Текст книги "Грехи отцов (СИ)"

Автор книги: Nataly_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Папа очень болен, – отрезала она. – Не думаю, что он сейчас сможет с вами встретиться.

– Но…

– На самом деле папа умирает, – Мэгги подняла на собеседницу прямой, тяжелый взгляд. – Он постоянно под действием лекарств и… ну, словом, уже плохо понимает, что происходит вокруг. Извините, боюсь, больше мы ничем не сможем вам помочь.

Но тут вдруг подал голос Гленн.

– Мэгги, – заговорил он почти извиняющимся тоном, по-прежнему сжимая ее руку, – прости, но, по-моему, здесь ты совсем не права. Если в доме твоего отца творится какая-то чертовщина, он должен знать, что происходит. Имеет право знать.

– Но ты же знаешь, в каком он состоянии!

– Хершел под обезболивающими, да, но не сумасшедший и не слабоумный. И ты сама знаешь, как он всю жизнь относился к своему дому… и как относится к Бет. Мэгги, – он нежно погладил ее живот, – я представляю себя на его месте. Представь… прости, понимаю, жутко даже говорить такие вещи, но представь, что с нашим сыном или дочерью что-то случится, и дух его будет бродить по земле, не в силах обрести покой?

– Вот именно! – сердито глядя на мужа, ответила Мэгги. – Как ты не понимаешь? Об этом я и говорю! Папа уже пережил страшное горе, теперь умирает – зачем на пороге смерти наносить ему еще один удар? Тем более, что мы ничего не знаем точно! И, скорее всего, это не Бет!

– Я думаю о том, что сказал бы сам Хершел, – задумчиво ответил Гленн. – Он человек прямой и бесстрашный. Правды не боялся никогда. И, мне кажется, страшно разозлился бы, если бы узнал, что мы такое от него скрываем. «Может, я и на пороге смерти, – сказал бы он, – но еще не умер!» Он имеет право узнать – и сам решить, что с этим делать.

– Ладно, – сказала Мэгги после короткого молчания. – Наверное, ты прав. Уговорил. Я позвоню папе, и, если он сейчас не спит… Но все-таки я убеждена, что это не Бет. Ваш призрак темный, пугающий, а наша Бет была ангел! Серьезно. В ней не было никакой тьмы.

***

– Так, – сказал мистер Блейк. – И что здесь происходит?

София жалась к нему. Он нависал над ней, как башня, чтобы посмотреть ему в лицо, Софии приходилось задирать голову.

Она мельком отметила, что вид у мистера Блейка какой-то странный. Он растрепанный – такого никогда раньше не бывало, очень бледный и потирает лоб, словно у него сильно болит голова. Может, заболел? Но, по понятным причинам, Софию сейчас не слишком волновало его самочувствие.

– Да вот, с дочкой покататься хотел. А она чего-то испугалась, глупая! Прямо под колеса кинулась – слава Богу, вы успели затормозить! – отвечал Эд, расплывшись в улыбке, самым любезным и добродушным тоном, какой был ему доступен.

София поняла, что дело худо. Взрослые обычно не верят детям. Веселый улыбающийся папа и вопящая девчонка, перепачканная в пыли, с дырой на коленке – кто из них больше заслуживает доверия?

– Неправда! – пронзительно закричала она; ярость и отчаяние придали ей смелости. – Он плохой! Мама его прогнала и обещала, что он никогда больше нас не тронет, а он пришел потихоньку и хотел меня украсть! – она хотела сказать «убить», но в последний миг сообразила, что в такое мистер Блейк уж точно не поверит. – Пожалуйста, пожалуйста, спасите меня, не отдавайте ему!

Тяжелая рука легла ей на плечо.

– Не бойся, девочка, – ласково сказал мистер Блейк, и у нее отлегло от сердца. – Никто никуда тебя насильно не увезет, – и повернулся к Эду. – Так я слушаю.

Тот почесал в затылке и скорчил добродушно-виноватую физиономию – этакий честный простачок. София знала, что такое лицо папа делает, когда хочет кого-то обмануть. Например, убедить полицейского на дороге, что выпил совсем чуть-чуть.

– С женой мы и правда вчера повздорили, было дело, – начал он. – Ну, вы же сами человек семейный, знаете, как оно с бабами… э-э… с женщинами бывает: ты ей слово, она тебе десять. Иной раз так достает своим нудежом и пилежкой, что не выдержишь, да и сорвешься! С кем такого не случалось?

