Текст книги "Незащищенный (ЛП)"

Автор книги: Nikoshinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Джон не был уверен, что ему это нравится. Его вполне устраивало то, что у них было прежде, и он не испытывал никаких опасений относительно способности Шерлока кипятить воду для макарон или греть томатный соус в кастрюле. Но Шерлок не готовил. Шерлок не работал в саду и не жил за пределами Лондона. И Джон даже не знал, что хуже: то, что тот ему лгал, или что тот сам поверил самообману. Шерлок, живший в сознании Джона, тот, которого он всегда помнил, которого понимал и который всегда превосходил его, оставался всегда неизменным, почти как в тот день, когда они встретились. Да, кое-какие изменения были, но они изменялись вместе. Теперь Шерлок обустраивал дом в деревне, делая то, что делают деревенские жители, а не то, что, знал Джон, делал Шерлок. Шерлоки использовали лопаты, чтоб откопать улики, а знание почвы и листьев – для определения места преступления. В духовках Шерлоки держали стеклянную посуду, а части тела хранили в микроволновке и в холодильнике. Шерлоки были капризны и часто несчастны, а главное, Шерлокам нужны были Джоны. Теперь же, понял Джон, Шерлок больше не нуждался ни в ком, и в нем – меньше всего. Он уже потерял одного лучшего друга. И, на самом деле, не должен был видеть, что он стал ненужным и для другого.

Стоя возле плиты, с подвернутыми до локтя белыми рукавами, обнажавшими загорелые предплечья, Шерлок добавил еще немного чеснока к заранее приготовленному томатному соусу, попробовал, что получилось, прежде чем добавить еще немного, и протянул ложку Джону.

– Давай сам, на свой вкус, – сказал он, глядя не на Джона, а на стоящие на полочке специи, выбирая доступные варианты.

Джон, слегка удивленный, встал и подошел, чтоб взять у него ложку. Попробовал, осторожно касаясь горячего металла и всё еще горячего соуса, скривил губы, нахмурился.

– Да, слишком сладкий, может, перец тогда?

Шерлок потер шею, задумавшись, и кивнул, соглашаясь с оценкой Джона.

– Что насчет орегано [1]? В итальянские блюда всегда кладут майоран.

– Просто травы. Я не знаю. – Джон вернул ложку, привалившись к столешнице, наблюдая, как длинные пальцы скользили по редко используемым банкам. Джон никогда особо не задумывался, что там в банках за специи. В целом, стоило это приобрести. Но он никогда, поев, тарелку хлебом не вытирал. – Наверное, всё отлично, как только добавишь немного пармезана. Я не привередлив.

Шерлок, открыв, понюхал баночку орегона, тут же скривился, отставляя ее подальше.

– У некоторых из нас более взыскательный вкус, – заметил он, вновь просматривая специи в поисках тех, которые он, казалось, считал подходящими.

Джон насмешливо фыркнул.

– Говорит человек, у кого порой было одно блюдо на день – пакет чипсов.

– Я сказал «взыскательный», а не дорогостоящий.

Что ж, по крайней мере, это вновь был тот Шерлок, которого знал Джон. Не то, чтобы всё остальное так изменилось, чтобы стать совершенно другим, но Шерлок для Джона подразумевал определенные вещи, и так было много лет. Шерлок не должен был измениться. Джон нуждался, чтоб тот оставался таким, как прежде, – по причинам более эгоистичным, чем хотелось признать. Тем не менее, он рассмеялся и оставил Шерлока дальше готовить, а сам принялся доставать тарелки и ложки и ставить на стол. До тех пор, пока они оба могли притворяться, что остались теми же, кем были когда-то, всё, возможно, было в порядке.

В конце концов, Шерлок раскупорил бутылку вина и влил несколько ложек в кастрюлю, а потом наполнил стаканы для них. Джон вновь взял протянутую ложку и вынес окончательный вердикт, подняв вверх большие пальцы, а потом забрал свой стакан и убрался с дороги. Шерлок, конечно, никогда не будет шеф-поваром, но в том, чтоб приготовить замечательный соус, проблем не было, здесь проявлялся его талант химика. Его выбор вина тоже был неплох, можно было немного выпить.

