Текст книги "Времена испытаний"
Автор книги: Неонилла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
16
Всю ночь они не сомкнули глаз. Ангела думала, как забрать у Камрина браслет – ждать, когда он заснет, было уже бесполезно, наступило утро. Значит, ей придется обучать его управлять кораблем и отпустить на погибель, а этого она никогда бы себе не простила.
Но это был единственный выход – без Камрина она теперь не могла попасть на корабль. Придется пойти на хитрость: как только откроется люк, можно будет обойтись и без браслета, поскольку управление осуществляется и с пульта корабля, и Камрин об этом не знал.
Ангела повернулась к Камрину:
– Камрин, я же знаю, ты не спишь… Послушай, хорошо, я согласна, как скажешь, так и будет. Я подчиняюсь.
Довольный тем, что сумел настоять на своем решении, Камрин сказал, прижимая Ангелу к себе:
– Это самое правильное, поверь мне – Когда же ты поймешь, что без тебя я не могу представить свое существование?
– Я это уже поняла.
– Издеваешься. Выходит, раньше я тебя меньше любил?!
– Ну что ты, – ласково промурлыкала она. – А вот скажи мне, кого бы ты хотел, сына или дочку? Наверное, сына?
Камрин мечтательно улыбнулся:
– Если честно, дочку. Я бы назвал ее твоим именем – Ангела. Я уже представляю ее: такие же светло-серые глаза, длинные ресницы, нежное лицо…
– А мне хотелось бы мальчика, чтобы был похож на тебя!
– Будет, любовь моя. У нас будет много детей. Ты поправишься, и все встанет на свои места. Скоро будет бегать много Камринов, Ангел, и они будут называть своих детей нашими именами, – и, поцеловав ее в губы, Камрин заметил слезы в глазах любимой.
– Ты плачешь?
– Нет, это от радости. Ты правильно сказал, все встанет на свои места. И будут бегать Ангелы, Камрины, Афры, Тавыны, Фенероны. Почему бы и нет? Не зря же говорят: время – великий доктор.
– Я рад, что смог тебя переубедить. Сейчас каждая минута дорога. Ты спасла меня, а я спасу тебя, я найду выход, обещаю. Теперь встанем и пойдем, ты меня будешь учить, но только управление будет у меня.
– Хорошо, но, учти, с одним условием.
– Каким?
– После твоего поцелуя, – и он, поцеловав ее, продолжил: – Когда вернемся, такие условия будут существовать и дальше.
Камрин оказался способным учеником. Запоминал все, что показывала ему Ангела, и вполне уверенно отвечал на проверочные вопросы, радуясь, как ребенок точным своим ответам.
Но Ангела была со своими мыслями далеко. В душе ей очень хотелось остаться рядом с ним и никогда не покидать любимого, но мысль о том, что симптомы болезни будут нарастать, и она уже окажется не в силах помочь его планете, не давала ей покоя. И за бессмысленную смерть ее душа мучилась бы.
– Ангела! – голос Камрина вырвал ее из раздумий. – Что с тобой, тебе плохо? Пойдем, ты полежишь, отдохнешь, а я приготовлю чего-нибудь горячее. Утром кроме молока ты ничего не ела.
– Да, на сегодня хватит. Камрин, скажи, что любишь меня!
– Конечно, люблю, моя радость. Тебя, и только тебя на всем свете, во всей Вселенной!
– Обними крепко, но лучше не целуй, так как, кто его знает – вдруг болезнь может передаться, – она отстранилась. – И поклянись, что если болезнь возьмет верх, обещай: ты женишься на Афре. Лучше жены ты себе не найдешь. Главное, ты должен продолжить род христосцев, ваш народ не должен исчезнуть из этого мира – это святой долг каждого из вас. Обещай мне!
– И не думай! Как я могу жениться на другой?! Моя душа любит только тебя, тебя. Не забывай об этом никогда, мои слова вдохновят тебя, и ты поправишься!
