Текст книги "Ангелы молчат (СИ)"

Автор книги: Николаос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ДЖОШ

А ты меня никогда не забудешь,

И даже если кого-то полюбишь,

Искать глазами глаза мои будешь -

Любовь – яд.

Зак отмечал свою смерть. Что отмечал я? Не знаю… еще не знаю.

У меня было такое состояние, что когда в баре я заполз в сортир, в зеркале нас было десяток. Здесь же часом раньше Зак вымыл голову прямо под краном, а окровавленную футболку просто выкинул. Он высушил голову под сушкой для рук – но его волосы все равно почему-то оставались прямыми и гладкими.

Машина двигалась не приятнее, чем аппарат для пытки будущих космонавтов. Однако сейчас, когда я переступил порог этого дома во второй раз, все как-то изменилось – я не протрезвел, но голова стала удивительно ясной. Ясной и пустой, как каждая из миллиона выпитых сегодня бутылок пива.

Зак громко захлопнул дверь и закрыл еще на несколько замков. Как в крепости. За окном светлело небо, будто по нему разливали молоко, – жалюзи никто и не подумал повесить.

– Объясни, почему ты пошел за мной? Тебя что, вообще невозможно обидеть? – спросил он.

– Ты не хотел меня обидеть.

– Откуда тебе знать?

У меня периодически возникала настоятельная потребность за что-нибудь схватиться, чтобы устоять вертикально. И при этом я еще пытался сносно излагать мысли. Просто не парень, блин, а мечта.

– У тебя есть правила, как и у многих из нас. И ты злишься, когда их нарушают.

– Злюсь? Да я просто зверею. Но это не тот ответ – я спросил, почему ты здесь.

– А ты всегда можешь объяснить свои поступки?

– Поймал, – засмеялся он, – ты меня поймал. Ладно, идем, если не хочешь спать на диване.

Я не хотел. Хотя диван бесспорно клевый.

Лестница испугала меня, показавшись впятеро круче, чем есть на деле, и я собрал последние силы, чтобы не кувыркнуться. В большой комнате было чисто – ну, относительно чисто, никаких следов крови, никто и подумать не мог бы, что здесь произошло совсем недавно. Недавно… Я подумал о Кире и Перри, но почему-то никак не мог вспомнить их лиц. Даже лицо Вилли было скрыто будто за многими слоями грязного стекла.

Странное ощущение – будто падаешь с моста, но не знаешь, пристегнут ты или нет. Знание придет вместе с ударом о землю… но пока это просто кайф.

Зак отодвинул дверь в маленькую комнату.

– Ты спишь там? – спросил я.

– Я сплю там. Но места хватит для целой группы поддержки.

– Ты спал с группой поддержки?!

– О нет, – ответил он весело, – но планирую.

Маленькая комната была все такой же холодной, какой я ее помнил, с одним отличием. В ней не было даже кровати, а теперь она вся была кроватью. Откуда бы она ни появилась.

Я заполз куда-то в середину, привыкая к светлячковому освещению, играющему на битых зеркалах стен. Когда Зак закрыл дверь, стало похоже на изнанку музыкальной шкатулки. Он растянулся неподалеку – здесь и вправду можно было спать вчетвером неделю на новом месте и ни разу не встретиться.

– Пива хочешь?

– Не… но буду.

– Понято…

Я не смотрел, а слышал только звуки. Что-то открылось, закрылось, в мою ладонь ткнулась холодная банка. Зак зацепил мою руку своей – она была не теплее этой жести. Пиво его веселило, но не грело.

Пить мне расхотелось. Я чувствовал, что если лягу, то уже не встану, и потому последними силами удерживал хрупкое равновесие, пока это не стало невозможно. Тогда я откинулся назад и впервые увидел потолок. И уже не смог отвести глаз. Он был сделан в той же манере, что и стены, только я не мог понять – осколки двигаются сами по себе или это обман зрения, или алкогольные глюки. То извилистые, то острые, зеркальные части мозаики постоянно меняли свое местоположение, соединялись в разных комбинациях и отражали нас в собственной жутковатой манере. Если на это смотреть долго, запросто можно сойти с ума.

