Текст книги "Орел и полумесяц (СИ)"

Автор книги: Надежда Цезарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Что? – в растерянности пролепетал Брут. – Но ведь он был твоим соперником!

– Это был мой зять и почитаемый всеми римлянами человек, – медленно проговорил Цезарь, чей маневр уже поняла Наджара, хоть и не была склонна к интригам и притворству. – Я не могу оставить его смерть безнаказанной… Казнить его!

Пораженного Брута тут же схватили легионеры, уведя его с собой. Вскоре стали слышны его крики.

На глазах Цезаря выступили слезы. Для всех это были слезы, пролитые над Помпеем, но на самом деле он оплакивал Брута и их умершую дружбу.

Придя в себя, Цезарь тут же велел найти и остальные останки Помпея и торжественно похоронить их, а заодно воздвигнуть недалеко от города святилище, которое было названо Святилищем Немезиды, богини мести. Это было сделано в знак того, что Помпей Магнус теперь отомщен.

Время спустя, Цезарь, находясь в отведенных ему покоях вместе со своим прекрасным легатом, говорил с ней о случившемся и о новых, вставших перед ними задачах.

– Послушай… – начал он. – Ты же видела в своем видении не только Брута, но и других возможных убийц. Ты можешь сказать мне их имена или хотя бы описать их внешность?

– Имя одного из них я запомнила, – отвечала пророчица. – Его звали Каска. Он нанес тебе первый удар. Ты еще схватил его за руку, назвав негодяем. Имен остальных я не знаю, но могу узнать их при встрече.

– Благодарю тебя, – отвечал он. – Я займусь ими, как только вернусь в Рим.

– Да, нужно покарать этих предателей, чтобы не допустить их злодеяний в дальнейшем, – строго сказала его новая советница. – Предавший однажды, предаст не единожды.

– Ты права, моя премудрая Минерва, – нежно сказал ей Юлий, поцеловав ее руку.

На ее тонком лице появилось слабое подобие улыбки.

– Я лишь земная девушка, а не богиня, – промолвила Наджара.

– Но ты похожа на нее, ибо подобно ей олицетворяешь собой справедливую войну и мудрость.

Сказав этот своеобразный комплимент, Цезарь стал целовать ее округлые белоснежные плечи, но его прекрасная подруга мягко отстранилась.

– Что-то не так? – с досадой спросил Юлий.

– Я смогу полностью стать твоей лишь после того, как ты назовешь меня своей женой, – решительно проговорила она, и император слегка вздохнул при этих ее словах. – К тому же нам придется вернуться к обсуждению дел.

– Дела, дела, дела… – раздраженно проговорил Цезарь. – Я не так давно нахожусь в Египте, но он уже успел опротиветь мне. И этот малолетний недоумок Птолемей, и его похожая на потаскушку из лупанария сестрица, и этот жирный боров Потин, глядя на которого думаешь о том, как жаль, что евнуха нельзя кастрировать! Так и хочется бросить их на съедение нильским крокодилам! Уверен, народ Египта только поблагодарил бы меня. Правда, крокодилов жалко…

– Речь сейчас не о них, – отвечала его советница, – ими мы еще займемся. Речь пойдет о другом. Брут кое-что утаил от тебя.

– Что именно? – оживился Цезарь.

– Обстоятельства смерти Помпея. Он был убит не им самим и не слугами юного царя. Это сделала… Зена. Как только я увидела голову твоего противника, моим глазам предстала картина боя. Дрались Зена и Помпей. Она уже одолевала его, когда он стал что-то говорить ей о равновесии и о том, что он ей нужен для его поддержания. Кажется, этот довод подействовал на нее, и она оставила его, бросив на прощание презрительный взгляд и зашагав прочь. Однако, Помпей оказался вероломным. Подняв лежавший на земле меч, он подкрался к ней сзади, чтобы пронзить ее им, но она быстро среагировала и отсекла ему голову, – поведала ему посланница Аллаха.

