Текст книги "Орел и полумесяц (СИ)"

Автор книги: Надежда Цезарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава первая Пробуждение ==========

…Она очнулась в какой-то келье с белыми стенами. Последним, что она помнила был поединок с Зеной за сердце Габриэль и голоса джиннов, которые говорили ей, что направят ее руку в нужном направлении. И все… провал в какую-то тьму, будто в могилу. Но она ведь не умерла, она жива! Или нет?! Тела под собой она совершенно не чувствовала, будто его и не было. Так, может, это ее душа заблудилась во тьме, оставленная джиннами? Почему, почему они снова покинули ее? Разве она не сражалась с неверными, карая злодеев и будучи для них судьей и палачом в одном лице? Слово «палач» ее не пугало, ведь палач может убивать и не быть при этом убийцей. Он лишь последний судья, и только. Она творит справедливое возмездие во имя Света… творила. Мысли роем кружились в ее голове… мысли и воспоминания об уже далеком прошлом.

Она вспоминала своих родителей. Отец ее был аравийским проповедником, а мать – простой необразованной крестьянкой. Помимо нее, в семье были еще дети – почти все девочки, что отнюдь не радовало отца, которому был нужен сын. Мало того, внешне девочка, названная Наджарой, была не похожа ни на отца, ни на мать. Откуда у смуглых, черноволосых родителей светленькая, белокурая дочь с голубыми глазами? Добрые друзья да соседи начали нашептывать отцу Наджары, Аббасу, о том, что жена изменила ему. Он сам подозревал о том же и стал крепко поколачивать свою жену Хадиджу. К тому же по его мнению жена должна была бояться мужа. Хадиджа сама думала также и даже не пыталась как-то восставать против такого положения дел. Конечно же, она не изменяла ему. Не из-за большой любви, а просто потому что не отважилась бы на это.

Еще до того, как Хадиджа поняла, что беременна, она видела во сне каких-то странных существ. Они сказали, что являются посланниками Аллаха, джиннами, и хотят донести ей Его волю. Ей выпала великая честь стать матерью воина Света, который будет сражаться во имя добра и справедливости, карая преступников. Хадиджу удивил и даже испугал этот необычный сон. Она рассказала о нем мужу, но тот лишь назвал ее глупой женщиной. Когда же родилась Наджара, чьи ясные глаза походили на голубое небо, Хадиджа напомнила о своем вещем сне мужу, но Аббас зло сказал, что джинны говорили ей о том, что она должна родить воина, а не слабую девчонку. А время спустя, стал винить жену в измене. Но прошло время, и он простил Хадидже этот «грех».

А девочка росла, хорошея день ото дня и становясь все больше непохожей на окружающих. От остальных детей, рожденных в этой семье, Наджара отличалась не только необычной для тех краев внешностью, но и добрым, сострадательным сердцем, а еще нетерпением к любой несправедливости и… богатым, пылким воображением, благодаря которому она как-бы жила в своем, придуманном ею мире, общаясь с джиннами и разными сказочными существами. Но вместе с тем ее отличала и тяга к книгам, знаниям, что вовсе не одобрялось ее родителями. Отцом, в особенности. Он не мог понять, зачем ум девчонке. Удел женщина – кухня, дети и угождение мужу. Также неприятно поразила Аббаса одна увиденная им сцена, которая другому могла показаться вполне невинной: Наджара взяла деревянный меч у одного из своих братьев и принялась играть с ним, изображая воина. Отец тут же отобрал его у нее, с трудом удержавшись от искушения избить негодную девчонку, которая искренне не понимала, чем провинилась.

Когда ей исполнилось пятнадцать лет, на ее родную деревню напала разбойничья орда. Родители девушки были убиты, а старшая сестра изнасилована у нее на глазах. Один из бандитов заметил и ее и, ухмыляясь, приблизился к дрожащей от ужаса девочке, чтобы надругаться и над ней. Наджара смотрела на него с загнанным видом, чувствуя, как в ее душе пробуждается доселе незнакомое ей чувство – ненависть. Она мысленно обратилась к Аллаху с единственной мольбой – покарать этого шакала и его дружков. Похоже, мольба девушки была услышана Аллахом ли, или какой-то иной силой, но разбойника внезапно осиял какой-то свет, и он принялся теперь глаза, крича, что ослеп. Тоже самое приключилось и с его товарищами. Нежные, но сильные девичьи руки подняли меч, оброненный одним из них, и хладнокровно пронзили им его же бывшего хозяина. Затем последовал черед и второго. Эти бандиты, совсем недавно столь грозные, почему-то не могли ничего сделать против юной и, с виду, хрупкой девушки.

