Текст книги "Gamemaster (СИ)"
Автор книги: Old Skull
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
Третий – один из самых эффективных и дорогостоящих методов. Зачарование с помощью демонических и божественных Семян Духа. Семя – это стихийная сущность душ Старших сущностей из Рода и Дажь. Они иногда остаются после смерти сильных Старших Духов. Говорят, это связано с тем, что Душа не желает разрушаться после гибели его тела, и меняет свою форму. Насколько я вижу – твой топор зачарован как раз таким способом, так что ты должен представлять себе процесс. Добавлю только, что зачарования предметов Семенем Духа являются самыми эффективными из всех доступных и дают зачарования большой силы.
Четвертый, и самый распространенный, в силу своей доступности, способ это зачарование предметов с помощью "спящих" и "бдящих" рун. Создавать такие рунические наговоры могут те Волхвы и Знахари, кто знает руны, изучил рунопись и может составлять рунные слова, а также прошел обряд инициации Элементов. В чем разница между спящей и бдящей руной? – Возгарь задумался и замолк. Я не торопил его с ответом.
Через некоторое время он, покопавшись в своей суме, вынул оттуда деревянный кругляш – поперечный срез молоденького дубка, диаметром сантиметра три, тщательно отшлифованный в местах срезов. Свежий и блестящий, он был девственно чист, Возгарь специально продемонстрировал мне это. Он положил его на ладонь, уставился на нее, шевеля неслышно губами, сжал кулак с деревяшкой. Разобрать ничего было нельзя, но через некоторое время я увидел, что из под пальцев знахаря пробивается мягкий свет. Прошло немного времени, свет засиял ярче, и вдруг разом сияние втянулось в сжатую ладонь мага. Тот выдохнул и взял деревяшку двумя пальцами, вновь демонстрируя ее мне. Теперь на срезе появился, будто выжженный рунный символ. Он напоминал формой маленькую латинскую "h", только поперечная черточка в ней была наклонной, а не горизонтальной. Возгарь вдруг щелкнул пальцами и бросил деревяшку мне. Я поймал ее на лету и принялся крутить в пальцах. Деревяшка как деревяшка, если не считать символа на одном из срезов. Будто выжигателем поработали. Был у меня в детстве такой, по дереву иглой накаливания узоры можно было выводить, баловался им одно время, пока не надоело.
– Сожми в ладони и представь себе эту руну – Возгарь менторским тоном дал мне ценные указания. Что ж попробуем.
Сложностей с воображением у меня никогда не было, и я легко представил себе этот символ. Внезапно, деревянный кругляш, зажатый в моей ладони, нагрелся и завибрировал. Я, от неожиданности, уронил его на землю. Но до земли кругляш не долетел. В воздухе он вдруг почернел и рассыпался в мелкую труху. А у меня на тулбаре, там, где обычно висела пиктограмма задействованной ауры, появилась иконка все того же загадочного символа. Я сконцентрировался на нем взглядом и вызвал справку системы.
"Средняя руна «Уд»
– Вы находитесь под действием средней руны Уд, символизирующей лингам, мужскую силу и здоровье, а также являющуюся символом первоначала всего сущего, буйного роста и развития. Длительность – 39 минут.
На время действия руны, вы получаете дополнительную мужскую силу и привлекательность у противоположного пола, ваше здоровье и выносливость увеличены на 12 %, а все кровотечения моментально залечиваются действием руны автоматически.
Пока читал текст, я вдруг осознал, что этот самый "уд" внезапно пробудился. Не какой-то там абстрактный лингам или пинус, а вполне конкретный и реальный. Мой! Тот самый, что у меня в штанах находится. И неосознанные желания, прежде благополучно дремавшие, внезапно окрепли и оформились в простую и четкую, как дважды два, сентенцию "хочу бабу"! Железобетонное такое желание. Возгарь, паскуда, сидел и с самой невинной рожей наблюдал за трансформацией моего состояния. Вот ведь гад, его за такие шутки самого нужно вместо бабы попользовать.
– Вот тебе самая обычная спящая руна. Что же касательно бдящих рун...
