась сосредоточиться на этом, вместо того, чтобы парализовать себя глупыми иллюзиями.

Когда сумерки упали на город, Элеонора включила свет, сняла наушники и встретилась лицо к лицу с оглушающей тишиной. Прошло десять минут, прежде чем на неё обрушилась паника, которая холодной снежной лавиной накрыла её с головой, избавив возможности дышать. Элеонора позвонила Эве, когда голос последней прозвенел по ту сторону телефона, девушка с облегчением выдохнула. Верить себе было гораздо проще, когда кто-то другой верил в её ложь.

Эва была не из числа разговорчивых, но только ради «больной» подруги, выжимала из себя слова. Девушка болтала о разном, упоминая время от времени имя Эдоардо, которое Элеонора пропускала мимо ушей. Она сидела на подоконнике и всматривалась в темноту за окном, голос подруги был лишь приятной мелодией, что касалась её слуха, но совсем не задевала смыслом сказанного. Легонько пальцами она выводила узоры на запотевшем окне, и в голове её был тот же мрак, что и на промозглой от холода улице.

– Похоже, родители вернулись. Нужно делать вид, будто я занята уроками. Мне зайти к тебе после школы завтра? – голос Эвы стал тише и начал резать слух неприятным шепотом. Элеонора схватилась за телефон обеими руками, но умолять поговорить ещё было слишком низко для неё. Слова вырывались из неё шальным потоком, теперь молчать она не хотела, но всё, что Элеонора смогла произнести это:

– Спасибо, не надо. Я в порядке. Мне просто нужно ещё несколько дней, чтобы прийти в норму, – она улыбнулась слабому отражению в окне, словно видела в нем подругу, которую нужно было заверить в своей лжи. Так было проще.

Этот разговор, правда, пошел девушке на пользу. Она уснула без тени беспокойства, укрывшись одеялом убежденности в том, что даже сегодняшний день остался для неё без последствий. Каждое вчера Элеонора превращала в сон, а каждое сегодня проживала так, словно оно ничего не изменило бы.

Следующее утро она встретила с улыбкой. Призраки отпустили, девушка забыла обо всех своих переживаниях, словно таковых и не было. Тепло одевшись, она даже осмелилась выглянуть на улицу, где холодное солнце своими лучами обманывало всех, не оставляя и капли долгожданного тепла. За несколько дней накопилось немного больше денег, и Элеонора позволила себе раскошелиться.

Сперва она прогуливалась мощенными улицами Рима. Вдыхала смешавшиеся ароматы свежеиспеченной пиццы, на которой взгромоздились тянущийся сыр и иссохшие от жара помидоры, выстиранного белья, что запуталось между тонких нитей, что соединяли и без того близко расположенные друг к другу низкие домики, и цветы, которые доживали свои последние дни на подоконниках чужих уютных жилищ. Она не блуждала широкими улицами, которые будет искать приезжий турист, а ступала уверенными шагами тем Римом, что был спрятан от посторонних глаз.

Элеонора смотрела на всё широко открытыми глазами, хоть и знакома была с этим миром сполна. Каждый камень, мимо которого она проходила, был ей знаком, как и каждое дерево, куст, дом. Ей нравилось дышать во все легкие, пропускать через себя прохладный воздух, что отдавал покалыванием на кончиках пальцев. Девушка находила во всем этом жизнь, и впервые за долгое время в её голове промелькнула смелая мысль о том, что жизнь таки прекрасна.

Ноги привели её к родному дому. Окна были открыты настежь, её мать стояла на балконе в красном атласном халате, который открывал всё, что было под ним. Шоколадного оттенка волосы были небрежно завязаны лентой, лицо измазано краской, как и руки. Она смотрела мечтательно вверх и, как и прежде, не замечала того, что было под её носом. Женщина легко кистью выводила на холсте тот рисунок, что, скорее всего, был в её голове, нежели в небесной лазури.

