Текст книги "Тени Прошлого (СИ)"

Автор книги: Нат Касс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Я же говорю, у нас начинается интересная жизнь, – усмехнулся Рифард. – По тебе видно, ты и сам уже все понял. Нет, вру, все понять тут невозможно, но хотя бы часть информации до тебя все-таки дошла. Уже неплохой результат, и я даже не шучу.

– А Сай?.. – только и нашелся я.

– О, ее ты знаешь, это несомненно. Из курса истории. Одна из самых известных Древних Магов. Очередная нераскрытая загадка.

Похоже, я немного оторопел. От внезапного осознания того, с кем меня познакомила хитрая судьба.

– Сайонарис Безликая, – озвучил мои мысли шеф.

Известная не только своей великой даже для Древних Магов силой, но и тем, что во всем Мире не осталось ни одного, даже примерного, ее изображения. Все остальные захотели оставить свой след хотя бы в виде четкого и приглядного наскального рисунка, однако в вышеупомянутом случае нигде не было найдено даже этого. Ходили предположения, что Сайонарис Безликой никогда и не существовало, что она – всего лишь очередная легенда, призванная показывать загадочность Мира во всей ее невероятной красе.

Собственно, оттуда и взялось прозвище Древней Ведьмы – Безликая. Никто и представить себе не мог, как она выглядела. Ведьма без лица. Только с очень интересной, сложной историей.

Невообразимо милая девочка с рыжими волосами, которые с большой вероятностью станут в будущем предметом сильной гордости, так как рыжий – крайне редкий цвет волос в нашем Мире. Девочка с бушующей красной аурой. С выразительным, острым, любопытным взглядом. С искрами в глазах, наполняющими невиданной энергией. С невероятной магической силой.

Такой, хотя бы словесный, портрет могу дать я, видевший Сайонарис Безликую собственными глазами. Не такая уж и Безликая, хочу сказать.

– Знаешь, что, Альвер?

Я вопросительно посмотрел на Рифарда. Слабость, навалившаяся на меня, была настолько большой, что мне одна мысль и говорении вслух вызывала отвращение.

– В двести двенадцать лет Сайонарис Безликая пропадает из Древнего Мира. Без видимой на то причины.

Ровно через двести лет, значит. Что там говорили про это драконы? Что именно должно произойти через двести лет?

Хоть убейте – не помню.

Шеф смерил меня оценивающим взглядом.

– Домой тебе пора, вот что я тебе скажу. Первое посещение подпространства всегда сложное. Ну, зато потом откроется настоящая твоя личность, и тебе это понравится – он улыбнулся. И, кажется, телепортировал меня в мой дом, где я, лежа на своей мягкой кровати во все той же дорожной атте, заснул.

И даже не представлял, что во время этого сна превращался в себя.

***

Красный закат одновременно двух солнц озарял Древний Мир. Кхалгар, предвкушая очередную интересную ночь, по частям изменял сам себя, решая, каким он хочет быть в данную секунду. Неважно, что завтрашнее решение будет кардинально отличаться от сегодняшнего – совершенно неважно.

Главное – так интересней.

На границе Реальности и Предреальности стояли два человека и завороженно смотрели вдаль. Для них обоих только что произошло что-то очень важное. Хотя, конечно, тут сложно судить. 'Только что' – понятия относительное. Как и последовательность событий вообще, особенно для этих двоих весьма необычных представителей человечества.

Некоторое время спустя молодой темноволосый мужчина нарушил молчание:

– Мы можем поздравить друг друга. Все получилось так, как надо.

Его собеседница, рыжеволосая двенадцатилетняя девочка, улыбнулась.

– Ага. В отличие от прошлого раза. Хоть сейчас ты сделал все правильно, – она взяла большой, набитый разнообразными вещами из Древнего Мира, рюкзак и положила туда последний предмет. Который так поможет в будущем. Или в прошлом – это с какой стороны посмотреть.