К тому моменту здравомыслие окончательно покинуло мое бренное тело, а жгучий, тестостероновый коктейль забурлил в крови, сильнее всякого алкоголя и терпению моему пришел конец.
– Да заткнулся бы ты уже со своими рунами! – я рявкнул так, что с ближайших деревьев испуганно сорвались мелкие пичуги.
Нашел-таки способ от меня избавиться, засранец. Ладно, вспомнишь меня еще, шутник чертов! Чувствуя себя быком на родео, перед носом которого тореадор размахивает красным плащом, я рванул с подворья знахаря. Голова отказывалась соображать. Абсолютно. Организм думал сейчас явно не мозгом, просто-напросто отключив эту функцию. За ненадобностью. Я шел по улице и жадным взглядом пожирал каждую молоденькую и мало-мальски привлекательную посадчанку, что шла мне на встречу. Самое поразительное, что они, чувствуя мои сладострастные взгляды, а может и улавливая некие мои флюиды, в ответ тоже кидали на меня полные заинтересованности взгляды, щеки их вспыхивали румянцем, а глаза начинали влажно поблескивать, будоража мое и без того растревоженное воображение. Не зря говорят, что у женщин интуиция один из главных жизненных инструментов, а у мужиков – рудиментарный зачаток, пользоваться которым они абсолютно не умеют.
Но сейчас этот зачаток, обильно стимулируемый бурным потоком сексуальной энергетики моего либидо, расцвел маковым цветом. И я кожей почуял отклик во многих из тех, на кого падал мой взгляд.
Тестостероновая буря вынесла меня в центр посада, где располагались лавки и лотки купцов. Я, словно в тумане, обошел площадь, расталкивая посадских мужичков, словно ледокол льдины. Некоторые из них пытались наехать на меня в ответ, но уткнувшись в мой тяжелый, мутный взгляд, они тут же опадали и старались убраться подальше. Видимо читалось в моем взгляде многое. Мой одурманенный организм изнемогал от переполнявшей его дурной энергии, ища для нее выход. А выходов было всего два – я либо начищу кому-нибудь лицо, либо кого-нибудь трахну. А скомбинировав небольшую долю фанатизма и идиотизма, вполне возможно сотворить и то и другое с одним и тем же несчастным поочередно. Посадские мужички кожей ощущали грустные перспективы тесного общения со мной в данный момент и благополучно исчезали с моего пути.
В конце концов, я завернул в какое-то помещение на краю базарной площади, оказавшееся лавкой с различной домашней утварью. Сейчас мне совершенно не интересной. Зато интересной оказалась хозяйка этого чинного заведения, встретившая меня внутри. Ладная женщина, даже не женщина, а девушка, видимо заправлявшая тут торговыми делами.
– Чем помочь тебе, гридень? Никак на мои горшки пришел глянуть, или иную, какую посуду?
Грудной, бархатистый голос сорвал последние предохранители в моей голове, и я решительно двинулся к ней, схватил ее за талию и притянул к себе. Девушка, меньше всего ожидавшая от посетителя такой прыти, ойкнула, дернулась в объятьях испуганной птахой, но взглянув мне в лицо, вдруг обмякла и часто задышала. Она оказалась гораздо моложе, чем мне показалось с первого взгляда. Я уже откровенно тискал ее за мягкие места руками, ни мало не беспокоясь о том, что в любой момент могут войти потенциальные покупатели.
– Погоди... Погоди, молодец! Ишь, какой прыткий – ее голос наполнился воркующими нотками с придыханием, от чего меня кинуло в жар – Нету тут ТЕХ ГОРШКОВ, что ты ищешь – она схватила мои руки и, с усилием оторвав от себя, увлекла за собой куда-то в дальний конец помещения – Там они, в ларе... пойдем!
