Текст книги "Незащищенный (ЛП)"

Автор книги: Nikoshinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Шерлок всегда был немного с приветом, но это уже побивало рекорд. Если тот хоть на миг представил, что Джон, в самом деле, прыгнет с утеса – потому лишь, что Шерлок его попросил об этом, – значит, тот был столь высокого мнения о себе, что утратил чувство реальности. Абсурдность этого была столь велика, что Джон продолжал улыбаться и отшучиваться.

– Думаю, тебя слишком много кусали пчелы, и ты отравился их ядом.

Шерлок просто стоял и смотрел на него.

– А тебя отравила болтовня идиотов. Слишком долго ты слушал их глупости, что они говорили тебе о семье. Оставайся на стабильной работе, никакой опасности, следуй каждодневной рутине, делай всё для дочери, служба – с девяти до пяти, и единственное удовольствие в жизни – воспитывать в одиночку ребенка? – Он отпустил руку Джона и стал кружить перед ним, не заботясь нимало о личном пространстве. – Ты сражался в Афганистане, – продолжал он. – Бежал за преступниками, пережил похищения, заглядывал в самые дьявольские места, которые только можно найти в Лондоне. Ты женился и создал семью вовсе не потому, что хотел стабильности, ты сделал это, потому что это было для тебя чем-то новым, неизведанным, чем-то захватывающим, за что можно было бороться и победить. Чем больше людей пытаются помочь тебе, тем становится хуже, потому что они отнимают твою борьбу, подсовывая вместо этого свою ложную мудрость, которая призывает тебя позабыть обо всём, что ты делал, о том, кто ты, чтоб ты стал похожим на них. Они – те, кто хочет отправляться спать по ночам, не зная и не ожидая ничего удивительного, что, возможно, принесет им завтра. Это – их страховочная веревка, для тебя же она становится петлей и душит тебя. Ты не нуждаешься в бесконечной стабильности, ты нуждаешься в риске и острых ощущениях. Ты не будешь знать, что там, за утесом, пока не прыгнешь.

Это было уже не забавно. Ни в глазах, ни в словах детектива, ни в его присутствии не было и намека на юмор, ни в малейшей степени. Джон покачал головой, выставив вперед руки, словно Шерлок мог просто броситься на него, если он и дальше будет упорствовать и отказываться.

– Не стану я прыгать! Не стану! Ты что, совсем спятил?!

Вероятно. Шерлок кружил вокруг, приближаясь сзади, шепча ему на ухо, никогда касаясь, а Джон только глазами следил за ним, словно пригвожденный к месту.

– Нет, всё это совсем не так. Стоять на краю, смотреть вниз, зная, что единственная причина, почему твоя жизнь под угрозой, – в том, что ты сделаешь этот шаг, который унесет тебя… Миллионы лет эволюции, и мы до сих пор боимся упасть. Жизнь – в твоих руках; всё в тебе кричит, чтобы ты не делал этого, инстинкт самосохранения пытается тебя обуздать, а потом всё внутри сжимается, и уже слишком поздно, ничего не изменишь, и не остается уже ничего – лишь надежда и вера в момент падения.

Джон чувствовал, как колотится сердце, горяча его кровь, при мысли о чувствах, что описывал Шерлок. Он знал эти надежды и страхи. Ему доводилось испытывать их – и в окопах, и на мостовой, преодолевая себя, – холодящий страх возможных последствий, отголоски волнения – от сознания, что дело стоит того, и что всё получится, – истинная причина успеха. Он сглотнул. Нет, он не будет думать об этом. Совершенно исключено. Не стоит даже дразнить себя, вспоминая подобное, хотя грудь его невольно сжималась тоской по тому волнению и страху, что ему так хотелось бы вновь ощутить.

– Не могу… Если что-то случится…

Шерлок покачал головой, бродя вокруг снова, поскольку Джон двигался в сторону.

– Если что-то случится, о ней позаботятся. Разговор не об этом.

– Я такого не сделаю, Шерлок. Нет.

– Дай мне свои ботинки.

Джон потер лицо, пытаясь отвести свой взгляд от травы и неба – и неизвестности, что ждала впереди. Наступая на пятки, он снял обувь, отшвырнув ее в сторону, а вслед за ней – и носки. Это было не то же самое, что ответить «да», но тело его всё равно уже было охвачено этим.