– Не забывай, что это был вариант меня двухлетней давности. Значительно глупее, чем я сейчас, аж вспоминать стыдно, – он весело усмехнулся.

– Забавный ты. Я-то сейчас знаю все варианты событий, которые могли бы произойти. Жаль, забуду, когда вырасту. Такой уж удел Древних. Все, вот твой рюкзак, можешь и его переносить, раз с собой уже так успешно справился. Я даже помню будущее, в котором ты все это обнаружишь.

– Я тоже это помню, – рассмеялся парень. – Ох уж я удивлюсь. Забавно вспоминать.

– Смотри, ничего там не измени, Парадокс.

– Я уж постараюсь. До встречи, Сай, – он обнял девочку как старого доброго друга.

Конечно, эта девочка и была его старым добрым другом.

– Скоро увидимся, – она подмигнула. – Жаль только, что ты со мной встретишься буквально через полчаса, а я с тобой только через двести лет, а там еще через девяносто с лишним. Ну, я готова это перетерпеть.

Парень последний раз улыбнулся и просто исчез в пространстве, не сделав ни шагу. Он вспоминал тот момент, когда все началось. Который для него произошел два года назад. И – о Духи – сколько же с тех пор изменилось.

Глава 2. Подумай, мальчик, вот о чем...

А утро, коварное и беспощадное в своей неотвратимости, началось с того, что я, только морально собравшись разбирать драгоценные запасы необычайно важного исторического материала, нашел у себя в рюкзаке тот самый знак, преследовавший нас с напарником в Арвейме – по крайней мере, в его варианте, появившемся в Древнем Мире. Выглядел знак, конечно же, совершенно по-другому, как и во все предыдущие разы – но и как во все предыдущие разы, мне было совершенно ясно, что это именно он. Не узнать его было просто невозможно. Хотя, конечно, это слово у нас в коллегии с некоторых пор под запретом; тем не менее, полагаю, в данном случае можно сделать исключение. Время от времени нарушать правила просто жизненно необходимо абсолютно каждому человеку.

Изображен знак, к слову, был на бумажке, появившейся в моем рюкзаке совершенно непонятным для меня образом. Она неприкаянно поместилась на самом верху, подогнув свой край под плотно свернутую легкую атту, и выставляла напоказ довольно небрежно, явно второпях, нарисованный символ – до боли знакомый и одновременно совсем-совсем новый.

Обычная бумага, сделал я вывод через некоторое время, из листьев дерева Арас, у нас подобное производство самое распространенное: все мои многочисленные, исписанные за годы учебы и работы блокноты были в свое время сотворены именно из этого материала.

Ох, возможно, как раз из моего блокнота и вырван – вон, одного листика заметно не хватает в той записной книжке, что лежит поверх всех других предметов, непосредственно рядом с тем местом, где я и умудрился заметить загадочное послание. Небрежно книжка так лежит, просто кинута среди остального невероятно важного хлама на свой страх и риск – именно так, как, каюсь, я обычно и складываю вещи в своем походном рюкзаке. Да и не только походном, что уж тут говорить.

Но никакой листик я не вырывал и уж точно ничего там не рисовал. В этом я уверен.

Или я просто окончательно помешался, что, если вспомнить события предыдущего дня, было бы совершенно не удивительно.

На Мирвеле я был минут через тридцать – бежал со всех ног, совершенно не обращая внимания на мирно шагающих прохожих, то и дело с любопытством на меня оглядывающихся. Мало ли, куда торопится молодой человек – может, на важное занятие в Университете опаздывает (надо же, какой молодец, стремится к знаниям!), а может и на свидание мчится, всякое бывает. Личную жизнь тоже нужно успеть устраивать, не сошелся же свет клином на учебе и работе, в самом деле. Что ж, фактически я и бежал на свидание – деловое, к своим драгоценным коллегам. Мне было просто необходимо срочно поговорить с найтом Рифардом или с Крисом, а лучше – с обоими одновременно, чтобы два раза не повторять одно и то же и выслушать сразу мнения обоих: вдруг хоть втроем сможем додуматься до чего-нибудь более или менее адекватного.