Я втолкнул ее в сумрачное помещение и захлопнул за собой дверь. Девушка прильнула ко мне, жарко выдохнув мне в лицо, и вдруг, впилась в губы жадным поцелуем. Я с силой прижал ее к себе, а она уже теребила своими ручками застежки на моем поясе, одновременно нетерпеливо сдирая с меня одежду. Я тоже с треском сорвал с нее сарафан. В этом небольшом помещении было довольно сумрачно, но не настолько, чтобы я не смог оценить волнующие формы, высокую, округлую грудь с розоватыми сосками, на которую падала толстая, пшеничного цвета коса, и пухлые губы, которые она сейчас в нетерпении закусила, пытаясь справится с моим поясом. Щекочущий ноздри запах ее молодого тела сводит с ума, и я неверными руками открываю меню и жму раздел "Снять всю одежду", оставаясь, в чем мать родила. Девушка откидывается на кучу мягкой рухляди, что лежит в центре помещения, призывно раздвинув ноги. Но, нет, дорогая, не гони лошадей. Я возвращаю ее в вертикальное положение и прижимаю к стене. Она уже возбуждена моим напором, но еще недостаточно. Рука скользит по бедру, вызывая судорожный вздох, и проникает внутрь. Туда, где уже влажно и где меня ждут и хотят. Небольшая разминка с помощью рук пошла на пользу, она уже дрожит от возбуждения, и томным шёпотом торопит меня.
– Ну же, давай, любо мой, не томи...
Я еще некоторое время мучаю ее, играясь пальцами, оттягивая момент, а сам уже едва себя контролирую. После чего хватаю толстую косу, накручивая ее на кулак левой руки, и довольно грубо наклоняю женское тело вперед. Она послушно прогибается мне навстречу, и я вонзаюсь в нее, как раскаленный добела клинок вонзается в тугой, неподатливый лед. И как от соприкосновения с раскаленной сталью, замороженная вода мгновенно тает и тут же вскипает клубами пара, так же бурлит наша с ней кровь в одном едином ритме. Я вхожу в нее снова и снова, а она хрипло вскрикивает в такт моим движениям и в исступлении качает головой, но натянутая, словно узда на непослушной, необъезженной кобылице, коса в моей руке, не дает ей чрезмерно отклониться вперед. Ощущение соприкасающихся, напряженных молодых тел, и я сжимаю тугую, объемную грудь, сдавливая напряженный, набухший сосок пальцами, двигаюсь, уже абсолютно ничего не понимая, пока внизу живота не взрывается маленькая водородная бомба, заполняя тело диким жаром и эйфорией. Словно лопается перетянутая струна, и я разом отрываюсь от нее, опускаясь спиной на что-то мягкое. Девушка, как будто из нее разом выдернули стержень (хотя по сути, так и было, хе хе) с прерывистым вздохом опускается на колени прямо там, где стояла. Неверными движениями она перебирается по полу в мою сторону и, распластавшись, ложиться на мою грудь. Тяжело дыша, она смотрит на меня увлажнившимся, огромными темно-синими глазами, словно кролик на удава, на лицо спадают пряди, выбившиеся из растрепанной косы, лицо блестит от бисеринок пота. Как любая женщина в такой момент, она неподражаемо прекрасна. И повинуясь моему взгляду, словно в гипнозе, спускается вниз и припадает ко мне ртом с пухлыми, мягкими губами. Она ласкает меня, слизывая свою собственную смазку, то ускоряя темп, то замедляя его вовсе, а в такт движениям ее головы, коса мечется по моему животу, спадая на пол. И снова темное, неодолимое желание, древнее, как сама жизнь, поднимается во мне тяжелой волной. Я мягко подхватываю ее и вот она уже подо мной, обнимает меня ногами, соединив их на моей пояснице. Еще не остывшая от накала первого раза, она снова попадает в водоворот моего желания. Я снова вторгаюсь в нее, настойчиво и сильно, толкая всем телом, и упираюсь в самую стеночку лона, зверея от этого нового чувства. Голову словно сдавливает стальной обруч, я хрипло рычу в такт движениям – дыханием этот звук назвать язык не поворачивается. Опять волна движений навстречу друг другу и снова звук и ощущения резко соприкасающихся тел, и их запах, от которого кружит голову. Достигая пика, я вонзаюсь в ее плоть так, словно хочу ее разорвать. В ответ на это в ее теле рождается электрический разряд, который пронзает нас обоих, заставляя ее вскрикнуть и сдавить мои бедра ногами, что было сил. Она испускает очередной сдавленный блаженный стон, и опадает подо мной без сил.