– Это просто самоубийство, – сказал он.

Шерлок проследил глазами полет его обуви.

– Только потому, что нет никаких свидетелей, – согласился он.

Джон невольно рассмеялся над этим. Невозможно было сдержаться: его просто разорвало бы. Большинство утесов, что попадались ему, составляли береговую линию; но он был абсолютно уверен, что Шерлок не станет подбивать его разбиваться насмерть. И не столь был уверен в том, что не искал бы такого конца. Если б только можно было глянуть вниз, всё было бы много проще. Но он больше этого не хотел. Не хотел непременно знать, что всё будет в порядке. В каком-то смысле, было бы хорошо, если б – нет.

Он действительно рассматривал это. На полном серьезе размышлял о том, чтоб шагнуть за черту. И смеялся над собой – над собственной глупостью. Он закрыл глаза, крича на себя, что не должен настолько хотеть волнения, что принесет ему этот риск, эти острые ощущения. Он хотел этого, нуждался в этом. Никто не мог подойти к краю, кроме него самого, лишь его сознание, его тело, вместе, могли сделать это, бросившись навстречу… смерти или очень холодной воде. Какой человек, хоть с унцией здравого смысла, вслепую принял бы столь идиотское предложение?

Человек, утративший нечто более ценное, чем любовь к другому: любовь к себе.

– Прямо вперед, разбегаешься, хорошенько толкнись, ноги вместе, носки оттянуты, – повторил ему Шерлок свой инструктаж, отступая, чтоб дать ему место.

Джон открыл было рот, чтобы что-то сказать, возможно, в последней попытке отговорить себя от всего этого или спросить Шерлока, до конца ли уверен тот, что это было хорошей идеей. Но вместо этого с колотящимся сердцем помчался, говоря себе: «да пошло оно!» , устремляясь к чему-то новому. Разогнавшись, он оказался у края – несколько скорее, чем ожидал. Вниз он не смотрел, пока не прыгнул. Шерлок был ублюдком. Вода была, и достаточно много, но, казалось, что в полусотне футов! Желудок Джона упал быстрей, чем он сам, а рассудок его уже отчитывал за феноменально глупую смерть, пока он, кувыркаясь, падал, не имея возможности остановиться. Но не сожалея об этом. Ветер был ужасающе громким, и он врезался в него, словно ложка, вряд ли предназначенная для этой задачи, но справляясь с ней, так или иначе. Он частенько слышал, что те, кто упал и разбился, зачастую умирали еще до того, как врежутся в землю, – от сердечного приступа. В это можно было поверить. Грудь Джона болела, всё дрожало внутри, ребра сжимало до боли, мышцы пульсировали. Несколько секунд – и затем он узнает, убивает ли сердце… или волны… или он, в конце концов, со всем справится.

Жизнь не была драгоценна, потому можно было ее потерять; и была драгоценна, потому что лишь тогда, когда нужно бороться за то, чтобы быть счастливым, ею стоило дорожить.

Джон врезался в воду, как было предложено: ноги вместе, носки оттянуты, войдя в нее, словно пуля, не дыша с той минуты, как прыгнул. Ликовать или чувствовать облегчение было некогда. Вода была ужасно холодной, так что просто всё сжалось внутри, а поверхность оказалась вдруг невозможно далекой. Джон, барахтаясь, заработал ногами, в груди жгло, но уже по-другому, потому что он не успел вздохнуть, и теперь ему катастрофически не хватало воздуха. Если он пережил падение, черта с два он утонет теперь при подъеме! Одежда, намокнув, тянула вниз, но он лишь энергичней боролся, несмотря ни на что, пробираясь наверх.

Первый вздох состоял в равной степени из воды и воздуха, так что Джон тяжело закашлялся, фыркая и отплевываясь, одновременно двигаясь так, чтоб держаться над волнами и иметь возможность дышать, наконец. Это было больно, но всё равно потрясающе, несмотря на то, что он всё еще кашлял. Он взглянул туда, откуда он прыгнул, подумав, что в жизни бы не поверил, что сможет пережить такое падение. Но он пережил. Это было удивительно. И где-то между землей и берегом его опустошенность исчезла. Было просто слишком много всего, чтоб искать и испробовать, чтоб позволить себе оставаться в безопасном замкнутом пузыре мнимого существования, которое лишь усыпляет, не давая по-настоящему жить.

