Текст книги "Спасибо за обман (СИ)"
Автор книги: NeTa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Дамы преклонного возраста, примерно, как мы с тобой, – негромко ответила она, – в праздничных нарядах. У одной из них даже головной убор необыкновенной формы. Видимо, это и есть Мария.
– Точно, она, – подтвердил Арай, обнимая жену за плечо.
– На другой даме, что сразу бросается в глаза, длинные нити белого жемчуга, похоже, натурального. У неё седые волосы, уложенные косой вокруг головы, и горделивая осанка.
– Это Софико, – произнесла рядом её невестка.
– Как у тебя, Ануш? – уточнил муж.
– Ну, почти… Ещё одна седая женщина похожа на учительницу. Тоненькая такая! У неё большие очки, добрая улыбка и светлая вязаная одежда. Тоже производство Марии?
– Нет, это сама Анна Ивановна вяжет, – ответила Тамара. – И вы угадали, она учительница.
– Четвёртая дама, маленькая ростом, не она ли и есть любительница бинокля?
– Она, – кивнул Арай, – Фрося, главная блюстительница порядка во дворе.
– На ней надет брючный костюм и тёмные очки. Ах, да, ты же говорил, что ей сделали операцию?
– Точно. Идём знакомиться со всеми и танцевать. Пап, ты как, сможешь?
– Держась за жену, я всё смогу.
* * *
Пока они подходили к соседям, из окна первого этажа полилась музыка, от звука которой Ануш резко остановилась и посмотрела на мужа. Он улыбнулся и повернул к ней голову, отчего могло показаться, что он видит её.
– Это же наша с тобой песня, Ануш, – сказал пожилой мужчина тихо, только для неё.
– Да, – согласилась она и кивнула, будто забыв, что её муж слеп. – Это Тамара Миансарова пела. Интересно, в её исполнении сейчас услышим «Давай никогда не ссориться»?
– Я приглашаю тебя на танец, Ануш. Только давай где-нибудь с краю, чтобы не толкнуть кого-нибудь.
– Похоже, мы с тобой первые выходим. Остальные присели отдохнуть.
Жители старого двора наблюдали, как седая женщина в свободном трикотажном платье осторожно ведёт под руку такого же седого мужчина. Встав друг напротив друга, они начали медленно двигаться в так мелодии, одновременно подпевая вслух:
Опять мы с тобой повздорили.
Почему, почему?
Опять целый вечер спорили,
А о чем? Не пойму!
Нам дружба потерянной кажется,
И другой не найти
И первым никто не отважится
Подойти и сказать:
Давай никогда не ссориться,
Пускай сердце сердцу откроется
Навсегда, навсегда.
Пусть в счастье сегодня не верится —
Не беда, беда!
Давай еще раз помиримся
Навсегда, навсегда!
(слова Ю. Цейтлина)
Когда они заканчивали танцевать, оставаясь только вдвоём и не обращая на это внимания, вместе с ними пели уже все.
Музыка умолкла, и раздались аплодисменты, сопровождаемые криками:
– Браво! Чудесно!
Родители Арая улыбались. На щеках Ануш появился румянец.
– Надо бы нам с тобой отдохнуть, – чуть задыхаясь, шепнул ей муж. – Тяжеловато, хоть и очень приятно вспомнить молодость. Вот бы ещё увидеть всё и всех.
– Будем верить, что операция пройдёт удачно, и ты сможешь исполнить своё желание. Я тоже немного устала, задыхаюсь. Ты прав, надо присесть, а то Арай очень внимательно смотрит на нас.
– Ну, он не сможет взглядом определить наши с тобой болезни, – продолжая улыбаться, тихо сказал Александр. – Веди меня, жена, к нашим новым соседям. Где там самые обворожительные дамы?
– Болтун, – тихо засмеялась Ануш.
Тамара видела пристальный взгляд Арая, направленный на родителей.
– Что не так? – спросила его она.
– Не знаю. Никак не могу привыкнуть, что они так постарели. Я помню их сравнительно молодыми, сильными. А теперь они быстро устают, одышка у обоих. Может, конечно, возраст влияет? Отцу завтра на операцию, надо бы пораньше…
– Пусть наслаждаются вечером. Смотри, как они активно разговаривают с нашими тётушками, и те их, похоже, приняли. Твой папа рассыпался в комплиментах, мама не может его остановить. А всем нравится. Скоро дядя Ваня выйдет, ему тоже интересно познакомиться с твоим отцом. На одного мужчину стало больше во дворе.