Стол, стоящий на посыпанном галькой внутреннем дворике, был единственной зоной отдыха, чтоб принять гостей. Они взяли свои тарелки, вино и бумажные кухонные полотенца и скатерть, и уселись на улице, в свете подступавшего вечера. До заката было еще много часов. Джон не мог придумать лучшего места. Было ветрено, но не слишком, так что ветви деревьев, обозначавших границы владений Шерлока, колыхались от дуновения бриза. Джон медленно ел, еще медленнее пил, позволяя себе наслаждаться простым удовольствием совместной еды. Он, не чокаясь, поднял стакан, тем не менее, демонстрируя другу, что пьет за него.

– Я еще не поблагодарил тебя? – спросил он, отправляя в рот пельмешки с сыром.

Шерлок покачал головой, потягивая вино, пока на его тарелке сыр таял между кусочками пасты.

– Если и так, не думаю, что это нужно.

– Даже за приготовленный ужин?

– Ну, я только его разогрел, – поправил Шерлок, как всегда, любивший точность в деталях, даже если дело касалось похвал. Он принялся за свою еду, немного смущенный тем, что его сочли хорошим хозяином. Это означало обычно, что тот, на самом деле, пытался. И приятно было «прочесть» его на сей раз. – Я вообще-то собирался готовить вечером, так или иначе, – сказал тот, скрывая свое намерение.

Джон усмехнулся этому защитному тону. Точно, истинный Шерлок.

– Ты потрясающий, знаешь?

– Да.

– Полагаю мне не нужно тебе говорить, насколько?

– Нет, – согласился химик. – Но вообще-то я хотел бы это услышать, так или иначе.

Улыбка Джона ширилась, а в груди давило теперь не так сильно – с каждым намеком, что всё было по-прежнему, и они такие же, как были всегда.

– Никогда не меняйся, Шерлок. Я хочу, чтобы ты для меня всегда был таким, напыщенный ты мерзавец.

– Какие высокие стандарты, – сказал Шерлок шутливо, глядя вдаль, где на горизонте еще не было и намека на сумерки. – И, я полагаю, что это означает, что ты тоже продолжишь быть моей несговорчивой задницей?

Джон хрипло расхохотался, хлопнув Шерлока по плечу, прежде чем веселье сменилось легкой улыбкой, которая через минуту исчезла. Его разум словно бы собирался блокировать каждое счастье, которое он мог схватить. Шерлок превосходно жил и без Джона, не нуждался в Джоне, ему даже было лучше в отсутствии Джона. Садоводам помощники не нужны. На пасеке нет приключений. Всё, что Шерлок мог предложить ему, было ужином и бутылкой вина, и всё, чем Джон мог ответить, это лишь попытаться держать свое мрачное настроение при себе. Всё было лишь пустой тратой времени. Какая ложь. Джон закрыл глаза, глубоко вздохнул, возвращаясь к мыслям, что были вполне справедливы, но при этом говорили о многих вещах, на которых ему, заботясь о собственном здравомыслии, не следовало задерживаться.

Он был никудышным мужем, ужасным отцом, почему же он должен был ожидать, что дружба его будет чем-то иным, чем-то столь идеально прекрасным, как помнилось? И, господи, он вновь делает это, не так ли? Он хотел только насладиться тем миром в душе, который обретал возле Шерлока. Нужно ли разрушать для себя и это?

Не требовалось долго раздумывать, чтоб понять, что Шерлок наблюдает за ним. Тот всегда украдкой поглядывал, когда он чувствовал, что может сделать это. Так что Джон ощутил формулирующийся вопрос еще до того, как услышал.

– Как ты, Джон? – спросил Шерлок, и вилка, звякнувшая о край тарелки, нисколько не сделала трудный вопрос беспечно-небрежным.

Джон хмыкнул, сделав большой глоток из стакана.

– Ты должен спрашивать?

– Нет. – Шерлок положил локти на стол, сложив пальцы под подбородком. – Ты с кем-нибудь говорил об этом?

