Текст книги "Стандартное отклонение (СИ)"
Автор книги: Нельма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Рабочий день после презентации протекал в штатном режиме. Сонечка отдавала поручения, чтобы никто вдруг не забыл, что она у нас в отделе главная. Лидочка пыталась объяснить что-то про Эдипов комплекс округлявшей глаза Аллочке, судя по румянцу на щеках считавшей слово «фрустрации» полным синонимом «фрикции». Анжелика изучала записи в социальных сетях, остервенело поддерживая всех сильных и независимых жён, дочерей и любовниц олигархов, а ещё делала пометки, каким блюдом из сорока трёх ингредиентов будет удивлять своего кобелистого мужа сегодня вечером.
Когда в коридоре раздался шум, я даже ухом не повела, продолжая старательно щёлкать мышкой и изображать бурную деятельность. Хотя выбор осенних полусапожек в интернет-магазине заставлял мои мозги и фантазию работать во многом лучше, чем во время составления очередных нудных и однообразных отчётов.
– Колесова, на парковку спуститесь! Срочно! – крикнул заглянувший в дверь охранник и мгновенно умчался, ничего не пояснив.
Тоже мне, срочно. Ну подумаешь, перекрыла с утра выезд двум другим машинам. А нечего уезжать с работы за сорок минут до официального конца трудового дня!
Три шага по асфальту, взгляд на странную компанию из пары охранников и нашего дайте-мне-шанс директора, а потом моё сердце ухнуло в пятки и с оглушительным звоном разбилось прямо о подошву шикарнейших туфель с имитацией кожи рептилии бордового цвета.
Так больно не было, кажется, даже быть свидетелем первого левака от Яна, который тот, будучи в состоянии наркотически-алкогольного опьянения, и не пытался скрыть.
Ой, да что там этот Ян! Ни один мужик в моей жизни не был столь отзывчив, надёжен и дорог мне, как эта красная крошка с огромными круглыми глазками-фарами.
Глазок больше не было. Все составляющие машины, которые можно было разбить, валялись крупными осколками вокруг неё или торчали агрессивными зубьями в рамах лобового и заднего стёкол. На бампере – огромные вмятины, содравшие краску до железа и нарушившие идеально выверенные, чёткие геометрические линии чёрных полосок-бровей.
– Они выскочили, разбили машину и уехали! Три мужика во всём чёрном и в масках на лице! Мы бы остановить их не смогли, нам же по табелю оружие не положено! – то ли возмущался, то ли оправдывался начальник охраны, пока я обходила свою девочку по кругу с наворачивающимися на глаза слезами.
Да я мечтала о ней столько времени! Извела менеджеров всех автосалонов, придирчиво выбирая и обсуждая каждую деталь, которую хотела внутри или снаружи своей красотки. Вложила в неё душу, пусть и выходит, что размер моей души исчислялся тремя миллионами рублей на банковском счёте.
Даже Артём, изначально пытавшийся склонить меня на какой-то кабриолет Мерседес (как-то упомянув, что такой раньше был у его матери, а мать братьев Ивановых знала толк в роскошных вещах, выборе мужчин и способе вырастить ещё одного сына, не принимая в его воспитании никакого участия), был в восторге от того, насколько гармонично мы в итоге сочетались с моей Мини-крошкой. А уж Тёмка-то знает толк в прекрасном!
Мне и стыдно не было за те слёзы, что полились по щекам в сопровождении нескольких всхлипов и жалобного шмыгания носом. Это вам не реветь из-за каких-то пустяковых проблем, молчащего спустя месяц после отличного свидания телефона или брошенного в спину злорадного женского «шалава».
Они разбили мою машину!
– Наташа, вам надо успокоиться. Может, чаю? – аккуратно подхватив меня под локоть, спросил Антон – сама обеспокоенность – Романович и, понизив голос до шёпота, добавил: – С коньяком.
– Ага. Коньяка. Без чая, – процедила я, безропотно позволяя ему увести себя обратно в здание и чувствуя, как слёзы боли стремительно замещаются слезами ярости.
