Текст книги "Орел и полумесяц (СИ)"

Автор книги: Надежда Цезарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Черные, как сажа, уродливые, как смертный грех создания с рогами на головах подступали к Наджаре, протягивая к ней свои отвратительные руки.

– Зачем вы здесь? Что вам нужно от меня? – в ужасе вопросила женщина.

– Отступница… отступница! – заворчали они, наседая на нее. – Ты изменила своей вере, выйдя за язычника, и теперь ты – наша!

– Я никогда не изменяла своей вере и всегда служила Свету! – отвечала, выхватив меч, Наджара. – Исчезните, твари!

– Нет, ты теперь наша… наша! – не сдавались богомерзкие существа. – Убей себя, только тогда искупишь свое отступничество!

Внезапно, рука воительницы, сжимавшая меч, будто перестала ей повиноваться и приставила оружие к ее собственной груди. Потерявшая рассудок Наджара уже готова была заколоться, когда в ее покои вошел он, ее Юлий. Шайтаны мгновенно исчезли, будто их и не было, и разум женщины вновь был ясен.

– Что ты делаешь?! – испуганно вскричал Юлий.

Наджара вымученно улыбнулась и проговорила:

– Да ничего, просто немного упражнялась с мечом.

– А почему ты так бледна и дрожишь, будто в лихорадке? – продолжал волноваться ее муж.

– Просто не очень хорошо себя чувствую, но это пройдет, милый, – ответила Наджара, позволив ему обнять себя и прижать к своей груди.

Цезарь, собиравшийся рассказать ей о своей дочери и о предстоящем походе в Британию, теперь отказался от этой идеи. На душе у него было неспокойно. Что делать? Вернуть свою дочь, присоединив при этом новые земли к империи, или пока оставаться здесь и смотреть за своей женой, поведение которой так напугало его? Не давала покоя и мысль о Сервилии и о своей вине перед ней.

– Я здесь, с тобой, и я люблю тебя… – прошептал он.

…В это время в далеком Риме ухоженная женская рука с острыми отполированными ногтями, напоминавшая когтистую лапку, подкидывала колдовское зелье в огонь, и бархатный голос шептал:

– Скоро, скоро…

========== Глава тринадцатая В Британии. Дочь и сестра ==========

Комментарий к Глава тринадцатая В Британии. Дочь и сестра

Рейтинг этой главы R, а конец главы с привкусом инцеста. Есть маленькая отсылка к “Ван Хельсингу”)

***

Арт к главе: https://pp.userapi.com/c604622/v604622497/36c12/80wvH9V004M.jpg

…Наджара погружалась в пучину безумия все сильнее. Произошло то, о чем она мечтала когда-то – джинны теперь не оставляли ее ни на минуту, но, увы, если раньше они были ее друзьями, то теперь превратились во врагов. Еще не так давно они все же исчезали, когда рядом с их жертвой оказывался Цезарь, либо кто-то другой из мира живых, и тогда разум женщины прояснялся. Теперь же она постоянно видела их – они то корили ее за предательство, в котором она не была виновата, то нашептывали ей мысли о сведении счетов с жизнью. Сотни раз Наджара могла оказаться мертвой, но муж и Поска не теряли бдительности и всегда успевали вовремя оказаться рядом, чтобы помешать ей.

От похода в Британию Цезарь не отказался, поскольку тот был слишком важен для него, ведь там ждали не только новые завоевания и открытия, но и потерянная им дочь, которую он мечтал обрести вновь, а еще… то, что могло сделать его сильней. Но Юлий не мог оставить свою больную жену даже на преданного Поску, как бы он ему не доверял. Он все еще слишком любил Наджару и ему было нестерпимо больно видеть то, как эта нежная, но и сильная женщина превращается в лишенное разума и чувств существо. День и ночь он думал над тем, как вылечить ее, как вернуть ее, прежнюю. Египетские лекари оказались так же бессильны, как и он, хоть египетская медицина и была, наверное, самой древней и развитой. Соотечественники Юлия преуспели не больше египтян.

