Текст книги "Да, были люди в то время! (СИ)"

Автор книги: Nicols Nicolson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5

Моё вчерашнее приключение, имело продолжение сегодня. Когда я занимался с ротой на стрельбище, прибежал адъютант коменданта крепости. Я должен был срочно предстать пред ясные очи начальства. Все правильно, Иван Петрович – полковник, а ваш покорный слуга – подпоручик, выполняющий подчинение, вышестоящему командованию неукоснительно. Приведя себя в порядок, очистившись от пыли, отправился в кабинет коменданта.

Иван Петрович в кабинете был не один. За столом восседал мужчина, лет пятидесяти, в дорогом гражданском платье. Его немаленькие ладони покоились на солидном брюшке. Взгляд светло серых глаз был направлен на меня.

– Вот он, наш герой, – тыча в меня пальцем, сказал Вырубов, – знакомьтесь, подпоручик Степан Иванович Головко. – Хочу отметить, боевой офицер. – Позвольте вам представить, Степан Иванович…

– Подождите, Иван Петрович, я хочу сам, – сказал, солидный на вид мужчина, вставая из-за стола, – пожать руку герою, и представиться. – Я Константин Иванович Маврогеди, отец, спасённой из лап разбойников Ольги. Очень признателен вам подпоручик. Вы, рискуя жизнью, спасли моё единственное дитя.

– Я выполнял свой офицерский долг, защищая, попавших в беду женщин, – отрапортовал я, не сходя с места, стоя по стойке «смирно».

– Исполнили, так исполнили, – продолжил Маврогеди. – Ваш денщик нам рассказал, как вы один, уложили четверых бандитов, не дав им возможности надругаться над моей дочерью. Да и глядя на вас, я думаю, разбойники, могли испугаться одного вашего взгляда или действия. Чувствуется в вас сила и мощь даже на расстоянии. Если у вас, Иван Петрович, все такие молодцы, навроде подпоручика, то нам можно спать спокойно.

– Нет, подпоручик Головко у меня один такой бравый офицер, – подойдя, полковник хотел похлопать меня по плечу, но в последний момент одернул уже занесенную руку. – У него отличная аттестация по окончанию корпуса. Был прилежен в науках. И очень усерден, в исполнении долга сейчас.

– Продолжу с вашего позволения Иван Петрович, – кивнув головой, сказал Константин Иванович. – В честь избавления дочери от опасности, я даю бал. Приглашаю вас подпоручик, посетить нас.

– Спасибо за приглашение. Но я не волен самостоятельно распоряжаться собой, и принимать решение об отлучке с места службы. На это мне надо получить разрешение господина коменданта, – ответил я Маврогеди, чувствуя, что краснею.

– Конечно, Головко, получите разрешение, – пришёл мне на выручку полковник. – Я вас лично отвезу в Семёновку, поскольку от Константина Ивановича тоже получил приглашение на бал.

– Вот и хорошо, жду вас, через неделю, – улыбнулся Маврогеди. – С вашего позволения откланяюсь, дела, не ждут. Провожать меня не надо Иван Петрович, дорогу я хорошо знаю.

Посетитель вышел, я остался с полковником наедине.

– Головко, вы даже не представляете, кого вы спасли!? – спросил полковник.

– Не представляю. Женщины были в беде, я помог, вот и все.

– Скромность, подпоручик это хорошо. А знать таким людей надобно. Константин Иванович из древнего боярского бессарабского рода, находится в близких родственных связях с самими правителями Валахии. Если хотите знать подпоручик, то ему сам светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, оказывал знаки внимания. Представляете, какое приданое за Ольгой будет? Вы, на сколько, я осведомлен, первый в семье дворянин, не купаетесь в роскоши. Взяв в жены Ольгу, сможете значительно упрочить своё материальное положение, и занять достойное положение в светском обществе.

– А чего вы решили ваше высокоблагородие, что Константин Иванович отдаст мне руку Ольги, если я её попрошу?

