Текст книги "Ваниль"
Автор книги: Неджма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Конечно, мне оставалось убедить Лейлу, и я знала, что это будет просто, потому что у меня был неоспоримый аргумент: я скажу, что старик потребовал эту награду в обмен на то, что он найдет имама и свидетелей.
***
Мужчина приказал нам войти в заднюю дверь лавочки и вернулся несколькими мгновениями позже, опустив занавеску.
Отсюда была видна передняя, затем комната, где были нагромождены десятки ковров, образуя нежное и пышное ложе.
Старик рассмотрел лицо Лейлы, откинув покрывало, пригласил ее сесть и указал мне на переднюю.
Он прекрасно знал, что я могла следить за происходящим оттуда, потому что у комнаты не было двери и достаточно было высунуть голову.
Я видела, как он засуетился, и сказала себе, что, клянусь честью, никогда бы ему не отдалась. У него была спутанная борода, эта белая пена в углах губ, которая напоминала мне мужа, и те же руки, тронутые следами старости.
Он положил малышку на живот и попросил ее закрыть глаза. Лейла ничего не сказала, но я представила, как трудно было ей сдержать возмущение.
Старик приступил к делу:
– Я хотел бы показать тебе настоящий член, чтобы ты посмотрела на него вблизи. Ты отметила бы его красоту или безобразие. Но как бы он ни выглядел, это не должно тебя отпугивать. Ибо член – это член, он создан не для восхищения, а для того, чтобы входить как можно глубже. Мой пенис больше не вытягивается, и так как я не могу тебе его показать, то собираюсь назвать, чтобы ты научилась произносить его название так часто, как можешь и хочешь, когда желаешь возбудиться, возможно, это не безвредно для сердца и морали, но хорошо для вагины. Повторяй за мной: копье, дубина, стержень. Также его называют длинным, кузнецом, посохом дервиша, отцом удовольствий, мечом, стеблем, фаллосом, проходчиком, резчиком, шпагой, сверлом, растирающим, проникающим, обманщиком, лысым, захватчиком, беспокойным, безбородым, волосатым, рогатым, исследователем, зверем, непреклонным, ужасом девственниц, роющим, надзирателем, вертикалью, скользящим.
Закрыв глаза, Лейла с религиозным видом повторяла эти имена.
– Женщины любят, чтобы он пробудился, зашевелился и бросился в атаку, чтобы он был энергичен, но без жесткости, первым вставшим и последним легшим, не отрывался, жег, почесывал, массировал и брызгал. Ты тоже сойдешь с ума от члена, который встает несколько раз за одно совокупление, входя каждый раз с новой силой, толкает твою дверь, как любопытный гость, которого ты направляешь рукой, прежде чем он войдет в твой сад, с ощущением, что этот посох стал твоим, что он радостно толкается между твоими ногами, и тебе не удастся скрыть, что он поселился в твоем дворике, и нигде больше.
Он говорил, мягко роняя существительные и прилагательные, с серьезностью богослова. Он поднял глаза на меня, и я сделала знак продолжать, делая круговые движения рукой.
– Что до женского органа, – продолжил он, поняв мое требование, – наш язык также почтил его названиями: вульва, вагина, щель, еж, красотка, бесстыдница, а также дробящая, лейка, ненасытная, решето, вожделеющая, молчаливая, очаг, приветливая, помогающая, всасывающая, сочная, теплая. Я признаю, что влагалища прекраснее на вид, чем члены, и встречаются разные их виды, как в лавке с богатым выбором: подскакивающие, пухлые, белые, сводчатые, выпуклые, высокие, плоские, без волос, сухие, влажные, холодные, яростные, маленькие дырочки, выгнутые, как едва различимая борозда, возвышающиеся над входом в рай престолы, выступающие, как горбы верблюдов, лобки, губы, твердые или вялые, сочные или асимметричные, очерченные или осевшие, которые сторожат, расцветают, как маки весной, или свешивают края, как сухие фиги. У одних есть скромный розовый бутон, прячущийся в укрытии, другие высовывают нос, какое бы ненастье ни было снаружи, такие большие, что у них вылезает головка, бобы, чернослив, миндаль, который добрый верующий рад разгрызть.