Мистер Блейк вдруг сильно сжал ее плечо, и София удивленно подняла голову. Но он слушал папу со спокойным, даже скучающим лицом.

– Да, – сказал он, – я что-то слышал о вашем вчерашнем… недоразумении.

– Ну вот. Как поругались, так бы и помирились, верно? Но Кэрол вдруг вожжа под хвост попала. Ладно, не хочет со мной больше жить – не надо, не на цепи же мне ее держать, в самом деле; но куда это годится – у отца отбирать дочь? Где такое видано? Я ж ей отец, у меня же тоже есть права человека!

И снова мистер Блейк как-то странно дернулся, и пальцы его больно сжали ее плечо. София вздернула голову. Он слушал папу молча, с бесстрастным лицом, даже кивнул один раз. Неужели верит?

– Так я и думал, что мы с вами друг друга поймем! – осклабившись уже во весь рот, продолжал Эд. – В такие времена, как сейчас, белые мужчины должны держаться вместе, верно?

– Верно, – каким-то деревянным голосом ответил мистер Блейк, и София поняла, что для нее все кончено.

Но в следующий миг… она не поняла, что произошло: какая-то сила отбросила ее в сторону, на дорогу, в пыль, и София покатилась по земле. А в следующую секунду раздался папин удивленный возглас, и сразу за ним металлический лязг и страшный, пронзительный, какой-то звериный крик. Крик, в котором звучала непереносимая боль и смертный ужас. Невозможно было даже предположить, что так кричит человек.

Когда София наконец смогла привстать и посмотреть, что происходит, то не поверила своим глазам.

Такого не могло быть. Просто не могло быть. Должно быть, она заснула на солнцепеке и провалилась в кошмарный сон.

Кричал папа.

Он распластался лицом вверх на капоте автомобиля. Дергал ногами, беспорядочно махал руками, словно сломанная заводная кукла. И кричал, кричал. Кровь текла у него из разных мест: из груди, из живота, из плеча, из щеки, била алым фонтаном и вытекала темными струйками, окрашивая капот.

А над папой со страшным, перекошенным лицом навис мистер Блейк. Одной рукой он держал папу за куртку, а другой бил его ножом, снова и снова – и каждый раз, когда опускался нож, раздавалось какое-то хлюпанье, и папа снова заходился в крике.

Папа кричал, а мистер Блейк не издавал ни звука, и это полное молчание почему-то было всего страшнее.

София словно приросла к земле. Не могла шевельнуться, крикнуть, не могла даже закрыть глаза. Превращение папы, который только что улыбался и хитрил, в вопящий, извивающийся, залитый кровью кусок мяса наполнило ее невыразимым ужасом. Так вот что такое смерть! Да, она мечтала, чтобы папа умер и оставил их с мамой в покое, но не так!..

Наконец папа захлебнулся криком, дернулся всем телом и затих.

Мистер Блейк столкнул его наземь. Недовольно покачал головой при виде потеков крови на серебристом капоте. Повернулся и неторопливо двинулся к Софии. В опущенной руке его ярко блестел нож; с ножа падали в пыль капли папиной крови. Лицо было белое, как мел, и все в мелких красных капельках.

София не могла двинуться с места. Мистер Блейк был уже совсем рядом, а она только стояла и таращилась на него во все глаза.

Он наклонился и погладил ее по щеке мокрой, липкой рукой.

– Вот и все, – сказал он. – Нечего бояться. Больше он тебя не тронет.

И улыбнулся, тепло и ласково – так, как мог бы улыбаться своей дочери настоящий, хороший папа.

София повернулась и бросилась бежать.

========== Глава 13 ==========

Дэрил сам не знал, что надеется найти на кладбище. Увидеть на каком-нибудь из надгробий портрет девушки с золотыми волосами? Но на многих могилах не было портретов – лишь простые каменные кресты с именами и датами; а там, где фотографии были, качество их едва ли позволяло кого-то по ним узнать.

