Текст книги "Пожирательница душ (СИ)"

Автор книги: Nataly_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Часть 1: Ведьмина охота. Глава 1: Сожгите ведьму! ==========

Смолистый факел разгорелся весело и ярко. Староста судорожно вздохнул, подошел к костру, старательно отводя глаза от тщедушной фигурки у столба, поднес факел к вязанке хвороста…

А в следующий миг – кубарем покатился по земле, снесенный затрещиной чьей-то могучей лапы! Факел выпал у него из рук и погас.

Старосту схватили (кажется, зубами) за шиворот, вздернули на ноги, и гулкий, словно из бочки, бас у него над ухом прорычал:

– Повелитель, задрать его или как?

– Задрать всегда успеем, – ответил ему другой, вполне человеческий голос. – Для начала пусть объяснится.

Староста открыл глаза. Затуманенному взору его предстало неожиданное зрелище. На деревенской площади выстроился отряд солдат – человек в двадцать, все явные чужеземцы, вооруженные до зубов, вида диковатого и довольно свирепого. На переднем фланге красовался господин королевский наместник Энкин Флед, местным крестьянам хорошо известный, хотя и не с лучшей стороны. А вот человека рядом с ним – в красном плаще, черноволосого и смуглого, с угрюмым лицом – староста видел впервые. И тем не менее…

– Ваше королевское величество! – возопил староста, сдернув с головы шляпу и сгибаясь пополам. – Вот ведь радость-то нечаянная! Не думали, не гадали, чтобы в нашей глуши… Да кланяйтесь же, дуралеи, это король! – прошипел он в сторону односельчан.

Послышались приветствия – нестройные и, правду сказать, довольно жидкие. К Урфину Джюсу, уже во второй раз захватившему власть в Волшебной стране, даже жители захолустных мигунских деревушек относились неоднозначно.

– За догадливость хвалю, – сухо проговорил король. – А теперь, любезные подданные, внимательно слушаю, что за игры с огнем вы тут устроили.

– Дак это… ведьму жжем! – исчерпывающе объяснил староста.

– Какую еще ведьму? Вы что тут, с ума посходили?! Отвяжите ее, – кивнул он солдатам, и двое марранов кинулись исполнять приказание.

Люди зашумели.

– Ведьма как есть! – убежденно сообщил староста. – И думать нечего! Она это, Келемринда воплощенная! Трех младенцев сожрала за неделю! И еще в соседней деревне…

На левом плече Урфина тяжело заворочался и приоткрыл глаза старый филин.

– Прадед мой, мудрейшая птица, – проговорил он скрипучим голосом, – рассказывал, что лет пятьсот назад в Волшебной стране такое случалось. Но чтобы сейчас…

– Дикий народ-с, – высказался господин Флед. – Сами видите, ваше величество, какая глушь!

В самом деле, глушь была отменная. Сумеречная Долина располагалась на крайнем востоке Страны Мигунов, между двумя отрогами Кругосветных гор. Почва здесь была каменистой и неплодородной, полезные ископаемые тоже не встречались, и единственное богатство здешнего края составляли целые леса дерева нух-нух. За ними-то – точнее, за орехами нух-нух, чьи чудесные и опасные свойства были известны уже всей Волшебной стране – и явилась сюда королевская экспедиция.

Откровенно говоря, присутствие Урфина здесь вовсе не требовалось: оборвать орехи с деревьев марраны вполне могли и без его чуткого руководства. Однако он рад был любому предлогу сбежать из Изумрудного дворца – и без труда убедил себя, что просто обязан отправиться на задворки Фиолетовой страны, проверить, не зреет ли там бунт и достаточно ли местные жители ему преданы.

Царствование оказалось на редкость нудным и утомительным занятием.

И не в том дело, что Урфина называли тираном и узурпатором, что встречали лицемерными улыбками, а провожали ненавидящими взглядами. К людской неприязни он привык и нимало ею не смущался. Но прошел месяц, другой – и люди заговорили иначе.