– Это чье-то темное колдовство, господин, – качая лысеющей головой, говорил Поска, и Юлий соглашался с ним, потому что другого объяснения творившемуся с Наджарой найти не мог…

Как только стало очевидным то, что Наджара полностью утратила разум, Цезарю пришла в голову мысль, от которой он в свое время отказался – мысль сделать ее вампиром. Но тут же ему подумалось и другое: а что, если при этом перерождении рассудок все равно не вернется к ней, и вместо любимой жены он получит просто немертвого слугу, вроде зомби? Это заставило его ужаснуться и отбросить эту идею.

«Нет, никогда, ни за что я не сделаю этого с моей Наджарой…» – сказал он себе мысленно, и большие темные глаза его наполнились слезами.

– Подите прочь, прочь, шайтаны! – кричала в это время в пустоту Наджара.

– Успокойся, – в очередной раз ласково говорил ей Юлий, сжимая ее руки и заставляя посмотреть на себя, – и не бойся ничего! Я прогоню их, вот увидишь! Прости, что не смог сделать этого до сих пор…

Слезы душат его, и он нуждается в утешении не меньше, чем она, а страдания его, наверное, еще сильнее, чем ее, ведь, в отличии от нее, он в своем уме. Наджара силой своей любви смогла вытащить его с того света, пусть она и не знала, что все это было задумано им, а вот он не может вытащить ее из этой паутины безумия, в которой она вязнет все сильней и сильней…

Но честолюбие, составлявшее его величайшую страсть, было по-прежнему сильно. Оно двигало им всю его жизнь с ранних лет, подобно тому, как вампиром движет вечная жажда. Цезарь помнил о Британии. Хотя он помнил также и о том, что где-то там, на земле бриттов живет его дочь. Юлию, дочь, подаренную ему его первой любовью Корнелией, уже не вернуть, и он не мог так же потерять и Надежду.

Нужно было принимать решение, и Юлий, наказав Поске приглядывать за Наджарой, уединился в своем кабинете. Там, после некоторого раздумья он вызвал к себе Антония. Пьяный от вина и крови храбрый вояка незамедлительно явился, как всегда готовый выполнить любую его волю. Так было тогда, когда он был человеком, так было и теперь, когда он стал вампиром.

– Марк, – начал Юлий, отхлебнув из кубка кровь, – как ты понимаешь, я не могу сейчас оставить Наджару, но Британия должна быть присоединена. Ее покорение принесет нам большие экономические выгоды, хотя бы из-за зерна и драгоценных металлов… Ты будешь моим мечом и возглавишь легионы. Луций Ворен будет тебе хорошим советчиком. Парень умен и хитер, хоть и похож на варвара… люблю его за это. Ночь станет для вас днем.

– Сделаю все, что смогу, – отвечал Марк Антоний, – но… ты же знаешь, я не стратег. Я солдат, а не генерал.

Юлий слегка вздохнул. Кому, как не ему было знать, что это правда. Он хорошо изучил своего друга и подчиненного.

– Как я уже говорил, у тебя есть неплохой советчик в лице Луция Ворена, а в остальном…

– В остальном я буду думать, что бы в этом случае на моем месте сделал ты, – закончил за него Антоний.

– Можно и так, – с легкой улыбкой ответил император. – Запомни одно правило: разделяй и властвуй. Врагов всегда можно перессорить между собой, и разобщенные они никогда не смогут одолеть тебя. Кроме того, среди местных вождей всегда можно найти союзника, который пожелает использовать нас, римлян, в борьбе против своих соперников… и не заметит, как используют его.

– Гениально, – брякнул Марк, чем снова вызвал улыбку Юлия.

– Благодаря Автолику у нас есть чертежи фараона Сети, – продолжил император, – но сейчас некогда этим заниматься. Отложим это до лучших времен… до похода на Парфию. Британский вопрос вполне решаем и без авиации. Кстати, что-то мне подсказывает, что тамошние боги будут на нашей стороне.

– Почему ты так думаешь?

Юлий вновь пригубил из кубка и, прикрыв глаза, проговорил:

– Кельты стали меньше чтить своих богов, но во всем послушны возомнившим себя богами друидам. Это вряд ли радует Кернунна – самого ревнивого из кельтских богов. Попробуй завоевать его покровительство, ибо нам это нужно вдвойне.