Первая мысль, которая возникла в моем опустошенном мозгу – я, либо должен отблагодарить Знахаря, либо умертвить его адской смертью. Надо же было мне такую подлянку кинуть?! Старый извращенец. Он же прекрасно знал, во что это для меня выльется. Ладно, я еще успею придумать, чем ему отплатить за такой "подарок". Мне показалось, что с того момента, как я сорвался со двора Знахаря, обуреваемый самыми темными желаниями, прошла вечность. Но счетчик времени на "Уде" непреклонно показывает, что прошло всего-навсего двадцать, с небольшим, минут. Восприятие времени очень субъективная величина в сознании человека. Иногда в короткий промежуток времени он умудряется втиснуть столько эмоций и переживаний, что он ему кажется длинным, словно зимняя ночь, а иногда пустое, не заполненное ничем время, пролетает, как одна минута.
Я бы с удовольствием остался тут, но чертов "Уд" не позволяет мне этого сделать. Хоть я и насытил свою плоть, выплеснув мужское желание, но стальная, скрученная пружина внутри меня никуда не делась.
Почувствовав мое движение, девушка, чьего имени я даже не удосужился спросить, полувопросительно-полуутвердительно произнесла:
– Уже уходишь?! – и с целым ворохом эмоций на лице посмотрела мне в глаза.
Я взял ее за подбородок и приник к приоткрытым губам со всей нежностью, на какую был способен. Податливый рот откликнулся на мой поцелуй, тело ее вновь затрепетало, еще храня в себе жар раскаленных эмоций.
– Околдовал меня, охальник! – ее негромкий, бархатный смех говорит о том, что она совсем этим фактом не расстроена, а наоборот – Приходи еще, гридь! Я хочу еще...так! Придешь? – она произнесла это с вызовом зрелой женщина, и в то же время посмотрела на меня с такой по-детски искренней невысказанной вопросительностью, что я, не раздумывая кивнул ей.
– Приду, отчего ж не прийти!
Я поднимаюсь, смотря на нее, лежащую у моих ног, и задаю самый нетривиальный вопрос из всех возможных:
– Тебя-то как зовут, краса девичья?
– Хельги. Ольга я, то есть! – она улыбается с подначкой, мол, вспомнил про имя, после дела, но я на эту провокацию не поддаюсь и, кивнув напоследок, повернувшись к ней спиной, выхожу наружу, экипируясь на ходу. В спину мне прозвучал длинный, волнующий вздох.
Теперь я понял, что интуиция, выгнавшая меня на улицу, поступила так совершенно правильно. Перед лавкой, из которой выкатился я, взъерошенный и раскрасневшийся, застегивая амуницию на ходу, столпилась группа народу. Не просто так столпилась, само собой. Не знаю, слышно ли было мои с Ольгой упражнения с улицы, но мой внешний вид говорил сам за себя. Прямо перед лавкой выстроилась "делегация по встрече". Явно готовящаяся войти внутрь, чтобы принять меня "на горячем". Три воина в полной сбруе. Впереди рыжебородый, в кожаном, плетеном дублете, на голове шлем – капюшон из волчьей головы, а серая шкура спадает плащом на плечи. В руках скандинавский щит с руной на передней поверхности, и широкий, односторонней заточки, лангсакс. Сейчас обнаженный, что характерно. Незнакомец смотрит на меня зло и хмуро так, с прищуром. Чуть позади него еще два воина, повыше ростом, оба в панцирях. Один бритый наголо и с выскобленной щетиной, в ухе внушительная золотая серьга. В креплениях на спине двухбородая секира, торчит из-за плеча. Второй тоже с голым черепом, но бородат, на суровом, обветренном лице тату, в виде треугольника, обращенного со лба вершиной вниз, на щеках татуировки в виде тройных ран – царапин от звериных когтей, идущих от висков к углам рта. В руках, на которых вытатуированы медвежьи лапы, два боевых топора, таких размеров, что они больше походят на заостренные молоты. Серьезные дядьки. И не местные, сразу видно. И самое паскудное то, что на их лицах тоже явно отражается желание аннигилировать мою скромную персону до состояния полного ничто. На ноль помножить, проще говоря.