– Нет, господи, нет. Я и с кресла-то не встаю, не говоря уж о том, чтобы из дома выйти. – Джон покачал головой, почесал за ухом и сложил руки перед собой. – Если честно, то нет ничего, что они мне могут сказать, чего я бы уже не слышал. Я имею в виду, боже мой, всё опять, как тогда, когда ты «умер». Всё, что они хотят мне сказать, это то, что нормально злиться, нормально грустить, совершенно нормально чувствовать себя обманутым и напуганным, и они, черт возьми, уверены, что не знают лекарства от того, что твой ум не может решить, что он будет чувствовать, и поэтому не выполняет никаких обязанностей. – Его губы скривились при этих словах; он впервые говорил с кем-либо об этом, и, конечно, всё это весьма дурно пахло. Он выпил еще вина, чтобы перебить эту горечь, подобно тому, как Шерлок улучшал вкус соуса специями. – Я уже проходил через всё это раньше, – сказал он с содроганием. – Можно было подумать, что в этот раз я смогу лучше справиться с этим. Но это не так. Всё не лучше, а хуже. Я пытаюсь думать о будущем и отпустить прошлое, но лишь продолжаю думать об Анне-Ли и о том, что у нее, черт возьми, должен быть отец, и если я – вот такой, то, возможно, лучше было бы, чтоб она жила с кем-то другим. И не только сейчас, а… всегда. Для ее же блага. И я больше всего ненавижу то, что большую часть времени я даже не скучал бы по ней. Черт возьми! Какой я отец, Шерлок?

Тот пожал плечами; глаза его в свете солнца походили на серебро, когда Шерлок твердо взглянул на него.

– Джон, сейчас ты даже не действительно Джон. Оставь другие определения на потом.

– Не могу. Я не имею роскоши жить только собой. Я, прежде всего, отец. Вот как это работает.

– Это так работает для идиотов.

Джон рассмеялся, с саркастической усмешкой покачав головой.

– Слушай, у тебя нет детей. Я не жду, что ты это поймешь.

– Я был ребенком, – сказал Шерлок сердито, его брови нахмурились. Он не привык, чтоб его мнение не принималось в расчет. – На самом деле, я был ребенком очень глупых родителей, которые полагали, что лучше оставаться вместе «ради детей». Так и жили, презирая друг друга, что вряд ли создаст любящую семью. Это не эгоистично – делать то, что лучше для тебя. Эгоистично думать, что ты можешь быть мучеником ради блага других.

Джон прикусил щеку в своем привычном со школы вдумчиво-удивленном выражении. Это было, конечно, не общее мнение, которым усиленно кормили его. Родители ради своих детей должны были жертвовать всем, включая свое собственное счастье. «Подумай об Анне-Ли», – это были слова, которые он слышал снова и снова, мучаясь от своей депрессии. Он, как предполагалось, должен был поправиться – ради нее. Это было его недостатком – отсутствие каких-либо чувств, и только свидетельствовало о многих причинах, почему он не подходит для выполнения этой задачи.

– Моя мать говорит совсем по-другому, – сказал Джон, слова ее взывали к нему, как завет, который одно поколение передавало другому, основываясь на инстинкте выживания.

– Ну, она, к тому же, меня называет стервятником, но ты, кажется, можешь сам решить, так ли это. Своим умом.

Джон невольно вздрогнул, чувствуя, как у него отвисает челюсть, и широко открывая глаза.

– Правда, что ли?.. В день похорон?

Шерлок кивнул, отправляя в рот порцию тортеллини [2].

– Очевидно, я приперся туда, чтоб использовать твое горе в своих интересах, хоть на самом деле не имею права даже вытереть загрязненные гениталии твоей маленькой дочери.

– О господи. – Джон ощутил, как лицо заливает краска, прикрыл рот ладонью, потому что тот оставался изумленно открытым. Он ожидал, что мать что-то сказала Шерлоку, но не мог и вообразить никогда, что та практически назовет его лучшего друга педофилом. О, он скажет ей, что думает по этому поводу. И немало.

– Мне так жаль…

– Брось. Я достаточно соприкасался со смертью, чтобы знать, сколь непримиримы бывают матери и скорбящие, – сказал Шерлок, конечно, имевший достаточно времени, чтоб понять, что было причиной, а что – лишь ее проявлением.