– Ольга у Маврогеди поздний ребёнок, и единственный. Для её блага он готов на многое. Вы своим геройским поступком, заслужили его благосклонность. Не упустите шанс Головко. Готовьтесь к балу.

– Я, откровенно говоря, не знаю, в каком виде нужно являться на балы. У меня нет парадного мундира.

– Это сущий пустяк. Обер-каптенармус вас оденет, за счёт казны, вы глазом моргнуть не успеете. А ещё я вам доложу Головко, что у меня на столе лежит предписание из Санкт-Петербурга, по которому, я обязан направить в столицу, молодого, грамотного и толкового офицера. Всему перечисленному, отвечаете только вы, остальные офицеры, либо уже постарели, либо опустились. Я готовлю на вас отношение. Так, что смотрите на жизнь веселее, молодой человек, скоро перед вами откроет свои двери столица государства нашего. Ступайте, готовьтесь, но и от обязанностей не отрешайтесь. Вопросы есть?

– Просьба. Если решите отправить меня в столицу, порошу разрешить взять с собой своего денщика.

– Да заради Бога, хоть троих денщиков!

Немного ошарашенный таким поворотом в своей судьбе, я пошёл домой. Я, в принципе, не против попасть в Санкт-Петербург, кое-какой опыт уже накопил. А вот подбор молодых и толковых офицеров на окраинах, наводит на размышления. Похоже, в тайне формируется новая армия, и чувствую, воевать она будет, не на границах России.

Дома меня ждал Силантий с накрытым столом. Обеденное время наступило.

– Присаживайся Силантий, – пригласил я денщика за стол.

Я это делал регулярно, но никак не мог сломать у Тимохина, вбитое в его голову излишнее чинопочитание.

– Чем нас сегодня собрание потчует? – поинтересовался.

– Все как обычно, вкусно и много, – отрапортовал Силантий. – Хлеба пашеничного наделили, целый буханец. – Кушайте на здоровье.

– Ты тоже налей себе тарелку.

– Не с руки мне рассиживать за одним столом с офицером, ваше благородие. Так не правильно.

– Таков мой приказ Силантий. Нам с тобой ещё долго вместе предстоит служить, и не только здесь, а доведётся, так и воевать бок о бок. Хочу, чтобы ты понимал, где, как и что нужно делать. Вот мы с тобой сейчас одни, садись и ешь. А будут в гостях другие офицеры, держись согласно уставу. Понятно тебе?

– Понятно ваше благородие. А нам, куда предстоит маршировать?

– Скажу тебе позже.

Четыре дня нервотрёпки с подготовкой к балу. У обер-каптенармуса готового мундира для меня не нашлось, все предложенные оказались малы и коротки. Зато нашёлся старый еврей-закройщик, который построил мне мундир за два дня, и ещё день подгонял идеально по фигуре. Сукно для парадного мундира, обер-каптенармус выделил мне из личных запасов, из такого шьют только старшие офицеры. А меня оказывается, обер-каптенармус уважает, правда не сказал за что. В гарнизонной лавке прикупил себе пару новых рубах, и новые, по последним требованиям ПавлаI, сапоги. Облачившись в парадный мундир, покрутился перед мутноватым зеркалом у себя дома. Вроде бы нормально смотрюсь. Силантий, критически осмотрев меня, сказал, что все дамы на балу будут толкаться, желая пройтись со мной в танце. Пришлось ещё сходить к цирюльнику, чтобы профессионально мне поправили причёску и усы.

На бал отправились в карете коменданта. Огромная, запряжённая четвёркой лошадей, карета мягко переваливалась на ухабах дороги. Жена коменданта – Варвара Гавриловна, всю дорогу не умолкала, все представляла, в каких нарядах будут гости Маврогеди. Полковник только поддакивал, я в основном сохранял молчание. Честно сказать, немного волновался. Первое моё присутствие на балу, хоть и в провинции, но все же первое. В корпусе, конечно, нас обучали танцам, это был один из обязательных предметов. Начальство считало, что русский офицер обязан отважно воевать, и так же отважно покорять женские сердца. А умение танцевать, один из способов, привлечение внимания женщин.