– А потом она отдала его голову Бруту, велев при этом не говорить мне о том, кто явился истинной причиной смерти незадачливого Гнея, – закончил за нее Цезарь. – Старая «добрая» Зена! Как же это на тебя похоже! Должно быть, наша общая знакомая защищала от Помпея милых ее сердцу амазонок, которых он давно мечтал покорить в пику мне. Брут же как раз попал к ним в плен и, наверное, они с подружкой старательно вливали яд в его уши, настраивая против меня.

Юлий прикрыл глаза. Рана от утраты друга была еще слишком свежей, и тоска снова овладела им. Наджара, растроганная скорбью Гая Юлия по предавшему его другу, нежно обняла его, прижав к себе. Девушка стала гладить и целовать голову милого, будто он был маленьким мальчиком, а она – его матерью, а не подругой.

– Все хорошо, дорогой, – утешала она его. – Я здесь, с тобой и никогда тебя не предам!

Его тело мелко вздрагивало, так что Наджара испугалась, как бы не приключился с ним припадок, но, к счастью, его не последовало. Должно быть, просто сказалось нервное напряжение, в котором он находился.

Их с Наджарой уединение нарушили легионеры, которые ввели, вернее сказать, приволокли с собой какого-то человека, закутанного в черное и имевшего при себе свернутый красный ковер с необычным узором.

– Что еще? – раздраженно произнес Цезарь. – Неужели нельзя хотя бы ненадолго оставить меня в покое?

– Простите, император, но этот человек говорит, что у него для вас подарок, – отвечали римские орлы.

– Красивый ковер, повелитель! – поддакнул человек в черном. – От царицы Клеопатры.

– От Клеопатры? – переспросил Цезарь. – Потом взгляну.

– Нет, посмотрите сейчас, я вас прошу! – буквально взмолился странный человек, для которого вопрос с ковром, казалось, был вопросом о жизни и смерти.

– Ничего с твоим ковром до завтра не случится, – начал уже сердиться Юлий. – Завтра посмотрю.

– Но, повелитель, – опять затянул свою песню чудак с ковром, – царица Клеопатра настаивала, чтобы я сразу же раскатал его! В вашем присутствии!

Наджаре настырность этого человека показалась довольно подозрительной, и она не преминула заметить об этом Гаю Юлию.

– Не нравится мне этот незнакомец, – шепнула она ему, – он может оказаться убийцей.

– Я сам начинаю думать о том же, – согласился он с ней.

Достав кинжал, он шагнул к этому достойному слуге Клеопатры с явным намерением разрезать им подозрительную ткань, а может, и того, кто пронес ее во дворец.

– Нет-нет, не делай этого, император, прошу! – закричал, догадавшись, что сейчас может произойти, человек. – В этом ковре главное сокровище Египта – его лучезарная царица!

Цезарь убрал кинжал, дав ему возможность наконец развернуть ковер, и тут из него, словно Афродита из пены морской появилась юная дева. В ее внешнем облике было что-то общее с Арсиноей. Однако, не смотря на то, что последняя была красивее ее, прелести и чувства собственного достоинства в этой девушке было больше. Она подняла взгляд своих ясных глаз на Цезаря.

Гай Юлий помог девушке встать, позволив себе ласковую насмешку:

– А ты слишком молода, чтобы быть богиней.

– Я – дочь Изиды, – горделиво вскинув темноволосую головку, промолвила девушка.

– Клеопатра, – делая ударение на каждом слоге, произнес Цезарь.

– Цезарь, – точно также назвала его по имени Клеопатра.

Наджара помрачнела, почувствовав себя так, будто ее сердце укололи булавкой.

========== Глава четвертая Соперницы ==========

– Цезарь, мне нужно поговорить с тобой наедине, – не допускающим возражений голосом произнесла Клеопатра.

– Говори здесь, у меня нет секретов от Наджары. Она – моя правая рука, – последовал неожиданный и явно неприятный для молодой царицы ответ.

Клеопатра, с трудом скрыв свое недовольство, внимательно посмотрела на ту, о ком говорил Цезарь. Ей еще не доводилось слышать об его новой приближенной. Она явно планировала для себя встречу с римским полководцем иначе, и присутствие этой Наджары разочаровало ее. Египтянка, вернее сказать, египетская гречанка, поскольку Птолемеи были греческой династией, догадалась и о том, что Цезаря и Наджару вряд ли связывают только деловые отношения. Это-то обстоятельство коробило ее, поскольку сводило на нет все ее планы. Хотя… попытаться покорить римлянина, все равно, стоило, ведь тот, кто не рискует, не выигрывает.

