Текст книги "Узник вещего сна (СИ)"

Автор книги: Пан Чудской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– А я смотрю ты тот еще мечтатель, хельмгольдец, – ухмыльнулся Юлиус Оду. – Месяц назад я был на границе Тау и видел, что там твориться. Я был в Брезулле, сидел в корчмах и слушал, что говорят люди. Происходит настоящий самосуд. Одни обвиняют в колдовстве других и вешают на площадях. Деревня идет против деревни. Местные князьки прячутся в своих замках, потому как народ уже не слышит голос закона. А нас здесь, как ты успел заметить, капля в море. И если ты предлагаешь нам идти спасать твой народ, то кто спасет погибающую семью, в каком-нибудь селе любой из провинций?

Якуб сурово смотрел в глаза Юлиусу Оду. Казалось, что своим гневом они вот-вот подожгут дом.

– Юлиус прав, – с грустью произнес Тулл Меттий. – Если растет сорняк, его вырывают с корнем, а не подстригают ботву. Беда в том, что мы так и не поняли загадки богов. Ведь несчастье зашло не только в твой дом, Якуб.

– А что, если у нас теперь есть тот самый козырь и мы можем узнать планы богов? – вмешался Гестунблинд.

Все недоумевающе взглянули на него. Но старый воин плавно перевел взгляд на Хьюго. Хуже прежнего себя почувствовал бедный юноша. Снова он оказался причастен ко всему этому безумию. Каждый брошенный на него взгляд был тяжелый словно валун. Подобно этому валуну, Хьюго хотел провалиться с этого места и упасть на самое дно.

Юлиус Оду взглянул на паренька с недоверием.

– Так значит ты видишь вещие сны?

– Это скорее кошмары, – Хьюго смущенно почесал копну волос на затылке. – Но они сбываются.

В этот момент другая рука нащупала в кармане сплюснутый предмет. Накатили неприятные воспоминания: полыхающий город, крик тетушки Эльзы.

– Эту монету я нашел под прилавком, – Хьюго протянул ее Юлиусу. – Ее я увидел во сне.

Юлиус взял монету в руки и стал разглядывать. Тут глаза его сильно расширились и озабоченность возникла на лице.

– Этого не может быть, – прошептал он словно самому себе.

Тулл вопросительно смотрел на служителя.

– Взгляни, – Юлиус протянул монету старейшине.

Тулл Меттий все с тем же спокойным взглядом вертел в руках монету, ощупывая ее со всех сторон и даже надкусывал. Казалось, что таких монет у него целый сундук, потому эмоций никаких не возникало. Быть может Хьюго также равнодушно носил бы с собой эту монету, если бы не кошмар и не трагедия Месалины, которые были связанны с этим предметом.

– Это имперская марка, – спокойно произнес Тулл Меттий.

– Но откуда? – нахмурился Юлиус Оду.

– Тебе же сказали, что нашли под прилавком, – буркнул Якуб.

Тут голова Хьюго заходила ходуном. О чем говорят все эти люди? Что происходит? Юноша желал знать только одно: почему сгорел его город и семья?

– Объясните же! – воскликнул Хьюго и даже встал. Тоден попытался потянуть его обратно, но Хьюго стоял твердо и ждал ответа.

– Во времена Оствестийской империи имперская марка была валютой во всех провинциях, – говорил Тулл. – Ею обладали все: богач и бедняк, граф и пастух, купец и воин. Но когда империя стала рушиться, марки перестали чеканить. Император издал указ об изъятии всех монет. Я помню, как собирались огромные толпы на площадях: все шли сдавать эти деньги. А тех, кто отказывался имперская гвардия быстро принуждала огнем и мечом. Так и спрятали марки в имперской казне, а спустя месяц – умер последний император Оствестийской империи Таулера́н III.

Тулл Меттий тяжко вздохнул.

– Номинал этой марки стерт, – произнес он, вращая монету. – А это – Таулеран III.

И Тулл повернул монету аверсом. Там был все тот же человеческий профиль. Профиль последнего императора.

– Будет ужасно, если мои догадки окажутся верными, – продолжал Тулл. – Но ты, Хьюго, можешь помочь многим людям своим даром.