Звук сминаемой банки вывел меня из транса. За ним последовал мягкий стук.

– И все-таки, – раздался негромкий голос Зака справа от меня. – Ты так и не ответил.

– Почему я здесь? Или почему такие, как я, вообще оказываются… здесь?

– Ух, какие сложности, – протянул он, – а я думал, ты слишком пьян, чтобы философствовать.

Голос стал ближе.

– Ты трезвее, вот ты и придумай достойный ответ.

– Только трезвее?

Ближе.

– Еще старше и умнее.

– О`кей, уболтал. – Я слышал его прямо рядом со своей головой, но не видел. – На самом деле все проще некуда. Мы ведь такие все из себя клевые, раскованные…

– Сексапильные.

– Сексапильные. Да еще и кажемся в десять раз таинственнее, чем есть на деле. Как нас не замечать? Как нам отказать? Да что я тебе рассказываю, ты и так видишь товар… так сказать, лицом. И телом.

Я улыбнулся, и потолок тут же хищно растащил мою улыбку по углам и там припрятал.

– Все так?

– Все так, – согласился я. – Только это общий ответ.

– Что до конкретного, он у меня есть, но с моей точки зрения, не с твоей.

– Сойдет любой.

Наконец Зак нашелся, попал в поле зрения и осязания – а может, я сам неосознанно двигался навстречу. Он подкатился вплотную, на мою руку, на плечо. Я сделал попытку отстраниться – малоубедительную. Но чтобы пресечь трепыхания раз и навсегда, он прижал меня ладонью, пока укладывался рядом. Это было справедливо. Слегка поздновато строить из себя целку-фанатичку.

– Ты мне нравишься, – сказал он безо всяких оттенков в голосе. – Этого достаточно. И ответ, и причина, и повод…

– И цель.

– И цель. Хотя кто сейчас загадывает на будущее? Еще день назад ты мог подумать, где окажешься?

Подумать? Я сильно сомневался, что еще способен думать. И к лучшему – всем известно, как мастерски соображалка умеет ломать кайф.

Даже через ткань его ладонь была прохладной, а на голой коже вообще как металл. Но металл согревался. Зак слегка пошевелился, устраиваясь удобнее, его рука теперь медленно блуждала под моей пайтой, будто не могла найти выход, хотя на самом деле и не искала, – ей просто нравилось так бесцельно бродить, собирая тепло.

Я смотрел на него сверху вниз и до боли в кончиках пальцев хотел потрогать его волосы. Но прошлый опыт слегка отпугивал. Пока это было просто мирное лежание, – пока мирное, пока безопасное.

– Зак, – сказал я наконец, – как звали блондинку?

– Какую блондинку?

– Ту самую блондинку. Школьницу. Твою девочку. Как ее звали?

Он нервно шевельнулся, черные блестящие волосы рассыпались по плечу.

– Я не помню.

– Не помнишь? Ты же говорил, что любил ее.

– Я сказал «немножко».

– Так немножко, что не помнишь имени?

– Вы все последнее время поехали на именах. Я не компьютер, не могу же я всех помнить. – В его голосе засквозило легкое раздражение. – Что тебе до нее?

– До нее ничего. Просто интересно, когда ты забудешь мое имя.

– Ты же не мой любовник.

– Да. – Мои мысли плавно скользили по его волосам на моем плече. – Я не твой любовник.

Он замолчал, надолго. Я снова взглянул на потолок, и тот живо откликнулся на мой взгляд россыпью сверкающих осколков. Потрясающе…

– Эмбер, – произнес Зак внезапно.

– Что?

– Ее звали Эмбер Шарп. Доволен?

Пальцы начало сводить судорогой. Я послал все к черту и осторожно, будто к оголенным проводам, прикоснулся к его волосам, погладил.

– Да не бойся, – сказал он мне в плечо, – все в порядке. Я же первый к тебе полез.

Я приблизился, зарылся в них лицом и почувствовал, что сейчас отъеду.