На губах Наджары появилась чуть насмешливая улыбка, она ясно увидела эту царственную девушку беседующей с самой знаменитой куртизанкой Ашкелона и советующейся с ней о том, как завоевать мужчину, который сам является завоевателем, а главное, свое завоевание не потерять.

«Мужчинам нравятся прикосновения, но они все разные. Этот мужчина – завоеватель. Такого мужчину легко уложить в постель, но трудно поддерживать его интерес. Тебе нужно сделать так, чтобы он всегда верил, что не смотря на то, что ты ему даешь, ему еще есть что завоевывать», – учила царицу своим премудростям куртизанка.

«Так-так, – подумала Наджара, – понятно, с чем ты пришла. Правда, об этом можно было и так догадаться, хотя бы по такому появлению… Только вот не станет он твоим завоеванием. Ты не знаешь его так, как узнала я…»

– Да, я всей душой предана императору, – промолвила вслух воин Света. – И ты можешь не бояться говорить при мне, великая царица.

«Предана душой и… телом», – мысленно договорила за нее Клеопатра, которой не могло прийти в голову, что любовь между этим мужчиной, прославившимся не только своими победами на поле боя, но и победами над женщинами, и его красивой советницей пока платоническая.

Взгляды обеих восточных красавиц встретились, и каждая из них увидела в глазах другой вызов. Они сейчас напоминали гладиатрикс, сошедшихся в поединке, но не за славу и свободу, а за сердце мужчины.

– Что же привело тебя к Цезарю, Клеопатра? – спросил у царицы Гай Юлий, в темных глазах которого плясали чертики. Все же у него давно не было женщины, а эта девушка была соблазнительна и походила на экзотический цветок. Почему бы не насладиться его ароматом? В глазах Юлия это не было изменой Наджаре, поскольку его сердце, все равно, принадлежало ей. Но вот тело римлянина изголодалось по женской ласке, а Наджара упорно отказывала ему в последней степени близости. Это заставляло его любить и желать эту похожую на весталку деву еще сильнее, а кроме того, Юлий испытывал к своей советнице огромное уважение, сродни тому, что он испытывал к своей покойной матери. Он считал ее едва ли не единственной женщиной, достойной этого.

– Мой отец был преданным союзником Рима, и перед тем как умереть, он короновал меня. Я – истинная правительница Египта, – гордо ответила молодая наследница Птолемеев.

Наджара закусила губу, а Цезарь промолвил, любуясь явившейся к нему очаровательной просительницей:

– Твоя сестра думает иначе.

– Арсиноя лжет, – мрачно бросила Клеопатра.

– А молодой Птолемей? – настойчиво расспрашивал ее Цезарь.

Клеопатра пожала плечами и с презрением проговорила:

– Безмозглый мальчишка, которым манипулирует лживый регент. Я – наследница моего отца. Народ знает это. Люди поддержат меня. Но мне нужна и поддержка великого Рима, великого Цезаря…

Произнося эти слова, она призывно смотрела на него. Наджара испытывала муки ревности и страх, что у нее украдут Гая Юлия точно также, как украли Габриэль.

– Допустим… – промолвил Цезарь. – Но что же такого можешь дать Риму ты, чего не могут дать твои брат и сестра?

Клеопатру, самую уверенную в себя женщину в Египте, не могли заставить растеряться слова Цезаря.

– Я объединю эту землю и верну процветание моей стране. Египетский долг Цезарю будет выплачен. С лихвой. Также Египет будет верным союзником Рима и предоставит тебе плацдарм в случае войны с другой державой, – обещала она.

«Хочешь процветания своей стране, а тем временем, разоряешь ее гражданской войной…» – подумала беспощадная к сопернице Наджара.

