Текст книги "Грехи отцов (СИ)"

Автор книги: Nataly_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

«Нюх, что ли, всем здесь отшибло? – с удивлением подумал Дэрил. – Что они там вычистили? Оттуда же несет, как из компостной кучи!»

Но, по-видимому, ни Андреа, ни Мерл этого гнилостного запаха не замечали – а спрашивать Дэрил не стал; ему всегда бывало неловко встревать в чужие разговоры.

– Неделю назад, – продолжала Андреа, – Кэрол, наша помощница по хозяйству, проходя мимо пруда, увидела там мертвое тело. Утопленника.

– Мужика или бабу? – деловито уточнил Мерл.

– Трудно сказать, кого или что она видела на самом деле. Прибежала в дом, рыдая, почти невменяемая: ей показалось, что это София. Ее дочь. Мы бросились сюда, но здесь, разумеется, никого и ничего не оказалось.

Дэрил слушал, не поднимая головы, чтобы Мерл и Андреа не прочли его чувств по лицу. И сам не понимал, почему так ловит каждое слово об этой Кэрол. Какое ему дело до того, что она бегала с воплями, как ненормальная, оттого, что ей что-то там почудилось в пруду?

– Послушай, Мерл, – словно решившись на что-то, торопливо заговорила Андреа, – честно говоря, никак не ожидала увидеть здесь тебя, да еще и в такой неожиданной роли, но… на самом деле мне очень повезло, что это ты. Три года назад, если помнишь, я тебя выручила из серьезной беды. Ты сам говорил, что мне обязан, что, если что, я всегда могу на тебя рассчитывать. Так вот, теперь помощь нужна мне.

В воздухе было тихо – ни ветерка, но Дэрилу вдруг показалось, что по гладкой поверхности пруда прошла легкая рябь. Снова и снова. Он наклонился ниже, вглядываясь в воду.

Нет, не показалось. По поверхности воды шли пузырьки – словно что-то там, внизу, неторопливо всплывало со дна наверх.

– Я прекрасно понимаю, – продолжала Андреа, – что никаких призраков вы не ловите. Просто разыгрываете спектакли перед легковерными фермерами. Не спорь, Мерл, я же не слепая!

– Просто хотел сказать, что ты чертовски умная баба, блонди, и всегда такой была, – все-таки вставил Мерл.

Голоса их как-то отдалились, доносились теперь словно из-за плотной завесы. Шумело в ушах. В пруду рябило все сильнее, тяжелый гнилой дух, бьющий в ноздри, сделался почти непереносим. Дэрил уже ясно понимал, что с ним творится неладное, но не мог ни оторвать взгляд от пруда, ни распрямиться, ни подать голос.

– Но это мне и на руку. Видишь ли, на призрака мне, по большому счету, плевать. Да, в доме происходит что-то странное; но я не викторианская барышня и не падаю в обморок от шорохов и сквозняков. Проблема не в призраке, – она глубоко вдохнула, словно собираясь с духом, – проблема в моем муже.

– Чего?! Блонди, бля, да если этот хмырь долговязый тебя хоть пальцем… ты только мигни, и я его…!

– Да нет же, Мерл, нет! Черт! Мерл, успокойся! Все не так!

Две руки вынырнули из воды – тонкие, как ветки, белесые руки со скрюченными пальцами.

Крик застыл у Дэрила в горле. Мертвая девушка – или девочка, этого понять он не мог – беззвучно поднималась из темной глуби наверх. К нему.

– Все не так, – повторила Андреа. – Филип ничего дурного мне не делал и никогда не сделает. Все сложнее. Я боюсь за него.

Теперь Дэрил ясно видел утопленницу: видел платье, облепившее тело, волосы, мокрыми водорослями разметавшиеся вокруг головы. Только лицо оставалось неразличимым: бурлящая пенистая вода и пряди растрепанных мокрых волос скрывали его черты – и эта безликость почему-то казалась в ней самым страшным.

Мерл и Андреа стояли от него в двух шагах, но словно в двадцати милях. Боком к пруду, увлеченные разговором. Смотрели только друг на друга. Если обернутся – увидят ли то, что видит он?