Я самозабвенно несся по улицам, предвкушая очередную жизненно важную научную дискуссию, которые то и дело происходили у меня на работе и являлись невообразимо захватывающей ее частью. Возможно, из-за подобных ожиданий мое лицо и выражало такую степень сумасшествия, что с меня можно было смело писать портрет – и позже, лет эдак через семьсот, показывать детям в школах в качестве наглядного примера среднестатистической внешности сумасшедшего ученого, посвятившего всю свою жизнь науке. Волосы растрепаны, атта чрезвычайно измята, лицо, посеревшее от недосыпа и красующееся ярко-синими мешками под глазами, выражает крайнюю степень заинтересованности, а глаза, озаренные светлостью гениального ума, так и горят вдохновением и непобедимой страстью к научным изысканиям. Привлекательное, однако, описание, что тут скажешь. Боюсь, после такого дети будущего окончательно растеряют все остатки своего интереса к науке.

Именно тогда на вырванном листочке, который я нес в руке (не знаю, как его ветер только не унес – видимо, просто решил сделать мне, и без того горемычному, одолжение), начали проступать буквы. На том самом неизвестном мне языке – Дораскейве, так ведь маленькая Сайонарис Безликая назвала его три миллиарда лет назад? Короткая фраза, которую я совершенно не мог понять, с чем, однако, вовсе не собирался мириться, состояла из нескольких рун. Но...

Вот тут я встал на месте, как вкопанный – переходя по секретному мосту через реку Хэльсвайм, ведущему в здание нашей коллегии. Тоненькому такому мосту. Как только инерция, то и дело устраивающая незадачливым пешеходам подобные розыгрыши, не уронила меня прямиком в воду, я не понимаю до сих пор, как не понимаю и того, необычайно ли мне повезло или же совсем наоборот. Потому что в ту секунду ледяной душик, или ледяная ванна, что более соответствует правде в данном случае, мне точно бы не помешали.

Почерк, каким были изображены только что проступившие на бумаге красные руны, был мне до боли знаком. Естественно, я же столько раз собственными глазами видел его в своих же конспектах и не уставал поражаться его корявости. И как только природа допустила существование настолько криворукого меня, не способного даже читаемо изобразить руны? Слава Духам, хоть Временные Ураганы не особо привередничают и понимают меня – в подавляющем большинстве случаев даже правильно.

Одно из двух – либо я сошел с ума и забыл, как сам себе положил этот листочек в рюкзак, предварительно изобразив на нем несуществующие руны, либо я просто сошел с ума. Среднего не дано.

Чай с печеньками любезно дожидались меня на столе в кабинете моего обожаемого шефа. Обожаемый шеф собственной персоной занимался примерно тем же, только он, в отличие от чая и печенья, одновременно умудрялся увлеченно копаться в шкафу в поисках чего-то совершенно необходимого в данный момент – или совершенно бесполезного, но вызывающего непреодолимый интерес, все у архимагов может быть. Крис, обитающий на диване посреди горы раскрытых книжек и безжалостно поедающий кусок клубничного пирога, заинтересованно наблюдал за вышеупомянутым процессом, не торопясь, впрочем, присоединяться.

Другими словами, в кабинете царила идеальная рабочая атмосфера. Даже поспешно вторгаться с твердым намерением громогласно и триумфально возвестить всех о собственном абсолютном непонимании происходящего было бы как-то не совсем прилично. Именно поэтому я захлопнул рот, так и не успев ничего объявить, сбавил скорость до приемлемого минимума и мирно поместил свое тело на диван, предварительно очистив на нем более или менее подходящее под мои не особо внушительные габариты место.

– Ты в курсе, что ты спал три дня? – первым делом спросил меня Кристон, и не подумав поздороваться.