На этом слове он остановился, поднял рубашку до пояса и надавил своим весом на ягодицы малышки. Он погладил ее затылок, его пальцы пропадали в лесу волос, прежде чем его рот приник к мочке уха и быстро облизал ее, постукивая языком. Затем он скользнул ниже, поднял платье Лейлы до ягодиц и завладел ими, хлопал по ним и щипал их, прежде чем развести и насладиться влагалищем и розовой бороздой, погрузив вниз голову.
Он отстранился, попросил Лейлу повернуться и положил ее на спину. Глаза девушки все еще были закрыты, и по сжатым кулакам было видно, что она старалась не издать ни звука. Он поднял ее платье до шеи, расстегнул лифчик и освободил груди, трогая их одну за другой, затем обе сразу, стимулировал соски, обводя их губами, шепча и вздыхая. Теперь он сосал их, как ребенок, который ест чернику фиолетовыми губами, снова освобождал их и брал с алчностью, играя в мальчишескую игру, которой старик предавался бы еще долго, если бы не решил спуститься ниже. Он поцеловал пупок девственницы, его рука легла на лобок девушки и начала двигаться по нему, как будто мужчина гладил спину своего осла. Он наклонился, чтобы вдохнуть аромат ее пушка. Затем он развел губы, скользнул туда большим и безымянным пальцами одновременно, совершая медленные круговые движения. Затем он провел рукой под ковром и достал оттуда горшок, наполненный золотистой жидкостью. Он вылил оттуда струйку на возвышенность, намазал миндалинку и с трепещущим видом того, кто готовится приступить к пиру, поднял ноги Лейлы, положив их себе на плечи, вытянул красный трепещущий язык, который я смогла разглядеть издалека, и его голова исчезла, на этот раз между бедер.
Я подумала о горе стариков, когда они теряли способность пользоваться языком, как теряют волосы или зубы. Язык, последняя защита дряхлых, единственный, кто еще тверд и может бить, когда пенис спит, неподвижный и вялый. Следя за движениями головы, которая опускалась и поднималась, мне было совсем не трудно проследить ее путь. Язык проходил по всей поверхности лобка, затем зарывался дальше, изгибался, чтобы проложить путь, щекотал жемчужину, облизывая ее и импульсивно работая, методично лакая и ворча одновременно, теперь уже шумно, ибо я слышала, что у старика одышка. Весь его рот покусывал миндалинку и обсасывал ее до самых глубин, глотая сок. Видя радость и прилежание, с которыми старик отнесся к делу, я могла поспорить, что вокруг него больше ничего не существовало, ни меня, ни его лавки, домов, квартала, неба, мира… Все это собралось в промежности Лейлы, ставшей фонтаном юности и залогом вечности.
Когда он поднял лицо, то посмотрел на меня и улыбнулся. На его мокрой бороде я не могла отличить слюну от сока малышки и медового нектара. Я увидела, что Лейла изгибается, ее веки сжаты, а члены дрожат. Ее живот поднимался и опускался, как внезапно ускорившийся пульс жизни.
***
Старый торговец сдержал слово и тем же вечером раздобыл имама и двух свидетелей. Он даже был настолько щедр, что предоставил свою лавку для брачной ночи.
Накануне Лейлу охватила паника. Да, она любила поэта, но она боялась. Это не был страх обмануть мужа, нет, она даже не подумала об этом, да простит ее Бог! Она дрожала при мысли о том, что разочарует своего Амира, если ей не удастся пропустить его через стенку между ее бедрами.
Видя, как по лицу Лейлы текут слезы, я вспомнила свою первую брачную ночь и смятение. Я с удовольствием оценила, какого успеха она достигла с момента нашего ухода. Сомнения Лейлы больше не имели отношения к долгу перед семьей или морали. Важны была только любовь и ее приказы.
– Он скажет, что я закрыта, и возненавидит меня.
– Твой поэт не из таких мужчин. Он будет терпелив и поможет тебе коснуться неба, я обещаю.
Она ответила, что ей нужен еще один шанс, требовала, чтобы мы снова искали Зобиду. Я отказалась. Она целовала мне руки, плача. Я отрезала:
– Эта связь поможет нам понять состояние твоего влагалища. Если Амир сможет тебя открыть, тем лучше, иначе мы отправимся искать Зобиду.