«Ну да, он узурпатор и тиран, – поговаривали жители Изумрудного города, собравшись где-нибудь на кухне за рюмочкой ягодной настойки. – Но с другой стороны, сильный лидер! Бывший наш господин Страшила, не в обиду ему будь сказано, замечательный был правитель, но несколько… э-э… слабохарактерный. А этот – другое дело! Вот кто сможет твердой рукой навести порядок в стране!»

И жаждущие твердой руки гуськом потянулись в Изумрудный дворец.

Диктатору жаловались на скаредных отцов, беспутных сыновей, сварливых соседей и нерадивых домохозяев. Просили пособий из казны по малолетству, по старости, по многодетности и по отсутствию кормильца. Рвали рубахи на груди, рассказывали ужасные истории своей жизни и умоляли немедленно восстановить справедливость.

Первые два дня Урфина все это развлекало; к тому же ему льстила теория «твердой руки». Но на третий день… и на четвертый… и все последующие дни, когда между завтраком и обедом он разбирал прошения и выслушивал кляузы, а после обеда, проклиная тот день, когда выучился грамоте, читал доносы министров друг на друга… Короче говоря, месяц спустя король Изумрудного города и Сопредельных стран уже готов был отречься от престола; и экспедиция в далекий и почти неизведанный край показалась ему спасением.

Однако, как видно, и в этих девственных местах без твердой руки было не обойтись.

– Нет никаких ведьм, – веско проговорил король, обводя мигунов тяжелым взглядом. – Все это бабьи сказки. Кончайте дурью маяться и расходитесь по домам. А старосту попрошу остаться.

Люди зашумели, но двинулись прочь с площади, оживленно переговариваясь между собой.

– Да как же это нету ведьм, ваше величество? – вскричал староста. От волнения он мигал сильнее обычного; ясно было, что старик готов если и не бунтовать, то стоять за правду до конца. – А это, по-вашему, кто?

Урфин машинально обернулся. Девчонка, спасенная от костра, стояла между двумя солдатами; одета она была в какое-то дырявое рубище, и один из марранов уже накинул на нее свой шерстяной плащ. Тощенькая, с цыплячьей шейкой, всклокоченные волосы неопределенно-грязного цвета падают на глаза. Совсем ребенок – сколько ей? Четырнадцать, пятнадцать? Она смотрела на короля, не отрываясь, и на миг Урфину показалось, что у нее что-то с лицом. Странное что-то, неправильное. Эта мысль мелькнула на краю сознания и исчезла.

– Что же это получается, – продолжал старик, чья картина мироздания, видимо, была потрясена в самых своих основах, – боги есть, феи есть, колдуны и колдуньи есть, а ведьм нету?

Урфин на мгновение задумался, впервые осознав, что в положении атеиста, объявившего себя богом, заключено некое противоречие.

– Боги, разумеется, есть, – отвечал он, расправив плечи. – По крайней мере, один. Марраны! Кто ваш бог?!

В ответ раздался такой оглушительный грохот, что староста даже присел. Диковатые воины дружно ударили рукоятями мечей в щиты, восклицая:

– Ты! Ты – Господь и Бог наш, Повелитель Огня!

– Как видишь, бог есть, – резюмировал король. – Феи и волшебники тоже. Все мы их знаем, с некоторыми даже лично встречались. Реальный, наблюдаемый факт. Несомненно, этому факту есть какое-то разумное объяснение, хотя наука до него пока и не дошла.

Медведь Топотун слушал своего хозяина с наслаждением, покачивая головой в такт.

– До чего же ты мудр, повелитель! – восхищенно проговорил он.

А филин Гуамоко как-то двусмысленно ухнул.

– Но чтобы какая-то деревенская девчонка ни с того ни с сего принялась младенцев жрать – такого не бывает и быть не может!

– Да говорю же, она Келемринда воплощенная! – возопил старец. – Она же не только младенцев… вы бы видели, что у пастуховой дочки с лицом сделалось! Это как по науке объяснить, а?

Урфин, сделавший сегодня переход в двенадцать миль и с утра ничего не евший, понял, что решительно не хочет знать, что случилось с лицом дочки пастуха. И что пора применить твердую руку.