Подъехав к особняку Маврогеди, я успел насчитать десяток карет, разных по конструкции и богатству отделки. Чуть в стороне, у коновязи, стояли осёдланные лошади.

– Вот смотрите Головко, – обратил моё внимание полковник на лошадей, – наверняка, кто-то из офицеров нашего гарнизона уже здесь. – Хочу заметить, никто за разрешением ко мне не обращался, своевольничают. Балы, гулянки и пьянки, вот истинное их призвание, а служба им в тягость. Но мы прибыли сюда веселиться, а не разносить нерадивых офицеров. Так давайте поспешим в зал, я уже слышу музыку.

Перешагнув порог в огромный зал, я чуть было не застыл на месте. Блеск великого множества свечей в люстрах и канделябрах, просто ослеплял. Зал почти полностью был заполнен гостями. Дамы были в роскошных платьях, увешанные драгоценностями. Мужчины в строгих костюмах из дорогих тканей. А полковник ошибся, в военных мундирах были только мы с ним. Возможно, офицеры гарнизона посчитали, что посещение бала у Маврогеди, занятие для них недостойное. Как знать, как знать.

Дворецкий, встретивший нас на середине зала, зычным голосом представил присутствующим. Разговоры мгновенно умолкли, и в нашу сторону повернулись десятки голов. Ох, и неуютно мне стало, под этим перекрёстным обстрелом множества глаз. Кто-то смотрел удивлённо, кто-то изучающе, а кто-то с кислой улыбкой.

По большому счету, на этот бал я приехал не покорять сердца дочерей местных помещиков, а просто решил набираться опыта вращения в обществе себе подобных. Отклонить предложение Константина Ивановича, тоже не осмелился, не ровен час, из-за отказа, комендант передумает отправлять меня в Санкт-Петербург. Тогда, чтобы взобраться по служебной лестнице повыше, мне нужно совершить, что-то эдакое, очень героическое. Все эти мысли промелькнули в голове за доли секунды, и я, посчитав их несвоевременными, загнал на задворки сознания. Оказалось, вовремя это сделал. К нам с распростертыми объятиями, направлялся хозяин дома – Константин Иванович.

– Уважаемые дамы и господа, – обратился Маврогеди к гостям, – представляю вам спасителя моей дочери, подпоручика Головко Степана Ивановича. – Этот доблестный офицер, рискуя жизнью, схватился один с целой шайкой разбойников. В неравном бою, он одержал верх. И мало того, он смог вернуть украденные драгоценности. Но самую дорогую драгоценность он вернул в отеческие руки, это мою дочь Ольгу.

– Дорогая моя, подойди и познакомься со своим спасителем, – позвал дочь Константин Иванович.

От общей массы людей, отделилась девичья фигура. В пышном и дорогом платье, с дорогим колье на шее, с вычурной причёской на голове, Ольга производила приятное впечатление. Она подошла ближе, и сделала книксен. В глубоком разрезе платья, наверное, по последней моде, мне не удалось ничего разглядеть. Я даже устыдился своих мыслей. Ольга встала рядом с отцом.

– Спасибо вам подпоручик, – тихим голосом произнесла Ольга. – Вам у нас нравится?

– Да, Ольга Константиновна, – преодолевая, возникшую сухость во рту, ответил девушке. – Я, правда, не частый гость на балах, и никого не знаю.

– Это мы сейчас быстро исправим. Представлю вас моим хорошим знакомым, их общество, надеюсь, вам понравится.

Я сопровождал Ольгу от одной группы гостей с другой. Она представляла, я старался запомнить. Встречал нормальные, искренние улыбки, а у некоторых были холодные и неприятные взгляды. Да и ладно, не особо я хочу, кого-то расположить к себе, я надеюсь в скором времени, оказаться в столице.

Совершив круг по залу, мы с Ольгой остановились у колонны.

– Ольга Константиновна, – обратился я к девушке, – вы сегодня танцуете?