Чуть позже, сидя посреди палатки и, видимо, успокоившись, она спросила:
– Я займусь любовью с мужчиной, и не знаю, как его называть – любовник или муж. Скажите мне, тетя, какая разница между ними?
– Хорошие мужья не всегда хорошие любовники, моя дорогая. Они думают, что, попав в их постель, жена останется там безо всяких условий-Они верят, что избавлены от необходимости соблазнения, как иные – от налогов. Акт любви мало-помалу становится обыденным, как еда или отправление естественных потребностей. Ты будешь наряжаться для того, чтобы помочиться? Через несколько лет им становится скучно с женами, и они предаются разврату.
Она проронила, уже не шепча:
– Что такое хороший любовник, тетя?
– Прежде всего хороший член! – метко ответила я, смеясь про себя над грубыми словами, которые Лейла использовала теперь, не краснея, как само собой разумеющееся, как будто они не могли шокировать. – Да, конечно, в этом плане старый торговец – не самый поучительный пример. Он будет уверять тебя, что все мужские органы хороши. Я это опровергаю. Необязательно, чтобы пенис был красив, но он должен быть приятным и иметь соответствующий размер. Ибо среди них есть настолько маленькие, что тебе достаточно чихнуть, чтобы выгнать их из твоего влагалища и вытолкнуть наружу. И такие длинные и толстые, что они могут тебя разорвать. Лучше всего длинные, с напористой головкой, огромные, но не чудовищные, которые ты чувствуешь внутри себя, которые не теряются по дороге, наполняют тебя, завоевывают, не причиняя боли, заполняют тебя так плотно, что твоя душа оказывается внизу живота.
– А что насчет секса?
– Знай, что есть любовники яростные, но быстрые, они пылки, но быстро кончают и не готовы начать снова. Среди них многие извергаются преждевременно, они опустошаются, как только входят. Вспомни пастуха, которого мы встретили в начале нашего путешествия. Есть такие, что берут тебя, как будто отправляются на охоту, и прежде всего довольны, что избавились от семени. Нужно избегать их: ты будешь для них только сосудом. С другой стороны, есть те, кто считает, что любовь – это марафон, упражнение, которое требует бежать как можно дольше, не останавливаясь. Они трудятся над женщиной часами, неспособные повторить удовольствие, даже если стараются изо всех сил. Если женщине приятно, что мужчина сдерживается, чтобы она тоже смогла кончить, становится невыносимым наблюдать, как он трудится, не извергаясь, вызывая чуть ли не отвращение. Если они льстят твоему телу, сохраняя эрекцию так долго, большей лестью может быть только повторная эрекция. Ибо женщине нравится, когда во время любовного акта член встает несколько раз, и каждая эрекция доказывает, что в ее влагалище горит огонь, в котором закаляется огромный стержень.
– Избегать тех, кто кончает слишком рано, и тех, для кого это трудно. Кто остается?
Я подумала: «Как она теперь уверена!»
– Лучше всего весельчак, который распаляется во время гонки, горячо тебя обнимает, двигается в такт, аккуратно извлекает свой член, не поднимается резко, не засыпает сразу после акта. Поэтому лучше брать его захмелевшим. Любовь пьяного мужчины менее сдержанна и поэтому более щедра. Он меньше будет думать о твоей реакции, следовать своим желаниям, действовать пылко, отдастся тебе, вернет твое затуманенное сознание в царство удовольствия.
– Шушана говорила о тех, кто любит насилие…
– Это вид встречается редко и не среди нашего народа, – лаконично ответила я. – Я оставила самое лучшее напоследок: хороший любовник – это мужчина, который смотрит на тебя, поедает тебя глазами, улавливает пульс твоего удовольствия, чтобы увеличивать темп одновременно. Тот, кто соединяется с тобой, обнимает, целует и связывает свое удовольствие с твоим. Нужно, чтобы он дарил тебе свое семя в подходящий момент, потому что эякуляция увеличивает Удовольствие, и наслаждение тем, как сперма стекает во влагалище, огромно. Запомни, девочка моя, что лучше всего те мужчины, которые ценят взаимность. Они вторгаются в твое тело как на свое собственное поле, всегда любопытные и аккуратные.
– Как узнать, испытывает ли мужчина удовольствие?