Рассказ Мерла произвел на него сильное впечатление, и теперь, бродя между могил, он пытался представить себе, каково это – потерять всю семью. Но Дэрилу не с чем было сравнивать. Смерть матери случилась слишком давно – и оставила по себе не горе, а мутную смесь жалости, облегчения и чувства вины. Смерть отца они с Мерлом от души отпраздновали. А если умрет Мерл… нет, такое даже вообразить не получалось. Куда он денется? Мерл – он же, сука, бессмертный!

Серыми выцветшими рядами проходили перед Дэрилом фермеры и их жены. Почерневшие на солнце мужчины, погрузневшие или высохшие, измученные родами женщины. Люди, щедро поливавшие потом и слезами эту землю, от которой их потомки избавились, словно от мусора.

«Аннет Грин, 1953-2010. Любящая жена и добрая мать», – гласила надпись на последнем в длинном ряду надгробий. Более новых могил не было. Должно быть, это и была жена того старика-вдовца, прежнего хозяина фермы.

Он наклонился, вглядываясь в фотографию. Эта, пожалуй, вышла лучше остальных; видно, что женщина в молодости была недурна собой, что глаза у нее большие и выразительные, а на губах играет едва заметная улыбка – словно Аннет посмеивается над скорбной торжественностью кладбищенской обстановки. Быть может, подумалось вдруг Дэрилу, с таким же выражением бродит по дому невидимый призрак. Вы, мол, все думали, что я тихо лежу в могиле? А я вот она!

Странная мысль. И странное чувство при взгляде на этот снимок. Аннет Грин он точно никогда раньше не видел, не припоминал даже никого похожего на нее – и все же…

Порыв ветра подхватил клок сухой травы, встрепал волосы Дэрила, заставил его поежиться. Как-то резко потемнело, словно солнце зашло за тучу. Но ведь еще минуту назад небо, от края до края, было безоблачным и ясным!

Очень, очень медленно и осторожно – так на охотничьей тропе, страшась спугнуть оленя, беззвучно поднимаешь арбалет – Дэрил повернул голову.

И увидел ее.

Она стояла от него в двух шагах, опустив голову, сжимая в тонких руках букетик белых роз чероки. В легком летнем платье, развевающемся на холодном ветру. И сама тоненькая, легкая, словно полупрозрачная. Золотистые волосы собраны сзади в небрежный пучок. Весь облик ее – поникшая голова, склоненная тонкая шея, цветы, означающие страдание и утрату – все говорило о таком глубоком и неподдельном горе, что все предостережения Мерла вылетели у Дэрила из головы.

«Там, в могиле – ее мать», – вдруг понял он.

Девушка наклонилась и положила цветы на могилу Аннет. Дрогнули стебли, затрепетали белые лепестки – и цветы растворились, ушли в землю, словно жадная смерть всосала их без остатка.

– Кто ты? – тихо спросил Дэрил. – Отчего…

Он хотел спросить: «Отчего ты умерла?» – но подумал, что это прозвучит слишком грубо, жестоко, и поправился:

– Что с тобой случилось?

Откинув с лица выбившуюся золотистую прядь, девушка повернулась к нему.

Зря он боялся. Не было в ее лице ничего страшного или отвратительного, ничего нечеловеческого. Она была… наверное, это и называется «прекрасна». Не пустой, глянцево блестящей красотой фотомодели с тоннами штукатурки на застывшем лице – легкой и изменчивой прелестью самой жизни. Не верилось, что эта девушка мертва. Жизнь трепетала в ее непокорных волосах, в каждой черточке выразительного лица. В губах, в любой миг готовых изогнуться в улыбке. В глубоких, переменчивых, как море, глазах.

– А ты хороший человек, Дэрил Диксон! – сказала она, и голос ее прозвенел в кладбищенской тишине, словно пение челесты. – Я не ожидала.

Дэрил поперхнулся, потеряв все слова, на миг даже забыв, что разговаривает с призраком. Это он-то хороший?!

– Можно тебя спросить? – продолжала девушка.

– М-м… спрашивай, – выдавил Дэрил. Разговор становился все более странным; разве не он должен ее допрашивать?

Девушка шагнула к нему – и Дэрила обдало холодом.

Протянув руку, она коснулась его груди. Провела пальцем по грубой джинсовой рубахе под расстегнутой жилеткой. Прикосновение ее обожгло Дэрила даже сквозь ткань, словно к коже приложили лед, но он подавил в себе желание отпрянуть.

– Откуда у тебя эти шрамы?