Через некоторое время Зак немного передвинулся выше, уткнулся мне в шею, и я повернул голову, чтобы дать ему место. По коже поползло прохладное дыхание. Потом неожиданно он прошелся языком – от плеча до самого уха.

От неожиданности я ойкнул. Даже язык у него был холодный, только не от холода у меня зубы стучали.

– Прости, не удержался. Рефлекс. Такая кожа на вид, шелковая… интересно, как на вкус.

– Ну так… пробуй, какая проблема?

– Не сегодня, – засмеялся он, – может, потом.

– Почему? Ты ж меня поил весь вечер…

Его смех оборвался. Он поднял на меня глаза, заставил повернуться и посмотреть в них. Сверкающие отражением дрожащего света, один теплый, другой нет, и оба одинаково серьезные.

– Ты хочешь?

– Ага. Хочу. – Слова падали, как монеты в море, и ни одно было не вернуть. – Я хочу.

– Уверен?

– Если со мной ничего не случится, то уверен, – ответил я и про себя добавил: иначе был бы далеко отсюда.

– Ну смотри. Боли не боишься?

– Боюсь, – сказал я честно, – но ты позаботься об этом, ладно?

Зак все еще смотрел на меня. Я отвел волосы с его холодного лица. Медленно он приподнялся надо мной, глаза у него стали твердые, как стеклянные.

– Не стоило бы полагаться на меня так слепо…

– Я попробую.

Я стащил с себя пайту – даже не из практических соображений, а просто стало не холодно. Ледяная банка закатилась под бок и почти оставила ожог на коже. Зак тронул пальцем мою шею, где дрожала артерия, наклонился туда, потом погладил по плечам и вернулся к шее. Он исследовал ее – дыханием, языком, губами, как в пустыне ищут воду. Я не вынимал рук из его волос, только закрыл глаза и отдался ощущению. Шевелиться совсем не хотелось, все это было так призрачно и пугливо.

Его зубы сжали кожу, не до крови, но я вздрогнул.

– И вправду боишься, – сказал он. – Не передумал?

– Можно подумать, ты бы позволил.

– С этой точки – есть шанс… но чем дальше, тем, как ты понимаешь, меньше шанс. Я быстро завожусь.

Это ясно. Просто для Зака неожиданно терпимо. Нереально терпимо. Интересно, если бы я сам не навязался, мы вот так и лежали бы в обнимку до вечера?

Дааа, а у жирафов есть крылья…

– Я не передумал, но за шанс спасибо. Только…

– Только что? – Слова тиснением мягко отпечатывались на коже.

– Только не предупреждай, – попросил я.

– О чем?

– Ну знаешь, как говорят: сейчас будет немножко больно. Я это с детства ненавижу, сразу напрягаюсь.

– Мне нравится, как ты говоришь «ненавижу», так искренне. Еще что-то?

– Пустяк. Не убей меня ненароком – ни в каком смысле.

– Ха, как вовремя. Не беспокойся, не убью, мне не нужны проблемы… ни в каком смысле… – Он вдруг переместился к губам, и я почувствовал легкое дыхание. – Без поцелуев, да?.. мы же не собираемся…

– Нет, мы не собираемся… я же не твой…

– Нет, ты не мой. Смотри вверх, Джошуа, и наслаждайся полетом.

Я послушно уставился в потолок, которому только того и надо было. Он сразу подхватил меня в свои волны, уютные, затягивающие и коварные, как тайные омуты. Руки Зака неспешно гуляли по мне – по ребрам, по бедрам, а каждое прикосновение рта к шее отдавалось во всем теле ударами подводного колокола. Это была игра, которую он знал в совершенстве. Наконец он нашел, что искал, и впился в это место. Если бы его зубы не были острыми как скальпель, наверное, было бы втрое больнее. Только боль была совсем другая, не похожа ни на что, в том числе и на саму боль не похожа…

Одна рука его была у меня под затылком, но вторая вдруг заскользила по мне, так что и ту псевдоболь я не прочувствовал. Только биение сердца где-то высоко в горле, будто он достал до сердца; только собственное прерывистое дыхание с оттенком стона; только легкий морской запах крови и ее движение. Только движение крови. Вверх, вверх, все время вверх…

Невозможно… Я почти выгибался – слишком хорошо, чтобы быть безопасным, и слишком опасно, чтобы длиться долго. И не успел я вдохнуть эту скользкую мысль, как меня рвануло на куски – они отразились в битом стекле потолка, такие свободные, грозясь никогда не воссоединиться. И на секунду я не устоял перед соблазном и «ушел» – туда, в темные беспредельности, в изысканную пустоту, куда пускают только избранных, но не выпускают никого.