И всё же прощение Шерлока, решил Джон, ничуть не снимало вины с его матери. Мэри была бы возмущена.

– Моя мать… Клянусь тебе, она ж с лучшими побуждениями, но… черт побери! Я не… Жаль, что все мы не смогли так достойно, как сама Мэри, принять ее смерть. Я хочу сказать… да она отпускала шуточки по этому поводу после… Как они ей сказали, что она не поправится. Ну, я думал всегда, что у тебя «черный» юмор, но, господи…

– Я действительно вспоминаю кое-что с Рождества.

– О боже, точно. Ты же был там.

Шерлок понимающе кивнул, поднося стакан к губам.

– Омела, – сказал он.

– Омела. – Джон не мог не ухмыльнуться, картины того вечера, наверняка, останутся в его памяти на долгие годы. – Говорю же, у нее была к тебе слабость.

– У нее была слабость ко мне, когда я в тех джинсах, – поправил он.

– Ну, может быть, ты и не должен носить эти джинсы в присутствии моей жены, – сказал Джон инстинктивно, осознав через миг, что сделал ошибку, и тихо откинулся на спинку стула. Он чувствовал себя на удивление трезвым для всего этого разговора. Полстакана вина, всё еще ожидавшего возле его тарелки, могло это свидетельствовать. – Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал он, наконец, откашливаясь, чтоб убрать комок, который, казалось, перекрывал его горло. – Так или иначе, да… она… она представляла всё так, что это выглядело легким. Прощание. Мне очень жаль, но это совсем не легко.

Шерлок кивнул, улыбнувшись воспоминаниям, возвращаясь снова к стоическому состраданию.

– Для потери или любви нет срока давности. Это требует ровно столько времени, сколько необходимо.

– Полагаю, тебе это известно, – сказал Джон, хотя было эгоистично, конечно, – желать, чтобы Шерлок всё еще любил его, но Джон чувствовал именно это, не ощущая вины. Некоторые вещи должны были оставаться такими же. Некоторые истины никогда не должны изменяться.

Некоторые сожаления нужно игнорировать.

– Слишком поздно уже, чтоб взглянуть на пчел?

Молчаливое оцепенение Шерлока сменилось минутным замешательством, когда его пристальный взгляд устремился от Джона к стоящим в саду деревянным ящикам.

– А… Нет, не очень. Но, учитывая, что нужно всё приготовить, лучше отложить на завтра.

– Хорошо. Значит, завтра. Я вполне могу подождать.

Шерлок медленно кивнул и закрыл бутылку вина, запечатав пробкой.

+++

Джон не был пьян, но он чувствовал себя так, словно был. Потому что не оставляло это чувство подавляющей тупости и стыда за свою болтовню – с каждым шагом, что вел его вверх по лестнице в его комнату. Он был ужасным гостем. В самом деле, не было ничего удивительного, что Шерлок отправился в Сассекс, чтоб начать там новую жизнь, подальше от Джона и без его участия. За последние два года отношения их, почти в равной степени, были и хорошими, и раздражающими. Они всегда соглашались, что всё это из-за Джона. И теперь он должен был за это расплачиваться.

Лестница привела на площадку, куда выходили несколько дверей, но Джон и под страхом смерти не мог бы вспомнить, где была его комната, которую Шерлок ему показывал. Он попробовал вторую от лестницы, уверенный, что слышал что-то такое, вошел и зажег в комнате свет. И, конечно, попал не туда. Не было никакой кровати, но стояли коробки, всё еще ожидающие распаковки, и большущий шкаф для одежды, которого Джон прежде не видел, и, который, должно быть, был куплен. Под окном был сложенный детский желтый манежик, и обруч, на котором висели игрушки, нависал дугой над сложенной для хранения мебелью.

Он взял эту вещь с собой.

Джон оперся о притолоку и неровно вздохнул.

Может быть, для него еще было место в этой новой жизни Шерлока Холмса.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Орегано (лат. Origanum Vulgare), в в наших краях известна как душица, а также материнка, ладанка, зеновка.