– Это долгая история, – говорила Андреа. – И лучше бы нам поговорить спокойно, где-нибудь, где никто не помешает. Скажи, можем мы встретиться завтра? Я подъеду, куда скажешь. Нет, только не у тебя дома! Нет, Мерл, определенно не в постели… убери руки, Мерл!

Дальше Дэрил уже ничего не слышал. Голоса расплылись и исчезли, весь мир скрылся в каком-то сером тумане – остался лишь пруд, и протянутые к нему, словно в мольбе, мертвые руки, и лицо, которое он пытался и все никак не мог разглядеть…

А в следующий миг его отпустило. Дэрил выпрямился, словно подброшенный; сердце отчаянно колотилось, по лбу стекал холодный пот. Дрожь прошибла при мысли, что еще секунда – и он потерял бы равновесие и свалился в пруд.

К ней.

Дэрил отчаянно затряс головой, затем, чтобы прийти в чувство, дал себе увесистую оплеуху. Сообразив, как это должно выглядеть со стороны, смущенно оглянулся, но Мерла и Андреа рядом уже не было. Брат и блондинка медленно шли по дорожке назад, к крыльцу; Андреа что-то говорила вполголоса, Мерл энергично кивал, всем своим видом выражая готовность спасти, защитить, грудью закрыть, а потом взвалить на плечо и утащить к себе в пещеру. Догоняя их, Дэрил увидел, как Андреа достала что-то из кармана и передала брату – маленький предмет, легко умещающийся в кулаке.

– И, Мерл… наверное, глупо говорить, что я надеюсь на твою порядочность, но… я правда на нее надеюсь.

– Да не вопрос, блонди! Никому не протреплюсь, кроме братишки, а он у меня могила!

Андреа кивнула и торопливо, почти бегом бросилась к дому.

Мерл разжал кулак, взглянул на то, что она ему отдала, затем перевел взгляд на брата. Вид у него был озадаченный.

– Че-т какая-то Санта-Барбара тут у них, – сообщил он. – Я ни хрена не понял.

На широкой загрубелой ладони его покоился ключ – большой, медно-блестящий ключ с причудливой резной головкой.

– Это от подвала, – объяснил Мерл. – Поставь, говорит, там на ночь свои камеры, только незаметно и, главное, чтобы муж не узнал. А потом незаметно заберем. И завтра, говорит, все объясню. Мне уже прям самому интересно – че у них там такое, в подвале-то? Отрезанные головы лежат?

Дэрил набрал воздуху в грудь.

– Слушай, братан, – заговорил он, с усилием глядя брату в лицо и постаравшись придать голосу максимальную убедительность. – Не нравится мне здесь. Вот вообще ни хера не нравится. У них тут и правда какая-то хренотень творится. И мы…

Тут он замялся, не зная, какие подобрать слова. Признаться, что только что видел утопленницу, что она едва не утащила его к себе – не вариант: Мерл просто ржать начнет.

– …вот только не хватало, чтобы нас тут втравили в какой-нибудь стремный блудняк! – нашелся он наконец. – В самом деле, найдем где-нибудь отрезанную голову, а потом ее на нас и повесят! Может, пусть сами разбираются, а? Придумай какую-нибудь отмазку – и валим домой!

– Еще чего! – отмахнулся Мерл. – Привидение само себя не поймает, знаешь ли. А блондиночка… – тут он расплылся в мечтательной ухмылке, – блондиночка сама себя не трахнет!

========== Глава 4 ==========

Снова в доме, в гостиной… хотя нет, не в гостиной, и не в столовой, и не в кабинете, а хрен знает, что это была за комната и нафиг вообще столько комнат людям, живущим вдвоем – словом, в комнате, смежной с верандой и выходящей окнами на старое семейное кладбище Гринов, Мерл обратил внимание на странную штуковину: резной ящик красного дерева, в половину человеческого роста, вроде небольшого комода, но без дверец и с выступающей средней частью.

– А это у вас что? – поинтересовался он. – Пианино, что ли? А че такое мелкое?

– Это челеста, – снисходительно усмехнувшись, объяснил Блейк. – Редкий музыкальный инструмент. Осталась от прежних хозяев – видимо, у Гринов кто-то серьезно занимался музыкой.

Он откинул крышку, взял аккорд, другой, и по комнате поплыли нежные, с тягучими переливами, звуки.