За их плечами начала скапливаться толпа посадских зевак, почуявшие зрелище. Им ведь что, только повод дай. Хлеба и зрелищ голодным прохожим, угу.
– Ты осквернил МОЮ женщину, слизняк. И я заставлю тебя об этом пожалеть! – голос у него такой, что можно воду замораживать в июльский полдень.
Понятно, моя недальновидность и опрометчивость в поступках уже принесла свои плоды. Оперативненько, однако!
– Ты кто таков будешь? – я пытаюсь собраться с мыслями и настроиться на драку, которая, судя по всему, неизбежна.
– Я тот, кто убьет тебя сегодня. Хольмганг! Здесь! Сейчас! Принимай вызов, червь! – острие клинка направлено прямо мне в грудь.
– Она твоя жена или невеста?! – в ответ лишь отрицательный кивок.
– Нет, но она ею станет! – в голосе его ни малейшего намека на сомнения.
– Раз не жена она тебе, и не невеста, то у меня для тебя печальные новости. Это, скорее, моя женщина, чем твоя! – я в открытую смеюсь ему в лицо. Чертов "Уд", который отсчитывает пятнадцатиминутный обратный отсчет, полностью отключает мой инстинкт самосохранения, и дает мне ощущение, будто я сейчас семерых, таких как этот хмырь с волчьей головой и его дружками, голыми руками на тот свет отправлю. Угу, безо всяких шуток, круче меня только Кавказские горы да вареные яйца. Подноси вражин по одному.
Мой насмешливый тон стегает рыжего, будто хлыст, лицо под волчьей мордой, кривит гримаса бешенства, белки глаз наливаются краснотой.
– Я, Альвар Трюгенссон, разрублю тебя надвое. Вот этим самым мечом. Дерись, трусливый трэль! – судя по тону, которым это было произнесено, он специально хочет меня уязвить и спровоцировать на бой. Наивный дурак.
Внимание, Вас вызвали на бой до смерти!
Принять?!
ДаНет
Тут справа на меня налетает запыхавшийся стражник в полной сбруе. Я скашиваю глаза и признаю Данко. Он тяжело дышит и шепчет мне на ухо:
– Олег не дерись с ним. Он же тебя убьет!
– А может, я его? – его удивленное лицо только веселит меня еще больше.
– Это же волкоголовый, нурман! Ты что, совсем не боишься, что ли!? – изумление его нужно видеть.
В моей памяти на долю секунду всплывает что-то знакомое при слове "волкоголовый", но я никак не могу ухватить мысль за хвост. Да и черт с ней, с мыслью. У меня тут некислая разборка назревает.
– Он вызвал меня, друг! А я никогда не отказываю тому, кто сперва оскорбляет меня, а потом грозит убить.
Я отодвигаю доброжелателя рукой со своего пути, экипирую свою пельту, вынимаю из поясного кольца топор и утапливаю пальцем клавишу "Да". Отличный повод дать отведать крови моему новенькому Крушителю. Меня охватывает кураж. Его десятка против моего пятого уровня. Расклад не выгодный, но мне плевать.
Скандинав (и откуда он тут только взялся, кто бы сказал?) довольно осклабившись, произносит:
– Молись своим богам, варяг!
Практически невидимым глазу, стремительным рывком он сокращает дистанцию и налетает на меня рассерженным псом. Его клинок порхает вокруг, словно живя своей собственной жизнью. В глаза непрерывно падают вспышки солнечного света, отраженные на совесть отполированным лезвием. Черт, откуда у него такая скорость, я не успеваю следить за его выпадами. Всего за десять секунд, я пропустил не меньше трех уколов. Не глубоких, но очень болезненных. До серьезных ран пока не дошло, но моей скорости парирования явно недостаточно. Мои контратаки и блоки не поспевают за ним, хоть и не позволяют ему нанести мне фатальную рану, которая поставит крест на моей жизни и точку в поединке. Саднит взрезаная щека, порез на бедре и рана на предплечье. Я еще не отошел от шока после первой серии ударов, а он уже начинает следующую. Выпады сыплются градом, а я чувствую себя черепахой. Даже видя удар, я не всегда успеваю его заблокировать. Что за читерская скорость атаки?! Он играется со мной, как кот с мышонком, специально не нанося глубоких ран. Забавляется моей кажущейся беспомощностью.