– Как же я могу помочь? – с явным негодованием воскликнул парень.

– Твои вещие сны помогут. Эта монета явилась не случайно в твоем кошмаре. Мы долго не понимали, как и где появляется нечисть, но теперь можем пророчить словно боги. Мы сядем играть против них на равных.

Хьюго досадно качал головой.

– Только вот не по моей прихоти сняться мне эти сны…

Он проклинал судьбу. Ему хотелось кричать и выть от всего этого безумия. Теперь он стал еще козырем, марионеткой в руках игроков. Все плевали на его горе, на гибель его отца, тетушки Эльзы, Ульдура. Никто не хотел знать ничего о нем. Хельмгольдцы пытались спасти свои семьи и свой народ, Культ Вепря желал одолеть богов. Словно шахматисты они сошлись за смертельной доской. И если они называли Хьюго козырем, то быть ему не королем, а, разве что, конем на размене.

– Остался еще один вопрос, – сухо произнес Юлиус Оду. – Как эта монета появилась в трактире? Точнее, кто ею расплачивался?

– Увы, теперь никто не ответит на твой вопрос, – горько произнес Якуб Гонзул. Очевидно он тоже вспомнил милое улыбчивое лицо тетушки Эльзы.

– Что ж, – Тулл Меттий поднялся со стула. – Вам всем нужен отдых. Юлиус, дай ночлег этим юношам.

– За мной мале́ц, – махнул он Хьюго, затем увидел, что там еще и Тоден. – А, и ты тоже.

И мастер Культа Вепря повел юношей за собой. За ними следом поспешил Тратул, который уже закончил свою работу.

Хельмгольдцы и Тулл Меттий остались одни.

– Этому пареньку предстоит нести тяжелую ношу, – грустно произнес Гестунблинд.

– Судьбы не выбирают, – вздохнул Тулл Меттий, провожая взглядом ребят.

Глава VI

Туман был густой. Такой, что можно разрезать ножом, словно масло. Сперва он нагрянул маленькими облачками. Затем его становилось больше и больше. Факелы, что крепились к деревьям едва могли служить ориентирами. Только вот горели они странным пламенем. Голубым.

Хьюго острожными шагами продвигался через сырую пелену, от факела к факелу. Деревья свесили свои костлявые несуразные ветки, будто пытались преградить путь. Но парень шагал мимо них, переступая торчащие корни. Сверху, сквозь темно-зеленые кроны лился свет бледного месяца. В лесу царила тишина, не считая легкой стрекотни кузнечиков в мокрой траве.

Юноша сделал несколько шагов и остановился. Перед ним стоял человек в потрепанном буром плаще. Свое лицо он скрывал под капюшоном, а в сухой руке сжимал посох с коим бродят странники.

– Кто ты? – спросил Хьюго.

Человек не отвечал. Он продолжал стоять в той же позе в какой встретил юношу.

Это молчание насторожило Хьюго. Мало ли какой-народ бродит по лесам, да еще и ночью? А этот, так вообще, скрывал свой лик. Но человек все же решил говорить.

– Уж не думаешь ли ты, что, стоя здесь получишь ответ на свой вопрос?

Густой басовитый голос звучал как будто издалека. Это и вовсе озадачило Хьюго.

Быстро оглядевшись, парень только сейчас понял, что находится невесть где. Взгляд не находил диковинные домики Культа Вепря и лестницы, ведущие наверх. Не было и самих служителей. Только глухое совиное уханье раздавалось с густых крон деревьев.

– Ничего ценного у меня нет, – взволнованно произнес Хьюго. – Грабить меня незачем.

– Я не из тех людей, что отбирают чужое, – успокоил незнакомец.

– Так чего же ты хочешь и что здесь делаешь?

– Ты сам сюда пришел, – продолжал монотонно вещать человек. – И пойдешь дальше, если не струсишь.

После этих слов незнакомец небрежно кинул на землю какую-то вещицу. Ничего не понимая, Хьюго вглядывался в темную траву, пытаясь найти выброшенный предмет.

– Иди дальше и ищи, – говорил незнакомец. Он медленно пятился назад и что-то выкидывал из руки.

Хьюго сам того не желая сделал несколько шагов. И только сейчас он увидел, что бросала таинственная персона.