Сегодняшний день, похоже, собирался изобиловать неожиданностями.

– Сколько? – недоверчиво уточнил я, не забывая, однако, о наличии на столе предназначенных мне сладостей. Видимо, странный вырванный из моего же блокнота листок с надписью на неизвестном языке и изменчивым художеством значительно повысил в моем сознании планку того, с чего стоит начинать очень сильно удивляться.

– Три. Я уж собирался идти тебя всеми силами будить, вот только шеф меня остановил, заявившись к нам с такими вкууусными пирожными. Сказал, что тебя поднимать уж точно не нужно, себе дороже выйдет. И начал усиленно кормить. Чтобы прилепить меня к месту, уж это-то понятно. Так что, прости, пирожных уже не осталось. Зато – ты не проснулся раньше времени!

Я выслушал эту тираду с каменным лицом и в отместку молча отобрал у друга последний кусок клубничного пирога. Мне, в конце концов, можно, я же выскочил из дома на скорости света, так и не позавтракав. Да что там – даже не подумал о возможности поесть. Крис, в ответ на мою подлую диверсию, сделал вид, что надулся – о чем забыл уже спустя несколько минут, когда Рифард, до этого мистическим образом игнорировавший затеявшуюся небольшую перепалку, встал нам за спины и положил по руке каждому на плечо. Это произошло настолько неожиданно, что мы разом замолчали, обдумывая, что за неизвестное существо так бесцеремонно прерывает нас не в разгар даже – в начале прекрасной дружеской ссоры из-за еды, которая так помогала мне прийти в себя и понять, что я нахожусь в знакомой, настолько любимой мной обстановке.

– Я нашел! – радостно возвестил нас шеф.

Мы с другом переглянулись.

– Что нашли?

– Координаты! – гордо ответствовал Рифард, внезапно материализуясь на диване между мной и моим бывшим сокурсником прямо на книгах, наличие которых его нисколько не смутило. Действительно, какая разница, на чем сидишь, если ты нашел координаты.

– Вы-пен-дреж, – по слогам, как будто в никуда, ехидно проговорил Крис.

Найт Хайт все же расчистил себе место на диване, наконец соизволив обратить внимание на сие маленькое неудобство, и только потом продолжил вдохновенную речь:

– Ты как разговариваешь с начальством? – не особо и стараясь изобразить праведный гнев, насмешливо спросил он. И тут же, не дожидаясь ненужного ему покаяния в плохом поведении, сменил тему – Я говорил про координаты. На полторы тысячи лет назад.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Весьма странный вопрос для историка, – шеф укоризненно покачал головой, предоставляя мне, по всей видимости, отличную возможность пораскинуть мозгами совершенно самостоятельно. – Работу я нашел.

– Вот видишь, нужно работать, а не только спать по три дня подряд, а потом приходить и поедать чужие пироги – мстительно заметил Крис.

Впрочем, я был с этим совершенно согласен. Со всем, кроме его реплики о пироге, естественно, уж очень он был вкусный. Я просто не мог отказать себе в двойном удовольствии – хорошо поесть и по-доброму поиздеваться над лучшим другом.

– Кстати, Альвер, с добрым утром. Хорошо поспал? – невинно спросил Рифард, как будто я и не пропускал три дня работы, не испытывая ничего, хотя бы отдаленно напоминающего совесть.

– О, великолепно. А пробуждение было поистине незабываемым, – с изрядной долей сарказма отозвался я.

И наконец поведал коллегам душещипательную историю о своей прогрессирующей амнезии, которая, несомненно, имела место быть, так как о таком событии, чтобы я вырывал листочек из блокнота, а тем более что-то на нем писал и – о, ужас – рисовал, мой мозг не хотел вспоминать ни в какую, хотя память меня раньше никогда не подводила. Развивающуюся амнезию доказывал и тот факт, что я не мог вспомнить и некогда, по всей видимости, известный мне язык – а как иначе я сумел что-то на нем написать, а после не разобрать ни одной руны?

