Текст книги "Грехи отцов (СИ)"

Автор книги: Nataly_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Чужой голос.

Дэрил сел за компьютер, устало взлохматил и без того взъерошенные волосы. Бросил рассеянный взгляд на монитор. Кажется, все осталось как было. Тихие темные комнаты, пустые темные коридоры, двор, освещенный призрачной луной…

Стоп!

А где флигель?

Окно, в котором перед ним предстал семейный ужин Пелетье, с монитора исчезло.

Мало того: едва об этом задумавшись, Дэрил вдруг сообразил, что его и не могло здесь быть. Ни Мерл, ни сам Дэрил не ходили вечером во флигель. Камеры там не оставляли. Да и Пелетье, хоть и мудак, все же не такой идиот, чтобы лупить жену перед камерами!

Но если так – что же, черт возьми, он видел?

***

Последние лет пять, а, может, и больше Кэрол провела словно в каком-то тяжелом сне.

И потихоньку просыпаться начала уже давно. После переезда. Работа на ферме Гринов вырвала ее из кокона. Рядом появился другой дом и другие люди – пусть и всего двое; и Кэрол вдруг, сперва с удивлением, затем со жгучим стыдом начала понимать, что ее жизнь ненормальна.

Странно сказать, но раньше ей казалось, что у всех так – ну, более или менее. Оказалось, нет. Оказалось, даже когда между мужем и женой не все ладно (а у Блейков явно что-то было очень неладно, не заметить этого было нельзя), они могут разговаривать друг с другом спокойно и даже ласково. Он не орет и не матерится, она не ходит с синяками. Как-то, значит, можно в супружеской жизни без этого обойтись?

Мало того: сам Эд на глазах у хозяев разительно менялся – и явно надеялся, что они не узнают о его милых семейных привычках.

Насилие стало их домашним секретом; и Кэрол, вместе с Софией, полуосознанно включилась в эту игру. Она уже понимала, что Эд делает нечто недопустимое, но ощущала себя соучастницей. Казалось, тот позор и возможные наказания, что ждут его, если правда выйдет на свет, с той же силой обрушатся и на нее. Мысль, что кто-то узнает и будет смотреть на нее с недоумением и презрительной жалостью, и спрашивать, как же так вышло, а она, Кэрол, будет мямлить, прятать глаза и ничего толком не сможет объяснить – стала для нее кошмаром. Порой ей даже снилось, как все выходит наружу, и она просыпалась в слезах.

А теперь все действительно вышло наружу.

И оказалось не так уж страшно. Да, больно, стыдно, но и боль, и стыд вполне терпимые. Обжигающие, как удар кнута, но и быстро проходящие. Оказалось, их вполне можно перенести.

Дэрил Диксон, почти незнакомый парень, за несколько часов узнал о Кэрол больше, чем весь остальной мир – больше, чем она сама о себе знала! И не отвернулся с презрением. Да, сказал пару резких слов, но… ведь правду сказал! И его слова прозвучали как освобождение. Как разрешение на то, на что сама Кэрол не осмеливалась.

Перестать прыгать вокруг Эда. Думать о дочери. И о себе.

Дэрил Диксон, красивый, сильный и загадочный, с интересной профессией. Казалось, такой мужчина никогда на нее не посмотрит – даже думать об этом смешно! Но вот он увидел Кэрол в самом что ни на есть неприглядном виде: ползающей по полу, дрожащей, окровавленной. И ему не стало противно. И истерика Софии его не отпугнула. К ним обеим он отнесся по-доброму – и… и еще… совестно даже об этом думать, но… если судить по тому поцелую, кажется, Кэрол тоже ему понравилась!

О Господи, о чем она только думает?! Ей нужно понять, что делать с Эдом и как жить дальше, а не бросаться очертя голову в новый роман! Тем более, что и романа-то никакого нет и, скорее всего, не будет…

И все же, поднимаясь на крыльцо флигеля, впервые за долгое время Кэрол улыбалась.

Она проснулась. И в первый раз за много лет чувствовала себя смелой и свободной.

Однако улыбка ее стерлась, едва Кэрол вошла на кухню. София съежилась в углу дивана, и худенькие плечики ее содрогались от рыданий.