Это были имперские марки!

Каждая с разным номиналом, они падали на сырую землю.

Чтобы убедиться в увиденном Хьюго поднял одну из них номиналом в пять марок. На аверсе был изображен император Таулеран III. Волна непонятного природного страха тут же захлестнула сознание юноши.

– Что это значит? – воскликнул Хьюго.

Но фигура уже развернулась и уходила в темный лес, скрываясь среди густого тумана. Тропа из имперских монет стелилась все дальше и дальше.

С озадаченным видом Хьюго стоял и смотрел то на монету, то в лес. Холодный пот катился по спине, а руки слегка подрагивали. Только он собрался разворачиваться и бежать прочь от этого места как услышал откуда-то из чащи леса.

– Начинать нужно с малого!

***

Проснулся он с тяжелым глубоким вдохом. В комнате было темно, у стены напротив во всю силу храпел Тоден, а в небольшой печурке еще тлели угли, отдавая последнее тепло.

Ошарашенный, с мечущимися в голове мыслями, Хьюго понял, что больше не уснет. Парень оделся, натянул сапоги и вышел на улицу.

Теперь он действительно был в лагере Культа Вепря. В этом таинственном лесном городке. Всюду горели масляные лампы, словно светлячки. Хьюго они придавали уюта и спокойствия. Правда, народу на улице не было. Очевидно, что все спали в позднюю ночь.

Прохладное дуновение ветра заставило Хьюго еще постоять на крыльце и насладиться тихой ночкой. Тут, взгляду попалось кострище, что горело посреди двора. Всего три дома окружали тот пятачок, где плясал огонь. Хьюго захотелось там посидеть, погреться.

Спустившись вниз по скрипучим доскам, юноша подошел к костру. Пододвинув колоду, что стояла рядом, Хьюго уселся на нее и протянул к ярким языкам озябшие руки.

К приятному удивлению юноши, пламя расслабляло и успокаивало. Тревожные мысли ушли прочь. Приятно было вновь почувствовать уют и покой. Он вновь вспомнил как они с Тоденом будучи совсем мелкими убегали за околицу к своему шалашу и разжигали там костер, а после рассказывали друг другу страшные небылицы. Тоден не смотря на свою силу и дюжесть всегда боялся рассказов Хьюго, который умел их эффектно подать. Тогда здоровяк хватал какую-нибудь большую палку и уже слушал истории, крепко сжимая свое орудие. Во всяком случае так ему было спокойнее. Как это было весело и интересно тогда: не знать о существовании Культа Вепря, думать, что боги были давным-давно и ныне их уже нет, рассказывать истории о выдуманных великанах. Но когда сказки оказываются правдой, становится не так весело.

Хьюго продолжал свои ночные раздумья под тихое стрекотание кузнечиков. Неужели теперь ему придется принять эту пугающую реальность? Смириться с тем, что байки, о которых он слышал такие же настоящие, как и он сам? Значит взрослые не просто так их рассказывали непослушным детишкам. Получается, что родители читали своим отпрыскам эти жуткие истории и при этом сами испытывали трепет и ужас. Интересно, как же эту данность принял Тоден? Осознал ли его друг безобразное безумство бренного мира?

– Что, не спится?

Хьюго обернулся. Юлиус Оду стоял за спиной держа руки на широком кожаном ремне.

– Кошмары… – ответил парень, подкидывая веток в огонь.

– Лично я предпочитаю разок другой принять перед сном, – Юлиус сделал характерный жест, стукнув пальцем по горлу. – Тогда спишь, словно божья благодать упала.

Юлиус подошел ближе к костру и уселся напротив Хьюго прямо на сырую землю.

– Что же тебе приснилось?

Сперва Хьюго засомневался: стоит ли все рассказывать этому своенравному человеку? К тому же сон вышел весьма непонятным и в каком-то смысле даже бредовым. Хоть Хьюго и привык к тому, что его называли сумасшедшим или выдумщиком, но вновь давать повод для издевок он не собирался. Однако Юлиус смотрел на него серьезным испытующим взглядом.

