Текст книги "Синдром Адели (СИ)Он был готов отдать ей сердце. Она была готова его растоптать. Нет взаимности, нет любви, нет искры. Есть цель, есть приоритеты, есть задание. И только синдром Адели."
Автор книги: Noil Macabre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Это мое последнее тебе письмо, добрый старый друг. Не думай всякого и дыши полной грудью. Главное дыши за меня. Не дай мне задохнуться.
Прости и прощай, от всего измученного сердца самому прекрасному на свете человеку.
Живи.»
Лина подносит пальцы к губам и шепчет проклятое «живи». Этой женщины больше нет? Что за история связала их жизни? Как все завершилось? Аделина шокирующие смотрит перед собой. Почему, прочитав столько книг про любовь, где герои слезно признавались друг другу в чувствах и за неё же умирали, не проникали столь глубоко в сознание, как это письмо простой женщины, что молит человека жить? Нет признаний, нет фальши, нет иллюзий. Просто голые чувства. Чувства. Даже слово это произносить страшно. Только что Лина не прочла это письмо, она его прочувствовала. Оно до сих пор отголосками слов бьется где-то внутри и колет сердце. Вот, что значит чувствовать. Если после взлёта была боль, значит то было настоящее. Значит это не сон, где ты паришь, не разбиваясь. В простом мире боль всегда следует за чувствами, она их верный спутник и держит за руку, не даёт высоко взлететь, чтобы в самый важный момент обязательно кинуть о скалы. Поранить, побить и вновь заставить летать. Да, человек способен даже на такое.
Судорожно передернув плечами, Аделина кидает папку в сторону. Она не смеет прочитать более ни слова. Это слишком лично, даже для агента, что готов подсматривать за целью в душе. Тут эмоции плещут не хуже Везувия. Рука тянется за четвёртой папкой, как слух улавливает шаги внизу. Вернулись Очинские? Взгляд метнулся к часам. Всего начало второго, это слишком рано. Какого черта? Девушка быстро собирает папки в нужном порядке и кладёт их на место. Сейчас главное не мешкать. Три оборота, щелчок, картина на место, ключ летит в коробочку, а паз тайника вставляется в подлокотник кресла. Всего двадцать секунд.
Аделина спешит на выход и уже тянется к ручке, как дверь распахивается, и девушка буквально валится в чьи-то объятия.
– Merde, ты что творишь? – шипит Денис, хватая беглянку за плечи и заталкивая ее обратно в кабинет.
– Что ты тут делаешь? – также удивленно спрашивает в ответ Лина, рефлекторно отталкивая от себя профессора и отходя на пару шагов вглубь.
– Кажется, или сейчас мои вопросы в приоритете?
– Кажется.
– Твою мать, а если бы это был не я? Если бы это был отец? – децибелы голоса мужчины оставались в допустимом диапазоне, за что Аделина ему была отчасти благодарна.
– Но это же ты.
Она ходила по чертовому лезвию. В такой ситуации нельзя быть уверенным, что даже знакомый тебя не сдаст. Чего уж говорить про сына главного преследуемого. Любой ребенок останется на стороне родителей, хотя, кажется, есть исключения.
Денис жмурится, зарывается руками в волосы и глубоко вздыхает. Ему нужно успокоиться. Сейчас не произошло ничего страшного, все обошлось.
– Так почему ты здесь? – Аделина делает медленный шаг вперёд, навстречу профессору.
– Я привёз сестру. Ей ещё даже семнадцати нет, а она уже пробралась в клуб со своими малолетними дружками. Пришлось волочить безмозглую в семейное гнездо, – Денис оборачивается полу боком, когда из коридора доносится звон посуды аж с первого этажа
– Злится, – на лице мужчины мелькает улыбка. Все же было понятно, что в его сердце есть место младшим родственникам. Дети не заслужили неприязни, даже если она направлена на их родителей. – Это ей ещё повезло, что отца с мачехой нет.
Пока Денис разъяснялся, Аделина предприняла попытку по-тихому выскользнуть из кабинета, но не тут-то было. Ее вновь хватают, только на этот раз за руку, и волокут уже из комнаты. Мужчина закрывает дверь и поворачивается к девушке. Его руки скрещены, глаза смотрят строго, а нога топчет на месте.