Кэрол присела рядом. Молча погладила ее по спине, затем обняла за плечи и прижала к себе. Она чувствовала, что сейчас дочке нужно выплакаться – может быть, как еще не раз нужно будет выплакать страх, боль и обиду ей самой.

Когда София немного успокоилась, Кэрол спросила ее:

– Скажи, почему ты прогнала Дэрила? – плечико Софии под ее ладонью напряглось, и Кэрол добавила: – Я не буду ругаться, солнышко. Просто хочу понять, почему.

София шмыгнула носом.

– Он хотел тебе ссадину промыть виски, – устало ответила она. – А этого было ни за что нельзя!

– Почему нельзя?

– Потому что в виски яд.

Сперва Кэрол показалось, что она ослышалась:

– Что? О чем ты?

– Яд, которым папа травит крыс в амбаре. Я подсмотрела, где он лежит, достала и потихоньку насыпала в бутылку. Потому что виски у нас никто не пьет, кроме папы. Сегодня он не выпил, но там еще много осталось, завтра или послезавтра выпьет обязательно!

На несколько секунд Кэрол потеряла дар речи.

– Что… что ты… но как… Господи… кто тебя надоумил?!

София прерывисто вздохнула и крепче прижала к себе зеркальце.

– Никто, – упрямо ответила она. – Я сама все придумала.

И, глядя в потрясенное лицо Кэрол, добавила рассудительно:

– Мама, ну что ты пугаешься, как маленькая? Разве сама не хочешь, чтобы папа умер и оставил нас в покое навсегда?

========== Глава 9 ==========

К делу борьбы с нечистью Мерл Диксон подошел на совесть. У «Бригады «Антипризрак» имелся даже собственный офис – комнатушка на чердаке шиномонтажной мастерской, куда вела ненадежная на вид железная лестница. Когда Дэрил, нагруженный сумками с «аппаратурой», взбирался наверх, ступени звучно громыхали у него под ногами.

На верхней ступеньке Дэрила встретил сам Мерл; в руках тащил огромную стопку коробок из-под пиццы, а под мышкой у него были зажаты три или четыре пивные бутылки.

– Вот, прибраться решил! – бодро сообщил он. – А то срач такой, ступить некуда!

Дэрил проводил брата изумленным взглядом. Но, промолчав, вошел в тесную комнатенку, где места хватало лишь на стол со стареньким компьютером и единственный стул, сгрузил на пол у двери свою ношу и принялся от нечего делать разглядывать плакаты на стенах: Оззи Осборна, Элиса Купера, Мэрилина Мэнсона, несколько неожиданного в этой компании Фредди Крюгера, а также неизвестную ему рок-группу с размалеванными брутальными харями, массой цепей, заклепок и пластмассовых рогов.

Должно быть, на обычных клиентов Мерла – людей диких и простодушных – вся эта красота производила самое устрашающее впечатление.

После бессонной ночи Дэрил отчаянно клевал носом. Больше всего ему хотелось свалить домой и покемарить.

– Чего ты сюда поперся-то ни свет, ни заря? – спросил он недовольно, когда Мерл снова появился на пороге.

– Да так. Чего дома одному подушку давить? С Нэнси разосрался…

– Че так? – без особого интереса спросил Дэрил.

– Дура она, – пожал плечами Мерл. – И патлы у нее крашеные.

Надо же, два месяца ее патлы вполне его устраивали, и вдруг заметил!

Пока Мерл включал компьютер, Дэрил выгрузил из-за пазухи две камеры, которые на рассвете потихоньку забрал из «детской» в подвале.

– Ну как ночное дежурство? – с ухмылкой поинтересовался Мерл. – Призрака видал?

– Видал, – отвернувшись к окну, бросил Дэрил. – И не только его – кое-что похуже.

«Что толку рассказывать? – думал он. – Мерл ни во что такое не верит. Просто ржать начнет».

При ярком свете дня ночные события даже ему самому казались какими-то невсамделишными, словно происходили во сне. Да и что рассказать? Он же ничего не выяснил. Видел девушку-привидение: но кто она, что, зачем, чего хочет – непонятно. Видел видеозапись, которой не могло быть. Мерз от нездешнего холода. Чувствовал желание убить.

Поцеловал Кэрол… Нет, об этом точно говорить не стоит.

– Ты вечером туда поедешь? На ферму? – спросил он.

– А что?