Что ж, во всяком случае он ничего не теряет. И Хьюго быстро пересказал Юлиусу тревожный сон. Как ни странно, но тот принял рассказ юноши серьезно, без каких-либо насмешек. Хьюго это немного успокоило, и парень вновь обратил взор на пламя.

Он завороженно глядел, как танцуют оранжевые языки. Это расслабляло и даже радовало юношу. Однако, что-то ему мешало. Хьюго чувствовал эту назойливую напасть, но разгадать ее все же не мог. Тогда он отвел взгляд от костра и посмотрел в ночную тьму, затем перевел взгляд обратно на костер. Языки все также плясали, но размывались, словно парень смотрел на них через стеклянную бутылку. И вот, Хьюго резко осознал, что именно не так. Пламя костра мутным пятном расплывалось в правом глазу.

– Вот только… – добавил Хьюго, потирая глаз. – Зрение у меня хуже стало. Словно туманом заволокло.

Юлиус все также невозмутимо смотрел на Хьюго. Быть может и мелькнула в глазах искорка сочувствия, но парень ее не заметил.

– Был бы кто поблагороднее на моем месте – сказал бы, что такова плата за дар. Но я скажу просто: не повезло.

И Хьюго все же увидел в темных глазах это сочувствие. Вернее, простое смирение, когда ты понимаешь, что ничем не можешь помочь человеку, а потому просто молчишь без лицедейской маски сочувствующей печали на лице. Парень заметил его. Хмурый взгляд, уставшего от всего, человека. Непонятно почему, но Хьюго захотелось продолжить разговор.

– Культ Вепря…Откуда это название?

– Я могу тебе пересказать лишь то, что сказали однажды мне, – Юлиус пригладил свои черные усы. – Давно боги ходили по земле и состязались друг с другом в величии и могуществе. А на людей им было наплевать. Не ровня мы им. Это понять, конечно же, можно. Только вот под горячую руку богам как раз люди и попадались. Много есть древних писаний, какие мы испытывали беды от богов, но я их не читал и не видел. Так вот, лишь один бог встал против своих братьев. Йоль. Этот бог являлся в обличии вепря. Он увел всех людей в леса, где сила и власть его были могущественны. Стоило какому-нибудь богу сунуться в лес, как вепрь являл ему свой гнев. Ну, а потом, боги оставили людей в покое. Вместе с ними ушел и вепрь. После, появились те, кто стал изучать искусство борьбы с нечистью богов. Их стали называть тропарями.

Юлиус хохотнул. Лицо его исказила ухмылка.

– По мне так неплохая байка для сельских детишек, – сплюнул он.

Да, рассказ и впрямь выглядел интересной легендой, но грянувшие недавно события заставляли Хьюго почтительно отнестись к услышанной истории. Как теперь отсеивать правду от вымысла? В пророческое значение своих снов он тоже долго отказывался верить, пока не сгорела Месалина. Эх, был бы сейчас рядом Ульдур, человек обладавший великим знанием, которого сам он боялся до самой смерти… Наверняка великий путешественник знал историю Культа Вепря.

– Ну и как же вы боретесь с нечистью? – продолжал расспрашивать Хьюго.

– А как придется, – спокойно ответил Юлиус. – Во многих случаях, конечно, необходим язык Древних богов. В иных – острый клинок и солдатская выдержка.

– Язык Древних…

– Ну, заговаривать надо, – отмахнулся Юлиус. – Но я в стариковских скороговорках не шибко силен, поэтому полагаюсь больше на сталь.

С этими словами воин похлопал рукоять меча, что выглядывала из-за пояса.

– А ты, как я погляжу, в солдаты не пошел? – спросил аккуратно Юлиус, смягчая свой грубый хрипловатый голос.

– Я? – заморгал Хьюго. – Нет. Я не такой как Тоден. Отец хотел, чтобы я лекарем стал или ремесло его перенял.

– Каким же ремеслом владел твой отец?

Хьюго тяжко вздохнул.

– Он торговал травами и специями, простой бакалейщик.

– Знаешь малец, за свою жизнь я понял, что опасаться больше следует тех, кто владеет словом и знанием, а не мечом.

– Ну, как мне кажется, умирают больше от мечей, нежели от слов, – возразил Хьюго.