– Ну и?
– Что «и»? – да, подкосить под дурочку – идеальный вариант.
– Что ты забыла в кабинете отца? Хотя нет. Что ты забыла в этом доме, – видно, как профессор негодует.
– Не будь столь грубым, – скинув привычную маску, Аделина вздыхает и облокачивается плечом о стену. – Алексей Викторович сам меня попросил посидеть с Максимом. И с этой задачей я очень даже хорошо справилась.
– Серьезно? – мужские брови ползут вверх. – Хочешь сказать, что даже не показывала ему как отстреливать люстры? И не рассказывала про бандитов? Что-то на тебя не похоже.
Несильный удар кулаком приходится в плечо Дениса.
– Deficiente, – кидает через плечо Лина и идёт в сторону лестницы. Мужчина улыбается и следует за ней. Обстановка разрядилась и приняла мирный оборот.
– Tesoro, ты забываешь, что я прекрасно знаю итальянский, – можно, даже не оборачиваясь, спиной почувствовать, как профессор лыбится во все тридцать два.
– Я тебе не дорогуша – это раз, а во-вторых…
– Здравствуйте?
Речь блондинки обрывает девичий голос из проема гостиной комнаты. Шестнадцатилетняя дочь Очинского – Женя смотрела густо накрашенными глазами с нескрываемым интересом. Не осталась без внимания ни фигура, ни лицо, ни одежда. Аделина так же метнула в сторону девчонки пару сканирующих взглядов.
– Добрый вечер, – поздоровалась Лина, склонил слегка голову.
– Ден, это твоя девушка?
А малая оказалась не промах, прямолинейности ей не занимать. Аделина издаёт смешок, пока профессор во всю смеётся.
– Поверь, Женька, если бы она, – он нагло тычет пальцем в сторону Лины, – была моей девушкой, я бы уже давно сошёл с ума. С ней по-другому нельзя.
– Да, конечно, – блондинка закатывает глаза, – на себя бы посмотрел.
Денис снова улыбается. Ему приятна та мысль, что теперь рядом с ним Аделине не приходится прятаться за тысячью масок, каждый раз примеряя новый образ. Она становится настоящей, она начинает доверять. Пусть сама этого не осознавая, но Аделина и правда воспринимала профессора не как объект подозрений, а как просто знакомого с общей тайной. А то, что эта тайна так и останется между ними, было как само собой разумеющееся. Лина знала это наверняка.
– Она моя… хорошая знакомая с университета.
Говорить сестре, что перед ней студентка, язык не поворачивался. Да и как потом объяснять их подколы и издевки, да и отношения в общем. А есть они, эти отношения? Их связывает одна история и сотни взглядов с его стороны. Аделина никогда не давала ни надежду, ни повода для хотя бы знакомства. Если бы не тот вечер, она так и осталась бы таинственной студенткой с филологического курса.
Однако у судьбы на них другие планы. Что будет дальше – неизвестно, но нужно быть благодарным хотя бы за настоящее.
– Ладно, я пойду спать, – зевает Женя, – веселитесь тут.
Девочка подмигивает старшему брату и шустро поднимается по лестнице. Денис трясёт кулаком в ответ и все так же неизменно улыбается.
Повисло неловкое молчание.
– Может… чаю? – наконец предлагает мужчина.
– Не откажусь, но только если от кофе, – Лина устало вздыхает и плетётся вслед Денисом на кухню.
– С коньяком?
– Обязательно.
Уже сидя за барной стойкой, грея отчего-то холодные пальцы о кружку с кофе, Аделина решила спокойно обсудить сегодняшнее происшествие. Ей не хотелось, чтобы профессор надумал лишнего, но и просто оправдываться перед ним не собиралась. Да в целом, не хотелось вновь переступать черту, сближаться. Это последнее, чего бы хотелось Аделине.
– Так ты не сдашь меня своему отцу?
– Нет, с чего это? Он сам тебя сюда позвал, пусть он и несёт ответственность за все происходящее, – профессор роется в ящике и достаёт какое-то печенье.
– В конце концов, ты же не в моих вещах рылась.