– Да я бы опять с тобой скатался, – пробормотал Дэрил совсем себе под нос.

– Так-так! – Мерл крутанулся на вертящемся офисном стуле и так и впился в него глазами. – Быстро же ты втянулся! Вчера я тебя силком за собой тащил, а теперь… Говори прямо, братишка, не томи: на кого там запал? Ежели вдруг на мою блондиночку… Или что – неужто на эту серую мышь-домработницу? Ага, по роже вижу, так и есть! Опомнись, сестренка, она же с прицепом и старше тебя лет на десять!

– Ни фига не старше! – отозвался Дэрил, с ужасом чувствуя, что багровеет, и слова застревают у него в горле. – И вовсе не серая мышь! И… и… блин, да она мне похер вообще! Просто хочу разобраться, что за хрень там творится! Так поедешь?

– Не знаю пока, – пожал плечами Мерл. – Скоро блондиночка подвалит, какую-то свою страшную тайну поведает – вот после этого и поглядим. Может, – тут он мечтательно ухмыльнулся, – может, и другие планы на вечер появятся!

«Так вот с чего братан вздумал устроить уборку! – понял Дэрил. – И вот почему Нэнси послал. Смотри-ка, похоже, эта Андреа всерьез его зацепила!»

– Ладно, посмотрим, что ты мне принес! – проговорил Мерл, подключая обе камеры к компьютеру и выводя изображения на экран. При виде «детской» в подвале глаза у него полезли на лоб. – Фигассе, это что еще за логово педофила?!

– Почему педофила? – вздрогнул Дэрил. Такая мысль не приходила ему в голову.

– Ну, а че еще-то? Нахрена бездетному мужику такое гнездышко? Хотя, конечно, сексуальные фантазии разные бывают… Ага, вот и он – наш клиент! Явился, не запылился! Ну, щас для блондиночки компромата-то насобираем…

Дэрил, передернув плечами, отошел к окну. Ему стало противно. Если Блейк действительно делал в этой комнате что-то… что-то стремное – определенно, Дэрил не хотел на это смотреть.

Глядя в стекло, покрытое толстым слоем пыли и грязи, он думал о том, что делать дальше. И мысли его, как вновь и вновь в эти долгие ночные и утренние часы, возвращались к Кэрол.

С этим уродом ей оставаться нельзя. Просто нельзя! Чего ждет – чтобы он ее прикончил?! Если сама не понимает, Дэрил ей втолкует!.. Но что сказать? «Бросай своего Эда, и…» – и куда она денется: с мелкой девчонкой на руках, без денег, без своего жилья?

»…и пошли со мной!» – так, что ли?

Дэрил криво усмехнулся. Самое оно – звать бабу с дитем в захолустный Роузмонт, в покосившуюся лачугу на окраине леса, куда ему и самому-то заходить страшно! Себя он охотой и подсобными заработками кое-как кормит, но как прокормит троих? И что может им предложить – он, грубый, мрачный, нелюдимый Дэрил Диксон, сын первого местного алкаша и дебошира, на которого косо смотрят все соседи в их медвежьем углу?

Конечно, он всяко лучше Эда. Вот уж невелика заслуга! Но, удивляясь сам себе, Дэрил вдруг понял: ему не нужно, чтобы Кэрол, с ее веснушками, голубыми глазами и робкой улыбкой, цеплялась за него от безысходности. Не нужно, чтобы подставляла ему мягкие губы или раздвигала перед ним ноги удобства ради, просто потому, что с каким-никаким мужиком под боком все-таки легче, чем совсем без мужика.

Пусть так живут все вокруг; пусть жизненный опыт говорит, что на большее Дэрилу рассчитывать не стоит – плевать! Он хочет большего. Для нее… и для себя.

– …твою мать! – воскликнул вдруг Мерл.

– Что там?

Мерл словно прилип к монитору. Дэрил ничего не видел – широкая спина брата загораживала экран; но по неестественно выпрямленной спине и напряженной шее ясно видел, что Мерл изумлен. Пожалуй, даже потрясен.

– Охренеть! – проговорил он. – Это… это, бля… – ткнул куда-то мышкой и повернулся к брату. – Дэрилина, ты точно ничего там не смонтировал, чтобы меня подъебнуть? Хотя, блин… о чем я спрашиваю. Это же ты!