Наджара задумчиво и как-то удивленно смотрела на кровь, обагрившую клинок и ее собственные руки, державшие его, когда перед ней появились какие-то высокие люди в белых одеждах. У них были крылья, словно у птиц. Девушка разглядывала их без страха, скорее, зачарованно и восхищенно. Ей казалось, будто она их уже где-то видела. Один из них имел в своем внешнем облике нечто общее с ней самой… те же золотистые волосы и светло-голубые глаза.

– Кто вы? – тихо спросила девушка.

– Мы – джинны, посланцы Всевышнего, – последовал не так уж удививший ее ответ.

– Он создал нас и людей, чтобы мы поклонялись Ему. Мы пришли для того, чтобы открыть тебе Его волю. Ты избрана им для того, чтобы нести в мир Его слово, а еще для того, чтобы стать воином Света. Возьми этот меч. С ним ты получила боевое крещение, и с его же помощью ты прогонишь врагов из своего родного края, а потом будешь сражаться против несправедливости и вершить волю Аллаха на земле. Мы же будем говорить с тобой, помогая советами, либо иной раз приоткрывая перед тобой завесу будущего.И знай: однажды ты встретишься с человеком, которого Он пошлет тебе.

– Как я узнаю его? – дрогнувшим голосом спросила Наджара.

– По сильной душе и светлому сердцу. Но до тех пор ты должна быть Девой и пребывать в чистоте.

– Иншааллах! – произнесла избранная.

…Наджара рассказала жителям своей деревни о том, как ей удалось сразить разбойников и о том, что ей было откровение от Аллаха через его посланцев – джиннов. Она принялась призывать их сплотиться вокруг нее, и ей это удалось. Люди действительно сплотились вокруг этой юной девушки, словно около матери. Вместе они отстояли свою землю от вторгшихся в нее орд. В благодарность за совершенный ею подвиг односельчане предложили Наджаре стать правительницей их края, но она от этой чести отказалась, сказав, что ей это не нужно, ибо у нее совсем другой путь…

Таким было начало жизненного пути Наджары – воина Света. Она сделалась странствующей проповедницей-воительницей, защищающей слабых и угнетенных и карающей угнетателей. Да, кто-то назвал бы ее действия самосудом, но в своих глазах она была права и делала то, что должна была делать. Наджара никогда не действовала во имя мести, но всегда во имя справедливости.

Молодая воительница на вороном коне и в восточной одежде, чьи белокурые волосы развевались плащом на ветру, когда она была с непокрытой головой, производила незабываемое впечатление. Люди восторженно встречали ее, а молодые мужчины пытались поухаживать за красавицей, но она тут же без грубости, но решительно пресекала их попытки, давая понять, что ей это не нужно.

Наджара не страдала от одиночества, для этого она была слишком самодостаточной личностью. Но в то же время девушка помнила слова джиннов о человеке с сильной душой и светлым сердцем, который должен встретиться ей на ее пути. Она ждала этой встречи, но точно знала, что таковой еще не произошло, ибо сердце ее молчало, молчали и джинны.

Так было до тех пор, пока она не повстречала ИХ: женщину-воина с черными как смоль волосами, хищным лицом, сапфировыми глазами, на дне которых ей виделось что-то тревожащее и белозубой улыбкой, и ее спутницу – нежную и хрупкую девушку с длинными рыжевато-золотистыми волосами, милым лицом и серо-зелеными глазами. Весь облик последней сиял добротой и невинностью. Хотелось защищать ее, беречь от жестокого мира и… от подруги, в которой ей виделось нечто роковое…

Но тут она услышала голоса своих советчиков-джиннов: «От этих двух женщин погибель твоя, истреби их, иначе они помешают твоей миссии!»