– Кстати, с этой челестой тоже происходят странные вещи. Несколько раз мы слышали, как она играет сама по себе.

Мерла, как видно, это объяснение вполне удовлетворило, и все двинулись дальше; но Дэрил, воспользовавшись тем, что держится позади, и на него никто не смотрит, задержался возле челесты.

Звучание необычного инструмента его заворожило. На миг Дэрил забыл обо всех странностях этого дома, об утопленнице, о своей тревоге и желании поскорее отсюда убраться – так страстно захотелось ему снова услышать эти томительно-сладкие переливы сказочных колокольчиков.

Он даже протянул руку к черно-белой клавиатуре, но тут же отдернул. Нет, об этом нечего и думать! Чужой дом, чужая вещь. Редкая и, наверное, страшно дорогая штука, полированное дерево, блестящие клавиши, невероятные, какие-то неземные звуки, от которых сладко и больно тянет в груди… и тут вдруг он, Дэрил Диксон из Роузмонта! Сын папаши Диксона. В говнодавах, драных джинсах и заскорузлой рубахе, с метровым слоем грязи под ногтями. Стоит ему коснуться этих белоснежных клавиш – на них наверняка останутся грязные следы.

Вот Мерл бы не постеснялся! Пододвинул бы стул и, чувствуя себя совершенно в своем праве, сбацал на этой волшебной штуковине какой-нибудь собачий вальс. Но Дэрил – не Мерл. И обычно этому радуется, но порой, как сейчас, чертовски жалеет, что не похож на брата.

И все же он не мог оторваться от инструмента. Долго стоял возле, глядя на клавиши, как завороженный. Наконец, уже почти решившись, протянул руку… и вдруг явственно ощутил соприкосновение с другой, невидимой рукой. Легкое, прохладное касание.

Дэрил застыл на месте, боясь вздохнуть. Расширенными глазами смотрел, как одна из клавиш – клавиш, к которым он так и не прикоснулся – медленно опускается, тонет в бархатной обивке, словно под давлением невидимого пальца. За ней другая. А теперь черная. И снова белая. Инструмент не издавал ни звука; но в бестелесных ударах по клавишам ясно ощущался ритм и значение, словно невидимый музыкант наигрывал неслышную мелодию.

Дэрил напрягся, не обращая внимания на охвативший его холод и оцепенение. Сейчас было не так, как у пруда: каким-то отдаленным краешком сознания он понимал, что надо бы испугаться, но все страхи затмевало страстное желание услышать, разгадать эту беззвучную песню. И увидеть того, кто играет.

Какое-то движение сбоку привлекло его внимание. Медленно, с трудом поворачивая голову на одеревеневшей шее, Дэрил повернулся.

У боковой стены стояло ростовое зеркало в волнистой оправе. В этом зеркале он должен был увидеть себя, но не увидел. Там блестела полированным деревом челеста, а за челестой, на таком же блестящем полированном табурете, сидела спиной к нему девушка. Или, быть может, девочка-подросток – со спины не разберешь. Тоненькая фигурка, простая белая футболка и джинсы. Копна золотистых волос, густых и непокорных, небрежно заколота на затылке, несколько прядей заплетены в косичку, другие свободно спускаются по плечам. Лица девушки Дэрил не видел, но видел маленькие руки, уверенно порхающие по клавишам.

Он по-прежнему не слышал ни звука, но по движениям рук, по напряженно выпрямленной спине и тонкой шее угадывал, что девушка играет что-то прекрасное и невыразимо печальное, что нежная, певучая задумчивость в ее музыке сменяется мощными аккордами, несущими в себе боль, гнев и угрозу. Эта немая музыка надрывала ему сердце, переворачивала все внутри. Если хоть один звук прорвется сквозь невидимую преграду, чувствовал Дэрил – быть может, он умрет на месте, но умрет счастливым.

Девушка взяла последний беззвучный аккорд и уронила руки на колени. На миг все замерло. Затем медленно, как-то неестественно медленно начала она поворачиваться на своем вертящемся табурете. Дэрил словно очнулся; очарование рассеялось, и прежний ледяной страх охватил его при мысли, что сейчас он увидит ее лицо…

– Мистер… вы ведь мистер Диксон?