– Да что там такое? – спросил Дэрил, подходя ближе. Изображение на экране застыло, но даже издали и по застывшей зернистой картинке видно было, что на записи происходит что-то очень странное.

Мерл смотрел на него такими глазами, словно ему только что явился Иисус, идущий по воде.

– Я, блядь, такое только в кино видал! – сказал он наконец. – Иди сюда, глянем еще раз вместе! А то, может, у меня глюки?

Он отмотал назад, до появления в «детской» Блейка, и снова запустил запись.

За эту ночь Дэрил, казалось, должен был привыкнуть к странным явлениям. Однако через несколько минут сонливость его исчезла без следа, глаза широко раскрылись, и по спине побежал холодный пот.

После того, как запись закончилась, некоторое время оба молчали.

– Что ж, – сказал наконец Дэрил, – теперь послушай, что было со мной вчера…

Опасения его не сбылись: после того, что только что увидел, Мерл не перебивал и не смеялся над братом. Слушал молча и непривычно серьезно, даже насупившись. Закончив свой рассказ, Дэрил добавил:

– И вот что: я, пожалуй, не буду тебя ждать. Рвану на ферму Гринов прямо сейчас.

– И что собираешься делать?

– Не знаю пока. Там видно будет. Поброжу вокруг дома, жалом повожу. Попробую еще что-нибудь разглядеть.

– Ты аккуратнее там, – бросил Мерл. – И звони, если вдруг что. Я тоже звякну, если что новое разузнаю.

Дэрил вдруг ухмыльнулся:

– Братан, только не говори, что теперь поверил в привидений!

– Не верю я ни в черта лысого! – поднял палец Мерл. – Но знаю, что в жизни какой только херотени не бывает. Так что ты там того… береги себя.

***

Сквозь сон Эд слышал голоса жены и дочери, звон посуды, шорох шагов – Кэрол собирала Софию в школу. Слышал, как подъезжает к мостику на той стороне ручья школьный автобус, как София прощается с матерью и, подхватив ранец, выбегает из дома.

Как-то странно звучали сегодня их голоса. Подумай Эд еще немного, понял бы: впервые за долгое время Кэрол и София разговаривают не опасливым полушепотом, боясь его потревожить, а в полный голос. Но в голове словно рота солдат маршировала: невозможно было ни думать, ни вспомнить, где же он так нажрался вчера. Эд хотел рявкнуть на баб, чтобы заткнулись, но из пересохшего горла вылетело лишь какое-то сипение. Попытался разлепить глаза, тоже не смог – и опять провалился в сон.

Следующее пробуждение было более приятным. Ноздри ему защекотал аромат кофе. Эд с трудом разлепил веки, пощупал вокруг себя, обнаружив, что лежит на нерасстеленной кровати одетым, приподнялся на локте – и тут же схватился за челюсть. Что за херня? Похоже, вчера он не только напился, но и с кем-то подрался!

Воспоминания были смутными и отрывочными. Он помнил пиво, стакан скотча, помнил, как врезал Кэрол, которая с чего-то вдруг охамела и начала на него бычить… дальше, кажется, и правда началась драка, но кто угостил его ударом в челюсть, Эд не мог вспомнить, хоть убей. Ладно, будем надеяться, Эд и сам его отделал как следует.

Эд глотнул горячего кофе, заметив рядом три таблетки аспирина, с облегчением высыпал в рот все разом… и только тут увидел Кэрол. Привычную мешковатую кофту она сняла и была сейчас в клетчатой ковбойской рубашке и джинсах. Под глазом красовалась свежая ссадина, заклеенная пластырем. Кэрол стояла у притолоки, скрестив руки, и молча смотрела на Эда. Как-то странно смотрела.

– Т-ты… – сипло сказал Эд. Шевелить челюстью было больно. – Кто… вчера…

Кэрол отлепилась от притолоки и шагнула к кровати, все с тем же странным взглядом – изучающим, чуть удивленным. Словно на постели перед ней ворочалось какое-то редкое и противное насекомое, и Кэрол не понимала, как могла столько лет принимать его за своего мужа.

– Эд, – сказала она негромко, – нам надо поговорить.

Он попытался подняться, но все поплыло перед глазами, и Эд снова рухнул на кровать.