А вот теперь самое время вспомнить о том, кто отец Яна. Павел Валайтис – глава Правительства, основатель самой популярной на данный момент политической партии в стране и официально объявленный кандидат в президенты на будущих выборах.
Из всех вариантов неудачной кандидатуры для первой влюблённости я выбрала самый удачный, однако.
Сообщения Яну улетали одно за другим. С требованием принести мне головы тех смельчаков, кто посмел посягнуть на святое и прикоснуться к моей машинке.
– Кому же вы так сильно перешли дорогу, Наталья? – поинтересовался Антон, заведя к себе в кабинет и без лишних проволочек налив мне сразу полстакана коньяка.
– Сегодня?
– Вообще. Кто вас так ненавидит?
– Примерно все, кроме десятка человек, считающих меня душкой, – крепкий алкоголь неприятно жёг горло с первого же глотка, и я заглянула за спину директора мечты, пытаясь разглядеть содержимое мини-бара в его кабинете. – А колы у вас тут не найдётся? Закусочки какой-нибудь?
– Наталья Леонидовна! – укоризненно покачал головой он, заодно пряча лёгкую улыбку.
– А вот у прошлого директора всё было, – из вредности заметила я. И из вредности же не стала уточнять, что только ни с кем из нас он бы делиться не стал.
Однако он этот выпад принял стойко и продолжил допрос с пристрастием, от которого я увиливала так ловко, что впору было самой себе аплодировать. Зря он надеялся, что я вот так возьму и честно расскажу, кто и почему решил превратить мою жизнь в ад.
Как я могу рассказать то, чего сама не знаю?
– Я отвезу вас домой, – безапелляционно заявил Антон – рыцарь в душе – Романович, когда время достигло моей самой любимой отметки в шесть вечера, и в коридоре стало шумно от спешащих покинуть работу сотрудников.
– А мне не домой, – вяло взбрыкнула я, без сожалений отставив от себя стакан с коньяком, чьё количество уменьшилось примерно в половину от изначально мне предложенного.
– Значит, отвезу вас не домой, – не сдался он, и в этот момент я всё же махнула рукой – и в прямом, и в переносном смысле – на все утренние установки и молчаливо согласилась.
Надеюсь, Гертруда не сидела на окне и не видела, что привезли меня к ней в гости на незнакомом чёрном внедорожнике. Вот уж кто, а эта пушистая морда точно использует данную информацию против меня.
– Теперь можно и домой, – выдохнула я, выйдя из подъезда Тёмки и снова усевшись в машину Миловидова.
– Я провожу вас прямо до квартиры, Наталья.
– Нет!
– Да. А вдруг вас и дома будет ждать какой-нибудь неприятный сюрприз или, ещё хуже, опасность?
Я даже соизволила повернуть к нему голову, чтобы осадить каким-нибудь жёстким замечанием о том, что тогда в случае опасности мне придётся спасать не только себя, но и его. Но… вместо этого совсем не «сильно и самодостаточно» залипла на разглядывании его фигуры, сопоставляя текущий расклад и собственные воспоминания.
Антон был выше на полголовы уже с учётом надетых на мне высоких каблуков. И широк в плечах – не качок, конечно, как однажды попавшийся мне на поприще интернет-знакомств мистер обмазанная маслом тестостероновая грудь, но всё равно выделялся среди привычных мне худощавых Артёма и Яна.
Не знаю, какой уж из него защитник, но живым щитом точно сможет быть.
– А на чай вас не пригласить? – опомнившись, заполнила я ехидством до неловкого длинную паузу.
– На чай не нужно. Но можно на что-нибудь покрепче, потому что я сегодня перенервничал.
– Вы, Антон Романович, совсем обнаглели?
– Я только начал, – довольно усмехнулся он, – и хочу предложить вам крайне необычный формат для этого вечера.
– Например, вы довезёте меня до нужного адреса и уберётесь к чёрту?
– Например, мы сядем с вами, выпьем и поговорим. Максимально откровенно. Без прикрас и обмана.
– Ну и зачем?