– Что ж, я подумаю над твоим предложением, царица. А сейчас я устал, и, уверен, ты тоже. Тебе пора ложиться спать, царица, – усмехнулся Цезарь.

Красота Наджары приобрела зловещий вид…

– Где? – задала недвусмысленный вопрос молодая царица.

«Бесстыдница! – сказала себе с гневом Наджара. – Она буквально просит его впустить ее в свою постель! Должно быть, ее отец сейчас в своей гробнице переворачивается.»

– Мои воины проводят тебя. Ты будешь под их надежной защитой, – последовал успокоивший ревнивицу ответ.

«Как я могла в тебе усомниться, любимый!»

– Но как только станет известно, что я во дворце, моя семья убьет меня, – возразила Клеопатра.

– Ничего не бойся, царица, – отвечал Юлий. Он тут же кликнул своих воинов: – Проводите ее величество!

Римские орлы тут же выполнили приказ своего императора, и Клеопатра с досадой последовала за ними.

Наджара, однако же, все еще негодовала. Заметив это, Цезарь хотел обнять ее, но она уклонилась от его объятий, сейчас не столько из-за своей целомудренности, сколько из-за ревности к другой женщине.

«Да она меня ревнует! – мысленно обрадовался Юлий. – За это стоит вознаградить ее поцелуем.»

Он тут же поспешил осуществить это свое желание, но строгая девушка просто подставила ему лоб. Римский волокита издал не то вздох, не то стон досады.

«Я так долго не выдержу…»

– Ты собираешься согласиться на союз с ней? – задала ему волновавший ее сейчас вопрос советница.

– А почему бы и нет? – начал Гай Юлий, меряя шагами покои. Его высокая стройная фигура отражалась в многочисленных зеркалах, отчего казалось, что он повсюду.

– Зачем это тебе, если можно обратить Египет в римскую провинцию, которой он и должен стать?

За прошедшее время, проведенное ею с Цезарем, Наджара начала смотреть на многое его глазами, почти что превратившись в истинную римлянку. Рим и олицетворявший его Цезарь несли с собой свет народам, а она ведь была воином Света. Значит, ее долгом было действовать в их интересах.

– Иными словами, ты хочешь, чтобы я сделал то, к чему в свое время призывали мои покойные товарищи по триумвирату Помпей и Красс, то есть аннексировал Египет? – медленно проговорил Цезарь, остановившись напротив нее и глядя в ее глаза. – Но такой ход невыгоден для меня, поскольку он поставит Египет в зависимость от сената, тогда как он должен зависеть лишь от меня, а не от стариков в белых тогах. Я же намерен в ближайшем будущем сделать то, что не удалось сделать бедняге Крассу, а именно, завоевать Парфию, чье растущее могущество грозит Риму, а Рим – это я. К тому же… – его полные губы сложились в печально-ироничную улыбку. – Надо же отомстить парфянам за Красса, ведь для всех он был убит именно ими, и истину знаем только мы да Зена… Кстати, что-то она давно не давала о себе знать, а это на нее непохоже… Может, это просто затишье перед бурей?

– Я не боюсь ее, – гордо бросила Наджара. – В нашу последнюю с ней встречу я могла легко победить ее в честном бою, если бы не их с Габриэль хитрость…

– Вот-вот, – сказал ей Цезарь. – Сильна, а помимо этого, хитра и коварна. Но у нас с тобой все эти качества имеются с лихвой, а еще за нами римская армия – самая лучшая армия в мире – и сокровища Египта, который станет марионеточным царством с покорной нам Клеопатрой на троне.

Последнее обстоятельство отнюдь не радовало ревнивую восточную деву.

– Я могу предложить тебе кое-что получше сокровищ Египта, – промолвила она, подойдя к столу с ножками в форме звериных лап и развернув на нем карту.

– Что же это? – поинтересовался император, склонившись над картой вместе со своей подругой.

– Это сокровища и ресурсы Индии, – звучным голосом отвечала ему воин Света, показав на тогдашней карте мира упомянутую ею страну. – Это сокровищница Востока. Там столько золота, что его на сотни лет хватит всем легионам Цезаря! А путь в Индию лежит через Египет… Египет, обращенный в провинцию великого Рима, но подконтрольный лишь Цезарю, а не старикам в тогах, ибо Цезарь по праву станет царем!