Мужчина пожимает плечами и отпивает свой кофе. Лицо непринуждённое, поза расслабленная, дыхание размеренное. Неужели не лжёт и даже не лукавит? Лина щурится против воли.
– Так… просто?
– Что просто?
– Ничего, – девушка машет рукой, – забей.
В висках неприятно тянет. Слишком много информации за один вечер, голова предательски начинает болеть. Аделина растирает ноющие места и блаженно выдыхает.
– Все нормально? – слишком взволнованно для человека, которого это волновать совершенно не должно, спрашивает Денис.
– Да, все отлично, просто…
Договорить девушка не успевает. В коридоре хлопает входная дверь, и в доме сразу раздаётся женский смех. Чита Очинских вернулась с ужина, что-то рьяно обсуждая под аккомпанемент пьяного хихиканья Анастасии. Вполне возможно, что женщина перебрала.
Мельком переглянувшись, Аделина вместе с мужчиной кивают друг другу и без слов двигаются на выход, в столовую, а оттуда в гостиную. Старшие Очинские уже разместились на диване, в руках держат стаканы с чём-то крепким. И когда только Алексей Викторович успел?
Заметив наконец старшего сына и студентку, директор отчего-то смотрит испуганно, затем удивленно и после уже, осмыслив происходящее, собирается и становится серьезным.
– Денис, а ты что тут делаешь? – наконец спрашивает старший Очинский, ставя бокал на кофейный столик.
– Я помог Женьке и привёз ее домой. А тут вот, – он кивает в сторону Лины, – студентка моя. Я сам удивился.
Аделина усердно кивает в знак согласия.
– Кхм, – Алексей мнётся, – может чаю?
– Только если кофе, – тихо говорит девушка.
– С коньяком, – также, почти шепотом, вторит профессор.
Они вновь переглядываются, а на лице девушки растягивается непрошеная, оттого сдержанная, но улыбка.
– Что простите? – спрашивает за мужа Анастасия.
– Чай, кофе. Какая разница? – Денис хлопает ладонями и указывает в сторону кухни. —Мы там уже начали, приходите.
Однако же жена Очинского не решает присоединиться: вместо этого поднимается к себе, оставляя мужа вместе с «детьми». Так уже через пять минут на кухне сидело трое.
Алексей Викторович нескромно расселся на стуле, Денис прислонился к кухонной тумбе, а Лина примостилась на барный стул у стойки, где и была до.
– Так вы уже познакомились? Точнее нет, господи, вы же и так знаете друг друга.
Директор на пару секунд впал в ступор и задумался. Думать на нетрезвую голову было нелегко.
– Аделиночка, позволь все разъяснить. Денис Алексеевич, твой профессор, приходится мне сыном. Вот.
Мужчина буквально выплюнул слова и вновь замолк.
– Ну, я догадывалась.
– Что? Как так?
– Слышала, как он обращался к вам, называя отцом. Логика все достроила сама, тем более отчество подходящее, да и возраст тоже.
Аделина постукивает пальцами по стеклу, наблюдая за жидкостью внутри.
– Все как-то само сошлось.
– Вот оно как, – с умным видом протягивает Алексей, – тогда ладно, но попрошу сильно не разглашать эту информацию. Точнее вообще не разглашать, договорились?
– Конечно, тем более мне и… некому.
Аделина ловит на себе пристальный взгляд профессора, но в гляделки решает не играть, а просто игнорировать. В конце концов, сейчас они не одни, да и мужчина был в здравом уме, чтобы совершить какую-либо оплошность.
– Ох, дети, я так устал.
Очинский тяжело поднимается, подходит и ставит недопитый чай рядом с раковиной и уже движется на выход, как вдруг резко останавливается, будто что-то вспоминая.
– Линочка, ты можешь остаться переночевать здесь, если хочешь, конечно же, – он оборачивается и смотрит на девушку, – время уже позднее.
– Ох, это. Нет, спасибо, я лучше домой пойду. Тут недалеко, – врет Аделина.
– Точно? Может тебе такси вызвать? – не унимается директор.
– Я провожу ее, отец. Все равно поеду домой. Можешь не беспокоиться и идти отдыхать.