– Я хочу познакомиться с вами по-настоящему. С реальными именами и биографией, с честно озвученными взглядами на жизнь и планами на будущее. Может быть, после этого вы всё же поменяете своё мнение насчёт моей одноразовости? А если нет, то я, так и быть, приму ваш окончательный отказ.
В любой другой вечер я бы отказалась от столь щедрого предложения с вероятностью в сто процентов. Ну какая мне разница, в самом деле, что у него за взгляды на жизнь и планы на будущее, если у меня со своими собственными не выходит разобраться?
Но голос мамы, крепко сидящий в подсознании и просыпающийся в самый неподходящий момент, снова запричитал о том, что с таким характером и феминистскими замашками мне в лучшем случае светит встречать старость в одиночестве. А в худшем – с Гертрудой, потому что даже Артём скоро не выдержит моей утомительно-навязчивой секс-дружбы и куда-нибудь сбежит.
Может быть, мама права, и мне пора перестать выпендриваться и быть как все?
– Соглашайтесь, Наталья Леонидовна, – заманчивым полушёпотом предложил он, широко улыбаясь.
– И что, даже признаете, что фамилия-то ненастоящая? – в шутку фыркнула я, решив, что сразу согласиться будет слишком похоже на позорную капитуляцию.
А Наташа Колесова не капитулирует! Только уступает один бой, чтобы выиграть всю войну, и никак иначе.
– Настоящая, – возразил он и после тяжёлого и обречённого вздоха добавил: – Настоящая девичья фамилия моей бабушки. А до двадцати одного года я был Маркиным.
– Паркуйтесь вооон там, Антон Романович, – ткнула я пальчиком в самые отвратительно расположенные парковочные места около своего дома, которые по утрам всегда преграждает мусоровоз. Увы, дурные привычки из меня так быстро не искореняются. – Хорошо, что мой домашний бар многим лучше, чем ваш рабочий.
Комментарий к В-четвёртых, поддержите меня в это непростое время.
Дорогие мои, сегодня-завтра я начну новую историю и буду очень и очень благодарна получить по ней ваши отзывы и поддержку!
Так же я создала группу в ВК для обсуждения своих работ. Там будет много интересного, присоединяйтесь! Ссылка в моём профиле)
А Наташа, как видите, справилась на «ура» даже с этой крайне отвратительной ситуацией с видео))
========== В-пятых, не делайте скоропалительных выводов. ==========
– Ну что ж, начинай свою исповедь, – повелительным тоном обронила я, изучая свои нескромные запасы алкоголя, занимающие целую полку в широком кухонном шкафчике, и выбирая что-нибудь максимально подходящее по настроению.
Артёма я обычно заставляла готовить какой-нибудь коктейль, даже не всматриваясь в то, что именно и в каких пропорциях он смешивает. Правило было только одно: с меня название, а с него полёт фантазии и первичный удар по вкусовым рецепторам.
Единственным откровенно неудачным стал только «секс на кухонном столе», потому что примерно на середине приготовления до пьяного Иванова всё же дошло, что это было не название, а предложение.
– Мы наконец-то перешли на «ты», – улыбаясь, заметил мистер смекалка.
– Это я перешла на «ты», а ты всего лишь перешёл через порог моей квартиры и будь любезен, продолжай высказывать уважение к моему любимому папеньке.
– Ну Ната… – он споткнулся о мой угрожающий взгляд и тяжело вздохнул, продолжая: – …лья Леонидовна, а можно как-то за раз высказать максимальное уважение к вашему отцу и ввести мораторий на ваше отчество на весь остаток вечера? Не уверен, что смогу нормально выговаривать его уже после второго стакана.
Он посмотрел на выставленную мной бутылку виски с восторгом и одобрением, уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но быстро сник и промолчал, когда рядом с дорогой бутылкой появилось несколько баночек обычной колы.
– Ну вот когда перестанешь выговаривать, тогда и вернёмся к этому вопросу.
– Наталья Леонидовна, а вы и правда всегда… такая? – уточнил он, и огонёк, мелькнувший в этот момент в его янтарных глазах, заставил меня напрячься.