Ангела нежно обняла его, но тут же сделала вид, что покачнулась:
– Что-то мне плохо, любимый. Принеси мне пригоршню снега, лоб горит…
– Давай лучше выйдем вместе на свежий воздух, тебе легче будет дышать.
– Нет, я тут прилягу. Сделай мне на голову холодный компресс, – но, заметив на себе подозрительный взгляд, продолжила: – Что с тобой, чего боишься?
– Боюсь, что ты обманешь меня.
– Милый, о чем ты? Управление ведь у тебя на руке! Без него я не смогу закрыть дверь. Пожалуйста, любимый, сделай мне компресс, меня опять в жар бросило, – и, обхватив голову руками, она начала стонать.
Камрин заторопился.
– Я мигом, – крикнул, выскочил наружу он и наклонился, чтобы зачерпнуть снегу, но тут же услышал позади себя тихое жужжание сервомоторов – люк космолета закрывался.
Камрин понял, что Ангела его провела. Он кинулся к кораблю и стал изо всех сил бить кулаками и ногами по металлической обшивке аппарата.
– Открой, Ангела! Не поступай со мной так! Я умоляю тебя, открой, слышишь, открой!.. Ты думаешь, я смогу без тебя жить? Если ты не откроешь, я на твоих глазах брошусь со скалы. Ангела, дай возможность быть рядом, вместе примем смерть – так будет честно!
На мгновение опомнившись, Камрин начал тыкать кнопки ручного пульта, но было уже поздно – Ангела сразу же заблокировала внешнее управление люком. Слезы душили ее, а на прощальные слова не осталось ни физических, ни психических сил, да и все было уже сказано.
Камрин продолжал колотить по обшивке:
– Я тебя слишком люблю, чтобы дать согласие на твою смерть! Слышишь, не делай этого!..
Корабль с тихим свистом медленно, чтобы не ударить юношу, поднялся на несколько метров, а потом рванулся ввысь и почти моментально пропал из вида. Камрина воздушной волной отбросило на мягкий снег.
17
Нервное потрясение почти полностью лишило его сил. Обнимая следы от опор корабля, оставшиеся в снегу, он горько повторял:
– Ангела, моя Ангела…
Вскоре начало темнеть. Но Камрин не собирался уходить. Он привалился спиной к большому валуну, громоздившемуся неподалеку от того места, где стоял космолет, и невидящим взглядом смотрел в верх, на загорающиеся звезды, словно надеясь, что Ангела передумает и вернется.
Эта ночь прошла в мучительной тоске и ожидании следующего дня, но Ангелы не было и на второй день. Одна-единственная мысль о том, что она не вернется, доводила Камрина до сумасшествия. Он ничего не ел и не пил, метался по пещере и не находя себе места. Наверное, эти два дня стоили Камрину многих лет жизни – в его черных волосах появилась седина.
На третий день Камрин вскарабкался на отвесную скалу, откуда он когда-то показывал Ангеле окрестности. Теперь его окружало одиночество, внизу зияла бездна, наверху – небесный простор голубого неба, вдали – холодный лес, уходивший к не менее холодному океану.
Он хотел броситься вниз и разом покончить с мучениями, в надежде увидеть любимую в другой жизни, но вдруг словно услышал голос Ангелы. Любимая просила его:
«Камрина, не совершай безрассудства! Ты нужен своему народу, помни об этом!»
Он резко обернулся – на мгновение ему показалось, что Ангела вернулась и сейчас стоит позади него, но скала была пуста. Только его следы неровной цепочкой темнели на свежем снегу, укрывавшем все вокруг.
Камрин судорожно вздохнул и, словно лунатик, деревянно переставляя ноги, побрел вниз.
Ангела навсегда покинула планету Земля и теперь держала путь на планету Аури.
18
Шли дни, недели. Бедная старушка, заждавшаяся своего доброго ангела, решила его поискать:
– Настя останься с братом, а я с Богданом пойду в горы, поищем неземного ангела. Чует моя душа, что-то с ним стряслось. Жена его была больна, нельзя друга бросать в беде.