Алексей Викторович благодарно кивает и, прежде чем покинуть кухню, подходит к сыну, хлопает его пару раз по плечу и благодарно улыбается. Вновь Лина и Денис остались наедине, но не вечно литься тишине. Девушка так же встаёт с насиженного мест, моет свою чашку и собирается уходить.
– Тебе необязательно это делать, сам знаешь.
– Что, прости?
– Не обязательно меня провожать. Я сама прекрасно справлюсь, – Аделина проходит в коридор, достаёт пуховик и принимается обуваться.
– Нет, это дело чести.
– Как знаешь.
Девушка первая выходит из дома. Ночь. Падает лёгкий снег. Пахнет зимой. Лина глубоко-глубоко вдыхает и медленно выпускает пар изо рта. Нос щиплет морозец. Позади хлопает дверь, и скрипит крыльцо.
– Ух ты, снег начался.
Денис встаёт рядом и также, как и пару секунд назад сделала Аделина, вздыхает.
– Тебе куда?
– Вниз по улице, а в конце пересадка.
– Это как?
Девушка молча спускается и идёт к калитке. Профессор не отстаёт и, подстраиваясь под темп, бредёт рядом.
– Я там машину оставила, – поясняет наконец Лина.
– О, тот самый Ягуар?
– Нет, на этот раз машина попроще, – холодный ветер пронизывает сквозь куртку, и Аделина ёжится.
– Ну вот, а я уже думал покататься.
– Конечно, покатается он, – Лина фыркает и закатывает глаза, – я тут не для развлечения.
– Да шучу я.
Мужчина ухмыляется и уже молча идёт рядом. Он смотрит на мелкие хлопья, что плавно летят с неба и задумывается о чём-то своём. Лина не упускает момент, смотрит на него и даже, кажется, удивляется. Видеть его таким задумчивым и серьезным было, как минимум, непривычно. Ей нравилось видеть перед собой уверенного и строго профессора, хотя самой себе девушка этого признать никак не могла. Да и не хотела. Она не верила во что-то светлое, и такое к ней отношение было абсурдом; просто не воспринималось всерьез. Кажется, Аделина привыкла к эмоциональности и открытости этого человека, хотя по первому времени ей было тяжело вывозить столько энергии и внимания. Не привыкла.
Девушка смотрит перед собой. В этом году снега было совсем мало: может два или три снегопада от силы. А ведь Аделина любила снег. Всегда находила в нем что-то чарующее. Это предзнаменование долгой и холодной поры, с привкусом мандаринов и запахом фейерверков. А ещё еловых веток. Необычный запах, который нравился Лине с детства. Оттого она любила гулять в хвойном лесу. В последние несколько лет привилась привычка выезжать за город на прогулку, хотя бы раз в месяц. Тишина, покой и запах. Смолистый тяжелый и тёплый. Да, тёплый. Он греет как-то изнутри, разливается, словно крепкий алкоголь с терпким привкусом кедра, и ещё долго остается сладкое послевкусие.
Внезапно Аделина ловит себя на мысли скрасить эту ночь за стаканом виски, но вовремя себя одергивает. Она на работе круглосуточно и так расслабляться нельзя. Да и не было раньше такого: девушка никогда не видела смысла в отдыхе или отпуске. Определенно, после выполнения этой миссии нужно взять отгул на пару недель и съездить на родину.
Лина мечтательно вздыхает, но тут резко останавливается, хватает ничего не понимающего профессора за руку и буквально припечатывает того к каменному забору слева. Сама так же прижимается к холодной поверхности, медленно вдыхая. В руках уже перезаряженный Беретта, готовый рвать и метать за хозяйку.
– Чт…
– Молчи, – шепчет девушка мужчине, – ни слова.
Денис повинуется и замолкает, не начав толком говорить.
– Выходи! – прикрикивает Аделина, не сводя глаз и прицела с ближайшего поворота.
В ответ тишина.
– Выходи, я сказала. У меня оружие.
Тихие, скрипучие шаги раздаются сначала медленно, затем быстрее, и наконец из-за поворота выходит девушка с поднятыми руками. Она полностью в чёрном, а под капюшоном не видно даже лица.
– Аделина, опусти пистолет. Свои.
– Саша?! Какого хрена?