Робкий детский голосок вырвал его из забытья. Видение померкло, отступило куда-то вглубь сознания; Дэрил вздрогнул, словно просыпаясь, со странной смесью облегчения и разочарования обернулся к дверям.

На пороге стояла девочка лет восьми в кургузом сарафанчике, с коротко остриженными рыжими волосами. Круглое веснушчатое личико – бледное и не по-детски серьезное, даже печальное. Было в девочке что-то неуловимо знакомое; и секунду спустя Дэрил сообразил, что это, должно быть, и есть дочка Кэрол.

– Да какой из меня мистер! – усмехнулся он. – Дэрил, и все тут. А ты, должно быть, София? Твои родители здесь работают, верно?

Девчонка изумленно расширила глаза и открыла рот. Дэрил заметил, что она прижимает к груди что-то вроде записной книжки в кожаной обложке.

– Ой, – проговорила она, – вы и правда этот… эс-тро-секс! Вы все про нас знаете!

«Невелика премудрость!» – подумал Дэрил, но вдруг понял, что разубеждать девочку ему совсем не хочется. Слишком редко на него смотрели вот так, широко раскрыв глаза, с простодушным изумлением. Мерл на его месте немедленно показал бы какой-нибудь фокус; и Дэрил даже задумался, чем бы таким удивить и развеселить эту грустную малявку, но тут она спросила:

– Мистер Дэрил, а вы правда хотите ее прогнать?

Ответить – или даже уточнить, о чем и о ком она – он не успел.

– София! – послышался снаружи женский голос.

В дверях появилась Кэрол; и снова, как и в первый раз, Дэрила поразило ее молодое лицо под шапкой седых волос и тревожные голубые глаза.

Бросив на Дэрила какой-то странный взгляд, не то испуганный, не то смущенный, Кэрол торопливо повернулась к дочери:

– София, что ты здесь делаешь? Сколько раз я тебе говорила не шастать по большому дому! Мистер… мистер Диксон здесь работает, ты ему мешаешь…

– Да ничего она мне не мешает… – пробормотал Дэрил.

– Иди скорее домой! – настаивала Кэрол, и Дэрилу показалось, что в голосе ее звучит страх. – Папа уже вернулся и ждет нас к ужину. Нехорошо заставлять папу долго ждать, он будет сердиться!

– Я не хочу к папе, – тихо, но твердо проговорила девочка себе под нос. Однако все же повернулась и поплелась прочь.

Кэрол двинулась было за ней, но остановилась на полдороге, словно вспомнив, зачем пришла сюда. В руках у нее была фланелевая тряпочка; войдя в комнату, она принялась смахивать пыль с подоконника и со шкафов. На Дэрила глаз не поднимала – а вот он не мог оторвать от нее взгляд.

Неловкое молчание длилось, казалось, целую вечность; и наконец Дэрил понял, что на сей раз проявить инициативу придется ему.

– Да она мне не мешала совсем, – повторил он. – Чего вы так? Осталась бы. Конечно, ей любопытно, мелкая же! – Кэрол не подняла головы, но плечи ее заметно вздрогнули, и Дэрил, заподозрив, что сказал что-то не то, добавил: – Или хозяева ваши не любят, чтобы она по дому бегала?

Кэрол наконец вскинула глаза – и снова его как-то болезненно поразил контраст между ее совсем молодым лицом и сединой.

– А… нет, хозяева не против, – торопливо и снова как-то испуганно ответила она, – просто… ну, не нужно это. Нечего ей здесь делать.

Когда Кэрол говорила, на шее у нее вздрагивала голубая жилка. Нежная тонкая шея, светлая кожа, дешевый крестик на цепочке в вырезе унылой серой кофты. Вздернутый, как у дочки, нос. На ключицах, на подбородке, на скулах – легкие, едва заметные пятнышки веснушек, тоже как у Софии.

Все неправильно, все не так. Она же молодая, едва ли старше Дэрила – отчего же поседела? Зачем напялила на себя какие-то старушечьи тряпки? И откуда эта ущербная, совсем не идущая ей манера бормотать, заикаться и прятать глаза – чего она все время боится?

Кэрол подошла ближе и, не глядя на Дэрила, начала вытирать пыль с инструмента. От нее исходил аппетитный аромат свежей выпечки; вдохнув его, Дэрил невольно придвинулся ближе. Взгляды их встретились на миг… и вдруг губы ее задрожали.