Кэрол глубоко вдохнула.

– Так дальше продолжаться не может, – сказала она. – Нам нужно разойтись.

Эд не понял. Ни ее тон, ни сами слова не укладывались в голове. Что случилось с его тихоней Кэрол? Может, он спит, и все это ему снится?

– Я поговорила с Андреа… с миссис Блейк, – продолжала Кэрол. – Когда она увидела мое лицо, – она слегка коснулась пальцами пластыря, – и узнала, что творится у нас дома, то пришла в ужас. Хотела тотчас же вызвать полицию. Или рассказать все мужу, чтобы он вышвырнул тебя отсюда пинками. Я с трудом ее упросила ничего такого не делать.

Эд слушал молча. Сквозь гудение в голове и ноющую челюсть улавливал с пятого на десятое, но и этого было достаточно, чтобы понять: происходит что-то невероятное. Его привычный мир переворачивается вверх дном.

– Ты знаешь, она адвокат, – продолжала Кэрол. – Она рассказала мне, как решаются такие дела. Сказала, что это чистая уголовщина, что тебя могут посадить или выписать охранный ордер и по суду запретить тебе к нам приближаться. Пообещала представлять меня в суде бесплатно, если понадобится. Но я не хочу тебе мстить, Эд. Не хочу отправлять тебя за решетку или позорить. Все-таки бывали у нас и хорошие времена; и потом, если бы не ты, у меня бы не было Софии. Но те времена позади. Тебе с нами тяжело, нам с тобой тоже; лучшее, что тут можно сделать – не мучить друг друга и разойтись по-хорошему. Мы обе очень устали и просто хотим, чтобы ты оставил нас в покое.

Эд молчал, чувствуя, как гнойным нарывом набухает в груди ярость. Тяжелая, темная, особенно жгучая от того, что ей перекрывают кислород и не дают прорваться наружу другие чувства, растерянность и страх. Кэрол все разболтала! Эта сучка его предала! Что же теперь делать?!

– Твои вещи я уже собрала, – Кэрол кивнула на два стоящих у притолоки чемодана. – Остальное поделим потом, при разводе. Свой фургон можешь забрать, я все равно его не вожу. Банковский счет твой – претендовать на него не стану. Но, прости, я не хочу, чтобы ты виделся с Софией.

– Ку… куда же я пойду? – пробормотал Эд. – Я вообще-то здесь работаю, если ты забыла! Да и живу…

– Это решай с хозяевами, – спокойно ответила Кэрол. На лице ее читалась уверенность в том, что Эд здесь работать больше не будет. – Меня это больше не касается. Ничего страшного, найдешь жилье и работу в другом месте.

Эд спустил ноги с кровати и попытался приподняться.

– Да я же встать не могу! – прокряхтел он. – Ну куда я такой поеду? Кто, твою мать, меня вчера так отделал?

Прежде стоны и жалобный вид работали безотказно – Кэрол забывала обо всем и принималась хлопотать над «больным» мужем. Но теперь лишь переступила с ноги на ногу, и по лицу ее скользнула тень улыбки.

– Значит, вызови такси, – спокойно ответила она.

В этот миг Эд, рывком подавшись вперед, схватил ее за левую руку и рванул на себя.

Острая боль обожгла ему запястье. Свободной рукой Кэрол выхватила из заднего кармана джинсов остро наточенный хлебный нож и полоснула мужа по руке.

Эд вскрикнул и выпустил ее – и Кэрол отскочила назад, выставив нож перед собой. Напускное спокойствие слетело с нее; теперь глаза ее сверкали, и губы были белыми от ярости.

– Ты. Больше. Меня. Пальцем не тронешь! – процедила она. – Ни меня, ни Софию!

До сих пор Эд боялся огласки, полиции, боялся потерять жилье и налаженный быт, но лишь в этот момент испугался всерьез. В лице этой новой, неузнаваемой Кэрол, в ее голосе было что-то такое, что заставляло поверить – убьет. Зарежет, стерва, и не поморщится! Что такое, черт побери, случилось с ней за ночь?! А у него, как назло, голова гудит, челюсть ноет, во рту словно десять кошек нассали. Не в форме сейчас Эд Пелетье, совсем не в форме!