Антоний вопросительно взглянул на него, и он закончил свою мысль:

– У него есть то, что нужно мне. Я думаю, он сам это предложит.

Марк привык к тому, что его любимый полководец часто говорит загадками и не стал больше выпытывать.

Юлий поднялся из-за стола, подошел к другу и, глядя ему прямо в глаза, произнес:

– Найди мою дочь и привези ее ко мне. Да! И возьми с собой ее мать, теперь от нее больше толку, чем было раньше.

– Да, мой император, – ответил Антоний, отсалютовав ему по-римски.

…Поросшая густыми зелеными лесами и населенная дикарями, разукрашивающими лица и тела в синий цвет, Британия оказалась крепким орешком для римлян. Первое их вторжение туда прошло не очень удачно. Эти земли были для римлян совершенно незнакомыми и опасными, а варварская королева и пришедшая ей на помощь Зена создали им и их полководцу много хлопот. К тому же Цезарь оказался тогда втянутым в дела богов. Марс-Арес требовал от него уничтожить храм неведомому богу – Дахоку, называя того воплощением зла. Кернунн требовал перебить всех друидов, что было противно Юлию, чуждому напрасной, неоправданной жестокости. Друиды же в свою очередь досаждали ему и его людям своей магией и, что еще хуже, вдохновляли кельтов на борьбу против римских захватчиков. Случалось, что Цезарь в гневе уже собирался отдать приказ об их истреблении, но потом вспоминал о том, что среди друидов он видел девушек и мальчика лет семи. Тогда он останавливался, не желая прослыть убийцей детей. Нужно было найти другой способ остановить этих вредоносных жрецов, бороться ведь можно не только с помощью меча. Но не в этот раз, уж слишком докучала старая «подруга» Зена… Ну что же, первый блин всегда комом. Именно так философски и посчитал Юлий. Он пообещал себе учесть ошибки, допущенные во время этой кампании, чтобы не повторить их, когда он придет сюда вновь. Увы, провести новую кампанию суждено было не ему, а Антонию, пусть и напутствуемому им. Кроме того, Цезарь дал дополнительные указания Луцию Ворену, которому суждено было стать в этом походе правой рукой Марка.

Внушительный римский флот вновь плыл к таинственному острову. Ветер развевал паруса с четырьмя непонятными для варваров символами SPQR. Корабли, на которых в этот раз плыли римляне, больше подходили для высадки, чем в прошлый раз, поскольку были более широкими и более низкими для облегчения вытаскивания их на берег. Так как их предводители стали вампирами, ночь теперь превратилась для римлян в день. Днем Антоний, Ворен и Габриэль прятались в трюме от опасных для них лучей солнца. Но, к счастью для них, по мере приближения к острову дни становились все дождливее и туманнее. Тита Пулло, достойного друга Ворена, такая погода приводила в уныние, и он все время брюзжал, иногда бранясь и со своим однополчанином и обзывая его рыжим кровопийцей. Несмотря на то, что он находился у Ворена в подчинении и на то, что тот теперь был не совсем человеком, для них обоих на первом месте была их дружба, разрушавшая любые преграды между ними. Габриэль днем спала в трюме, а ночью выходила на палубу и, свесившись, смотрела на волны. Ветер развевал ее чудесные волосы, что делало вакханку еще прелестней. Часто случалось, что Антоний подкрадывался к ней сзади, обнимая за талию и требуя к себе внимания, но она отмахивалась от него.

– Жезл Юпитера! – возмущался Марк. – Для чего ты тогда обратила меня? Вещала что-то о семье, а теперь посылаешь в Плутонову жопу!

– Остынь, – криво улыбалась темная Габриэль. – Побудь один, это пойдет тебе на пользу. Подумай о кампании.

– Да думаю я, думаю о кампании и этих гребаных варварах! – не унимался друг Юлия, так мало на него похожий. – Но мысли о голоде что-то сильнее… Изголодался я, понимаешь, по женской ласке, да и по кровушке тоже…

– Кровь у тебя есть… – протянула, зевнув, Габби.

– Крысиная… фу! – скорчил рожу Антоний.

– Будь доволен тем, что имеешь и не мешай мне думать, – Габриэль сегодня была склонна к философии, что раздражило Антония еще сильней.