В следующие секунды я заработал еще несколько ранений, особенно чувствительной оказалась рана от удара, что прошел по ушному щитку шлема, едва не вспоров мне шейные артерии. Урон несерьезный, но здоровье понемногу опускается ниже девяноста процентов и наконец, слава моей Стойкости, боль уходит на задний план. Ее, словно морскую пену, смывает и уносит куда-то далеко. Теперь моя очередь идти в контратаку. До моего противника доходит, что дело нечисто. По его мнению, я уже должен исходить кровью, словно свинья на бойне. А я, живой и здоровый начинаю обрабатывать его щит своим Крушителем. Противник ловко блокирует удары, но меня это ничуть не обескураживает. Я внутренне благодарю Возгаря за его руну. "Уд" полностью закрывает все кровотечения и будит во мне такую концентрированную злобу, что у меня сводит скулы. От нурманского меча на теле остаются лишь не слишком серьезные, не кровоточащие порезы. В обычном состоянии, я бы уже превратился в визжащий, окровавленный кусок мяса, но сейчас мне сам черт не брат. Его глаза расширяются от удивления. Альвар пытается контратаковать, но запал его атаки уже прогорел. Я вновь пускаю в дело чекан. От деревянного блина вражеского щита летит щепа, еще немного, и он рассыплется в труху. Нужно отдать должное рыжебородому, не смотря на секундную растерянность, он грамотно парирует мои нападки. Но контратак нет, и я вижу, что скорость его заметно снизилась. Мой черед, и я пинаю в центр щита ногой. Молодец, успел отклониться назад, иначе поймал бы зубами окованный железом край щита. И тут же следом мой вертикальный выпад. Топор ласточкой ныряет сверху вниз, грозя разрубить ключицу врага. Но тот снова не сплоховал, приподняв щит и встретил кромкой топорище, остановив его полет. Носок моего орудия лишь слабо звякнул по металлическим вставкам наплечника. А я, легким движением, прижимаю плашмя лезвие моего Крушителя к скуле врага. Движение выглядит настолько глупым и неопасным, что тот даже не делает попытки его остановить. За что немедленно наступает расплата. Раскаленное добела лезвие с шипением и чадом прижигает его щеку. Я отрываю лезвие от его лица, и цепляю зацепом край его щита. Рывок и топор, на котором все еще шипят обрывки пригоревшей кожи, вырывает защиту скандинава из рук. А на щеке остается уродливый ожог, в форме полумесяца. В воздухе резко запахло жареным мясом, и я демонстративно втягиваю воздух ноздрями, показывая, как мне нравится этот запах. Но, судя по выражению лица врага, того мало заботят такие мелочи. И даже потеря щита его не обескуражила. Он лишь дергает недовольно обожжённой щекой. Его выдержке стоит позавидовать. Я шагаю вперед и делаю ложный выпад в нижний уровень. Дезориентированный и лишившийся щита Альвар, пытается увернуться, и тут же получает восходящий удар локтем в переносицу. Следом, не дав ему прийти в себя, я провожу мощный толчковый удар щитом с плечевым упором, который отбрасывает его, не смогшего сгруппироваться, назад, словно он ничего не весил. Он оступается, и, чтобы не упасть, неуклюже опирается рукой о землю. Где вся та грация, с которой он только что порхал вокруг меня, заставляя клинок танцевать в воздухе? Это выглядит так, словно его удвоенная скорость в начале поединка сейчас обернулась для него неслабым "откатом", который играет против него. Сверкнув на солнце, мой Крушитель обрушивается на него вновь, рассекая руку, оставшуюся без щита, вместе с костью. Снова чадный дым, и обрубленная кисть валиться наземь. Кровь бьет фонтаном, а я наслаждаюсь зрелищем поверженного врага, секунду назад считавшего себя хозяином положения. Кошка с мышкой поменялась местами.