– Мужчины испытывают его не так, как женщины, и в других местах. Многим не нравится, когда трогают ягодицы и грудь. Бесполезно ласкать их спину или мочки ушей. Их удовольствие заключено внизу живота, тогда как для нас Бог соблаговолил распространить его всему телу.
***
Прошло полночи, и серебристые лучи луны скользили по палатке. Можно было подумать, что расплавленные звезды стекали к нашим ногам. Меня клонило в сон, но я ему не уступала. Лейла была влюблена и поэтому готова учиться, и я поняла, что знания лучше всего усваиваются тогда, когда их неизбежно придется применять на практике.
Девушка открывала для себя любовь и хотела порадовать своего возлюбленного. Видя ее жажду знаний, я заметила то, о чем давно подозревала: Лейла была одной из тех женщин, в чьем теле скрывается пожар и сладострастие течет по венам, как кровь.
– Вы описали мне хорошего любовника. Что нужно делать мне, чтобы быть хорошей любовницей?
– Не проявляй пылкости с романтиками и ярости с теми, кто нежен. Одни мужчины возбуждаются, просто увидев, как у тебя розовеют щеки, другие только при условии, что ты ведешь себя как шлюха. Есть те, кто похож на женщин: без чувств они не возбуждаются; но у многих влечение торжествует над сердцем. Все зависит от возраста мужчины, его характера, прошлого. Настоящая любовница мила и яростна одновременно, невинна и развращенна, наивна и испорченна, она не управляет своим телом, но никогда о нем не забывает. В общем, шлюха, которая об этом не знает.
– Можно ли этому научиться?
– Обучение – это просто накопление опыта, но вовсе не все. Оно усиливает то, что уже есть, способности тела, чувство удовольствия и предрасположенность к любви. Но ни один прием не может заменить этого дьявольского дара, этой предрасположенности – любить мужской член, стремиться оказать ему почести, укрыть его, как укрывают ребенка, покусывать кожу возлюбленного, потому что этой пищи довольно. Запомни еще вот что: мужчина поймет, что ты хорошая любовница, когда он увидит, что, любя его, ты любишь и себя саму, что если ты открыта и готова его принять, то это происходит потому, что в конце концов ты познаешь самое себя.
Я посчитала, что сказала ей достаточно. Подумав, она снова спросила:
– Как пригласить мужчину совершить половой акт?
– Приглашение должно быть настойчивым, но не навязчивым, настойчивым, но не давящим. Заставь его действовать по-своему и верить, что это его инициатива. Но занимайся любовью только тогда, когда хочется, когда ты чувствуешь голод, как перед едой.
– А если мне хочется все время?
– Тогда не показывай этого. И заставляй мужчину ждать, от этого он только больше потеряет голову.
– Когда мы окажемся в постели, я должна проявлять активность?
– Конечно! Только не будь слишком вялой или слишком агрессивной. Пусть твои члены следуют за ним мягко, как будто по природной склонности. Не ожидай приказаний и предложений, чтобы поменять позицию. Опережай его желания и фантазии. Согласуй ваши движения, пусть ваши тела движутся вместе. Добейся взаимности, приближайся к нему, но следи, чтобы ваши органы соприкасались. Веди его, не показывая этого. Подчиняйся, не подавая виду. Покажи, что все умеешь, но как будто по наитию, будь изысканна, не пренебрегай возбуждающим эффектом движений и слов. Играй голосом, изобрази расслабленность, затем призывное мурлыканье. Пусть твой рот будет ненасытным, а взгляд томным. Не стыдись плакать, стонать, вздыхать, двигаться, сопеть, шептать, напрягать влагалище и все время увлажняй его член своей слюной, это помогает любовникам приспособиться друг к другу, поверь мне. В общем, предавайся пороку как будто ненароком и будь раскрепощенной, но не распутной. Но не забывай: делай все в согласии с твоим любовником, ибо мужчина, слишком слабый, несет на себе отпечаток морали и может быть встревожен.