Заметив мужчину, что подкрадывался к её матери сзади, Элеонора попятилась назад. Это был её отец. В гавайской рубашке и белых шортах он совсем не был похож на человека, что был во главе небольшой, но довольно-таки прогрессирующей компании, что ежемесячно праздновала новое достижение. Он подошел к женщине сзади и схватил её одним рывком за талию, прижимая со всей страстью к себе. Она вскрикнула, но вовсе не сопротивлялась. Его рука блуждала под её халатом, что заставляло её извиваться в его руках и вместе с отрывистым стоном выпускать и его имя, что возбуждало его ещё сильнее. Он повернул её к себе, она уронила кисть. Её ноги обхватили его крепкий стан, и они отдались друг другу в страстном поцелуе.

Вот какая её семья. Элеоноре стало невдомек, как эти люди могли быть её родителями. Безоблачный день омрачился для неё за доли секунды. Развернувшись, девушка потупила свой взгляд вниз и быстрым шагом направилась обратно. Она вовсе не питала к себе жалости, хоть и вопрос «почему» застрял поперек глотки. Ей было отвратительно от мысли о том, что с этими людьми она была связана кровью. Их беспечность в каждом дне, граничащая с безрассудством, вызывала в её осторожности непонимания и более того отторжение. В ней не было столько легкости, как у матери, и столько игривости в каждом произнесенном слове, как у отца. Напротив, серьезность и резкость её характера ещё с детства оттолкнули её от родителей, заставили ненавидеть их и всё время сопротивляться.

Её пыл охладился спустя несколько кварталов. Продолжая идти быстрым шагом, она направилась в сторону супермаркета, в котором ей однажды посчастливилось встретиться с Эдоардо. Она не думала, что сможет пересечься с ним и в этот раз. По правде говоря, девушка о нем и не думала совсем. Странно только, как клубника в шоколаде оказалась в её корзинке, если мысли её были чисты от него.

Эдоардо же не стеснялся своих мыслей об Элеоноре. Всё это время он выглядел отрешенным и вовсе не мог сосредоточиться на чем-либо. Слова Федерико, что не умел умолкнуть хоть на секунду, пролетали мимо него. Всё время он выглядывал в толпе Эву, чтобы перекинуться с ней многословными взглядами, вызывая у Сильвии всё больше подозрений. Теперь она следила за ими обоими, и это сводило её с ума.

В один из тех дней Эдоардо поджидал Эву в своей машине за школой, где они должны были перекинуться парой-тройкой словечек. Он много курил, считая секунды, что проносились, словно часы. До конца последнего урока, с которого он ушел, оставалось пятнадцать минут, но он больше не мог ждать. Подгоняемая нетерпением парня, что отсылал ей сообщения каждые две минуты, Эва запрыгнула к нему в машину, как раз когда он печатал очередное «Давай быстрее».

– Мы можем уехать отсюда куда-то, потому что если Сильвия увидит нас, это будет настоящий крах, – он подпрыгнул на месте от испуга, когда Эва появилась в его автомобиле будто из ниоткуда. – Ты ведь знаешь, что Сильвия рассказала Элеоноре, будто между нами что-то есть, – заговорила в тот час девушка, как только его нога нажала на газ.

– Какого чёрта? – он ударил ладонью по рулю, посигналив машине, что ехала впереди, и перепугав Эву до смерти. – Это поэтому её в школе нет уже почти неделю? – Эдо не любезничал с Эвой, как раньше. Теперь они были сродни сообщников или друзей (что означало почти одно и тоже), поэтому парень не взывал к напускной небрежности в каждом движение и не растрачивал слов на пустые любезности. Эва в свою очередь и сама не заметила, как они нарушили эти границы, а потому даже не думала удивляться или дуться на парня, что было совсем не в её духе.

– Я говорила с ней вчера. Упомянула и тебя несколько раз, но она вроде бы никак не отреагировала… – спокойно продолжала Эва. Она поглядывала на парня, изучая его реакцию на каждое слово, и мимо её внимания не прошло то, как он напрягся. Вены на шее натянулись, словно струны, а руки сжались в кулаки.