– Значит, так, – проговорил он, подойдя к старосте вплотную и сверля его тяжелым взглядом исподлобья. – Слушай внимательно, два раза повторять не буду. Вся власть в этой стране принадлежит мне, Урфину Первому, Огненному Богу, Королю сопредельных… ну и так далее. Судить и казнить здесь могу только я. Если вы кого-то подозреваете в чем-то дурном – младенцев там ест или еще что – вы его берете, отводите…

– К вам?

– Ну уж нет! Отводите к господину Фледу, моему наместнику и судье. Он разбирает дело и решает, кто виноват и как наказать.

Энкин Флед приосанился и плотоядно заулыбался. По лицу его ясно читалось, что сейчас он прикидывает, какую мзду взимать за оправдательный приговор. Урфин мысленно сделал себе заметку: идея централизации власти в целом неплоха, но детали придется доработать.

– Вернусь через год. Узнаю, что вы здесь по-прежнему на ведьм охотитесь – у вас будут большие проблемы с налогообложением. Все ясно? Молодец. А теперь пошел отсюда. Хотя нет, сначала организуй ночлег мне и моим солдатам.

– А ведьма?

Диктатор вздохнул.

– А с ведьмой я разберусь сам.

========== Глава 2: Сокровища Келемринды ==========

– Странно устроен человеческий ум. Кто бы мог подумать, что столько веков спустя далекие потомки подданных Келемринды будут бояться ее, словно живой?

Они сидели за столом в тесной и грязноватой горнице в доме старосты (сам староста с чадами и домочадцами по случаю королевского визита отправился ночевать в сарай). Точнее, Урфин сидел за столом, а филин – на столе.

– Кто она вообще такая, эта… Кларинда, или как ее? – рассеянно поинтересовался Урфин. Достав из походного саквояжа крохотный резной кубок, больше похожий на наперсток на высокой ножке, он осторожно, по каплям, цедил туда брагу местного изготовления. Его собственный стакан был уже полон.

– Ке-ле-мрин-да, – повторил по слогам Гуамоколатокинт. – Вечно у тебя проблемы с длинными именами! Местная правительница из очень, очень отдаленной эпохи. Я кое-что слышал о ней от покойной Гингемы. Надо тебе сказать, о Келемринде она отзывалась с неприязнью, но не без уважения. Правда, сама не застала ее в живых – а это значит, что дело было не меньше семисот лет назад… Твое здоровье!

– Твое здоровье.

«И стоило завоевывать всю Волшебную страну, чтобы сидеть в деревенской избе и пить самогон с филином!»

На улице уже совсем стемнело, стучал в окно мелкий нудный дождь, трещал огонь в очаге – самая подходящая обстановка для жутковатых сюжетов из древней истории.

– Есть на свете добрые волшебницы, есть злые; а Келемринда, по всем отзывам, была ОЧЕНЬ злой. Одни говорят, что она требовала от своих подданных приносить ей в жертву детей. Другие – что воровала у девушек их молодость и красоту. Третьи – что питалась человеческими душами, хотя я не совсем представляю, как это возможно технически… Очень вероятно, что она делала и то, и другое, и третье. Так или иначе, своими злодеяниями Келемринда, как у вас, людей, говорят, довела своих подданных до ручки. И в один прекрасный день они заманили ее в ловушку и сожгли живьем. Но, как видишь, до сих пор помнят о ней и боятся, что однажды она вернется.

Просеменив к краю стола, филин воззрился в непроглядно-темное окно.

– Где-то в той стороне она жила, на одном из отрогов Кругосветных гор. Быть может, ее жилище стоит нетронутым и по сей день – знать бы только, где…

– Я знаю! – послышался вдруг девичий голос.

На пороге горницы стояла спасенная «ведьма».

Умывшись и причесавшись, она стала взрослее на вид, да и выглядела теперь намного приличнее. Давешние изодранные лохмотья сменились чем-то белым, свободным и длинным. Судя по всему, девушка просто взяла покрывало, прорезала в нем дырку для головы и перепоясалась каким-то лоскутом – однако сделала это не без изящества. Гладко зачесанные назад волосы открывали бледное личико с мелкими острыми чертами. На красавицу девушка никак не походила, однако лицо ее сразу притягивало к себе внимание: причиной тому были темные, глубокие, до неправдоподобия большие глаза.