Маленькая рука заскользила по его груди. Нежные пальчики вслепую, сквозь рубашку, обводили линии старых шрамов – и грубая, уродливо стянувшаяся кожа в этих местах вспыхивала острой болью, а затем немела.

Никогда и никому Дэрил не рассказывал, кто оставил на нем эти шрамы. Кроме Мерла, но Мерл и так знал. Ни одному живому человеку… но почему бы не признаться мертвой?

– Это от отца, – с трудом выговорил он наконец, опустив голову. – Подарочек на память.

Девушка изумленно и испуганно округлила огромные глаза.

– Какой ужас! За что он тебя так?

– А хрен его знает, – скривил губы Дэрил. – Воспитывал так. Нормальным хотел сделать.

– Что значит «нормальным»? – нахмурилась девушка. – Разве ты ненормальный?

– Ну…

Дэрил тяжело сглотнул. Горькие детские воспоминания ворочались внутри, поднимались наружу, словно вонь из зараженного колодца.

Маленькая ледяная рука легла ему на грудь, напротив сердца – и боль в груди растаяла, сменившись легкостью и почти приятным онемением.

– Объясни, – тихо попросила девушка. – Я не стану смеяться.

– Я всегда чудной был, – медленно, с трудом подбирая слова, заговорил Дэрил. – Не такой, как Мерл или как другие ребята с нашей улицы. Они все гуртом тусовались, а я всегда на отшибе. Один. Мне одному интереснее было, чем с людьми. Молчал долго, лет до четырех: мать боялась, вырасту дурачком, а я просто не понимал, зачем говорить. О чем? Все равно того, что есть, не перескажешь. Мерл рассказывал, – улыбнулся он вдруг, – я еще совсем мелким был, когда повадился убегать и бродить по улицам. Встану иной раз над листочком каким-нибудь, или веточкой, или даже конфетным фантиком или лужей какой-нибудь обычной, в которой щепка плавает – и замру. Стою и смотрю. Меня окликают, а я и ухом не веду. А потом начал в лес убегать, но это уже позже…

Задумавшись, обвел взглядом серое кладбище под серым небом с быстро бегущими тучами. Солнца здесь не было, и все краски вокруг были какими-то стертыми, тусклыми. Неужели она день за днем живет в этой серости? Каково ей здесь?

– Ну вот. А отец считал, что я дебил и размазня, и боялся, что пидором вырасту. Вот и… делал из меня мужика. Когда ремнем с пряжкой, когда башкой об дверь, когда и просто сапогами. Как придется.

– Какой ужас! – повторила девушка, зябко передернув плечами, и сочувственно коснулась его руки. От того места, до которого она дотронулась, вверх побежал холод. – Родители иногда бывают такими жестокими!

– Тебя тоже отец обижал? – осторожно спросил Дэрил.

Девушка резко отвернулась к надгробию; он видел ее вздернутый носик и обиженно поджатые губы.

– Мой папа был самый лучший! – горячо сказала она. – Самый умный, самый добрый… То есть я так думала. Я… я очень его любила! – закончила она со слезами в голосе.

Дэрил не знал, что сказать на это, и решил просто слушать.

Девушка долго молчала, вглядываясь куда-то вдаль; Дэрилу показалось, что она смаргивает слезы. Становилось все холоднее, и, казалось, сгущались сумерки, хотя до вечера было еще далеко.

– И знаешь, что самое страшное? – заговорила она вдруг, все так же горячо, словно и не было долгой этой паузы. – Они считают, что правы. Всегда. Потому что ты маленький и глупый, а они взрослые, они лучше знают и все делают для твоего же блага! И сами в это верят. Вот где настоящий ужас! Он будет тебя на медленном огне варить, и все равно будет говорить, что для твоего счастья старается, и, главное, действительно будет так думать!

– Ну… да, как-то так, – пробормотал Дэрил, чувствуя, что сейчас лучше поддакивать и не мешать.

– «Ах, ты совершаешь страшную ошибку!..» Ну, допустим. И что? Разве можно прожить без ошибок? Только если в гробу пролежать всю жизнь, правда? Может, я бы потом страшно об этом пожалела – почему нет? Очень может быть! Но это я бы ошиблась и я бы пожалела, понимаешь, а не кто-то другой все решил бы за меня!