– Шерлок! – позвал он, не совсем уверенный, что его можно услышать, но явно не видя кудрявую черноволосую голову. Странно. Тот же должен был наблюдать. Никто бы не подбивал совершить прыжок веры [6], лишь затем, чтоб потом, развернувшись, уйти.

Всплеск около Джона был совсем небольшим, только что-то, помимо обычных волн, окатило затылок. Джон развернулся, увидев в воде мокрого Шерлока, с губами, что слегка побелели от холода, но при этом всё равно улыбались.

– Как ты мог подумать, что теперь бы я оставил тебя? – спросил он.

Джон готов был расцеловать его. Он запрокинул голову, хохоча, глядя на голубое небо, и солнце, и бегущие облака. Его тело болело от пережитого напряжения, страха и падения в холодную воду. Еще большим грузом давил его траур, который, наконец, отложился в сердце, понятый и осмысленный. Джон не возражал против слез на лице, когда в мире и так уже было много воды.

– Я скучаю по ней до того, что порой не могу дышать.

Шерлок кивнул, в воде подбираясь к нему.

Джон усмехнулся тому, как стучали зубы, заставляя слова звучать неуверенно. Он ни в коей мере не чувствовал этого.

– Грустить – это нормально. Я способен справиться с болью. Я даже не боюсь быть один, я просто не хочу быть. А ты теперь находишь себя – и, господи, Шерлок, я, видя, как ты живешь здесь, не могу просить, чтобы ты возвратился.

– Тогда оставайся.

Оставить работу, продать дом, погасить ипотечный кредит и заняться чем-то иным, чем-то новым. Джон, смеясь, позволил нахлынуть сомнениям, заменяя страх предвкушением и ощущением всемогущества. Он только что прыгнул с утеса. Если жизнь полагала, что что-то житейское может быть серьезней, чем это, пусть еще раз подумает. Джон взглянул на Шерлока, улыбаясь, и вполне сознавая, что никогда не встречал более великого человека.

– Хорошо, – сказал он и увидел, что Шерлок ему улыбнулся. Это явно смутит и взволнует многих людей, когда Джон возвратится, чтобы бросить всё, оставляя лишь дочь и собственные интересы. Но всё будет в порядке. Они справятся с этим. В конечном счете, обязательно справятся.

Продолжая немного хмуриться, он взглянул на скалу, потому что другая мысль пришла ему в голову.

– Наша обувь осталась там, не так ли? – сказал он.

– Да.

– Я так и думал. А берег?

– Дальше, чем любому из нас захочется плыть.

Джон вздохнул, его тело явно протестовало против такого холода.

– Блестяще, – простонал он, задаваясь вопросом, как именно должен был и дальше сработать план Шерлока.

Тот в ответ ухмыльнулся и поплыл вперед.

– Потому-то и вырублен путь.

– О. Хорошо. – И действительно, очень удобно. Джон направился вслед за Шерлоком, компенсируя гребки более длинных рук и ног более энергичными взмахами.

– Значит, многие прыгали здесь? – спросил он.

– Достаточно того, что они ощутили, что потребуется проложить дорогу.

– Понятно. И сколько раз прыгнул ты?

Лицо Шерлока приподнялось, тот пожал плечами.

– Всякий раз, когда знал, что нуждаюсь в этом.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Джон должен был отвечать за окуривание… (в оригинале – John got to be in charge of the smoker and of lighting the hessian cloth).

В этом сложном процессе помог разобраться J.Sigerson.

Привожу его объяснения:

Для получения дыма (для отпугивания пчел при открытии улья) поджигают hessian –

рыхлую ткань из джута, сизаля или других растительных волокон, что-то вроде мешковины, т.к. она легко загорается и дает много дыма.

http://www.bygdeband.se/wp-content/uploads/2015/09/Arbete-med-bin-i-big%C3%A5rden..jpg)

Кроме того, речь может идти о холстике (https://www.milkwood.net/wp-content/uploads/2011/09/p1030806.jpg?w=500&h=375).