– Давай и мы потанцуем. Для нас, наверное, дядя Ваня поставил более современную музыку.
– «Любовь, похожая на сон», – медленно произнесла Тамара, прислушиваясь к словам песни.
Сердце затрепетало, когда сильные руки Арая обняли её. В груди что-то дрожало, словно хотело вырваться и кричать или шептать, чтобы услышал только он, любимый человек. Слёзы щипали глаза, заставляя часто моргать. Но счастливая улыбка сияла на лице, когда муж напевал Тамаре на ухо, повторяя слова за исполнителем песни:
– «Я люблю, как любят в жизни раз, словно солнца в мире не было до нас».
Она слушала нежные признания, прижималась к сильному мужскому телу, гладила кончиками пальцев, едва касаясь его руки, и ждала, когда сама сможет подхватить слова:
– «Твоё волшебное «люблю» я тихим эхом повторю».
Объятия стали крепче, горячее, словно танцующая пара забыла, что неподалёку есть родители, соседи, жители других дворов, зашедшие по привычке «на музыкальный огонёк». Мужчина и женщина видели и чувствовали только друг друга, для них не существовало летнего вечера, любопытных, но добрых взглядов, а были только они, их желание жить и дарить любовь.
– «Я прощаю Одиночество и Грусть, ты сказал, что в них я больше не вернусь, – продолжала подпевать Тамара, приблизившись губами к губам мужа. – Так бывает только в сладком сне, но любовь у нас наяву сейчас». (слова В. Горбачёвой)
– Ещё немного, и любовь будет прямо здесь и сейчас, – предупредил Арай, прижимая жену уже так близко, что она почувствовала его возбуждение и покраснела.
– Ох… Что, уже пойдём домой? Так рано?
– Ладно, подождём ещё немного, – хрипловатым голосом произнёс он.
– Тебе завтра на работу, да ещё и на операцию везти папу. Может, всё-таки домой? – с сомнением спросила Тамара, уже присаживаясь рядом с Фросей на деревянную скамью.
– Нет, давай ещё останемся. Погода не всегда будет радовать теплом. А старикам приятно побыть вместе.
То, что произошло в следующий момент, заставило его замереть. Арай резко оглянулся на окно первого этажа, где ему кивнул и хитро улыбнулся Иван; потом посмотрел на жену и покачал головой.
– Ну, дядя Вано! Он знал, чем меня затронуть. Это же «Берд»!
Она ничего не успела спросить у него, как послышался удивлённый возглас Александра-старшего:
– Арай, сынок, это же «Берд»! Станцуй, а? Я не вижу ничего, но буду представлять, вспоминать, как ты это делал в школе.
А его сына не надо было просить: он уже выходил на пустую площадку, опустив руки вдоль тела и гордо подняв голову. Арай словно забыл, что находится во дворе старого дома. Его движения подчинялись одному ему ведомому ритму, казалось, что рядом с ним такие же, как он, защитники крепости – берда. На нём был надет всё тот же джемпер, джинсы и обычные ботинки, но Тамаре виделось, что перед ней мужчина в национальном костюме, схожем с формой армянских воинов.
– Это священный оборонительный танец, – зашептал ей отец мужа, поменявшийся местами с Фросей. – Арай не рассказывал тебе, что занимался народными танцами? Матери не нравилось это, говорила, что не мужское дело. Но он всё равно ходил на занятия. Я видел этот танец в исполнении их ансамбля. Арай был самым молодым из них, с краю стоял. Худенький такой. Знаешь, самый яркий элемент танца это построение крепости, по-армянски «берд». Там ребята создавали двухэтажную стену, взбираясь друг другу на плечи. Красиво! Это настоящий армянский мужской танец. А тебе нравится, как Арай его исполняет?
– Это… – Тамара не сразу смогла продолжить, потому что голос прерывался, эмоции и ощущения захлестывали её. – Это очень красиво. Он так двигается, словно не один. Я вижу его друзей, которых он держит за руки, и они образуют единую цепь. Вижу, как они делают всё одновременно, в такт. Арай самый красивый мужчина…
Отец усмехнулся, на ощупь нашёл её руку и чуть похлопал сверху, словно благодарил за такие слова.