– Хозяева люди хорошие, ничего дурного про них не скажу, – проговорила она быстро, почти шепотом, – но вот сам дом… это дело другое. Вы, может быть, надо мной только посмеетесь – оно и понятно, вы такие истории слышите каждый день, и чаще всего их выдумывают со скуки… – всего на мгновение лицо ее озарила легкая быстрая улыбка – улыбка, от которой у Дэрила потеплело на сердце. – Но здесь все по-настоящему. Ведь не только я – все мы тут ее и слышим, и чувствуем. Я как ни зайду в дом, она мне в спину смотрит.

– «Она»?

– Ну, привидение. Все мы тут знаем, что это она. Как-то так… не знаю, почему. Само собой понятно. Мистер Блейк говорит, нечего ее бояться, она ведь ничего плохого не делает, пугает только, и то изредка. А мне от этого еще страшнее. Оттого, что она смотрит, молчит и ждет. Словно примеривается, кого бы первого сожрать. Не за себя боюсь, мне-то уже все равно – за дочку. Если бы не Эд, ни дня бы мы с Софией здесь не остались!

И, отвернувшись, принялась ожесточенно оттирать фланелькой какое-то невидимое пятнышко на крышке инструмента. Рукав ее мешковатой кофты задрался; и Дэрил, не сводивший с нее глаз, вдруг заметил нечто, поразившее его тяжело и болезненно, словно удар в грудь.

Не раздумывая, едва ли понимая, что делает, он схватил Кэрол за руку, повернул запястьем к себе. Рукав сполз к локтю, и в кровавом свете угасающего заката на руке Кэрол явственно проступили синяки. Переплетающиеся цепочки синяков, словно чудовищные браслеты; одни – застарелые, желтоватые, другие – багровые, совсем свежие.

Дэрил знал, от чего остаются такие следы. Слишком часто видел он такие же синяки на руках у своей матери.

Теперь он понял, что не так с Кэрол. Зачем она прячет себя под каким-то серым тряпьем, почему заикается, отводит глаза и втягивает голову в плечи. И почему мелкая девчонка ходит как в воду опущенная. Понял все.

На долгий, долгий миг оба застыли; наступило тяжелое молчание. Кэрол багрово покраснела – волной, от щек к ушам; в глазах ее стояли слезы. Секунду спустя она выдернула руку и перешла к зеркалу у дальней стены.

– На самом деле Эд хороший человек, – сказала она, не оборачиваясь, старательно протирая фланелькой волнистую раму. – Просто характер у него сложный. Поэтому ему и трудно найти работу. Нигде долго не задерживается. И, когда его наняли сюда, и меня с ним вместе, да еще и с жильем и столом – это была такая радость для нас троих, такая радость…

Голос Кэрол дрогнул и сломался; она всхлипнула и, поднеся фланельку к лицу, выскочила за дверь.

***

Выйдя из дома, София не сразу пошла к себе во флигель. Она шмыгнула в сторону, туда, где возле крыльца бурно разрослась акация, и за этими зарослями легко было спрятаться от посторонних глаз.

Здесь, присев за акацией, София раскрыла свою «записную книжку» – двустворчатое карманное зеркальце в кожаном чехле. Несколько секунд пристально в него вглядывалась.

– Ты его видела? – спросила она полушепотом.

И замолчала, склонив голову набок, словно прислушиваясь к беззвучному ответу. Затем хихикнула.

– По-моему, тоже симпатичный, – ответила она своей незримой собеседнице, – и, кажется, добрый. Мне понравился. Только я боюсь. Он же с тем, другим мистером Диксоном приехал на тебя охотиться! Вдруг они тебя поймают? Или выгонят?

И снова замолчала, с блаженной улыбкой вглядываясь в зеркало, где давно уже не видела своего отражения, прислушиваясь к ответу – нежному, мелодичному, как музыка челесты, голосу, звучащему в голове:

«Ну, это у них вряд ли получится!»

***

С тяжелым сердцем Дэрил покинул комнату с челестой. Брата и хозяев дома он нашел в просторной прихожей: здесь Мерл распаковывал свою «аппаратуру».