Название орегано происходит от греческих oros – гора, ganos – радость, т.е. «радость гор», поскольку орегано – выходец со скалистых берегов Средиземноморья. Специя орегано – это высушенные листья и соцветия растения. Также летом используются свежие листья. Душица обладает приятным, тонким ароматом и пряным, чуть горьким вкусом. Специя возбуждает аппетит и способствует пищеварению.

Орегано – неотъемлемый ингредиент многих пряных смесей (дукка, затар, итальянские травы, карри, прованские травы), отлично сочетается с черным перцем, базиликом, розмарином, эстрагоном, фенхелем, анисом, тимьяном и родственным майораном.

Орегано облагораживает вкус мяса, рыбы, птицы, дичи, паштетов, разнообразных начинок из фарша и ливера, домашних колбас, соусов, маринадов.

http://fastit.ru/oreganum.html

[2] Итальянская паста тортеллини – это эдакие пельмешки из пресного теста с соединенными уголками и начинкой из мяса, сыра или овощей, на вид напоминающие бутоны.

Они являются важными и известными членами семьи «пастовых» в Италии, а первый рецепт тортеллини датирован 16-м веком.

Кстати, тортеллини попали в список 10-ти самых вкусных итальянских блюд!

http://www.italian-blog.com/2013/09/tortellini.html

Комментарий к Глава 3

**__ФОТО__**

В саду Шерлока

http://www.picshare.ru/view/8845750/

========== Глава 4 ==========

Глава 4

Джон должен быть отвечать за окуривание, поджигая куски мешковины. [1] Запах при этом, конечно, был так себе, но это как раз причиняло наименьшее из неудобств. У Шерлока был только один белый костюм пчеловода, и тот был слишком большим для Джона, даже с подвернутыми рукавами и штанинами. В шагу было неловко, между бедрами натирало, и хоть Шерлок заверил его, что огромный капюшон с тонкой сетчатой тканью перед лицом был единого размера, и подходит всем, Джон чувствовал, что просто теряется в нем. Вообще-то он ожидал, что пчеловодство ничуть не похоже на то, что показывают в кино и по телику. Оказалось – чрезвычайно неутешительно – так и есть. Он был, словно «чистильщик» в белоснежной робе [2], что зашел сюда ради хохмы в свой выходной. Джон выглядел карикатурно, и чувствовал себя совершенно нелепо. Собственное одеяние Шерлока нисколько не помогало исправить подобное впечатление.

Одолжив свою робу Джону, Шерлок был только в джинсах и рубашке на пуговицах, позаимствовав еще куртку Джона. Хотя он утверждал, что достаточно защищен и отлично знает повадки пчел, Джон всё же досадовал, что тот выглядел круто, а вот сам он похож на придурка. Это было… как идти к водоему с отличным пловцом, который непременно настаивает, чтоб у его подопечного были поплавки-нарукавники и спасательный круг-утенок на талии. [3]

Если бы не одна деталь, Джон, возможно, нашел бы чересчур неудобным выходить в таком виде. Но на голове у Шерлока была его желтая шляпа, а поверх нее, на шнурке, – белая кружевная накидка с рисунком из виноградных лоз. Тот был словно решительная «невеста», и Джон, не смущаясь более, готов был отправиться вместе с ним.

Он поддерживал дым, как говорил ему Шерлок, особо следя за тем, чтоб держать в едком облаке голые руки Шерлока, пока тот осторожно снимал деревянную крышку с улья, стоящего возле деревьев в саду. Всё было так, как Джон ожидал, что, само по себе, удивляло. Он признал цвет и форму сот, огромное количество пчел, что цеплялись за них, дрожа и вибрируя, – черные с золотистым, – такие же, как он видел в разных телепрограммах. Квадрат маски, ограничивающий обзор, лишь добавлял всему ощущение иллюзорной действительности. Он почти ожидал, что раздастся голос Дэвида Аттенборо [4], ведущего свой рассказ, вместо знакомого голоса Шерлока.

– Видишь? – спросил Шерлок, указывая на скопление пчел. – Они сейчас поедают мед, готовясь покинуть улей.

Джон слегка поднял голову – движение, полностью скрытое «безразмерным» костюмом.

– Почему они хотят улетать?