И сейчас эти глаза смотрели на короля с нескрываемым восхищением.

– Прошу прощения, что без приглашения вмешиваюсь в вашу беседу, – вежливо проговорила она, переступая порог. – Но я знаю, где находится пещера Келемринды. Это примерно в трех часах пути отсюда. Я там была. Из-за этого-то все и… – вздохнула она.

Выговор у нее был совсем не мигунский. Речь гладкая, правильная, словно у аристократки из Изумрудного города – правильнее, чем у самого Урфина. И еще одна странность: здешние жители постоянно мигали, за что и получили свое прозвище – а чудные глазищи несостоявшейся мученицы, казалось, не мигали совсем.

– Погоди-ка, – Урфин развернулся к ней лицом. Когда взгляды их встретились, его на мгновение шатнуло: похоже, мигунская бражка была крепче, чем казалась на вкус. – Давай с начала. Ты что, не местная?

Девушка покачала головой.

– Мои родители приехали сюда из Желтой страны. Да, наверное, началось с этого… – задумчиво проговорила она. – В деревне не слишком любят чужаков, особенно городских и образованных. Вообще не любят тех, кто отличается от других. Знаете, как это бывает?

Урфин хотел было спросить, зачем ее городских и образованных родителей понесло в этот медвежий угол и что случилось с ними дальше, но вовремя сообразил, что в ответ рискует выслушать очередную Душераздирающую Историю. Нет, это может подождать. А как в деревне относятся к тем, кто непохож на других, он и так прекрасно знал – по собственному опыту.

– Они боятся гор и леса, – продолжала девушка. – Если ходят в лес, то только большими компаниями. А я никогда не боялась. С другими людьми мне скучно, а им со мной неловко: поэтому я люблю уходить в горы, подальше от людей, и бродить там целыми днями. Вот так однажды я нашла эту пещеру. А потом в деревне началось моровое поветрие, стали умирать дети – и во всем обвинили меня, потому что я ходила в пещеру Келемринды, куда ходить нельзя, и принесла оттуда… Вот, смотрите!

И она извлекла из-за ворота своего балахона кулон на потемневшей, покореженной цепочке. Не снимая с шеи, протянула Урфину.

Он наклонился посмотреть, мимолетно отметив, что от девушки исходит странный сладковатый запах (какая-нибудь деревенская косметика из местных трав?)

На цепочке болтался ограненный камень цвета красного дерева, и в глубине его плясали тени. Урфин присмотрелся – и, не удержавшись, ахнул.

В камне горел огонь. Море огня. Бушевало алое пламя, прорезаемое с разных сторон зубчатыми серебристыми молниями и извивающимися черными прожилками, похожими на змей. Это зрелище завораживало; но разительнее всего было ощущение исходящей от него силы, яростной мощи, готовой сокрушить все на своем пути. Казалось, вот-вот пламя вырвется из камня и охватит дом… нет, весь мир…

За плечом у него потрясенно заухал Гуамоко.

– Это ведь магия, да? – прерывающимся от волнения голосом спросила девушка. Огромные глаза ее расширились еще сильнее.

– Не просто магия, дитя, – после паузы хрипло проговорил филин. – Клянусь моими перьями, за эту безделушку покойная Гингема не пожалела бы отдать все, чем владела!

– Там множество разных вещей! – восторженно продолжала девушка. – Много таких, о которых я даже не знаю, что это такое, зачем нужно и как называется. И еще старинные книги – так хотелось бы их прочесть, но они на непонятном языке…

– Скорее всего, древнеарахнидский, – с видом знатока подтвердил Гуамоко. Желтые глаза его горели от возбуждения. – На нем составлялись в ту эпоху заклинания и инструкции к волшебным предметам. Сам я не слишком хорошо читаю по-древнеарахнидски, но мой двоюродный дядюшка, служивший библиотекарем у покойной Бастинды…

Урфин переводил взгляд с филина на девушку и обратно. Угрюмое лицо его медленно расплывалось в улыбке.