«Нет, я не могу найти погибель в этом прекрасном юном существе! – мысленно с горестью воскликнула Наджара. – Зло в этой темноволосой демонице!»

С этой мыслью она атаковала встретившихся ей незнакомок, не желая при этом причинять какой-либо вред второй из них. Наджара просто хотела увести с собой девушку и узнать, что заставило ее присоединиться к этой опасной женщине, за спиной которой ей виделись горы трупов, после своей победы над последней.

Темноволосая амазонка была сильна и зла в бою, словно иблис, но Наджара, не смотря на свою кажущуюся хрупкость, не уступала ей в силе, а помимо силы у нее была вера, что иногда много значит. Казалось, победа вот-вот будет за воином Света, но в последний момент ее посетило видение. Она поняла, что убивать эту женщину нельзя, даже не смотря на тьму, которую она угадывала в ее сердце, ибо ее ждет великая судьба.

– Простите, – с болью в голосе сказала Наджара, остановившись и убрав занесенный было меч. – Вы можете меня простить?

Женщина-воин и ее подруга удивленно взирали на нее. Они все еще не доверяли ей, но после того, как Наджара объявила воинам из своего отряда об ошибке, и о том, что эти женщины – ее союзницы в борьбе со злом, поняли, что восточная воительница больше не враг им. Она назвала им свое имя, а они сказали ей в ответ свои имена – Зена и Габриэль. Габриэль… какое необычное, чарующее имя, и оно так шло этой нежной золотоволосой девушке. Наджаре хотелось произносить его снова и снова так, как влюбленный произносит имя своей возлюбленной. Когда она, разговорившись с этой девушкой, познакомилась с ней ближе, ей вспомнилось пророчество джиннов.

«Эта девушка… Она нежна, но вместе с тем и сильна, а ее сердце полно добра и света. Именно о ней говорили мне джинны. Она должна стать моей, быть со мной, а не с Зеной. Зена недостойна ее!» – так думала Наджара о Габриэль.

Избранница Аллаха еще больше уверилась в последнем после того, как увидела пугающее своей реальностью видение, в котором Зену и ее милую Габриэль распинали римские воины. Сердце Наджары обливалось кровью, когда она видела, как в нежные руки Габриэль вбивали огромные гвозди. Она видела страдания этой девушки, внезапно ставшей для нее всем, но помочь ей ничем не могла. Поистине страшно смотреть на муки и смерть дорогого тебе человека без возможности вмешаться в происходящее!

…Жуткое видение прервалось, а Наджара теперь знала одно: нужно уберечь эту прекрасную, невинную девушку от столь ужасной судьбы.

Увы, мечта оказалась миражом. Эта чистая девушка оказалась обманщицей. Не приняв методов борьбы Наджары, она не приняла и ее любви. А потом помогла своей Зене в ее обмане, использовав нежные чувства воина Света к ней.

Они еще встретятся, и снова проявится разница двух любящих одну и ту же девушку сердец, скроенных так по-разному. Наджара собиралась разделить с Габриэль жизнь, сделав ее счастливой, а вот Зена… Зена хотела разделить с ней смерть, этакая любовь собственницы.

Наджара оторвалась от горестных воспоминаний, как-бы вернувшись в реальность. Но что это была за реальность? Жизнь или все же смерть? И если это смерть, то видно ложью являются слова о том, что она дает забвение… И джинны молчат, покинули ее. Должно быть, гневаются на то, что не вняла их предупреждению о Зене и Габриэль…

Силы оставили ее, и она снова провалилась в беспамятство, а когда очнулась, увидела, что около ее постели сидит какой-то незнакомец и внимательно разглядывает ее. Это был моложавый, стройный и подтянутый мужчина с военной выправкой в форме римского воина. Наджара невольно залюбовалась им. У него были темные волосы, несколько полноватое лицо, светлая кожа, черные глаза – веселые и живые, смотревшие пристально, орлиный нос и красиво очерченные губы.

– Кто ты? – спросила Наджара, не узнав собственный голос, таким слабым он сейчас был.