Вырванный из записной книжки листок, как вещественное доказательство, был предъявлен незамедлительно. Крис с видом эксперта несколько секунд повертел его в руках и выдал следующий вердикт:

– Почерк и правда твой. Уж что-что, а его вряд ли спутаешь с чьим-то другим.

– Мне принимать это за оскорбление или за комплимент? – я иронически хмыкнул.

– Это уж на твое усмотрение.

Кристон среди всех моих знакомых обладал самым обширным (и незабываемым) опытом разбора изображенных мной закорючек, так как в студенческую молодость то и дело долгими вечерами занимался ничем иным, как переписыванием конспектов пропущенных лекций. Теперь же его со всей уверенностью можно было назвать мастером в данной области – и смело давать какую-нибудь полагающуюся в подобных случаях награду. Оставалось только провести официальную церемонию и составить соответствующий документ, подтверждающий высокую квалификацию моего друга.

– А символ... – он на секунду замолчал. – Тот же самый. Точно. Ощущения вызывает абсолютно такие же, хоть и выглядит по-другому.

– Я и раньше как-то не замечал за ним постоянства.

– Он обозначает вход, – внезапно подал голос Рифард, до этого молча слушавший мой рассказ.

– Вход?

– В подпространство. Он всегда разный – потому что показывает, как можно сместиться на другой уровень именно в этом кусочке пространства. Из разных мест одним и тем же способом в подпространство, к сожалению, не попадешь, хотя, конечно, когда-нибудь вы, мальчики, научитесь делать это интуитивно, за несколько секунд. А до того момента вам придется использовать символ. Он как такая своеобразная карта, показывающая путь. Но вот только попробуй этот путь еще правильно расшифровать – это же, в самом деле, всего лишь рисунок, а не подробное изображение местности со стрелочками. Забавные ребусы нам то и дело подбрасывает истинный магический мир, ох, забавные. – Рифард выглядел настолько довольным, что я непроизвольно сравнил его с объевшимся, ленивым, всеми любимым и радующимся беззаботной жизни котом. Который, впрочем, в любой момент может выпустить когти, хитро сверкнуть прищуренными глазами и превратиться в опасного хищника, способного добиться любой поставленной цели – неважно, какой. Отличное описание нашего шефа. Другое и придумывать незачем.

– А еще тебе, Альв, несказанно повезло. Обычно подпространство изображает свой символ исключительно самостоятельно и только тогда, когда само того захочет. Далеко на каждый раз и далеко не каждому человеку, другими словами. Очень уж оно привередливо. Но у тебя этот символ теперь есть всегда – нарисован на бумажке. Очень не советовал бы тебе ее терять, хотя это, конечно же, не то чтобы полностью от тебя зависит.

– Погодите. То есть тогда, в Древнем Мире, подпространство старательно зазывало нас с Альвером к себе в гости? – уточнил Крис, на этот раз всматриваясь в небрежный рисунок значительно внимательнее.

Найт Рифард стал еще довольней.

– О, в этом ты совершенно прав. А когда подпространство сообразило, что вы сами не догадаетесь, как разгадать предоставленный ребус, слишком маленькие еще, оно в буквальном смысле затащило вас к себе. И правильно сделало, я бы на его месте поступил бы точно так же. Собственно, я так и поступил, когда начал собирать Тайфун пять лет назад.

Мысли гениев сходятся, вот вам и фактическое подтверждение данному глубокомысленному высказыванию.

Я обдумывал сказанное. И никак не мог уложить все события в одну четкую, ясную, логическую цепочку. Мне не хватало какого-то элемента. Тут явно было что-то другое – что я в данный момент просто не мог осознать. Карта входа в подпространство, сама по себе уже являющаяся ребусом, неизвестные слова на неизвестном языке, написанные моим почерком...

Все это не укладывалось у меня в голове.