Я никак не могла привыкнуть, что иногда за внешне невинным и честным взглядом ангелочка может прятаться мелкий чертёнок, так и норовящий втянуть меня в какие-нибудь неприятности.
Вот взять того же Артёма. Мне до сих пор немного стыдно перед его отцом за прошлое лето.
А уж вспоминать, почему нас теперь не хотят пускать в один из прежде любимых клубов, и вовсе не хочу. Да, это был даже более постыдный момент, чем мой первый минет Тёмке и наши приключения в магазине белья. И на трёхлетии его племянника. И в безлюдном (на первый взгляд) переулке в самом центре Рима. А ещё…
– Наташа? – позвал меня Антон – сама неуместность – Романович, отвлекая от приятных воспоминаний и возвращая на грешную землю.
Вообще-то хотелось рявкнуть на него «Чего пристал?!», но потом я опомнилась, что у меня тут назревает попытка стать нормальной и разобраться уже с этими чёртовыми тикающими часиками, поэтому пришлось экстренно вспоминать, на каком именно поводе блеснуть сарказмом мы остановились.
Увы, что-то не вспоминалось. То ли коньяк из драгоценных запасов начальства давал о себе знать, то ли лёгкая нервозность от мысли, что я притащила к себе в квартиру чужого мужика.
– Может быть, есть что-нибудь, что вам интересно про меня узнать? – с надеждой в голосе спросил Антон, разумно не став дожидаться моего полёта мысли.
– Например, как продвигается твой развод? – хмыкнула я и, заметив, как он мгновенно скис, вдруг ощутила лёгкий укол невесть откуда взявшейся совести.
Может быть, права была бабушка, когда говорила, что самое лучшее качество для женщины – это умение вовремя заткнуться?
Нет, это не та бабуля, про которую я уже упоминала. Та бабуля считала, что в арсенале женщины всё должно быть исключительно острым: язык, каблук и нож в руке.
– Ладно, давай-ка с самого начала. Где родился, на кого учился и как докатился до вот этого, – последнее слово отлично совпало со звякнувшим о столешницу стаканом и очередным его очень пристальным взглядом в мою сторону, после которого мне подумалось, что увлекаться алкоголем сегодня не стоит. Знаю я эти «мы просто поговорим», сама так раньше делала.
– Родился я в Подмосковье, в городе Королёв. Мама – учитель географии, папа всю жизнь отработал машинистом метро. Учился я… неважно, – признался Антон – мастер расплывчатых формулировок – Романович, – не хватало усидчивости, да и скучно было в школе. Когда пришло время выбирать ВУЗ, сразу пошёл поступать на рекламу, хотя меня все очень отговаривали: тогда это направление стало очень популярным, а значит, шансы пробиться среди тысяч других сводились к нулю. Тем более, ходило в народе ошибочное мнение, что рекламщики должны креативить двадцать четыре на семь и обязательно выглядеть как фрики.
Уж не знаю, как ему, а мне и до сих пор приходилось часто сталкиваться с подобным мнением. Вот как раз после озвученного на одном из свиданий: «А придумай-ка слоган для этого пива? Не можешь? Какой ж ты рекламщик тогда!», я и перестала озвучивать свою настоящую профессию.
Впрочем, рассказывать о том, как я спасаю слонов в Африке, организовываю выставки современного эротического искусства или шью эксклюзивную одежду для карликовых собачек было намного веселее, чем вдаваться в свою любимую статистику.
Тем более, что по той самой статистике…
Семьдесят два процента россиян недовольны своей профессией. При этом сорок четыре процента опрошенных признались, что хотели бы кардинально сменить сферу своей деятельности.
Так что будем считать, что на время своих свиданий я просто примеряла на себя роль большинства россиян.