– Бабушка, может, они уже улетели отсюда? Ты же говоришь, что он неземной ангел…
– Это я так говорю…
Богдан надел шубку, сшитую из подаренных Камрином шкурок, и они отправились на поиски. Несколько часов блужданий по окрестному лесу не дали результатов, пока, наконец, мальчик не заметил неприметную тропинку, ведущую вверх по склону через густой ельник.
– Бабушка, пойдем сюда, посмотрим. Он должен быть где-то в горах, – предложил Богдан.
Они двинулись по тропинке, которая долго петляла каменистым склонам и по лесу, но, в конце концов, следы привели к вершине горы.
– Покричи, – предложила старушка, – может, он услышит.
Богдан стал звать «дядю Камрина». Через минуту из кустов, скрывавших пещеру, кто-то пьяно крикнул в ответ:
– Кто еще там?..
– Славу Богу это он! – образовалась женщина.
Ориентируясь на голос, они нашли замаскированный вход в пещеру и вошли. Внутри было почти темно, только чуть тлел костер, бросая красноватые отсветы на стены.
– Раздуй костерок, Богдан, – попросила женщина. – Вон, бересты подкинь.
Дрова лежали рядом, и вскоре огонь осветил жилище. Все вещи в пещере находились в беспорядке, а Камрин, почти ничего не соображая, сидел и тупо смотрел на непрошенных гостей.
– Ах ты, господи, боже мой! – запричитала бабушка. – У нашего хранителя, беда, похоже. Ладно, пусть он очухается, а пока надо навести порядок. Давай приберемся, Богдаша.
Женщина скинула тулупчик и занялась наведением порядка. Она согрела воду, перемыла посуду, сложила разбросанные вещи. И, чтобы поскорее привести в чувства хозяина пещеры, набрала снега и умыла его им, после чего, стала прикладывать на лоб холодные компрессы.
– Что за беда, все мужики хотят утопить свою боль в чарке, – приговаривала она. – Богдан, придется нам с тобой здесь заночевать, уже темнеет. Правильно я сделала, что Настеньку предупредила, чтобы не беспокоилась…
Она нагнулась над тихо стонавшим Камрином:
– На-кось, хлебни похлебочки горяченькой, а ты, Богдаша, ложись спать. Я посмотрю за ним.
Всю ночь Камрин во сне плакал, как дитя, и звал Ангелу. Проснулся он, услышав знакомые голоса:
– Где я? – пробормотал он, озираясь вокруг, и тут увидел старушку и Богдана. Он сел на постели и с тоской посмотрел на женщину: – Как болит голова!..
– Как же ей не болеть? – отозвалась женщина. – Перепил ты, а ночь всю бредил, то на каком-то незнакомом языке, то по-русски кричал, звал свою Ангелу.
Камрин упал на медвежью шкуру, на которой спал и уронил голову на руки:
– Все кончено, матушка, и моя жизнь тоже! Ее больше нет, и я себе места не нахожу.
– Ты не сокрушайся, так горю не поможешь. Поди, умойся и переоденься, потом потолкуем. Я заварила тебе трав и согрела еще похлебочки – благо у тебя мясо тут было, и корешков всяких заготовлено. Бедную козу я тоже покормила – она чуть не окочурилась, сколько-то ты ей корма не давал?.. – Она строго посмотрела на Камрина: – Что стоишь как каменный, иди, умывайся, слушай старуху! А я за тебя волновалась, что долго не показывался? А ты, оказывается, и в поселок спускался за огненной водой – вон, сколько штофов валяется, а нас не захотел даже и проведать. Что случилось, Камрин, сынок? Не плачь…
Камрин судорожно вздохнул:
– Сначала вы скажите, как у вас дела?