Когда я вернулся, Зак осторожно, едва касаясь кончиком языка, вылизывал рану на шее. Заметив это, он выпрямился – глаза сверкали сыто и довольно.

– Съешь лимон, детка.

– За-чем? – Голос обнаружился не сразу.

– Ты весь сияешь, – сказал он с ноткой сарказма, все еще сидя на мне верхом. – Полагаю, больно не было?

Я не ответил и потянул его назад занемевшими, чужими руками – за ворот футболки, за прядь волос. Зак удивленно хмыкнул, и поцелуй был скорее агрессивный, но это ничего… В последнее время мне приходилось как никогда часто пробовать свою кровь – правда, на его губах это был совсем другой вкус.

Есть ли что-то там, за этими зеркальными стенами? Я вдруг снова подумал о самых близких людях, но сейчас почему-то даже не мог вспомнить их имен. Да и зачем? Разве это когда-нибудь мне пригодится?

Плечо отдавало легкими вспышками боли, и Зак послушно прилег на другое, распластавшись на мне. Я прижал его к себе, чувствуя, как по его телу растекается тепло, отданное мной добровольно. Мое тепло. И как его еще много.

– Зак.

– М-м?

– По-моему, я… тебя люблю.

Все вокруг плыло, качалось, то ли от потери крови, то ли еще от чего. Пауза была мне так приятна, она укутывала плотно и мягко и ничего не отрицала.

Однако через пару секунд он вдруг поднял голову.

– Чего-чего?.. Ты меня что?..

– Ты слышал.

Зак резко приподнялся, что-то во мне высматривая так же резко и остро, но я не мог удержать взгляд, ведь голова кружилась так сильно. Хотелось одного – просто закрыть глаза и наслаждаться этим общим теплом так долго, насколько его хватит.

Потом он дотронулся ладонью до моего лица, как-то… странно. Иначе. И поэтому мне стало неспокойно.

– Приехали, Джошуа Лот… И что нам с этим делать?..

* * *

ПЕРРИ

Не отпускай меня, вдруг кто увидит

– Перри, мне нужно кое-что тебе сказать, – произнес вдруг Лассе.

На мгновение я даже испугался. Это после всего-то!

– Иди в машину, – сказал я Кире. Она посмотрела на меня… на Лассе… будто решала, можно ли меня оставлять. Потом все-таки решила, что можно.

– Я тебя… вас подожду.

Когда она вышла, Лассе сел на диван рядом со мной.

– Я думал, вы – миф, – сказал я.

– Мы и есть миф. Вернее, если так пойдет, скоро будем…

– Вы… вроде что-то другое, да? Другие вампиры, элита? Поэтому Зак так пресмыкался?

– Он не пресмыкался, ты не понимаешь. Просто он такой. Уважает силу. Задирается со всеми, и со мной в том числе… но он же не знал, что я аристократ. И только сейчас понял, что в любой момент мог погибнуть. Вроде как играешь со змеей, а потом оказывается, что она ядовитая.

– Надо думать, теперь он прикусит язык?

– Ой, не уверен… Некоторых и могиле не исправить.

Лассе смотрел на меня, не отводя глаз, и я понимал – не для того, чтобы просто болтать, мы здесь сидим.

– Я не знаю… как благодарить тебя.

– Вот это лишнее. Это было мое личное дело. То, что нас вместе затянуло под колеса, чистая случайность, как и то, что я по пути решил и вашу проблему. Ведь прежде всего я решал свою, и оптом дороже не вышло.