– Все это расставим там, где отмечалась паранормальная активность, – деловито объяснял он, – и оставим на ночь. Инфракрасные камеры, диктофоны, термометры с функцией записи. И главный прибор, в нашем деле самый необходимый – регистратор пси-энергии! Любую постороннюю эктоплазму засекает просто влет!

С этими словами Мерл извлек из сумки и продемонстрировал свою гордость: портативный электрокардиограф, списанный из районной больницы (там у Мерла были связи, и время от времени он разживался там «колесами»), с записанной на нем ЭКГ какого-то бедолаги-сердечника.

– Завтра с утра заеду, все заберу, – добавил он. – А без нас лучше вообще к аппаратуре не подходите. Тут технику безопасности знать надо. Сингулярность эктоплазмы в пси-спектре – от нее, знаете, такие последствия бывают, что…

Тут Мерл догадался взглянуть на своего клиента – и на мгновение осекся, видимо, прочтя на невозмутимой физиономии Блейка что-то для себя крайне нелестное; но вовремя вспомнил, что наглость – второе счастье, и заключил сурово:

– …что, короче, импотентом стать как нехер делать!

– Ясно, – после короткой паузы ответил Блейк. – Но разве вы сами не останетесь здесь на ночь? Мне казалось, охотники за привидениями стремятся прежде всего испытать паранормальные явления на себе, чтобы составить собственное впечатление…

Дэрил, стоявший в дверях, заметил, как вытянулась у Мерла физиономия. Определенно, брат рассчитывал на скучноватый, но привычный вечер: пицца с пивом (или с чем-нибудь покрепче), бокс по телеку, быть может, Нэнси – нынешняя его подружка, разбитная и податливая официантка из соседнего бара. И совсем не рассчитывал провести ночь без сна в чужом доме, выслеживая призраков, в которых даже не верит. В мыслях о своей блондиночке, которая совсем рядом, этажом выше, сопит под боком у постороннего хмыря.

– Это раньше мы так работали, – немного подумав, сообщил Мерл. – А с развитием прогресса это уже не обязательно. Теперь техника до того дошла, что компьютеры все делают без нас…

В этот миг Дэрил принял решение.

Быстро – боясь опомниться и передумать – он шагнул вперед и сказал:

– А я бы остался.

========== Глава 5 ==========

Вечера в семейном кругу Пелетье делились на хорошие, нормальные и плохие.

Хорошие вечера в последние годы случались все реже, а после переезда на ферму Гринов прекратились совсем, и Кэрол с Софией уже начали о них забывать.

Нормальный вечер – тот, что обходится без происшествий. Эд жадно и неряшливо поглощает ужин, запивая его обильной порцией спиртного, ворчит на все подряд – от хозяев до политики и погоды, может рявкнуть или обматерить. Но это не страшно. Если сидеть тихо, кивать и в нужные моменты поддакивать, а в остальном не привлекать к себе внимания – все обойдется.

Плохой вечер – когда Эд молчит.

Тупая, бессмысленная злоба скапливается у него внутри и бурлит, не находя выхода. Спиртное не успокаивает, не клонит в сон, а лишь подогревает ярость. Такие вечера затягиваются до глубокой ночи: Эд не выпускает жену и дочь из-за стола, не спускает с них маленьких, налитых кровью глазок. Следит за каждым их вздохом, и каждое слово, движение, даже молчание разжигает в нем злость.

А потом он выходит из себя.

Кэрол надеялась, что, найдя наконец работу, он успокоится, но просчиталась. Эд был не из тех людей, что радуются удачам или благодарят судьбу. На новом месте его бесило все. Он люто завидовал Блейкам – богачам, которым, по его разумению, все доставалось даром. Тяготился унизительным положением наемного работника, почти слуги. Злился от того, что его семья теперь постоянно на виду, что приходится осторожничать и не оставлять на Кэрол заметных синяков. Рвал и метал при мысли, что жена целыми днями шастает по чужому дому, и еще неизвестно, чем там занимается! Может, болтает с хозяевами? Жалуется на него? А что, если втихомолку отсасывает у хозяина, прямо в охрененной-мать-ее спальне с антикварной кроватью?! Это, конечно, вряд ли – Блейк совсем не ее полета птица, но вдруг? Бабы все брехливые шлюхи, такова уж их природа, и от этой тихони всего можно ждать!