– Подпоручик, вы меня приглашаете? – спросила Ольга.

– Мне показалось, что уже пригласил.

Пришлось ожидать, когда закончится предыдущий танец. Оркестр играл, в принципе нормально, были огрехи, но незначительные. Если честно, то меня немного раздражали подобные танцы. Расфуфыренные дамы, мужчины в напудренных париках, двигались, как будто деревянные. Приседали, кланялись и расходились в разные стороны с каменным выражением лиц. Ну, нет той природной естественности в движениях партнёров, которая присуща танцам в моем времени. А до более фривольных танцев, например вальса, ещё ждать и ждать.

Оркестр заиграл новый танец – полонез. Он совсем недавно вошёл в моду, и родиной его считается Польша, часть которой уже завоевала Россия. В качестве трофеев, были вывезены музыканты, композиторы и иные люди искусства. Таким образом, полонез можно тоже считать военным трофеем.

Оказалось, что всего пять пар танцующих, знают все фигуры полонеза, и умеют правильно двигаться по кругу в размеренном темпе. Выходит, очень медленно новые танцы добираются на окраины государства. Я постарался отрешиться от окружающей обстановки, и сосредоточиться на танце. Надо отметить, что Ольга, танцевала легко и непринуждённо, порхала, можно так сказать, над паркетом. Было видно, что ей танец доставляет удовольствие.

Музыка стихла. Я поклонился Ольге, поцеловал руку, и поблагодарил, за предоставленное удовольствие танцевать с ней. Затем отвёл её к отцу.

Хотел спокойно постоять у колонны, никому не мешая. Не дали. И не удивительно. На меня обратил внимания крупный землевладелец Маврогеди, а значит, и другим представителям знати, не помешает свести со мной знакомство. Жизнь видно учительница хорошая. По крайней мере, нескольких девушек на выданье, мне представили, и естественно пришлось приглашать их на танец.

Полковник Вырубов, проводил время в компании местных помещиков. Проходя несколько раз мимо, я услышал его рассуждения, о преобразовании армии, сельского хозяйства и государственного устройства. Интересно, Иван Петрович, обо всех сферах жизни общества имеет крепкие знания, или это только для поддержания разговора.

Когда был объявлен перерыв, лакей пригласил меня в комнату, где я встретился с Ольгой. По убранству комнаты, я предположил, что это кабинет Константина Ивановича. Вдоль стен, стояли стеллажи с книгами в дорогих переплётах, рабочий стол завален разными бумагами. На видном месте висел портрет ПавлаI. Мне было предложено присесть в кресло. Не отказался.

– Подпоручик, я ещё раз хочу выразить вам огромную благодарность за моё спасение, – заговорила Ольга. – И очень хочу с вами объясниться. Мой отец, под впечатлением, случившегося со мной происшествия, рекомендовал мне присмотреться к вам внимательно. Он думает, и считает, что вы мне больше подходите в мужья, нежили, тот молодой человек, с которым, я планирую заключить помолвку. Да, вы отважный, сильный, симпатичный и очень привлекательный молодой человек, но я вас совершенно не знаю. Для этого нужно больше времени, а не один танец. И я вам говорю откровенно, что не намерена менять своё решение, принятое ранее.

– Ольга Константиновна, поверьте, я не знал о намерениях вашего батюшки. Я ни словом, ни делом не намерен расстраивать вашу помолвку. Это решаете вы, и только вы. Кого и когда я выберу себе в жены, решу сам. В этом вопросе, никто мне не указ. Вы, Ольга Константиновна, наверное, читали романы, и на страницах встречали описание такого чувства, любовью называемого. Вот без этой самой любви, крепкой и дружной семьи не построить. Тогда откровенность на откровенность. К вам я никаких чувств, окромя уважения не испытываю. Извините, если мои слова показались вам обидными.

– О, подпоручик, я так рада, что все прояснилось, и благодарна вам за откровенность. Я предлагаю вам просто дружбу, надеюсь, и мой избранник согласится со мной, когда вернётся из поездки в Харьков. Вы, просто душка подпоручик.