– Шушана сказала, что мужчины возбуждаются, слыша грубые слова…
– Ты можешь позволить себе некоторые непристойности, но только если они будут грубыми, в то же время не будучи таковыми! Достаточно будет притвориться, что повторяешь слова своего партнера или то, что он просит тебя сказать. Каждый раз прибавляя к ним что-нибудь свое. В любом случае, когда ты окажешься в раю, то уже не будешь сознавать, что говоришь, и невольно произнесешь то, что будешь отрицать часом позже. Это тоже хорошо. Ибо нужно следить за тем, чтобы эти слова были оставлены для постели и запрещены где-либо еще. Вне ложа они портятся, как фрукты без кожуры, и становятся едкими. Ты также будешь следить за тем, чтобы сохранить интимность любви и говорить о ней изысканно, полунамеками, никогда не обсуждать открыто и не шутить. Удовольствие ценит тайну и не выносит небрежного обращения.
– Научите меня нескольким непристойностям!
– Сейчас не время. Начни с нежных слов. Что до пикантностей, ты еще нагонишь упущенное!
Задумавшись, Лейла потянулась:
– Тетя, кто извлекает больше выгоды из любви?
– Конечно, женщины! Когда они горячи и влюблены, когда они умеют ценить член, который трудится ради них, и наполнить свой колодец ликованием до изнеможения. Ты когда-нибудь видела, чтобы от любви мужчина упал в обморок? А с женщинами это бывает!
***
Лейла не спала ночью. Но у молодости есть свои достоинства, ибо утром моя подопечная была свежа как роза, без пятнышка или складки на коже. Я одела ее в шелковую джеллабу, обвязала ее талию платками, соединенными на манер пояса, и тщательно причесала ее локоны, спускавшиеся до ягодиц. Она не сопротивлялась, счастливая и одновременно взволнованная.
Церемония прошла в доме торговца коврами в присутствии двух обязательных свидетелей и имама. Пока мы с Лейлой ждали по соседству, как того требует традиция, Амир – который не знал о цене, заплаченной за его временный брак, – слушал, как имам прочитал фатиху, поднес руку к сердцу, чтобы поблагодарить свидетелей, и поцеловал торговца в лоб.
По сигналу последнего я украдкой вышла из лавки, и, когда зашуршали занавески, я посмотрела на прохожих, говоря себе, что они не догадывались о том, что происходило внутри.
Я ушла вместе со стариком. Он шел впереди, а я следовала за ним, укрытая вуалью. Я наблюдала за его круглой спиной, тяжелой походкой, шароварами, которые подметали мостовую, и туфлями с золотыми кистями. Носить детские туфли в восемьдесят шесть лет – это по меньшей мере неприлично! Как и любое горе, старость невыносима для мужчин. Они не смиряются с ней даже в двух шагах от смерти. И потом, какой урон она им наносит! У женщин, по крайней мере, есть уловки, вуаль, карандаш для бровей, который поддерживает огонь во взгляде. «А ты?» – спросил меня внутренний голос. Мысль о моей собственной старости, дряхлой и неуклюжей Зобиде, мертвом и похороненном между бедер влагалище чуть не испортила мне настроение. Я ускорила шаг и задумалась о другом.
Мы долго ходили по улочкам медины. Время от времени торговец останавливался, чтобы отдышаться, и, когда я догоняла его, он бросал мне одну-две фразы о том месте, где мы находились, людях, которые его посещали, как эта женщина, которая прошла мимо нас и вслед которой плевали люди. Муж так ее бил, что в итоге женщина потеряла голову, утверждал торговец. Она бродила днем и ночью, спала в хаммамах и руинах, иногда на могилах. Часто ее там находили мужчины. Старик утверждал, что это был лучший способ излечить ее от безумия, как еще недавно святые заделывали бреши в тонущих кораблях.
Я слушала, думая одновременно о первом браке, который мог и меня довести до безумия, и о браке Лейлы, который совершался в этот момент. Ради бога, пусть она вспомнит все мои советы! Пусть она не противится! Пусть она откроется, как цветок росе!
Заря незаметно осветила медину, но ночь все еще правила, и непрекращающийся шум заставлял поверить, что эти места навсегда принадлежат ей. Мы ускорили шаг, направляясь к лавке.
Когда я толкнула дверь, Лейла бросилась ко мне и, плача, прижалась к груди. Меня охватила паника при мысли, что он не смог ее открыть.
– Только не говори мне, что…
– Это слезы радости, тетя.
Я подняла глаза. В углу комнаты плакал поэт.