– И о чем же ты таком важном задумалась, скажи на милость? – с досадой спросил Марк.

– О Надежде, – искоса посмотрев на него, ответила Габби, – о том, что я ведь ее предала… родила, а не вырастила и вместо того пустила плавать в корзинке, словно котенка… А потом я ее предала уже иначе и убила.

– Ох, прости меня, я грубиян! – тут же расчувствовался Марк. – Не грусти, твоя дочь… ваша с Юлием дочь ведь снова живет, и мы ее скоро найдем. Скоро ты обнимешь ее!

– Спасибо, – тихо ответила Габби и на сей раз позволила римлянину обнять и поцеловать себя.

Но на сердце у вакханки было неспокойно. Какой она найдет свою дочь, и что если та не захочет знать ее? Оставил ли ее обитавший в ней демон? Нет, она не будет об этом думать, иначе сойдет с ума. Она позволит Антонию целовать и ласкать себя и в его объятиях ненадолго забудет обо всем.

Тем временем, туманный остров все приближался, и в один прекрасный день, вернее, вечер римляне высадились в месте, которое сам Цезарь с своих инструкциях указал Антонию и Ворену как лучшее место для высадки по сделанным им из результатов прошлой кампании выводам. На сей раз бритты не явились на своих колесницах препятствовать римлянам.

– Боятся, – презрительно проговорил Антоний, – увидели наши корабли и боязно стало.

– А может, просто хотят выиграть время, – сказал Луций Ворен.

Так оно и вышло. Как только римляне предприняли ночной марш вглубь материка, бритты, похожие на чертей из-за своей обычной боевой раскраски, напали на них.

– Долбаные патлатые и размалеванные кельты! – выругался Антоний. – Вперед, ребята, дадим им жару во славу Рима!

И тут же раздался громовой крик Луция Ворена:

– Тринаадцатый!

Бравые легионеры ринулись на врага со своими гладиусами. Варвары сражались остервенело, но их дикарская ярость не устояла перед римским коротким мечом. К несчастью для кельтов Антоний, Луций Ворен и сражавшаяся на стороне римлян Габриэль помимо обычного оружия пустили в ход клыки. Теперь Антоний мог насытиться сполна горячей варварской кровью. Его зубы то и дело смыкались на мощных вражьих шеях.

После того, как кельты ощутили на себе разящий член, простите, меч Юпитера, Антоний приказал разбить лагерь. Там римляне стали праздновать свою первую победу на этих землях. Выпив после кровушки красного вина Марк снова стал просить Габри о внимании, но та опять была неблизкая и неласковая. Тогда раздосадованный вампир полетел в ночь искать себе приключений с местными белокурыми и рыжими красотками и улучшать британский генофонд. Тит Пулло с завистью смотрел ему вслед.

– Вот вернемся, и я тоже выпью все вино и перетрахаю всех шлюх, – размечтался он.

Заметив возмущенный взгляд Габриэль, Ворен прикрикнул на него:

– Замолчи! Как тебе не стыдно?!

Тит тут же поправился:

– Простите, я хотел сказать «осчастливлю всех прекрасных дев».

Габриэль, вздохнув, пробормотала:

– Эти мужчины…

Ворен же хотел было снова пожурить своего друга, но потом подумал о том, что у него самого давно не было женщины. Некстати вспомнилась изменница Ниоба…

Внезапно, в палатку вбежали двое часовых, имевшие какой-то растерянный вид.

– В чем дело? Привидение увидели, что ль? – недовольно спросил у них Луций Ворен.

– Там женщина-воин… мы не смогли с ней справиться.

– Дожили… – возвел очи горе Луций. – Не смогли справиться с женщиной?!

– Это Зена? – встрепенулась Габриэль.

– Это не Зена и это не совсем обычная женщина… – отвечали незадачливые часовые.

– Ладно, я пойду разберусь в чем дело, – проворчал Луций, подымаясь.

– Я с тобой, – сказал ему Тит.

– Не надо, я женщин не боюсь, – бросив выразительный взгляд на проштрафившихся часовых, ответил его друг-начальник.

Выйдя из палатки бодрым, несмотря на выпитое, шагом, Луций Ворен увидел перед собой высокую и статную, но отнюдь не мужеподобную незнакомку с коротко стриженными рыжими, как пламя волосами.