– Что скажешь, Гуам, – проговорил он, – если завтра мы немного отклонимся от намеченного маршрута?

Филин с энтузиазмом захлопал крыльями, даже не заметив, что его назвали презренным сокращенным именем.

Урфин повернулся к девушке.

– А ты пойдешь с нами, покажешь дорогу.

От ее ответа он, едва ли не впервые в жизни, смутился.

– Для вас я сделаю все, что захотите, – ответила “ведьма” тихо и торжественно, пожирая его полным обожания взглядом.

На следующее утро, еще до рассвета, небольшой отряд тронулся в путь.

Искатели магических сокровищ гуськом поднимались все выше по узкой лесной тропе. Над головами их высились величественные вершины, покрытые белоснежными шапками. Лучи солнца, восходящего за спиной у путешественников, играли на снежных склонах и окрашивали их радостным золотисто-розовым сиянием. Казалось, перед путниками приветственно распахиваются ворота в какой-то сказочный мир – мир, где царит вечный праздник и исполняются все желания.

«Ведьма»-проводница ехала впереди верхом на Топотуне; Урфин, с дремлющим филином на плече, шагал рядом. Они негромко разговаривали – и разговор их звучал престранно и заставил бы призадуматься марранов, если бы кто-нибудь из них подошел поближе и расслышал хоть пару слов.

– …Но как этому научиться? Люди и волшебники – совсем разные, вроде как волки и саблезубые тигры. Волк может объявить себя тигром, может даже натянуть тигриную шкуру, но никогда не станет тигром по-настоящему.

Как видно, король Волшебной страны совсем позабыл о том, что должен притворяться колдуном и даже богом. Или, быть может, считал, что с ней притворяться не нужно?

– Все так говорят, – проговорила наездница. – Но любопытно, кто сказал это первым? Не сами ли волшебники – чтобы люди не овладели тайными знаниями и не заставили их поделиться властью?

И, обернувшись к нему, улыбнулась открыто и чуть-чуть насмешливо. Солнечные лучи, пронизывая ее легкий наряд, смутно обрисовывали очертания стройного девичьего тела, расплавленным золотом играли в волосах, короной уложенных вокруг головы. Сейчас она выглядела взрослее, чем вчера – и намного красивее.

– Мне думается, магия есть во всем. В земле, превращающей мертвые семена в цветущий сад. В течении рек, в порывах ветра, в сверкании молний, в этих солнечных лучах… И, конечно, в душах людей. Она везде – нужно только разглядеть ее и разбудить.

– Что же, по-твоему, и во мне есть магия? – недоверчиво усмехнулся Урфин.

– Конечно! – просияла она. – Еще какая!

– А в тебе?

Девушка загадочно пожала плечами, с неопределенной улыбкой глядя куда-то вдаль, на блистающие вершины гор.

Лишь одно существо в отряде двигалось вперед без всякой охоты. Это был Топотун.

Оживленный волшебным порошком, медведь не был живым в полном смысле слова. Таким созданиям в Волшебной стране уготована странная участь: многие виды волшебства на них не действуют – но, с другой стороны, силы и возможности их очень ограничены. И сейчас простодушный медведь ясно чувствовал опасность – но не понимал ее природы и не знал, что с этим делать.

Он знал одно: что-то очень неправильно. С самого утра. Может быть, даже раньше.

Хозяин уступил этой девчонке свое место, а сам идет пешком. Она разговаривает с ним, как с равным, и ни разу не сказала «ваше величество» – обычно король такой бесцеремонности не спускает. А сейчас ему как будто все равно. Говорят они о каких-то странных вещах, которых Топотун не понимает: она больше говорит, он больше слушает – тоже совсем на него не похоже. И вид у него при этом какой-то… непривычно расслабленный, умиротворенный…

Ну и что такого? Радоваться надо, что хозяину хорошо!

Топотун и радуется. Вот только… не выходит радости. Что-то не так! Неужели хозяин – такой мудрый, такой проницательный – сам не замечает?!