Ольга подскочила ко мне, поцеловала в щёку и покинула кабинет. Я тоже не стал задерживаться.

Бал окончен гости начали разъезжаться. На выходе нас с полковником остановил Константин Иванович.

– Подпоручик, я несколько расстроен, – спокойно сказал Маврогеди. – Не увидел в ваших глазах блеска, а в действиях задора и напора, в завоевании внимания моей дочери. Она мне все рассказала. Очень жаль, что я обманулся в своих ожиданиях. Бог вам судья подпоручик. Всего доброго. Прощайте.

– Спасибо вам Константин Иванович, – ответил я, пожимая руку. – Мне, было, приятно находится в обществе вашей семьи.

Половину дороги в крепость мы проехали молча.

– Не разумно вы поступили Степан Иванович, – нарушил молчание полковник, не разумно. – Такую партию, подобную Ольге, вы можете более не сыскать.

– В сердце Ольги Константиновны, давно поселился другой молодой человек. Вторгаться в их отношения, я посчитал неуместным. Да и рано мне обзаводиться семьёй, ещё ничего в жизни толком и не видел.

– Женитьба и воинский долг, смею вам заметить Головко, вещи совместимые. Вы служите и воюете, жена вам рожает детей, за хозяйством присматривает. Так ведётся издревле. Это вы, молодые, о всякой там любви грезите. Надо смотреть на жизнь правильно, чтобы она вам приносила удовольствие и пользу.

– Знаете, ваше высокоблагородие, я жил в небольшом хуторе, среди запорожских казаков, да и отец мой из казацкой старшины. Там встречались разные по характеру, по достатку, и по вере люди, но все они были настоящими казаками.

Старый казак Смолий, часто рассказывал о своей жизни в молодые годы. Сколько раз он ходил в поход, в каких битвах участвовал, какую богатую добычу удавалось захватить, сколько раз его ранили, и так далее. Рассказывал с огнём в глазах. Ему было приятно вспоминать тот период жизни.

В тридцать пять лет, Смолий женился. Мы у него спрашивали: «А что было потом?». «Потом уже ничего не было» – отвечал казак. Представляете, Иван Петрович, у казака, после женитьбы, как бы ничего в жизни не происходило, о чем можно рассказать. Выходит он полноценно жил, только до создания семьи, и жизнь полная трудностей и опасности, ему была по душе. А семья у Смолия, я хочу заметить крепкая, сыновей трое и две дочери.

Я ещё молод, и хотел бы пожить так, чтобы у меня подольше, что-то в жизни было. А если я встречу девушку, в которую влюблюсь, то поверьте, все сделаю так, чтобы мы жили в любви и согласии, долго и счастливо.

– Видишь Ванечка, какой у тебя хороший офицер служит, – вытирая глаза платочком, сказала Варвара Гавриловна. – Его рассказ, так меня тронул. Вы Степан правы, без любви в семье не жизнь. Это сейчас Ванечка, став полковником так рассуждает, а когда был молодым прапорщиком, пел мне под окнами серенады. Удивлены? Смею вас заверить, полковник Вырубов, очень недурственно обращается с гитарой, и голос у него очень приятный. Иван Петрович, я беру под свою защиту подпоручика Головко, и требую, чтобы ты быстрее писал на него отношение, нечего ему за зря киснуть в нашем захолустье.

– Как скажешь душенька, – полковник приложился губами к руке жены. – Были бы у нас с тобой дочери, отдать за Головко счастье. А так, трое оболтусов по гарнизонам служат, вдали от родителей.

Наконец-то закончился, ливший два дня подряд дождь. Выглянуло солнце. По территории крепости передвигаться проблематично, везде лужи и грязь. Хотя плац, выложен плоским песчаником, проводить строевые занятия, совершенно не возможно. Сидят солдаты в казармах. Мои, например, при деле, чистят ружья, приводят в порядок обмундирование и амуницию. В моем времени говорили – не занятый работой или учёбой солдат, потенциальный нарушитель дисциплины. Я старался следовать этому принципу, не проявляя фанатизма.