Она задрожала и обхватила себя руками. Не раздумывая, Дэрил скинул с себя жилетку и накинул ей на плечи, поверх легкого платьица.

Девушка обернулась к нему, подняв голову. В огромных глазах ее блестели слезы.

– Ты хороший человек, Дэрил Диксон, – повторила она. – Очень.

Дэрил шевельнул губами, но ответить не смог.

Он вдруг увидел то, чего не замечал раньше. По бледному лицу девушки расползалась сеть трещинок. Крошечные, едва заметные, с каждым мгновением они становились гуще и шире – и, кажется, из иных уже сочилось что-то черное.

– И я не хочу тебе зла, – продолжала она голосом нежным и печальным, словно отдаленный перезвон колокольчиков. – Уходи отсюда, Дэрил. Просто уходи. Беги и забудь об этом доме. Тебе не нужно знать, что здесь будет.

Дэрил вспомнил глаза Кэрол, сияющие волнением и надеждой, вспомнил ее поцелуй, вспомнил грустную веснушчатую мордочку Софии, подумал и о Мерле, который не успокоится, пока не вытащит из этой западни свою блондиночку – и ответил:

– Я не уйду.

– Что ж, – ответила девушка, опустив глаза, и по лицу ее словно пробежала рябь, – тогда пеняй на себя.

А в следующий миг из нее вырвалась тьма. Прекрасный облик истончился, взорвался, разлетелся клочьями серого тумана, а то вязкое и черное, что скрывалось под ним, бросилось вперед.

***

Подбежав, Кэрол увидела, что Дэрил лежит на могиле и бьется в судорогах. И еще – скорее почувствовала, чем увидела глазами обволакивающую его тень. Нечто бесформенное, холодное и склизкое.

Случилось то, чего Кэрол боялась до обморока уже почти три месяца – с тех самых пор, как ощутила присутствие привидения; но при виде опасности, грозящей Дэрилу, у нее всякий страх пропал.

– Отойди от него! – завопила она, бросаясь вперед. Схватила бесчувственного Дэрила за ноги и потащила прочь с могилы.

Ледяной холод мгновенно охватил ее руки и побежал от запястий вверх. На миг Кэрол испугалась – показалось, что она умирает – но тут же с удвоенной яростью рванула на себя Дэрила, которого, как видно, пожирала эта бесплотная тварь.

– Отпусти его! Слышишь, сука? Отпусти!

Она не знала, сколько длилась эта борьба с незримым чудовищем; но наконец с влажным, чавкающим болотным звуком оно выпустило свою добычу.

Холод рассеялся, и вокруг как-то сразу посветлело. Несколько мгновений царила глубокая тишина; затем Дэрил судорожно, со всхлипом, втянул в себя воздух и сел на земле. Лицо у него было землисто-серое, глаза мутные, но он был жив. И, кажется, остался самим собой.

Всхлипнув от радости, Кэрол бросилась ему на шею, и он крепко прижал ее к себе.

– Что это было? – спросила она.

Дэрил перевел взгляд на могилу. Там лежала его кожаная жилетка; и Кэрол, вместе с ним, широко раскрыв изумленные глаза, увидела, как черная кожа сереет, съеживается, рассыпается прахом, а прах уходит в могильную землю и сливается с землей.

– Теперь я знаю, кто она, – тихо сказал Дэрил. – И, кажется, знаю, как она умерла.

Кэрол помогла ему подняться и повела к флигелю. Дэрила шатало, и он опирался на ее руку. Оба ни слова не сказали о том, что сейчас занимало мысли обоих, что читалось в их быстрых встревоженных взглядах.

Никогда до сих пор привидение не нападало на людей. Даже к ним не прикасалось.

Что-то изменилось на ферме Гринов. Что-то новое ощущалось в томительном безветрии, в отяжелевшем воздухе, в плывущих на горизонте тучах. Словно перейдена была какая-то невидимая черта – и, перешагнув ее, призрак стал сильнее.

========== Глава 14 ==========

К Хершелу Грину на окраину Атланты они ехали вчетвером: Гленн и Мэгги спереди, Мерл и Андреа сзади. Места в тесном «фордике» было немного, а Гленн к тому же немилосердно гнал, занося на поворотах, и каждый раз Андреа и Мерла на заднем сиденье бросало туда-сюда и притискивало друг к другу. Мерл ухмылялся; Андреа делала вид, что это ее совершенно не волнует.