– Из-за огня. – Шерлок быстро коснулся руки, в которой Джон держал окуриватель. – Дыма без огня… – сказал он, отбрасывая конец известной пословицы. – Потому-то дым ослабляет их оборону. Мы намного меньше опасны для них, чем огонь. Они умные, но им всё же не удается побороть свои основные инстинкты, если речь идет об их выживании. Поколение за поколением, они попадаются на эту дымовую уловку.

– К счастью для тебя. – Джон снова направил струю дыма на улей, находя затруднительным отличить разъяренную пчелу от голодной.

Шерлок кивнул, его кружевная вуаль закрывала большую часть лица, когда он осматривал вытащенный образец.

– Пчелиной матки здесь нет.

– Это хорошо?

– Ну, нет, если я хочу тебе показать ее. – Он поближе поднес Джону рамку. – Хотя яйца здесь есть. И различные стадии личинок. Хочешь знать, как отличить нектар от пыльцы? – спросил он, в то время как пчелы ползали по его незащищенным пальцам, но ни человека, ни насекомых, казалось, это ничуть не заботило.

Джона, честно сказать, не слишком интересовали пчелы теперь, когда он был в самой их гуще. Но он кивнул, продолжая окуривать, и смирившись с предложенной темой. Это было лучше, чем сидеть в своем кресле, так или иначе. Может, даже он начнет понимать, почему это люди всегда в иных случаях говорили о птичках и пчелках.

Это не заняло много времени, чтобы Шерлок смог всё описать. В течение лекции Джон сумел не поджечь себя, чего, по-видимому, нельзя было сказать о его костюме. На мгновение он подумал, что такого сделал костюм, чтоб обидеть пчел, но, по дальнейшему размышлению, решил, что костюм оскорблял его, так что рой очень трудно винить. Он никогда не был более счастлив, чем когда они возвратились в дом, и можно было бросить эту хламиду в кладовке и переодеться в нечто менее шутовское и белое. Когда он пришел, у Шерлока были тост и чай, ожидающие на столе, за домом, а также банка меда, стоящая в центре стола, с ложкой для дегустации. По крайней мере, Джон думал, что это был мед. Тот был на несколько оттенков темнее, чем гнойно-зеленый, более густой, зернистый и не слишком-то привлекательный. Были также масло и джем, но Джон знал, что он, ожидалось, сначала попробует мед. И был не совсем уверен, что хочет сразу же испортить себе аппетит. Потому тянул время, попивая чай и поглядывая на банку и наслаждаясь утренним воздухом.

Шерлок чайной ложечкой положил мед на собственный тост. Даже в этом случае меду не хватало глянцевитого блеска, которым, Джону это было известно, мед должен был обладать.

– Он еще не готов, – сказал Шерлок, откусывая от тоста. – Здесь пыльца, ферменты, прополис, витамины, аминокислоты, антиоксиданты и минералы. Помогает при аллергии, позволяя глотать немного пыльцы, чтобы выработать иммунитет. Так говорят.

Облизнув губы, Джон взял ложечку, чтоб исследовать текстуру. Пахло, разумеется, медом.

– Если хочешь, у меня есть пастеризованный. Вкус такой же, но при этом уходит то, что поддерживает здоровье. Для тебя, наверное, был бы лучше тот, что содержит пыльцу. Ты всё трешь глаза.

Джону не хотелось ему говорить, что недомогание тут ни при чем. Он намазал немного меда на тост, – стараясь не думать о гное, – и с опаской попробовал. Вкус был меда, как это ни удивительно. Не мешала даже зернистость, потому что, нагревшись, мед растекся по тосту.

– Это… хорошо. Нормально на вкус.

Шерлок слегка нахмурился.

– Ну, это первая попытка, – сказал он, словно оправдываясь. – Через пару лет я должен улучшить его.

Джон захихикал, быстро дожевывая. Он не мог бы вообразить, что привыкнет к идее Шерлока, получающего продукты в своем саду. Это было каким-то сочетанием кошмара и бреда. Шерлоку всегда удавалось преуспеть во всем, чем бы тот ни пытался заняться, и, конечно, даже перебравшись в сельскую местность, постоянно адаптирующийся Шерлок Холмс процветал. И это, разумеется, было здорово. Джон честно пытался так думать, хотя это было всё труднее, когда их разводило всё дальше. Даже боль, снедавшая Джона, не могла уменьшить той гордости другом, которую он испытывал. Да, он гордился им… и в чем-то завидовал.