Лина, как и было сказано, опускает и прячет оружие за пазуху. Денис, вообще ничего не понимая, просто молча стоит и ждёт дальнейшего развития событий. Девушки, на его счёт, не выглядят подругами, однако точно знают друг друга и, скорее всего, работают вместе.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает Лина, подходя ближе к знакомой брюнетке.
– Если честно, то за тобой слежу, – Александра улыбается и приветственно раскрывает руки, однако, блондинка этот жест просто игнорирует.
– По приказу?
– Нет, это личное.
Лина смотрит на себя, на профессора и думает пару секунд.
– Денис, возвращайся к себе, пожалуйста.
– Хм, ты уверена.?
– Да, иди, – мужчину обрывают на полуслове. Он недовольно поджимает кубы, но кивает.
– До свидания, – Денис разворачивается на пятках и идёт обратно.
Лина не ждёт, пока мужская фигура не скроется из виду, хватает коллегу за локоть и тащит дальше по улице.
– Парень твой? – заискивающе спрашивает девушка, ощущая, как хватка на ее руке сжимается. – Эй, нежнее.
– Обойдёшься.
Аделина начинает закипать. Внешне это не проявляется, но внутри миг за мигом разгорается огонь. Абсурдное поведение знакомой сотрудницы не может не выводить из себя. Она только что могла подставить под удар и Лину, и саму себя, благо профессор был человек просвещенный. Но это было непозволительной ошибкой. Такого не прощают, значит, Александра либо сошла с ума, либо вляпалась во что-то поистине плохое.
***
========== Quattro ==========
миссия 083
статус: в процессе
день 102
декабрь 22
воскресенье 01:43
Через несколько минут обе девушки подошли к машине.
– Садись, все обсудим.
Аделина кивает на пассажирское сиденье, садясь за руль, ждёт еще пару секунд, пока коллега обойдёт машину и займёт своё место прежде, чем начать говорить.
– Что это было? С какой целью ты преследовала меня?
– Я же сказала, что в личных интересах.
– Если ты не заметила, – Лина зло щурится, – сейчас самое время все рассказать. И вообще, что ты забыла в России? Ты была направлена на Кипр три недели назад, разве нет?
Собеседница грустно вздыхает и опрокидывает голову на подголовник.
– Меня уволили.
– Что? – недоумение на лице Аделины просто светилось. И было вызвано оно не тем, что ее коллегу уволили, а тем, что увольнение подразумевает либо ссылку, либо устранение. А она вон живая сидит, да и чемоданов вроде не видно.
– Уволили и все. Точнее, пока что сняли с должности. Идёт совещание. Будут решать мою дальнейшую судьбу, – казалось, Саша спокойна. Ключевое слово – казалось.
– За что?
– Нарушение по кодексу. Седьмой пункт второй главы.
– Что?!
Честное слово, за весь последний месяц Лина столько вопросов не задавала, как сегодня.
– К кому, а главное зачем, ты полезла?
В мире итальянской мафии существовали такие понятия, как «Десять заповедей Коза Ностры» и Кодекс. Если заповеди были неофициальным сводом законов, чтившимся во всех мафиозных домах, то Кодекс уже был документом посерьёзнее.
Кодекс Семьи Воларо был придуман больше ста лет назад. Да, были изменения и правки, но основа всегда оставалась нетронутой. Вся вторая глава гласит о правилах касаемо исполнения поручений. В зависимости от времени при исполнении и трудности числились различные пункты. Седьмой говорил о неприкосновенности и анонимности исполнения. Ты просто-напросто не имеешь права влезать в чужую миссию, даже с обращением за помощью. Любой запрос оправлялся в виде петиции от двух и более человек к начальству, где уже комитет или сам Дон принимал решение. Несоблюдение правил в зависимости от их значимости карались по-разному. В данном случае коллега Лины очень сильно провинилась, раз ее отстранили от дел и ведут заседание.
– Я к тебе полезла… точнее в дело по Очинскому. Тем более ты же консильери*, я рассчитывала на твою протекцию в дальнейшем.
– Стой, а перед тем как лезть в мои дела, ты обсудить это со мной не захотела? Или ты просто копалась у меня за спиной? И вообще с чего ты решила, что я консильери?