Юлий приложил палец к губам:

– Тсс… тише. Об этом еще рано говорить, тем более, что римляне республиканцы и не терпят над собой царей.

– Но об этом можно будет говорить, после того, как не станет возможных предателей, мой император, мой… царь! – пылко проговорила Наджара.

– Моя императрица, моя… царица! – откликнулся на этот ее призыв Гай Юлий. – Скоро я назову тебя так перед сенатом и народом Рима. А твои планы дерзки и смелы, под стать планам великого Александра. Но добьемся ли мы большего, чем он? Вспомни, какой ценой доставались ему победы, а его продвижение вглубь Индии было остановлено из-за ропота солдат. Не ожидает ли меня… нас то же? Да и поход этот, пожалуй, потребует еще больших затрат, чем поход на Парфию.

– Не потребует, мой Цезарь, – лукаво улыбнулась Наджара.

– То есть? – поднял брови Юлий. – Ты что-то знаешь, чего не знаю я?

– Можно сказать и так, – все также улыбаясь, ответила она. – На днях мне повстречался один забавный, но хитрый и ловкий человек. Зовут его Автолик, и он называет себя принцем воров.

– Слышал о таком, – вставил Юлий. – И?

– И то, что наш воришка хочет совершить кражу века… для нас, поскольку сочувствует нашей стороне. Он прознал о том, что в гробнице фараона Сети I помимо драгоценных сокровищ хранятся чертежи, добыв которые можно узнать один секрет этого правителя. Если верить Автолику, секрет этот состоит в том, что свои победы над врагами фараон одержал не из-за того, что был великим военачальником, а из-за того, что на его стороне сражались не только пехота и конница, но и железные птицы!

– Что еще за «железные птицы»? – изумился римлянин.

– Махины, с помощью которых можно летать в небе и наносить по врагам удары с воздуха, – постаралась объяснить ему советница. – Их еще называли как-то диковинно… А, вспомнила – самолеты и вертолеты, иначе говоря, авиация.

Черные глаза Цезаря стали большими и от удивления, и от восторга от перспектив такого открытия.

– Если это так… – начал он. – Рим действительно будет непобедимым! Мы построим еще более великую империю, нежели кумир моего детства – Александр! И, в отличии от империи македонца, она не рухнет никогда!

– Победа Рима – победа Света! – воскликнула Наджара, в чьих глазах загорелся огонь фанатической веры.

– Это истинно так, любовь моя! – отвечал Юлий, порывисто целуя ее в губы, чему она на сей раз не воспротивилась.

Какое-то время Наджара наслаждалась поцелуем любимого, но потом опомнилась и бабочкой выпорхнула из его сильных и вместе с тем нежных рук.

– Спокойной ночи, Гай! – весело сказала она ему, исчезая за дверью.

– Эх, спокойной ночи, Наджара! – далеко не так весело ответил ей на это пожелание Гай Юлий, зная, что вряд ли уснет. Кровать под золотыми занавесями была слишком широка для него одного.

Но, сдавшись богу Морфею, Цезарь все же задремал, хоть и не сразу. Время спустя, полугрезя-полубодрствуя, он ощутил у своего лица ароматное девичье дыхание и горячие, нежные руки, гладящие его тело.

– Наджара, – сорвалось с губ еще не совсем проснувшегося Юлия.

Увы, открыв глаза, он несколько разочарованно проговорил:

– Клеопатра… Как тебе удалось?..

– Ускользнуть от твоих воинов? – закончила за него царица. – Просто немного женских хитростей… и все. Я не могла иначе, ведь здесь только одна кровать безопасна для меня. Твоя.

– Это неблагоразумно… – начал, правда, не совсем уверенно, Юлий.

– Цезарь известен не за благоразумие, а за дерзость, – страстно проговорила девушка. – И я хочу, чтобы ты был дерзким со мной!