Бесил его даже треклятый призрак. В привидений Эд отродясь не верил – считал, что все это сказки для тупых баб – а вот Кэрол верила и по-настоящему боялась. И это было пипец как обидно, когда собственная жена боится кого-то или чего-то сильнее, чем тебя.

Кэрол постоянно дрожит и озирается, девчонка совсем от рук отбилась – везде таскается со своим гребаным зеркалом; и у обеих все какие-то шепотки, переглядыванья, перемигиванья, какие-то, черт бы их подрал, секретики от мужа и отца… Ну какой нормальный мужик такое выдержит? Как тут не взбеситься?

Но сегодня Эд был особенно зол. На ферму прикатили двое гостей – «охотники за привидениями», мать их, надо же выдумать такую чушь! Видел он их лишь мельком, но заметил, что оба парни крутые. На их фоне Эд, пожалуй, смотрелся не крепким и ширококостным, как привык о себе думать, а попросту жирным. У того, что помоложе, мерзкая смазливая рожа – битой бы ее подправить! И будь он проклят, если не заметил, как Кэрол засматривалась на этого смазливого пидора! Только смотрела, и то издали, но…

За окном простиралась бесконечная тьма. Тикали на стене ходики. В мрачном молчании Эд приканчивал вторую бутылку пива; Кэрол на другом конце стола следила за ним взглядом, готовая в нужный момент – не раньше, не позже – вскочить, бесшумно доставить из холодильника и поставить на стол третью. София, съежившись в дальнем углу дивана, вцепившись в свое зеркальце, кусала губы и не сводила глаз с отца.

Плохой вечер перетекал в кошмарную ночь.

***

Затихли наверху шорохи и невнятные голоса – звуки отхода хозяев ко сну – и на дом Гринов опустилась тьма и тишина.

Дэрил сидел в гостиной за включенным ноутбуком, куда, в несколько параллельных окошек, выводилась картинка с расставленных по дому камер. Прихлебывал остывший чай, заедал плюшкой с маком: он всегда считал, что не любит сладкое, но плюшки, принесенные Кэрол, оказались на удивление вкусными, прямо таяли во рту. Пытался понять, что делать дальше.

Что это вообще значит – охотиться за привидением? Ждать, пока призрачная девушка не появится снова, а когда явится, попробовать с ней… поговорить? Гм. У него и с живыми-то людьми разговоры не клеятся, а уж с покойницей…

Мучила мысль, что Кэрол там, во флигеле, в лапах у какого-то урода, чешущего об нее кулаки, а Дэрил ничем не может ей помочь, да и не знает как. Она ведь помощи не просит. Не вламываться же среди ночи в чужой дом, в чужую семью, чтобы навести там свои порядки! Беспокоило и таинственное поручение Андреа, которое, раз Дэрил остался здесь на ночь, выполнять придется ему. Была и еще какая-то тревожная мысль, которую он никак не мог ухватить за хвост, но она маячила на краю сознания, царапала, словно камешек в ботинке.

Выждав около часа, чтобы хозяева точно уснули, Дэрил поднялся с места. Сунул под мышку пару портативных камер – Мерл показал ему, как их включить и настроить. Бросил последний взгляд на монитор, где не происходило ровно ничего, и двинулся к дверям.

Включать свет ему не пришлось. Дэрил привык бродить по лесам, всегда с первого раза запоминал направление и безошибочно находил дорогу – едва ли он мог бы заблудиться в доме, пусть даже в доме с запутанной планировкой и явным избытком комнат. Быстро и бесшумно, словно на звериной тропе, он вышел в коридор и двинулся к лестнице в подвал.

По дороге настороженно прислушивался, однако его окружала лишь глубокая тишина спящего дома. Ни шорохов, ни странных дуновений, ни внезапного ледяного сквозняка. Все спали – быть может, спал даже призрак. Пробираясь ощупью по темному коридору, Дэрил пытался понять, что же не дает ему покоя, что еще не так в этом странном доме, но только нащупав гладкие деревянные перила лестницы и начав осторожно спускаться вниз, вдруг сообразил.

Не что, а кто. Хозяин дома, долговязый мистер Блейк.