Сам я, в числе других господ офицеров гарнизона, расположился под навесом рядом с офицерским собранием. Одни травили байки, другие резались в карты, а я читал газеты, разной степени свежести.

Разбрасывая в разные стороны грязь, к навесу подкатила открытая коляска, запряжённая парой лошадей, с двумя седоками. Молодые мужчины, стараясь не угодить в лужи, прошли к навесу.

– Господа, где я могу увидеть подпоручика Головко? – неприятным, скрипучим голосом осведомился молодой человек, со злым выражением лица.

– Вы его видите, – ответил я вставая.

– Я Ананий Струков.

– Очень приятно, но извините, мне ваше имя, и вы лично не знакомы.

– Я очень сожалею, что был в отъезде, и не смог вызвать вас подпоручик на дуэль на балу у Константина Ивановича.

– Так я не ссорился с вами, и не понимаю предмета ваших претензий.

Офицеры, находившиеся под навесом, с интересом следили за нашей беседой.

– Ты сопляк, не понимаешь?

– Прошу заметить, Ананий Струков, что люди, пытающиеся меня оскорбить, обычно забирают свои слова обратно, вместе с зубами.

– Да ты щенок..

Хорошо поставленный прямой удар, прервал поток нелестных слов обо мне из уст Анания. Он, потеряв земную опору, красиво помахал ногами, и подобно пушечному ядру, вылетел из-под навеса, точно в непросохшую лужу.

– Когда ваш товарищ, сможет держать в руках саблю или шпагу, можете прислать ко мне своих секундантов, – обратился я к спутнику Анания. – А сейчас, везите Анания к лекарю, он ему очень нужен.

Попутчик, перемазавшись грязью, с большим трудом затащил Анания в коляску. Через минуту коляска покатила к крепостным воротам.

Присел за стол, и, как ни в чем не бывало, продолжил чтение газет. Нелегко, конечно дались мне, невозмутимость и спокойствие. Очень хотелось, добавить пару-тройку пинков, но сдержался. Я, конечно же, понял, что это воздыхатель Ольги. Если у тебя есть ко мне претензии, будь любезен предъяви их по-человечески. Начинать с оскорблений, решение не из лучших. Я таких вольностей, в общении со мной не допускаю.

С удивлением заметил, что вокруг меня образовалась пустота. Господа офицеры, теснились на другом конце общего стола.

– Подпоручик, это кому вы так насолили? – удивлённо спросил подпоручик-артиллерист Замотаев. – Вы его не убили?

– Этого молодого человека, я впервые увидел вместе с вами. Оскорблять меня, я не позволяю с детства.

– А если вас, все же вызовут на дуэль? – не унимался Замотаев. – Я, конечно, не защищаю молодца, но и вы, как мне кажется, поступили очень опрометчиво, двинув его в зубы.

– Вы же господа, до сих пор думаете, что под моим мундиром, находится дикий казак, сын атамана. Я этого не скрывал и не скрываю. Да, я потомок запорожских казаков, но только не дикий, а хорошо обученный. Я тоже вскормлен в седле с наконечника копья, как принято говорить в некоторых кругах. Казаки всегда давали отпор обидчикам. Потому и поступил так, как поступил. А если случиться дуэль, то родителям этого Анания, придётся его оплакивать. Смею вас заверить господа, я неплохо владею холодным оружием, стреляю тоже нормально. Не бахвальства ради, скажу, в корпусе, я был первой шпагой и саблей.

– Нам сможете что-то показать?

– Пусть земля немного просохнет, покажу, кому интересно, бой с учебным оружием.

Не суждено было показать офицерам крепости своё искусство владения саблей и шпагой. Александровскую крепость, на следующий день почтил своим присутствием, бригадир Михаил Павлович Миклашевский, гражданский малороссийский губернатор. О его визите я узнал от адъютанта, будучи вызванным в кабинет коменданта крепости.