– Да ты чего, детка? – забормотал он, тяжело поднимаясь с кровати и стараясь придать голосу умильную ласковость. – Я же ничего… я так… погоди… не спеши… давай поговорим, все обсудим… чего ты так взбеленилась? Я, может, иногда бываю резковат, но ведь и ты тоже не сахар! Ну, поругались, но, сама подумай, хорошо ли, ежели из-за какой-то дурацкой ссоры София будет расти без отца?

И сделал шаг в ее сторону. Но Кэрол ткнула в его сторону ножом – и Эд инстинктивно отшатнулся.

– Охранный ордер, – предупредила она звенящим от ярости голосом. – Суд. Тюрьма. А если это тебе не страшно – имей в виду: отрежу все, до чего дотянусь, и рука у меня не дрогнет!

Несколько секунд они меряли друг друга взглядами, пока Эд не опустил глаза.

– Трус, – скривив губы, тихо, словно про себя, произнесла Кэрол. И добавила: – А теперь уходи!

С поникшей головой Эд протиснулся в дверь и подхватил свои чемоданы. Поплелся к входной двери. Кэрол с ножом следовала за ним по пятам.

Впервые его так унизили – и кто? Баба! Собственная жена! Словно нашкодившего пса, ссаной тряпкой гонит из дому! А он ничем не может ей ответить!

Хотя…

Эд закинул чемоданы в фургон, взгромоздился за руль и, выехав за ворота, покатил прочь от фермы Гринов. В уме его постепенно созревал план…

***

Кэрол, стоя на крыльце, проводила взглядом отъезжающий фургон и, шумно выдохнув, отбросила нож. Теперь можно было расслабиться.

Ее начала бить крупная дрожь: только сейчас она вполне осознала, как боялась.

Но все сделала правильно. Страх за Софию придал ей сил и целеустремленности, которых не хватало, чтобы защитить себя. Кэрол как будто отдала пульт управления собой кому-то другому – и с трепетом и восхищением следила со стороны за тем, как новая, бесстрашная Кэрол берет управление на себя. И как Эд отступает перед ней, поджав хвост, словно побитый пес. Сколько лет она дрожала перед ним, как перед всесильным чудовищем – и каким же он оказался жалким!

Дракон съежился и раздавленным червяком ползет прочь. А она, Кэрол, словно сбрасывает с себя тяжелый тесный кокон, расправляет крылья и наконец становится такой, какой всегда должна была быть. Какой задумал ее Бог.

Был бы здесь Дэрил Диксон – он бы ею гордился.

========== Глава 10 ==========

Здоровенный чернокожий в спецовке смерил Андреа взглядом и невольно причмокнул губами: нечасто в трущобный район на выселках Атланты залетали такие пташки!

– Чем помочь, мэм? – поинтересовался он. – Шину накачать, прокол заклеить, или, может, балансировка? Это мы живо!

Андреа не успела ответить; через перила хлипкой железной лестницы, ведущей наверх, свесился Мерл и замахал ей рукой:

– Отвали от девочки, здоровяк, она ко мне! Блонди, давай сюда!

Негр завистливо присвистнул.

– Везет же тебе на баб, Диксон! – проговорил еще один рабочий, невысокий усатый мужик в бейсболке. – Слово, что ли, такое знаешь?

В другое время Андреа отшутилась бы или оборвала разговорчики одним резким словцом – и то, и другое она умела в совершенстве. Но сейчас нервы ее были на пределе, и Мерл, словно почувствовав это, пришел ей на помощь.

– Так, все ша! – рявкнул он, подкрепляя свой приказ энергичным взмахом кулака. – Блондиночка ко мне по работе. Все заткнулись и своим делом занялись, нечего мне тут клиентов распугивать!

Под удивленное перешептывание автомехаников – как видно, не часто здесь появлялись клиенты Мерла, да еще и с сумками Celine и на трехдюймовых каблуках – Андреа взобралась по громыхающей решетчатой лестнице наверх.

Она все еще не понимала, зачем сюда приехала.

Мучилась этим вопросом все утро – отвлекло ее лишь происшествие с Кэрол, и то ненадолго. Ломала голову по дороге сюда. Надеялась, что-то подскажет ей верное решение, но с каждой минутой сомнения лишь усиливались. И теперь, входя в «офис» Мерла – если эта берлога со звездами хэви-метала на стенах заслуживала гордого названия офиса – едва удерживалась, чтобы не повернуться и не броситься бежать.