С этими словами Клеопатра, словно молодая пантера, стала красться к нему на постель. Юлию вдруг представилась картина многолетней давности: он, совсем юный, в каюте знаменитой пиратки Зены, наблюдавший за тем, как к нему точно также ползла похитившая его пиратка, воображавшая, что соблазняет его, тогда как соблазненной была только она сама.

– Я хочу помочь тебе в твоем деле завоевания мира, – вновь слышал он почти те же слова. – Египет и Рим! Вместе мы будем непобедимы и возродим империю Александра Великого!

Быть может, в другое время эти слова нашли бы живой отклик в сердце римского завоевателя, но не теперь. В его мечтах теперь были другая империя и… другая женщина.

Однако, Юлий с притворной страстностью откликнулся на эти слова:

– Египет и Рим! Клеопатра и Цезарь! Ты права, никто не устоит против такого альянса.

Клеопатра посмотрела в его глаза, и ей почудилось, будто они полыхнули желтоватым пламенем. Девушке стало не по себе, но отступать было некуда. Она сама явилась к этому опасному, но обаятельному мужчине и буквально предложила ему себя, зная или думая, что знает, какую награду получит за это.

– Кто ты, Цезарь? – все же спросила его она, сама удивившись своему вопросу. – Ты тот, кому я могу доверять?

– Я – Рим, – ответил он ей, говоря сейчас чистую правду, – и на одну ночь Рим – твой!

Их губы слились в жарком поцелуе, и они бросились в объятия друг друга…

========== Глава пятая Доказательство любви ==========

Пришедшая к нему, подобно суккубу, Клеопатра точно также с рассветом исчезла. Юлий был благодарен юной царице за то, она скрасила ему одиночество и подарила волшебную ночь, а главное – себя. К большому удивлению полководца она оказалась девственницей. Наследница Птолемеев ради трона Египта подарила свою невинность уже немолодому римскому сластолюбцу. Думая об этом, Гай Юлий испытал нечто вроде жалости, к которой примешивалась доля восхищения. Он перебирал в памяти подробности этой ночи и собственные впечатления. Робкой и несведущей эта царственная девушка, не смотря на то, что Цезарь был у нее первым, не была. А еще в облике Клеопатры и даже в ее манере целоваться и ласкать мужчину ему чудилось какое-то неуловимое сходство с Зеной.

«Почему я снова вспоминаю Зену, причем не как врага? – негодовал Юлий на самого себя. – Мне казалось, что зародившееся в моей душе чувство к Наджаре вытравило из нее все, что связано с Зеной… Но нет… Неужели я двоих люблю?!»

Гай застонал, как от физической боли. Это открытие неприятно поразило его, поскольку даже тень былой любви к своей противнице делала его уязвимым. Быть уязвимым Цезарь не любил…

Чтобы оторваться от мыслей о Зене, он стал думать о Наджаре, опять-таки, невольно сравнивая их. Обе были сильны физически и душевно, но в Наджаре еще было какое-то безмолвно возгорающееся пламя, возможно, из-за ее фанатизма. В Зене же какая-то первобытная, дикая и неукротимая сила. Зена была багряной зарей, Наджара – утренней звездой.

Когда он повстречался с Зеной, она была уже давно не девственна и опытна. Можно сказать даже больше: порочна. Ему тогда казалось, что он презирает и ненавидит ее и за то, что она захватила его в плен, и за смерть членов его команды, и за вынесенное унижение, да и за то, что сама пригласила его в свою постель. Увы, Юлий был не прав, и это стало ясно сразу же после того, как он отомстил этой пиратке, отдав ее на крест. Юноша, которым он был тогда, оказался буквально одержимым ею, и дело было даже не в угрызениях совести, которыми он весьма редко страдал. Это была разрушительная страсть, губительная для его юной души. Страсть, которую не могли заглушить его честолюбивые мечты и нежная привязанность к жене Корнелии, ради которой он бросил вызов грозному диктатору Сулле. Даже горе, которое он испытал, когда Корнелия умерла, не смогло заставить его забыть о той, другой. Иногда ему казалось, что он скоро сойдет с ума и что отправив на крест Зену, он поставил крест на самом себе и своей будущности… Будь на его месте другой, так бы оно и вышло, но он был Цезарем, а посему нашел в себе силы отбросить это и идти дальше к своей цели. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее», – это был именно его случай. Ни эта одержимость Зеной, ни душевные или физические страдания не были способны сбить его с пути. Он упорно карабкался на самый верх. Вперед, только вперед и ни шагу назад! Но вот Гай Юлий почти достиг своей цели, оказавшись в шаге от осуществления своей мечты, и что же? Эта женщина вернулась с того света, вернулась, пылая мщением и встала у него на пути. Препятствия же он привык уничтожать…