Я никогда не видела, чтобы мужчина плакал. Для этого нужен был поэт.
***
Сабия осталась далеко позади нас, и дюны, которые ее окружали, исчезали одна за другой. Появились редкие зеленые растения, ростки тимьяна и розмарина, вскоре и оливковые деревья, поля томатов, и пейзаж позеленел как по волшебству.
Мы покинули оазис две недели назад и дошли до подступов к Зебибу. Я была довольна, считая, что выполнила свою миссию, и возвращалась в деревню с другой Лейлой. Перспектива оказаться дома, снова насладиться радостью одиночества и свободной любовью уже приносила мне удовлетворение.
По-другому дело обстояло с молодой возлюбленной, которая не переставала плакать и стонать на протяжении всего пути, все время оборачиваясь туда, где она оставила своего любовника. Прощание было тяжелым, и мне пришлось прервать их объятия и повысить голос, чтобы они прекратили плакать. Молодая женщина пригрозила, что не уйдет, утверждая, что не может покинуть поэта, потом она утешилась, пообещав себе вновь увидеть своего любовника, прежде чем прийти в себя, вспомнив об оскорбленном муже, отшельнике-отце и снова о поэте.
Я долго пыталась ее успокоить, напоминая ей об ожидании и надеждах ее семьи, как и о моем долге – вернуть ее домой. Она ничего не хотела слушать. И вот она начала рыдать снова.
У меня оставалось только одно средство, чтобы заставить ее забыть эту историю, по крайней мере на время, – сказать ей правду. Но как за это взяться? С чего начать? И поможет ли это?
Нет, Али, не торопись. Я ничего не сказала Лейле. Не позволяй своему перу опережать мой рассказ, ибо оно солжет. Я отказалась посвящать молодую женщину в свою тайну, хотя ничто не мешало мне это сделать. Однако я представила эту сцену очень четко, включая реплики и жесты, и она могла бы выглядеть так…
Когда мы были на полдороге к Зебибу, сидя на муле, которого нам отдал поэт, я обняла Лейлу за талию и воспользовалась тем, что она была повернута ко мне спиной, чтобы объявить:
– Лейла, мне надо доверить тебе тайну.
Я, должно быть, говорила совершенно чужим голосом, ибо она обернулась, и я увидела, как в ее взгляде скользнуло удивление, как будто облако по небу.
– Какую тайну?
Я начала без прикрас:
– Знай, девочка моя, что Зобиды не существует.
– Как это?
Она так резко дернулась, что мне пришлось обеими руками удерживать ее на спине осла.
– Но?..
– В деревне была Зобида, это верно, но никто никогда не знал, куда она уехала и жива ли еще.
– Тогда кто меня закрыл?
– Я.
Лейла так резко дернулась, что мул испугался и чуть не сбросил нас на землю. Я ударила его по бокам, чтобы животное продолжало идти вперед, и сильнее прижала к себе Лейлу, удерживая ее в той единственной позе, что позволяла мне смягчить мои слова и ее реакцию.
– Это было при жизни твоей матери. Она попросила меня тебя закрыть.
– Почему вы мне этого никогда не говорили? К чему это долгое путешествие?
– Чтобы утешить тебя после брачной ночи. Первой, я имею в виду.
– Вы смеетесь надо мной?
– И чтобы заставить тебя встретить любовь.
– Я не понимаю.
– Я всегда думала, что эта история с закрытием – ерунда. Доказательство – в том, что ты открыта, а мы так и не прибегли к помощи Зобиды.
– С моим мужем все могло произойти так же…
– Я не думаю. Ты недостаточно любила Тарека, чтобы пустить его в свое тело. Твое влагалище, возможно, было слишком сильным, но ты точно отказывалась принять его.
– А Тарек…
– Он испугался, вот и все. Ты боялась его меча, а он – твоих ножен.
Она замолчала. Я чувствовала, как она дрожит, и должна была продолжить объяснения:
– Ты соглашаешься с удовольствием вовсе не тогда, тогда тебя голой выставляют перед мужчиной и требуют открыться. Я пробовала! Я ждала другого от брака.
– При чем тут ваш брак?
– Он научил меня, что не брачная ночь заставляет полюбить секс и не соглашение о религиозном браке гарантирует чувства.
– Почему тогда вы согласились меня закрыть?