Холстик (положок) – кусок прочной ткани, обычно мешковины, которым закрывают верхние бруски рамок и который выполняет своего рода функцию потолка улья. Xолстик должен быть такого размера, чтобы полностью закрывал межрамочные просветы, а краями ложился на края корпуса. Положки из мешковины считаются лучшим вариантом для зимовки. Сверху на холстик обычно кладут утеплительную подушку или соломенный мат. Однако холстики не создают надрамочного пространства и зимой затрудняют свободный переход пчел из улочки в улочку поверх рамок. Для того чтобы, дать пчелам возможность перехода, под холстики (поперек рамок) подкладывают брусочки сечением 1,5x1,5 см, чтобы пчелы, в случае нехватки корма в улочке, могли пройти на другие рамки. Т.е. мне кажется, что Джон должен был приподнимать/ снимать/ вытаскивать эти самые холстики.

[2] Сразу вспоминается фильм «Чистильщик» («Cleaner») (США, 2007, реж. Ренни Харлин), где в главной роли Сэмюэл Л. Джексон, несравненный Мэйс Винду из второй трилогии «Звездных Войн», Эпизоды I – III).

О белом костюме:

КОММЕНТАРИЙ, который любезно прислал J.Sigerson, как всегда, чрезвычайно обстоятелен и исчерпывающ:

«Специалисты по очистке от опасных материалов обязательно носят защитные костюмы, и, как правило, они белого цвета

(http://spetsperchatka.ru/files/resized_images/zashitnie-kombinezoni_kom100-kom200_318x515.jpg, http://advancedcleanroom.com/wp-content/uploads/fhrqDOHKc_BVqJmuluUKBciL7orv5Ed6843XB1D6xPg.jpeg).

(конец цитаты)

Ну, тут Джон несколько преувеличивает, но определенное сходство есть.

Вот костюм пасечника:

http://beekeepingworks.com/wp-content/uploads/2016/09/beekeeper.jpg

https://www.gettyimages.com/detail/photo/beekeeper-in-protective-suit-examining-bees-on-royalty-free-image/663779601

(Тут, кстати, видно, как производят окуривание)

и

https://wonderlandgardens.org/wp-content/uploads/2017/01/best-beekeeper-suit-e1511256993615.jpg

https://www.gettyimages.com/detail/photo/midsection-of-beekeeper-in-protective-suit-royalty-free-image/663780107?esource=SEO_GIS_CDN_Redirect

Костюм пчеловода с капюшоном (в котором «тонет» Джон) :

https://www.gettyimages.com/detail/photo/beekeeper-inspects-bee-hive-royalty-free-image/104824410

«Шляпа с вуалью»:

https://www.gettyimages.com/detail/photo/beekeeper-in-protective-suit-examining-bees-on-royalty-free-image/588482907

[3] Наш замечательный консультант, J.Sigerson, помогая мне с «расшифровкой» этой запутанной фразы, любезно предоставил визуализацию, как выглядит этот самый «утенок на талии»:

https://funswim.com.ua/images/stories/virtuemart/product/FS10016_2.jpg

Представила себе Джона в надувных нарукавниках и с таким вот утенком…

И рядом – Шерлока в шортах в обтяжку.

Впечатлилась. :D

[4] Сэр Дэвид Аттенборо – всемирно известный британский натуралист, писатель и режиссер-документалист (мл. брат сэра Ричарда Аттенборо – британского актера театра и кино, режиссера и кинопродюсера).

Один из самых знаменитых в мире телеведущих и натуралистов, считается пионером документальных фильмов о природе; созданные им десятки документальных сериалов рассказывают обо всех видах жизни на Земле и об их взаимодействии.

Главный менеджер Би-би-си в 1960-х и 1970-х годах.

Командор ордена Британской империи (1974), Королевского Викторианского ордена (1991).

В 1985 посвящен в рыцари.

Популярность его сериалов «Жизнь…» была так велика, что для британской аудитории голос Дэвида Аттенборо стал фактически синонимом кинодокументалистики.

ВИКИ.

[5] В оригинале: «Their feet against the earth cracked and thundered…» – совершенно заколдованная фраза, в дешифровке которой принимали участие, наверное, не меньше пяти человек.