А Наджара… Наджару Цезарь поначалу собирался просто использовать, после того, как услышал об ее странной истории и противостоянии с Зеной. Но потом, когда он узнал ее больше, увидел некое сходство и их судеб, и образа мыслей, его это поразило. В той, кого Гай Юлий сначала посчитал просто безумной фанатичкой, он нашел женщину под стать себе. с которой он мог идти рука об руку к их общей цели, к осуществлению воли Судьбы… Также его поразило то, как она берегла себя до сих пор, никому не дав сорвать цветок своей невинности. Да, Клеопатра, придя к нему, тоже была девственницей, но разница между этими двумя девушками была очевидна, ведь Наджара не стала бы предлагать себя даже за власть над всем миром… она могла довериться только мужу. И тем разительнее был контраст не только между Наджарой и Клеопатрой, но и между Наджарой и Зеной.

Последняя воевала с помощью своего тела не хуже, чем с помощью своих меча и шакрама. Она без каких-либо колебаний могла лечь в постель с мужчиной, если это нужно было для успешного осуществления ее предприятия. Зена часто использовала мужчин точно также, как он сам использовал женщин. А любила ли она хоть кого-то из них, или же ее чувства принадлежали только этой блондиночке Габриэль? Юлий сильно в этом сомневался, заодно не желая признаться себе в том, что его гложет вопрос: любила ли она его. Нет, нет, он не может ее любить, ведь они смертельные враги. И истинная любовь к нему уже пришла – сильная, возвышенная и целомудренная. Гай Юлий, отличаясь любвеобильностью, при этом всегда презирал доступных женщин или неверных жен, легко дававших себя соблазнить. Именно поэтому, когда давний политический противник Цезаря, Катон, прогнал из-за него свою жену, Гай почти не испытывал к ней жалости или какого-то чувства вины. Это было не в его духе. Может, это его и не красило, но он был таким, какой он был.

А вот его Наджара не была похожа на женщин, которых он знал до встречи с ней. Он мог бы сравнить ее с неприступной, хорошо укрепленной крепостью Востока, которую тем больше хотелось взять, чем сложней давалась эта победа.

Юлий еще предавался этим мыслям, когда дверь отворилась и вошла как раз та, о ком он только что думал – Наджара. Такой ему еще не доводилось видеть свою любимую советницу, разве что на поле брани. Прекрасные глаза ее метали молнии, а сама она сейчас напоминала разъяренную фурию.

– Я все знаю! – вскричала она. – Я думала, ты любишь меня, а ты оказался таким же обманщиком, как Габриэль! Предатель!

Юлий тяжко вздохнул. Женщины… Как они, все-таки, похожи между собой! А он-то думал, что Наджара из другого теста, но нет… вот уже и она укоряет его в предательстве, совсем как Зена! Но, с другой стороны, она ревнует его, а значит, ее любовь к нему искренняя.

– Наджара, милая, – примирительно заговорил он, – я, правда, тебя люблю, но… пойми, я – живой мужчина, а не статуя и…

– И стоило прийти этой египетской гадюке и раздвинуть перед тобой ноги, как ты тут же забыл все свои клятвы мне, впустив ее в свою постель! – продолжала неистовствовать ревнивица.

– Да, впустил в постель потенциального врага, чтобы усыпить его бдительность, – неожиданно спокойно проговорил Юлий, – и сделать вид, будто согласен на союз, предложенный мне им.

Наджара посмотрела ему прямо в глаза, и взгляд ее был тяжелым, обвиняющим даже без слов. Гай Юлий ощутил приступ дурноты. Ему было больно от одной мысли о том, что он может потерять эту удивительную девушку из-за какой-то нелепой ссоры… из-за того, что ощутил чувственный голод и не устоял перед чарами египетской сирены.