– Никак? Всё намного хуже, чем я мог предположить, – он тяжело вздохнул. Элеонора не выходила из его головы, но он боялся признаваться Эве, что, скорее всего, всё дело было не в Сильвии, которая неправильно всё поняла (в который раз), а в его вымещенной злости. Кто мог знать, что Антонио был братом Элеоноры?

– Я могу поговорить с ней ещё раз, чтобы узнать немного больше, но думаю, это временно. Элеонора не из тех людей, что принимают что-либо близко к сердцу. Может, ты ей и симпатичен, но она ещё наверняка не влюблена.

– Я тоже не влюблен, – неуверенно произнес парень, после чего Эва лишь фыркнула. – Ты должна мне дать её адрес, – он резко затормозил, от чего девушка подалась вперед, не будучи пристегнутой к сидению. Эдо затормозил напротив её дома, и она могла бы удивиться его внимательности, если бы не была ошарашена такого типа заявлением.

– Я тебе ничего не должна.

– Ладно, но ты могла бы мне помочь, – он обернулся к девушке, пытаясь состроить жалостливый взгляд, но ни лесть, ни двуличность не были ему знакомы, когда прямолинейность оставалась лучшим другом. Эдоардо, если и умел очаровывать, то только с первого взгляда, на большее его харизмы не хватало. Узнал он об этом лишь к восемнадцати годам, когда впервые в жизни кто-то да посмел задеть его эго. Он считал Элеонору храброй, на деле же она была просто импульсивной.

– Я не могу этого сделать… – Эва потянулась к ручке двери, когда обнаружила, что Эдо заблокировал их. – Ты будешь теперь держать меня в заложниках? Может, ещё организуешь похищение, и за моё освобождение сможешь у Элеоноры даже свидание выпросить, – внутри него горел огонь, а девушка лишь подбрасывала хворост. Эдоардо чувствовал, как в его теле возрастает знакомое чувство ярости, которое он мог бы в ту же минуту вылить мощным потоком на Эву, если бы не те капли самообладания, что позволяли ему ещё немного держаться. Ему было сложно усидеть на месте. Руки чесались, чтобы расшибить стекло или чье-то лицо.

– Она нуждается во мне, – наконец-то сквозь зубы процедил парень.

– Что? Да ты же только что сказал… – Эва выдавила из себя ироничную улыбку, которая была совсем не к месту. – Ладно тебе, просто открой чертовы двери и позволь мне выйти, – она начала с силой дергать ручку, что было бесполезно. Её коснулись тонкие холодные пальцы страха, что расползались по всему телу, проникая под кожу.

– Ладно, думаю, дело совсем не в Сильвии. Я избил её брата и, скорее всего, поэтому она исчезла, – он смотрел прямо стеклянным взглядом, сложив руки впереди себя. Сделав глубокий вдох, Эдоардо пытался обуздать внутри себя те порывы, которые разрывали его изнутри на клочья. Ему было сложно держать себя в руках, но ему нужно было вытащить из Эвы страх и заставить её поверить в каждое его слово.

– Не самая убедительная речь, – её рука легла на ручку без всякой попытки открыть двери, когда сама девушка откинулась на спинку сидения. Она была обескуражена не только тем, что Эдоардо сделал, но и тем фактом, что у Элеоноры был брат, о котором та не сказала ей и слова. Эва снова ступала на грабли обмана и лжи, с которыми она лишь недавно распрощалась (как и с Джованни), умыв свои маленькие ручки.

– Мне всего лишь нужно уверить её в том, что я сделал это ради неё, а не напротив, – он повернул голову к Эве, которая выглядела совсем безучастной в этом разговоре. Эдо потормошил её аккуратно за плечо, вернув в сознание.

Оба угасли. Эва утонула в реальности, что снова была для неё не самой радужной. Стоило ей только найти новых друзей, как одна из них обвинила Эву в обмане, а другая сама врала. Эдоардо похоронил свою ярость в сожаление, что пробило гранитный камень его бесчувственности.