– Это – что-то, знаешь ли, Шерлок. Не могу и вообразить, как ты смог до такого додуматься, как решил, но… Ты только взгляни на себя! Уникум, как обычно. Я серьезно, правда. Жаль, что я не могу ничего подобного. То есть, я вот тоже хотел бы, чтобы можно было сказать: «Да гори оно всё! К черту! Я хочу изменить свою жизнь», – а затем действительно так поступить… – Джон потягивал чай, помогавший убрать сладость меда, всё еще ощущавшуюся на языке.

– Ну, и в чем же дело?

От такого оставалось лишь рассмеяться. Джон покачал головой, хоть улыбка его была совсем не веселой, но и хмуриться он не мог, если Шерлок демонстрировал такой оптимизм.

– На мне – дом, ипотека, работа, чтоб платить по счетам, – и малышка, которой нужно куда больше стабильности, чем дал бы отец, то и дело уносящийся прочь по собственным прихотям. Не могу рисковать всем этим. Дело слишком серьезно, чтобы можно было что-нибудь завалить.

Шерлока это, похоже, нисколько не озаботило: тот лишь взял кусок тоста, продолжая им небрежно хрустеть.

– Ну, так и не заваливай, – сказал детектив без тени сарказма, и не обращая внимания на крошки, оставшиеся на губах.

– Иногда интересно даже, так ли это легко для тебя, мистер «я-сам-создал-свою-работу». Но для нас, простых смертных, это не так. У нас нет счетов в банке, чтоб, при случае, выручить нас, если всё остальное накроется, – в его голосе прозвучала горечь. И он проглотил ее вместе с чаем, не желая, чтоб она одолела его, прежде чем он будет готов попрощаться. Он попытался думать о желтом манеже с игрушками в пустой комнате для гостей, и невысказанном обещании, решив считать это символом. Успех Шерлока был хорошей вещью для них обоих, даже если это действительно означало немногие посещения и редкие встречи.

Шерлок не казался обеспокоенным. Он откинулся на спинку стула, и отброшенная крышей тень упала ему на колени.

– Что самое худшее из того, что может случиться?

– Ты что, серьезно? Ну, начать с того, что можно стать безработным, бездомным и голодающим и, что много хуже, это всё коснется не только меня, но и Анне-Ли.

– Ты игнорируешь то, что я не позволил бы этого, ну да ладно. И если ты оставишь всё так, как есть?

Джон пожал плечами. Не было ничего, что, как он полагал, пошло бы наперекосяк, если б он и дальше продолжал свой теперешний образ жизни. Скучно было бы, разумеется, но, за исключением этого, ничего особо серьезного и насущного, если не считать пустоты, от которой нравилось размышлять о «браунинге», что обычно хранился в сейфе. Не хотелось думать, что данный факт говорит о его психическом состоянии, если были дни, когда единственной причиной того, что он не поддался этому искушению, было то, что, казалось, это потребует слишком много усилий.

Шерлок сложил их тарелки и чашки на чайный поднос, смахнув крошки.

– А чего же ты хочешь тогда? – спросил он. – Что сделало бы тебя счастливым? Забудь пока об Анне-Ли.

– Но я не могу. Говорю тебе, это так не работает. – Он ведь, кажется, ясно уже всё объяснил. Возможно, Шерлок и мог полагать, что прав, но на самом деле, любое заверение, которое тот мог бы дать ему, не смогло бы выстоять против ощущения неправильности этой идеи. Любил ли Джон ее или нет, Анне-Ли была – прежде всего. Обстояло всё именно так – таков статус родителя. Он провел рукой по волосам, ощущая, как их на затылке нагрело солнце. – Я имею в виду, мы с Мэри говорили о том, что я должен сделать, когда я останусь один. Говорили, что можно бы переехать поближе к работе, может, даже на Бейкер-стрит. Может, снова вернуться к контракту со «Стрендом» и заняться писательством. Словом, всё крутилось вокруг того, чтобы я был поближе к Анне-Ли, проводя с ней побольше времени. В общем, всё было построено так, чтобы для нее это было лучше – и проще всего для меня.