Музыка стихла. Двор взорвался овациями. А танцор, часто дыша, медленно возвращался «из боя», в котором защищал свою крепость.
* * *
Он обводил взглядом лица людей, которых не знал ещё две недели назад или не видел многие годы. В их глазах светилось счастье, восторг, казалось, что все помолодели на десяток лет. Тамара сидела, прижав руки к груди, словно прятала в ладонях что-то необыкновенное и боялась отпустить или потерять. Арай заметил, что она улыбалась дрожащими губами, а одинокая слезинка ползла по щеке, поблескивая в свете уличного фонаря, обнимавшего старый двор тёплым, уютным светом.
Танцор поклонился, прижав руку к сердцу, и ощутил, как быстро оно бьётся. Это было не от усталости. Его бег ускорился от тех эмоций, что пережил несколько минут назад, и тех, которые возникли сейчас, глядя на родных и близких людей. Потом посмотрел на окно первого этажа, где дядя Ваня то комкал платочек пальцами, согнутыми от старости и тяжёлой работы, то прикладывал его к повлажневшим глазам. Арай помахал ему рукой, чуть склонил голову в знак благодарности и улыбнулся широко, открыто, от всей души. Подмигнув местному ведущему «дискотеки», словно попросил отвлечь от себя внимание. Тот кивнул в ответ, исчез на несколько мгновений, чтобы вскоре из старого патефона полилась музыка, сопровождаемая характерным шипением заезженной пластинки, приглашая весело подвигаться.
– Девушки, только для вас, – объявил Иван, обращаясь к пожилым женщинам, всё ещё хлопавшим Араю, – «Чёрный кот» в исполнении Тамары Миансаровой. Зажигайте, подружки!
Арай, глядя в глаза жены, подходил к ней, слыша возгласы довольных соседей. Тамара встала ему навстречу, так и не убрав рук от груди.
– Что ты там прячешь? – тихо спросил он, обняв и прижав её к себе.
– Счастье, – шёпотом ответила она. – Боюсь, чтобы не убежало, пока я любуюсь тобой. Это было так красиво и неожиданно, Арай. Ты необыкновенный.
– Я самый обычный. Но мне приятно слышать от тебя такие слова. Может, теперь домой?
В его тёмных глазах таинственными всполохами мерцало желание. Тамара почувствовала горячий зной, прокатившийся от груди вниз, словно огненный шар мгновенно выпустил множество молний.
– А родители? – пересохшими губами спросила она. – Надо предупредить, что мы уходим.
Арай только кивнул в ответ, взял её за руку и повёл за собой. Они подошли к скамье, где сидел дядя Ваня и Александр-старший. Мужчины знакомились, с интересом задавали друг другу вопросы. Ануш стояла в сторонке, наблюдала, как танцуют подруги, и чуть прихлопывала в ладоши. Она улыбалась.
– Пап, мы домой собираемся. Завтра всё-таки на работу, отпуск закончился, – сказал Арай, обратившись к отцу. – Может, проводить вас?
– Брось, Арай. Тут так хорошо. Куда нам спешить? Погуляем ещё. Ануш сказала, что танцы посмотрит. Мы вот с Иваном молодость вспоминаем. Не волнуйся за нас, мы же не дети. А завтра всё в силе. Буду ждать, когда заедешь за мной.
– Хорошо. Тогда пока…
Лестница на четвёртый этаж не показалась длинной, хотя они останавливались почти на каждой ступеньке, чтобы посмотреть друг другу в глаза, не говоря ни слова. Понимали чувства, выраженные взглядами. Держались за руки, не позволяя своим желаниям выйти из-под контроля, словно хотели дать им волю за закрытой дверью своей крепости. И лишь перед дверью Арай сказал, что после танца ему точно надо принять душ.
– Я быстро!
Тамара присела прямо в коридоре и вдруг вспомнила, как они попытались вдвоём находиться в ванной, но не смогли ни развернуться, ни разойтись, только хохотали до слёз. Крошечное помещение ванной не было приспособлено ни для чего другого, кроме прямого назначения.