– Ничего с нами не случилось. Слава Богу, все хорошо. Хозяин обещал продать небольшой дом с участком – эти драгоценности ему сильно понравились. Спрашивал, откуда они у меня, я и сказала, что дал неземной ангел. Да, говорит, он, точно неземные – земные просто так не дарят дорогие каменья… Ладно, давай-ка делом займемся…
Она заставила его привести себя b порядок, накормила и напоила травяным чаем. По большому счету, Камрин был совсем еще юноша, и он уже настолько истосковался по родным и дорогим людям, что потеря Ангелы истощила все его надежды на будущее, и сейчас он, как никогда, нуждался в человеческом понимании и материнской заботе. Поэтому молодой человек без утайки рассказал старой женщине, обо всем – кто он, откуда и почему здесь.
Старушка слушала его, вздыхала и дивилась.
– Да, – протянула она, смахнув слезу, когда он закончил говорить, – диво дивное, поверить трудно, но, видать, взаправду такое возможно, коли ты рассказываешь. Не выдумать такого никому нарочно… Печально зело… А жена у тебя великая, знатная женщина – не зря мать ее нарекла Ангелой. Жалость-то какая, что не пришлось мне повстречаться с ней, ох жалость-то. Не каждый человек способен животом своим пожертвовать за других или за любовь, да будучи с дитем… Бог успокоит ее душу, если она уже мертва, а если жива – пусть случится чудо. Ты не должен убивать себя, это будет негоже по отношению к ней, зря все получится, стало быть.
А то, что ты рассказываешь – чудно, конечно. Оказывается, и на небе люди живут, надо же… Ну, знать, на все воля Господа. А я ведь догадывалась, что вы не от мира сего, Коли так, то тебе нужно жить на нашей земле с опаской, и никому более не говорить, кто ты и откуда. Не хочешь оставаться с нами, живи тут. Ты можешь охотиться, а я буду продавать шкуры или менять тебе на продукты. Здесь, в горах, тебе будет спокойнее, а чтобы не скучал, оставлю с тобой Богдана. Я же еще похлопочу, чтобы тебе выправили пашпорт, как на моего сына. Денег-то ты нам в достатке оставил. Без бумаги в этой жизни человек – не человек, не дай Господь, еще и арестуют. Хоть мы и далеко от Большой земли, а у бедного человека всегда и везде найдется хозяин… Ну, ладно, пора мне. Пока вы тут не оголодаете, а завтра приду.
– Спасибо тебе, матушка, если бы не ты…
– Это тебе, сынок, спасибо, что ты у меня объявился. Ну, пошла я.
С этими словами женщина отправилась в обратный путь.
– Дядя Камрин, чем мы сегодня будем заниматься? На охоту возьмете меня? – спросил Богдан сразу после ее ухода.
– Если сделаешь одно одолжение, – попытался улыбнуться Камрин.
– Какое?
– Во-первых, не называй меня «дядей». Во-вторых, не называй меня на «вы», мы же с тобой друзья. А то и я начал перенимать ваши обычаи.
– Хорошо, коли вы… коли ты так желаешь, – улыбнулся мальчишка.
– Ну а теперь, давай – готовь охотничьи снасти, а я пока побреюсь.
Богдан хихикнул:
– А вы… то есть, ты, Камрин, как немцы да англичане бреешься! А у нас мужики все больше с бородами, только офицеры флотские бреются. Говорят, при императорском дворе в Санкт-Петербурге, все бреются…
Камрин не нашелся, что на это ответить, развел руками, улыбнулся и занялся своим делом.
Приведя себя в порядок, он вдруг вспомнил о том счастливом времени, когда только и делал, что дразнил Афру. Боль и тоска снова прокрались в его душу.
Он вышел из пещеры, вдохнул полной грудью морозный воздух и почувствовал некоторое облегчение:
– Надо жить, Ангела, – сказал он, обращаясь к высокому небу и заснеженным верхушкам елей. – Любовь моя, обещаю тебе, что эта суровая жизнь не сломает меня, и ты будешь всегда со мной…
Камрин быстро привык к маленькому сорванцу, да и Богдан привязался к нему. Камрин учил его стрелять из лука, владеть ножом и в случае опасности защищать себя. Исходив немало по заснеженной тайге, с богатой добычей они вернулись к пещере:
– Это твоя удача, браток, – воскликнул Камрин, хлопая Богдана по плечу. – Ты, наверное, проголодался?