– Ты вторая по значимости, единственный родственник крестного отца, разве нет? – видно, как Александра недоумевает.
– Так-то оно так, только никто меня советником не делает. Да, у отца есть ко мне доверие, но не более. Я точно такой же солдат, как и ты. Да и по «карьерной лестнице» я поднимаюсь своим трудом.
– Но, но… как же информация?
– Какая такая информация? – Лина косится с подозрением. Саша знает, кто предатель? Контактировала с ним?
– Я просто получила письмо с указаниями. Печатное, но с гербом дома, – видимо, только сейчас девушка осознаёт реальный масштаб проблемы.
– Я помню, как ты мне помогала по началу, и просто не смогла сидеть в стороне. Тем более этот запрос…
– У тебя с собой письмо?
– Нет, я его сожгла. Копий так же нет. Это было слишком опасно.
Аделина глухо смеётся.
– В твоём положении все опасно, – блондинка зарывается руками в волосы и массирует кожу. В голове уже возникают идеи по вызволению коллеги из этой нелегкой ситуации, – однако молодец, я бы тоже сожгла письмо.
Александра безвольно кивает.
– Так что ты накопала?
– Это на счёт Очинского. Он состоит в русской мафии.
– Ну, это было логично. Это стопроцентная информация?
– Да.
Как назло, Аделина вспоминает четвёртую папку, до которой, так и не успела добраться. Вполне возможно, что там и были доказательства о причастии Алексей Викторовича к российской мафии. Подозрения остаются подозрениями, если нет доказательств, однако, если верить словам Александры, они имеются.
– Так, поехали ко мне, – Лина заводит двигатель и прогревает машину, – будем думать, как выкручиваться. В конце концов тебя подставили, а если ты и впрямь смогла накопать нужные сведения, то это можно зачислить в бонусы.
– Тоже верно, – в глазах напротив загорается огонёк надежды. Жаль только, нет ни дров, ни хвороста, чтобы его подпитывать.
Машина трогается и уносит девушек к дому Аделины.
***
миссия 083
статус: в процессе
день 102
декабрь 22
воскресенье 04:15
Женщины так и не сомкнули глаз, просидев на кухне всю оставшуюся ночь в раздумьях. Аделина подключила парочку знакомых и оставила на крайний случай Николая. Ей очень не хотелось, чтобы в памяти осталась вина за упущение спасения невинной души.
По утверждениям Александры собрание прошло ещё вчера вечером, значит, сейчас заключительное соглашение передаётся в руки Дона на подписание. Время ещё есть. Лина звонит одному из задолжавших ей капо*, договариваясь о встрече, заранее попросив пригласить Дона. Сейчас отец не сможет или просто не захочет встречаться с дочерью, а вот если аудиенции попросит один из капитанов, то это уже другое дело. Было решено, что Аделина отправится на переговоры, в то время как Саша, будет ждать здесь, в квартире – месте, где, в случае чего, ее точно не будут искать.
Телефон пиликает, оповещая владельца о сообщении:
«Бар «Густó» – 17:00»
Отлично.
Теперь есть надежда.
***
миссия 083
статус: в процессе
день 102
декабрь 22
воскресенье 17:15
Сидя в машине, Аделина нервно постукивала пальцами по рулю. Радио молчало, и лишь звуки проезжающих мимо авто, да лай далекой собаки нарушали тишину в салоне. Бар «Густó», расположенный на окраине города, специально построен для подобных встреч и пользовался популярностью, особенно с тех пор, как Дон Воларо осел в России. Произошло это два года назад, так как начальству наскучили родные просторы, и были приняты меры по расширению бизнеса и влияния. Россия подходила под все характеристики просто идеально. Как говорится, держи друга своего близко, а врага ещё ближе. Соседство с русской мафией, мало того, что не усугубило, как думали многие из капо, так ещё и укрепило положение дома Воларо. С тех самых пор крестный отец остался жить здесь, однако ж, навещая родину не менее, чем семь, а то и больше, раз в год. Аделина же напротив – не была дома уже больше четырёх лет. И даже почти точная копия особняка не могла заменить ей крика чаек, тонкого серпантина и виноградных садов Сицилии.