– Ладно, – первой нарушила тишину девушка. На вырванном тетрадном листе она написала адрес подруги, оставив при себе обиду. – Она тебе может не поверить, но я тебе верю. Будь терпеливее к тем, кому нужно время, – произнесла она напоследок, когда все двери разблокировались.

– Надеюсь, ты же понимаешь, что я выпустил бы тебя, даже если бы ты не сказала адрес.

– Да, иначе я бы начала кричать, что у меня получается довольно-таки громко, – они улыбнулись друг другу, а затем Эва вышла из машины.

Ему гораздо легче было бы влюбиться в Эву, но её мягкость не разрезала его душу пополам, голыми руками доставая наружу все его лучшие качества, о которых он даже не знал. Её любовь была бы теплым ветром, когда его сводил с ума лишь шторм. Она не кипятила кровь, не обжигала взглядом, не убивала каждым словом. Эва нравилась Эдоардо, но к Элеоноре его чувства были острее и сильнее, чем к кому-либо.

Если бы только и Элеонора чувствовала к нему что-то кроме ненависти, во время того, как наблюдала за тем, как его машина отдалялась от дома Эвы.

========== 7. ==========

Элеонора не звонила Эве, хоть та и выбила её из равновесия. Странное покалывание в груди, будто куст шиповника разросся прямо в грудной клетке, беспокоило девушку, но она продолжала списывать это на счет её недавнего беспокойства, которое немного улеглось в ней и даже почти забылось. Самовнушение прошло отлично. Не было ни сообщения, ни избитого брата, просто ничего. Жаль напрасным Элеонора считала внушать себе, что совершенно была безразлична к Эдоардо. В её голове даже не появлялась мысль о том, что злилась она на Эву не из-за неё самой, ведь любой другой обман она легко смогла бы забыть и простить.

Элеоноре было самое время садиться за подготовку к экзаменам, первый из которых должен был состояться уже во вторник следующей недели. Ей было сложно сосредоточиться на чем-либо, когда во рту был вкус переплетенных шоколадной горечи и клубничной сладости, а в голове путались между собой мысли об Эдоардо и Эве.

Теперь Элеонора была убеждена в том, что всё же была права. Хоть и свои слова она бросала невпопад, после первого же его незначительного комплимента о том, какой замечательной певицей она была, в девушке поселилась надежда на то, что Эдо был не таким уж и клише. Элеонора подумывала о том, что это общество загнало его в эти рамки, в которых он потерял себя, забыл кем был. Оно превратило парня в стереотип, которого она опасалась больше собственной смерти, потому что умереть для неё казалось лучшей перспективой, нежели быть потерянной между сотни масок и, в конце концов, выбрать худшую из них. Образ, который Эдоардо примерял на себя, казался ей не самым подходящим для него. Ещё более неподходящим он казался бы ей, если бы она знала его ближе.

Тот Эдоардо, которым он представал в обществе учеников, и именно тот, которого безответно полюбила Сильвия, был лишь красивой оболочкой, в пустоту которой попадались люди, запутываясь в нитях природного обаяния. Пустой она была от того, что умным Эдоардо назвать никто не мог. Ведь ослепленные светом не все замечают и то, как солнце жжет им в голову. Он представал перед другими грубым, но сильным, неотесанным, но лаконичным, парнем на одну ночь, но какой же восхитительной должна была стать эта ночь.

Тот Эдоардо, которым он являлся на самом деле, был умным парнем с большими планами на будущее. Он наверняка знал, что ему было нужно, и умел добиваться того, чего хотел. Он был совершенно безобразен в ухаживании за девушками, хоть те и думали иначе. Он был предан людям, которых любил, и взрывался вспышками ярости лишь когда их кто-то задевал. Эдоардо был простым парнем, проще было некуда. Отличался прямолинейностью, лаконичность вовсе не была ещё одним приемом, а всего лишь чертой характера.