И тут реальность вновь напоминает мне обоснованность поговорки "не говори гоп, пока не перепрыгнешь!" Нурман и не думает умирать или сдаваться. Я смотрю в его глаза и вновь вижу, как белки его глаз наливаются зловещей краснотой, а зрачки непомерно расширяются. И за секунду до его новой атаки, я вспомнил. Вспомнил, что значило данково слово "волкоголовый", и что символизируют волчья шкура на голове. Я дерусь с представителем касты лучших воинов Скандинавии – зверовоинов. Впоследствии во многих языках прижился только термин "берсерк". Дословно слово "берсерк" с древнескандинавского языка переводится как "медвежья шкура". А назывались они так, потому что шли в бой без доспехов, прикрывшись одной лишь медвежьей шкурой, ибо верили, что тотемный зверь защитит их тело от любых ран. Но фактически зверовоинов было два вида – берсерки и ульфхэднары. Медведешкурые и волкоголовые. Эти мифические бойцы во время битвы впускали в свое тело дух дикого зверя. Как несложно догадаться, медведя и волка. И Дух-оберег давал им на время боя боевое безумие, а с ним и сказочную силу, невероятную скорость и точность, нечувствительность к боли от ран, бесстрашие и многое другое. Давая им такую мощь, что даже их собственные соратники их боялись. Берсерки в иерархии зверовоинов занимали верхнюю ступень, потому что совладать с духом Черного Медведя, не подчинившись ему и не поехав чердаком, было намного сложнее, чем с духом Белого Волка. Может, именно поэтому именно название "берсерк" и приобрело столь широкую огласку. Волкоголовые были слабее, но и они в состоянии боевого транса значительно превосходили обычных бойцов. И прямо сейчас напротив меня стоял ульфхеднар уже впустивший в себя священную ярость Волка, чтоб порубить меня в капусту. Он, окрыленным своим Зверем, наверное, даже не заметил, что лишился одной из своих конечностей. Под ложечкой мучительно засосало. Торжествующее ощущение близкой победы опадало осенней листвой, оголяя страх поражения.
– Тебе, Один! – голос его вибрирует от силы.
Ощущение было такое, будто он не пробежал, а просто телепортировался прямо ко мне. Вот, только что, он стоял в пяти метрах от меня, рядом со своей отрубленной рукой, короткий миг, за который едва успеешь моргнуть, и внезапно он оказывается прямо передо мной, и, улыбаясь, заносит свой клинок уцелевшей рукой. Его тройной выпад слился для меня в одно движение, потому что я просто не успел уследить за ним. Все, что я успел сделать, это приподнять щит, чтобы не дать ему выпустить мне кишки и самую малость отвернуть голову. Тупая боль в правом бицепсе и правой же ноге показали, что минимум дважды клинок достиг цели. Первая, самая опасная атака сорвалась. Он метил острием мне под ухо, туда же, где промазал в первый раз. Поворот головы, который я сделал в последний момент привел к тому, что его клинок прошелся по наушнику шлема, высекая сноп искр, и оставил глубокую борозду на нем. Зато последующие два удара в атакующую руку и толчковую ногу были точны. Они, словно хирургический скальпель, мощным ударом рассекли мышцы. Я просто почувствовал, как Крушитель выскользнул из моей, ставшей вдруг непослушной, руки, а правая нога, не в силах больше держать мой вес, подвернулась, и я опустился на колено. Тупо пялюсь на практически перерубленную надвое руку, из которой вяло сочится кровь. Правильно, действие "Уда" слабеет, да и рана чересчур обширная, повреждены крупные сосуды. Я разжимаю пальцы на левой руке, пельта падает наземь.
– Я же сказал, что ты умрешь. Что ж, это достойный бой и достойная смерть. Увидимся в Вальгалле, варяг!
Он подходит в упор и поднимает меч на уровень глаз, чтобы вонзить его сверху вниз прямо мне под кадык. Я вижу, как льется кровь из его обрубленной конечности, горячие капли попадают мне на лицо.
– Одноглазый, прими мою жертву.