– И всё же ты хочешь уйти от этого.

Это должен был быть вопрос, и Джон почти ненавидел, что это высказывание таковым не являлось.

– Я не знаю, чего я хочу, – сказал он сквозь зубы, всё больше и больше утомленный этой настойчивостью.

Шерлок кивнул, вставая, и захватив поднос.

– Джон, вовсе не Анне-Ли тебя сдерживает, – сказал он, оставляя за собой последнее слово, и поворачиваясь, чтоб вернуться в дом.

– Я и не говорил, что виню ее, – ответил Джон резко, хотя и не мог не думать, как быстро он бы попросил остаться у Шерлока, здесь, если бы не Анне-Ли.

+++

Большая часть того, что хранилось на кухне у Шерлока, рассчитано было на одного, потому им пришлось предпринять долгую прогулку в город по извилистым тропкам. Джон уверен был, что это окольный путь. Прямых дорог, фактически, не было вовсе. Вместо этого, Шерлок вел его через пустошь, на утесе, выдававшемся далеко вперед большой белой скалой, что могла похвастать обилием трав и цветов. Будь он помоложе, непременно пошел бы быстрее, наслаждаясь ветром в лицо и щурясь от летнего солнца. Он, бывало, бежал, пока хватало дыхания, останавливаясь, лишь когда совсем уже не было воздуха, но зато до краев полный жизнью, так что прятаться от нее даже в голову не приходило. Отец всегда говорил, что он будет солдатом. Лишь они шли и шли вперед, несмотря ни на что, пока не падали замертво. Джон хотел бы считать себя более осмотрительным, хотя он, отчасти, не возражал бы, наверное, против этого упрямого духа.

Почти не было слышно пения птиц, но шум волн заполнял тишину. Земля крошилась под их ногами, потрескивала и шуршала [5], голени раздвигали траву; припекало, а ветер, свистя, налетал порывами, охлаждая нагретые солнцем спины. Джон невольно дышал глубоко, прибавляя ходу, чтоб догнать широкий шаг детектива. Это не было тем волнением, что испытывал он, бывало, следуя за своим другом, но его присутствие было всё еще утешающим, и Джон рад был, что приехал. Уезжать, действительно, будет трудно. Шерлок жил чересчур далеко, и, казалось, удача, вновь и вновь сводила их так, что то, что было лучшим для одного, шло вразрез с потребностями другого. И пришел черед Джона быть одиноким и брошенным. В какой-то степени он ощущал, что это лишь справедливо.

Это было незадолго до того, как путь Шерлока по бездорожью привел их к оконечности суши, и теперь впереди были только Ла-Манш и линия горизонта, но Шерлок и не думал сворачивать.

– Я, конечно, знаю, что я не здешний, но все-таки почему-то уверен, что это – не город, – сказал Джон, запыхавшись после их прогулки.

Шерлок натянуто улыбнулся, но улыбка лишь тронула его губы, не коснувшись глаз.

– Не волнуйся, мы здесь ненадолго.

– Да?

– Да. Потому что ты прыгнешь. – Он указал на край мыса, за которым было только небо. – Прямо вперед, разбежаться, толкнуться как следует, ноги вместе – и вертикально вниз, не переворачиваясь, – инструктировал Шерлок, словно бы давал указания, как добраться до города, от которого они явно были весьма далеки.

Джон нервно усмехнулся и покачал головой.

– Ты псих.

– Ты не доверяешь мне?

– Это не вопрос доверия, – возразил он, не способный до конца оценить эту шутку и посмеяться над ней вместе с Шерлоком. Джон, взглянув на него, поднял брови, сомневаясь в его серьезности, и подошел на шаг ближе к краю, чтоб увидеть, насколько высоко они были, и насколько безумным было предложение Шерлока. Но тот схватил его за руку, останавливая. Джон посмотрел на его руку, обвившуюся вокруг его руки, затем снова в эти серебряные глаза. – Что?

– Нет, ты не должен смотреть. Просто прыгай, – сказал тот. Лицо безмятежно, но глаза горят: он действительно, искренне предлагал это сделать.