– Но откуда у меня появился этот листок? – наконец спросил я.

Шеф внимательно посмотрел на меня и сказал, четко выговаривая каждое слово:

– Я подозреваю, ты обнаружил небольшой подарок от того, кто лично заинтересован в твоих жизненных успехах.

Похоже, он знал ответ или хотя бы догадывался о нем, но решил предоставить мне возможность разгадать загадку своими силами.

– Тринадцатое Миарона одна тысяча пятьсот пятнадцатого года эры Созвездия, два часа до полуночи, запомнили? Отлично! Альвер, Рэй, удачи, – это было последнее, что сказал шеф, перед тем, как один из витков Урагана мягко подхватил нас и унес из этого времени.

Рэй Кальвент, нынешний ученик Рифарда, один из братьев-близнецов и во всех отношениях отличный парень, шагнул во Временной Ураган сразу за мной. Именно он, а не Кристон, по какой-то причине срочно понадобившийся непосредственному начальству в Тайфуне и потому вынужденный остаться в нашем времени, стал в этом исследовании моим напарником. Чему я, честно сказать, был невообразимо рад.

Во-первых, разнообразие, на самом деле, великолепнейшая штука, которая не позволяет человеку заскучать и загрустить, что бы об этом чисто из вредности периодически ни говорили ненавистники всяческих изменений вроде меня, мысленно признавая правоту окружающих, усиленно твердящих о том, что жизнь и есть постоянное изменение, и ничего тут, как ни старайся, не попишешь.

Во-вторых, проводить время с братьями нравилось всем, и я не стал в этом замечательном деле несчастным исключением. Уже год как Рэй и Рин Кальвенты, в один прекрасный летний день пополнившие наш дружный коллектив, не давали нам зачахнуть, то и дело приходя на работу с вагоном и маленькой тележкой увлекательных историй за плечами – на каждого.

С этого же дня к вагону и маленькой тележке историй Рэя мог по полному праву прибавиться и рассказ про исследовательское путешествие на полторы тысячи лет назад на пару с сумасшедшим ученым по имени Альвер, поскольку миароновская полночь старого Нортайла уже ждала нас во всей своей красе.

Справедливости ради надо сказать, что полночь, как и полдень, понятие в нашем забавном Мире весьма относительное – по той простой причине, что в сутках у нас двадцать пять часов. При таком раскладе утро и день занимают всего двенадцать, а вечер и ночь, в свою очередь, на час больше, что само по себе уже не является полностью честным разделением суток на две половины. Самое интересное: если про полдень можно говорить хоть с какой-то долей уверенности, так как число двенадцать все-таки четное и, следственно, делится на два, то полночь обыкновенно вызывает некоторые сомнения. Точнее говоря, вызывала до тех пор, пока мировое сообщество в лице всех существующих правительств на наших трех материках по всеобщему согласию не приняло решение считать полуночью как раз этот двадцать пятый час – полностью. Спасительное решение, облегчающее человечеству ориентацию во времени, было принято около пятидесяти тысяч лет назад, и за долгие века полуночный час оброс невообразимым количеством верований и легенд: вплоть до того, что именно в это мистическое время границы между параллельными Мирами стираются, и, если очень постараться, то можно свободно проникать из одной реальности в другую. Впору было, по всей видимости, открывать исследовательское направление, призванное заниматься сбором подобных слухов и проверять их на правдивость. Вдруг что из придуманного все же воплотилось в жизнь – ведь фантазия, равно как и сама реальность, поистине безграничны, и магический разум способен на самом деле вытворять еще и не на такое. А может, интересная человеческая выдумка никогда на самом деле выдумкой и не была, просто у народа до тех пор не появлялось настолько примечательного повода обратить внимание на очевидное (или наоборот – отчаянно скрытое) и задуматься.

Как только туман перед глазами, всегда сопровождающий перемещение из одного времени в другое, рассеялся, мы смогли как следует осмотреться. Оба солнца уже зашли – неплохой признак, ведь это значит, что дело как раз близится к полуночному часу.