– Говорят, что «враг моего врага – мой друг», – вкрадчиво произнес он. – Значит, я твой друг.

Комментарий к Глава первая Пробуждение

Конечно, кто-то скажет, что во времена Цезаря ислама еще не было, но в мире Зены и Геракла возможно все)

========== Глава вторая “Теперь я не одна” ==========

– Друг? – переспросила Наджара, пытаясь приподняться, чтобы сесть в постели.

Теперь ей окончательно стало ясно, что она жива. Находившийся рядом с ней незнакомец не был похож на джиннов… нет, это был человек из плоти и крови. Мало того, это был римлянин, а к римлянам Наджара испытывала предубеждение с тех самых пор, как в видении увидела мученическую смерть Габриэль. Пусть Габриэль и предала ее, сама она все еще была верна ей.

Римлянин смотрел на нее, и во взгляде его сквозили искреннее сочувствие и интерес. От всепроникающего взгляда его черных глаз, казалось, ничто не могло укрыться. Глаза эти знали все мысли Наджары, все тайны ее сердца, что вызывало в ней невольный трепет. А еще ей чудилось, будто в зрачках его глаз горят какие-то странные огоньки, и иногда они полыхают то желтым, то красноватым, то зеленым, либо фиолетовым, словно у хищного зверя. Воин Света видела, что перед ней простой смертный, но на ум ей пришла ассоциация с ифритами, так как он представлялся ей таким же сильным, хитрым, коварным и всеведущим. Но, тем не менее, его внимание представлялось ей не опасным, а дружелюбным, даже успокаивающим.

– Не надо напрягаться, ты еще слаба, – ласково сказал ей он. – Лучше попей.

Он достал флягу с водой и стал терпеливо поить ее так, будто она была ребенком. Это состояние унижало Наджару, но она была слишком слаба и ей пришлось мириться с этим.

– Так кто же ты и где я? – вопросила она.

– Ты в обители милосердия, – отвечал римлянин. – А меня ты хоть и не знаешь лично, но должна была кое-что слышать обо мне. Я Цезарь, Юлий Цезарь.

Мальчишеские, хвастливые нотки в его голосе, которые явственно прозвучали, когда он произносил собственное имя, могли бы при других обстоятельствах заставить ее улыбнуться, но не сейчас.

– Цезарь… – повторила Наджара.

Внезапно она увидела вспышку света, и тут глазам Наджары открылось то самое кошмарное видение, некогда посетившее ее, но на сей раз оно было немного иным. Теперь внутреннему взору Наджары открылась не только смерть Зены и Габриэль на кресте, но и смерть этого красивого мужчины. Она увидела его внутри какого-то здания в окружении множества людей, одетых в длинные белые одежды, как и он сам. Гордый и величественный он произносил перед ними какую-то речь, когда один из них вытащил кинжал, чье лезвие зловеще сверкнуло перед глазами Наджары, и ранил Цезаря в шею. Цезарь быстро к нему повернулся и воскликнул: «Негодяй Каска! Что ты делаешь?» и схватил его за руку. Тут Наджара снова увидела Зену и Габриэль. В тот самый момент, когда Цезарь получил удар кинжалом, в руку Зены вбили гвоздь. Два человека одновременно почувствовали боль. Воин Света вновь увидела сенаторов, превратившихся в сборище убийц. Они принялись наносить Цезарю, который был безоружен, удары в грудь, в лицо и в глаза, даже переранив при этом друг друга. Похожий на загнанного зверя, Цезарь яростно сражался за свою жизнь, но потом увидел, что на него устремляется и тот, кого он считал своим другом. «И ты, Брут?», – воскликнул он, и в этих словах ясно прозвучали удивление и горечь. Брут подошел к нему и будто сжал в дружеских объятиях, после чего в свою очередь вонзил в грудь бывшего друга и покровителя роковое орудие. Лицо Юлия исказила страдальческая гримаса, и пораженный двадцатью тремя ударами он упал к подножию какой-то статуи, которая стояла недалеко от его кресла. Убийцы стояли над бездыханным телом. Наджара снова увидела кресты. Одновременно с Цезарем испустила дух Зена, после чего умерла и Габриэль. Наджара страшно, пронзительно закричала.