Телефон в кармане пиликнул о входящем сообщении. Она проверила и с удивлением обнаружила видео, которое ей отправила Софико, снимавшая танец Арая. Быстро поблагодарив в ответ, переправила маленький фильм своей матери и попросила показать его Сандро завтра утром, когда мальчик проснётся. Зинаида Петровна через несколько минут написала ей: «Какая красота! Твой муж бесподобен. Тебе повезло, доченька. Я рада, что ты дождалась настоящей любви. Мы рады. Отцу сейчас покажу, а Шурке завтра. Он умотался сегодня, спит крепко. Коржик с ним, Васька в ногах. Вся команда «в отключке». Не волнуйтесь, всё у нас будет хорошо».
Нежное прикосновение к волосам, поглаживание и вопрос Арая вернули её в сумрак вечера.
– Почему ты сидишь в темноте? – спросил он.
– Смотрю твой танец, тётушка Софико запечатлела его. А я не могла пошевелиться, как заколдованная твоей силой, грацией.
– Не хочешь прямо сейчас продолжить мой танец? – Предложил ей муж, чуть шевельнув бровями, будто на что-то намекая.
– Очень хочу, – прошептала Тамара и встала, оказавшись совсем близко к нему.
Её окутал аромат свежего морского бриза, снежных гор, цветущих фруктовых деревьев. Всё это рождало в ней дрожь желания, пробуждая неведомые до встречи с мужем чувства. Она провела рукой по его обнажённой груди, ощущая пальцами гладкую, чуть влажную кожу. Потом погладила чёрные с проседью на висках волосы, гладко выбритые щеки, коснулась упрямого подбородка, сильной шеи, которую обнимала цепочка с крестом.
– Я хотела тебе сказать, вернее, признаться, – тихо начала она, прижимаясь губами к его груди, целуя своего мужчину после каждого слова. – Ты понравился мне сразу, как только я увидела тебя под моими окнами. Тряпка вырвалась сама, потому что рука дрогнула. А когда ты посмотрел наверх, я действительно чуть не повисла на том ремне, до того захотелось быстрее к тебе спуститься. Я влюбилась с первого взгляда. А потом ты ушёл. И будто закончилась сказка. Стало так одиноко. Я не верила, что увижу ещё когда-нибудь твои добрые, чуть уставшие глаза, улыбку… тебя. И вдруг на следующий день ты в нашем дворе! Боже, Арай! Не найти слов, как я была счастлива.
– А сейчас? Ты счастлива?
– Да, – поднимая к нему лицо, пропадая в поцелуе, сносящем все запреты, ограничения и контроль. Едва не задохнувшись, вдруг потеряв всю одежду, она почувствовала, как сердце переполняется горячей волной, как замирает дыхание в горле, как подкатывают слёзы, и слова рвутся из самой глубины души. – Я люблю тебя…
Эпилог
Родители Арая прожили около года. Они наслаждались каждым новым днём, общением с друзьями, прогулками в любую погоду, знакомством с городом металлургов…
Отцу удачно сделали операцию, вернув сорок процентов зрения одному глазу, второй не стали трогать, потому что надежды не осталось. Но он и этому был несказанно рад, как и его супруга. Александр-старший долго благодарил врача, удивляясь возможностям российской медицины. На осторожный вопрос медика, известно ли ему о том, что некоторые показатели анализов превышают норму, спокойно ответил:
– Конечно. Я всё знаю. Мы с женой приехали проститься с младшим сыном, на которого возвели поклёп некоторые неприятные личности, а оказалось, что у него хорошая семья. Давно, очень давно мы не виделись, и тут такое счастье. Зачем омрачать его болезнями? Там, где мы жили, после обследования нам честно объявили, что стадия уже последняя. Рак лёгких… Можно, конечно, вложить в лечение миллионы, поехать в Германию или Израиль, но результат будет один и тот же. Опять же после облучения течение болезни может ускориться в геометрической прогрессии: неизвестно, как отреагируют клетки на воздействие. В общем, мы с супругой посовещались и решили, что не нужны нам капельницы, таблетки, уколы. Эти химии и облучения… Зачем? Сколько дано, столько всё наше. Мы прожили долгую жизнь, больше семидесяти лет рядом, вместе со школы. Не каждому такое счастье выпадает. Но и ошибок за эти годы сделано очень много. Некоторые из них останутся камнем на душе, а какие-то ещё можно исправить. Вы уж не говорите сыну ничего. Не надо. Он недавно женился, у него всё только налаживается. А мы с женой погреемся рядом с ними. Я вот увижу его скоро после стольких-то лет, приедет за мной. И внука своего самого младшенького впервые смогу рассмотреть. Его ведь зовут, как и меня, Александром… Договорились, доктор?