Кажется, на этот раз Временной Ураган решил нас пощадить и перенес в нужное время – без каких-либо непредсказуемых сюрпризов. Или все дело как раз в точных координатах, обнаружению которых в обширном пространстве своего шкафа так радовался Рифард?

Мы с Рэем молча смотрели по сторонам.

Разноцветные невысокие дома с разнообразными крышами, орнамент которых в видимой части города ни разу не повторялся, широкие пешеходные тротуары яркой кладки, а по всей их длине – красивые узорчатые фонари с безвредными пульсарами, светящимися теплым, притягивающим желтым цветом. Пульсары то и дело задорно подмигивали прохожим, медленно угасая и снова ярко вспыхивая, а иногда менялись местами, спокойно переплывая из одного витого фонаря в другой. Возможно ли, что им так же, как и большинству людей, надоедало постоянно сидеть на одном и том же месте?

Что еще я мог вот так слету отметить, буквально несколько мгновений назад появившись на мостовой в самом центре старого Нортайла?

Деревья, коих в городе тысячи. Никем не тронутый, так и оставшийся в первозданном виде, ныне просто Лес, а на самом деле – спящий Кхалгар, выжидающий часа своего возрождения. Листья его высоких, порой намного выше домов, деревьев шуршат от еле заметного ветра, как будто – а, может, и на самом деле – переговариваясь между собой на самые сокровенные темы.

Интересные, не совсем правильный формы постройки, в том числе и жилые, образуют не прямую улицу, а немного косую, что, в свою очередь, придает ей определенное очарование. Через широкую благородную реку раскинулся внушительный, богатый мост из белого камня – и на его перилах, как раз на середине всей длины, статно восседает среднего размера статуя совы, символ мудрости, один из многих предметов гордости горожан, истинных поклонников Нортайла того времени – их собственного времени.

Немногочисленные поздние прохожие одеты в изящные тонкие атты, больше напоминающие мантии, развевающиеся от небольшого приятного ветерка, вовсе не холодящего тело. Вечер, переходящий в ночь, теплый и приятный, так и располагает к долгой прогулке по набережной – если не на свидании с кем-либо, так хотя бы в одиночестве: есть время помечтать и подумать о чем-то расслабляющем, возвышенном, к тому же, атмосфера вечернего города как раз располагает к подобному безмятежному времяпровождению. На темном ночном небе уже проступили звезды всех цветов, а наши ближайшие соседи – три луны, неизбежно притягивающие восхищенный взгляд, светят на ночном небе так близко и так ярко – вот подпрыгнешь, сумеешь преодолеть гравитацию – и свободно дотянешься до них. Остается только поверить в свои силы и действовать, ни на что и не на кого не оглядываясь, кто бы там ни уверял, что это невозможно. Нет такого слова.

Все возможно – если только захотеть.

Я вздохнул полной грудью и решил хотя бы попытаться взять себя в руки, а там уж разбираться по обстоятельствам: в зависимости от того, выйдет унять неконтролируемый восторг или нет.

О, Духи. Как же я восхищался этим периодом Нортайла еще тогда, когда увлеченно читал о нем на одном из курсов Университета – а ведь это были всего лишь учебные материалы, которые, конечно же, не способны передать полную, насыщенную картину времени. В отличие от настоящего путешествия на полторы тысячи лет назад, где все изображенное на картинках можно увидеть собственными глазами, а вдобавок услышать, почувствовать, дыша местным воздухом и касаясь тех предметов, которых для людей моего поколения и не существует уже очень давно.

И понять это время. Понять если не все, то многое.

По крайней мере, несоизмеримо больше, чем сидя в комнате общежития или аудитории и внимая словам, написанным и произнесенным, даже не очевидцем. Очевидцев же, могущественных колдунов, способных многое поведать и многому научить, в Мире после всем известных времен войны за Ковен семисотлетней давности осталось очень и очень мало.