Когда Наджара очнулась от этого кошмара, она увидела перед собой лицо человека, чью смерть так отчетливо увидела в нем. На лице этом сейчас была видна искренняя тревога за нее, с примесью удивления и испуга.

– Что случилось?! Что с тобой?! – вопрошал он ее. – Почему ты кричала?

– Я просто очень испугалась… – пролепетала она.

– Испугалась? Чего? Тебе здесь нечего бояться, ты под защитой этих стен… и моей.

Обычно ироничный Юлий старался говорить с ней ласково и доброжелательно. Ему нужно было завоевать доверие этой женщины-воина, а еще… ее сердце. Это было нужно ему и Риму, и Рим был он сам.

– А кто защитит тебя самого? – произнесла Наджара, заглянув в его черные как ночь глаза своими небесно-голубыми. – И не от врагов, а от друзей?

Молния вспыхнула во взгляде римлянина, но тут же погасла. Он понял, что первый шаг уже сделан, коль противница Зены боится за него. Однако, что именно хотела она сказать?

– О чем ты говоришь? – спросил Юлий.

Наджара протянула ему свою хрупкую, дрожащую ручку, глядя на которую сложно было поверить в то, что когда-то она держала меч, и римлянин взял ее в свою.

– Остерегайся мартовских ид, – тихо, почти шепотом сказала воин Света. – И не верь тому, кто рядом с тобой.

– Кто же рядом со мной? – голос Гая Юлия чуть дрогнул.

– Смерть, – одними губами ответила она.

Какое-то время оба молчали, каждый находясь под властью своих мыслей и чувств.

Затем Наджара снова подняла на него глаза и проговорила:

– Мне было знамение в видении.

– Значит, ты можешь предвидеть будущее? – оживился Юлий, сразу же подумавший о том, какую выгоду можно было бы из этого извлечь. – Это настоящий дар богов.

– Скорее, это мое проклятье, – покачала головой Наджара. – Знать, что будет с другим человеком, в особенности с тем, кто тебе дорог, и не иметь возможности предотвратить это… Что может быть страшнее?

– Может, ты и права, – согласился римлянин. – А у меня свое проклятье – падучая, и проклят я ею с детства. А люди точно также говорят, что это «божий дар».

– Когда у тебя это началось? – не смотря на собственное положение, Наджара не могла не пожалеть другого страдающего человека.

– Давно, – со вздохом промолвил он. – Когда мне было шесть лет, варвары жестоко убили моего отца прямо у меня на глазах. Тогда-то со мной и приключился первый припадок. Это и остановило их, уже собиравшихся убить и меня, ибо тупые варвары решили, что я либо одержим злым духом, либо сам являюсь богом. И надо сказать, не зря. Когда они уже собирались бежать, мой припадок начал заканчиваться, но вместо этого, я почувствовал, будто в меня что-то вселилось. Мало того! Я стал сильнее и ловчее взрослого воина. Я накинулся на них, и они даже не смогли дать мне отпор, должно быть, из-за растерянности или страха перед потусторонними силами. По сей день не знаю, что это было…

Наджара содрогнулась, но не от пугающих подробностей, а от щемящей жалости к ребенку, чья душа была изранена.

– Тебя спасли джинны, – проговорила воин Света. – Это они наделили тебя силой, чтобы ты смог защититься и покарать убийц отца. Я думаю, что они избрали тебя также, как избрали меня.

И она рассказала ему о джиннах и о том, как узнала от них о своем призвании. Странно, одно присутствие этого человека делало Наджару сильнее, словно его энергетика помогала ей бороться с ее немощью. Цезаря же, несмотря на то, что он был скорее прагматиком, чем идеалистом, поразили слова пророчицы, ведь ему, с детства уверовавшему в собственную высокую миссию, иногда приходило на ум нечто подобное. Кроме того, он увидел рычаг воздействия на эту женщину с возвышенной душой.

– А ведь ты права… – задумчиво произнес Юлий. – Рим несёт закон, порядок, цивилизацию и процветание народам… и Рим есть я. В этом состоит моя миссия… и твоя тоже.