– Так ты и есть знаменитый друг Цезаря – Марк Антоний? – с любопытством разглядывая его, спросила она на латыни, но с певучим кельтским акцентом.

Луций сначала хотел сказать, что она ошибается, но потом передумал и с улыбкой проговорил:

– Ну, если тебе так нравится, можешь звать меня Антонием.

– Хм… Я представляла тебя другим, – протянула дама. – Думала, ты смугл и темноволос, а ты на кельта похож, только бритый.

– Римляне не все темноволосые, это заблуждение, – ответил Луций, которому не очень нравилось сравнение с варваром.

– Значит, это из-за тебя и твоей солдатни столько шума? – продолжала насмешничать незнакомка. – Не могу сказать, что я впечатлена.

– Будешь… – ухмыльнулся Луций. – Если захочешь познакомиться со мной поближе.

Говоря так, он хотел приобнять ее за талию, но рыжая ловко увернулась.

– Не распускай руки, римлянин, – дерзко сказала она. – Мой визит чисто деловой.

– Тогда перейдем к делу, – серьезно ответил, не отводя от нее глаз, Ворен. – Но хоть скажи мне свое имя, прекрасная незнакомка!

– Меня зовут Морриган, я наполовину богиня и наполовину человек, увы… – отвечала огненноволосая красавица. – Человеческая природа делает меня слабой, но благодаря Кернунну я могу быть сильнее всех на свете.

– Ты пришла от него?

– Да, чтобы предложить тебе сделку, от которой ты не сможешь отказаться, – голосок Морриган напоминал колокольчик. – Кернунн уже предлагал это Цезарю в прошлый раз, но тот упорно отказывался. Думаю, теперь бы он не повторил этой ошибки и вряд ли тебя похвалит, если ты откажешься. Разделайся с друидами и тогда… – красавица загадочно умолкла.

– И тогда? – подхватил Ворен.

– И тогда вы, римляне, во-первых, получите покровительство наших богов, а, во-вторых, получите кровь Кернунна. Мы знаем, что она нужна Цезарю… слухом земля полнится. Как только ваш император испьет ее, он станет еще сильней. Солнечные лучи больше не будут ему страшны…

Глаза Луция Ворена загорелись. Он подумал о возможностях, открывавшихся перед вампиром, испившим такой крови. Она пригодилась бы не только Цезарю…

– Что-то мне подсказывает, что Кернунн щедро делится своей кровью и с тобой… – сказал он вслух.

– Так и есть, – весело отвечала Морриган, – и я могу продемонстрировать, что я могу с ее помощью…

В руках красавицы появилась чаша с кровью, и она с наслаждением отхлебнула из нее.

– А теперь смотри, – с задорной улыбкой сказала она.

– Весь внимание.

Со скоростью метеора Морриган обежала вокруг него, переместилась дальше, а потом вернулась назад. Человеческому глазу было трудно уследить за всеми ее передвижениями.

– Не могу сказать, что я впечатлен, – с притворным равнодушием проговорил Ворен.

– Будешь, – хихикнула Морриган, стремительно атаковав его.

Человек не смог бы среагировать на ее нападение сразу, да и дралась она не хуже Зены. Но вампир сильнее и ловчей человека. Оскалившись, Ворен зашипел и начал становиться рукокрылым.

– Э, да Цезарь, смотрю, обратил тебя, – не растерялась полубогиня, приготовившись обороняться.

– Я не хотел, чтобы у нас с тобой были другие столкновения, кроме тех, что ниже пояса, но ты меня вынуждаешь! – прошипел вампир.

– Ну что ж, посмотрим, кто из нас окажется сверху! – рассмеялась Морриган.

Они начали драться и не заметили, как их борьба стала плавно переходить в любовную. Вампиру удалось повалить полубогиню на землю, и он принялся рвать своими когтями на ней одежду.

– Эй, эй, полегче, грубиян, – сердясь, да не очень, промурлыкала она и… стала помогать ему.

Ворен принял человеческий облик и, сбросив доспехи, рванул на себе тунику… Он вошел в нее резко, стремительно и быстро-быстро задвигался в ней. При этом он ласкал чудесные груди Морриган, покусывая озорно торчащие соски.