– Это как сказать, – задумчиво произнес Юлиус. – Порой, несколько слов одного человека, могут заставить идти в бой тысячи мечей.

Хьюго задумался. А ведь прав Юлиус. Причем все его слова имели вес тяжелого жизненного опыта, что подтверждали шрамы на руках и шее, ссадины на лице, да и вообще угрюмый усталый взгляд. Только сейчас Хьюго разглядел этих людей. Он полагал, что Культ Вепря – это общество сродни великим орденам или императорской армии, где царят почтение к старшим и субординация. Но оказалось, что это лесной лагерь простых замученных жизнью людей. Таких людей, которые преданы своему долгу, таких, которые пожертвовали своим личным ради других. И Юлиус Оду был одним из них, несший за плечами свое нелегкое прошлое. Кроме того, Хьюго отметил в этом человеке сильную черту. Юлиусу было наплевать на все беды и невзгоды, которые окружали его. У него была храбрость и стальные нервы. Но что могло закалить такого человека?

– Пойдем малец, – махнул рукой Юлиус, вставая с земли. – Покажу кой чего.

С небольшой опаской Хьюго все же поднялся и последовал за тропарём.

Они миновали несколько домов, возле которых висели лампы, затем свернули в темную рощицу, где среди невысоких дубков стояла лишь одна хижинка. Густые заросли папоротника закрывали чуть ли не половину постройки. Подойдя к крыльцу, Юлиус Оду зажег висевшую на дверном косяке лампу и пригласил Хьюго зайти.

Потолок оказался низковатым и Хьюго вовремя успел пригнуться, чтобы не набить шишек. Внутренне убранство жилища представляло из себя одну маленькую комнату, что освещалась тусклым светом масляной лампы, свисающей с потолка. Возле одной стены стояла низкая кровать, а у другой – какой-то сундук, увешанный всякими тряпками и одеждой. Но только взгляд паренька упал в центр помещения, как он ахнул и попятился назад.

– Вот ведь, какой впечатлительный, – раздался звонкий задорный голос. Принадлежал он точно не Юлиусу.

– Не бойся, – тропарь поманил к себе Хьюго.

Прямо в центре комнаты на деревянном столике стояла и улыбалась во весь рот живая человеческая голова! Она смотрела на Хьюго большими голубыми глазами. На гладкий лоб спадали роскошные каштановые пряди. Из-под пухловатых губ виднелся ряд белых ровных зубов.

– Это что? – спросил Хьюго, задыхаясь от накатившего волнения.

– Это живая голова, – спокойно объяснил Юлиус. – Но мы его зовем просто Урик.

– Как живая?

– Вот так, живая…

– Но…почему?

– Гляди, – хихикнула голова. – А малец начал уже задавать вопросы, по существу.

– Когда меня приняли в общину, этот балабол был уже здесь, – сказал Юлиус. – Говорят, наши старейшины смогли применить заговор на языке Древних. Вот и оживили на свою голову…

– Ага, ты гляди на него, – возмутилась голова. – Как пить со мной так я подарок судьбы. А как людям представлять, так невесть что. Экий ты гад, Юлиус Оду!

– Так кроме меня с тобой никто и не пьет, – улыбнулся тропарь.

Хьюго смотрел обезумевшим взглядом на этот фанатсмагорический диалог и не верил в происходящее. Может он все еще во сне? Но голова была живая, хлопала глазами и раскрывала рот.

Совладав с тревогой и волнением, Хьюго все же уселся в небольшое креслице и оказался еще ближе к удивительному созданию.

– Что за малец? – спросила голова.

– Хьюго, паренек из сгоревшей Месалины, – ответил Юлиус закидывая ногу на ногу.

– Месалина сгорела? – Урик выпучил глаза.

– Сгорела, – сказал Юлиус и продолжил. – Он и еще один парень вышли с того города. Вместе с ними пришли еще три хельмгольдца. У них там на севере тоже не сладко. Нечисти стало в разы больше. Сейчас совет решает, как быть.

Урик нахмурил лоб. Никто не смел прерывать его размышления. Хьюго так вообще не мог ничего говорить.

– Сам что думаешь? – наконец спросила голова.

– За нас все подумают, – вяло протянул тропарь. – А мое дело брать меч и идти куда скажут.