Останавливала ее лишь гордость. Нельзя показывать, в каком она состоянии. Особенно Мерлу.

Словно во сне, опустилась она на единственный стул с подозрительными пятнами на обивке. Затуманенными глазами следила, как Мерл вертится вокруг, подсовывает ей кофе в треснувшей чашке и какой-то сомнительный бутерброд. Как видно, всерьез подготовился к ее приходу! Но даже Мерл со своими неуклюжими ухаживаниями ее не отвлекал и не забавлял. Все мысли Андреа занимало то, что она уже сделала и что собирается сделать сейчас.

Она предает свою любовь.

Можно сказать, изменяет. Не в сексуальном смысле; но то, что она делает, пожалуй, хуже, подлее, чем прыгнуть в чужую постель. Секрет своего мужа, его боль, незаживающую рану она готова выдать чужому человеку. Наглому жуликоватому типу, у которого нет ни малейших причин уважать Филипа и беречь его тайны. Если на то пошло – скорее уж, есть причина ему вредить.

И как могла она хоть на миг вообразить, что из этой идиотской затеи выйдет что-то дельное? Должно быть, тоже свихнулась в этом проклятом доме!..

С каждой секундой Андреа все яснее понимала, что совершает страшную глупость. Уже готова была вскочить и броситься бежать; но в этот миг Мерл, словно что-то почуяв, прервал свою болтовню на полуслове, нырнул под стол и извлек оттуда бутылку с золотистой влагой.

– Мерл, ты с ума сошел! – слабо запротестовала Андреа. – Виски… с утра…

– Давай-давай, – кивнул Мерл. – Это тебе, считай, лекарство. Успокоительное.

– Я вовсе не… – начала Андреа, осеклась, встретилась с Мерлом глазами и сделала большой глоток прямо из горлышка.

Обжигающая жидкость побежала по пищеводу. Сразу стало теплее, прекратилась нервная дрожь, и на миг показалось, что все не так уж плохо. Что действительно все еще можно исправить.

– Вот так, – сказал Мерл. – А теперь выкладывай, что там у тебя стряслось.

Андреа прерывисто вздохнула.

– Только имей в виду, – сказала она, – если начнешь смеяться или отпускать комментарии, я просто…

Она хотела сказать: «Просто встану и уйду!» – но тут же поняла, что это неправда. Она просто разревется.

– Ну, разве что рот себе заклею! – ухмыльнулся Мерл, присаживаясь на край стола и взяв с подоконника моток скотча.

И Андреа, к собственному удивлению, ощутила, что улыбается в ответ. От его шутки стало немного легче. Совсем чуть-чуть.

Она сделала еще один глоток виски и начала рассказ.

– Мы с Филипом поженились полгода назад. А познакомились полтора года назад в «Вудбери-холле», на выставке Ги Бурдена. «Вудбери-холл» – может быть, ты слышал, это новый культурный центр, недавно открылся, а Ги Бурден – это…

– Это пофиг, – заключил Мерл.

– Да… в самом деле, неважно. Вот. Уже полтора года, и больше года вместе, и… я очень его люблю, – закончила она, опустив глаза на свои сложенные руки.

Напряглась, ожидая «комментариев»; но Мерл слушал молча, глядя на нее внимательно и серьезно.

Андреа медлила, погруженная в воспоминания. Перед глазами у нее вставала их первая встреча.

Тогда она только что рассталась с Шейном (ну как «рассталась»? Вышвырнула за дверь, обнаружив нежную и вполне однозначную переписку – между прочим, с женой его лучшего друга!), сидела дома в хандре, и Мишонн сказала, что ей нужно взять себя в руки и куда-нибудь себя вытащить. Лучше всего на какую-нибудь светскую тусовку, сказала она. Где официанты с шампанским и шикарные мужики в смокингах.

На светских тусовках Андреа отчаянно скучала, шампанского не любила, смокинги терпеть не могла. Мишонн с Розитой чувствовали себя здесь как рыбы в воде, а у нее болела голова, немилосердно жали туфли; она мечтала поскорее смыться – и, когда Розита подтолкнула ее локтем со словами: «Ух ты, смотри, какой… импозантный! Интересно, кто это? Я его не знаю, а ты?» – это не вызвало у нее никакого энтузиазма.