Причем, к единому мнению не пришли. :)

Наиболее оригинальную версию высказал наш эрудит, J.Sigerson, указавший, что поскольку тропинка идет вдоль утесов (как в Дувре), слой земли там обычно очень тонкий, под ногами же – мягкий мел и твердый кремний, которые от шагов осыпаются и шуршат.

Вот любезно предоставленные им фотографии:

Тропинка по краю меловых утёсов (White Cliffs of Dover footpath) https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/97/White_Cliffs_of_Dover_%28264098158%29.jpg

и

http://4.bp.blogspot.com/-_MGWqb_kqxc/U9AooLK-3xI/AAAAAAAALXY/ns2frRFzi9I/s1600/Traversata%2BDover%2BDeal%2C%2B14%2Bgiugno%2B2014%2B(50).JPG

Меловая почва (Восточный Сассекс)

https://c8.alamy.com/comp/GM34BD/chalky-soil-high-on-the-south-downs-in-east-sussex-united-kingdom-GM34BD.jpg

Сухая потрескавшаяся почва вблизи Shoreham, Западный Сассекс https://ru.depositphotos.com/156140802/stock-photo-dry-and-cracked-soil.html

[Карта почв ВБ http://mapapps2.bgs.ac.uk/ukso/home.html?layer=NSRISoilscapes]

[6] Прыжок веры – рискованное действие, на успех которого практически нет надежды, совершаемое во имя кого-то или чего-то, во что безгранично верят.

Комментарий к Глава 4

**__ФОТО__**

Арт – вид с утеса

http://www.picshare.ru/view/8845987/

========== Глава 5 ==========

ГЛАВА 5

Она назвала его Лэла, и Джон никогда не видел ничего прекраснее, чем лицо Шерлока, изумленное и радостное, когда тот понял, что эти звуки обозначают его. Они не учили ее этому. Джон и Мэри целую вечность повторяли ей «папа» и «мама», и, в конце концов, всё получилось, но Джон никогда не пытался найти что-то проще, чем «Шерлок», чтобы Анне-Ли могла это произнести. Умный ребенок. Джону понадобилась почти неделя, чтоб понять, что повторение звуков что-то означает для нее, выражает определенную мысль, и она хочет, чтоб ее поняли, а не просто поет на кухне, прижимаясь лицом к окну. «Лэла у-у» была вовсе не колыбельной, а «Лэла сю-ю» [1] была требованием прийти. Она нуждалась в слове, чтобы различать двух мужчин, которых часто звала, и Джон всякий раз смеялся, а лицо Шерлока покрывалось нежным румянцем. Тот был Лэлой теперь, слишком поздно было это менять, да и вряд ли кто-то из них захотел бы попробовать.

Любые сомнения, что были у Джона относительно переезда, давно разрешились. И хоть Шерлок твердил, что Джон вовсе не должен работать, и нет нужды вносить арендную плату, жить где-либо из милости было слишком для доктора. Потребовалось всего несколько недель, чтоб наладить быт и устроиться, и чуть больше времени, чтоб прочесать окрестности в поисках работы, что была бы поблизости. Медцентр был полностью укомплектован, и сотрудники там не требовались, но вот в местной начальной школе была вакансия. И хоть быть школьным доктором было не слишком престижно, он зато мог видеть других родителей и своих ровесников, чтобы восстановить круг общения, – что-то, чем Шерлок, как обычно, пренебрегал. Это было достаточно небольшим поселением, чтоб пересуды и разговоры продолжались две-три недели, до начала школьных занятий, и Джон отвечал на вопросы о себе и о Шерлоке, о котором тоже строили предположения. Нет, они не были парой, и, нет, Джон не был геем. После этого он улыбался больше дамам в местной администрации. Ему нравилось улыбаться.