Мужчина в белом халате слушал старика и понимал, что не сможет пойти против его решения. Лишь уточнил:
– У вашей жены то же самое?
– Да, как под копирку нарисовано. Спасибо, доктор. Думаете, поскрипим ещё полгодика? До весны дотянем? – Врач покачал головой, как бы говоря, что на всё воля Божья. – Да-да, зря я об этом. А мы дотянем, я уверен…
Отец очень удивился, когда разглядел младшего сына.
– Арай, ты так похож на мать, слов нет. Как такое возможно?
– Ты ещё Шурку не видел. Он вылитый я. Значит, наш Сндро похож на бабушку Ануш. Зато Арарат похож на тебя.
– Зачем ты о нём вспомнил? – проворчал старик, усаживаясь рядом с сыном на переднее сиденье тёмно-синей Audi. – Пусть живёт в своей Польше. Ты не торопись, сынок, ладно? Дай насмотреться на летние улицы. Или тебе на работу скорее надо?
– Я успею, не волнуйся. Давай я тебе покажу то, о чём рассказывал, когда мы первый раз ехали в клинику.
Отец слушал голос сына, привыкал к ярким краскам за окном, которые виделись размытыми пятнами, но всё же это было несравнимо с темнотой, окружавшей его последние месяцы…
Родители угасали постепенно, незаметно для тех, кто жил рядом с ними. Тамара первой обратила внимание на то, что они стали быстро уставать, задыхаться, реже выходить на улицу. Она поделилась своими наблюдениями с мужем, настаивая на том, чтобы пожилые люди прошли обследование. Вот тогда Ануш и рассказала сыну правду. Арай был потрясён, не находил слов. Ему казалось, что сердце вот-вот остановится.
– Мама, как же это? Мы же только начали… Почему ты не говорила мне ничего?
Она объяснила ему то же самое, что и Александр доктору несколькими месяцами ранее. Видела, как младший сын держится из последних сил, чтобы не заплакать. Он, как в детстве, взял её руки в свои ладони, прижался губами и зажмурился так, что потемнело в глазах, но это не помогло. Слёзы, горячие, горькие, разрывающие всё нутро, обжигали матери кожу. Ануш погладила его по голове и тихо заговорила:
– Я всегда любила тебя больше Арарата. Мне было уже за сорок, когда забеременела тобой. Поздний ребёнок, такое счастье! Старшему десять лет, и он вдруг выразил протест. Плакал, кричал, что мы с отцом не будем его любить, как раньше. Выматывал мне все нервы. Я же с ним одна оставалась, отец стал уходить в дальние рейсы, чтобы больше заработать. Беременность была тяжёлой, но и лечь в больницу я не могла. Ты родился чуть раньше срока. Крепенький такой, красивый, спокойный. Твой брат всё чаще капризничал, и я старалась показать ему, что люблю вас одинаково, хотя он, наверное, чувствовал, что обманывала его. Я всегда любила тебя больше, Арай, но не могла выразить этого. Наоборот, была очень строга с тобой, придиралась, не разговаривала – для того, чтобы сохранить мир в семье. Так мне казалось. Сейчас, на пороге смерти, я могу честно признаться, что ошибалась почти всю свою жизнь, обманывая сыновей. Надо было бы… Нет, к чему эти «бы»? Хотела сказать тебе…
– Не надо. Не переживай! Всё уже в прошлом.
– Я вырастила старшего сына самовлюблённым эгоистом. А младшего, по которому неимоверно скучала, не видела двадцать лет. Прости меня, Арай. Матери тоже ошибаются. Я украла у нас с тобой целую жизнь.
Для него было нестерпимо больно видеть, как слёзы текут по её морщинистым щекам, как дрожат тонкие губы.