– Нет в тебе философской искры, – нравоучительно говорила голова.

– Ну до тебя мне далеко, это точно, – хмыкнул Юлиус.

– Лишь те заслуживают зваться мудрецами, чьи взгляды устремлены к небесам, – важно произнес Урик.

Сколько вопросов возникало в голове у Хьюго. Мысли ходили ходуном. В конце любопытство все же взяло свое.

– Кем ты раньше был? – спросил он слегка дрожащим голосом.

– Вроде как пажом у барона одного, – ответила голова. – Но жестокий приговор разлучил меня с телом.

При упоминании барона Хьюго сразу вспомнил суровый взгляд Дикого Барона, а затем хищную гримасу его инквизитора Дыбы.

– Я считаю, что это шутка богов, – махнул рукой на Урика Юлиус.

– Если я шутка, то ты тогда посмешище, Юлиус, – хихикнула голова.

Тропарь ответил легкой ухмылкой.

Они просидели около часа, болтая о всяком. Голова вечно пыталась поддеть угрюмого Юлиуса и намекала на продолжение беседы с выпивкой, но тропарь отказывался, ссылаясь на грядущие дела. Где-то в лесу заухал филин и Хьюго понял, что ему пора бы обратно в кровать. Это было отличным предлогом для Юлиуса, чтобы избавиться от назойливого Урика.

– Ладно, провожу мальца обратно, – сказал он вставая.

– Приятно было познакомиться, Урик, – кивнул Хьюго.

– И мне, – улыбнулась голова. – Ты это, если что приходи, в шахматы сыграем.

Они возвращались в лагерь. Образ Урика все никак не выходил из головы Хьюго.

– Вот каковы твои друзья, значит, – произнес юноша в спину Юлиусу.

– Порой, мертвые могут дать тебе куда больше мудрости, нежели живые.

– Как я понял, общаешься в основном с ним ты?

– Отнюдь, – поджал губы Юлиус. – Культ Вепря рьяно пользуется путеводными способностями Урика. Мозговитая башка знает все тропы бывшей империи. В случае чего, доберется быстрее ворона.

Да. Это место и ее обитатели все больше поражали Хьюго. Парню казалось, что он все еще блуждает в своих снах.

Они оба удивились, когда подошли к кострищу. Вокруг сидели хельмгольдцы и тот лекарь из культа, Тратул. Даже Мрак, с перемотанным плечом, уселся поудобнее на завалинке и тоже был оживленным участником беседы. Каждый держал в руке по железной кружке. Добрые улыбки освещали лица воинов, словно и не было всех этих невзгод.

– Где вы пропадали? – удивился Тратул, заметив Юлиуса и Хьюго.

– Так, воздухом дышали, – отмахнулся Юлиус Оду.

Хьюго меж тем попал в объятия Гестунблинда.

– Хьюго, мальчик мой, – от старого хельмгольдца разило хмельным угаром. Его и так добрые глаза, стали еще веселее.

– А что здесь происходит? – спросил парень, вырываясь из крепких объятий.

– Да вот, старик прожил еще одну весну, – кивнул Мрак на Гестунблинда.

– Этой ночью Гестунблинду исполнилось шестьдесят лет, – пояснил Якуб Гонузл, пуская клубы дыма из своей трубки.

– Мои поздравления, – кивнул Юлиус.

– Эх, благодарю! – воскликнул старый воин. – Еще пива!

Тратул хищно улыбнулся и помчался за очередной порцией.

– Вы тут всю округу на уши поставите, – проворчал Юлиус.

– Не горячись, тропарь. Сейчас мы покажем тебе как празднуют у нас этот день, – улыбнулся Якуб Гонзул, после чего кивнул Гестунблинду. Тот куда-то побежал.

– Но что решил совет? – спросил тропарь. – Как быть с имперскими марками и нечистью?

– Да к черту совет! – отмахнулся Якуб. – Все потом. А сейчас, поздравьте моего друга, Гестунблинда!