Она слегка недоверчиво посмотрела на него:

– То есть?

– Мы должны вместе нести Добро и Свет другим народам, – проникновенным голосом промолвил Цезарь. – Это наша Судьба. Но есть та, кто мешает нашей Судьбе свершиться… и это Зена!

– Зена… – повторила это роковое имя Наджара, подивившись тому, что, когда слышит его, в душе ее поднимается несвойственное ей чувство – ненависть.

– Да, мы должны остановить ее, иначе она убьет нас. Но меня пугает вовсе не физическая смерть, а то, что тогда я не смогу исполнить волю Судьбы… – Юлий помолчал. – Я хотел сказать: МЫ не сможем.

– Это правда, – согласилась Наджара. Ее прекрасное лицо было бледно, а в глазах был какой-то болезненный блеск. – Я все вспомнила. Я ведь очутилась здесь из-за нее и долго была при смерти, но джинны привели тебя сюда, ко мне, и ты вернул меня к жизни. Должно быть, они тогда говорили мне именно о тебе! Но… как же тогда Габриэль?

Юлий подавил улыбку удовлетворения. Фанатиками так легко управлять, и внушить им можно что угодно… однако, он стал ловить себя на том, что в этой фанатичной проповеднице ему видится нечто такое, чего он не замечал ни в одной женщине.

«Уж не влюбляюсь ли я и в самом деле?» – с легким испугом, но в то же время с какой-то радостью подумал он.

– Да, это истинно так, – сказал он ей вслух. – Мне никогда раньше не доводилось бывать в этих местах, и я очутился здесь совершенно случайно. Путь мой лежал в Египет, куда, как я слышал, бежал мой бывший союзник, а ныне предатель и враг – Помпей. Преследуя его, я остановился здесь, и в монастыре обнаружил тебя, похожую на спящую царевну из сказки. Мне сказали, что после боя с Зеной и твоей попытки самоубийства тебя доставили сюда, и ты все это время была в коме. Я узнал и о том, как Зена и ее подружка подло обманули тебя. Это заставило меня проникнуться твоей историей. Я поставил себе цель – поднять тебя на ноги и для этого окружил тебя лучшими медиками. Я сам находился при тебе почти безотлучно, насколько мог. Помпей, все равно, мне больше не соперник, да и далеко он не сбежит. Что-то мне подсказывает, что в Египте я как раз буду избавлен от него… чужими руками.

Юлий нежно пожал ее тонкие пальцы, а потом неожиданно поднес их к губам.

– Забудь об этой Габриэль, – ласково проговорил он. – Она недостойна твоей любви. Это было искушение, посланное тебе, чтобы заставить тебя свернуть с пути воина Света. – Заметив, что Наджара хочет что-то возразить на это, Гай Юлий сразу же пресек ее попытку: – Не спорь со мной и не защищай ее! Ты только подумай: она разрушила твою жизнь, разбив тебе сердце. Она просто воспользовалась твоими чувствами, умело играла ими, но сама не ответила взаимностью. Она помешала тебе убить Зену после честного поединка, и в результате ты, преданная ею, оказалась на краю гибели и столько времени лежала здесь, как в могиле. Для чего все это было сделано, как не для того, чтобы помешать тебе исполнить предначертанное Судьбой?

Наджара мрачно слушала эти жестокие слова. Печаль и боль охватили ее, а еще – такое чувство, будто она похоронила близкого друга, может, даже часть себя. Грезы о невинной, чистой девушке по имени Габриэль, красивая сказка, придуманная ею для самой себя – все это обернулось прахом.

«Я одна… совсем одна, – горестно подумала женщина. – И даже джинны оставили меня в наказание за то, что я не вняла их предупреждению. Больше я не слышу их голосов… тишина… пустота.»

Но потом она вновь встретилась взглядом с ним, утонув в этих бездонных глазах, похожих на два черных солнца, и ей пришла в голову другая, более счастливая мысль: «Но нет, я ошибаюсь. Теперь я не одна, ведь у меня есть он!»