– Мама, не плачь, – попросил он. – И не проси прощения. Мне не за что тебя прощать. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Всегда любил…
В начале лета, когда ночи самые короткие, умер Александр-старший. Во сне. Его жена лежала рядом, держала его за руку и чувствовала, как остывает её любимый человек. Ануш не плакала, уже не было сил. Она просто молилась, просила Бога забрать её тоже. Просила, повторяла, молила. И в какой-то момент ей показалось, что рука мужа стала тёплой. Он сжал её ладонь. Ануш открыла глаза и увидела его молодым, черноволосым, весёлым.
– Ты догнала меня. Идём вдвоём?
– Как всегда…
Их похоронили вместе на центральном кладбище города, которое уже было «закрыто». Но власти пошли навстречу уважаемому человеку, Аракеляну Араю Александровичу и выделили место. Вечером, на поминках, которые организовал Леонид с помощью Захара, к Араю подошёл дядя Ваня и со слезами на глазах сказал:
– Мне будет не хватать твоего отца, а нашим девушкам – Ануш. Они подружились. Мария так хлопотала, шила наряды… Арай, отец просил передать тебе: «На сороковой день пусть сын станцует «Берд». Мы с матерью увидим это. Для нас». Так он сказал. Будто знал, что уйдут вместе…
Шёл ливень. Пожилые люди сидели под навесом, за деревянным столом. Они смотрели, как мужчина в чёрном костюме, такой же рубашке и галстуке танцует по лужам, защищая свою крепость, дом, родных и близких. Никто не видел его слёз, которые прятались в дорожках дождя. Природа плакала вместе с ним. Арай танцевал без музыки, отдавая всего себя каждому движению и вздоху. А ему хотелось кричать от горя и тоски.
На последних, неслышимых ударах барабанов, на заключительном взмахе руки вдруг выглянуло солнце, пробившееся сквозь стену воды и озарившее старый двор. Все бегом выскочили из-под навеса, встали вокруг Арая и посмотрели наверх. Дождь лил, смывая слёзы друзей и родных, солнце дарило свои лучи, словно посылало привет и благодарность…
Но всё это будет потом, через год. А пока никто из них не знал, что ждёт впереди. Они вместе готовились к первому осеннему дню, такому важному в жизни маленького Сандро.
* * *
– Хорошо, что сегодня суббота, – сказала Тамара, присев на корточки перед Сашей и поправляя ему галстук. – И погода хорошая, тёплая, солнышко светит.
– Я волнуюсь, – тихо сообщил ей мальчик. – Хоть и познакомился с некоторыми ребятами, когда мы с тобой ходили к учительнице, а всё равно волнуюсь.
– Это нормально. Так со всеми бывает – первый раз же идешь в школу. И другие дети тоже переживают. Сначала только, а потом подружитесь, будете друг другу помогать, изучать что-то новое каждый день. Это же интересно! Придёшь из школы, и мы вместе с папой станем слушать твои рассказы.
– Да вы и так всё знаете. Вам же неинтересно будет, – со вздохом негромко сказал Саша.
– Почему? Да ты что! Я всегда любила учиться, вот теперь с тобой пойду в первый класс. Моя-то школа была давно.
– Вы готовы? – спросил Арай, заходя в комнату. – Я уже вниз сбегал. У подъезда все ждут первоклассника. Цветы не забудь, Сандро.
– Пап, у нас с тобой костюмы одинаковые.
– Я специально надел тёмно-синий. Вдруг меня перепутают с учеником, и тогда я смогу проникнуть в школу вместе с тобой.
Тамара хмыкнула, поправляя белый воротничок светлого платья.
– Нет, пап, у тебя ничего не получится, – уверенно произнёс сын. – Ты же не побрился.
– Эх, точно! Я забыл. Ну, хоть рюкзак твой до школы донесу, можно?
– Можно. А я понесу цветы. Правда, они красивые? – спросил он Тамару.
– Очень! Такой необычный цвет, светло-оранжевый. Учительнице понравятся твои розы… А Коржик останется дома, понятно тебе, маленький рыжий баловник?