В магазинах же все улыбки и всё восхищение привлекала к себе Анне-Ли. И, по правде сказать, она просто этого требовала. Джон однажды увидел, как она швырнула на пол лимон, только чтобы кто-нибудь поднял его и заметил ее, наконец. С ее совершенно симметричными косичками и в китчевых платьицах, что всегда покупала ей бабушка, Анне-Ли была просто кошмаром при посещении магазинов, так что никогда нельзя было позволять, чтоб она дотягивалась до продуктов. Точно так же и Шерлок мог запросто убрести куда-нибудь, оставив ребенка, поэтому то, что они оба оказались с одной тележкой, было – «боже-правый-их-двое» [2] – предопределенной небом удачей. Шерлок толкался, Анне-Ли суетилась, а Джон старался заполнить тележку, приучившись загружать ее так, чтобы возле ребенка лежали покупки слишком тяжелые, чтобы ими можно было швыряться. Разумеется, было бы легче посещать магазин одному, но они, как правило, приходили все вместе. На самом деле, хорошо было вытащить эту парочку из дому, чтоб на них могли посмотреть. И Джон бы не осмелился лгать, утверждая, будто бы ему не нравится, когда его останавливают, чтоб сказать, какая у него миленькая маленькая девочка. Однако с самым чистосердечным видом лгал бы, утверждая, что никогда нарочно не ставил тележку так, чтобы понаблюдать, как быстро Лэла заполнит ее, выбирая всё, что им нужно.

Шерлок и Анне-Ли были просто не разлей вода. Поначалу Джона несколько волновало то, каким образом будет соотноситься с заботой о детях серьезное поведение ученого. Раз он сам пошел на работу, то в его отсутствие кто-то должен был присматривать за малышкой, и хотя занятия Шерлока, коими тот был так увлечен, оставляли достаточно свободного времени, у него практически не было внешних признаков ласковой озабоченности и нежного беспокойства, которых обычно ищут. И, конечно же, Шерлок не занимался «нормальными» глупостями, вроде корчинья рожиц или всяких смешных восклицаний, не устраивая суеты из падений ребенка или комариных укусов, обходясь в таких случаях без объятий и поцелуев. Но при этом он вовсе не был холоден или бесчувствен. Когда он был в саду, то от солнца укрывал ее большим белым зонтом, и давал ей много цветов и игрушек, чтоб играть с тем, что было съедобно и безопасно. Он показывал ей песок, червячков и почву, когда работал на грядках, и всегда позволял, чтоб она выпускала божьих коровок над палисадником. Это было не то воспитание, которому учит телик, но зато Джон видел, как малышка играет в саду, всегда на виду у Шерлока. И хоть с Мэри, конечно, всё бы было иначе, это было тем, что, наверное, выбрал бы Джон. Сама Анне-Ли явно очень любила Лэлу, и, Джон в этом нисколько не сомневался, Шерлок тоже о ней заботился.

Четыре часа, и Джон готов был вернуться домой и услышать о том, как прошел их день без него. Он запер шкафы и закрыл дверь за собой, спускаясь от классных комнат к школьной парковке. Потребовалось какое-то время, чтоб привыкнуть к машине, но для жизни в деревне это оказалось жизненно важным. Он почти ожидал, что Шерлок купит что-то вроде «Ленд-Ровера», вроде того, что был у них в Корнуолле, и синий «Форд-Фокус», хоть и более практичный для человека его возраста, был для Джона своего рода разочарованием. Тем не менее, он вытащил ключи из кармана, собираясь заказать обед где-нибудь по дороге домой и прикидывая варианты, в то время как выбирал подходящий из ключа от дома, ключей от работы и, наконец, ключа от машины.

– Джон!

Доктор остановился, оглянувшись через плечо, улыбнулся и формально махнул свободной рукой.

– Привет. Никогда не видел, чтоб ты уходила так рано, – сказал он учителю вторых классов. Линда, кажется, если он правильно помнил, и, когда подошел к ней, оказалось, что правильно.

Женщина улыбнулась и слегка кивнула, сложив руки поверх розового кардигана.

– Да и вы что-то слишком быстро уезжаете, сэр. – Она заложила за ухо прядь каштановых волос. – Я ожидала, что у кого-то из малышей будет насморк или что-то такое, но эти вещи случаются не по графику. Хотя я всё равно хочу спросить вас кое о чем. Дело в том, что наши планируют пойти выпить в пятницу в баре. Мы хотели бы, чтоб вы тоже с нами пошли.

– В самом деле? Почему бы и нет. А кто будет?

– Ну, вы. И я. – Она вновь улыбнулась, пожимая плечами. – Пока еще только первые дни. Я могла бы, наверно, пойти прогуляться.