– Мужчина должен быть терпеливым, – ответил Богдан с серьезным видом. Бабушка это часто повторяет, когда мы просим есть. Теперь у нас будет много мяса, правда, Камрин? Бабушка будет довольна.
– Теперь, брат, вы никогда не будете голодать – я этого не позволю. Но и ты тоже должен мне помогать. И еще ты должен молиться. Ты должен каждый день молиться за себя, за родных, за свою землю, за людей, даже тех, которых не знаешь.
– Но чего ж за них молиться, если я их не знаю? Они же нам не помогают!
– Надо молиться для блага всех!
Поздним вечером женщина пробиралась по заснеженным тропам к пещере. Запах жареного мяса донесся до нее раньше, чем она, уставшая и измученная, вошла в пещеру и опустилась на скамейку, не без удовольствия наблюдая за Богданом.
– Меня угостите, молодцы? С утра во рту ни крошки не было. Аж уже голова кружится.
Недолго думая, Камрин передал гостье лучший кусок жареного мяса.
– Богато живете, – проговорила она, указывая на уже растянутую для просушки шкуру оленя.
– Мы думали, что сегодня не придешь. Говорила утром, а сейчас уже темно.
– Вы же не знаете, что я вам скажу. Я купила дом, рядом с участком хозяина. Он сам привез меня туда, на своей упряжке и сказал, что все бумаги готовы, потом принесет сам. Что делают деньги с человеком!.. Другой раз я бы в жизни не сидела с ним, да, видимо, украшения были очень ценные.
– Это большая радость, матушка, сейчас нальем горячего молока и отметим. – И Камрин хотел дотянуться рукой до чугунка с молоком, но женщина остановила его.
– Нет, для такого случая у меня есть другое питье, в этот раз-то можно! – Она достала из-за пазухи бутыль с мутной самогонкой. – Ну, как!? За счастье старушки выпьешь немножко? Ой, только не смотри на меня так. Я знаю, о чем ты подумал; мол, советует мне подальше держаться от выпивки, а сама пьет. Я тоже не любительница, но иногда это помогает забыть голод, холод и прочие невзгоды. А сегодня – на счастье. Спасибо тебе за дары, Господи! – и, осенив себя крестным знамением, она залпом опрокинула стопку и шумно выдохнула, переводя дух.
Камрин слабо улыбнулся.
– Ладно, – продолжала старушка, – собирайся, сынок, теперь один не останешься. У нас есть дом, будешь жить с нами. По правде говоря, это твой дом. Поживешь среди людей, немножко забудешься, а тут будешь мучиться от тоски.
– Ты права, здесь только часть моего прошлого и будущего. Хотя я знаю, что скоро ее не будет, а может, уже и нет, но я боюсь признаться себе в этом. Без нее будущего у меня тоже нет. Пойдемте.
– Сначала собери вещи, не пропадать же добру, а утром чуть свет пойдем.
Новый дом для Камрина оказался ничуть не хуже первого. Он располагалась в стороне от основного поселка, на опушке леса, в окружении высоких елей и кедрачей. Здесь, как и в глуши, лишь трели синиц, да стук дятла иногда нарушал тишину, а ядреный звенящий воздух был чист и прозрачен.
19
Корабль Ангелы мчался к планете Аури – на землю, где она мечтала жить со своим любимым.
– Может, это и есть вечная жизнь, умирать на земле мужа, значит быть рядом… – думала она.
Последний раз, выйдя на связь со своей планетой, она оставила сообщение для Тагнера о том, что направляется на Аури, и была уверена, что он его получит. Она знала точно: хотя Тагнера и отдали под трибунал, жизни его никто не лишит, ведь фериняне никогда не убивают своих. Тагнер рано или поздно будет прощен, хотя и лишится своей профессии навсегда, как бы ни было ему тяжело.