А потом Андреа увидела его.

Он тоже здесь скучал. На локте у него висела девица в боа и с глубоким декольте, что-то щебетала; он слушал вполуха, скользя глазами по залу. Что привлекло ее тогда, что не дало отвести взгляд? Мягкая, кошачья плавность движений, странная для такого крупного мужчины? Ухоженные руки с длинными пальцами? Чеканное, словно со старинного портрета, лицо? Или глаза?

Они встретились взглядами – и лицо его дрогнуло, скучающее выражение с него стерлось; а Андреа на миг показалось, что она куда-то падает. В глубокий колодец. Во тьму.

Так все и началось.

Прежде Андреа считала, что ее заводят активные, напористые мужчины. Но в Шейне напористости, как и иных «чисто мужских» качеств, оказался явный переизбыток, и теперь ее от этого мутило. А Филип никуда не спешил. Не давил на нее. Ухаживал неторопливо, продуманно, прислушиваясь к ее желаниям. С ним можно было и говорить обо всем, что ее интересует, и уютно молчать вместе, на террасе за бокалом вина. Взгляды и вкусы их почти всегда совпадали; и неожиданно для себя Андреа начала задумываться о том, что, возможно, нашла наконец своего человека. Того, с кем можно не только кувыркаться в постели, не только веселиться на вечеринках, но и… прожить жизнь?

А та недосказанность, легкая отстраненность, что ощущалась в нем почти постоянно, дразнила ее и возбуждала интерес. С человеком нараспашку, вроде Шейна, Андреа быстро становилось скучно. Но Филип все время, даже в минуты страсти, был как будто немного не здесь. Иногда становился очень молчалив или мрачнел без причины. Словно какая-то неопределимая тень витала вокруг него: порой едва заметная, порой непроницаемая и густая. И постепенно в душе Андреа разгоралось страстное – как все ее чувства – стремление разогнать эту тень. Разгадать его загадку.

А когда эта запертая дверь наконец перед ней отворилась, на смену страстному любопытству пришло такое же страстное, деятельное сострадание. Андреа знала, что значит терять близких – младшая сестра ее умерла от лейкемии; и теперь ее охватило горячее желание помочь, отогреть, залечить раны. Сделать Филипа снова счастливым.

Как вышло, когда и почему, что любовь отступила, сменившись тяжелой, болезненной жалостью? А в последнее время жалость постепенно сменяется… тревогой? Недоверием? Быть может, страхом?

– До встречи со мной, – заговорила она, вспомнив, что Мерл ждет продолжения, – Филип пережил трагедию. У него была семья: жена и маленькая дочь. Пенни. С женой, кажется, отношения были не очень, а вот дочку он обожал. И они обе умерли. Одна за другой. Сперва погибла в автокатастрофе жена, через пару месяцев – дочь.

Она глубоко вздохнула; даже сейчас у нее перехватывало горло при мысли о том, что он должен был чувствовать, оставшись один в опустевшем холодном доме.

– Для него это был страшный удар, – продолжала она дрогнувшим голосом. – Филип человек очень сдержанный, все переживает в себе, но ведь от этого еще тяжелее. Однажды, уже незадолго до свадьбы, он признался, что встреча со мной его спасла. От самоубийства… или, может быть, от чего-то еще похуже.

Мы поженились. И поначалу все было прекрасно… на первый взгляд. Но я видела, что воспоминания продолжают его мучить. Должно быть, когда мы стали семьей, это с новой силой напомнило ему о том, что прежнюю семью он потерял. И в какой-то момент мы решили переехать в деревню. Сейчас уже не помню, кто первый предложил, но мне очень понравилась эта идея! Уехать на новое место, в совершенно иную обстановку, оставить прошлое в прошлом и начать сначала… Мы стали искать подходящий дом и скоро нашли ферму Гринов. Хершел Грин, старик-вдовец, тяжело заболел и не мог больше жить один, а дети его уже разъехались кто куда, и дочь, живущая в Атланте, решила забрать его к себе в город, а ферму и дом продала. Три месяца назад мы переехали…

– И тут – здрасте! – призрак, – подсказал Мерл, видя, что она снова надолго замолчала, уткнувшись взглядом в чашку с остывшим кофе.