Джон провел языком по зубам, стараясь не перейти к неизбежному выводу, что сейчас с ним заигрывают. Ей явно было лишь немного за тридцать. Он поиграл со своим обручальным кольцом, удостоверившись, что она это видит. Как правило, это срабатывало, чтоб разграничить вежливость от заинтересованности.

Она заметила. И покраснела.

– В любом случае, это было бы просто дружеской встречей, – объяснила она, кивая на его невысказанный вопрос. – Мы же коллеги. И нет никаких причин, почему бы нам к тому же не быть друзьями.

Джон улыбнулся, сочувствуя ее растущей неловкости.

– Сейчас я должен идти. Мы попозже поговорим, позвоните мне, ладно?

– Да, верно, конечно! – Улыбка Линды расширилась, и она отступила к школьным дверям, давая Джону возможность открыть машину. – Увидимся, Джон! – Она была уже почти на пороге.

Джон кивнул, помахал рукой и нырнул в свое транспортное средство, стараясь не улыбаться. Она была милой девушкой. Как и все они. Во многих отношениях он не возражал против их внимания, это было прекрасным стимулом для самооценки, говорящим, что его находят всё еще привлекательным, хоть он каждый день возится с дочерью, нося то, что уже не испачкано и не покрыто пятнами от общения с нею. Но было бы всё же неправильным обнадеживать их. Он носил обручальное кольцо, как для них, так и для себя. Он еще не был готов, отнюдь нет, но все-таки было приятно, если что-то напоминало, что игра еще ждет его, если он захочет когда-либо вновь вступить в нее.

Большую часть времени, он не думал, что это случится. Вовсе не потому, что считал, что Мэри была единственной женщиной для него, или чувствовал, что он должен был остаться верным ей навсегда, даже больше, чем требовали его брачные обязательства. Мэри была замечательной, и он всегда будет любить и с нежностью вспоминать ее, но это не делало ее единственным человеком, которого он мог когда-либо любить или быть им любимым. Один только Шерлок доказывал, что это не так. И он был счастлив, действительно, с тем, что имел на данный момент. Это не были романтичные отношения со всеми преимуществами наличия кого-то, с кем можно обняться и разделить постель, но в этом были и свои плюсы. Не было никаких ожиданий встреч, свиданий, обедов и проведенных вместе ночей, что потребовало бы услуг няни и расходов на всякие развлечения. Он, как все ожидали, не сделает ничего большего, чем вести размеренную и достойную жизнь, благодарный за то, что рядом есть Шерлок. Преданная дружба, если подумать, была чертовски похожа на брак. Джон пришел домой – туда, где он хотел быть, и где были люди, ожидающие его, те, кого он любил. Ему почти не о чем было просить, в самом деле.

За исключением тех случайных дней, когда – дважды за три года, – он пожалел, что они не живут в куда большем городе. У него даже в армии были лучшие показатели.

Он припарковал машину, пытаясь не быть настолько удовлетворенным видом их палисадника, чтобы не замечать небольших перемен. С наступающей осенью Шерлок, казалось, был меньше обеспокоен своей работой, когда природа от пышного цветения летом становилась менее яркой, готовясь к зиме. Джон беспокоился иногда, как Шерлок найдет для себя занятия в остальную часть года, когда всё уже более-менее сделано. Но не стоило волноваться об этом. У Шерлока были и растения в плошках, которые он заберет домой для скрещивания и экспериментов, а если этого окажется недостаточно, – а Джон подозревал, что так будет, – они отыщут решение.

Войдя, он был не удивлен, увидев, что дом еще пуст. Анне-Ли никогда не сидела под крышей, если только это не было необходимо. Из кухонных окон он увидел большой белый зонт, и пошел к холодильнику, чтобы взять бутылки с водой, прежде чем самому направиться в сад. Шерлок устроился на большом красном одеяле, прикрыв лицо желтой шляпой, в то время как Анне-Ли вытянулась на его животе, вцепившись руками в его рубашку и пуская слюнки во сне. Джон скользнул холодной бутылкой вдоль щеки Шерлока, а потом передал напиток ему.

– Спит без задних ног?

Шерлок приподнял шляпу, чтобы лучше видеть его, и, взяв бутылку, благодарно кивнув.