Видит Бог, ей было о чем подумать и без Мерла!

Едва сев в машину, она достала мобильный телефон и набрала номер Рика Граймса, давнего приятеля из полиции Атланты, который не раз помогал ей разбираться в запутанных делах. Попросила заглянуть для нее в полицейские архивы и кое-что там посмотреть. Да, довольно срочно. Да, в интересах одного ее клиента. Ничего особенного, просто проверить информацию. Слава Богу, Рик не стал задавать лишних вопросов, а может, просто не увидел связи: как и большинство старых друзей и знакомых, он еще не привык к тому, что у Андреа теперь другая фамилия.

Тяжело вздохнув, она перевела взгляд вперед, на Мэгги и Гленна. Хоть у кого-то в семье все хорошо: приятно видеть, как заботится Гленн о беременной жене, как даже сейчас, полные невеселых мыслей, они то и дело переглядываются и улыбаются друг другу.

– Мальчика ждете или девочку? – спросила Андреа, наклонившись вперед.

– Мы решили не узнавать заранее, – ответил Гленн. – Пусть это будет сюрприз!

А Мэгги добавила:

– Если будет мальчик, назовем Хершелом. Если девочка – Бет.

Мерл тем временем тоже разговаривал по телефону.

– Так… – говорил он. – Ага… И ты че, думаешь…? Ладно, понял. Ты сам-то как? – и немного погодя. – Слушай, братишка, вот такая хуйня мне вообще не в кайф! А если в следующий раз она тебя дожрет? Вали оттуда, а? Я серьезно. Забирай эту свою стриженую и смывайся, а с остальным я разберусь сам! – и, после паузы. – Блин, упрямый ты черт, весь в меня! Ладно, Дэрилина, тогда осторожнее там. А я скоро подъеду.

И, дав отбой, извлек из кармана изрядно помятый блокнот, в котором Андреа, не без удивления, узнала свой.

– Мерл, ты уже успел что-то у меня прикарманить?

– Не прикарманил, блондиночка, а на память взял. Будет на что дро… гм… что к сердцу прижимать одинокими зимними вечерами!

Мерл раскрыл блокнот на последней исписанной странице, там, где Андреа записывала послание призрака.

– Смотри сюда, блонди, – он ткнул пальцем в последнюю строчку, туда, где вместо букв виднелись лишь какие-то черточки и уголки. – Мне вот это покоя не дает. Самое интересное-то, похоже, и не попало в кадр. Что она такое ему приказывала? Может, ты сообразишь?

Андреа, нахмурившись, вгляделась в листок. Затем достала ручку, еще подумав, сперва медленно, а затем все увереннее и быстрее начала пририсовывать к «обрезанным» буквам нижние половинки.

– Кажется, так, – сказала она наконец. – Вроде все сходится. Но что это значит?

И оба обменялись тревожными взглядами. Окончание послания звучало не слишком понятно, но определенно внушало недобрые предчувствия.

СДЕЛАЙ ТО, ЧТО Я СКАЗАЛА

ПРОСТО СДЕЛАЙ

МНЕ НУЖНЫ ТРОЕ

***

– Она становится сильнее, – сказал Дэрил. – И что-то задумала. Пока не понимаю, что, но точно знаю одно: вам с Софией здесь оставаться нельзя.

– Нам? А как же ты?

Дэрил медленно покачал головой.

– Я пока останусь.

– Дэрил! – Кэрол смотрела на него широко открытыми, полными тревоги глазами. – Собираешься и дальше ее выслеживать? Она уже едва тебя не убила!

Взгляды их встретились.

– Ты… тебе правда важно, что со мной будет? – спросил он наконец после долгой паузы, с какой-то кривой улыбкой.

– А как же иначе? Я бы боялась за любого, но ты… Дэрил, что бы я делала без тебя! И если с тобой что-то случится, как буду дальше жить?

Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза, а потом потянулись друг к другу, и губы их встретились. Они целовались страстно и жадно, так, словно расставались навеки и не чаяли больше свидеться.

– За меня не бойся, – сказал Дэрил с улыбкой, наконец оторвавшись от ее губ. – Я и на кабанов ходил, и на медведей – и, видишь, всегда возвращался живой. Что мне девчонка сделает?