Они спускались по лестнице, а ей вспоминались прошедшие недели, насыщенные событиями и переживаниями. Она старалась не показывать мужу, что предстоящий суд наводил на неё панический ужас. Даже ночью иногда просыпалась от страха, казалось, что Сашу у них отобрали. Тихонько пробиралась в его комнату, проверяла мальчика и только потом могла расслабиться. За день до суда Араю позвонила его бывшая жена и сообщила, что подписала все документы об отказе от сына; перевела половину суммы Ануш, как и обещала. Он не стал ни о чём с ней говорить, потому что юрист предупредил о кознях со стороны матери Ларисы, видимо, окончательно потерявшей разум. Тамара узнала, что бывшая семья Арая развалилась, каждый жил отдельно, в собственной квартире, и они не общались между собой. Об этом ему сообщил юрист, державший под контролем всю информацию: Лариса купила среднему сыну квартиру, куда он и съехал из жилья бабушки, а саму бывшую тёщу Арая еле-еле удалось вернуть на её же законные квадратные метры. Из-за этого она периодически впадала в «неустойчивое состояние», начинала названивать всем и угрожать.
Но беспокойство Тамары было связано не с ними, а с маленьким мальчиком, который должен был узнать, что мать отказалась от него. Документы ещё предстояло оформить, и на это уйдёт длительное время, но сообщить ребёнку надо было уже теперь. К её изумлению, он не очень расстроился. Повздыхал немного, сидя в своей комнате, пропустил любимые мультики, однако ни одним словом больше не обмолвился о женщине, которая его родила.
Семейная жизнь постепенно входила в свои рамки. Арай по-прежнему много работал и уставал, но старался не задерживаться долго, спешил домой, где его встречали жена и сын. Приятные летние вечера в старом дворе дарили силы и желание сделать больше для пожилых людей, не пожелавших переселяться в новые кварталы. Родители быстро влились в коллектив, отец крепко подружился с дядей Вано, помогал ему ходить, подавал трость, которую сделал Саша под руководством Копалыча. Ануш одинаково ровно общалась со всеми, не выделяя никого. Она с удовольствием участвовала и в швейных делах Марии, и в учительских – Анны Ивановны, и в наблюдательных – Фроси. А с Софико её сблизила дружба их супругов.
Араю же вспомнился недавний разговор с матерью, когда она сообщила ему, что старый дом с огромным фруктовым садом оформлен на него.
– Ты же говорила, что выставила его на продажу, – удивился он. – Да и как, когда я смогу за ним присматривать? Дом же требует внимания, иначе…
– Там пока живёт племянник со своей семьёй. Они поддерживают дом в хорошем состоянии. Я не смогла его продать. Это же предательство какое-то по отношению к прошлому. Так что, сын, наследство у тебя богатое, – сказала Ануш и засмеялась. – Когда-нибудь съездите туда все вместе. Сандро там точно понравится.
Арай не стал спорить, поняв, что это важно для родителей…
– Гляди-ка, Шурка, все тебя встречают, – с улыбкой глядя на соседей, сказал он сыну. – Сейчас пойдём на школьную линейку, каждый вспомнит своё детство и юность.
Тамара смотрела на шляпки разных фасонов, бусы, браслеты, шикарные наряды тётушек, которые сидели на скамейках или стояли вокруг деревянного стола. Они беседовали, ожидая выхода маленького первоклассника, единственного на весь двор. Тут были и родители Арая, и дядя Ваня, которому непросто давались прогулки.
– А что, все пойдут со мной? – с опаской спросил Саша. – Нас же много. Другим родителям не хватит места.
– Всем места хватит, – ответила она. – В этой школе мало учеников осталось. Того и гляди, закроют совсем. Но вполне возможно, что ты успеешь её закончить, прежде чем нас всех расселят в разные районы.
– Далеко ты заглянула, – шепнул ей Арай. – Можно хоть сейчас переехать в большую квартиру, но мы же не сможем без этого старого двора и его жителей, правда?
– Конечно, не сможем, – согласилась Тамара. – Зачем искать чего-то другого, отказываясь от лучшего? Всё, нам надо спешить, а то уж Егория, наверное, заждалась. Вчера прибегала во двор, спрашивала, придёт ли Саша в школу; она уже сообщила нам, что познакомит его со своими друзьями, и они все вместе будут дружить.