…Время спустя, когда они, усталые и довольные лежали в объятиях друг друга, Ворен произнес:

– А я ведь соврал тебе. Я не Антоний, меня зовут Луций Ворен.

Морриган приподнялась на локте и возмущенно уставилась на него:

– Что?! Ах ты… Да я тебя убью, но давай сначала продолжим… я хочу еще! Но теперь сверху буду я!

– Да со всяким удовольствием, – хохотнул Ворен, – но… скоро рассвет и…

Морриган хитро улыбнулась.

…В палатку Ворен вернулся поздно… по меркам вампира. Солнце уже давно взошло, но теперь его лучи могли лишь согреть, а не опалить Луция.

– Где ты был? Мы беспокоились, солнце уже высоко в небе! Но как тебе удалось?.. – засыпали его вопросами Тит и Габриэль.

– Долгая история, – тонко улыбнулся Луций. – Скажу только, что мне довелось попробовать божественный нектар.

– Вот же извращенец! – подозрительно покосившись на него, буркнул Тит.

– А еще, – продолжил Ворен, – нам нужно срочно решить вопрос с друидами. Цезарь не хотел устраивать смертоубийства, и я сам не сторонник этого, но…

– Что ты предлагаешь?

– Узнать, не делают ли они чего-то подозрительного, из-за чего их деятельность можно было бы запретить. Местный народ их, конечно, почитает, но не бывает так, чтобы все были довольны. Все равно хоть один недовольный найдется.

Более-менее поднаторевший в римских интригах Ворен справедливо считал, что и в этих глухих местах все точно также. Но боги, похоже, услышали его, и некоторое время спустя часовой доложил о том, что какой-то кельт хочет видеть их полководца. На сей раз Луций играть роль Антония не собирался, но последний не возражал против того, чтобы при его разговоре с незнакомцем присутствовали они с Титом и Габриэль. После вчерашних возлияний Марк мучился похмельем и выглядел не очень хорошо что для человека, что для вампира.

Представ пред грозные, красноватые очи полководца, рыжий детина начал цветастую речь:

– О, подобный Таранису, могучий, словно гроза, воитель…

Антоний, схватившись за голову, простонал:

– О боги, что за херню ты несешь?! Мне и так тошно… Скажи мне просто, чего тебе надо?

– Цицерон хренов, – хмыкнул Ворен.

– Я насчет друидов… – сконфузившись, начал детина.

Но тут он заметил Габриэль, и его реакция при этом была несколько неожиданной.

– Спасайтесь, это она! – заорал он, пятясь. – Не надо, не убивай меня! Я ничего им не собирался говорить!

– Ну что опять такое? – простонал Антоний. – Ох, моя башня…

– Это… это она! – не унимался варвар.

– Кто – она?

Решив, что это либо сумасшедший, либо убийца, прикидывающийся им зачем-то, Габриэль, зашипев, подлетела к нему.

– Я перегрызу тебе глотку, если не скажешь, что за комедию ты ломаешь! – пригрозила она.

– Не… не надо! – задрожал кельт. Потом, словно что-то поняв, он изумленно проговорил: – Ты… ты вампирша, ты не богиня! Значит, ты – не она.

– Да что ты все заладил «она – не она»?! – проворчал Ворен. – К делу.

А Габриэль помрачнела, начав понимать, что человек принял ее за другую.

– Говори! – сказала она ему, проведя коготком по его шее. – Что общего у друидов с этой богиней и кто она?

– Они… они заставляют нас поклоняться ей. А еще они вроде как учат добру, но при этом…

– При этом требуют, чтобы вы несли их секте денежки, как обычно, – хмыкнул Антоний, к которому вернулось чувство юмора. – Знаем мы такие дела.

– Да нет, не это, – замотал головой варвар, – им ничего не нужно, только…

– Что – только? Давай, говори, не мямли!

– Они говорят, что принести в жертву человека – это желанное действо богобоязненности, а съесть его плоть – самое большое благо, – вымолвил дрожащим голосом кельт.