Кэрол невольно улыбнулась в ответ, но в глазах ее стыла тревога.

– Но зачем? Почему нельзя просто уйти?

– Я хочу знать, – просто ответил Дэрил. – Хочу разобраться до конца. Понять, что она делает и зачем, и остановить ее… если получится. Что ж поделать, такая работа.

И, только произнеся эти слова, вдруг понял: теперь это действительно его работа. Вчера, переступив порог этого дома – или, быть может, еще раньше, когда сел в «пикап» с аляповатой надписью «Бригада «Антипризрак» – он словно дал обещание. И не уйдет отсюда, пока его не исполнит.

– Собери самое необходимое, – добавил он, – позови Софию, и идите. А я пока здесь посижу. Не бойся за меня.

Мгновение Кэрол просто смотрела на него; затем, придвинувшись к нему, быстро и крепко обняла, клюнула губами в щеку и быстрым шагом вышла за дверь флигеля. Дэрил слышал, как она снаружи зовет Софию.

Набрав номер Мерла, Дэрил быстро рассказал ему о происшедшем и о своих предположениях. Затем отложил телефон, откинулся на спинку стула, закрыл глаза и постарался сосредоточиться. На серых тучах и пронзительных порывах ветра, на каменном кресте над могилой Аннет, на трепещущих белых лепестках роз чероки. На звуках челесты.

Нежный перезвон, полный волнения и невыразимой скорби, донесся издалека. Вначале едва слышный, он становился все громче. Тело Дэрила оставалось на стуле, застывшее, недвижное, как восковая кукла; но сам он поднялся и пошел на звуки музыки, с каждым шагом погружаясь все глубже в серый туман.

***

Миловидная сиделка-мексиканка открыла им дверь. Потом Мерл, Андреа и Гленн долго ждали в гостиной, в небольшой аккуратной комнате, где витал запах пыли и лекарств. Из спальни доносился шорох и приглушенные голоса.

– Хершелу трудно одеваться и еще труднее вставать, – объяснил Гленн, – но он ни за что не станет принимать гостей в постели. Не такой он человек!

В голосе его слышалось уважение к несгибаемому тестю.

Наконец из спальни показался больной – высокий, когда-то крепкий, но теперь страшно исхудалый старик в строгой белой рубашке и брюках с подтяжками. Шел он медленно, с явным трудом; Мэгги и сиделка поддерживали его под руки с двух сторон. Гленн вскочил и помог Хершелу опуститься в глубокое кресло.

Болезнь иссушила старика, обессилила, превратила лицо в обтянутый кожей череп. Однако и на пороге смерти в нем ощущалась внутренняя сила – нечто такое, что даже Мерла заставило потупить взгляд.

– Вы из полиции? – спросил Хершел едва слышным, шелестящим, как бумага, голосом.

Мэгги бросила на гостей быстрый взгляд, как бы напоминая: «Я же вам говорила, он плохо понимает, что происходит!»

– Не совсем, – ответила Андреа, а Мерл одновременно с ней ответил:

– Вроде того.

Хершел их как будто не услышал. Взгляд его затуманился: казалось, он витает где-то далеко в своих мыслях, лишь краем глаза и краем уха замечая то, что творится на земле.

– Я ждал, что вы придете, – прошелестел он после долгой паузы. – Это не могло так закончиться. Вы пришли спросить меня о Бет?

Андреа молча кивнула; что-то перехватило ей горло при мысли о том, что этот дряхлый старик пережил свою юную дочь.

– Она была лучшей, – тихо проговорил Хершел, устремив взгляд вдаль, словно на что-то, видимое лишь ему одному. – Моя отрада… утешение… Мир не поймал ее в свои сети, не успел запятнать своей грязью. Моя девочка умерла чистой.

Мэгги поднесла к глазам платок, и Гленн успокаивающе положил руку ей на колено.

– За это я ежедневно благодарю Бога, – медленно, с усилием выдавливая слова и отдыхая после каждой фразы, продолжал Хершел. – Такова была воля Его. Он отнял Бет у нас, но забрал в лучший мир. Туда, где никто ее не совратит, никто ей не навредит. Она поет сейчас, как райская птичка, перед престолом Господним. Счастливая и свободная. Что ж… теперь задавайте свои вопросы.

И, утомленный, прикрыл глаза.