– Чтобы не противоречить твоей матери.
Она задумчиво ответила:
– Однако я не хотела бы, чтобы моя семья была обесчещена. Я бы сделала все, чтобы избавить их от этого горя.
– Этого ты бы хотела…
Она продолжила, как будто про себя:
– Это поэт меня открыл…
– Это любовь, и ничто больше. Давай поспешим, пока не настала ночь.
***
Вдали показался Зебиб, заключенный между холмами. Стоял конец июля. Нежный ветерок играл с соломинками, оставшимися на полях после уборки урожая. До нас долетал голос муэдзина, и мной завладело странное предчувствие. Я подумала, что неосторожно и глупо было бы довериться девушке. Я прожила все эти годы среди жителей Зебиба, не раскрывая ничего из своей жизни, и не собиралась допускать их в нее, даже чтобы дополнить обучение Лейлы или просто для того, чтобы дать ей повод надеяться.
Я снова услышала ее причитания и удовольствовалась тем, что утешила ее словами:
– Любовь позаботилась о твоем закрытом влагалище. Ты должна быть счастлива и довольна.
– Тетя, не говорите мне о любви, когда я покинула моего возлюбленного!
– Нет, я буду, потому что в жизни любят не один раз.
Я отпустила ее талию. Она сошла с мула и прижалась ко мне:
– Но я боюсь. Я боюсь, что моя ночь с поэтом была не ночью любви, а…
– А чем?
– Ошибкой.
– Какая ночь была ошибкой, по-твоему? Первая, по принуждению, с твоим мужем или проведенная добровольно, с любовником?
– Я не знаю. Я уже не знаю.
Она замолкла на мгновение, прежде чем беспокойство снова не затуманило ее взгляд.
– А что Тарек скажет обо мне? Как скрыть от него?
– Тарек предпочтет опытную женщину робкой девственнице, поверь мне! Поэт подарил тебе гостеприимное влагалище, и это хороший дар для твоего мужа.
– А если Тарек не принадлежит к этому типу мужчин?
– Он предпочтет, чтобы ты была девственницей.
– Но я ей больше не являюсь!
– Отныне я запрещаю тебе притворяться дурочкой! Нет ничего проще, чем заставить его поверить, что ты еще девственница!
Я видела, как мысли путаются в ее маленькой головке, она не знала, какое решение принять, какой путь выбрать. Мне нужно было помочь ей еще.
– Я могу сделать тебе два предложения: я снова зашью тебя, и твоя честь будет в безопасности. Твой муж ничего не поймет.
– А второе?
– Ты все рассказываешь Тареку, ты предстаешь перед ним как распутница и говоришь: «Бери или оставляй!»
– И что из этого выбрать?
– Ты отделываешься от мужа и решаешься остаться с любовником.
– Но я не могу сделать из любовника мужа!
– Но это огромное преимущество!
– А моя семья? Я не смогу жить без родственных связей…
– Ты хочешь сказать, как я?
– Я не это хотела…
– Это. Разве что если на моей дороге встретился бы кто-то, кто мог меня направить, как в твоем случае, у меня была бы другая жизнь. Мне пришлось устраиваться с помощью лицемерия и лжи, а тебе – с помощью правды!
Она сидела на камне и казалась потерянной. Я положила руки ей на плечи и сказала:
– Теперь тебе нужно решать. Я надеюсь, что ты научилась думать сама.
Она попросила:
– Вы можете помочь мне принять решение…
– Нет!
Я ждала, что придет на смену. Она спросила:
– Почему вы проделали со мной все это путешествие?
– Возможно, однажды ты это узнаешь.
Вдруг я удивилась, что она никогда не задавалась вопросом, на чем я строю свои разговоры о сексе. Я предположила, что либо Лейла – и, следовательно, весь Зебиб – знала о моей жизни, делая вид, что это не так, что мне казалось маловероятным, так как я не верила в то, что его жители терпимы к грехам; либо же, с точки зрения девушки, само собой разумелось, что взрослые знают все о любви, и возраст дает им не только седые волосы или камни в почках, но и глубокое понимание чувств. Если только Лейла не принимала меня за проповедницу секса и, поступая как правоверная в отношении религиозных требований, удержалась от того, чтобы обсуждать их смысл и происхождение.