Антоний переглянулся со своим советником. Римляне подумали об одном и том же: поводом к подавлению культа друидов будут именно человеческие жертвоприношения. Но темную Габриэль больше заботила богиня…

– Ворен, – обратился Антоний к центуриону, – вы с Пулло отправитесь, как начнет смеркаться, на разведку в логово этих друидов.

– Слушаюсь! – отсалютовал Ворен.

– Я пойду с ними, это дело касается и меня! – вызвалась Габриэль.

– Не вижу причин отказать тебе, тем более, что я не считаю этих жрецов такими уж грозными вояками, – проговорил Антоний. – Юлий, вообще, говорил, что видел среди них ребенка.

– Ребенок опаснее всех! – вскрикнул кельт. – И бойтесь богини – она очень могущественна!

– Посмотрим… – задумчиво проговорил Ворен. – А ты тоже пойдешь с нами, так как нам нужен провожатый!

Детина чуть не упал в обморок.

…Переодетые кельтами Ворен, Пулло и Габриэль следовали за своим провожатым, углубляясь все больше в полный неизвестности черный лес. Двое из них были вампирами, один – смертным, но храбрым воином и охотником на нечисть, которому доводилось бывать в разных передрягах. Однако же, все они испытывали сейчас невольный страх. Непролазные чащи, похожие на чудищ деревья, а где-то там притаилось Зло, и столкнуться им предстоит с устрашающей магией. Впрочем, зло иногда тоже понятие относительное. Иногда этим словом называют то, что просто не нравится, пугает или не укладывается в общепринятые рамки. К примеру, до недавнего времени они считали злом вампиров, а теперь…

Пройдя еще несколько шагов, путники наконец увидели странное строение, напомнившее Габриэль своей формой другое – то, где ее однажды обманом заставили пролить кровь и где в ее еще не рожденного ребенка вошел бог или демон, называемый Дахоком. Габриэль снова видела себя тогдашнюю – отчаявшуюся юную девушку с невинной душой, которую заставили стать грешницей. Девушка с минуту бессмысленно смотрит на свои обагренные чужой кровью руки, а потом кричит от боли…

Друзья тихо вошли внутрь, стараясь не привлечь к себе внимание. Похоже, им это удалось. Находившиеся в помещении кельты восторженно смотрели на то, как люди в белых одеждах, взявшись за руки и встав над жертвенником, занимаются песнопениями. Среди жрецов в белом были не только мужчины, но и молодые девушки. Был и ребенок, о котором, должно быть, и говорил Юлий. Но что это был за ребенок! Если бы вместе со своими разведчиками был и Антоний, он сказал бы, что недетским взглядом и стоячими глазами этот мальчишка напоминает ему Октавиана – юного племянника Цезаря, к которому он пылал большой «любовью».

«Ребенок опаснее всех!» – невольно вспомнилось Ворену, и он посмотрел на Пулло так, словно хотел спросить, разделяет ли он его опасения.

Меж тем, песнопения прекратились, и мальчик обратился к собранию с речью. Говорил он о вещах светлых и возвышенных, говорил серьезно и взвешенно – не как ребенок, а как мудрый старец.

– Даже в самом черном сердце можно отыскать частичку света, – говорил он. – И сейчас Айрис подарит свет своего сердца нашей богине и истинному богу Дахоку.

По его знаку к алтарю подвели улыбающуюся девушку, одетую, как на праздник. Ее уложили на алтарь, словно жертвенное животное, но она и не сопротивлялась. Счастливая улыбка не сходила с ее губ.

– Богиня, приди и прими ее жертву! – возгласил мальчик-жрец.

Тут отворилась боковая дверь, и к присутствующим вышла девушка, как две капли воды похожая на Габриэль, но разве что не такая бледная.

– Надежда… – прошептала Габри.

В эту самую минуту одна из друидесс достала ритуальный кинжал и занесла его над жертвой. Увидев это, Луций Ворен в свою очередь быстрым движением достал свой кинжал и метнул его в руку фанатички. Брызнула кровь, и девушка закричала не столько от боли, сколько от неожиданности и гнева. Она была явно возмущена тем, что ритуалу помешали. Что до жертвы, то она отнюдь не выказывала признаков радости от того, что у нее появился защитник.

– Среди нас чужаки! Схватить этих святотатцев! – крикнул мальчик-жрец.