========== Глава третья Юлий Цезарь в Египте ==========

Благодаря и хорошему уходу, и нежной заботе своего нового друга Наджара быстро шла на поправку. Увядший было нежный цветок снова расцвел.

Больше не имея возможности позволить себе роскошь медлить с отъездом в Египет, Цезарь готовился отбыть туда, но ему хотелось взять с собой и свою новую союзницу. Однако, перед ним встал вопрос о том, в каком качестве она последует за ним. Цезарь все же славился не осторожностью, а дерзостью. Он не побоялся в очередной раз бросить вызов устоявшемуся порядку вещей, впервые за всю историю Рима назначив легатом женщину. Его воины вначале роптали, едва не подняв мятеж, но ее беззаветная храбрость и умение воодушевлять, вести за собой вскоре проявились в полной мере, завоевав их сердца.

Грозные и величественные римские легионы железной поступью вступали в Египет – древнюю страну фараонов. Лицо их непобедимого полководца было почти прекрасно и выражало поистине олимпийское спокойствие. Рядом с ним находилась красавица, которую можно было бы сравнить с гурией из мусульманского рая, если бы на ней не было римских доспехов. Простой народ встречал их настороженно, но в то же время не без восхищения, ведь такого парада он еще не видел. Что же до знати, то она по своему обыкновению плела интриги и думала о противостоянии детей покойного царя Птолемея Авлета, похожем на грызню молодых змеек, а также о том, как можно было бы угодить этому победителю.

Встретил императора жирный евнух с накрашенным лицом по имени Потин, являвшийся советником юного Птолемея, по сути правившим от его имени.

– Добро пожаловать в Александрию, Цезарь! – угодливо проговорил он. – Царь Птолемей приветствует тебя.

Цезарь посмотрел на сидевшего на троне мальчишку с подведенными глазами на глуповатом лице. Наряд фараона делал его просто смешным.

– Сколько тебе лет, малыш? – с трудом удержавшись от смеха, спросил Цезарь.

Птолемей растерялся и словно язык проглотил. Потин надулся как индюк, а на губах Наджары появилась улыбка – ее начинала забавлять эта сцена, хотя человеком она была по природе своей серьезным.

– Сколько тебе лет? – снова повторил свой вопрос Цезарь, наклонившись к мальчику.

– Достаточно, чтобы править, Цезарь, – встрял евнух, стараясь сгладить этот невообразимый конфуз.

Но тут юный царь совсем не вовремя решил подать голос и дрожащим голоском пролепетал:

– Двенадцать.

– Двенадцать, – повторил Гай Юлий многозначительно.

Тут в разговор вмешалась некая стройная темноволосая красавица с надменным лицом.

– Мне достаточно лет, чтобы править, – сказала она, гордо вскинув головку.

Цезарь окинул взглядом ее фигурку, вряд ли способную оставить равнодушным какого-угодно мужчину, если только он не каменный. Девушка в свою очередь призывно посмотрела на него. Заметившая эту дуэль взглядов Наджара ощутила легкий укол ревности. Однако, она верила Цезарю и знала, что чар какой-то легкомысленной девицы, пусть и царских кровей, недостаточно, чтобы украсть у нее его любовь.

– А ты кто? – пренебрежительно спросил Цезарь, и тон его голоса несказанно обрадовал Наджару, чье выражение лица, однако, оставалось спокойным, даже невозмутимым.

– Арсиноя, царица Египта, – напыщенно ответила девица.

– Не такова воля твоего отца, – строго произнес император.

– Мой отец мертв, – процедила сквозь зубы Арсиноя, сразу же обнаружив этим то, какой была ее любовь к своему родителю.

– Но его воля жива, – урезонил ее Цезарь. – И его долг Риму тоже никуда не делся! Собственно, о нем я и хотел переговорить с его величеством, а еще о поддержке, которую Египет оказал моему врагу Помпею.

К его удивлению Потин расплылся в улыбке, став еще безобразнее.

– Великий Цезарь, – начал он, – мы сможем договориться насчет первого и изволь не беспокоиться насчет второго. У нас есть дар для тебя.

– Какой же? Троянский конь? – с иронией спросил Гай Юлий.