Я постучал в дверь кабинета. Получив разрешение, вошёл и доложил о прибытии. Полковник Вырубов, стоял по стойке «смирно». По кабинету расхаживал бригадир, при всех орденах. На вид сорок-сорок пять лет. Подтянутый. Лицо приятное. Быстрый взгляд его карих очей остановился на мне.

– Адъютант уже нашептал вам, кто в гостях у коменданта? – спокойно спросил бригадир.

– Так точно, нашептал.

– Ну и отлично. Вы господа присаживайтесь, и я тоже сяду, разговор у нас долгий, – предложил Миклашевский, усаживаясь за стол полковника.

Мы синхронно с Вырубовым заняли стулья, напротив губернатора.

– А я Степан Иванович, ехал по вашу голову, – внимательно разглядывая меня, произнёс Миклашевский. – Да-да. Представляете, сидим мы с известным вам Константином Ивановичем, чайком балуемся, в кабинет забегает лакей, и докладывает, что привезли Анания Герасимовича Струкова, убитого насмерть. Маврогеди всполошился, забегал, оно и понятно, почти зятя, кто-то жизни лишил. Пришлось и мне вмешаться, я, лицо, начальствующее над всей малороссийской губернией. Убийство сына уважаемого помещика, это, знаете ли, событие. Оказалось, что Ананий жив, только сильно изменился в лице. Глаза стали узкие, как у инородцев, губы, по цвету, как переспевшие сливы, а передних верхних и нижних зубов, как не бывало. Привёз Анания в имение, друг Александр Быков, из мелкопоместных.

Ананий внятно говорить не мог. Начал я этого Быкова расспрашивать. Вот он и поведал, что виновником нового вида Анания, является подпоручик Головко, из Александровской крепости. Вознегодовал я. Как так? Офицер, повёл себя неподобающе, по отношению к мирному жителю. Где такое видано? А потом, успокоившись, повторно попытал Быкова. Не стал кривить душой Алексашка, рассказал все очень подробно, как на исповеди. Да ещё вас, Головко, описал в образе былинного богатыря. Прав он, Бог статью вас не обидел.

Очень плохо повёл себя Ананий, не разобрался он во всем до конца. Дал волю чувствам, за что, я считаю, получил по заслугам. С Оленькой я тоже говорил, она о вас Головко отзывалась лестно. Она и Анания пыталась остановить, говорила ему, что человек, рискнувший сразиться сразу с четырьмя разбойниками, никогда не испугается. Она вообще не видела необходимости встречи Анания с вами. Вы у Маврогеди не просили руки Ольги, знаков внимания не оказывали. Один совместный танец, не повод для ссоры. Но слова девушки не охладили пыл жениха, поехал к вам. Результат мы знаем. Так вот, подводя итог моей беседы, хочу от лица семьи Струковых принести вам Головко, извинения, а от семьи Маврогеди, заверения в дружбе.

Я ознакомился с вашим послужным списком, Степан Иванович, он правда, очень короток, но впечатляет. Рад, что есть ещё среди офицерского корпуса отважные и думающие офицеры, подобные вам. Кстати, среди моих предков, много выходцев из казацкой среды, и я горжусь этим. Подготовленное полковником Вырубовым на вас отношение, я согласовал, приписав, своё особое мнение. Служите также доблестно, там, куда вас направит командование.

– Постараюсь оправдать доверие, – ответил я губернатору, вскакивая с места.

– Я думаю, что все, знающие вас, будут внимательно следить за развитием вашей карьеры.

Внезапно дверь кабинета открылась, и на пороге появилась маленькая девочка в сопровождении жены коменданта.

– Уважаемые мужчины, – ангельским голосочком произнесла девочка, – я понимаю, что вы заняты решением неотложных дел. – Но нельзя же пренебрегать обязанностями кавалеров! Мы с Варварой Гавриловной устали ждать вас. Стол давно накрыт, блюда могут остыть.

– Все дела уже закончили, – ответил Миклашевский, – готовы перекусить.

– Михаил Павлович, а кто этот красавец-подпоручик? – вдруг спросила девочка, уперев в меня взгляд своих очаровательных зелёных глазёнок.