Девушка встряхивает головой и смотрит на время.
17: 26
Пора.
Лина сильнее укутывается в темно-серый шарф и выходит из машины. Пара десятков шагов, и она уже внутри заведения. Тепло помещения приятно окутывает, а в ноздри бьет терпкий запах алкоголя, табака и чего-то пресного. Обычный бар для необычных посетителей.
Прямо у входа ее встречает портье, забирает куртку в гардероб, спрашивает имя и, получив ненавязчивое «Адели де Воларо», идёт в сторону кабинок. Там в одной из них сидит отец. Дон, держащий в кулаке всю Италию и часть Европы, наводящий ужас одним своим именем, стоит вспомнить, как его Семья разделывается с неприятелями. К нему идёт его собственная дочь, но почему-то уверенности это не добавляет, наоборот. Горло зажато в тиски, пальцы рук немеют, ноги ватные.
Страх.
Почти забытое чувство снова здесь. Оно никуда никогда не уходило: пряталось в темноте. И стоило только отключить свет, как оно выползало из своей обитель, обвивало скользкими щупальцами и сжимало, сжимало, сжимало. До хруста в голове и крика где-то под рёбрами. Там скулило недобитое сердце. Поломанное, старое, но живое сердце. Оно билось о ребра в конвульсиях, стоило только появиться безжалостному страху. И лишь один человек во всем мире мог довести девушку до такого состояния. Собственный отец.
Аделина горестно улыбается своим мыслям и входит в кабинку. Он здесь.
– Адели? – отец не сильно удивлён, а скорее возмущён. – А где капореджимо Георг?
– Ciao Padre, – Лина садится напротив мужчины и медленно-медленно выдыхает.
Контроль над собой всегда хорошо ей давался, поэтому даже окажись она в полном дерьме, лицо не потеряет. Будет стоять ровно с высоко поднятой головой. В этом она пошла в отца.
– Я пришла поговорить. Не как дочь, а как преданный тебе и Семье солдат, – Аделина думает секунду и переключается на итальянский. (Далее итальянская речь обозначена курсивом.)
– Это важно для меня.
– Чего ты хочешь? – спрашивает отец, отпивая алкоголя из своего стакана. Лине он тоже не помешал бы.
– Я опровергаю причастность отстраненной от службы Александры. Она помогала мне из ложных побуждений.
– Это не оставляет того, что сотрудник нарушил Кодекс.
– Я знаю, но здесь, – девушка достаёт папку из рюкзака и кладёт ее на стол, – важные данные. Она все же привнесла большой вклад в развитие моей миссии.
Дон берет документы в руки и неспешна их перелистывает. Его глаза бегают по словам, сканируют и почему-то улыбаются. Да, его глаза улыбаются. Лина слегка хмурится, но ничего не говорит.
– Хорошо, что ты предлагаешь? Может передать это дело ей?
– Что? – Аделина надеется, что ей послышалось.
– Ты говоришь, что она хорошо справилась. Лучше тебя?
– Нет, это мое дело. С ним никто не может справиться лучше, – признать своё поражение – признать свою слабость. Она себе такого позволить не может.
– И что ты скажешь в своё оправдание?
– Мне удалось проникнуть в дом Очинского, вскрыть сейф и достать важные сведения, – на лице крестного отца мелькает восхищение. Миг, маленькое изменение, которое успевает заметить девушка. Он доволен. – Буквально пятнадцать минут назад вам был отправлен отчёт за вчерашний день, все фото прилагаются.
– Точно ли все? – Дон опирается подбородком на сплетённые пальцы и подозрительно скалится.
– На что вы намекаете? – чего таить, внутри все сжимается. Босс никогда не задаёт пустых вопросов.
– Ты не доносишь некоторые сведения. Меня это удручает.
Твою мать. Аделина сжимает руки в кулаки под столом. Как он узнал? Что она упустила?
– Этого не может быть.
– Может, моя дорогая, – Пьетро выпрямляет руку и разжимает пальцы. На стол летят три пустые гильзы, рассыпаясь в стороны. Лина тоже сейчас рассыпается. – Это нашли на пустыре перед домом. Третья ветвь. Наша гравировка.
Воларо откидывается на спинку и скрещивает руки на груди.