– Почти.

– Понятно. Должно быть, адски устала сегодня от своих приключений. – Джон сел на одеяло с ним рядом, согретый теплым смешком Шерлока, хотя их обдувало прохладным бризом.

– Она играла в ту игру, что ты любишь: когда она прячется, а ты притворяешься, что не можешь ее найти. И была весьма недовольна, когда я доказал, что ее попытки уйти от меня полностью неэффективны. Мне пришлось ублажать ее остальную часть дня, до нашего урока английского. Мы вернемся к тому, что она ничего не может скрыть от меня, когда она будет достаточно взрослой, чтоб впечатлиться.

Джон засмеялся, откидываясь назад на локтях.

– Говоря между нами, думаю, что урока хватит, по крайней мере, до ее подростковых лет. Есть какие-нибудь новые слова?

Шерлок только пожал плечами.

– С диграфами [3] она уже лучше справляется, но звуки порой до сих пор произносит небрежно – «f» вместо «th». Я пытался научить ее говорить «отец» /*англ. ‘father’ */, но, кажется, вместо этого, научил ее слову «жирный» /* ‘fat’ */. Попробуй сам.

– Ну, она всё равно должна была выучить это, рано или поздно. – От широкой улыбки у Джона уже болели щеки. Он наклонился, чтоб разбудить Анне-Ли, и попутно нахлобучил шляпу Шерлоку на нос. Девочка ни за что не спала бы ночью, если б он теперь позволил ей спать. Она лишь моргнула, тонкая нить слюны протянулась с ее приоткрытой нижней губы к пуговице на рубашке Шерлока.

– Ну, доброе утро, принцесса, – поддразнил он, взяв ее под мышки, чтоб устроить у себя на коленях. Она повозилась и только. Господи, но она уже становилась тяжелой. – Обнимешь меня?

Анне-Ли обвила его шею, всё еще полусонная, и уткнулась ему в плечо. Дом, – сказала она, и попыталась устроиться, чтоб продолжить дремоту, опершись на поддерживающие ее руки.

– Я дома. – Он поцеловал ее волосы, поудобней устроил ее и поднялся на ноги, посмотрев на Шерлока. – Достану из холодильника пиццу. Ты как, не против?

Шерлок кивнул, надел шляпу, как надо, сел, глотнул воды и стал свертывать свое красное одеяло.

– Нет, всё отлично. Я скоро приду. Только соберу инструменты, с которыми работал в саду.

Джон с этим оставил его, возвращаясь в дом с Анне-Ли, только крепче обхватившей его за шею. Он поцеловал ее в щеку, прилагая все усилия, чтобы нежно растормошить ее.

– Значит, ты сегодня весело проводила время, Анне-Ли? – спросил он, подходя по хрустящей гальке к кухонной двери.

– Лэла БУ-У! – отвечала малышка, удивительно энергично подпрыгнув, и едва не врезавшись головой под его подбородок.

Джон засмеялся, прижимаясь к ее волосам, и она принялась «рассказывать», как прошел ее день.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] В оригинале – ‘Lala bee’ и ‘Lala go’ – благословенный английский, где слова намного короче русских! Я просто не могла придумать «аналога», что мог бы произнести ребенок, которому меньше года, для слов «ушел» и «приди».

[2] Как мне подсказали (спасибо, Siberianbat и J.Sigerson!), это слова Убийцы Стужи из “Флэша”, и там это: “О, боже, их двое!” относится не к близнецам, а к похожим по поведению людям (такая фраза должна сопровождаться тяжелым вздохом и закатыванием глаз :)))

В самом деле, как было справедливо замечено, Шерлок в чем-то весьма инфантилен, составляя «пару» с маленькой Анне-Ли – хлопот Джону доставляют оба.

(Киллер Фрост (англ. Killer Frost) или Убийца Мороз, Убийца Стужа (в некоторых переводах) – псевдоним, используемый несколькими суперзлодейками вселенной DC Comics).

[3] Диграф, диграмма (Digraph) /от греч. di – двойной и grapho – пишу/ – составной письменный знак, состоящий из двух букв. Употребляется для обозначения на письме фонем и их вариантов. Например, английское SH [Ш].