– Хочешь сказать, ты бы нам не помог?

Его глаза стали слегка круглыми.

– Бог с тобой, Перри. Притом, что мне никогда с тобой не расплатиться?

– Со мной? За что?

Я сразу даже не понял. Лассе осторожно взял мою изуродованную руку, раскрыл ладонь, медленно провел по ней пальцами. Его рука была вдвое тоньше моей, но не короче за счет пальцев. Удивительно, как этими руками можно ломать наручники на кусочки, будто игрушечные.

– Ты был с ним, – сказал он шепотом. – До конца. Держал его. Я бы многое отдал, чтобы там быть.

Я подумал, что он бы попросту сгорел за компанию, но вслух не сказал. Он ответил бы, что это малая цена.

Он гладил пальцами шрамы, рубцы, стягивающие кожу, выступившие жилки. Потом прикоснулся губами к ладони. Мне вдруг стало больно, очень глубоко внутри, но не так, как от вмешательства Без Имени. Это была боль, которую я запомнил не телом, а сознанием, пораженным тогда. Боль Эли. Плоть восстановилась, но раны на тонкой материи заживают куда медленнее… А в сознании часто остаются навсегда.

Наконец я собрался с духом, чтобы сказать то, что давно надо было… но это оказалось гораздо сложнее воплотить, чем даже к этому подготовиться.

– Лассе… я хотел, чтобы ты знал… что мы с ним…

Его рука приостановилась, слегка сжала ладонь.

– Уймись, ради всех святых. Я знаю моего Эли… и знаю, как он привык снимать стресс. Потому и благодарю тебя… Немногие способны на такое, Перри. Он был тебе никто, даже не человек.

– У нас, докторов, оригинальный способ мышления. Не стоит меня за это канонизировать.

– Мысль неплохая, но для этого мне пришлось бы тебя убить.

Я улыбнулся – как-то напряженно, наверное, потому что вызвал у Лассе смешок.

– А как у вас, докторов, с чувством юмора?

– Да в последнее время небольшие системные сбои.

Он все не выпускал мою руку. Боль ушла и, надеюсь, уже не вернется. Тогда я достал из кармана кольцо – наконец-то.

Некоторое время Лассе смотрел на него, как на призрак. Или на призрак призрака. Его пальцы были такими же тонкими, как у Эли, и он надел кольцо сверху своего.

– Я нашел его, когда уже готов был поверить, что нас не осталось… Тебе ведь известно, как размножаются аристократы?

Я покачал головой.

– До сегодняшнего дня я в вас и не верил.

– Никак. Мы бесплодны. Но иногда, очень редко, а сейчас все реже, наши дети рождаются у людей. Тебе, наверное, было бы интересно проследить за таким феноменом – у обычных смертных рождается необыкновенно красивый ребенок с набором генов, полностью отличающимся от родительских. Абсолютно. И его сущность не проснется, пока он не попробует крови – может много лет пройти, вплоть до самой старости… Но если это все же происходит, буквально за считанные часы бывший человеческий детеныш становится полноценным аристократом…

– То есть – вам важно их вовремя находить?

Лассе кивнул, не поднимая головы.

– С Эли было иначе – его сущность уже проснулась, когда я его нашел. Ему было лет шесть, его родители состояли в какой-то христианской секте и держали Эли в темном подвале, среди сырости и крыс. Кажется, они считали его чем-то вроде Антихриста, только декоративный вариант. Для них это было чертовски соблазнительно – иметь у себя личное домашнее порождение сатаны и периодически по большим праздникам устраивать ему мини-пытки. Когда я обнаружил Эли, он был сам похож на крысу – злобный и бросающийся на все, что шевелилось. Невозможно было даже различить цвет волос. У меня чуть разрыв сердца не случился, когда я его увидел.

На мою ладонь вдруг упало что-то холодное. Слезинка была выпуклой и лишь слегка розоватой – он явно был голоден. Потом еще одна, и я едва сглотнул ком в горле.

– И… ты его забрал? Как в «Отверженных».