Сообщение Ангелы гласило:
«Мой верный друг Тагнер, ты достойный сын своего народа, я благодарю тебя за все, что ты для меня сделал. Я всегда была верной и любящей дочерью своей планеты, и я это докажу! От меня требовали бросить любимого во благо Родины – я так и поступаю. Но я должна спасти Аури и, возможно, и другие планеты. Кто знает, как и куда может распространиться этот проклятый вирус. Там остались тысячи трупов – именно они сейчас являются главным источником заразы, и пока мало кто это понимает. Единственное спасение – сжечь остров дотла. Сами жители Аури, даже если бы понимали суть дела, не смогу выполнить такую задачу – им просто не хватит технического потенциала, да и не решатся тамошние власти уничтожить такие месторождения золота и драгоценных камней, какие есть там. Рано или поздно кто-то полезет на остров – и Аназийская чума распространится на всю планету, а, возможно, и выйдет за ее пределы.
Я поступаю так, потому что люблю вас всех. Я заражена и все тщательно взвесила – другого выхода нет. Выздоровление Камрина – чудо, которое может не повториться. Не хочу снова рисковать жизнью любимого и всеми вами, поэтому запрограммировала корабль на самоуничтожение. Все во власти Божьей.
Передай отцу – каждый из нас по-своему был прав, теперь я это понимаю. Поэтому я и решилась на такой шаг, не предавая мой народ, спасая любимого, а может быть, и весь мир. Передай ему, я его очень люблю и горжусь своим отцом и его решениями.
Покидая вас, прошу выполнить мою последнюю просьбу – надеюсь, отец не откажет мне: дайте обещание, если возможно, вернуть Камрина на его планету – Аури, а также спасти девушку из народа христосцев – Афру.
На прощание хочу еще раз сказать вам: я всех вас люблю, мои фериняне. Именно ваша любовь дает мне силу решиться. Время залечит все раны. Прощайте!»
Связь оборвалась – Ангела просто отключила ее. На экране монитора, перед которым сидел Фенерон, проявилась рябь обычных эфирных помех. И поскольку до Аури был не один световой год, все понимали, что Ангела передала это сообщение буквально за несколько секунд до своей гибели. Значит, несмотря на пакетную передачу сигнала через гиперпространство, к моменту получения сообщения ее корабль давно превратился в ослепительную вспышку, сжигающую поверхность острова христосцев на далекой планете.
Фенерон послал за Тагнером, а когда тот прибыл, все ему рассказал. Сейчас он сидел, вжавшись в кресло, моментально постаревший на годы, убитый и потерянный. Тагнер был не в состоянии утешить отца Ангелы – он сам беззвучно плакал, закрыв лицо ладонями, и слезы сочились сквозь его плотно сомкнутые пальцы – мужские горькие слезы боли и безысходного горя.
Фенерон вдруг вскочил, его безжизненное, казалось лицо, исказилось яростью, Как озлобленный зверь в клетке он стал ходить взад и вперед по кабинету.
– Это невозможно! – вскричал он. – Ангела не могла поступить так безответственно, она не должна убивать себя ради кого-то. Как она могла оставить своего старика с одиночеством и болью?! Это он во всем виноват, ее возлюбленный Камрин. Лучше бы он умер! Я никогда не прощу ему смерть моей дочери, я найду его и уничтожу!
На его крик сбежались люди – таким Фенерона еще никто никогда не видел. Тагнер, по-прежнему стоял, не отрывая руки от лица.
– Тагнер, возьми себя в руки! – проговорил один из офицеров, погладив его по плечу, стараясь успокоить. – Смерть Ангелы для нас всех беда…
Тагнер, с трудом подняв голову, расширенными глазами посмотрел на офицера.