Чего?

Ну… хотя бы того, какая она тяжелая – эта хрупкая, совсем невесомая на вид человеческая девушка.

Как ему это заметить, дурень? Ведь не он везет ее на спине!

Топотун покосился на филина. Гуамоко дремал, как и положено его народу при свете дня; время от времени он приоткрывал сонные глаза – но, по-видимому, тоже ничего необычного не видел и не замечал.

Будь у Топотуна мозги, хотя бы из иголок и булавок – он мог бы сопоставить факты и сделать выводы. Будь сердце, хотя бы из красного бархата – быть может, он бы сердцем почуял, что происходит, и принял правильное решение. Но у него – ни сердца, ни мозгов: только шкура, опилки и беззаветная преданность.

Медведь не понимал, что происходит, и не знал, как поступить. Лишь всем своим существом ощущал, что каждый шаг приближает его обожаемого повелителя к гибели.

========== Глава 3: В логове колдуньи ==========

Три или четыре мили спустя дубовые и кленовые леса сменились сумрачным еловым бором. Здесь стоял вечный полумрак и тишь: ни пения птиц, ни шороха мелких зверьков – лишь откуда-то издалека доносилось мелодичное журчание ручья. Подлеска почти не было, и ноги путников утопали в мягком ковре бурой опавшей хвои. Словно в покинутом храме или на кладбище, здесь хотелось идти бесшумно и говорить вполголоса.

Мрачноватая атмосфера горного леса подействовала даже на марранов: солдаты уже не держали строй, не топали во всю мощь своих ножищ, не пытались горланить песни – они шли, сбившись в кучку и о чем-то тревожно перешептываясь между собой.

«Ведьма»-проводница тоже призадумалась и погрустнела.

– Может быть, она была не такой уж плохой, – сказала она вдруг – и, встретив вопросительный взгляд Урфина, пояснила: – Фея Келемринда. Что мы вообще о ней знаем? Нам известно – и то по слухам – что она делала, но ведь неизвестно, почему и зачем.

– А ты знаешь хоть одну уважительную причину закусывать детьми и воровать лица у девушек?

– Конечно. – Девушка блеснула вызывающим взглядом из-под ресниц. – Допустим, твоя могучая армия стоит у стен Изумрудного города. Но, чтобы взять город, придется съесть младенца. Если этого не сделать, тебя разобьют. Как ты поступишь?

Если она рассчитывала этим вопросом поставить его в тупик, то просчиталась:

– Мой младенец, – усмехнулся Урфин, – будет очень похож на настоящего, но изготовлен из нежнейшей ветчины.

Филин у него на плече разразился скрипучим хохотом, как видно, вспомнив колбасных мышей и шоколадных пиявок на пирах в Изумрудном дворце.

Девушка поджала губы.

– Что ж, тоже выход, – протянула она, – для того, кто согласен довольствоваться подделкой… – И вдруг воскликнула совершенно иным тоном: – Вот мы и пришли! Пещера там, на другой стороне!

Лес обрывался на краю глубокого ущелья; по дну его, далеко внизу, серебристой лентой вился ручей. На другой стороне склон уходил круто вверх – и там, в окружении колючих зарослей, темнела дыра в земле, фута в четыре высотой. Пара острых камней у входа придавала ей сходство с раззявленной клыкастой пастью.

– Я перебиралась туда по стволу упавшего дерева, шагах в пятистах отсюда, – объяснила проводница.

…Гуамоко, отправленный на разведку, не возвращался так долго, что искатели сокровищ забеспокоились. Когда же наконец появился – пребывал в таком волнении, что эту важную и гордую птицу трудно было узнать. Летел он каким-то сумасшедшим зигзагом, а, приземлившись, еще некоторое время не мог отдышаться и изъяснялся нечленораздельными возгласами на смеси человеческого и птичьего языков.

Вход в пещеру и сама пещера, сообщил он, вполне безопасны. Судя по общей сохранности обстановки, прежде там стояли охранные заклятия, но срок их действия истек не меньше полусотни лет назад. Внутри обитают только летучие мыши и разные мелкие лесные твари. Единственное – запах… дышать там, конечно, лучше через листья дерева рафалоо – и очень, очень жаль, что в здешних местах это дерево не растет.