Остальные друиды и верные им кельты хотели наброситься на чужаков, но вампиры Луций и Габриэль тут же обернулись летучими мышами и принялись носиться над ними сверху, пуская в ход когти и время от времени ловя кого-нибудь из враждебно настроенных по отношению к ним прихожан этого храма. Габриэль нравились полет, высота и ощущение свободы, которую они давали.

– Что, нравится летать? – задорно смеясь, говорила она очередному незадачливому варвару.

Но тут взгляд вакханки встречался со взглядом Надежды, и смех гас. Ее дочь сейчас просто наблюдала за этой схваткой, пока не вмешиваясь. Глядя на мать, она мрачнела.

Но тут голос мальчика-жреца заставил ее вернуться к реальности:

– Наша богиня, не дай совершиться этому святотатству!

Услыхав эти слова, Надежда стряхнула с себя оцепенение. В руке ее появился огненный шар, и она хотела метнуть его в сторону матери, но в последний момент остановилась и решила бросить его в Луция Ворена, дравшегося в это время с одним из друидов. Но друг Луция Тит, наносивший в это время направо и налево удары гладиусом, как раз повернулся в сторону Надежды и заметил ее движение.

– Берегись! – крикнул он Ворену.

Тот с громким шипением увернулся, отлетев дальше. Огненный шар нашел себе другую цель и испепелил друида – противника Луция. Тогда Надежда вперила гипнотизирующий взгляд в помешавшего ей Тита, и тот, словно обезумев, решил напасть на своего друга.

– Что за дерьмо?! – проворчал вампир, увидев, что друг превратился во врага. – Ты что, пьяный? Дурень, я не хочу биться с тобой!

– Пошел ты нахер, долбаный свинодер! – заорал Пулло, занося руку для нового удара. Он как раз нашел какую-то деревяшку и собирался ее использовать вместо осинового кола.

– Что ты сказал?! – сразу ощетинившись, зашипел Ворен-вампир.

– Что слышал. Давно подозревал, что ты свиней таскаешь и кровь у них пьешь!

За такие слова Титу могло крупно не поздоровиться, но Ворен, несмотря на то, что был ужасно зол на своего друга, уже начинал понимать, что тот находится под воздействием чьего-то гипноза.

«Ну, – сказал он себе мысленно, – клин клином вышибают, а гипноз гипнозом…»

Ворен успел узнать о том, что вампиры могут гипнотизировать своих жертв, но сам этим умением пока не пользовался. Не пора ли было начать?

Луций остановился и начал принимать свой человеческий облик. Оскалив зубы в улыбке и глядя Титу прямо в глаза, он произнес:

– Смотри в мои глаза… будь во мне! Мать твою, ну и заклинание…

Вампирские чары, а может, и чары дружбы оказались сильнее чар Надежды. Тит снова стал прежним, и друзья снова бились вместе, как под стенами Алезии…

Тем временем, Габриэль удалось подобраться к Надежде, и между ними разыгралась сцена совсем в другом духе…

– Привет, мамочка! – с насмешкой произнесла Надежда, когда мать очутилась рядом с ней. Глаза ее при этом были печальны. – Смотрю, ты больше не человек и сражаешься бок о бок с римлянами… все меняется. Но одно осталось неизменным: моя мать снова хочет убить меня.

Габриэль с тоской посмотрела на нее и взяла ее за руку, чему дочь не стала противиться.

– Это не так, – дрогнувшим голосом сказала она. – Я здесь ради тебя. Я пришла, чтобы сказать: прости меня и позволь мне быть твоей матерью!

– Мама… – начала Надежда. Ее взгляд потеплел, но тут у нее в голове раздался голос – злобный, чужой и не принадлежащий человеку: – Не слушай ее, она лжет тебе. Она никогда тебя не любила и не годится быть тебе матерью!

Глаза дочери Габриэль снова стали суровыми.

– Ты здесь не из-за меня, – проговорила она, – а из-за того, что друиды помешали римлянам завладеть Британией. Ты никогда ничего не делала ради меня. Когда-то ты делала все ради Зены, теперь ты делаешь все ради ее врага… и никогда для меня. Нет, ты не мать мне, ты сама отказалась быть ею.