У Элеоноры отпало желание оправдывать его перед самой собой. Следы подаренного им внимания испарились, словно капли росы под солнцем. Она уверяла себя в том, что её это и вовсе не должно было заботить, но упрямо не могла перестать думать об этом.

Эдоардо всегда напоминал о себе не самым лучшим образом. Ей стоило позабыть о нем совсем ненадолго, как он переспал с её подругой или избил её брата, прислал сообщение с компрометирующими фото или написал очередную глупость. Эдо медленно вселялся в её мозг, будоражил сердце, пробивая её броню упорно, но пока что безрезультатно.

Любви в Элеоноре был излишек, который она боялась растрачивать на людей, подобных ему, своих родителей, брата или человека, отобравшего её прошлое. Она держала трепетное чувство при себе, иногда распрыскивая его самую малость на тех, кто будто бы её заслуживал. Например, на голову Эвы обрушился редкий дождь любви подруги, что выражался в порой чрезмерную заботу. Другие подруги получали и свою долю, как только одна из них требовала этого, но Эва бывало так и вызывала жалость.

Для Сильвии вошло в привычку обвинять Эву во всем. Провинись однажды, и они будут вспоминать об этом всю твою жизнь – ещё одна из причин, почему Элеонора оставила свой дом. Но она была глубоко разочарована подругой хотя бы тому, что и та свернула на ту же дорогу, в конце которой был тупик, даже после неутешительного опыта с Федерико. Это было так не похоже на Эву, но глаза не обманывали. Она вышла из машины Эдоардо, который подвез её до самого дома.

Ближе к вечеру Элеонора сделала попытку усесться за повторение материала перед экзаменом, но история её жизни была интереснее мировой. Она читала, отхлебывая время от времени остывший чай и пыталась что-либо понять, разобраться во всем, иначе вся эта ситуация выводила её из равновесия.

Звонок в дверь. Она всполошилась, как маленькая птичка. Подскочила с места и перекинула чашку. Чертыхнулась, ругнулась, но, в конце концов, проклиная всё вокруг, подошла к двери. Девушка подумала, что это могла быть Эва, поэтому настрой у неё для этой встречи был самым правильным. Параноидальный страх, будто это мог быть кто-то другой, остался у неё на случай, если она собиралась медлить, но это было не так.

Эдоардо. Руки спрятаны в передних карманах брюк. На плече болтался рюкзак. Волосы, как обычно, в беспорядке. Элеонора так и застыла на месте, и лишь его надменная улыбка, полна самолюбия, разбила вдребезги её рассеянность.

– Можно я войду?

– Нет, – её любимое слово.

– Я всего лишь хочу поговорить, – на лице больше ни тени улыбки. В словах ни капли легкомыслия или многозначительности. Со всей серьезностью на лице Элеонора рассматривала Эдоардо, пытаясь найти подвох в каждом его слове или действие, но вот он снова натворил дел и появился перед ней в этот раз, наверное, чтобы объясниться.

Она могла хлопнуть дверьми перед его носом, ведь это было вполне в её духе. Или могла накричать так, чтобы весь дом всполошился от громкости её голоса. Могла ударить его, ядовито спросить зачем к ней пришел, в конце концов, узнать, как нашел её.

Элеонора всего лишь попросила его немного подождать, чтобы она переоделась, и они смогли продолжить где-то в другом месте.

Её руки тряслись от волнения. Внутри всё будто переворачивалось, но Элеонора списывала всё это на счет злости, которой не оказалось ни капли, так как она растворились в его кофейных глазах. Она выбрала свою самую невзрачную одежду в протест самой себе. Это не должно было волновать её так сильно, но Элеонора решила оставить на губах бледность, оставив любимый красный для следующей борьбы. В этот раз она старалась придать себе более убогого вида, чтобы не дать ему даже возможности подумать о том, что он заслуживал её расположительности.

Он сделал ей пару комплиментов вопреки её не самому лучшему виду, она – недовольно хмыкнула. Кофейня в квартале от её дома казалась безопасным местом, хоть и опасности не было. Они шли молча. Она разглядывала носки собственных ботинок, а он – её.