На лице старого война просияла улыбка. Он тут же бросился к своим котомкам и стал в них рыться. Меж тем, Юлиус бросал на Якуба хмурый взгляд, скрестив руки на груди. Уже который раз проявлялась эта неприязнь к главе отряда северян со стороны тропаря. Хельмгольдец отвечал ему своим спокойным расслабленным взглядом. Возникло снова это неприятное напряжение, заставляющее Хьюго волноваться.

Внезапно легким эхом по лесу разнеслись чарующие звуки. Тихая спокойная мелодия поразила Хьюго. Все обернулись и увидели, как Гестунблинд играет на флейте. Закрыв глаза, он нежно держал инструмент и играл добрую песнь. Казалось, что всем своим сознанием Гестунблинд был в этой музыке. Убаюкивающие плавные ноты окутывали все вокруг. Эта мелодия напомнила Хьюго колыбельную, которую в детстве ему напевала мать. Юлиус смотрел на старого хельмгольдца, и похоже, что ему нравилась музыка.

Тропарь схватил, оставленную Тратулом кружку, и осушил ее. В этот момент с запасами подбежал и сам лекарь. По команде он быстро наполнил кружки. Тогда Якуб Гонузл встал. За ним следом поднялся Мрак. Тратул и Хьюго тоже поднялись, держа наполненные кружки. Якуб бросил свой взгляд на Юлиуса и протянул ему кружку.

– За мир без всяких сожалений!

Юлиус Оду встал и ударил по кружке хельмгольдца.

– В конце концов, все мы – сыны империи!

На его лице наконец-то просияла улыбка. Тогда все заулыбались и зачокались. На звуки праздника сошлись некоторые служители. Хьюго привел заспанного Тодена, который смотрел на все это глазами младенца. Но друг тут же ухватился за кружку и осушил ее одним махом.

Много народу собралось вокруг кострища. Все болтали, травили байки и смешные истории. Юлиус Оду стоял рядом с Якубом и Мраком и все они обсуждали эффективность алебарды против латного доспеха. Тратул рассказывал Хьюго о травах, какие он использует для обезболивающего отвара. Он тараторил и заикался, пытаясь выплеснуть все свои мысли одним махом. Хьюго улыбался и слушал лекаря.

Хохот разносился по лесу, от дома к дому, от лампы к лампе. Некоторые из служителей высовывались из окон, потирая глаза. С большим любопытством наблюдали они за праздником. Это и вправду было торжество, заслуживающее смеха и веселья, ведь все были счастливы. Хельмгольдцы праздновали день рождения на чужой земле, а церкоземцы радовались и поздравляли их.

В очередной раз все стукнулись кружками и стали пить. Только сейчас Хьюго заметил, что Гестунблинд продолжал сидеть и играть на завалинке свою мелодию. Северянин был поистине счастлив. Человек, которому удалось устроить мир. Пускай и не на всех землях империи, но на маленьком ее клочке.

– Как ты оказался рядом с Якубом? – Хьюго подсел к старику.

– Как друзья становятся друзьями? – улыбнулся Гестунблинд. – Он много чего для меня сделал. И мы через многое с ним прошли.

Хьюго взглянул в глаза Гестунблинду и увидел все то же улыбающееся мясистое лицо. Пухлые щеки зарумянились, нос картошкой тоже покраснел. Еще от Гестунблинда исходил запах пота и пива, но Хьюго это ничуть не смущало.

– Будучи твоего возраста Якуб вступил ко мне в отряд, – продолжал рассказывать хельмгольдец. – И тогда были тяжкие времена. Войны за наследство империи. Приходилось сражаться и против Брезулла и против Церкоземья. И хоть меч – кормит война, я ужасно не люблю все это. Мой король вознаградил меня спокойной старостью в мире и с семьей, а Якуб стал главой отряда. Но, видимо у каждого мира есть конец, как и у каждой войны.

Гестнублинд грустно вздохнул и стал разглядывать свою флейту. Инструмент был очень красивый. Древние руны усеивали его где только можно, местами попадались красивые инкрустации с блестящими камнями.

– Но знаешь, дружок, – обратился хельмгольдец к Хьюго. – Я думаю ты можешь изменить мир. У тебя есть знания и чистое сердце.

– Но что я могу сделать? – усмехнулся парень.

– Начинать нужно с малого, – улыбнулся Гестунблинд и продолжил играть.