– Кольцо Помпея, – отвечал сделавший вид, что не уловил в словах римлянина насмешки Потин, протянув полководцу до боли знакомое кольцо с печатью.

Слегка побледнев, Юлий взял в руки кольцо. Он все понял и сейчас был охвачен противоречивыми чувствами. С одной стороны, Помпей Магнус в прошлом был товарищем Цезаря и женился на его прекрасной и благородной дочери Юлии, которой, увы, больше не было в живых. С другой стороны… Цезарь не мог быть не доволен таким исходом, поскольку не мог ни чувствовать себя в безопасности, ни считать себя первым на римском политическом Олимпе, пока был жив Помпей. Последнее обстоятельство перевешивало первое. Прежде чем он успел что-либо ответить, к нему подошел римлянин с суровым лицом.

– Цезарь… – начал этот человек, показывая ему корзину с жутким содержимым.

Юлий невольно отшатнулся.

– Великий Помпей… – произнес он.

– Мертвые не кусаются, – многозначительно произнес вручивший ему этот дар смерти.

Гай Юлий не мог видеть лица Наджары, а оно сейчас было искажено ужасом – не от увиденной ею головы Помпея, а от того, что она узнала того, кто принес ее Цезарю.

– Ты – верный друг, Брут, – говорил, тем временем, ему Юлий, – и…

«И ты, Брут!» – снова слышала горестный возглас Наджара.

Она быстро подошла к своему спасителю, шепнув ему:

– Цезарь, мне нужно кое-что сказать тебе.

– Прямо сейчас? – удивленно приподнял бровь он. – Это не может подождать?

– Нет, речь идет о твоей жизни или смерти!

По ее виду Гай Юлий понял, что это не преувеличение. Должно быть, Наджаре что-то открыли те таинственные существа, с которыми она иногда говорит.

– Ну и? Что ты хотела сказать? – нетерпеливо спросил он, отведя ее в сторону.

Находившиеся во дворце египтяне и римляне удивленно и озабоченно косились на них.

– Брут… – начала Наджара. – Не доверяй ему.

– Но почему? – изумленно и в то же время расстроенно спросил Цезарь. – Он мой друг. Я любил его и верил ему всегда.

– И однажды, воспользовавшись твоей верой, он предал тебя, перейдя на сторону Помпея!

Глаза Наджары сверкнули. Ее душа все еще была возвышенной и по-своему прекрасной, но она ненавидела того, кто мог отнять жизнь у ее новой любви.

– Наджара, – вздохнув, проговорил он, – он просто ошибся, ослепленный наивными республиканскими идеалами, которых сам до конца не понимал. А самого Помпея он ненавидел, я это знаю. Магнус ведь убил его отца.

Наджара лишь покачала головой. Он, почему-то прославившийся своим коварством и беспощадностью по отношению к врагам, сейчас не хотел слушать ее. Гай Юлий на деле оказался милосердным, что и радовало, и печалило ее.

Пророчице не хотелось причинять ему боль, но сейчас она просто не могла иначе. Наджара решила открыть ему правду о его друге.

– Помнишь, я говорила тебе о Смерти, стоящей рядом с тобой? Так вот, твоя Смерть – это он.

Еще до того, как она произнесла последние, страшные для него слова, он уже догадался о том, что сейчас будет сказано, и сама догадка эта пронзила его, словно лезвие кинжала. Прозвучавшие в подтверждение этой догадки слова ранили его еще глубже, поскольку он знал, что они правдивы.

– И ты, дитя мое, – прошептал он, любивший Брута не просто, как друга, а как собственного сына, которого у него никогда не было.

Какое-то время он молча стоял с потухшим взором. Наджара испугалась за него и ласково коснулась его руки. Он вдруг, будто воспрянув ото сна, сбросил с себя оцепенение и двинулся к Бруту.

– Я люблю тебя, Брут, – с болезненной нежностью произнес он, неожиданно обняв друга, на губах которого появилась широкая улыбка, должно быть, от предвкушения будущих милостей, – но… – Юлий сделал паузу, – Рим я люблю больше, а ты предал Рим и меня, приняв участие в убийстве великого сына Рима – Гнея Помпея Магнуса!