– Девчонка-мотор, – закинув рюкзак на плечо, засмеялся он, подхватил жену под локоть и взял сына за руку. – Сандро будет уравновешивать свою подругу.
– Да, за ней нужно присматривать, – серьёзно кивнул Саша, крепко держа букет.
– А сегодня, чуть позже, когда вернёшься из школы, мы поедем с моими друзьями на Галичью гору. Там такой простор! Красотища!
– А у них дети есть?
– Есть, и много, разных возрастов.
Они подошли к пожилым людям, улыбавшимся мальчику. Фрося, которая теперь видела всё и всех, но продолжала носить тёмные очки, сказала:
– Арай, передай от меня благодарность Захару и его Ирме за цветы. Он мне привёз такие красивые подарки от неё, теперь приятно будет на балконе посидеть и без бинокля.
– Да не может этого быть! – воскликнула Софико. – Захар излечил тебя от слежки?
– Может, не совсем, но есть надежда.
– Ой, девочки, – громко зашептала Мария, – я, как только вижу этого великана, прям трепещу вся.
– Вот и я-то, – тихо согласилась Фрося, вызывая всеобщий смех. – Да ладно вам! Он же мне, как внук.
– А я? – задал вопрос Саша.
– И ты тоже. Тебя мы все обожаем, сын полка. Идём? Кто с нами? В общем, кто в силах, выдвигаемся, – скомандовала самая маленькая тётушка. – Ать-два, да, Копалыч?
– Точно…
Арай и Тамара медленно шли по направлению к старому зданию школы, откуда доносилась весёлая музыка, шум, детский смех. Издалека виднелось разноцветное море цветов, большие белые банты девчонок, высокие мальчишки единственного выпускного класса.
– Представляешь, я волнуюсь, – сказал он, обращаясь к жене, – словно сам впервые иду в школу. За Сашку переживаю, он так и не научился громко говорить, да и не любит много разглагольствовать.
– Ничего страшного. Мужчина и не должен быть болтливым. И громко – тоже необязательно. Если захочет стать командиром, научится. – Она помолчала, наблюдая, как мальчик, ставший ей сыном, важно шагает чуть впереди всех. Потом взглянула на Арая и чуть прищурилась, словно примеривалась. – Я недавно задала ему вопрос, каким бы он мог стать старшим братом? Хочется, чтобы Сандро не боялся, вспоминая своих…
– Думаешь, он вспоминает? – чуть нахмурившись, спросил Арай. – Не надо бы. Я, честно говоря, надеюсь, что он совсем забудет… Постой. А почему ты решила задать ему этот вопрос?
Тамара засмеялась.
– Я не знала, как тебе сказать.
– Что сказать? Что, Тамрико? – Он совсем разволновался, остановился, повернул её к себе лицом, заглянул в глаза. – Это то, о чём я подумал?
– А о чём ты подумал?
– Тамара! – взмолился Арай.
– Да, – шепнула она, – я беременна. И очень волнуюсь, как ты отнесёшься к этой новости.
Арай прижал жену к себе, не обращая внимания на удивлённые взгляды спешивших к школе людей. Долго не мог ничего произнести, до того сдавило горло. Тамара замерла в ожидании.
– Я счастлив, – наконец-то прошептал он, целуя её в макушку. – А какой срок?
– Вспомни, когда ты танцевал? Дядя Ваня тогда поставил для тебя ту музыку, и ты…
– Это был последний день отпуска. Значит, примерно полтора месяца? А кто-нибудь ещё знает?
– Нет. Только ты и я. Ну, и Саша обрадовался быть старшим братом, младшим он быть не согласен. Предложил мне подумать над тем, чтобы «не братика, а сестрёнку приобрести». Я чуть не рухнула…
– Тамара, я счастлив. Чего ещё может пожелать мужчина в этой жизни?
– А возраст, Арай? Мы не молоды уже.
– О чём ты говоришь! Даже не думай об этом. У любви нет возраста. Наша девочка будет любима всеми: бабушками и дедушками, самым заботливым старшим братом, старым двором, Коржиком, Васькой… Тамара, как же я счастлив.
– Всё-таки не зря я тогда решила вымыть окно.
– Точно! Если бы я не пошёл через этот двор, даже страшно сейчас представить…