– Мне повезло, наверное, что сложились хорошие отношения с преподавателями, и они помогли с рекомендациями, чтобы сразу попасть в хорошее агенство, – продолжал тем временем Антон, дегустируя виски, внаглую отобранный мной у отца, которому впору бы заводить отдельную комнату для всех подарков и подношений, что доставались на работе. Вот говорила мне мама идти на юридический! – Кстати, они же и посоветовали сменить фамилию на более звучную и запоминающуюся. А во время переоформления документов я познакомился с первой женой: она восстанавливала утерянный на концерте «Линкин Парк» паспорт, а я был бешеным фанатом этой группы.
– Первой из скольких? – скептически поинтересовалась я, пропустив мимо ушей его ремарку о музыкальных предпочтениях.
Мои музыкальные предпочтения на девяносто процентов состоят из того, что крутят по радио. И ещё на десять – из слаженной мелодии будильника, мяуканья голодной Гертруды и хлопка холодильника-бренчания-шкворчания, свидетельствующего о том, что Тёмка уже готовит завтрак.
– Первой из двух, – отнюдь не весело отозвался он, по моему внезапно проснувшемуся интересу быстро смекнув, что с этой темы съехать уже не получится. – У нас с Настей закрутился очень бурный роман. Такой, какие только по молодости и бывают, когда за день пытаешься прожить целую жизнь. Расписались сразу же, как я защитил диплом. Я пошёл работать, а ей оставался ещё год в университете, и из-за этого мы как-то сразу оказались на разных социальных ступенях…
– На разных социальных ступенях?! – прищурилась я, уже приготовившись огреть его той самой прекрасной бутылкой, сразу вспомнив кошмары своего подросткового возраста. Когда мне приходилось отчаянно ломать свой характер и издеваться над своим телом в надежде заслужить поощрение и любовь Яна.
Мама мне тоже говорила о том, что у нас разные социальные статусы. И поэтому – надо держаться за такого хорошего, перспективного мальчика из отличной семьи.
Это было до того, как мама узнала, чем я с этим мальчиком занималась в свои четырнадцать.
– Наташа, расслабьтесь! Конь не скачет, изба не горит, а вы делаете поспешные выводы, не дав мне договорить!
Я вдохнула. Выдохнула. Ещё раз вдохнула и изящно махнула ладонью, показывая, что он, так и быть, может продолжать.
– Так вот… проблема была в том, что я очень быстро начал хорошо зарабатывать. И вот не надо так ухмыляться, потому что в том конкретном случае это действительно обернулось проблемой! Настя заканчивала филологический, толковой работы по её специальности не было, и, видя, в какой меланхолии она постоянно пребывала, я не скупился на подарки: украшения, абонементы в спа, салоны красоты. Всё, что так нравится вам, женщинам, и что должно было её приободрить и отвлечь. А так как агентство моё в первую очередь сотрудничало с глянцевыми изданиями и модными домами, появилась возможность брать её с собой на разные презентации, спецпоказы и другие мероприятия, где собирался столичный бомонд.
– И она нашла себе богатого папика и ушла в рассвет?
– Хуже. Она нашла себе идею фикс, – с досадой отозвался мистер самый печальный взгляд последнего десятилетия. – Стала чрезмерно увлекаться всеми этими уколами, подкачиваниями, диетами. Психовала, когда в ресторане ей приносили салатные листья с капелькой масла сверху. Часами выбирала вещи перед каждым выходом из дома. Так часто что-то там корректировала, что я боялся как-нибудь вернуться вечером домой и не понять сразу, она это на диване или какая-то чужая женщина зашла к нам в гости. Из нормального и весёлого человека превратилась в пластиковый манекен, который и трогать-то было нельзя, чтобы ничего не смазалось, не оторвалось, не сдулось.
– То есть она тебя разочаровала?
– Не в этом было дело. Просто… как бы я себя не вёл, что бы не делал, Настя всё равно как заведённая твердила, что скоро я найду себе какую-нибудь модель и брошу её. Первый год я смеялся в ответ, второй – злился и срывался на скандалы, а к концу третьего просто сделал так, как она хотела.
– Ай яй яй, Антон Романович, – цокнула я языком и задумчиво уставилась в окно: стол был придвинут прямо к нему, чтобы любоваться особенно удачным с этой точки города видом на закат или рассвет.