– Я могу доказать тебе свою любовь, – сказал он ей, и на сей раз голос его немного дрожал.

– Чем же? – холодно спросила она. – Я больше не верю словам.

– Но поверишь действиям, – Гай сделал небольшую паузу. – Я хочу дать тебе одно особое поручение, Наджара… – он подошел к столу и взял с него стакан с водой, немного отпив из него, и какое-то время молча стоял, прижав ладонь ко лбу. Не смотря на свою обиду, Наджара начала тревожиться о его здоровье.

В комнате стало темно из-за начинавшейся грозы. Громовые раскаты становились все ближе. Казалось, природа разделяла настроение этой пары.

– Ну так вот, – продолжил Цезарь, – меня что-то терзают подозрения, что Клеопатра сегодня… умрет.

– Умрет? – переспросила Наджара, и в сердце ее, доселе чистом, предательски вспыхнула радость.

– Умрет, – подтвердил ее любимый. – Скорее всего, она будет убита своей сестрой… каким образом не знаю.

Воин Света бросила на него странный взгляд.

– Ты хотел дать мне поручение… – напомнила она.

– Да-да, – закивал император. – я хочу, чтобы ты занялась этим делом, то есть помешала преступному замыслу Арсинои. Но, если ты не сможешь это сделать, не вини себя. Должно быть, так молодой царице было на роду написано, а ее сестру мы казним.

– Благодарю тебя за это поручение, мой император! – пылко, с заблестевшими глазами, отвечала ему Наджара.

Приблизившись к нему, легат взяла его тонкую патрицианскую руку и почтительно поднесла ее к губам, после чего со всех ног бросилась выполнять данное им ей приказание.

Юлий смотрел ей вслед, нежно и, вместе с тем, грустно улыбаясь.

«Вот, наверное, самое лучшее доказательство моей любви, которое я мог тебе дать, милая…», – думал он.

Голова болела ужасно, сдавило виски, а тело пробирала дрожь. Юлий не хотел, чтобы его хоть кто-нибудь видел слабым, а посему не стал звать своего раба Поску, надеясь, что сможет не допустить припадка с помощью силы воли. Увы, как известно, «дух бодр, плоть же немощна», и этот бой Цезарь проиграл. Черты его красивого лица исказились, и с пронзительным криком он упал на пол. Сознание его сузилось, и ему представилось, что он видит пламя, из которого выходит… Брут. Призрак бледен и страшен, одежда его залита кровью, а руки с загребуще шевелящимися пальцами протянуты к нему, Цезарю, словно для того, чтобы взять его.

– Ты… – шепчет Юлий. – Ты хотел моей смерти, но вместо того умер сам. В том нет моей вины, но я говорю тебе: прости меня, Марк!

Но призрак молчит и лишь смотрит на него пустыми глазами.

– Прости меня, Марк! – повторяет Цезарь. – Я любил тебя.

– Прости, Цезарь, – глухим голосом отвечает тень предавшего его друга.

– Нет, я хочу, чтобы ты простил! – молит Брута Цезарь.

– Прости, но ты должен последовать за мной! – звучат в ответ зловещие слова, и Юлий чувствует страшные ледяные объятия призрака.

…Вбежавший в помещение Поска нашел своего господина бьющимся в припадке падучей на полу и принялся хлопотать возле него. Когда возвратилась Наджара, Цезарь уже пришел в себя и читал свежие донесения.

– Мой Цезарь, – начала легат, придав своему точеному лицу скорбное выражение, сделавшее его еще красивее, – прости, но у меня для тебя печальные вести. Мне не удалось предотвратить убийство Клеопатры, и сейчас она уже мертва.

– Как это произошло? – деланно суровым тоном спросил император.

– Она и две ее служанки найдены мертвыми в комнате. Перед тем какой-то мерзавец, должно быть, являвшийся наемником Арсинои, преподнес ей корзину со смоквами, под которыми был спрятан аспид. Она протянула руку к плоду и…