К превеликому сожалению.

Но всего нескольким людям в Мире – почему-то именно нам – выпадает шанс познакомиться с этими могущественными колдунами, скажем, за обыкновенным обедом, или столкнуться с ними на улице, совершенно нечаянно повернув не за тот угол и потеряв дорогу.

Вероятно, когда-нибудь даже удастся встретить легендарных магов из самого Ковена. Или даже увидеть их в действии. Вот какое событие можно было бы считать величайшей удачей.

И, смешно сказать, за возможности, о которых мечтают многие люди, готовые отдавать целые состояния, я еще и сам деньги получаю. Не бывает такого, все-таки, чтобы кому-то настолько сильно везло с работой.

Дело в том, что раньше Временными Ураганами, путешествуя во времени сквозь тысячелетия, могли пользоваться лишь единицы среди магов, которые как раз, по всей видимости, и решили уйти, так и не соизволив поделиться своими сокровенными знаниями и умениями с широкой общественностью. Да и зачем, я их хорошо понимаю. Их судьба – их выбор, ничей больше, кто бы там на что самонадеянно не рассчитывал.

До поры до времени все ученые считали, что сокровенное знание утеряно. Кроме одного-единственного решившего все-таки объявиться человека – найта Рифарда Хайта, который нас пятерых, своих учеников и сотрудников, всему и научил, каждого в свое время. Не стремясь, в общем, нести знания в широкие массы. Как же таким знанием овладел сам шеф... да драконы его разберут, на самом деле.

Не удивлюсь, если когда-нибудь мне придется расплачиваться за подобное неповторимое удовольствие. Или неповторимую честь, предоставленную мне по причине, покрытой толстым слоем мрака? В любом случае, я неимоверно надеюсь, что эта расплата настигнет всех нас, скромных и ничем не примечательных сотрудников коллегии Тайфун, еще очень и очень нескоро – а до того времени можно наслаждаться жизнью, полной грудью дыша воздухом других веков и других тысячелетий.

И все-таки, несмотря на все мои восхищенные оды, адресованные путешествиям во времени, коллегии и собственной вселенской везучести вдобавок, работа продолжала оставаться работой. Пора было приходить в себя и начинать хоть как-то действовать.

По этой причине, минут через десять неуправляемого восторга, до нас с Рэем начало медленно доходить, что пора бы изучить наше прикрытие – раз уж мы не удосужились сделать это еще в лаборатории (хотя следовало бы, в идеале, именно тогда), в компании шефа, который как раз его и придумывал: совершенно единолично. Мало ли, что наш горячо любимый работодатель там понаписал, с Рифарда станется по-доброму (и то не всегда) подшутить над старательными работниками, честно выполняющими все свои обязанности, причем периодически сверх нормы. А мы – ну что ж – в любом случае будем вынуждены так или иначе выкручиваться, а то местные власти нас рано или поздно обязательно сгребут. На самом деле, неизвестно, что они с нами в подобном случае сделают: вдруг напоят чаем, накормят булочками и миролюбиво поинтересуется, как там все устроено, в далеком-далеком будущем. Все может быть, люди – существа непредсказуемые, маги – тем более. А про сильных колдунов вообще говорить нечего, они так вообще сумасшедшие. От этих жди чего угодно и в любую секунду.

Стоит ли говорить, что местные власти по обыкновению как раз и состоят из вышеупомянутых сильных колдунов. Не могущественных и непобедимых, конечно, те бы вряд ли пошли на королевскую службу по одной простой причине: это скучно. Ведь гораздо интереснее заниматься своими любимыми делами (путешествиями по различным реальностям, к примеру), не обременяясь никакими обязательствами перед Королем и страной, хоть бы и горячо любимыми. Тем не менее, встречались в истории подобные экземпляры, решившие послужить на благо отечества, и ох какими интересными были эти времена – без малой доли сарказма.