– Сейчас представлю, – улыбнулся губернатор. – Этот молодец – подпоручик Головко. А вас Степан Иванович, прошу, любить и жаловать – княжна София Яковлевна Бакуринская, родная сестра моей жены.

– Тот самый подпоручик, который спас Ольгу от разбойников?

– К вашим услугам мадмуазель, – с поклоном ответил я маленькой княжне.

– Наслышана о вас. И заочно в вас влюбилась. Именно таким вас и представляла. Броситься на разбойников, изрубить их на куски, мог только смелый и отважный человек. А ещё вы очень красивы подпоручик, нет, я определённо вас уже люблю по-настоящему.

– Это мой долг княжна, – сказав, почувствовал, как мои уши начинают гореть.

– Конечно-конечно долг. А отказаться от сватовства к Ольге, тоже долг повелел? А зубы выбить Ананию, кто повелел?

– Так вышло, София Яковлевна, – развёл я руками.

– И правильно поступили. Ольга вам не пара, она злая, из Анания верёвки вьёт.

– София, вы слишком категоричны в своих суждениях, – сказал Миклашевский, пытаясь, наверное, перевести разговор на другую тему.

– Ах, Михаил Павлович, оставьте, вы же знаете, что я права. Такому геройскому подпоручику, и жена должна быть под стать, я, например. А что? Земли у меня есть, крестьян достаточно, любимый дядюшка Александр отписал мне два больших заводика и ещё обширные земли в южной стороне империи. Завидное у меня приданое, но не каждому я соглашусь отдать свою руку и сердце.

– Вам, подпоручик, – княжна, неотрывно смотрела мне в глаза, – я отдаю пока только своё сердце. – А пройдёт десять лет, я подрасту, и потребую, чтобы вы попросили мою руку. Хочу предупредить, не вздумайте на ком-то жениться, я не потерплю, кого-бы то ни было рядом с вами. Дайте мне слово, Степан Иванович, что не обманите меня и мои ожидания.

– София Яковлевна, я офицер, который постоянно подвергает свою жизнь опасности, – предпринял я попытку вразумить ребёнка, – неизвестно, что со мной будет через десять лет. – Буду ли вообще жив.

– Ничего плохого с вами не случиться, моё сердце, мне это подсказывает. Вы, храбрый воин, боитесь дать слово даме?

– Ну, если вы настаиваете. Вам, София Яковлевна, даю слово, что на протяжении десяти лет не буду сочетаться законным браком.

– В своём обете вы не сказали о согласии взять меня в жены, по истечению этого срока. Прошу произнести эти слова, чтобы все слышали.

– Обязуюсь, через десять лет, взять в жены княжну Софию Бакуринскую, – произнёс я.

– Господа, – обратилась княжна к Миклашевскому и супругам Вырубовым, – я надеюсь, вы все под присягой подтвердите содержание клятвы, данной мне подпоручиком Головко. – Не думайте, что это мой детский каприз, все очень серьёзно.

Честно говоря, я чувствовал себя не совсем уютно. Девочка, говорила взрослые речи, и это как-то не вязалось с её возрастом. Пребывал я в некоторой растерянности. Показалось даже, что я обманул ребёнка Поначалу я думал, что София шутит, но её взгляд говорил о полной серьёзности произнесённых слов. Непроизвольно, я передёрнул плечами. По сути, дите, признается в любви взрослому человеку, и требует взять её в жены. Или я чего-то не понимаю, или действительно, София моя судьба. От раздумий меня отвлёк голос Варвары Гавриловны.

– Давайте все же пройдём в столовую господа. Подпоручик, вас попрошу тоже откушать с нами, – предложила Варвара Гавриловна.

– Да-да, обязательно, – присоединилась к разговору княжна, – Степан Иванович, будет оказывать мне знаки внимания за столом.

После обеда и отъезда губернатора с княжной Бакуринской, полковник вручил мне отношение и предписание прибыть в распоряжение Генерального штаба.