Секундная слабость и апатия, накатившие на меня за секунду до этого, схлынули, смытые забурлившим адреналином. Я хочу жить. А умирать совсем не хочу. Тело инициировало движение практически без участия мозга, автоматически. Словно сорвавшаяся пружина, закручиваемая последние полчаса все сильнее, на левой, работоспособной ноге, я распрямляюсь и выкидываю тело навстречу викингу, подныривая под направленный на меня лангсакс. Короткий, восходящий джеб левой, в который я вложил всю оставшуюся во мне энергию, плющит хрящи гортани под рыжей бородой и дробит шейный позвонок. Левая никогда не была моей рабочей рукой но сейчас удар настолько силен, что от у меня, с глухим звуком, ломаются несколько суставов пальцев. Боли почти не ощущаю. Я слышу звук сминаемых и рвущихся хрящей и связок своего противника, и он для меня прекрасней пения ангельского хора. Викинг расширенными от удивления глазами смотрит на меня. Он еще не понимает, что проиграл, силится чиркнуть занесенным клинком по шее, чтоб забрать меня с собой. Но перебитый позвоночник, это приговор. Я мягко принимаю его руку и эфес меча прямо поверх враз ослабевших пальцев противника. Мой поврежденные и сломанные пальцы тоже слушаются плохо, но я терплю.
– Передавай привет своему Одину, викинг.
Я разворачиваю лезвие вместе с его рукой и резким ударом загоняю клинок под его броню. Остро отточенная сталь рассекает диафрагму и сердце. Мой соперник дергается, хрипит изувеченным горлом, силясь что-то сказать, но вместо слов из его горла вырывается фонтан крови. Его горящий взгляд прожигает меня, но внезапно тухнет, словно задутая свеча. Короткая судорога сводит его тело, и он начинает агонизировать. Я не даю ему упасть, осторожно опуская на землю. Правда, сам при этом едва не валюсь следом. После непродолжительной агонии, лицо, окаймленное рыжей бородой, изувеченное ожогом и густо забрызганной кровью, вдруг становится поразительно спокойным и несет на себе печать умиротворения. Смерть смыла с него все эмоции, оставив лишь спокойствие. Рука так и покоится на рукояти клинка, оборвавшего жизнь волкоголового воина. Странно, но сейчас я совершенно не испытываю к нему ненависти. Вероятно, прямо в этот миг его душу валькирии уносят в залы Вальхаллы, где идет нескончаемый пир, до момента наступления Рагнарёка. Я задираю подбородок и, зажмурившись, делаю глубокий вдох. Над площадью стоит абсолютная тишина. Как будто-то бы тут нет нескольких десятков людей, только что наблюдавших за смертельным поединком. Краткосрочный миг, когда ты ощущаешь, как ослабляется после схватки натяжка звенящих нервов и уходит из крови адреналин прерывается появлением системного окна.
Вы развили свой навык «Рукопашный бой» до уровня «Мастер»
Урон Ваших атак в кулачном бою увеличен на 30 %, Каждый удар имеет шанс 30% оглушить или сбить противника с ног. Если вы сражаетесь кулаками против вооруженного противника, урон и шанс на оглушение будет увеличен на 60%
До меня постфактум доходит, что мой финальный удар раздробил шею викингу и стал для него фатальным именно благодаря этой самой пассивке. Мда, а я-то еще удивился, откуда во мне взялось столько сил, чтобы прямым ударом сломать ему шейные позвонки и раздробить себе пальцы на атакующей руке.
Внезапно базарная площадь огласилась топотом множества ног и на арену событий с ревом ворвалось два десятка бородатых головорезов с мечами, топорами и копьями. Посадский люд в страхе разбегается подальше, слышны крики и причитания. Вот и кавалерия пожаловала. Злобные рожи скандинавов, сейчас взирающие на поверженного товарища не обещают мне ничего хорошего. Кольцо из полутора десятка копейных наконечников на расстоянии вытянутой руки окружают меня. Это не имеет значения, сколько их. Я сейчас слаб, словно младенец, все равно не смогу за себя постоять. Последний удар забрал все мои силы. И сейчас исподволь боль начинает завладевать моим израненным, изувеченным телом. Удивительно, как я вообще продолжаю самостоятельно сохранять вертикальное положение.