– Вопрос. Кто стрелял? Чью трусливую спину ты прикрываешь?
– Со мной… – девушка мнётся, – со мной был человек, который увидел меня на том вечере. Он видел, как я стреляю, и мне пришлось забрать его с собой.
– Ты устранила очевидца?
Впервые за всю карьеру Лина подумала о том, чтобы соврать отцу прямо в лицо. Сказать, что да, тело никто и никогда не найдёт. Но в голове красным горит слово стоп. Перед ней главный человек мафии. Он знает абсолютно все, у него уши и глаза везде, где только можно.
– Договорилась. Он мой знакомый, и я уверена в его верности. Он не будет трепаться.
– Кто?
– Профессор с моего университета.
– Имя?
В голове крутятся сотни исходов событий, и ни один не устраивает. Если она скажет настоящее имя, то на него наведут справки и разузнают ее тайну. Внезапно в голове всплывают воспоминания самого первого разговора с профессором в том самом злосчастном доме.
– Шувалов Евгений Александрович. Он был со мной, – врет на русском. Стоит только понадеяться, что в тот вечер чета Шуваловых не возвращалась домой. Про ее ложь, как ни крути, узнают, но позже.
– Хорошо, – протягивает гласные Дон и нажимает на кнопку вызова персонала. Через несколько секунд в комнате появляется официант.
– Меню.
Мужчина мгновенно выходит и возвращается с книгой в руках, передавая ее Пьетру. Лина словно набрала в рот воды. Она боится дальнейших слов отца. Если он что-то предпримет против неё, она уже не сможет так легко отделаться. Его слова – закон для всех. И даже его дочери никто не захочет помогать.
– Я подписал сегодняшний документ от совета, – продолжает отец на своём родном языке. Внутри девушки что-то ухает. Опоздала, да ещё и унизилась.
– Твоё дело официально переходит Гончаровой Александре Владимировне. Ты уходишь в «отпуск», – отец протягивает запечатанный конверт с уже подписанными бумагами.
– Но почему?! – не выдерживает Лина, поражённая таким вердиктом.
– Как солдата, за все твои повинности, тебя нужно устранить, но как моя дочь, ты имеешь привилегии. В том числе неприкосновенность. Будь благодарна.
Дон Воларо не в духе.
– Да, извините, – девушка опускает голову и закусывает губу.
– Можешь быть свободна, Адели.
Лина медленно встаёт, сжимая в руках проклятый конверт, кивает и покидает кабинку. В коридоре туда-сюда снуёт персонал, мигают светодиоды, а в глазах все мутно. Она не помнит, как надела куртку, не помнит, как вышла, не помнит, как закурила, стоя у машины. Помнит только злость и ненависть к себе, помнит снежинки, тающие на лице, помнит горечь. Она разъедала изнутри, жгла и душила. За то, что позволила себе быть слабой, за то, что позволила себе чувствовать.
– Твою мать! – ругается девушка и пинает колесо машины. Начинает пищать сигнализация, и Аделина сгибается, резко хватаясь за голову.
Ее рвало на части от осознания, что только что у неё отняли самое важно и тяжелое дело. Она провалилась. Больше трёх месяцев слежки, переговоров, наблюдения – все насмарку. Тяжело дышать. Что-то давит на грудь. Паника.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – кричит Лина, судорожно вдыхая, и со всей силы пинает несколько раз покрышки авто.
Она падает коленями в мокрый грязный снег, а уши закладывает свой же крик.
Боль.
Опустошение.
Принятие.
Надежды больше нет.
****
миссия 083
статус: заморожено
день 102
декабрь 22
воскресенье 21:47
Дверь квартиры громко хлопает. Девушка прижимается к ней спиной и медленно сползает вниз. Откуда-то из комнат слышатся приглушённые шаги, и в коридор входит Саша.
– Что-то тебя долго не… Лина, все хорошо? – сотрудница резко подходит к девушке, присаживаясь на корточки, и опускает руки на поникшие плечи. Видеть всегда строгую, каменную Аделину в таком состоянии было просто поразительно.
– Что случилось, Лина?
Серые глаза, потерявшие все краски, смотрят пусто и безжизненно.