Помню, прошлой зимой Артём вылепил мне на карнизе парочку маленьких снеговиков с веточками-руками и прорисованными чёрным маркером глазами и улыбками. И после каждого неожиданного финта переменчивой столичной погоды поправлял их и добавлял какие-нибудь новые детали.
Например, петрушку вместо волос, когда моя первая и последняя попытка стать блондинкой закончилась провалом и необходимостью на протяжении двух недель тщательно выбирать одежду, наиболее гармонично сочетающуюся с болотно-зелёным.
– Вот сейчас, в свои «за тридцать» я понимаю, что должен был не карточку ей исправно пополнять, а сесть и поговорить. Объяснить, как меня тошнило от всех этих однотипных кукольных лиц и тел, с которыми постоянно приходилось сталкиваться по работе, и насколько приятно, когда дома тебя встречает кто-то настоящий и родной. Но тогда, в двадцать пять, проще было жить в эгоистичном заблуждении о том, что любимый человек обязан сам тебя понимать, подсознательно чувствовать, и откровенно говорить друг с другом совсем не обязательно.
– А налево ходить было обязательно? – ехидно уточнила я, наблюдая за тем, как он залпом опустошает второй стакан, прочно увязнув в своих воспоминаниях.
– Прежде я ей сказал, что буду разводиться. На самом деле совсем этого не хотел, но понадеялся, вдруг это подействует как ледяной душ, и она задумается. Но стало ещё хуже, чем было. Неделю я терпел истерики и слёзные допросы «кто она?», а потом устал доказывать что-то и пригласил на свидание первую попавшуюся женщину, которая показалась мне нормальной в общении. Просто со зла. Она как раз снималась в рекламном ролике, который я очень спешил закончить, чтобы потом взять небольшой перерыв в работе и разобраться с собственной жизнью.
– Подожди-ка, это тот самый? Духи «Вуаль»?
– Да, та реклама, которая принесла мне славу и признание в профессиональных кругах, создавалась «на отвали» и в порыве лютой ненависти к женскому полу.
– Как иронично!
– А ещё ироничней то, что маленькая необдуманная интрижка, заведённая со злости, закончилась залётом. И вместо того, чтобы развестись и привести свои мысли в порядок, я, как приличный человек, снова женился. Ещё подумал тогда, что хуже, чем с Настей, всё равно уже не получится.
– Получилось? – с ехидной улыбкой уточнила я.
– Оказалось, у понятия «хуже» нет никаких пределов.
– Вы удивительно наивны, Антон Романович! – закатила я глаза, сама не понимая, что именно хотела сделать сильнее: приободряюще похлопать его по плечу или добить ещё парой ехидных комментариев.
По-человечески мне было его очень жаль. Несмотря на то, что по всем законам жанра следовало проявить мифическую женскую солидарность и высказать, какой же он предатель и козёл.
Но что поделать, если мужчинам иногда приходится годами, сцепив зубы, терпеть все возможные проявления наших комплексов? И отвечать, и расплачиваться своими нервами за то, что наверняка вбил в наши впечатлительные юные головы какой-нибудь мудак, встретившийся до него?
Не то, чтобы я пыталась оправдать поступок Антона. Но могла его понять.
Рука по инерции потянулась к телефону и отправила сообщение, и только потом я сообразила, что понятия не имею, сколько сейчас в Роттердаме времени. Но ответ пришёл уже спустя два маленьких глотка виски-колы, смешанных мной в какой-то неправильно-невкусной пропорции.
Наташа: Тём, а ты спишь с другими бабами?
Артём: Нет.
Артём: А что, можно было?!
Спокойно выдохнув, я уже было заблокировала экран, не сумев сходу придумать достаточно оригинальную угрозу в ответ на его шуточку, но тут меня озарило новым, ещё более гениальным вопросом.
Н: А с мужиками?
Ну ладно, с гениальностью я явно погорячилась…
А: Крольчонок, отставь от себя стакан, бокал или что там у тебя в руках, и напиши, где сейчас находишься, я вызову такси.
Н: Я не пьяна!