Андреа сразу поняла, что Мерл жулик, и ей это почему-то на руку. Но ведь ее муж тоже с первого взгляда их раскусил! Сомнений нет: это было видно по лицу. Может, деревенских старух Мерл окучивал успешно, но тут не на того нарвался: слушая его болтовню, Блейк явно не знал, смеяться или гнать «специалиста» ссаными тряпками. Но… молчал. Кивал и со всем соглашался. То, что на самом деле Мерл ни фига не понимает в привидениях, его почему-то тоже вполне устроило.

Что, если все это западня? Если там, у пруда, Дэрил нечаянно сказал правду: их с братом втягивают в какой-то стремный блудняк?

К тяжелой двери подвала он протянул руку нерешительно, уже почти уверенный, что за ней обнаружит расчлененные трупы, человеческие головы в банках или еще что-нибудь в таком роде. Подсветив себе мобильником, вставил ключ в замок.

Дверь бесшумно отворилась – и навстречу ему дохнуло ледяным холодом.

Дэрил глубоко вздохнул и переступил порог.

Первым делом пошарил на стене в поисках выключателя, но, похоже, электричества здесь не было. Тщательно прикрыв за собой дверь, Дэрил включил фонарик в телефоне, обвел лучом вокруг себя… и остолбенел от изумления.

Он был готов увидеть здесь что угодно – хоть алтарь Сатаны с козлиной головой! Только не то, что предстало его глазам.

Затхлый ледяной подвал был превращен в детскую. В комнату девочки – судя по всему, совсем маленькой девочки, любительницы кукол и мишек. В углу деревянная кроватка с пологом, аккуратно застеленная бело-розовым бельем. Над подушкой висит игрушечная карусель с колокольчиками: всадники верхом на лошадках, осликах, слонах и единорогах. На полу толстый пушистый ковер с веселым рисунком. Нарядные дорогие куклы и плюшевые зверушки сидят на полках и у стен неподвижно, как сторожа, смотрят на Дэрила стеклянными глазами.

В недоумении Дэрил обошел комнату, пытаясь найти разгадку. Луч фонарика выхватывал из тьмы все больше деталей. Полка с детскими книжками. Коробка с магнитной азбукой: поле аккуратно сложено, разноцветные буквы разложены по ячейкам. На низком столике керосиновая лампа, и рядом увеличенная фотография в рамке. Маленькая девочка с развевающимися волосами взлетает в небо на качелях: гольфы сползли, болтается туфелька, готовая упасть, на детском личике – самозабвенный восторг. Качели придерживает сбоку чья-то широкая ладонь: должно быть, это отец, не попавший в кадр.

Дэрил обходил подвал кругом, напряженно прислушиваясь к себе, пытаясь хоть что-то увидеть, услышать, угадать. Но, как видно, его новооткрытый дар не включался по желанию. В этом розовом детском мирке, среди застывшей, словно в янтаре, чужой жизни он не ощущал ничего, кроме ледяного холода.

Или нет: было кое-что еще. Далекое, словно еле слышное эхо, но вполне различимое.

Горе. Черное, беспросветное, пожирающее душу горе.

Потянуло холодом, и каруселька над детской кроваткой качнулась. Дэрил вздрогнул, словно очнувшись; он вспомнил, зачем пришел сюда. Торопливо включил обе камеры, нажал нужные кнопки, как показывал ему брат; огляделся кругом, соображая, где бы их разместить так, чтобы побольше попадало в кадр, но саму камеру трудно было заметить.

Каруселька раскачивалась все сильнее, затем начала вращаться. Глухо звякнули колокольчики. Дэрил сунул одну камеру на полку между книжек, другую спрятал под лапой у плюшевого мишки – ему показалось, что мишка глянул на него укоризненно – и почти бегом бросился к дверям. Вслед ему несся тонкий печальный перезвон.

========== Глава 6 ==========

Переезд на ферму Гринов подарил Софии и хорошее, и дурное. Папа здесь почти все время злился и гораздо чаще выходил из себя. Но зато у Софии впервые появилась настоящая подруга!

Случилось это в первый же день на новом месте, когда, перетряхивая подушки дивана в гостиной, мама нашла между подушек двустворчатое зеркальце в кожаном чехле, с вытесненными на коже витыми буквами «Б.Г.»