Что же касается сокровищ, то… о! О-о-о! Все не так, как они ожидали – намного лучше! На себе все это не унесешь, нет-нет, исключено. Надо послать за подводой. А лучше за двумя. И непременно захватить дерюгу и солому для упаковки – там много хрупких предметов. Например, зеркало для предсказаний, и набор ритуальных кубков из горного хрусталя, и еще этот странный прибор, похожий на астролябию. Если Гуамоко верно понимает, что это такое, то… О сундуках, набитых золотом и драгоценными камнями, и говорить не стоит – только столь грубые и материалистичные существа, как люди, могут высоко ценить этот мусор – но да, есть и они. А книги, книги! Пусть саблезубый тигр проглотит его на этом самом месте, если он не видел там, на второй полке сверху, утерянный оригинал «Некро…»

Филин еще говорил – а двое марранов, повинуясь приказу короля, уже отправились в деревню за подводами, а остальные сменили мечи на топоры и принялись валить деревья. Через пару часов через ущелье протянулся мост, собранный из четырех поваленных стволов, неказистый, но прочный и устойчивый: подвода не проедет, но человек с тяжелым мешком вполне пройдет.

Едва мост был готов, «ведьма» ступила на него первой и легко перебежала на ту сторону. Новая непочтительность – и снова король, привыкший везде быть первым, этого словно не заметил.

Урфин уже шагнул на мост, когда Топотун, наконец решившись, схватил его зубами за плащ и потянул назад.

Король раздраженно обернулся – но лицо его смягчилось, когда он увидел своего верного слугу в неподдельном ужасе. Огромный медведь дрожал как лист, шерсть его стояла дыбом.

– Повелитель, – пробормотал он, запинаясь, – не ходил бы ты туда!… Мне страшно! Эта злая колдунья… она какая-то уж слишком злая!

– Ты тоже поверил в эти деревенские байки? Келемринда умерла семьсот лет назад, глупый ты зверь. Да и я – не младенец, и кто попробует меня сожрать, рискует обломать себе зубы! – Урфин потрепал медведя по холке. – Все нормально, Топотун. Я скоро вернусь.

И уверенным пружинистым шагом двинулся через пропасть к пещере, так похожей на разверстую пасть чудовища.

– «Изменение Пути: теория и практика»… – бормотал Гуамоко себе под нос. – «Предсказания горя»… нет, скорее, «зла». Или «Злые пророчества»? «Подробная карта страны..» Нет, кажется, это переводится как «мир»… значит, «Подробная карта Мира Вверху и Мира Внизу, с описаниями и гравюрами, составленная…» Хм! Смотри-ка, повелитель, оказывается, в свободное от пожирания детишек время наша любезная хозяйка занималась научной работой!

– И что это за миры? – поинтересовался Урфин, без особого энтузиазма отрываясь от причудливой шкатулки резного черного дерева.

Он хорошо понимал, к чему клонятся все эти восторги: сейчас хитрая птица докажет как дважды два, что библиотека колдуньи имеет непреходящую ценность для потомков, а следующим шагом потребует основать какой-нибудь «Королевский Фонд изучения наследия Келемринды», себя назначит директором и примется выбивать из казны ставки – не только для самого себя, это бы еще ладно, но и для всех своих двоюродных дядюшек и троюродных племянников.

– Вот это нам и предстоит выяснить! – отвечал Гуамоко, полный исследовательского рвения. – Перехожу к полке номер три…

Факел, закрепленный в ржавом настенном канделябре, неимоверно трещал и чадил, но света давал достаточно. Впрочем, Гуамоко и не нуждался в освещении.

Не желая сидеть сложа крылья в ожидании подводы, филин принялся составлять опись найденных в пещере интеллектуальных богатств. Он сидел, вывернув голову под каким-то невозможным углом, на покосившейся книжной полке, долго и мучительно разбирал заглавия на корешках, выведенные затейливой древнеарахнидской вязью, а потом, сжав в лапе грифель, заносил их в список – такими каракулями, которых никто, кроме него, разобрать не мог. И, похоже, был совершенно счастлив.