А: Конечно же нет! Тебе просто пора домой. Кажется, ты снова забыла выключить утюг.
Вот же подлец! Помнит, что два года назад я купилась на эту уловку и даже всплакнула по дороге домой, представив, что в пожаре пропадёт всё потрясающее содержимое моего гардероба.
Что поделать, если вещи всегда меня радуют и никогда не разочаровывают. В отличие от людей.
Н: Я и так дома.
А: Тогда умоляю тебя: ляг на кроватку и никуда не выходи.
Н: Ой, да ну тебя!
А: Ну меня! А ты веди себя хорошо, Крольчоночек!
Н: И тогда ты в награду привезёшь мне свою морковку?
А: Моя самооценка передаёт тебе пламенный привет и большое спасибо за то, что считаешь это наградой)
– Наталья, а у вас есть еда? – поднял на меня осоловевший взгляд откровенно приунывший директор, а я еле успела спрятать широкую улыбку, только по лбу себе ладонью не стукнув, потому что, кажется, забыла о его присутствии.
О да, о моей гостеприимности можно слагать легенды! Такие, от которых у женщин вроде моей матери будет кровь в жилах стыть.
При взгляде на заманчивые и бескрайние пустоты своего холодильника я убедилась, что маменька ничуть не преувеличивала и не утрировала, и замуж меня так действительно никто не возьмёт.
«Смотри-ка, только мужик в квартиру зашёл, а мысли уже о замужестве!» – пропел ехидный внутренний голосок.
У кого-то внутренняя богиня, а у меня внутренняя саркастиня. Удивительно даже, как мы с этой стервой уживаемся вместе уже двадцать восемь лет.
– Есть чипсы, – грустно отозвалась я и оглянулась, чтобы проверить, не успел ли там мой гость недорогой заснуть. Но нет, он продолжал бесстыдно опустошать бутылку, предаваться тоске по собственной несусветной глупости и пялиться на мою обтянутую брюками попу.
– А с чем? – спросил он, так и не отрывая бесстыжего взгляда от той части тела, которая у большинства людей активно искала приключения.
Мне же это было совершенно не знакомо. С моим-то языком приключения неизменно находили меня сами.
– С крабом.
– Давай, – сказал он с обречённым вздохом и скривился.
Я ему, значит, самое дорогое от сердца отрываю, а ему ещё и не нравится?!
– И что же сейчас мешает тебе наконец развестись?
– Мы не можем поделить опеку над сыном. Сначала пытались договориться, но условия не устраивали то меня, то её. Потом сменили адвокатов на более агрессивных и стали запрашивать единоличную опеку, вплоть до лишения друг друга родительских прав. В итоге мы представили суду кучу компромата: порочащие нравственный облик фотографии, видео с доказательствами ненадлежащего ухода за ребёнком, заключения детских психологов. Она на меня, я – на неё. В общем, заседание закончилось тем, что судья предложил нам два варианта: он отбирает ребёнка у нас обоих и передаёт в органы опеки, или мы отзываем иски и пытаемся заключить мировое соглашение. Ну, вот уже год мы и пытаемся снова договориться…
– Вот это да! Неужели в нашей стране ещё остались честные и адекватные судьи? – воскликнула я с искренним восторгом.
Вот будь мой папа судьёй на том процессе – и Антона бы ждала уверенная победа. Иначе маменька бы потом всю плешь ему проела, с чего это в выигрыше оказалась длинноногая знойная брюнетка.
– Поверь мне, в этом нет совершенно ничего забавного. Я пытаюсь развестись уже больше пяти лет! Сначала сын слишком маленьким был, нужно было ждать, когда ему исполнится хотя бы год. А потом одно за другим… и вот ему уже скоро в школу идти, и ничего до сих пор не поменялось. Общаемся с его мамой через адвокатов и только электронными письмами, чтобы потом их можно было представить в суде.
– И что, ты такой замечательный отец, что хочешь забрать его к себе?
– Крайне отвратительный, – хмыкнул мистер обескураживающая честность, – единственное, что я сделал для него, это подобрал хорошую и очень добрую няню. Жаль, няня для него у каждого из родителей тоже своя собственная.