– Да, забрал, в ту же ночь. Но перед этим я перебил этих тварей и впервые по-настоящему накормил Эли… Перри, меня учили быть снисходительным к людям, но я буквально растерзал их в клочья. Вразрез с романом. В «Отверженных» Вальжан, перед тем как унести Козетту, не выпускает кишки семейству Тенардье… хотя и следовало бы. Интересно, что ты вспомнил «Отверженных» – столько общего.

– А кукла была?

– Я как раз об этом, – Лассе поднял на меня чуть покрасневшие глаза. – Была. Эли потерял ее, когда ему исполнилось четырнадцать. Тогда началась первая мировая, всеобщая паника, и нам пришлось уехать из Вены в Рим, потом в Атланту… Он еще долго о ней вспоминал.

Наконец он отпустил меня и поднялся на ноги. В своем дорогом костюме, даже вымазанном кровью, он был похож на мираж, что-то эфемерное, в любой момент способное растаять, как туман. На самом деле я знал, что туман рассеется и откроет каменную стену. А может, бетонную. Или стальную. Не знаю, из чего должна быть сделана стена, чтобы выдержать такой удар. Случись что с Кирой – моя стена прорвалась бы, как папиросная бумага…

– Ты будешь искать? – спросил я.

– Да, но…

Никто не заменит Эли. Я понимал.

– У меня есть связи со всеми клиниками страны. Если появится кто-то… такой как вы, ты узнаешь об этом.

– Это возможно?

– Вполне. И еще… тебе о чем-нибудь говорит имя Маркус Прашенски?

Он посмотрел на меня с плохо скрываемым удивлением.

– Праченски. А что?

– Мне в наследство досталась картина. Но эти Праченски-Кондински не в моем вкусе.

– Любишь, чтобы картины были похожи на то, что на них нарисовано?

– Да вообще-то. А тебе, думаю, понравится.

– И с чего ты взял?

– Ну она… похожа на то, что ты купил тогда в галерее. Все красное.

– А. Это здорово. Я ее куплю.

– Я ее лучше выброшу.

– Перри, черт возьми, я говорю, что должен тебе по гроб жизни, а ты заваливаешь меня подарками.

Я смотрел на него, с трудом веря, что он не понимает.

– Должен? Если бы я был один против Без Имени, если бы она угрожала только мне и рядом не было Киры и Джоша, возможно, все смотрелось бы иначе. Но я не мог защитить ее… никого из них. Самое большее, что я мог – умереть вместе с ними. Поэтому по гроб жизни тебе обязан я.

– Тогда будем считать, что мы квиты. Хотя знаешь что? Я блефовал. Если бы они с Рэйни оба на меня навалились, еще не факт, что все бы обошлось.

– Может, это просто удача.

– Твоя Ки – удача. Ее и благодари.

Мы вышли на улицу. Темноту резала на дрожащие ломти пара зажженных фар – машина Киры. Лассе, кажется, спокойно обходился и без них.

– Откуда ты столько знаешь про Без Имени? – спросил я напоследок. Он пожал плечами – в последнее время я привык к этому жесту, будто к своему.

– Не они одни в свое время работали на правительство. Так что мой праведный гнев насчет продажности Ордена можешь считать лицемерием чистой воды.

* * *

Я открыл дверцу машины и увидел, что Кира спит. Просто сел рядом, стараясь не шуметь, и смотрел, как уезжает Лассе. Страх мой истаял, камень свалился, боль ушла и освободила место. Много места.

– Моя удача, – произнес я тихо и осторожно погладил Киру по растрепанным волосам.

Она пошевелилась во сне, и ее голова соскользнула на мое плечо. Я поцеловал ее в волосы, умирая от их нежного ощущения на губах. Что-то произошло там, в подвале, что-то, что стерло краску с ее губ и выпило жизнь из глаз. Но это ведь не навсегда, я знал это, как знал, что этот момент мне запомнится. Ясно, что будут другие моменты, может быть, лучше, ярче, насыщеннее, но им никогда не сравниться с ощущением полной уединенности от внешнего мира, когда война закончилась, а смерть так далека, что похожа просто на старую злую сказку.

* * *