– Беда, говоришь?! Да лучше бы умер я! Я жил в разлуке с ней, но знал, что она жива, где бы она ни была, с кем бы ни была. Знал, что она смеялась или плакала, но теперь ее нет! О чем вы говорите, друг мой? Ее нет, и этим все сказано.
Он встал и подошел к Фенерону.
– Говорите это невозможно, почему же, мой адмирал? Разве не вы сами ее изгнали? Именно ваше решение стало для нее приговором! Что же ей осталось делать, кроме как принести себя в жертву и, спасая нас всех, получить ваше прощение? Она всем нам доказала, что никогда не была предателем. Вы сами беспощадно бросили Ангелу в объятия этого аурянина! Было бы разумнее оставить его здесь, и тогда она осталась бы жива. Я смирился бы с ее любовью к Камрину, а теперь, клянусь, я найду его, и было бы лучше, чтобы он оказался мертв. Но если жив, я сам оторву ему голову. Один раз я уже чуть не сделал это, во второй ему никто не поможет. Так что, Фенерон, вам придется еще раз вынести свой приговор. А я отказываюсь от родины, от своей планеты Ферины – я буду мотаться по космосу до тех пор, пока моя душа не найдет покой…
Адмирал гневно взглянул на Тагнера и, казалось, к нему вернулось прежнее самообладание.
– Замолчи, мальчишка! – прорычал он. – Не успел молоко с губ утереть, а учишь других! Да, Ангелы нет, – это удар не только для меня, но для всех нас. Я тоже испытал такую же любовь, как и ты, – к ее матери. Но эта любовь была безответна, потому что она была женой брата. А ты, как ты выпустил ее из своих рук?! Она все время была с тобой, она была свободна. Ты не только не годишься быть офицером корабля, но и мужем быть не достоин. Она погибла из-за твоего слабого характера. Мне дорог каждый феринянин, каждое деревце здесь, каждый камень. Да, я – отец, потерявший дочь, у меня на душе смертельная рана, но я даже дочери не позволил нарушать покой нашей планеты, закон наших предков!
В этот момент по двусторонней связи в их пререкания вмешался сам Президент планеты – его кабинет был подключен к кабинету адмирала почти сразу же, как только начало поступать сообщение от Ангелы.
– Все прекратите истерику! – громко приказал он и махну рукой на экране. – Когда мне доложили о том, что происходит, я сначала не поверил. Как отца, мне жаль Фенерона, но как представитель закона нашей планеты он прав, и я им горжусь. Иначе фериняне не могут поступать. А насчет юного офицера… Я думал, ты сгоряча отказываешься от своей планеты, Тагнер. Принять такой отказ было бы очень суровым наказанием по отношению к тебе. Пойми, Тагнер, смерть Ангелы – достойное решение для офицера. Ее имя будет записано золотыми буквами на обелиске Славы и навсегда останется в памяти всех феринян. Но каждый выбирает свою судьбу, и ее последняя просьба будет исполнена. И этот будет твой путь, твой крест, Тагнер, поскольку ты – достойный сын своего народа. С тебя снимаются все имеющиеся обвинения, ты восстановлен в звании. Отправляйся в космос, на Землю, на Аури – куда требуется. Тобой управляет любовь, но не забывай, что и Ангелой тоже управляла она. Ты должен поступать обдуманно, но выполнить желание Ангелы, а желанием ее было спасти богоизбранный народ христоцев. Мы не вмешиваемся в дела других планет, но мы должны помогать при этом нести свет Святой Веры во Вселенной. Найди этих обоих молодых людей – Афру и Камрина и сделай так, чтобы они продолжили нить праведной жизни на Аури. А когда все сделаешь – возвращайся домой. Здесь всегда будут помнить о вас обоих и ждать тебя. Вы можете отправляться, как только все будет готово. Вы свободны, офицер Тагнер!
Слезы Тагнера давно высохли. Он высоко поднял голову и сказал, словно выдохнул:
– Благодарю вас, мой Президент! Вы меня вразумили, вы напомнили мне про долг перед памятью Ангелы.