– Я искренне думала, что ты затевал этот разговор из желания мне понравиться, – он растёкся по всему столу, удобно примостив подбородок в сгиб локтя, и рассеянным взглядом оглядывал мой профиль, очень долго не находя, что ответить.
– Ну вообще-то так и было задумано. Но в процессе изложения своей жиииизни, – протянул он и сдавленно икнул, демонстрируя ещё более низкую устойчивость к воздействию алкоголя, чем у меня, – вот так впервые рассказывая всё как есть, я вдруг понял, что уже и сам себе не нравлюсь.
Я смотрела на него и понимала, что в процессе каких-то там генетических настроек моего мышления природа совершила сильный сбой.
Миром правят Альфа-самцы: сильные, уверенные в себе, наглые и в большинстве своём бородатые. Такие, кто в первую секунду встречи оценивает длину твоих ног (а здесь-то у меня все двенадцать из десяти!), потом размер груди (в моём случае поролонового слоя на грудной клетке), и если их не пугает твоё лицо, то держись!
Держись за его крепкие самцовые плечи, пока он аки дикарь будет тащить тебя к нему в спальню, и изнывай от счастья и желания скорее ощутить его то самое в своём… много в чём.
И только попробуй на его грубое и властное «Ты теперь моя» заявить, что крепостное право у нас в стране отменили ещё в 1861 году, а статьи с двадцать шестой по тридцатую Конституции гарантируют каждому человеку полную свободу.
Самец-то ладно: удивится, обидится на тебя, глупенькую, и просто уйдёт, сильно хлопнув дверью напоследок (а вот нечего оскорблять его самцовые чувства, более хрупкие, чем бабушкин фарфоровый сервиз на «особенный случай»). А вот другие самочки, узнав о том, что ты натворила, возведут тебя в ранг ведьмы и приговорят к немедленному изгнанию силами святой инквизиции сплочённого женского коллектива.
Я оказалась тем самым сломанным звеном, от демонстрации мужской силы испытывающим страх, а не восторг. Анти-альфа-самцовая женщина.
Такая вот… своя собственная.
И сейчас, глядя на пьяного, крайне несчастного и, по-хорошему, «сам виноватого» начальника, я начинала испытывать к нему жалость и искреннюю симпатию. Или же двигали мной разумные соображения о том, что нам, столь неумело спустившим часть своей жизни в унитаз, нужно держаться вместе?
– А что у тебя ещё есть? – спросил Антон, ткнув пальцем в стоящую перед ним пустую бутылку.
– Для тебя только диван в гостиной и запасной комплект постельного белья! – фыркнула я и толкнула его в плечо, призывая подниматься. – Давай, гений маркетинга, шевели своими ножками, пока они способны двигаться. Потому что от поверхности стола, если за ним проспать всю ночь, потом остаётся очень долго проходящий отпечаток.
Знаем, проходили.
– Наталья, вот скажите, я вам безобразен? – в его голосе звучало столько грусти и печали, что ещё немного, и я бы обняла этого засранца, и даже погладила бы по голове, утешая. Поэтому подтолкнула его в спину, направляя в сторону гостиной, и по шаткой и медленной походке сразу вычеркнула из списка обещанного ему постельное бельё.
Лучше спать просто на диване, чем на полу рядом с застеленным диваном.
– Был бы безобразен, я бы выгнала тебя сейчас на улицу. И ещё бы счёт предъявила за выпитое и съеденное.
Хотя за съеденное актуальнее было бы предъявлять не счёт, а моральную компенсацию. Схомячил последнюю пачку моих любимых чипсов, а я и опомниться не успела!
– Выгнала бы? Пьяного, среди ночи, на улицу? Прямо под моросящий осенний дождь?
– У тебя есть в этом сомнения?
– Нет-нет. Никаких!
Целиком на мой диван Миловидов, конечно же, не поместился, поэтому совсем умилительно подогнул коленки и пристроил себе под голову руку быстрее, чем я успела протянуть ему подушку.