Мэгги снова переглянулась с гостями. Во взгляде ее ясно читалось: «Может быть, не стоит его мучить?» Андреа и сама пришла к той же мысли и уже собиралась встать, как вдруг Мерл пошевелился на стуле и заговорил.

– Вопрос у нас один, – сказал он, наклонившись вперед и упершись взглядом в изможденное лицо старика. – Очень простой вопрос. Мистер Грин, где дочку-то закопали?

Андреа открыла рот. Рядом с ней ахнула Мэгги, начал приподниматься со стула Гленн. Но все они замерли, словно громом пораженные, когда Хершел открыл глаза и спокойно, даже с каким-то облегчением, словно этого вопроса и ждал, ответил:

– На нашем семейном кладбище. Бет лежит в могиле своей матери.

========== Глава 15 ==========

Бескрайний луг, полный высоких трав и цветов, простирался во все стороны, и посреди этого луга стояла челеста. Девушка за инструментом ударяла по клавишам, и под бессолнечным небом плыли звуки музыки, то едва слышные, нежные и задумчивые, то мощные, как набат, полные боли и гнева.

Дэрил тихо подошел и опустился у ее ног. Неземные звуки завораживали его, томительно и больно отдавались в груди; забыв о прошлом и о будущем, забыв и о своих планах, он весь отдался музыке. Порой ему казалось, что в звучание инструмента вплетается пение – серебристый женский голос, в котором различались лишь отдельные слова; порой казалось, что сам инструмент говорит с ним на неведомом языке, неизмеримо глубже и богаче любого языка людей. Отправляясь сюда, Дэрил боялся не вернуться, но теперь знал: если и останется здесь, в мире мертвых, то об этом не пожалеет.

Наконец девушка взяла последний аккорд. Руки ее упали на колени, а затем сама она легко соскользнула с табурета и опустилась рядом с Дэрилом на траву. Челеста и табурет у нее за спиной обернулись клочьями тумана и растаяли.

– Зачем ты пришел? – спросила Бет.

Она была все в том же легком платье, но золотистые волосы заплетены в тугую косу и уложены короной вокруг головы. С этой королевской прической она казалась еще прекраснее.

– Хотел еще раз тебя увидеть, – ответил Дэрил, и в этом не солгал.

Мертвая девушка опустила голову, щеки ее вспыхнули быстрым нежным румянцем.

– И задать свой вопрос, – продолжал Дэрил. – Ты спросила, откуда у меня шрамы, и я ответил, хотя никому раньше об этом не рассказывал. А если я тебя о чем-нибудь спрошу, ответишь?

Бет бросила на него косой взгляд и улыбнулась.

– Это как игра в вопрос-ответ, да?

– Вроде того.

– Хм… Ладно, давай попробуем! Будем спрашивать друг друга по очереди, только чур отвечать честно!

– Договорились, – улыбнулся Дэрил, протягивая ей руку.

Она сжала его ладонь своими нежными пальчиками, и рука его, до самого плеча, на миг словно обратилась в лед.

– Что ж, спрашивай.

– Зачем ты играешь в эти игры с Блейком? Выдаешь себя за его дочь. Что тебе от него нужно?

При этом вопросе Бет наморщила нос и вздернула верхнюю губу; лицо ее приобрело вдруг неприятное выражение, напоминающее крысиную мордочку.

– А тебе что, жаль его?

– Ну… вообще-то да. Представляешь, каково это – потерять всю семью?

Бет презрительно хмыкнула, глядя куда-то мимо него. Что-то неуловимо изменилось в ее лице; черты остались теми же, но теперь Дэрил не мог понять, почему минуту назад она казалась ему прекрасной.

– Не жалко, – отрезала она. – И ты бы его не жалел, если бы знал то, что знаю я.

– А что ты…

– Неважно, – дернув плечиком, ответила она. – Мерзкий человек, не хочу вообще о нем думать! – и, снова повернувшись к нему, очаровательно улыбнулась. – Давай лучше о тебе!

На вопрос «зачем» она так и не ответила.

– Дэрил, у тебя было много девушек?

Этот, казалось бы, простой вопрос поверг Дэрила в смятение. Разбитные продажные девицы, которыми порой по доброте душевной делился с братом Мерл, едва ли входят в категорию «девушек», и про них рассказывать точно не стоит. А кроме них…