Девушка почти сразу скрылась в боковом помещении, где у Келемринды, по всей видимости, располагалась гардеробная. Одному Гуррикапу известно, что она надеялась там найти, среди истлевших тряпок и в почти полной темноте.

Только сам Урфин не находил себе места. Бродил по пещере, брался то за одно, то за другое, разыскивая что-нибудь вроде той подвески с пламенем внутри – но ничего похожего не находил. Странных предметов вокруг было множество; и многие из них, несомненно, представляли не только материальную, но и магическую ценность – но в его руках оставались пусты и немы.

Пещера Келемринды дразнила его горячечными мечтами. Что, если бы, в дополнение к мощной армии, в руках у него оказалась магическая сила и власть? Тогда он подчинил бы себе не только Волшебную страну – что Волшебная страна! Урфину уже мерещилась экспедиция в Мир-За-Горами. Словно наяву, видел он самого себя восседающим на спине смертоносного железного дракона… и тут же услужливое воображение показывало, как Великан-из-за-Гор – тот самый, что когда-то так жестоко его унизил – с перекошенным от страха лицом бежит, ковыляя и спотыкаясь на своей деревянной ноге, но его нагоняет огромная тень драконьих крыльев…

Не только он – и девчонка Элли, и гордячки Виллина и Стелла, и все, все узнают Урфина Джюса!

Непобедимое оружие, несокрушимая власть, такая мощь, какую обычный человек и вообразить себе не может – все это здесь, у ног столяра из Когиды! Совсем рядом – только руку протяни…

И все же – недостижимо. Мечта о волшебной силе дразнит его и ускользает. Есть вещи, которых не изменить. Он – не бог и не волшебник. Жевуном родился, жевуном помрет. В самом лучшем случае, разберется в том, как работают две-три магические штучки, научится ими пользоваться – так же, как обезьяна у балаганщика на ярмарке «умеет» спички зажигать. Будет и дальше дурачить простодушных марранов – ведь даже жевуны с мигунами уже не ведутся на его фокусы…

Но все же… что, если…

Что, если она права?

– Смотрите, что я нашла! – послышался звонкий девичий голос, и в сокровищнице, легка на помине, появилась «ведьма». В руках она держала диадему удивительно тонкой работы: вокруг серебряного обруча сплетались малахитовые побеги плюща и остролиста.

– Наверное, это ее корона! – и, недолго думая, девушка принялась пристраивать диадему себе на голову.

– Гуамоко, – сказал Урфин, – будь другом, слетай посмотри, что творится в лагере. Что-то солдаты там расшумелись.

В самом деле, в последние несколько минут со стороны входного проема доносился шум и отдаленные голоса.

Филин, против обыкновения, не стал ворчать и препираться – он послушно исчез, оставив повелителя и девушку вдвоем.

– Мне идет? – поинтересовалась девушка. Она уже водрузила диадему поверх косы и теперь стояла под факелом, кокетливо поворачивая голову так и этак. Тень на стене повторяла все ее движения – только с легкой, едва заметной глазу задержкой.

– Красиво, – одобрил Урфин. А потом, почти без паузы, спросил: – Кто ты?

Девушка ответила ему долгим вопросительным взглядом, впрочем, не слишком удивленным. Стало вдруг очень тихо – только где-то в глубине пещеры капала вода.

– Ты очень постаралась меня обольстить и заморочить мне голову. – «И тебе это почти удалось», – мысленно добавил он. – Все это хлопанье ресницами, улыбочки, прозрачная тряпка вместо платья, туманные обещания сделать меня волшебником… Хорошая попытка. Но, извини, я все-таки не слепой и не тупой. Я вижу, что ты не обычный человек. Может быть, и не человек вовсе. Кто ты такая?..

«…и что тебе от меня нужно?»

Нет. Первое правило переговоров – не показывать заинтересованности. Что ей нужно – пусть сама скажет. А потом поговорим о том, что нужно мне.